Кровать была стандартного размера — поле для постельных утех. Так что я вполне свободно умещусь с другой стороны. Не снимая туники, тихонько опустилась на кровать. Она слегка прогнулась — Марашка открыла сонные глаза.

— Спите-спите, я на одну ночь к вам. С краю полежу — жутко одной.

Она молча смотрела на меня. Взгляд равнодушный, чужой. Отвернулась и заговорила тихо и монотонно:

— Я родила четверых детей — трех сынов и дочку. Младшенькую… Сыны старшие померли оба, а дочку забрали за плату Гале.

— Как забрали? Что, герцог не мог отдать чужого человека? Вы же родные для него, он Зодара братом зовет. Сестру — в рабство?! — я задохнулась от возмущения.

— Какое рабство? Замуж забрали туда. Зодар ездил — говорит что на руках ее носит, пылинки сдувает, внучка у меня родилась. Только не увижу я никогда ни дочку, ни внучку. Ее он не отпустит, трясется над ней, а мне туда не доехать уже.

Она тяжело вздохнула и продолжила:

— Сыны померли оба, как только стукнуло тридцать годков. Проклятье у них на роду, не снимаемое. И замуж когда шла, знала, что коротким будет мое счастье. И детей рожала, сколько успела и смогла. Чтоб больше памяти о нем у меня было… дурная баба. Пресечь нужно было род, на корню пресечь. Девки… те живут и живут себе, а вот парни в тридцать мрут все. Давно уже — и не помнит никто, за что их так. Видно — такого наделал… Зодару через месяц как раз и будет тридцать, жду вот… Просто оденется в праздничное, ляжет и уснет с утречка в тот день. И не проснется… Все они так. Проклятый род… не нужный.

— Не может быть, чтобы не снимаемое! Всегда в противовес злому слову или наказанию есть хоть один шанс на спасение. Не знаю, заслужить его надо или просто знать. Но так просто не может быть! Наказание не может длиться вечно.

— А и есть. И знают все — что спасет. Да вот только до этого спасения не дотянуться. Надеялась я, как тебя увидела, да напрасно. — Так, постойте. Пока я поняла одно — что-то может сделать Хозяйка? Говорите уже прямо — надоело догадываться, домысливать. Все молчат, как партизаны на допросе. Говорите все, как есть.

— Я-то скажу, да что изменится? Сердцу ведь не прикажешь. Это я его погнала к тебе сегодня утром. Пригрозила, что сама пойду и все расскажу. Вот он и согласился поговорить с тобой. Слышала я, как ты его… заслужил…Не слушал мамку…Полюбил, а не открылся, говорит — не видишь ты его, только то, что все видят — красоту его проклятую. Бабы проходу не дают, на лицо глядя, им только баловство с ним и нужно. Любая один раз взглянет — и на все готова. Боялся, что и ты так. Позвал бы замуж — пошла бы, не любя, за красивого. А не любя, не снять эту заразу. Помер бы все равно. И тебе жизнь испортил, — она тяжело заворочалась, села на постели, глядя на меня, продолжила:

— Хозяйка если полюбит, жизнь свою сможет разделить с любимым. Они очень долго живут — по триста, а то и четыреста годов. Но если полюбит и счастлива будет, то вдвое меньше — плата, видно, за счастье для всех есть. Проживет меньше, но вдвоем. Все на это идут… Мари наша прожила со своим почти две сотни и померли вместе. Рядышком легли, молодые да красивые, и померли, как чувствовали, что пора. Стражник он у нее был, охранять ее приставлен, а они и полюбили…

Я надеялась, что ты… Он тебя увидел тогда и в дверях встал. А потом думал все, молчал… Я спрашивала — полюбил ты? А он говорит — нет, не полюбил, просто хочется защитить ее от всех и всего, беречь и хранить. Сильно ты испуганная и растерянная была, а хорохорилась, улыбалась. Малая такая, худая, а вредная. Даже мне жаль тебя было. И не повелась на красоту его, вот он и понадеялся тоже, видно, что рассмотришь его за ней, увидишь. Уговорила я его в дом твой приехать. А тут второй… Тоже, как сын, мне. Пропал совсем, как дурной стал, мотался, как чумной. Знал про Зодара, сначала от тебя держаться дальше старался. И что они в тебе нашли? Малое, худое, только волосы на отличку — золотые. Так и те срезала!

Я ж хитрила, старалась тебя от герцога нашего отворотить. Не врала ни слова, но могла же и не рассказывать… Гала его, считай, снасильничала, как приехала договариваться о работе. Власть Хозяйки ей в голову ударила. Заставила при всех принять условие — с ней спать. Прилюдно он обещать должен был. Он молча потащил ее тогда, да так и таскал три года. А была бы умная… Нельзя так с мужиком… Баба должна ждать ласку, заслужить, выпросить красой своей, да еще и делать вид, что не дается. Он охотник — мужик, и не любит, когда его полюют. Да при всех… — дурная, как есть дурная. Жалеет теперь очень, полюбила его потом, все к брату его — Зодару за советом ходит, плачется, а толку? Она и ревновать его хотела заставить — не помогло. И говорила она с ним, и винилась — толку?

А что у него к тебе — не пойму я. Как приворожила. Сказала я ему — проверь, что ты на себя не похож? Проверяли — не виновата ты.

Невесту опозорил, а Галу как таскал, так и таскает. И ты нужна… Как увидел, что Зодара ты не любишь — не стал отказываться. Тянет, говорит — не могу без нее.

Я говорила с Зодаром — что ж ты не приголубил, не поцеловал? Влюбилась бы, куда б делась? Лаской да терпением-то… А он говорит — глаз не спускал, если бы хоть что проскользнуло — схватил бы и не отпустил вовеки. А ты просто красотой его любовалась — как все. Не судьба, видно… А может — и к лучшему? У старших сынов тоже семей не было, через дочку проклятье не передается. Так и пресечется проклятый род, не будут баб несчастных оставлять, да сынов на раннюю смерть плодить. Я за ним уйду, а больше и горевать некому. Дочка может и хорошо, что далеко. Зато счастливая. Мужик у нее рыжий, конопатый, они там все или рыжие, или белесые. Бабы у них страшные. Вот они и поставили условие — чтоб разрешили на осенних сватаньях им тут быть. И десяток дев самых красивых у нас отбирают. И идут ведь. Ни одну еще силком не тащили. Они там рыжие да поганые, а смотрят с восхищением, любуются, балуют, на руках носят, берегут. Что еще бабе надо? Чтобы она одна весь свет собой застила…Да дети в достатке жили. А они только богатые и едут сюда.

Ты, деточка, прости, что на тебя все вывалила. Слышала я, как ты его сегодня… Вот и лежу до сих пор, сил не стало. Я хочу, чтоб ты зла на него не держала. Просила — расскажи ей, а он — жалость мне не поможет, а последние дни отравит. Мне б ее на руках только еще раз подержать… А тут ты вовремя напилась, позорная. Вот и подержал, хоть так.

— Как подержал? Когда? Яшка… Яшка говорила, что ушли они.

— Не выдала, значит. Полночи держал и баюкал. Яшка говорит — винищем от тебя прет, бормочешь всякое, а он улыбается и смотрит, как на чудо… Ты не проговорись ему, что знаешь, не простит мне. И что они в тебе нашли?

— Сама не понимаю, верите? А что ж вы говорили, что он с Галой спит сейчас?

— Так уехали ж, я надеялась. Ты прости, но мне все равно с кем — с ней, с тобой ли — жил бы. А вдруг бы с ней что получилось? Вон она какая, где надо — кругленькая. А ты мала…

— Ага, худа да вредна. Я помню. Не переживайте — не скажу ничего. Но и обещать вам не буду ничего, извините. Зла точно уже не держу. Пойду я. Все равно не усну и вам спать не дам. А вы ж говорили, что я красивая… — А я что, говорю, что некрасивая? Нарастить тебе мяса нужно снизу да сверху, так цены тебе не будет.

— Хорошо, я постараюсь.

— Может, за то тебя и любят, что умна ты, кто ж знает-то?

Я вышла в коридор. Ребята сидели на лавке — притащили с собой. Я подошла и села между ними.

— Посижу тут под охраной. Вы не против? Только скамейку перетащите обратно к покоям герцога. Ага, вот так. Страшные истории знаете? Хотя, куда уж страшнее? Давайте, я вам расскажу что-нибудь? Про графа Дракулу слышали? Еще нет? О, вы много потеряли. Гадюки отдыхают. Это пострашнее будет. Значит, так — жил в одной стране…

До утра успела рассказать про Дракулу и поспать на плече у охранника и подумать. Получается, что причина такого всеобщего интереса ко мне проста — многие годы жизни. Но ведь только в случае, если любовь взаимна? Опять не сходится. Или надеялись внушить?

Ранним утром меня растолкали, посоветовав закончить ночь в покоях начальства. Еле встала, потянулась всем телом — затекло все, шагнула к комнате. Один из ребят прошел вперед, распахнул дверь, ступил внутрь и, с рыком схватившись за шею, рухнул внутрь комнаты. Черный змеиный хвост шевелился, виднеясь из-за его плеча.

Ужас, казалось, поднял волосы на голове. Я заорала, как резаная, и кинулась от двери. Неслась, визжа, по коридору. Второй охранник бежал за мной. Навстречу мчался Зодар. Я налетела на него, продолжая орать. Не могла замолчать, не получалось. Он схватил меня за плечи и тряхнул так, что у меня зубы клацнули. Смотрел за мою спину. Толкнул меня, не глядя, на второго охранника. Сделал шаг мимо меня, туда, где смерть. Успела схватить за пояс, от его рывка вперед упала на колени, повисла, не пуская.

— Нельзя, туда нельзя! Там змея, не ходи!

— Знаю, что змея. Пусти, глупая! Пусти, говорю. Уйдет ведь! Да пусти ты! — Вырвался, а я упала и с отчаяньем смотрела, лежа на каменных плитах, как он исчезает в комнате. Еще один… В глазах помутилось, дальше не помню ничего.

Пришла в сознание от того, что меня совсем не ласково хлопали по физиономии. Разлепила веки. Охранник, сидя на полу посреди огромного раскуроченного парадного зала, держал меня у себя на коленях и пытался привести в сознание.

— Ты чего тут? Что мы тут сидим? — не понимала я, оглядываясь.

— Здесь просторно, успею заметить и прикрыть вас, когда прыгнет. Мне нужно встать. Я оставлю вас на полу, осмотрюсь. Сидите, если еще не можете стоять.

— Да, я поняла. Где все? Поймали ее? — я пыталась встать, руки подгибались, опять легла на пол. Охранник стоял возле меня, оглядываясь, поворачиваясь кругом. В руках то, что у них всех к поясу привязано — сабля или палаш, точно не шпага. Ту я в кино видела у мушкетеров. Перед глазами встала картина — мертвый молодой парень и черный хвост змеи, пытающейся вырваться из-под его тела. Я завыла тонко и противно, прижав кулаки ко рту и пытаясь не кричать. Все тело дрожало.

— Тихо, тихо — здесь их нет. Успокойтесь. Сейчас кто-нибудь придет. Ничего не бойтесь, тут безопасно.

Я обреченно скулила, было не страшно — было жутко до безумия. Казалось, куда ни ступи отсюда — они везде.

Дверь грохнула, я закричала от страха, дернувшись на звук. Вошли несколько мужчин. Впереди Зодар. Живой. Подошел, обвел меня взглядом, кивнул охраннику:

— Возьми ее на руки и иди за мной. Вы — следом. Прикрываете сзади.

— Ты убил ее?

— Убил.

— Они могут жить в воде?

— Все змеи могут жить в воде, ну, почти все.

Он быстро шел по коридору, мы за ним.

— Куда вы меня?

— Еще не знаю. Наверное, на улицу.

— Нет! Несите в комнату, где собирается наша команда.

— Сейчас не до этого.

— Там нет водопровода. Она вылезла оттуда.

Он резко остановился и развернулся.

— Откуда ты знаешь?

— Покои герцога проверили, с двери не спускали глаз. У вас широкие трубы для подачи и стока воды и они без решеток. Такая запросто пройдет. Если они могут плыть под водой.

— Могут. Умница. Пошли. — Зодар был в своем репертуаре.

Шестеро членов совета собрались через полчаса. Начальник охраны замка и Натан тоже присутствовали. Мой аналитический отдел (это название больше подходило) был готов к работе. Я к этому времени относительно успокоилась. Попросила выслушать меня. Они сидели вокруг стола и внимательно и серьезно слушали.

— Ловить змей не наше дело. Мы попробуем вычислить заказчика моего убийства. Потом подумаем, кто мог быть исполнителем — пронес и выпустил змей. У меня и герцога была сначала одна версия, теперь их три. Я расскажу и поясню, а вы решите, насколько они похожи на правду.

Первая — моя смерть выгодна тем, кто имеет прибыль с того, что у вас не было своей Хозяйки. Герцогство платило за услуги Хозяйки соседнего государства тому, кто разрешил ей работать на вас. Это правитель как его? Да — Гармии.

Вторая — желание устранить мнимую соперницу. Здесь одна кандидатура — Гала.

— Нет, — раздалось твердое слово от входа, — это не Гала.

— Ну да — она же святая, как ты мог не биться за нее? Любовь к ней застит тебе глаза. Твое мнение не может приниматься во внимание.

Я отвернулась.

— Я не люблю ее — я ее знаю. Это не она, — продолжал упорствовать Зодар. Я закипала.

— Дальше — третья версия. Смотрите — еще в прошлом году из Гармии приезжали богатые мужчины и брали себе в жены самых красивых девушек вашей страны. Сейчас у вас есть своя Хозяйка. Платить дань невестами им никто уже не будет. А желающие есть — мужчины при власти и больших деньгах. Устраните меня и опять откроется возможность улучшить свой геноф… в смысле — улучшить породу. Им ничего не стоит нанять грамотного исполнителя, ну — убийцу, профессионала. Таких не так много. Нам нужно только выйти на вашу мафию, ну — главаря ваших бандитов. Воззвать к его патриотизму, ну — …

— Мы знаем, что такое патриотизм. Третья версия наиболее похожа на правду. Хотя, я рассмотрел бы все три и проверил, — высказался один из совета.

— Зря потеряете время — за Галу я ручаюсь. — Да твою ж!

— Да пошел ты н-на фиг со своей Галой! Будем проверять и ее, и тебя, как возможного сообщника. — Меня заколотило от злости.

— Ты с ума сошла? Что ты несешь?

— А что? Меня убьют, и ты будешь иметь возможность чаще встречаться со своей любовницей — она будет регулярно приезжать. А сейчас у тебя нет возможности часто видеть ее.

— Если мне нужно будет — поеду к ней сам!

— Вот и шуруй! Какого черта ты здесь на мозги давишь? Достал, блин!

— Тебя, между прочим, спасаю!

— Или делаешь вид! Пока я только вижу, что ты стремишься снять с нее подозрение! Гад! Скотина подлючая!

Мы стояли, злые и раскрасневшиеся, готовые вцепиться друг другу в глотки. Да какого черта, Марашка, какая, на фиг, любовь ко мне?! Он за нее жизнь отдаст, они же оба помешаны на ее жопе и сиськах!

— Я думал, что ты умнее, — язвительно прошипел он.

— А я думала, что ты думаешь головой, а не тем местом, которым размножаются, — вырвалось у меня.

— Это тебе ревность застит глаза после того, как…

Я размахнулась и врезала ему по морде изо всех сил. Его дернуло в сторону, он выпрямился, зарычал и схватил меня, вздернув над полом. Я открыла рот в попытке закричать, но мне запечатали его поцелуем. Я дернулась раз, другой. Угрожающий рык был ответом. Вися в полупридушеном состоянии в его руках, не имея возможности даже двинуться, не то, что отвернуться, я обмякла, ожидая окончания. Его язык шарил у меня во рту, губы болели, болела кожа на затылке — он вцепился в волосы рукой, не давая мне вертеться. Наконец его оторвали от меня, я глубоко вдохнула воздух со стоном, пошатнулась, устанавливая равновесие. Меня поддерживал Натан. Голова кружилась от недостатка кислорода. Зодара оттаскивал ворвавшийся в комнату охранник. Остальные застыли, где стояли.

— Почему я раньше не сделал этого?! Чего я ждал, дурень?! Иди сюда!.. Отпусти! Отпусти, я сказал. Не трону я ее больше. Сейчас не трону… Дай мне только добраться до тебя! Всю душу вымотала. Готовься! Не поможет тебе никакая охрана! Да отпусти ты уже. — Он рвонулся из лап охранника и почти выбежал за дверь.