В конце декабря 1944 года «шахтёрскую» стрелковую дивизию спешно перебросили на пулавский плацдарм в Польше. Вопреки обычной военной неразберихи переезд прошёл достаточно организованно.

 - Целая армия едет в десятках эшелонов. – Восхитился Николай Сафонов, недавно присоединившийся к их роте.

 - За годы войны научились… - согласился Петя Шелехов.

 Танкисты, пехотинцы и артиллеристы ехали вместе. По дороге солдаты меняли у населения барахло на самогон, и пьяные эшелоны с песнями, гиканьем, иногда со стрельбой, перекатывались по территории Польши на запад.

 - Они позорят звание советского воина-освободителя! - на одной станции начальство попробовало запретить продажу самогона.

 - Хрен вам!

 Танкисты забрались в ехавшую на транспортной платформе боевую машину, развернули башню танка и бабахнули противотанковой болванкой в дом коменданта между этажами.

 - Начальник удрал, в чём мать родила. – Смеясь, рассказывал Николай своим новым товарищам. 

 - После такого всё пойдёт по-старому.

 Пётр Шелехов встретил Новый год в товарном вагоне на станции с нежным название Лида. Лейтенант Босинов мрачно разбивал кулаком свои часы, а остальные солдаты танцевали вокруг раскалённой печки и пели дурными голосами пьяные песни.

 - Расцветали яблони-и-и и груши-и-и!

 Польша была разграблена, разрушена и подавлена немецкой оккупацией. Столица государства представляла собой горы руин, подвалы которых были заполнены телами убитых поляков.

 - Могилы натыканы повсюду, - крутил лысой головой Сафонов, когда они проезжали Варшаву, - на улицах, во дворах и в скверах.

 - Много поляков погибло за восстание. – Согласился Шелехов.

 - Без нас немцы их порвали на фашистский крест…

 Их часть не бросили в бой, а оставили в дивизионном резерве. Стояли они в маленьком городке Томашув. Польские поселения имели жалкий вид.

 - Ниц нема! - твердили испуганные жители.

 - Ниц нема! Масло, яйки, мясо - фшистко герман забрал! - повторяли они на любой вопрос…

 - Где у вас уборная? - спросил Пётр у дородной хозяйки дома, где они остановились на ночлег.

 - Ниц нема, фшистко герман забрал.

 … Однажды ночью их неожиданно разбудили. Полусонные, понукаемые командой, солдаты взвода Шелехова схватили автоматы и гранаты, взгромоздились на танки. И лишь когда те стремительно ринулся вперёд, солдаты окончательно проснулись.

 - Отряд разведчиков обнаружил в глубоком немецком тылу, километрах в сорока от нас, немецкий концентрационный лагерь, где содержалось несколько сотен еще уцелевших узников. – Пояснил старший группы лейтенант Босинов. - Судя по стрельбе, доносившейся оттуда, там шла ликвидация заключённых.

 Разведчики сообщили по радио координаты лагеря, и командование бросило десант - четыре танка с солдатами на броне, спасать погибающих. Так как шло общее наступление и прочной немецкой обороны не существовало, танки стремительно проскочили вперёд, и вскоре, забрызганные грязным снегом из-под гусениц, они добрались до цели.

 - Немцы всё строят по уму, по строгому плану. – Увидав лагерь, присвистнул Колька.

 - И воюют также…

 Концлагерь был квадратной формы, с каждой стороны посередине виднелись массивные ворота. По углам торчали сторожевые вышки с пулемётами. Танки зашли с разных сторон. Танкисты с хода, развернув пушки назад, высадили ворота и влетели на площадь по центру лагеря.

 - Работаем по пулемётчикам ребята! – крикнул взводный Босинов.

 Вдруг со всех бараков густо повалил народ. Лагерь оказался смешанного типа, но мужчины погибли в первую очередь. Женщины увидав русские танки, сразу побежали к ним и полезли на броню.

 - Как тут стрелять? – растерялся Петя.

 - Давай назад! – крикнул лейтенант.

 Немцы очухались, «фаустник» точным выстрелом подбил один танк. Кого возможно, бойцы из-под гусениц повытаскивали, остальные бабы в испуге от выстрелов дёрнули в бараки. Ошалевшие танкисты дали задний ход, прошлись катком по людям, кто остался, и выехали назад.

 - Куда прёте черти! – крикнул с досады Николай.

 - Сколько бабёнок задаром подавили! – тоже опечалились красноармейцы, давно не видевшие семьи.

 Танкисты из пушек и пулемётов расстреляли немецкие огневые точки на вышках, затем один танк снова въехал на территорию лагеря. После краткой, чрезвычайно ожесточённой перестрелки красноармейцы отправили в ад охранников-эсэсовцев.

 - Прекратить огонь! – приказал Босинов.

 На броне их танка осталась одна испуганная дивчина. Пётр её в последний момент из-под хищных гусениц выдернул за руку. Сафонов закричал ей прямо в лицо:

 - Свободна!

 - Боюсь!

 - Иди домой. – Он махнул рукой на восток. - Там немцев нет.

 - Не хочу, - она заплакала и вцепилась в него. 

 - Русская что ли? - спросил её строгий Петя. - Есть хочешь?

 Девушка кивнула коротко стриженой головой.

 - Что прикажешь с тобой делать? – спросил её Петя.

 - Оставайся, куда тебя девать? – сказал Коля, а у самого слёзы на глазах. - Поедешь с нами, а там как получиться.

 - Спасибо вам дядечки!

 - Какие мы тебе дядечки, - буркнул Сафонов, - ну рассмешила...

 Дальнейшее Пётр помнил плохо, так как перед этим был оглушён гранатой, которую швырнул в него здоровенный «фриц». Осколки иссекли его полушубок, немного поранив левый бок.

 - Голова гудит, как колокол! – едва прошептал он.

 - Давай я тебя перевяжу. – Предложила бывшая пленница и ловко наложила повязку.

 В бараках красноармейцы обнаружили несколько сотен уцелевших. Там сидели натуральные скелеты, обтянутые кожей, большинство уже не могло ходить. Они смотрели на освободителей огромными тёмными глазами, в которых плескался даже не страх, а ужас, отчаяние и смерть.

 - Этот взгляд я не смогу забыть никогда. – Сказал впечатлительный лейтенант. – А это кто?

 - Товарищ лейтенант, - обратился к нему Сафонов, - разрешите взять одну девушку в расположение части.

 - Зачем?

 - Она может помочь в медсанбате и хоть подкормится…

 - Берите! – разрешил Босинов.

 Спасённую девушку взяли с собой в часть. Определили на кухню помощницей повара.

 - Худющая ужас! – сказал он, когда увидел её.

 … Примерно через месяц выпало им с Колей ехать в тыл за продуктами в качестве грузчиков. От кухни поехала та дивчина, считать и всё такое. Поехали на «полуторке», получили харчи и, возвращаясь назад, решили перекусить на природе. 

 - Кругом благодать, - девушка немного окрепла, - весна, тепло и цветочки цветут.

 - Будто война закончилась…

 - Даже не верится!

 Тормознули, у какого-то оставленного немцами имения. Не торопясь поели, разлеглись на травке и разговорились. Николай с ленцой спросил у неё:

 - Кто ты красавица, откуда родом?

 Девушка улыбнулась и ответила, что из города Сталино. Тут Петя вступил в шутейный разговор...

 - О, землячка, - обрадовался он и даже выбросил недокуренную «самокрутку». - Какими судьбами...

 - Злыми земляк, недобрыми!

 На войне всегда приятно земляка встретить. Будто дома ненадолго побывал.

 - А ты, с какого района? - Она ему тут же задала встречный вопрос. - Где жил?

 - Да где я только не жил, – ответил весёлый Петя, - но происхожу из Калининского района.

 - Ты из Калининского? - удивилась симпатичная дивчина. - И я тоже!

 - Вот дела!

 Они оба улыбались, как будто друг друга век знают.

 - А улица какая? - спросила девушка игриво. - Может, кого из знакомых знаешь...

 - А то! - хорохорился Петя и с гордостью произнёс: - Бульвар Шевченко.

 - Ой, как интересно, - произнесла заинтригованная девушка. – Я тоже живу на бульваре Шевченко...

 - Бывает же такое! – вставил Николай.

 Помолчали синхронно, переваривая услышанное. Больше в разговор никто не вмешивался.

 - А дом? – взволновано задаёт очередной вопрос девушка. - Дом какой?

 - Саманный...

 - А если без шуток? - поинтересовалась недавняя пленница.

 - Номер восемь, - продолжает заигрывать Петя. - А ты из какого?

 - Вот как! - воскликнула она с внезапной хрипотой в голосе. - И я из восьмого!

 Шелехов с минуту натужно соображал. Покрутил головой, как будто контуженый...

 - Санька? – спросил он неуверенно. - Сестричка?

 - Боже мой! - Девушка с ужасом посмотрела на парня, зажав рот ладонями. - Братик, Петенька!

 - Как ты похудела…

 - А ты так возмужал!

 Опешивший Колька поочерёдно посмотрел на них, явно не понимая, что происходит.

 - Так вы брат и сестра? – неуверенно спросил он.

 - Да.

 - Во дела!

 - Сколько лет вы не виделись?

 - С начала войны, - ответил Петя и обнял сестричку, - она тогда совсем девчонкой была…

 Напряжение, наконец, отпустило их, и они дружно засмеялись, радуясь столь счастливому случаю. Слёзы снова блеснули в глазах девушки, когда она спросила о родителях.

 - Мать умерла в сорок втором, а об отце ничего не слышно. – Хмуро ответил старший брат.

 - Значит, дома у нас нет больше.

 - Но мы-то нашли друг друга!

 Ближайшую неделю они не расставались. Потом Александру отправили в фильтрационный лагерь, куда стекались подневольные советские работники со всей Европы.

 - Поспрашивай там мою сестрёнку, - попросил на прощание Николай, - может, кто видел Марию Сафонову.

 - Её тоже угнали?

 - Осенью сорок второго.

 - Хорошо, я поищу её. – Сказала Саша и, покраснев, опустила глаза.

 Ей очень нравился весёлый и такой взрослый Николай, боевой товарищ её случайно нашедшегося брата.  

 ***

 Польский городок Томашув был в значительной мере цел, наполовину пуст - немецкое население, что побогаче, ушло на Запад. Поэтому советская воинская часть занявшая городок устроилась вольготно.

 - Так воевать можно! – единодушно решили уставшие солдаты.

 - Баб красивых полно! – сказал любвеобильный Николай Сафонов.

 - У тебя одно на уме…

 Единственное, чего не одобряли оживающие сослуживцы Шелехова, особенно Николай - отсутствие у него интереса к прекрасному полу.

 - Болван, - говорил он Пете, - пользуйся случаем!.. Потом будет поздно!

 - Ведь будешь кусать локти…

 - Отстань ради бога!

 - Пожалеешь, что проворонил такую возможность!.. Выбирай любую - чёрную, белую, рыжую, с крапинками, толстую, тонкую! Не мешкай!

 - Не хочу… - на самом деле Петя был девственником и просто боялся женщин.

 Поведение Петра было непонятно и всех шокировало. Но потом на него плюнули, надоело тратить слова напрасно, всё равно он не слушал добрых советов.

 - Главное мы живём в мире и дружбе. – Сказал ему Николай Сафонов.

 - Это точно!

 Они обосновались в мансарде небольшого дома, где раньше жила, по-видимому, какая-то студентка. Там было много книг, в частности монографии о художниках, стояло пианино, лежали ноты. В углу стоял проигрыватель и стопка пластинок.

 - Райский уголок! – сказал другу возбуждённый Шелехов. - Можно забраться в него, отключиться от всего и помечтать!

 - Лучше бы бабу привести…

 Николай щурил белесоватые ресницы на солнце, а Петя любовался узором черепичных крыш на другой стороне улицы.

 - Посмотри, какая красавица! - Петя заметил девушку, пробегавшую по улице у аптеки, что была напротив.

 - Где? Где? – оживился Коля и увидел девушку.

 Она была очень красива - тонкая, хрупкая, со слегка вьющимися волосами и большими синими глазами.

 - Ты успел заметить пальцы её рук - длинные и гибкие. – Задыхаясь от внезапного волнения, спросил Петя.

 - Я, думая, что с такой бросающейся в глаза внешностью рискованно бегать по улице, полной пьяной солдатни, - недовольно заметил Николай. 

 На губах его появилась странная усмешка.

 - Да ещё в такое смутное время...

 Целый день Шелехов не мог забыть мелькнувшей девушки. Добраться до комнаты в мансарде - этого вожделенного острова спокойствия – ему удалось только поздно вечером, когда совсем стемнело. Он зажёг свечу, стал перелистывать страницы книги.

 - Первый раз за войну спокойно почитаю! – подумал Петя и лёг на кровать.

 За стеной раздался топот, дверь распахнулась и вновь захлопнулась, пропустив какой-то мешок, упавший на пол. Не понимая, в чём дело, Петя хотел выбежать из комнаты, но дверь, припертая снаружи, не поддавалась. Слышны были удаляющиеся шаги и солдатский гогот.

 - Опять дурацкий розыгрыш?

 Вдруг мешок на полу зашевелился. Он присмотрелся и с удивлением увидел девушку - ту самую, которая бежала днём по улице.

 - Я всё понял! – догадался сообразительный парень.

 Добрейший Колька по-своему истолковал его неосторожно сказанные слова и решил оказать услугу.

 - Как в сказке: что пожелаешь, то и получишь!.. Тебе нравится эта крошка - получай и не скучай!..

 В озлоблении Шелехов барабанил по двери, но всё, что делал Сафонов, он делал на совесть. Эту дверь теперь можно было открыть разве что взрывом гранаты. А девушка всё рыдала и с ужасом смотрела на него.

 - Что делать?

 На своем ломанном немецком языке солдат постарался объяснить ей, что дверь заперта:

 - Я не могу сейчас тебя выпустить.

 Что надо подождать, что времена сейчас страшные, что плохие люди сыграли с ней злую шутку, но что здесь, у него, ей ничего не грозит.

 - Я тебя пальцем не трону… - смущённо пообещал он.

 Немка, наверное, мало что поняла, но увидела, что русский не агрессивен, что на лице его растерянность, а в тоне - скорей просьба и извинения, и немного успокоилась. Петя предложил ей пройти в другую половину комнаты, за шкаф, и, если хочет, спать там, на постели.

 - Я буду спать здесь.

 Сам сел в кресло, так, чтобы его не было видно. В этом положении они просидели до утра, не сомкнув глаз, думая каждый о своём. Изредка из спальни доносились всхлипывания. На рассвете она окончательно успокоилась, съела предложенный завтрак и назвала себя:

 - Меня зовут Эрика.

 Она была дочерью аптекаря, жившего напротив. Утром явился Сафонов, смеясь, отпёр дверь и, не слушая ругани, поздравил товарища с разрешением столь долгого поста.

 - С законным браком! - нахально сказал он.

 Петя послал его подальше, чем к чёрту, и повёл Эрику домой.

 - Можно представить себе, что пережил бедный отец!

 Кругом резали, душили, насиловали, а дочь исчезла неизвестно куда! Эрика бросилась старику на шею и защебетала о чём-то, показывая на спасителя. Петя пытался извиниться, что-то объяснял, но потом махнул рукой и ушёл.

 - Кажется, история окончена.

 Опять его захватили дела, потом часа четыре удалось поспать. Когда следующая ночь опустилась на город, в его дверь раздался стук.

 - Заходи, не заперто! – нетерпеливо заорал Петя…

 Вошла Эрика в сопровождении отца…

 - Вот те на!.. Это сюрприз!

 Отец, смущённо улыбаясь, начал что-то длинно и путанно объяснять. Петя, почти ничего не понимая, приподняв плечи, весьма комично выражал на лице преувеличенное недоумение и разводил руками. Постепенно он уловил суть:

 - Время военное, кругом плохо, господин офицер так добр и любезен, пусть дочь ещё раз побудет у него. Солдаты могут забраться в аптеку…

 - Только я солдат! – Шелехов попытался вставить слово в речевой водопад, но тот не слышал его.

 Они принесли две бутылки вина в знак благодарности, Петя отверг их, и они долго переставляли эти бутылки по столу. 

 - О чём думает аптекарь? – гадал уязвлённый Шелехов: - Быть может, практичный немец решил, что приличная связь лучше ночных зверств, и выбрал наименьшее зло?

 Эрика осталась и вела себя совсем иначе, чем накануне. Она была обходительна, мила, таинственно улыбалась и много говорила. Не скрывая заинтересованности, внимательно вслушивалась в русскую речь, будто старалась постичь, о чём он говорит, не упуская при этом милым женским движением поправлять густые и непослушные каштановые волосы.

 Она рассказывала о себе, о Германии, о книгах.

 - Кое-что я понимаю. – Удивился Петя и закрыл глаза.

 Следующую ночь она вновь была с ним, потом ещё и ещё. Днём никто из солдат не смел, не только приставать к Эрике, но даже сказать ей дурное слово. Она была табу

 - Завтра уезжаем, - сообщил он Эрике новость раздобытую Николаем в штабе.

 - Так скоро?

 Она минуту молчала, потом бросилась к нему на шею со слезами и говорила, говорила. Он понял примерно следующее:

 - Не хочу терять тебя!

 - Я тоже…

 - Пусть всё свершится!.. Пусть хоть один день будет нашим!

 - О чём ты? 

 Пётр стоял как мраморный и даже не мог поцеловать её. Эрика стала сама целовать его губы и руки.

 - Молчи!

 На другой день они грузили барахло на машины, кое-кто провожал их. Отец Эрики держал её за руку, а она горько плакала.

 - Ну, ты даёшь! - сказал разбитной Сафонов, - ни одна немецкая баба не ревела, когда я уезжал.

 - Отстань!

 - А уж я то старался!.. Чем ты её приворожил?

 - Почём я знаю…

 ***

 В январе 1945 года началась грандиозная Висло-Одерская операция. «Шахтёрская» дивизия входила в состав 16-го стрелкового корпуса 33-й армии. 14 января полки ударные дивизии прорвали фронт и вскоре заняли опорный пункт обороны гитлеровцев город Яцына. Там начальник штаба полка вызвал Шелехова и сказал:

 - Вот пакет с донесением, на улице мотоцикл.

 - Куда направляться?

 - Изучи маршрут по карте и езжай к командиру дивизии.

 На карте он указал ему два маршрута: один длинный, безопасный, другой намного короче, но опасный.

 - Там шальные немцы бродят и постреливают! – дотошно объяснил он.

 - Ясно.

 Опасный путь шёл через Томашув.

 - Уж на обратном пути обязательно заеду туда! - решил Петя и бросился собирать гостинцы.

 Наспех покидал в вещмешок продукты - консервы, сахар, хлеб. Получился увесистый баул.

 - Спасибо, что помог! – поблагодарил он Сафонова.

 - Бери больше, - сказал практичный Николай, - никогда не знаешь, когда запасы пригодятся…

 Специально выехали засветло. На обратном пути он умолил мотоциклиста заехать в Томашув, обещал ему за это пол-литра спирта.

 - Кто ж тут устоит? – признался красноносый водитель.

 - Вот и ладно…

 Почти на окраине города из кустов длинной очередью по ним ударил пулемёт, но мимо. Немец был то ли пьян, то ли неопытен, но умудрился промазать, хотя они были близко, как на ладони. Пётр всадил в кусты весь диск из автомата, и пулемёт заткнулся.

 - Проскочили! – выдохнул он и перезарядил оружие.

 - Пол литром ты не отделаешься…  - сказал мотоциклист.

 - Будет ещё закуска. – Пообещал Петя.

 - Тогда поехали дальше…

 Мокрые от холодного пота, лязгая зубами, под непрерывный мат возницы, проклинавшего Шелехова, всех его предков и потомков за то, что он вовлёк его в дурацкую авантюру, они въехали в город.

 - Вот знакомая улица, - отмечал про себя Петя. - Вот наш дом, вот аптека.

 Пётр узнавал окрестные места, узнавал знакомые предметы… Постучал в дверь. Она не сразу отворилась. На пороге стоял маленького роста человечек в пиджачке, с плечами, подбитыми ватой. Противная мордочка, как у хорька, но тщательно выбрит и при галстуке. Приподняв тирольскую шляпчонку с пером, он оскалился в улыбке и низко поклонился:

 - Што пан офицер хочет?

 - Здесь жил аптекарь…

 - Пану нужен отрез на костюм? – перебил поляк.

 - Здесь жил аптекарь и его дочь… - повторил Петя.

 - Пан хочет женщину?

 - Ты, пан, лайдак!!! - заорал Шелехов и пнул стену.

 Дверь захлопнулась прямо перед его носом.

 - Что делать?.. Тут уже новые хозяева. – Затосковал Петя. - Старых, вероятно, выгнали… Где же мне их искать?

 Он заметил во дворе старого немца, инвалида Первой мировой войны. Бедняга жил поблизости, и раньше солдат иногда подкармливал его. Пётр бросился к нему:

 - Битте, битте, господин, я умоляю, скажите, где аптекарь? – выкрикнул он. - Где его дочь?

 - Найн, ниц нема, не знаю, - старик смотрел тусклыми глазами - как на стену, хотя вроде бы и узнал русского.

 Он был явно напуган, руки дрожали, а на лице виднелись лиловые тени и отёки.

 - Есть ему нечего, - определил опытный в таких вопросах солдат. - Новые польские власти не дают немцам даже блокадных ста грамм!

 Между тем мотоциклист дудел и громко матерился, призывая медлительного напарника:

 - Скорей, а то уеду один!

 - Сейчас! – в полном отчаянии Шелехов сунул старику мешок с провиантом и повернулся, чтобы уйти.

 Тут старик ожил, человеческое достоинство проблеснуло в его глазах. Он выпрямился и с осуждением выплюнул русскому солдату прямо в лицо:

 - Их было четверо, ваших танкистов!.. Потом она выбила окно и разбилась о мостовую...