Неужели все было именно так?

Да, Ивон говорил правду.

Как могла бедная девушка пасть так низко? Предоставляем последующим событиям пролить свет на эту загадку…

На другой день после вылазки в Ренн графа потребовали к Кадудалю.

— Что вы делали ночью в городе? — спросил предводитель.

— Узнавали, что думают синие о шуанах. Мы пригласили себя на праздник Жана Буэ в честь офицеров Клебера, — весело отвечал Пьер.

— Опасное средство добывать сведения.

— О, лучшее средство получить какие-нибудь сведения, это говорить с теми, которые могут что-нибудь сказать!

Кадудаль засмеялся.

— Вы, однако, применяете решительные средства, чтобы заставить людей говорить!

Кожоль взглянул с удивлением.

— Не вы ли сегодня ночью подложили огонь под ноги Жана Буэ, когда он отказывался отвечать на некоторые вопросы?

Молодой человек удивился еще больше.

— Как, Жана Буэ подогрели сегодня ночью?!

— Вы, конечно, удивлены? — насмешливо, спросил Кадудаль.

— Нет, в самом деле, мы бы покончили с Буэ, но чтобы поджигать ноги… никогда!

— А между тем в этом обвиняют шуанов, проникших ночью в Ренн, — сказал предводитель.

— Я теперь припоминаю, что мы не одни входили и город. За нашей лодкой следовала другая. Эти люди причалили в нескольких шагах от нас.

— Вы знаете их?

— Мы слышали разговор: «Привязал, верзила?» — сказал один. — «Да, капитан», — ответил другой. — «Тогда в путь». И они ушли…

— В таком случае их сообщником была женщина, — заключил Кадудаль.

— Какая женщина? — спросил Пьер, еще более удивленный этим новым открытием.

— Женщина, которая уже два месяца жила в доме Жана Буэ. По слухам, это она ввела в дом людей, изувечивших судью.

«Вот как! По всем признакам эта женщина — возлюбленная Ивона», — подумал граф. Он старался понять, какие таинственные узы могли ее связывать с поджигателями судьи.

— В котором часу это произошло?

— Неизвестно. Надо полагать, между двумя часами ночи, когда приглашенные офицеры разъехались, и восемью часами утра, когда, войдя в комнату судьи, его нашли с ногами, протянутыми в потухший камин.

— Мертвого?

— Не совсем, но лазутчики утверждают, что он никуда не годится. От страха или от боли, но он почти обезумел. От него не могли добиться ни слова…

— На каком основании обвиняют женщину?

— Потому что она исчезла. Предполагают, что, подготовив все, она последовала за своими сообщниками.

Получив эти сведения, Кожоль ушел, бормоча про себя:

— Нужно ли рассказывать эту историю Ивону? Если она и не изменила ему, то все же очень подозрительны ее отношения с людьми, поджаривавшими судью. К чему смущать его покой воспоминаниями о женщине, которая кажется чистым дьяволом?

И молодой человек не сказал другу ни слова.

Несколько дней спустя Ивон и Пьер, получив под свое начало отдельный отряд, удалились из Ренна.

Вскоре вспыхнуло восстание всего шуанства, и потянулась долгая череда сражений, изнурительных переходов и засад.

Так прошли четыре года.

Однажды утром Бералека вызвали к Большому Дубу (прозвище Жоржа Кадудаля). Он только что получил письмо от аббата Монтескье, требовавшего от вождя шуанов прислать к нему храброго воина… и непременно красавца… которому можно поручить деликатное дело.

Красота Ивона была столь явной, что именно его отправили в Париж… правда, не без сожаления.

Когда шевалье отправился в путь, сердце его было свободно от любви. Если его и тревожили иногда воспоминания, так они всегда сопровождались чувством презрения и горечи.

Через восемь дней, на рассвете, Ивон вступал в Париж. Мы видели его на улице Пла-де-Этен у аббата, где он получил странное задание соблазнить любовницу Барраса.

На балу в «Люксембурге» Ивон узнал в падшей женщине Елену, красота которой сияла еще ослепительнее.

Четверть часа спустя Ивон пал под ударами убийц, подстерегавших его на улице Сены. Очнувшись от продолжительного обморока, он увидел у своего изголовья прелестную Лоретту… Итак, он подарил свое освобожденное сердце грациозной блондинке. Время летело, а шевалье и думать забыл о проектах Монтескье, пока аббат не явился к нему и не рассказал о сокровищах Сюрко.

Но вернемся к графу Кожолю.

На другой день, после отъезда шевалье, он отправился вслед за ним в Париж.

Мы видели его в отеле «Страус» под вымышленным именем, чтобы провести любопытного болтуна Жаваля. Под этим же именем он принимал Фуше, разыскивавшего аббата, чтобы продать себя. Под ним же он был на свидании в Люксембургском саду, где взял то, что предназначалось другому. Читатель не забыл его бегства из сада, его ночного вторжения к веселой Пуссете, возлюбленной Точильщика — Шарля, пославшего через двадцать четыре часа за ним, чтобы упрятать в глубокое подземелье.

Там он нашел Лабранша, старого слугу семейства, которому когда-то поручал свою мать и сестру и от которого узнал об их гибели.

Кожоль проводил длинные дни и ночи в этом тайном месте, обдумывая варианты побега и отказываясь назвать своему тюремщику имя женщины, с которой встречался в Люксембургском дворце.

Устрашенный постоянной угрозой бегства своего пленного, Ангелочек сначала удалил от него Лабранша. Позднее, успокоившись на этот счет, он опять возвратил графу его слугу, который явился еще более мрачным, еще более истомленным страданиями и жаждой мести по отношению к своей жене.

Теперь возвратимся к нашему рассказу, после того как мы сделали необходимое отступление, чтобы прояснить дальнейший ход событий.