Утро идет снег

Можно нужно было бы постирать но даю себе отдых в моем стиле эгоистично почувствовать некое регулярное течение комфорт («свою игру») и в тяжелом положении ночью поспал обрывками в сумме часа четыре собственно спать начал когда перестал вскакивать на каждый мамин стон — опять форма эгоизма и лени не абсолютных но включенных как моменты в нечто более общее эгоизм равен свободному времени и силам не скованным ужасом или страхом вообще интересен эффект завороженности скованности сил человека часто он сам безотчетно но очень искусно убивает в себе самые уязвимые тонкие творческие человеческие стороны — чтобы обезопасить себя от чрезмерных (нечеловеческих?) страданий

Телефон не работает нет возможности выйти один или позвонить день ясный тихо-снежный светлый и совсем не безнадежный акварельно хочется жить и даже фотографировать пока все обходится неплохо после перелома похоже везет

Или все это иллюзия надежды подстроенная светлым днем? тревога все же не покинула мира лежит плоско-неброско на незримой периферии за кругом внимания здесь-теперь больной мамы и ухаживающего меня

Я пытаюсь размышлять почему останавливаются наши старые большие часы с боем — рука тревоги? или просто недозавел я хочу войти внутрь смысловых потоков сосредоточенно-предпечальный ищущий отрешенности тихого звучания почему-то рисуется картинка безумного оркестра на пустыре с редко расставленными пюпитрами и с фантастически веселыми кошками одетыми под обезьянок музыканты виртуозы молчания неописуемы все ярко голубое зебристо-желтое бордовое изящество пространства воздуха линий седых шевелюр ножек пюпитров…

Взмок как мыш трижды удовлетворивший кошку — я заправляя простыню под маму

Днем пришел сосед сверху Вова почти мой ровесник отец троих детей с просьбой

— Зарежь нашего кролика я не могу

— Как?

— Не могу резать совсем улыбается странно

Мы пошли на крышу нашего девятиэтажного дома по крутой железной лестнице в сопровождении целой ватаги Вовиных детей и племянников лестница долго позванивала пока они поднимались за нами крыша плоская темно-серая здесь светло зябко ветерок дальние горы в снегу ясное лицо мира над нами кролик и кухонный нож переданы мне детишки выстроились наблюдать почти как в очереди за хлебом чуть рассыпавшейся посмотреть кто вздорит у окошка выдачи я никогда не резал кролика но надо было действовать…

Убить кролика нетрудно я просто отрезал ему голову придавив ногой и схватив левой рукой за уши небольшого усилия потребовал только позвоночник он сломался с легким хрустом кролик пискнул слабо противно осклабился показав тонкие зубы и издал короткое шипение испустил дух его последняя реакция показалась гневом — бессильным коротеньким кроличьим — на то что у него отбирают пушистенькую невинную жизнь потом я освежевал его руками еще теплыми его теплом дружественным в безразличном морозном воздухе

Что это было? жертвоприношение подстроенное благожелательными соседями чтобы спасти мать или действительно надо чем-то кормить детей — и ничего более? не знаю

День стал серее ушел ясный свет но состояние мамы не внушает опасений на мой возможно неопытный взгляд

Жесткое признание я похоже потерял чувство со-боли рационально воспринимаю боль мамы при неловком своем движении — как признак того что так не надо делать и гнусноватая все же «идея» неосознанно (до этого момента) похоже определяет эти мои реакции что все эти болевые моменты — ерундовая плата мелочь в сравнении с тем что речь идет о жизни если удастся выжить то этого можно не замечать

Мысль должна быть продолжена быть может страх или боль даже чужая о чем-то сигналят но не должны отнимать силы и время масштаб меня определяется масштабом моей избирательной невменяемости к своим страхам и мелким озабоченностям масштабом минимальных заноз-болячек существенно замечаемых могущих стать доминантами состояния — истинными или только поводами для впадания ввержения себя в тревожность как таковую связанную сейчас с конкретной идеей-обстоятельством но в принципе безразлично каков повод если есть потребность во встревоженности и диссипации (отвлечении на нее) продуктивных поступательных сил сейчас мыслью ее течением может быть и (осмысленное) действие внешнее или интроартное индуцирующее эмоции или состоящее из них

Сегодня покакали это была не слабая история с воспоминаниями о медсестре Изольде которая бегала от послеоперационных больных с руками по локоть в дерьме — помогала освободиться вытаскивала и мама безрезультатно намучившись решила что и ей так придется суетилась просила вызвать Наташу (как — без телефона без транспорта?) я был почти невозмутим и верил в естество и данное накануне слабительное действующее через 12 часов что и сработало но до того — фантастические три часа страданий неадекватности ее сознания практически невменяемости сейчас спит

Первый детский акт философствования происходит в форме рефлексии случается тихий задумчивый час маленький философ — а в этот особенный миг фея философии целует его прозрачное сознание и он философствует задумывается или вернее чувствует в себе мысли о необычном и загадочном о своем Я и меня в детстве она посетила хорошо помню я лежал на кровати водил пальцем по обоям с крупными сине-зелеными цветами и золотистыми полосочками и вдруг стал думать необычно Кто Я? большой синий лепесток почему Я возник родился? а если бы папа не встретил маму? золотые тычинки или моей мамой была бы тетя Клава или мое Я вселилось бы при рождении в соседского мальчика Сашу (детская мудрость говорит ясно что это уже был бы не Я)? а если бы Я длинный зеленый стебелек не возник вообще кто бы думал это и каким бы был темным странным неинтересным мир без меня? да большая глубокая царапина да Я мог бы и никогда не возникнуть и когда-то меня не станет…

Мысль эта и тогда жуткая но детски-жуткая соразмерная детским возможностям переживания отчаянья — неустойчивым легко размываемым и быстропреходящим хвала Зевсу! но это философия и рефлексия — именно философская в главных первых делениях мира сознанием (целостно Я-душа Я-тело мир) без психологии без качеств Я кроме сущностных без утомительно-эксплицитуемого мировоззрения без членения сознания и подсознания без опасности дурных бесконечностей

Глубоко получается если в этой детской рефлексии заменить Я-личность на Я-человечество сохранив свежесть тех чувств

Спит старенькая седая фея моей жизни

Взрослое развитое философское сознание рефлектирует иначе осознает свой исторически накопленный ментальный инструментарий оно в хорошей творческой форме истекает мыслетечениями которые все более и более усложняют своим обильным появлением исследуемое Я мыслей и текстов много много и невербальностей в живом разуме все умные но вопросов не становится меньше наоборот — в хорошо раскочегаренном сознании в плодородной для мыслей среде постоянно появляются стаи волков-векторов начатых только-что-начатых движений мысли голодных вожделенными — и находимыми ими в направлении вектора — новыми и новыми смыслами Я может стать необозримей Вселенной но и это — тоже Я?

И в такой многокомпонентности есть искусство задавания главных лаконичных вопросов скажем подлец я или не подлец в данной конкретной ситуации независимо от количества умных мыслей во мне две или миллион? какой выбор я сделаю между двумя разнознаковыми внешними альтернативами и тем самым как я изменю выстрою себя — и тут не так важен ментальный аккомпанемент моих выборов важен главный знак смелость-трусость высота-низость убил-спас от смерти…

У индусов путь к просветлению тоже рефлексия определенного рода творческая рефлексия многоэтапный путь очищения истинного Я человека бесструктурного идеального Атмана-Пуруши равного по субстанции мировому духу Брахману и закрытого загрязненного приписанным ему по инкарнационным законам сансары телом сознанием эмоциями поступками и всеми иными проявлениями личности цель практики — отвлечь сознание от всех связей с проявленным миром очистить его от мыслей вообще и дать возможность Атману-Я Зрителю увидеть себя истинного свободного от сознания как эманацию мировой души этот акт истинной рефлексии приводит к мокше — освобождению от новых рождений в сансаре круге неизбежных страданий

Все это в разных вариантах предписано традициями настоенными на мудрости основные этапы пути могут быть несомненными почти неизбежными но человек все же выбирает себя в тот именно момент когда решает принять (или принимает без размышлений и продумывания альтернатив) традиционную доктрину в целом конституирует этим выбором верой свое сознание