3
Ночь застала Бромберга в густом сосновом бору. Он сбросил с плеч тяжелый вещевой мешок, который уже порядком натер ему спину, и присел отдохнуть на бруствер полуразвалившегося окопа. «Анди» жадно глотнул бодрящий ночной воздух, насыщенный ароматом хвои. Он припал к земле, и шероховатый ползучий вереск больно ужалил его в щеку. Но путнику показалось, что лица его коснулись нежные материнские руки: он почувствовал дыхание родины. И темная безлунная ночь, и неласковый вереск, покрывший лесную болотную землю, и мохнатые ветви сосен, трепетавшие под порывами ветра, - эти приметы родной природы были знакомы ему с детства.
Тринадцать лет он видел латышскую землю только во сне. Крыши чужих городов предоставляли ему ночлег, он ел чужой хлеб, слышал чужую речь. Все эти годы он думал о родной земле, мечтал о свиданье с нею. И вот долгожданный час настал. К добру ли?
- «Анди» снял неуклюжий, тупоносый ботинок и стал массировать распухшую стопу. Надо же было так некстати оступиться и вывихнуть сустав! Но нет, это не вывело его из строя. Долголетние тренировки приучили его легко переносить боль. И если бы пришлось, он мог сейчас вскочить на ноги и бежать пять, десять, пятнадцать километров - столько, сколько нужно, чтобы уйти от погони. Но кругом было тихо. Только скрипнул не выдержавший напора ветра полусгнивший сук, да вскрикнула разбуженная этим звуком птица.
Бромберг аккуратно срезал дерн со дна окопа и стал копать яму, выбрасывая вынутую землю в расстеленную плащ-палатку. В яму он выложил из вещмешка портативный передатчик, запасные лампы, оружие, боеприпасы, деньги. Потом тщательно замаскировал яму дерном, а землю из плащ-палатки высыпал в кусты.
Бромберг полез в карман за спичками, чтобы прикурить погасшую сигарету, и вместо коробки вытащил пластмассовую трубочку, на которой была наклеена крошечная бумажка с надписью: «Пейзон». Много лет он поучал других, что, когда уже нет никакого выхода, надо положить таблетку этого препарата в рот и лишь слегка сжать ее зубами. Смерть наступает мгновенно и совершенно безболезненно.
«Анди» усмехнулся. Это средство может пригодиться кому угодно, только не ему. Он-то всегда найдет выход. Сколько раз он сам показывал своим ученикам в разведшколах, как нужно разводить костры, чтобы не было видно ни дыма, ни отблесков огня, как мастерить ходули и идти на них, чтобы не оставить следов на пашне или на снегу, как обмануть пограничников и сбить с толку служебных собак. Бромберг размахнулся и кинул яд в болотистую лужицу. Нет, яд ему абсолютно не нужен. Скоро он вернется к этому старому окопу, выкопает передатчик и пошлет в разведцентр всего две буквы: «ОМ». Это будет означать, что он удачно перешел границу и находится в полной безопасности.
Собственно, ничего иного и не могут ждать от него там, за океаном. Иначе не возлагали бы на него таких больших надежд в разведывательном центре. И потом у него были деньги, много денег - четыреста пятьдесят тысяч рублей и еще польская, шведская, финская валюта…
Кончалась короткая летняя ночь. Верхушки сосен порозовели.
Бромберг вскипятил кружку воды, побрился. Старый офицер, он любил во всем дисциплину и порядок. Теперь он почувствовал себя еще бодрее.
«Анди» шагал по пролескам до тех пор, пока не услышал далекий гудок паровоза. То была станция Кемери. В кустах Бромберг зарыл топографическую карту, компас, бинокль. Теперь, когда он точно вышел к станции, все это было не нужно. При нем не осталось ни одной американской вещи. В руках «Анди» нес книгу «Подпольный обком действует», изданную в Риге на латышском языке, из кармана торчал номер газеты «Циня», а во рту дымилась сигарета «Дукат».
Уже совсем рассвело, когда Бромберг добрался до станции. В зале ожидания и под легким стеклянным навесом перрона было много людей. Из здешнего грязевого санатория уезжала большая группа отдыхающих. Они шутили, смеялись. Кого-то провожали с большим букетом цветов, кому-то жали руки, желали счастливого пути.
Бромберг купил билет до Риги, вышел на перрон, отыскал свободное место на скамейке. Только сейчас он понял, как устал за эти бессонные, тревожные ночи. Он откинул голову на спинку скамейки. Веки его становились все тяжелее и тяжелее…
- Гражданин, вы что, спите?
Бромберг очнулся от полудремы и понял, что вопрос обращен к нему. Он не открывал глаз, стремясь выгадать несколько мгновений. Неужели это все? Неужели сейчас схватят? Он пожалел, что был так самоуверен там, в лесу.
- Гражданин, проснитесь!
Кто-то тронул его за плечо. Бромберг приоткрыл глаза и увидел, что перед ним стоит молоденький железнодорожник.
- Вы так и поезд проспите, - улыбнулся паренек, показывая на пути, куда была уже подана электричка.
У Бромберга отлегло от сердца.
- Да, да, спасибо! - поблагодарил он молодого человека и побежал к поезду.
Поднимаясь на подножку, он оглянулся, помахал рукой любезному железнодорожнику и прошел в вагон.
Электропоезд шел по Рижскому взморью. Справа блестела, искрясь на солнце, голубая лента реки, слева тянулись деревянные дачи. Они то скрывались по самые остроконечные крыши в зеленых пролесках и садах, то выскакивали опять к дороге.
Бромберг мог бы поклясться, что никто в американской разведке не знает так хорошо Латвию, как он. Даже полковник Кулл, который при случае любит прихвастнуть, что является знатоком Советской Прибалтики. Да, в Вашингтоне Бромбергу казалось, что он прекрасно знает Латвию. Но сейчас… Он оглядел пассажиров вагона, потом перевел взгляд на свои неуклюжие ботинки, дешевые штаны и потрепанный белый плащ. Не надо быть знатоком Латвии, чтобы увидеть, что на фоне окружающих он, Бромберг, выглядит чуть ли не оборванцем. А ведь ему казалось, что средний рижанин должен носить примерно такой костюм, как у него.
«Еще примут за бродягу», - подумал «Анди».
За переплетениями железнодорожных путей и приземистыми складскими строениями показалось двухэтажное красное здание. Это была станция Засулаукс. Бромберг спрыгнул с подножки и пошел по перрону. Здесь уже начиналась Рига. Бромберг обогнул здание вокзала и вышел к трамвайному кругу-конечной остановке маршрута № 2. Он вскочил в маленький синий трамвайчик и остался стоять в открытом тамбуре.
Легкий предутренний туман еще засиделся в зеленых верхушках парковых деревьев. По улицам, разбрызгивая водяные струи, медленно двигались моечные машины; открывались двери продовольственных магазинов; торопливой рабочей походкой по тротуарам шли люди. Город начинал свой трудовой день.
Бромберг сошел в центре. Он бродил по проспекту Райниса, по улицам Ленина, Суворова, Кр. Барона, заходил в магазины, толкался у газетных витрин, останавливался у корпусов новых домов, приглядывался к прохожим. Другому, может быть, мало что рассказала бы такая короткая прогулка. Но от наметанного взгляда Бромберга не ускользнула ни одна деталь. И все это в десять раз убедительнее, чем шпионские донесения, которые он читал еще там, в разведцентре, рассказало ему, как изменилась жизнь в Риге. Бромберг понял, что работать будет намного сложнее, чем он ожидал.
- Тем хуже для них! - еле слышно прошептал Бромберг.
Слепая злоба вспыхнула в груди и сжала сердце. Ему ненавистны были эти люди. И железнодорожник, что испугал его до смерти на платформе Кемери, и веселые студенты, сидевшие за соседним столиком в кафе «Даугава», и задумчивая пара влюбленных, что стояла на мосту через канал, - все, кто радуется той жизни, которую он ненавидит.
Что же, Бромберг покажет, на что он способен! Пусть сгорает от зависти этот Кулл: теперь-то ему не удастся стать соавтором его трудов.
«Анди» спохватился и подумал, что слишком долго стоит у подъезда новой гостиницы «Рига». В ней ему все равно не жить.
Он снова отправился бродить по городу.
Начали сгущаться сумерки. Пора подумать и о ночлеге. У Бромберга было немало старых знакомых. С одними он работал в полиции, с другими служил в фашистской армии. Он знал их тайны и мог поймать в такие крепкие сети, откуда им не вырваться. Бромберг сумел бы заставить их делать все, что захочет: он верил в силу своей мертвой хватки. Однако надо было повременить с визитами, навести дополнительные справки о своих знакомых.
В универмаге «Анди» купил приличные полуботинки и пиджак. Потом он зашел в аптеку за бинтами и, дождавшись темноты, сел в трамвай, идущий в Шмерли.
Бикерниекский лес, куда приехал Бромберг, был хорошо ему знаком. В этом лесу, за корпусами туберкулезного санатория, по приказу гитлеровского коменданта он расстреливал коммунистов, пленных красноармейцев и евреев. Да, те времена, когда он мог рассчитаться сполна с ненавистными ему людьми, прошли. Но они вернутся. Ради этого он и сидит сегодня здесь, все в том же Бикерниекском лесу…
Бромберг одел новый пиджак, а старый закопал в канаве. Ушибленная нога, натруженная за день, ныла еще больше. Он снова принялся массировать посиневшую стопу, а потом крепко стянул ее бинтом. Боль несколько утихла. Бромберг расстелил плащ-палатку. Задремал.
…Когда он проснулся, солнце стояло уже высоко. Определенного плана на день у него не было. Нужно, пожалуй, еще поболтаться по городу, приглядеться к ритму его жизни, кое-что узнать о старых знакомых.
«Анди» отправился на Красноармейскую улицу. Здесь в двухэтажном деревянном доме жил его старый друг, бывший офицер буржуазной армии, с которым после установления Советской власти он работал в прачечной на улице Вентспилс. Товарищу пришлось тогда еще тяжелее, чем ему. Бывший офицер стал ночным сторожем. Конечно, старый товарищ мог бы приютить Бромберга.
Бромберг подошел к знакомому подъезду, взглянул на список жильцов. Но фамилия друга в нем не значилась. «Анди» не стал расспрашивать соседей - это было опасно: мало ли что с ним могло случиться.
За завтраком в дешевом кафе Бромберг вспомнил о хорошенькой хозяйке магазина, которая пятнадцать лет назад была безумно влюблена в лейтенанта войск СС. Он немного погулял и отправился на десятом трамвае до конечной остановки: Бромберг хорошо помнил тот маленький бакалейный магазин.
Но его опять постигла неудача. Он сошел с трамвая - и не узнал знакомых мест. Здесь когда-то кончался город, теперь же вокруг высились корпуса новых многоэтажных домов. А магазинчик тот, наверно, снесли. Он обошел другие магазины. В них работали десятки продавщиц, но среди них не было той, которую он искал.
И снова «Анди» принялся бродить по улицам.
- Бромберг, ты ли это?-услышал он вдруг радостный возглас за спиной.
Бромберг оглянулся. Его догонял толстый мужчина, в котором он признал своего школьного товарища и сокурсника по университету. Толстяк схватил его за руку и увлек в буфет:
- Пойдем, пойдем, надо выпить за встречу.
Они взяли по бутылке пива. Собеседник наполнил стаканы и начал рассказывать о себе:
- Работаю инженером. Строю новую ТЭЦ. Сейчас бьемся над тем, чтобы удешевить стоимость строительства. Что ты скажешь, если нам удастся сэкономить эдак миллиончика полтора, а? - инженер засмеялся и толкнул Бромберга в бок.
- Здорово, - без всякого воодушевления сказал тот.
- Да, время идет! - продолжал словоохотливый инженер. - Дети уже подросли. Дочка в консерватории учится, по радио дважды выступала. А сын десятилетку окончил, слесарем на ВЭФе работает. Что ж, детьми доволен. Дочь комсомолка, а парень мой вот уже скоро год - кандидат партии.
«И чему он только радуется?» - недоуменно подумал «Анди». Нет, с этим человеком ему абсолютно не о чем говорить. Бромберг подозвал официантку и расплатился.
- Торопишься? - разочарованно спросил инженер. - Ну давай посидим еще с полчасика. Потолкуем.
- Я, действительно, очень тороплюсь, - ответил Бромберг. - Мне сегодня нужно уладить еще кое-какие дела в горсовете.
- Так ты что, на советской работе?
- Да, почти, - усмехнулся «Анди» и попрощался.
Бромберг долго еще думал об этой случайной встрече. Как меняются люди! Ведь этот инженер получил образование еще в старое время. Он ходил в костел, читал фашистские книги и газеты. Чем же его привлекли на свою сторону коммунисты? А, может быть, он и сам теперь коммунист? Что же произошло на этой земле, откуда он бежал тринадцать лет назад фашистским лейтенантом, а вернулся американским шпионом?
Суть этих изменений Бромберг понять не мог.
