Оставалось совсем мало… вот только через этот лес и перед глазами — столица. Потом — предместье, через городские ворота — по улицам и через парк… и передо мною наш дом. Я не оглядывалась и не ждала никого, оставив отряд, еще только въезжающий в город. Спешила увидеть Зоряна, обнять его, услышать его забавный лепет, смех, расцеловать щечки… Слетела с коня и бросилась в дом. Радостно кивнула знакомому стражнику. Губы растягивались в улыбке — вот сейчас я увижу сына, сейчас обниму…

В своем кресле, как почти всегда — с книгой, сидел Мастер. Я скучала и за ним, потому крепко-крепко обняла, не давая встать, засмеялась ликующе:

— Сил уже не было — так хотела к вам! А где Зорян? Спит, ест? Где он, с кем? — дернулась я искать сына.

— На улице, с отцом. Вышли побегать в парке, — рассказывал мне дед, улыбаясь, — ты поешь, переоденься и пойди за ними. Хочешь — теплая вода есть, попрошу Чеслава натаскать для тебя — помыться?

— Не могу ждать, — смеялась я, — вы что? Хоть одним глазком глянуть на него.

Развернулась и выскочила из дома, оглянулась вокруг и пошла по дорожкам — искать сына. Крутила головой по сторонам, хотелось крикнуть, позвать, чтобы увидеть скорее. Там и Юрас… я споткнулась, остановилась… и пошла дальше. Ничего, что я в грязной, пропыленной и пропотевшей одежде. Ничего, что косы давно толком не прочесывались. Он сам воин, был во многих походах — поймет. Хочу увидеть Зоряна! Но ступать я стала не так скоро, провела руками по голове — насколько все плохо? Что мне вдруг пришло это в голову, отчего я чувствую неловкость? Может, и правда — стоило привести себя в надлежащий вид, а уже потом…? Он тогда приходил проводить меня…

Услышала смех и детский писк и, отбросив все метания и неуверенность, поспешила туда. Вышла из-за поворота дорожки и увидела… По траве носились трое деток, смеялись и кричали, а сбоку, рядышком друг с другом, стояли Юрас и Дарина. Говорили о чем-то, поглядывая на детей.

Я поспешила к сыну, добежала к нему, не глядя по сторонам, кинулась на колени, прижала к себе… Он весело пискнул, обхватил меня крепко за шею, закричал: — Мама! Плиехала! А-а-а!

На миг замолчал и потом старательно проговорил: — Ма-мо-цька.

— Солнышко мое! — подхватила я его и понесла к дому. Он крепко вцепился в мою шею и лепетал что-то, от волнения совсем уж непонятное — глотая окончания слов, не успевая выговаривать их. Только старательное и незнакомое раньше «мамоцька» слышалось ясно и радовало мой слух. Уже подходя к дому, увидела на пороге Мастера — старик не утерпел, очевидно, хотел скорее узнать, чем закончился наш поход. Сзади послышались шаги, и меня окликнул Юрас:

— Таша…

— Ты уже можешь уйти, я сама займусь сыном. Уходи, Юрас, там тебя ждут, — проговорила я сквозь зубы.

— Я просто хотел…

— Уйди, Юрас! Уходи и не приходи больше никогда! Иди к той, кто тебе нужен по-настоящему!

— Таш-ша… — появился у него на лице подобие улыбки, — ты что — ревнуешь к Дарине?

— Да! — взвилась я, — ревную! За своего сына! Он для тебя только способ и возможность находиться рядом с ней. Он сам по себе тебе не нужен, он просто как способ… причина быть возле нее, оправдать то, что ты… Уходи отсюда!

— Он играет с детьми! Учится говорить. Он отстает от них, выговаривает не все звуки, знает мало слов, хотя и старше. Для него …

— У меня самый умный сын и самый лучший! Он ни от кого не отстает, просто всему свое время! Ты ничего не знаешь о нем! Его учит сам Мастер, с ним много говорят ребята и я. Он знает все — цвета, названия, разумно считает до пяти и обратно! На своих пальчиках! Он очень умный, потому язычок и не поспевает за мыслями, потому он глотает слова, не успевая договорить их. Он никого не хуже, понял ты?! Мой сын ничуть не хуже!

— Я и не говорил, что он…

— Не смей сравнивать моего ребенка ни с кем, понял?! Убирайся туда, откуда пришел!

— Ты не имеешь права так… — начал он, сжимая зубы.

— Имею — я его мать! Это не он, это ты не достоин такого сына! Верни мне мое слово! — кипела я.

— Возвращаю! Забирай, если это для тебя так просто — дать, отобрать… — он резко развернулся и пошел назад.

А я шагнула с дорожки, оставив сына стоять, и распылила очередной камень, даже не касаясь его, просто выкинув руку в ту сторону. Каменная пыль еще кружилась в воздухе, когда я подхватила Зоряна и вошла в дом, прикрыв за собой дверь. Легко… да что бы ты знал об этом? Да ты меня тогда и не слышал! Тебе дела нет до той моей любви, до тех моих слов. Это тоже просто способ отомстить, досадить мне, держа на привязи никому не нужного обещания. Ну, так я оборвала ее и теперь свободна. Мастер покачал головой, сказал:

— Воды уже натаскали, иди, вымойся с дороги. По себе знаю — первое дело от усталости. Только не вздумай сразу стирать одежду. Завтра придут и все сделают, сегодня просто отдыхай. Ты прямо сейчас иди, мы с Зоряном подождем тебя, потом будем вместе обедать. Иди, Ташенька, иди, дочка. Все будет хорошо. Ты все правильно сказала — всему свое время…

* * *

Я сама не понимала — отчего, как только мы приближались друг к другу, между нами только молнии не били? Что он так страшно бесит меня, почему мы не можем говорить спокойно? Я злюсь на него, на себя… Меня душит обида, хотя с чего? Но сейчас я готова ответить за каждое сказанное мною слово. Ладно — я… Но сын! Чем он ему плох? А оказывается — и плох, и просто не нужен. Таскает его за собой к этой… к этой…

«Отстает… плохо говорит… в Болото все!» — давилась я опять обидой, вспоминая доверчивый, разумный взгляд своего сыночка, его светлую улыбку. Как он мог? Как только посмел? Забыть о нем и все! Да он и сам теперь не явится к нам, после того, как его поняли, раскрыли…

Вскоре мне стало не до всего этого — Владислас собирал Совет и нас с Мастером позвали на него. Мы явились туда, но опять между нами не было полного понимания. Доброе отношение, доверие уже было, а вот понимания… Они захотели увидеть подтверждение исполненной мною службы — привидов, которые согласились помогать нам. Я поняла это, как просто любопытство.

Призрачные воины — ну, кому не интересно взглянуть на них, чтобы удостовериться, поверить своим глазам, а не чужим словам? И спросила у Закара:

— Ты как? Не думаю, что это так уж нужно. Решать вам.

— Обойдутся, — прозвучал глухой ответ.

Мне тоже казалось, что пустое любопытство было бы болезненным для них. Я, вовсе не собираясь делать этого, нечаянно ставила себя на их место. Что они увидят во взглядах заседающих в Совете? В глазах тех, кто еще, может так статься — помнит их живыми? Жалость? Только ее, а кому она нужна? Только не воинам, готовым исполнить свой долг до конца. Может, им уже и дела не было до живых, разве что только до близких, родных им. Но не до просто любопытствующих — точно. И я отказала в этом Совету. Я берегла и хранила чувства мертвых, толком даже не зная — оставались ли они у них такими, как при жизни? Я отстаивала их интересы, старалась отсечь все, что заставило бы их пожалеть о своем решении помочь нам.

— Нет, простите, но увидеть их вы не сможете. Придется поверить мне на слово. Да еще Тарусу — он их видел, правда, не слышал.

— Таша… — мягко промолвил Стас, тот самый Стас, что проведывал меня в лесном доме в очередь с Мастером и Тарусом. Он тоже был членом Совета, как начальник тайной службы государства.

— Давайте лучше о деле, — непримиримо оскалилась я. Погибшие воины были для меня ближе и важнее отношения Совета.

Я помнила то мое видение — вражеский отряд шел по уже промерзшей земле, которая еще не успела укрыться снегом. Значит — у нас в запасе три-четыре седьмицы. Хотя степи и простирались южнее лесного края, но зима наставала там раньше. Дороги туда конными — самое малое пять-шесть дней. А еще же нужно обустроиться, отследить, да просто понять на месте — как все будет?

А самое страшное — я помнила мертвых детей. Пусть это и были дети наших врагов, но дети же! Мастер сказал, что изменить тут ничего нельзя, но я постараюсь. Всеми силами я постараюсь, чтобы не было лишних жертв.

— Выживут они — эти дети, и что дальше? Кто будет их кормить, кто приютит — приграничные? Они ненавидят даже упоминание о степняках, а уж их отродье… — высказался один из Совета.

— Решим на месте, — как можно спокойнее ответила я. Не знаю — как оно будет, но я просто попытаюсь. Может, что и зря… но это потом… все потом — на месте.

Выход наметили через два дня. Как-то само собой разумелось, что идет с нами Тарус. Потому старшинство не обговаривалось. Я не стала теперь выяснять — сколько круп и вяленого мяса положено отряду. Знала уже, что этим занимается не Совет и уж точно — не правитель. И не я.

После совета был еще разговор с Владисласом и его женой. Они провели меня в другое место — небольшую комнатку с огромным окном в пол да небольшим столом посередине. В окне видно было неприветливый парк, по оконным стеклам сбегала вода — лил дождь. Дарина легонько взмахнула рукой — от нее метнулись в стороны то ли мушки, то ли комары. Она пояснила мне:

— Пригляд. Не подойдет никто близко и не услышит ничего. Моя это мошка, послушные мне светляки.

Дальше она только молчала. А я спросила у своих привидов:

— Правитель просит защиту для своих детей. Что это за дети и зачем все это — вам еще раньше рассказал Тарус. Что вы решили?

— Малек присмотрит за ними. Он согласился… сирота, не знает родни, не рвется туда — к ним, — как всегда немного глухо промолвил Закар.

Я передала его ответ правителю.

— Будь добр, покажись нам, воин, — попросил Владислас.

Перед нами возник призрачный образ молодого парня, совсем молоденького — безусого еще. Защипало в глазах, я сжала кулаки и до боли закусила губу… и Дарина тоже. Я заметила это. Материнская жалость к так рано ушедшему мальчику… у нас обеих сыновья. Это просто понять… легко…

— Спасибо вам, — шепнула она сдавленно и спрятала лицо на груди у мужа. Тот обнял ее, покачал головой:

— Жалеет, что не может помочь вам в походе — с ней было бы безопаснее. Да только мы уже в тягости… нельзя нам, да, Даринка?

Светился весь, молодел, хорошел своим суровым лицом от ласковой улыбки, что дарил ей. Придерживал бережно, как великую драгоценность… Я кивнула и попрощалась… ушла.

На выходе из дворца меня ждал Стас. И так же мягко, как на совете, спросил:

— Таша, мне нужно поговорить с тобой. Найди время, для меня это очень важно. Чем скорее, тем лучше. Хорошо бы — прямо сейчас, ты сможешь?

Почему нет? Я сразу и согласилась и он предложил:

— Проедем со мной. Это недалеко. Стражник последует за тобой.

Охранник остался стоять в просторной прихожей, на первый взгляд похожей на ту, что была и в нашем с Мастером доме. Тот же светлый камень на полу, двери из дорогого дерева, только это жилище было больше — прямо перед входом поднималась ввысь неширокая лестница с каменными ступенями и такими же резными перилами. В доме был второй уровень. Но меня пригласили пройти в комнату возле лестницы. Стас проводил меня в нее, усадил, но сам остался стоять. Прямо взглянул мне в глаза.

— Я узнал, что тебе вернули твой обет верности. Ты свободна. Это правда, это на самом деле так?

— Так, — недовольно ответила я, передернув плечами. Надо же… кинулся рассказывать всем подряд?

— Какое вам дело до этого?

— Я хочу просить тебя дать мне возможность показать себя и узнать тебя ближе. Я хочу ухаживать за тобой, просить на это разрешения у Мастера, — немного скованно ответил он, сжимая пальцы одной руки другою своей рукой.

А я потерянно уставилась на него, наверное, не совсем красиво открыв рот. Опомнилась… захлопнула его и, прокашлявшись, спросила:

— А что это так вдруг? То есть — зачем это вам?

— Ты нравишься мне. Не с первого взгляда, нет… Тогда ты была обычной — такой, как многие. Да… хорошенькой, милой, доброй… Наверное, о такой жене — послушной, тихой, покорной, мечтают многие, но только не я.

Он шагнул ко мне, потянулся весь — рукой, глазами.

— Такая как сейчас… ты нравишься мне такая — сильная, отчаянная. В тебе появился внутренний стержень — крепкий, надежный. Что сделало тебя такой? Я хочу узнать тебя лучше, разобраться. Хочу, чтобы ты хотя бы бросила на меня взгляд, присмотрелась… Безо всяких обещаний с твоей стороны. Давай просто станем видеться, когда вы вернетесь. Ты ничего не будешь должна мне… пока не решишь для себя. Я, может, и не так молод уже, но только сейчас всерьез подумал о том, что хочу семью. Может, и…

Он волновался, я впервые видела его таким и потому поверила. Вспомнила отчаянную решимость, что переполняла меня у походного костра — жить в полную силу, так почему хотя бы не попробовать? Его слова сейчас — как ответ на то мое решение. Не хотелось больше тоски и слез, обид… ничего темного в себе не хотелось. А хотелось — как у тех двоих, что обнимались в дворце… Опустила взгляд на его руки… может это они? Те, что обнимали меня в том видении?

— Давайте, — согласилась отчаянно, — давайте попробуем узнать друг друга. Но я ничего не обещаю, не придумывайте себе заранее, может, ничего у нас и не получится.

Он выдохнул с облегчением и улыбнулся.

— Я провожу тебя, попрошу Мастера за себя. Все, как положено, Таша. Или пойдем сейчас, я покажу тебе свой дом, хочешь?

— Не рано ли? — рассмеялась я, — и не нужно меня провожать. Приходите к нам завтра к обеду, я сготовлю что-нибудь особое. Тогда и поговорите с Мастером. Я подготовлю его сегодня.

Усмехнулась… правда ведь, не знала — что скажет на это дед? У него на все был свой, особый и зачастую неожиданный взгляд. Может и разрешить, а может и наорать, чего доброго.

Ехала домой в крытой повозке, в сопровождении конного стражника, вспоминала, как забоялась я вначале Стаса. Решила, что он самый опасный из всех приехавших тогда с Мастером в лесной дом. Меня насторожил его слишком острый и внимательный взгляд, его всегдашняя собранность и молчаливая сдержанность. По его лицу никогда нельзя было прочитать — что он думает, как относится к тому, что видит или слышит. Начальник тайной службы государства, отвечающий за внутреннюю безопасность — это большая ответственность, которая и должна была вылепить со временем и его нрав, и привычки.

* * *

— С чего ты вдруг согласилась, вот так вот — с ходу? Ты же совершенно спокойна сейчас, даже не волнуешься. Он не трогает твое сердце, ты решаешь сейчас только разумом, — сердился Мастер.

Я тихо хмыкнула. Как все-таки хорошо я успела узнать его…

— А это разве плохо? И он не на обряд меня зовет, а просто просит присмотреться к нему. Я только недавно всерьез решила отпустить прошлое и попробовать… так почему бы не с ним? На него приятно смотреть, я не слышала о нем ничего дурного, а главное — я нравлюсь ему. Разве этого мало?

Теперь хмыкнул Мастер. Удобнее уселся в своем кресле, глядя на меня с участием, как на непонятливого ребенка.

— У него очень цепкие лапы, Таша. Что однажды попадет в них — так там и останется. Он очень сильный, зрелый, умный…

— Да не хвалите вы его так! — засмеялась я, — я и так согласна.

— … хитрый, предусмотрительный и расчетливый. Он хищник, а ты можешь стать его добычей.

— А может, я и хочу стать его добычей? Он разглядел во мне то, что ему понравилось. Может, и он придется мне по нраву, а может, и нет. Заставить, принудить меня он не сможет, так почему вы против?

— Я не то, что бы против, дочка, но у твоего сына есть отец, а ты даже не дала ему возможности…

Я пораженно уставилась на него.

— Да она ему не нужна — эта возможность, о чем вы? Он же любит Дарину. Только не говорите, что это в прошлом, я видела, как он смотрел на нее. Ему даже сын нужен был только как причина быть рядом с ней, как прикрытие своего…

— Что за глупость несусветную ты несешь?! — подскочил старик, — ты двух слов с ним не сказала! Нормально, по-человечески! Ни разу не выслушала, только кидалась и гнала. Любил… да. Так и ты тогда любила, а может и сейчас еще любишь… Но ты же решилась сейчас менять свою жизнь, так почему не веришь, что он тоже хочет этого? Вас связывает сын, подумай про него.

— Он все время тянется к ней… — встала я тоже и отошла к ночному окну. Мне было совсем не весело от своей правоты.

— И я понимаю его — будь у меня перед глазами живой Микей, я тоже не видела бы никого другого рядом. Вот и он меня не видит. Может, когда плат приносил, и хотел чего-то такого но, видать, не смог — он опять возле нее. А я ей не соперница, вы же понимаете. Нас просто не сравнить и я всегда буду помнить об этом.

— Дурища ты. Ты лучше ее во сто крат! По той причине, что ты мать его сына. У тебя поступь, как у королевы! Косы, как червонное золото! Да от лица твоего взгляда не оторвать, ты оглянись, посмотри, какими глазами провожают тебя мужики. Тот же Стас! Какое еще подтверждение тебе надобно?

— Мне нужно, чтобы меня любили… ничего больше. И я ваша — потому так и нравлюсь вам, спасибо за это. Для меня Зорян тоже красивее всех… Завтра Стас подойдет к обеду, вы уж не обижайте его… и меня заодно. Я все же хочу попробовать.

Я подошла к старику и обняла его, поцеловала в щеку и ушла по делам — нужно было вымыть сыну ручки и личико, пора было его кормить. Пока делала это, посмеивалась — ведь не согласен дед со мной, придумает что-нибудь эдакое завтра. Я хорошо знаю его. В душе опять разливалось ласковое тепло — как же мне повезло встретить его… отцом бы назвать, да больно непривычно это слово для меня.

Сердитый, ругачий, мудрый… дорогой мне человек. Родной.