Уезжали через три дня. Повитуха давно уже уехала, привязав к моему животу плоскую широкую дощечку. Дощечка больно давила, и я не понимала — зачем это?

— Пузо растянуто — нужно собрать его в кучу, подобрать растянутую брюшину. В общем — надо так. Тогда уйдет все без следа, ровненько будет и ладно.

Носить на себе доску следовало долго, сидеть с ней было неудобно, и я ехала на повозке лежа. Рядом, завернутый в теплое одеяльце, спал сынок. Кроме старого ведуна, вокруг повозки ехали еще пятеро воинов. Все незнакомые мне, смотрели с любопытством, но с разговорами не лезли. Несли службу, как я понимала.

Мимо проплывал голый лес, и вспоминалась поездка по такому же пустому еще лесу, но только весной. С Микеем… Он тогда первый раз показал мне, что я люба ему. Бежали слезы из глаз, а губы сами собой растягивались в улыбке, когда вспоминала это.

Сейчас я уже знала — ночью они конными переходили реку. Порожистую и бурливую. В темноте его конь поскользнулся на склизком подводном камне и завалился, потянув за собой парня, вдавив его в неглубокую воду. Если бы светло — друзья бы увидели, вовремя выхватили. А так не поняли, ждали, что сам поднимется — воды едва выше колена было. И правда — глупо… нечаянно… страшно…

Когда поняла, что подъезжаем к городу, стало знобить. Обняла крепче сына, сжалась в повозке — ждала опять криков в ушах, стонов, просьб… но ничего этого не было. Мы проехали за стену через широкие, окованые железом ворота и я, наконец, увидела город. По мощеным камнем улицам двинулись между высокими светлыми домами, сложенными тоже из камня. Я во все глаза глядела на людей, конные повозки, старалась заглянуть в окна — все было для меня ново и необычно.

Дом старого ведуна находился в ухоженном лесу — парке, как мне сказали. За этим парком, где-то дальше, будто бы стоял дворец самого правителя. Дед повеселел, как подъехали к дому, и стал непривычно говорливым:

— Летом будем жить за городом. Там у меня дом больше и просторнее кругом. А главное — совсем никого. Я сейчас больше люблю, когда людей мало. К старости уже сильно мешать стали, утомляют. Ну-у, вот мы и дома, — повел он рукой и я привстала, чтобы увидеть.

Дом был хоть и небольшим, но очень красивым, просто, как на картинке. Стены из желтоватого камня, а крыша коричневая, темная. Большие окна намыты до зеркального блеска, а между ними по всем стенам вылеплены фигурные белые столбы до самой крыши. Красиво и богато… Ведун спрыгнул с коня и пошатнулся слегка, видно, засидевшись. Стражник, что протягивал мне руку, отвернулся, дернулся к нему… А я, зацепившись ногой за что-то в повозке, стала падать… вместе с сыном, что держала в руках. Вскрикнула отчаянно, понимая, что не успевают подхватить и… медленно поплыла к земле. Выдохнула… и стала на ногах — ровно, устойчиво… взвыла от страха, а в ухо мне тихо рыкнули:

— Теперь я понимаю, зачем я здесь…

Я замолкла и… и больше ничего и никого не было. Ни того страшного давления и головной боли, ни привида перед глазами, а ведь до этого они мне показывались. Голос незнакомый, но не то, чтобы пугающий. Скорее, я перепугалась от того, что падаю. Я растерялась сейчас и ничего не понимала. И тут обозвался Мастер:

— Дальше видно будет, не переживай. Пока ничего страшного не случилось, так же? Тогда прошу в дом. Пятерка, седьмицу несете службу на кухарне. Сюда прислать замену. Раззявы мне здесь не нужны, — отвернулся и первым прошел в дом.

Я оглянулась на стражников. Один из них быстро вскочил на коня и умчался куда-то, остальные терпеливо ждали когда я войду в дом. Пожала виновато плечами и ступила следом за Мастером. Ему виднее — виноваты они или нет.

* * *

Жить в этом доме я привыкла не сразу. Первые дни неприкаянно металась, не зная за что хвататься. Как-то привыкла уже, что мне помогают справляться с сынком, стирают пеленки, кормят готовой едой. Я три дня после родин только отлеживалась, пока была слаба, да дитя грудью кормила. А тут — совсем одна. Кухарка, правда, приходила, но мы ее и не видели. Она готовила еду с раннего утра и исчезала с глаз — ведун и правда не любил лишних людей рядом. Почему тогда меня привез сюда, я не понимала. Это же не просто постоянно мелькающая перед глазами чужая баба, но еще и ребенок — иногда хнычущий, а то и звонко орущий. И по своей привычке — выяснять все при любой возможности, я решила спросить его об этом. И он не рассердился, он вообще был очень терпелив со мной, это я давно заметила. Ответил и объяснил неожиданно подробно:

— Знаешь, как называется наше государство?

— Тарт… конечно, знаю.

— А раньше звалось ТартР. И знаешь — почему? Эта буковка — Р, она начало слова, обозначающего королевскую власть — Рэгинум, что принято во всем мире. Тарт был раньше королевством. Но они — короли, ушли… И вот государством руководит уже правитель. Сейчас это Владислас из рода Драбантов, умнейший и способнейший из всех правителей, которых помнит наша история. Ему удалось многое, и от многих трудностей и сложностей его усилиями и талантами удалось уйти.

Мудрый, грамотный правитель — это главное для любого государства. Он окружил себя единомышленниками, надежными помощниками, что исключило всякие козни, интриги и противодействие его правлению. Хотя есть еще многое в самом государстве, что требует решения и действия — гиблые Болота, Змеиный лес, Проклятые маяки на далеком диком побережье… другое что по мелочи… но главная опасность осталась одна — степняки.

Они слабее нас телом, более отсталые во всем, но за последние годы стали настоящей угрозой. Представь себе корову на выпасе… Она большая, а слепни маленькие, но кусливые, надоедливые, а еще и ядовитые. Они не дают корове спокойно поесть травы, полежать, отдохнуть. Лезут в глаза, в уши, жалят и так все время, почти каждый миг. Что дальше? Корова не ест, худеет, слепнет, не дает молока… гибнет, если не спасти ее от этой заразы…

— Так а…

Степняки, как те слепни — беспокоят постоянно и жалят, жалят! Они нашли наше слабое место, самое дорогое, на чем держится все в Тарте, да и не только в нем. Это ведуны, которым покровительствует Сила воинская, воздуха, земли, огня и воды. Ты же понимаешь, что это и врачевание, и урожаи, и защита — буквально все.

Они бьют по нам. И научились этому не так давно, за жизнь всего одного поколения. Последние тридцать-сорок лет они выбивают, а если удастся, то ритуально умерщвляют ведунов, питая их Силой своих идолов. И сейчас уже не важно — научил их кто или они сами пришли к этому, но это работает и работает против нас.

— А-а…?

— К нам вернулись Короли! Те, кто владели такой страшной Силой, что могли ставить на колени все вражье войско разом — просто повелев бросить оружие и… — ведун улыбнулся, покачал головой и продолжил: — А еще разуться и босыми идти по зимней степи до самого заката солнца… а потом — уснуть в ней вечным сном. Степняки подчинились ей — Королеве и сделали все, как она повелела. Мы потом проверяли… наши люди видели вражьи тела в степи, обглоданные волками…

Это сталось в той битве, что случилась уже после вашей Зеленой Балки. Она сражалась там плечом к плечу с бывалыми воинами — сильными, опытными. Но победу принесла она — маленькая синеглазая девочка. Враги ушли, куда она велела и покорно сгинули. Об этом, конечно же, узнали другие и сейчас пока на границе со степняками тихо — набеги прекратились. Только вот охотиться за ведунами они не бросили — ты знаешь про Строга.

— А я…?

Ведун отмахнулся от меня, не давая сбить себя с мысли и продолжил:

— Я думал… все мы, ведуны и Совет, думали, что вот оно — наконец! Королева! Все делали, чтобы помочь ей, чтобы и после нее на троне Тарта сидели такие же сильные Короли… ан нет… Баба, она и есть баба, а потому для нее на первом месте всегда дети, любовь и семья. Этого мы не учли, не придали должного значения, а еще не верили ей, думали — мы умнее. А получилось, что не только она со своей бабской придурью, которая таки есть… но и мы по уши о… ошиблись.

— Так, а я…? — не понимала я — как все это касается меня? Но ведун, видно, решил все рассказывать по порядку:

— Она сбежала… от нашей опеки, от того, что на нее и правителя давили и заставляли делать так, как считали правильным мы. Королева эта — жена Владисласа. Где она сейчас — не знает никто из нас и это в основном… моя вина. Но ее ищут и со временем, конечно же, найдут.

И вот теперь — каким боком тут ты? За последнее время для меня непонятным явлением стали только она и ты. И я сердцем чую, что ты тоже не просто так появилась, что послана зачем-то… сильно меняется что-то в нашей жизни. Время, видно, пришло. Я не справился, не понял и потому наделал ошибок — с ней. С тобой тоже… не пускал к тебе Микея. Думал — не до него тебе. Защищал тебя, давал время прийти в себя, понять свой дар, приобрести уверенность в своих силах, женских в том числе, просто ребенка родить! И вот! Я сейчас клятвенно обещаю тебе, что ни словом, ни делом не позволю себе управлять тобой. Не стану никогда заставлять и давить, но беречь стану всеми силами. Потому ты и здесь — на моих глазах. До той поры, пока не поймем мы с тобой — что ты такое? Что можешь? Кем стала? Тогда решишь сама для себя — все решишь.

А сейчас прости меня за Микея, если сможешь. И не думай пока обо всем этом сильно, будет еще время. Займись сыном, привыкай в доме, говори мне, если что нужно.

И про то, что случилось, когда ты с повозки падала, тоже прояснится со временем. Опасности для тебя в этом нет, понятно же, что тебя оберегают. Может статься и такое, что со временем за эту защиту придется платить. За просто так не бывает ничего. Но я думаю, что плата будет посильной для тебя.