Вечером 10 декабря пришёл приказ Гитлера "Об освобождении окружённой группировки под Сталинградом", а уже 12 числа после непродолжительной артподготовки танки Гота двинулись на север. Немецкие солдаты, находившиеся в "котле", с радостными лицами прислушивались к отдалённой канонаде. Сердца их наполнялись безграничной верой в скорое спасение.
- Манштейн идёт! - говорили они друг другу.
Для тех, кто был предан Гитлеру всей душой, далёкие залпы стали лишним подтверждением того, что фюрер всегда держит слово. Гитлер, однако, не имел ни малейшего желания выводить 6-ю армию из окружения. Во время полуденного совещания в ставке он сказал Цейтцлеру, что отход от Сталинграда невозможен, потому что в этом случае вся кампания теряет смысл.
- К тому же подобный прорыв будет стоить вермахту большой крови.
Как и предупреждал Клюге, у Гитлера не шли из головы события прошлой зимы.
- Как только армия побежала, её уже не остановить, - внушал он начальнику генерального штаба.
Утром 19 декабря части Манштейна после сильной артиллерийской и авиационной подготовки атаковали 51-ю армию русских. Им удалось прорвать оборону в районе Верхне-Кумской и к 15 часам выйти передовыми частями 17-й танковой дивизии к переднему краю обороны 300-й стрелковой дивизии и 98-й стрелковой дивизии 1-го гвардейского стрелкового корпуса РККА. Однако все попытки противника форсировать реку Мышкова были сорваны.
Стремительное наступление заставило Ерёменко всерьёз испугаться за судьбу армии, которая удерживала юго-западный сектор "котла". Когда стало известно о наступлении немцев, Хрущёв и Василевский находились в штабе 51-й армии.
Василевский попытался дозвониться до Сталина, но Москва не отвечала. Тогда он, чтобы не терять времени, связался с командующим Донским фронтом генералом Рокоссовским и сообщил, что хочет перебросить 2-ю гвардейскую армию генерала Малиновского в расположение Сталинградского фронта, чтобы блокировать наступление Манштейна.
Рокоссовский бурно запротестовал, и Василевскому пришлось отложить разговор до получения указаний из Москвы. Когда, наконец удалось дозвониться до Кремля, Сталин, узнав о наступлении немцев, пришёл в ярость и отказался дать Василевскому чёткий ответ. Генерал провёл очень беспокойную ночь.
Тем временем Ерёменко отдал приказ 4-му механизированному и 13-му танковому корпусам остановить продвижение немецких танковых дивизий. К этому моменту 6-я танковая дивизия противника прошла уже тридцать километров и форсировала реку Аксай. Только два дня спустя, после длительных совещаний в Кремле и напряжённых разговоров с Василевским, Сталин дал разрешение перебросить 2-ю гвардейскую армию на опасный участок.
20 декабря Манштейн неоднократно повторял атаки на этом направлении при поддержке огня артиллерии и ударов авиации. Десять «Тигров», впервые появившиеся на Восточном фронте, существенно усилили наступательную мощь танковых войск. Их броня и эффективное вооружение создавало им превосходство над Т-34, поэтому они могли господствовать на поле боя, обеспечивая при этом защиту более слабым танкам. Они подняли наступательный дух, но не оправдали надежд, которые возлагало на них немецкое Верховное командование, так как их количества было недостаточно.
Кроме того, вскоре стало ясно, что тяжёлые «Тигры» слишком «неуклюжи» для обычной мобильной тактики танковой дивизии. Они имели массу, но не лошадиные силы, и они не могли приспособиться к стремительному бою. Приказ о том, что они не должны попасть в руки врага, сдерживал их применение.
Частые запросы из ОКБ наводили на мысль, что Гитлер слишком многого ждал от этих рот «Тигров». При сильных морозах собственный огромный вес создавал для них опасность соскальзывания на обледенелых склонах. Если такое случалось или если они обездвиживались в результате попадания снаряда, то для того, чтобы их вытащить, требовалось два других «Тигра».
Обстановка продолжала оставаться напряжённой. 21 декабря противник продолжил наступление в районе Громославки, сосредоточив на этом направлении до полка пехоты и 100 танков. Части 98-й стрелковой дивизии к 13 часам дня отразили три атаки немцев. Пехота, прорвавшаяся к южной окраине населённого пункта, была отброшена контратакой дивизионного резерва.
Яростная схватка длилась три дня и стоила больших жертв обеим сторонам. Войскам Манштейна оставалось пройти всего пятьдесят километров до встречи с окружёнными под Сталинградом. Однако последующие события показали, что эти кровопролитные бои имели лишь косвенное отношение к выводу 6-й армии из окружения. Судьба армии Паулюса решалась совсем в другом месте, в 125 километрах к северо-западу.
Сталин быстро понял, что Жуков и Василевский правы. Лучшим способом пресечь попытку 6-й армии прорвать кольцо окружения была блокировка ударной группы генерала Гота. Главный же удар следовало нанести в другом месте. Сталин полностью одобрил план операции "Сатурн" и дал согласие на некоторую отсрочку наступления.
В первый день сражений у Верхне-Кумского были отданы соответствующие приказы, предписывавшие командованию Воронежского и Юго-Западного фронтов подготовить новую версию операции, которую переименовали в "Малый Сатурн". Суть это плана состояла в том, чтобы смять 8-ю итальянскую армию и выйти на линию реки Чир. Удар в направлении Ростова исключался. После полного разгрома 1-го румынского корпуса угроза выхода советских войск в тыл группы войск «Дон» стала реальностью.
22 декабря противник, убедившись в бесполезности атак, начал отводить свои главные силы на юг, оставив часть сил танков и пехоты на рубеже Громославка, Ивановка. Используя обходные маневры, 70-й стрелковый полк РККА в полдень овладел Верхне-Кумским. В это время 7-й танковый корпус вышел на подступы к Котельникову с севера. Туда же начали подтягиваться и другие соединения 2-й гвардейской армии.
Командир корпуса решил силами 33-й гвардейской стрелковой дивизией нанести удар на Котельниково со стороны Нижне-Яблочного. Атака началась в 4 часа утра 29 декабря с артиллерийской подготовки. Противник открыл сильный ответный огонь, но из-за темноты удары его артиллерии были малоэффективными. Под прикрытием мрака советские части ворвались в город с запада.
Разгром котельниковской группировки немцев имел очень большое значение. Он означал, что попытка германского военного командования выручить окружённые войска потерпела полный крах. Линия внешнего фронта окружения войск Паулюса проходила теперь в 200 километрах от Сталинграда.
***
В походном госпитале Григория быстро вылечили, а вернее фронту срочно требовались солдаты и поэтому врачи сильно не заморачивались.
- «К строевой службе годен». – Гласило их заключение.
- Заживает всё как на собаке! – огорчался он, направляясь в родную дивизию. – Можно было поваляться и подольше…
33-й гвардейской стрелковая дивизия к тому моменту числилась в составе 2-й ударной армии Малиновского и стояла в армейском резерве. Дивизия входила в 1-й гвардейский стрелковый корпус под командованием генерал-майора Миссана.
- Хотя бы отдохну в тылу! – радовался Шелехов, добираясь на попутках в часть, к которой был приписан.
В день прибытия выздоровевшего бойца шёл обильный снежок. В Сталинграде «фрицы» притихли в ожидании дальнейший действий советских войск. Где-то севернее шла интенсивная перестрелка из орудий и пулемётов. Потом и там, на короткое время затихло.
- А может, не придётся боле воевать… - подумал Григорий, вслушиваясь в долгожданную тишину.
Следующим утром в избу, где квартировал взвод Шелехова пришёл адъютант командира дивизии и сказал взводному:
- Нужно выделить двух автоматчиков!
- Шелехов возьми напарника, и поступаете в распоряжение капитана.
- Слушаюсь!
Вскоре из штабной избы, рядом с которой они присели на пенёк, вышел злой командир дивизии. Рядом с ним находился незнакомый подполковник - высокий, лет под пятьдесят, похожий на цыгана.
- А это ты Шелехов! – узнал Григория Утвенко.
- Здравия желаю!
- Поедем снимать бездельников! - сказал ему генерал-майор.
Лихой вороной, с белыми чулками рысак нёс лёгкие санки по просёлочной дороге, ведущей к станции Котельниково. Рослые Утвенко и его спутник, два ручных пулемёта с ящиком запасных дисков к ним полностью заполнили санки.
- Вашу мать! – тихо матерился Григорий.
Он еле держался за заднюю перекладину санок, иногда бороздя по глубокому снегу на дороге изношенными валенками.
- Скорей бы приехать! – Мысли в голове перетряхивались на ухабах.
Слева показался вагон-товарняк, покосившийся немного набок. Железной дороги не наблюдалось - немцы для своих нужд уволокли рельсы. Снег лежал огромными сугробами, словно невидимый великан специально сдувал его в кучи.
- Шелехов крикни хозяев.
- Есть!
Все сошли с саней, передав коня испуганному часовому. Григорий вызвал из темноты вагона командира полка, низкорослого испуганного подполковника. Он вылез - толстенький боровок, какой-то мягкий, не военный, похожий на заведующего столовой.
- Кто ещё в вагоне, - грозно приказал Утвенко. – Вылезай!
Вышли две молоденькие связистки или санитарки, застеснялись.
- Так, - сказал грозно генерал. - Батальон в окружении бьётся вот уже полсуток, а ты, сволочь, прохлаждаешься… с этими.
Он кивнул на девчат, которые так и замерли на месте, боясь дышать. И генерал, размахнувшись, ударил подполковника в ухо так, что тот кувырком завалился в снег!
- Рядовым в штрафбат пойдёшь!
- Да я отдыхаю после контузии…
- Там тебя полечат!
… Новым командиром полка был назначен Новиков - длинный и упитанный, неуклюжий и нескладный подполковник, только что призванный из тыла, с «гражданки». Но вредный, упрямый, самолюбивый и безграмотный как военный.
- Нам выпала великая честь сдержать наступающие армады Манштейна. – Ораторствовал он, выпив для храбрости.
Комполка стоял перед строем, одна пола полушубка на четверть короче другой, но он этого не замечал. От волнения он говорил что-то невразумительное. Григорий огорчённо подумал:
- Да, с энтим командиром из московских мещан нам явно не по пути.
В ближайшее время больше думать не пришлось. Полк продвигался вперёд круглые сутки. Впереди боевые охранения, позади обоз, полковая артиллерия и другие службы.
- За двое суток нужно пройти восемьдесят километров.
- С ума сойти!
Впереди первого батальона, ползи сани с большой будкой, из которой торчала железная труба и нещадно дымила. Внутри будки сидели комполка и его замполит - слащавый, лет тридцати, тоже полувоенный, с розовыми щеками и холёным лицом.
- Остановка - двадцать минут. – Высунув в дверь нежное лицо, крикнул комиссар.
Идущая рядом с Григорием медсестра резко опустила руки и, закрыв глаза пошла как слепая. Свернув с дороги, девушка побрела по сугробам, уткнулась лицом в снег и мгновенно уснула.
- Замаялась бедная! – пожалел её пожилой усатый солдат.
- Люди измотаны донельзя!
Переутомлённые люди тут же легли на дорогу и мертвецки заснули. «Пара верховных», как солдаты прозвали Новикова и замполита, неохотно вышли по нужде и снова спрятались в будку с железной печкой, которую тянули две лошади.
- Подъём! – вяло сказал комиссар.
- Будка трофейная, - обсуждали командиров уставшие соседи Григория, - а немцы мастера делать средства передвижения!
- Им хорошо, а нам пешедралом топать…
Снова двинулись. Будка бельмом маячила перед глазами, закрывая впереди дорогу. Григорий тихо сказал ездовому, ловко правящему вожжами:
- Земляк, ты на хорошем раскате сделай так, чтобы твой «дом» встал вверх дном! - тот понял и рассмеялся.
- Будет сделано!
На одном из поворотов он разогнал и свернул лошадей так, что будка опрокинулась набок и её пассажиры выскочили вон, все в саже, ругая, на чём свет ездового:
- Под трибунал пойдёшь, чёрт косорукий!
- Скользко… - кучер только ухмылялся, поднимая будку с другими солдатами.
Но будка с печкой уже занялась огнём и спустя считаные минуты сгорела.
- Главное лошадей успели вывести.
- А будку жалко – хороша была будка…
К счастью через пару часов войска вышли на рубеж обороны. Порыскав по передовой, бойцы нашли себе убежище - прекрасную, глубоко врытую в землю и покрытую пятью слоями брёвен немецкую землянку.
- Такую и тяжёлый снаряд не прошибёт! – сказал Григорий и похлопал по смолянистому потолку.
- Умеют подлецы строить… - согласился седоусый ефрейтор.
Внутри размещались аккуратные дощатые нары на четырёх человек и маленькая печурка. Стены были обшиты обрезанной доской. На столике лежала забытая карта с подробнейшим и точнейшим обозначением расположения советских войск.
- Все-таки «фрицы» умеют воевать!
- Не то слово…
Расположились с комфортом, но не тут-то было. В землянку вдруг ворвался плотный, белобрысый солдат, внешностью напомнивший Григорию юного Никиту Сергеевича Хрущёва. Покатые плечи, косой затылок. В руках автомат.
- А ну, славяне, мотай отседа! - заявил он решительно. - Здесь будет командный пункт подполковника Соколова, мать вашу!
- Мы же её первые заняли! - Красноармейцы были тёртые калачи, тоже схватились за автоматы и они крупно поговорили.
На крик заявился артиллерист Соколов, в будённовских усах, с орденами на худой груди. Он был полон решимости вышвырнуть наглецов в траншею, но присоседившиеся связисты нашли хороший аргумент:
- Товарищ полковник, там ведь рацию разобьёт.
- Это другое дело! – согласился «бог войны».
После чего последовало компромиссное решение. Солдаты расположились под нарами, на них возлежали Соколов и его коллега, командир разбитого стрелкового полка, а взводный лейтенант, разведчики на остальных нарах.
- Зато не стреляют… - Григорий лежал тише воды, ниже травы и разглядывал ядовито пахнущие командирские сапоги, почти упиравшиеся ему в нос.
Изредка подполковник густо харкал, давил цигарку о каблук и швырял её на пол.
- Это небольшая плата за безопасность и тепло, - смирил гордыню Григорий, - потерплю…
Командиры вели между собой мрачную беседу.
- Ведь оборону-то не удержали, и теперь будут искать виноватых, чтобы примерно наказать!
- У нас виноватого всегда найдут…
Они пили водку и вкусно ели. Артиллерист не совсем искренне утешал своего коллегу.
- С нас спрос невелик, - прикидывал он перспективы, - только прибыли.
Белобрысый парень, оказавшийся холуем подполковника и его племянником, Серёга Соколов, стал очень доброжелательным. Под нары, были переданы объедки рыбных консервов, солдатам перепала краюшка хлеба и кусок сала.
- Вот это да! – молоденький солдатик рядом даже закрыл глаза от удовольствия. - Век бы лежал под задницей подполковника!
- Смотри, оттудова недалеко и до передка…
Бойцы сладко спали, несмотря на сильнейший обстрел и прямые попадания мелких мин в блиндаж. Снаружи было иное. Артиллеристы Орлова, остававшиеся там, не успевали хоронить своих товарищей.
- А нам то что?
- Всех сюда не вместишь…
***
Наутро, после сильного обстрела, немцы полезли вперёд в сопровождении десятков танков. Необстрелянная пехота из пополнения побежала. Пока Сережка Соколов матом и прикладом автомата приводил в чувство пехотинцев, Григорий залёг за трофейный пулемёт и стал отпугивать наступающих «гансов».
- Иначе сомнут нас! – сразу понял Григорий.
Один танк подбила тяжёлая артиллерия, стрелявшая из тыла. Второй сожгли пушкари подполковника. Третий остановил Пашка Балашкин ловко швырнувший из лисьей норы противотанковую гранату… Остальные монстры попятились назад. Подобная карусель продолжалась и на другой, и на третий день. Затем бои постепенно утихли.
- Инцидент, как говорится, исчерпан. – Пошутил мосластый сержант, прибившийся к их отделению.
- Раньше немец пёр активнее...
Перед этим взвод потерял Балашкина. Перебегали однажды из траншеи в траншею по открытому месту. Григорий выскочил первым, перелетел огромными прыжками опасную зону и камнем упал в укрытие. Второй за ним, третий… Выскочил и Пашка. И в это время под ним грохнул снаряд.
- Пучок осколков сразил паренька, - грустно сказал сержант, рассматривая останки паренька, - можно сказать, на лету.
- Словно заряд дроби птицу…
Они разговаривали, стоя на небольшом бугорке. Григорий взял трофейный бинокль и, оглядев пространство, над которым шла непрерывная пальба, ужаснулся:
- Чёрное, выжженное «катюшами» и немецкими шестиствольными миномётами поле сплошь усеяно телами.
- Наших много?
- Трудно разобрать - чьих больше, наших аль немецких.
- Часом раньше я видел, как по балке, где находились огневые позиция миномётной роты, бесконечной, непрерывной вереницей тянулись раненые с передовой. – Задумчиво сказал стоящий рядом сержант. – Давит подлец!
- Они и сейчас там идут. – Григорий в бинокль чётко видел лица солдат.
Грязь и кровь, перемешавшись, сделали повязки на ранах тёмно-бурыми, такими же были и лица людей, только что вырвавшихся из ада и ещё не вполне поверивших в своё спасение.
- Они напоминают мне снегирей на снегу. – Сообщил товарищу Григорий.
- И мне…
Большую же часть раненых, ковылявших по свободной от снега балке, не успели даже перевязать, кровь не запеклась, а струилась по грязным, сумрачным, озлоблено-ожесточённым, отрешённым от всего лицам.
- Лица раненых всегда становятся серыми, - сказал Шелехов глядя на шедших мимо них в тыл, - они напоминают контуженных, вырытых после разрыва снаряда из-под земли.
- Видать впереди приходится не сладко…
Немцы внезапно начали плановый отход. Полк неуверенно двинулся за ними. Там где шла часть Григория, повсюду торчали разбитые танки и пушки по обочинам. Девушки-регулировщицы деловито махали красными флажками. Густая снежная пыль кружилась в воздухе, проникая в уши, ноздри и глаза.
- Когда-то всё закончится…
- В любом случае!
В проезжавшем рядом прицепе со снарядами, разведчик, закуривая, вместе с кисетом вырвал кольцо гранаты, находившейся в том же кармане. Григорий услышал характерный хлопок запала, шарахнулся в сторону, и тут ахнул взрыв. Ранило пятерых, в том числе и виновника события - ему совершенно выворотило бедро.
- Счастье, что не взорвались снаряды, иначе был бы грандиозный фейерверк! – обрадовались отхлынувшие солдаты.
- И нам бы досталось…
На оживленном перекрестке трёх дорог, забитом машинами, повозками, пушками и пешеходами, общее внимание привлёк радостный хохот: в центре толпы лежал на животе труп здоровенного немца. Штаны его были спущены, а в заднице торчал красный флажок, полотнище которого весело развевалось на ветру.
- Хороший указатель на Берлин!
… На другой день несколько южней началось главное наступление. Пехоте приказали сесть на танки, а те, кто не поместился, должны были снять шинели и полушубки, чтобы бегом не отстать от бронированных машин. Но снимать свой отличный полушубок Григорий не захотел.
- Помню, как летом мы оставили перед атакой свои шмотки, а когда вернулись, я нашёл вместо новой шинели грязную рвань. – Сказал он сержанту. - Какая-то сволочь успела подменить её.
- До чего же низка и подла человеческая натура!.. Смерть смотрит в глаза, а всё же хоть маленько, да надо украсть у ближнего!
Но летом без шинели обойтись можно, а зимой, в мороз, терять тёплый полушубок глупо. Шелехов нашёл большой кусок листового железа, - видимо, остатки крыши разрушенного дома, - загнул один его край, приделал толстую верёвку и зацепил её за танк.
- Будем мчаться как ветер! - Импровизированные сани были готовы.
- А нас не сдует? – засомневался сержант.
- А ты держись крепче…
Бойцы поместились на них со всем имуществом, оружием и тяжёлыми радиостанциями. И в полушубках, конечно.
- На дармовщинку чужое имущество сладкое… - не мог успокоиться Григорий.
- А так всё сохраним!
Артподготовка была мощной. Она подавила сопротивление передовых немецких отрядов. Танки и пехота преодолели небольшую речку, вошли в расположение немцев, а затем быстро проскочили несколько километров до Котельниково и ворвались туда.
- Наша очередь наступать. – Радовался усатый напарник.
- Сколько можно отступать?
Вслед за танком они неслись на своих санях, как на тройке, только ветер свистел в ушах. На краю городка находилось двухэтажное каменное здание школы.
- Там располагается штаб немецкого полка. – Крикнул потный взводный.
Красноармейцы оказались там, когда вражеский полковник степенно выходил из дверей, натягивая перчатки, и собирался сесть в легковую машину, чтобы удрать в тыл.
- Не упустите жирного борова!
- От нас не уйдёт…
Немец рассчитывал, что всё будет происходить по обычному распорядку: передовые войска перебьют русских, задержат их надолго и отступать надо будет гораздо позже.
- На этот раз всё случилось иначе, - засмеялся довольный Шелехов, - мы оказались тут как тут.
- Не всё коту масленица! – засмеялся довольный сержант.
Пехота прикончила полковника, и начальство дивизии охотно забрало автомобиль марки «Опель-Адмирал».
- Победа оказалась неожиданной и быстрой. - Григорий отцепился от танка и пошёл вслед за наступающими.
Вечерело. Заснеженная родная степь, поросшая высокой сухой травой, лежала за спиной. Изредка постреливали пушки и миномёты.
- Странно, – сказал седоусый красноармеец. - Немцы могли бы засесть здесь крепко.
- Время нынче другое!
Они шли по следам танковых гусениц, ясно отпечатавшихся на снегу. Изредка встречались пустые гильзы танковых пушек, выброшенные из башен. В воронке лежал труп советского солдата, живот его был распорот и раскрыт, словно сундук с откинутой крышкой.
- Интересно, - удивился незнакомый боец, - видны все внутренности, как на анатомическом муляже: кишечник, печень, желудок.
- Недавно на фронте? – спросил Шелехов.
- Первый бой.
- Чего там интересного, - встрял сержант, - одно дерьмо…
Неподалеку от центра города они встретили обожжённого танкиста, с которым расстались совсем недавно. Он шёл им на встречу весь чёрный от гари и, узнав своих недавних наездников чересчур громко сказал:
- Танк, гады, сожгли, и весь экипаж погиб.
- А ты как уцелел?
- Выскочил через нижний люк…
- Повезло!
- От нашего батальона 5-й механизированного корпуса не осталось ни одной машины!
- А как он здесь оказался?
- Некоторые части подчинили 7-му танковому корпусу…
- Тогда ясно!
Дрожащей рукой он взял предложенную цигарку, нервно затянулся, помахал на прощание рукой и, шатаясь, словно пьяный отправился в тыл.
***
Из предварительных данных разведки стало известно, что враг создал в станице Цимлянской сильный узел обороны. С её потерей немецко-фашистские войска, отходящие под ударами правого крыла Юго-Западного фронта, лишались возможности использовать важную коммуникацию с оборудованной переправой через Дон для соединения с войсками, действующими на Северном Кавказе.
Попытка овладеть ею с ходу не удалась. Захваченный в плен немецкий офицер из состава гарнизона показал, что станицу обороняют 26-й пехотный полк СС, мотоциклетный, пулемётный и строительный батальоны, усиленные артиллерийским дивизионом, танковой ротой и несколькими бронемашинами.
Операция сводилась к тому, чтобы частью сил обойти станицу, расположенную па правом берегу Дона, и нанести удар с северо-востока и севера, тем самым отвлечь внимание гитлеровцев, а главными силами атаковать с юга и юго-запада.
Выполнение первой части замысла командир 33-й гвардейской стрелковой дивизии возложил на командира 1-го мотострелкового батальона - храброго, инициативного и находчивого офицера майора Фалюту.
В ночь с 1 на 2 января 1943 года батальон переправился через Дон и стремительно атаковал противника с северо-востока. В это же время главные силы бригады Шаповалова атаковали гитлеровцев па левом берегу Дона. Совместным ударом стрелковой дивизии и механизированной бригады к 14 часам 2 января яростное сопротивление врага было сломлено и станица Цимлянская полностью очищена от гитлеровцев.
За время боевых действий с 19 декабря по начало января 33-я стрелковая дивизия потеряла убитыми 876 человек, ранеными - 1133 человека. Потери всего корпус составили - убитыми и ранеными 4159 человек. Кроме того, пропавшими без вести и обмороженными ещё 554 человека. Григорий Шелехов в боях за Цимлянскую непосредственно не участвовал, поэтому попал в небольшое число счастливчиков избежавших смерти или ранения.
1 января 1943года Сталинградский фронт был преобразован в Южный, получивший задачу выйти на рубеж Шахты – Новочеркасск – Ростов – Батайск и отрезать вражеским войскам группы армий «А» пути отступления с Северного Кавказа. Судьба окружённой в Сталинграде группировки противника была доверена Донскому фронту, приступающему к завершающей Сталинградскую битву операции «Кольцо». Месяц оставался до полной капитуляции попавшего в капкан зверя, немцам в «котле» ещё предстояло съесть сорок тысяч румынских лошадей.