Хин поставил на пюпитр скрижали с нотами. Дверь отворилась, в комнату вплыл Сил'ан, направился к контрабасу и свернулся кольцами у окна в горячих солнечных лучах. Мальчишка окинул взглядом давно привычную картину и отвернулся, но стоило ему поднять руки с колен, как голос уана распорядился:

— Токката ми минор.

Юный Одезри замер:

— Тебе же нравится Моцарт.

— Может у меня измениться настроение? — капризно осведомилось уже пригревшееся существо.

— Да, но попробовал бы ты просить, а не требовать, — попытался втолковать ему мальчишка.

— Если я не услышу токкату, то посплю в другом месте.

— Если не перестанешь угрожать, токкату ты не услышишь, — улыбнувшись, ответил Хин.

Уан задумался:

— Тогда выйди вон, — наконец, распорядился он. — Мне здесь хорошо, и подниматься я не намерен.

Мальчишка фыркнул, развернулся на подставке, соскочил с неё и остановился в шаге от нахальной змеи.

— И что же тут хорошего? — поинтересовался он, укладываясь на пол рядом.

Солнце сразу же ослепило его, и он повернулся на бок. Спину обжигал невидимый огонь, но жар можно было терпеть.

— Уж не мстишь ли ты мне? — подозрительно осведомился Сил'ан.

— За что бы? — с искренним удивлением отозвался Хин.

— Я не люблю, когда ты так близко. И ты это знаешь.

— А ты догадываешься, как заставить меня исчезнуть.

— Есть несколько способов, — недовольно протянуло дитя Океана и Лун.

— Но только один, при котором тебе не придётся двигаться, — подсказал мальчишка.

— Как жестоко и хладнокровно ты используешь мои слабости, — пожаловался Келеф.

— Неубедительно, — оценил рыжий упрямец.

Сил'ан тяжело вздохнул, признавая поражение.

— Сыграй, пожалуйста…

Мальчишка неторопливо поднялся:

— Право, это не составило труда, — заметил он.

Чёрная змея ухмыльнулась и довершила:

— … партию клавесина из первой части концерта, который ты сейчас разучиваешь.

Хин застонал.

— Каждый раз, как ошибёшься или сфальшивишь — начинай сначала, — бодро напутствовал его уан.

Орур отворил дверь хижины. Увидев на пороге мальчишку, он медленно поднял брови и демонстративно посмотрел на широкое оранжевое Солнце, тонувшее в песках. Хин смущённо кашлянул.

— Я знаю, что опоздал, — молвил он.

— На два часа, — медленно и раздельно выговорил старейшина.

— Простите, — мальчишка поклонился.

Орур недовольно хмыкнул:

— Сегодня заниматься с тобой я уже не буду. Не годится на закате.

Хин вновь наклонил голову:

— Я понимаю.

Мужчина покачал головой, вышел наружу и притворил дверь.

— Пойдём, — сказал он.

Они отошли от деревни на десяток айрер, там летень остановился и строго посмотрел на мальчишку:

— Ты постоянно опаздываешь, а твои мысли вечно бродят где-то далеко. Так никакого толку не выйдет.

— Простите, — снова сказал Хин.

— Да что ты как заведённый! — резко бросил старейшина. — В конце-концов, кто из нас и чему хочет научиться?

Юный Одезри промолчал.

— Я понимаю, уан Кереф имеет на тебя огромное влияние, — вздохнув, терпеливо выговорил мужчина, — но пора уже спуститься с небес на землю. Ты человек и жить тебе среди людей. Ясно? (Мальчишка не ответил.) Зачем стыдиться своего происхождения? Да, мы другие, чем он, но и мы отбрасываем тени. Повелитель не видел стыда в том, чтобы просить меня научить его сражаться копьём. Запомни, Хин Одезри, тот не вызывает уважения, у кого нет своего лица.

Рыжий упрямец по-прежнему молчал. Орур провёл рукой по волосам и заключил:

— Передай уану Керефу приглашение на загонную охоту. Тебе полезно будет посмотреть на действия воинов, а ему, насколько я знаю, нравится за Кольцом рек.

— Скорее всего, он откажет, — серьёзно ответил мальчишка. — Ему и без того приходится уж очень часто ездить в Разьеру и какие-то деревни. Я не знаю, что там не ладится, только он раздражителен и зол.

— Всё там ладится, — невольно улыбнулся старейшина. — Злость помогает ему собраться и реагировать быстро.

— Значит, это нарочно? — удивился Хин.

— Если он всё-таки откажет, — настойчиво добавил летень, — скажи ему, что я прошу о разговоре.

— Орур, я всё понимаю, но у меня нет времени, — перевёл Хахманух в ответ на долгий рассказ.

Сил'ан взвесил в руке пухлый том и поставил его обратно на полку. Старейшина посмотрел на стеллаж с книгами, на множество исписанных пергаментных листов. Кроме них в маленькой комнате на второй половине крепости не было совсем ничего. Легчайшие, едва видимые пылинки реяли в солнечных лучах.

— Владение на грани разорения, — спокойно объяснил уан. — А я не представляю, как налаживать торговлю, зато точно знаю, куда нужно вложить средства, которых нет.

Человек сотворил жест незначения.

— Да владение, сколько я себя помню, всегда было на этой грани, — сказал он. — И никто не волновался. Нам почти ничего не нужно, и у нас почти ничего нет. Так и живём.

— Это прекрасно, — откликнулся Келеф. — Но половина моей земли укреплена и неприступна, другая же открыта всякому. Так и оставить?

Летень озадаченно хмыкнул и сказал:

— Как бы то ни было, одного господина Одезри я не возьму. Тут нужно учиться по-другому управлять динозавром, иначе получится не охота, а самоубийство. Но без вашего примера перед глазами, учиться он не станет.

Сил'ан склонил голову к правому плечу:

— Что значит: «по-другому управлять»?

— Уходить от атак — это же не обычная пробежка, да и монстры не подставляют нам бока.

Уан заинтересованно взглянул на старейшину:

— А если по лапам ударят хвостом — скажешь, от такой подсечки динозавр тоже может уйти?

Орур рассмеялся:

— Наши — запросто, да ещё к выгоде для себя.

— Вот как, — протянул Сил'ан и довольно прищурился. — Убедил. Еду.

Хин видел монстров впервые; у него внутри всё зашлось и похолодело от страха. Руки вдруг стали тяжёлыми и неподвижными, тело покрылось холодным, липким потом. Динозавр не повиновался воле дрожащего всадника. Похожие на животных, покрытые шерстью серого, тускло-жёлтого, чёрного, бурого, а иные — даже зелёного цветов, чудовища бежали навстречу восьмерым загонщикам молча, сосредоточенные каждый на выбранной жертве, пожирающие её горящим взглядом. Мальчишке казалось, что он попал в чужой кошмар.

Загонщики начали разворачиваться, все что-то кричали. Хин, широко раскрыв глаза, сидел неподвижно; завороженный, он смотрел, как надвигается смерть, совсем непохожая на ту, которая рисовалась в его фантазиях, чувствовал её сладкое дыхание на своей коже.

— Шевелись! — рявкнул голос старейшины над самым ухом.

Мальчишка вздрогнул. Передние монстры прыгнули, заметив нерасторопность жертвы. Кто-то хлестнул юного Одезри раскрытой ладонью по щеке, динозавр под ним завертелся, а потом резво помчался вперёд, направляемый твёрдой рукой. Голоса людей, досадливый и жадный рык монстров слились в бессмысленный гул. Ещё один удар по щеке выдернул мальчишку из мира грёз и едва не сбросил с ящера. Хин в панике зашарил руками, ища опору, и чудом ухватился за выступ седла.

— Держи поводья, — зло сказал голос уана. — Десятый раз повторяю. Я сюда приехал не лоцманом тебе служить.

— Что? — ошарашено переспросил мальчишка.

Келеф молча сунул ему в руки перчатку, соединённую с десятком тонких нитей, протянувшихся к шее, голове и лапам динозавра. Хин зажмурился: голова звенела, мысли путались, щёку саднило и жгло. Когда он открыл глаза, уана больше не было рядом.

— Вперёд! Не останавливаться, не сбавлять скорость! — прокричал Орур.

Загонщики отсиживалась в реке, чтобы ящеры могли отдохнуть после часов быстрого бега.

— Управляй своими эмоциями, — втолковывал один из летней мальчишке, немного усталым, но вполне доброжелательным тоном. — Когда мы сменяем вторую группу — злись. Злись сильно, припоминай тех, кто тебе досаждает, и представь, что во всём виноваты эти мохнатые страшилища.

— Важно отвлечь монстров от усталых всадников. Пусть гонятся за нами, — подхватил другой загонщик.

— Зато когда первая группа сменяет нас — не бойся, что не успеем уйти, не паникуй, если чудища настигают. Пусть на тебя снизойдёт покой.

Хин, съёжившись в седле, робко поглядывал на широкоплечих, мускулистых воинов, и ограничивался согласным жестом, когда те смотрели на него, ожидая ответа.

— Не робей, — хохотнул первый летень и жёсткой, широкой рукой хлопнул мальчишку по спине.

Уан и старейшина беседовали поодаль. Келеф, избегая говорить на общем, изъяснялся жестами:

— Непохоже, чтобы твой план работал. Желания стать воином у него как не было, так и нет.

Орур упрямо сжал губы, но вынужден был признать:

— Я ожидал другого. Наши дети приходят в восторг при виде охоты: блеск оружия, скорость, сила. Загонщики великолепны. Может, вы объясните, в чём дело?

— Не знаю, — честно ответил правитель. — Сказать правду, я тоже не впечатлён, но мне было важно отработать приём уклонения.

Люди вдруг загалдели, тыча пальцами в небо. Орур поднял голову и, сощурившись, посмотрел против Солнца. Сил'ан подставил руку в толстой перчатке, и на неё опустилась скромная серая птица, к лапам которой был привязан миниатюрный футляр. Келеф вскрыл печать, вытряхнул послание на ладонь, развернул.

Старейшина терпеливо ждал, пытаясь прочесть эмоции по нарисованному лицу.

— Мне нужно срочно вернуться, — сообщили ему движения гибких пальцев, после того как правитель убрал тонкую пергаментную трубочку.

— Тогда и господину Одезри тоже, — решил Орур.

Злобные братцы тщательно разминали руки и пальцы человека, изредка зачёрпывая ароматную белую мазь. Бекар увлечённо пыхтел, подпиливая краем хвоста ногти на левой руке мальчишки.

— Ты чего такой мрачный? — поинтересовался, наконец, Диез — высокий злодей.

— Подумаешь, какой-то маг приезжает, — недовольно откликнулся Хин. — Зачем делать из этого прямо-таки событие?

— Кому? — спросил мелкий. — Я не делаю.

— Я тоже, — подхватил крупный.

— Зато для Келефа это, похоже, необычайно важно, — пробормотал рыжий упрямец.

Злодеи посмотрели друг на друга и широко злорадно улыбнулись.

— Не всё ж ему для тебя стараться, — заметил Диез.

— Но, оказывается, стоило ему подумать о себе, как ты недоволен и оскорблён, — подхватил Бемоль.

— Вот она — человечья благодарность, — довершил высокий драконикус.

— Но зачем ему этот маг? — возмутился мальчишка. — Что он даст ему такого, чего не можем сделать мы?

Братцы переглянулись, на сей раз серьёзно.

— Видишь ли, — сказал Диез без обычного хитрого оскала, — здесь просто личное.

— Как это: личное? — настаивал Хин.

Злодеи вздохнули.

— Увидишь — поймёшь, — заверил высокий.

— А если он попытается скрыть? — возразил мелкий.

— Думаешь, выйдет? — хмыкнул Диез.

— У Келефа не тот темперамент, — не отрываясь от работы, заметил Бекар.

Оба братца-злодея и Хин, округлив глаза, воззрились на него.

Держась в стороне, мальчишка исподлобья осматривал Сил'ан: незнакомое богатое платье с вышивкой нитями голубого металла вдоль края рукавов, подола и воротника; изящный серебряный пояс с подвеской; нити бриллиантов в волосах и тонкие, гравированные полосы бронзы, приколотые к прядям спереди наподобие серег.

Хахманух присел рядом с Хином.

— Красивый, правда? — спросил он, проследив взгляд человека. — Если бы ещё не маска.

— Даже Каогре-уана он встречал в обычном наряде, — недружелюбно заметил юный Одезри.

— А зачем ему старика очаровывать? — искренне удивился червь.

— А зачем — мага? — насупился мальчишка.

Хахманух успокаивающе похлопал его хвостом по плечу:

— Веди себя вежливо, — напутствовал он. — Гость к нам на пару дней и, кто знает, возможно, это знакомство очень пригодится тебе в будущем.

— У меня нет будущего, — мрачно уронил Хин.

— Ты перерастёшь такие взгляды, — мудрым тоном заверил лятх.

Рыжий упрямец хотел возразить, но заскрежетали цепи моста, и мальчишка напрягся, похолодел. Он до последнего надеялся, что маг всё-таки не приедет.

Едва крытая полотном повозка из Города прекратила скрипеть колёсами и фигура в красном ступила на подножку, Сил'ан сорвался с места и, не обращая внимания на любопытные и неодобрительные взгляды летней на стенах и во дворе, подхватил гостя за пояс, закружил в воздухе и осторожно поставил наземь.

Хин тотчас впился враждебным взглядом в чужого. Невысокий, как все люди, с горделивой осанкой, напоминавшей Данастоса или самого Келефа, маг щурил узкие, раскосые тёмные глаза. Серебристые волосы, прекрасно уложенные, обрамляли смуглое лицо, немного не дотягиваясь до плеч, а за спиной собирались в тонкий длинный хвост. Мантия кровавого цвета не уступала изяществом покроя одеяниям мага Дэсмэр. Мальчишку удивляло, как с человека, закутанного в тяжёлую парчу, не бежит ручьями пот.

— Почему ты сам приехал? — спросил уан на морите. — Я же не просил.

— О, — у мага оказался вкрадчивый, бархатный голос, — я ничего не понял из твоего письма. Переписка с разъяснениями обещала затянуться, а у меня выдалось свободное время. Совет назначил новую Главнокомандующую, и сейчас им несколько не до нашей братии. Если не возражаешь, пока я здесь — хотелось бы забыть о Весне.

Хин наклонился к Хахмануху и, спросив разрешения на мысленный диалог, подумал:

— На каком языке он говорит? Я понимаю его, но это же не морит.

— Не морит, — согласился червь. — Облегченный его вариант: униле — создан для людей и остальных, неспособных изучить настоящий язык Океана.

— Но я же выучил.

— Ты забываешь, — усмехнулся лятх, — что постоянно слышишь его с самого детства. Как по-твоему, кто-нибудь ещё может этим похвастать?

Маг и Сил'ан о чём-то перемолвились шёпотом, затем уан поманил к себе стражников, а гость обернулся к мальчишке и лятху, и Хин рассеянно отметил про себя: было в этом среброволосом человеке что-то необычайно располагающее и приятное. Он тепло улыбнулся, и мальчишка невольно ответил столь же искренней улыбкой.

— А ты, верно, Хин? — спросил маг, подходя ближе. На общем он говорил, сильно растягивая гласные, и чуть слышно шепелявя.

— Да, — вежливо ответил юный Одезри и наклонил голову.

— Я Лье-Кьи, — представился гость. — По вашим обычаям: Льениз. Он много о тебе рассказывал.

Хин смущённо потупился.

— Да, я знаю, что ты очень способный ученик, — довершил маг. — И всегда полагал, что мы недооцениваем чужаков.

— Спасибо, — пробормотал мальчишка.

— Уважаемый Хахманух, — маг подошёл к лятху, — для меня честь познакомиться с вами.

Гребень червя тотчас распрямился, брюхо оторвалось от земли.

— Ну, — всё же неловко ответил он, — я о вас всякое слышал.

Гость лишь улыбнулся вновь:

— Вы же верите своим глазам, а не чужим речам.

Лятх не нашёлся с ответом, маг коротко поклонился и вернулся к Сил'ан.

— Вот льстец, — мысленно сообщил Хахманух мальчишке.

Стражники вшестером вытаскивали из повозки огромную, покрытую защищающим лаком чугунную раму сложного решетчатого строения, затейливо украшенную иссиня-чёрными вензелями. Едва её край заблестел в лучах Солнца, Келеф тихо ахнул. Маг взглянул на него и довольно улыбнулся. Хин нахмурился, в форме рамы ему чудилось что-то знакомое.

— Но… — тихо выдохнул уан.

— Я продал деревню отца в Зиме, — предупреждая вопросы, заговорил Лье-Кьи, — и драгоценности матери. Вещи не имеют значения, когда уже никому не приносят радости. Так что рояль, о котором ты мечтал, теперь твой.

Келеф тихо выдохнул, потом покосился на мага, выразительно опустил ресницы и ровным голосом предложил:

— Пойдём, я покажу тебе крепость.

Хахманух командовал стражниками, разгружавшими повозку.

— Ох уж эти маги, — бурчал он себе под нос. — Вещей-то, вещей. И зачем ему на пару дней все эти коробочки, свёртки, ящички? Фе!

Хин, решив, что благоприятный для жалоб момент настал, высказал червю то же, что и драконикусам.

— Право, ты меня поражаешь, — отозвался лятх, не глядя в сторону мальчишки. — То схватываешь на лету, то выдаёшь отменную глупость — вот как сейчас.

Юный Одезри, несправедливо обвинённый, насупился:

— Тоже считаешь, что «вот она человечья благодарность»?

Червь встал на задние лапы, оперся хвостом о землю для равновесия:

— Он же рассказал тебе, кто он. Вы говорили о Сил'ан во время путешествия полгода назад.

— Посредник.

— И всё? — озадачился Хахманух. — А его роль в воспроизводстве себе подобных?

Хин задумался, стоит ли смутиться.

— Пожалуй, «посредник» — неплохое описание, — посчитав молчание ответом, продолжил лятх. — Ты знаешь, как размножаются люди?

Мальчишка поднял бровь.

— Если Якир не врал, то да.

— Хоть это не придётся объяснять, — благодушно проворчал червь. — Итак, представим условно, что и у Сил'ан есть женская особь — кёкьё, есть мужская — аадъё. Как-то они тоже соединяются и дают потомство. Всё это, в сущности, для тебя неважно. А теперь представим ещё и то, хм, будто все мы состоим из мельчайших частей — вроде как эта дорога из камней. Видишь, иных в ней не хватает? Так же и в нас. Некоторые шатаются и грозят выпасть. Их нужно укреплять, чтобы получить полноценное потомство, которое было бы более или, во всяком случае, никак не менее жизнеспособно, чем родители. Понятно объясняю?

— Вроде бы, — протянул Хин.

— И у кёкьё, и у аадъё, так же как и у людей есть дефекты. Никто не идеален. А вот первый пол как раз и занимается тем, что создаёт поток — скажем так, склад различных камней. Дело в том, что, в отличие от дороги, на место выпавшего в нас можно поставить не всякий «камешек», а только одного профиля — в точности подходящего. Когда кёкьё нужны детёныши, аадъё выбирает один из потоков, с согласия же-ё получает управление им на время, и он тоже участвует в зачатии новой жизни. Растущий молодняк забирает камни из хранилища, и поток скудеет. Же-ё приходится постоянно пополнять его, иначе Сил'ан будут относиться к нему со всё меньшим уважением. Впрочем, не могу сказать, что эта обязанность неприятна. Люди же наслаждаются, удовлетворяя влечение, так что, я полагаю, и в случае Сил'ан действует какой-то поощрительный механизм.

— И что они делают?

— Же-ё? Чувствуют подходящих им существ, при помощи обмена энергией находят нужные элементы, повторяют их и передают потоку.

— Больше похоже на работу, чем на удовольствие, — отметил мальчишка. — А что такое обмен энергией?

Хахманух усмехнулся:

— Это ты лучше у ведуна или мага спроси.

— Выходит, я ему не подхожу, поэтому раздражаю, когда оказываюсь близко?

— Я думаю, так, — согласился червь.

В день приезда гостя мальчишка мог играть всё, что хотел сам — место на полу у контрабаса в тепле солнечных лучей пустовало. Хин поймал себя на том, что в который уже раз оглядывается через плечо.

— Я же столько лет занимался один, — сказал он вслух. — И за каких-то пять месяцев отвык играть для себя.

Вздохнув, он подошёл к двери, отворил её и, не глядя, махнул рукой:

— Заходите.

Две пушистые твари спланировали вниз с потолочных балок в коридоре. Плотоядно облизываясь, они устроились у входа и вежливо закрыли за собою дверь.

— Может, вы меня сейчас сожрёте? — серьёзно предложил Хин.

Фа мигнул, Ре деловито осведомился:

— Будешь убегать?

— Неохота.

— Тогда нет.

— Что хотите послушать? — спросил мальчишка, разворачиваясь к клавикорду.

— Рондо.

На второй день Келеф снова не пришёл, и Хин, окончив занятие, торопливо покинул крепость.

— Просто чудеса, — широко улыбнувшись, заметил Орур. — Два раза вовремя, да ещё подряд. Похоже, охота таки произвела на тебя впечатление, а?

Он подмигнул, довольный. Мальчишка улыбнулся в ответ.

— Ну что же, — велел старейшина, — сотня отжиманий джор. С опорой на обе руки, на колени, на одну ногу, в положении на боку. Потом приседания на стопах, на кончиках пальцев, с одной выпрямленной ногой. Пока я не скажу: «хватит».

Хин переплыл реку и, смыв пыль и пот, блаженно растянулся на траве, пообещав себе, что бездельничать будет только до тех пор, пока не высохнут накидка и набедренная повязка. Он заложил руки за голову и рассматривал облака, придумывая им описания: замок, птица, лицо, цветок, ящерица, обвиняющий перст.

Потом мальчишка поднялся и побрёл вдоль берега, наблюдая за резвящимися рыбами. Он собирался последовать совету Хахмануха, и удача улыбнулась ему — даже не пришлось заходить в дом лесника и излагать свою нелепую просьбу под всевидящим, высокомерным взором мага из Весны: ведунья что-то шила снаружи из диковинной и красивой полупрозрачной синей материи.

Не желая пугать её, Хин вошёл в воду до колен и с громким плеском выбрался на берег. Женщина подняла голову и приветливо улыбнулась.

— Облачный день, госпожа Вазузу, — вежливо поприветствовал мальчишка.

— Приветствую, господин Одезри, — развеселилась женщина. — А почему и вы вчера к нам не зашли?

— Я не знал, что у вас были гости, — мальчишка присел на траву.

— «Коллега», как сказал Данастос, — засмеялась летни. — И наш повелитель. Я удивилась, что вас не было с ними. О, нравится? — она подняла ткань и помахала ею перед носом Хина.

— Интересная, — ответил тот.

— «Коллега» подарил. И не только эту, так что буду я теперь красавицей, — женщина шутливо улыбнулась.

— Вы и так очень красивы, — серьёзно сказал мальчишка. — Особенно в душе.

— Ой, будет вам, наследник, — отшутилась летни. — А Дану он отдал сундук, и чего там только нет! Многие ингредиенты и мне подходят. Тот же сок ара, или экстракт влиамилы нурлирии. Жаль, ты не видел, какие были глаза у моего драгоценного невозмутимого могущественного мужа. Я такие воспоминания сохраню в сердце. Какой он милый, этот «коллега», не находишь?

— А ничего дурного вы как ведунья в нём не чувствуете? — поинтересовался Хин.

— Я знаю, что он убивал, — откликнулась женщина. — Но кого этим удивишь в Лете? Зная того же Данастоса, трудно решить, что в маге называть дурным. Их нельзя судить по нормам морали, потому что в попрании её лежит один из источников их внутренней силы. Во всяком случае, он искренне привязан к нашему повелителю, важно ли что-то ещё?

Мальчишка вздохнул.

— Мне он тоже понравился, — признал он. — Хотя Хахманух рассказывал про него много гадостей. Впрочем, больше он о них пока не вспоминает.

— У «коллеги» и для вас есть подарок, — секретным шёпотом сообщила женщина.

— Мне подарки не нужны.

— Отказывать в Весне не принято, — строгим тоном матери напомнила Вазузу.

— Нет, я приму, конечно, — успокоил её юный Одезри. — Только я и сам не знаю, что мне нужно, а ему тем более — откуда знать? Странный человек. Сам сказал: что толку от вещей, если они больше не приносят радости? Вместе с тем, собирается из вежливости подарить мне какую-то лишнюю безделку.

Ведунья погладила мальчишку по плечу и сказала, обращаясь не к наследнику, а к тринадцатилетнему растерянному подростку.

— Сначала привыкаешь, потом начинаешь нуждаться. А ведь он уедет через три месяца. Не привязывайся к тому, кому ты не нужен — не обращай в такую лишнюю безделку свои чувства. Ты же видишь: подарок, о котором никто не просил, может оказаться обременительным. Больше времени проводи с людьми, прошу тебя ради тебя же.

Хин вздохнул и подтянул колени к груди:

— Я пришёл задать вам один вопрос.

— Слушаю, — улыбнулась женщина и отложила шитьё.

— Что такое «обмен энергией»?

Женщина рассмеялась.

— Они разные бывают, но я догадываюсь, о каком ты говоришь. На самом деле, здесь пристало брать серьёзный тон, потому что это инструмент, равного которому по могуществу мы не знаем. С его помощью можно излечивать тяжёлые недуги, но так же — убивать, снимать или накладывать проклятия, вызывать высшее блаженство или смертные муки, восстанавливать или похищать чужую память, чужой опыт, привязывать другого к себе, управлять его желаниями — она помрачнела. — Хотела бы я знать, сам ли уан Парва выбрал своего наследника не из числа людей, или же наш повелитель когда-то внушил ему поступить так.

— Нет, — уверенно сказал мальчишка. — Выбор был честным.

Вазузу качнула головой:

— Что ж, хорошо. Человек, не обученный управлению внутренней энергией, соглашаясь на обмен, отдаёт себя во власть другому. Поэтому все мы носим перчатки и стараемся защищать тело, избегать прикосновений к незнакомцам.

— А другой защиты нет?

— Отчего же? — женщина улыбнулась. — Научиться управлять обменом самому. Впрочем, здесь человек мало что может противопоставить тем, у кого эта способность врождённая — они управляются с ней интуитивно, мы же — так, как если бы ради каждого шага приходилось высчитывать сотни уравнений движения и равновесия. В итоге, мы лишь применяем кем-то давным-давно найденные решения, и беспомощны, попадая в непривычные, не описанные в свитках условия. Так, мы неспособны бороться с противником, наделённым волей: будь то сложное проклятие или Сил'ан. Мы всегда должны вызывать обмен сами — если позволить это тому, кто сильнее нас, сохранить ясное сознание, скорее всего, не удастся.

— Могли бы вы меня научить? — робко спросил Хин.

— Я попробую, — согласилась Вазузу. — Если ваши линии изменчивы — дети ведунов, порою, это наследуют — тогда получится. Снимите перчатку с руки.

Мальчишка повиновался, женщина сделала то же, прижала свою ладонь к его и закрыла глаза.

— Вам придётся постараться, — выговорила она, наконец.

— И такого касания достаточно, чтобы убить? — недоверчиво осведомился юный Одезри.

Вазузу рассмеялась:

— Достаточно, но вы не бойтесь. Скоро сами поймёте, что заколоть ножом — несравненно проще: из катапульты по балопам не стреляют.

Когда плита откатилась в сторону, Хин с удивлением услышал весёлый лёгкий смех — никогда прежде на его памяти уан не смеялся так беззаботно. Твари, играя в неуловимых хищников, убежали за колонну. Мальчишка сделал вид, что их не заметил, и, тихо ступая на носочках, последовал за ними.

Из залы вышли три драконикуса и повернули ему навстречу.

— Он отчистил пол, — пожаловались они. — А ведь можно было поднять инструмент в залу наверху, и оставить нам чудесный каток.

Твари недовольно фыркнули и взлетели к потолку. Юный Одезри вздохнул:

— В самом деле, жаль. А, может, сделаем его заново? Что если во дворе — там столько места?

Чешуйчатые злодеи воодушевлённо переглянулись:

— Голова, — дружно похвалили они и, развернувшись, быстро зашлёпали к лестнице.

Поняв, что прятаться уже не стоит, мальчишка, громко стуча каблуками, подошёл к первой колонне и выглянул из-за неё. Уан уже не смеялся, но его глаза светились так ярко, как не всегда бывало и ночью. Маг стоял рядом с ним и что-то рассказывал, улыбаясь. Заметив Хина, он поманил того рукой:

— Мы тебя ждали, — весело сказал он на общем. — Не звучать же роялю в первый раз…

— … исключая настройку…, - дополнил Келеф на морите, лёгким танцевальным движением отплывая чуть назад.

Гость подхватил, по-прежнему на общем:

— … пока в доме ещё не все собрались.

— Простите, что я вас задержал, — проговорил мальчишка, опустив голову.

Оранжевые глаза уана потемнели.

— Раз ты не в настроении — что ж, сыграю позже, — привычным тоном правителя сказал он. — Показать нам статую ты сможешь или хочешь, чтобы я тебя не беспокоил?

Хин собирался ответить, но тут маг зачем-то перевёл слова уана на общий. Тогда мальчишка, не поднимая головы — чтобы скрыть улыбку — вежливо поинтересовался:

— Прямо сейчас? Пойдёмте, но это довольно далеко. И там заросли колючего кустарника — можете порвать такую красивую одежду.

Маг и уан переглянулись.

— Благодарю за предупреждение, — выразил общие мысли Льениз. — Подожди, мы быстро.

Увидев статую, маг ахнул, и тут же без всякого благоговения бросился оглаживать чёрный металл.

— Вправду, похоже, — сказал он на морите. — Значит, если я верно понял, ты хочешь увидеть её так, как видят люди?

— Я хочу понять, в чём сходство, — ответил Келеф.

— Человеческое зрение тебе не поможет, ты не разберёшь, что у тебя перед глазами — образ останется цветовым пятном, в котором нет узнаваемых очертаний. Выходит, от магии не будет толку.

— Жаль, — вздохнул уан.

Гость внимательно посмотрел на него, вдруг широко улыбнулся:

— Я говорил тебе, как необыкновенно красиво твоё печальное лицо? Но, что за насмешка, я оборачиваюсь, слыша пленительную интонацию голоса, и вижу эту жуткую маску.

Сил'ан скромно опустил ресницы. Маг улыбнулся мечтательно и грустно, а Хину захотелось тихо уйти прочь, чтобы не тревожить обоих.

— Попробуй научиться рисовать, — наконец, посоветовал Льениз. — Узнаваемо для людей. Тогда со временем ты сможешь соотнести то, что видишь ты, с тем, что видят они. Нарисуй себя, нарисуй статую. Думаю, таков единственный способ.

Он вновь провёл рукой, затянутой в блестящую красную кожу перчатки, по металлу.

— Твёрдый сплав вольфрамовой группы, — с недоумением выговорил он. — Не знал, что древние летни такое умели.

Маг обошёл статую кругом.

— Порошковая металлургия, — заключил он. — Может быть, они заказали её в Весне. В Лете таких технологий нет и быть не могло — они и у нас появились совсем недавно. Но, если заказали, значит это всего лишь подделка и намеренная мистификация.

Хин хотел возразить, но заставил себя промолчать.

— Проверь, сколько ей лет, — предложил Келеф.

Льениз стянул с левой руки перчатку, коснулся металла кончиками пальцев и закрыл глаза, потом шепнул три слова на незнакомом мальчишке языке и замер.

— Так что? — поинтересовался Сил'ан.

— Ерунда, — отговорился человек, но в его голосе зазвучали неуверенность и лёгкое напряжение.

Уан подплыл ближе, его ладонь опустилась магу на плечо.

— Около двух тысяч, — сознался тот. — Сайена не лжёт, но это совершенно невозможно. Тогда и в Весне не смогли бы… Дикие времена.

Келеф молчал, и Хину чудилось в этом молчании что-то зловещее. Изумлённым правитель не казался. Гость решительно вздохнул и надел перчатку.

— Мы её не видели, — сказал он, глядя уану в глаза. — Я не верю, что во время войны их никто не заметил и никто не исследовал. Раз Гильдия об этом молчит — просто выбрось из головы.

По пути обратно в крепость маг поинтересовался на униле задумчиво:

— А сколько ему лет?

Хин шёл впереди и до сих пор пропускал не касавшиеся его разговоры мимо ушей, но на этот раз прислушался, уверенный, что гость спрашивает о нём.

— Скоро совершеннолетие, — на свой манер ответил Келеф.

— Нарэньсама, — удивился Льениз, — а я бы не дал больше тринадцати. Раз так, тебе стоило бы познакомить его с ведьмой. И всё-таки, какой же он страшный. О нём даже нельзя сказать, что он некрасив — это что-то намного большее. Почти уродство. Я был потрясён, когда впервые его увидел, а ты и не предупредил меня, — он вдруг лукаво усмехнулся. — Смерти моей желаешь?

— Я вижу его иначе, — легко напомнил Сил'ан.

— Твоё счастье, — протянул маг.

К роялю они вернулись ночью после восхода Лун. Звучание инструмента не понравилось Хину: менее выразительное, чем у клавикорда, грубее, чем у клавесина — но гость казался восхищённым, музыка тронула его. Яркое сияние Сайены кружило голову, и, забрав с собою роскошную шкуру мурока, все трое направились к реке, не обращая внимания на предостережения стражников.

Хин припоминал рассказы сыновей Танаты и с тревогой озирался по сторонам, но сухая саванна и ночью казалась столь же пустынной и безжизненной, сколь днём. На берегу маг отказался переплывать реку. Спор не продлился долго — Келеф со смехом утянул упиравшегося человека за собой. Хин поплыл следом, толкая перед собой свёрнутую лёгкую шкуру.

Потом, глядя в небеса, Льениз жаловался на самоуверенных чудовищ, переходя то на общий, то на униле. Сил'ан положил голову ему на колени, и, как казалось Хину, улыбалась не только маска — в глазах Келефа застыло прежде невиданное мальчишкой умиротворённое выражение.

— А ведь я раньше выводил настоящих чудовищ, — тихо промолвило изящное существо, когда маг, наконец, выговорился.

— В самом деле? — удивился среброволосый.

— Птиц — для воздушной армии. Не один, конечно, — Келеф поднял руку и медленно провёл по шее человека кончиком чёрной пряди, зажатым между пальцами.

Маг едва заметно вздрогнул.

— Как же ты стал воином? — ровным голосом спросил он.

Сил'ан довольно рассмеялся и хотел опустить руку, но человек обнял её ладонями.

— Однажды мне поручили отвезти опытный образец, — даже в голосе Келефа слышалась улыбка. — И проследить за испытаниями. Один из пилотов спросил, не хочу ли я полететь с ним на месте оруженосца. «Смотря с земли, нельзя понять небо», — сказал он, потому что я сомневался. Тогда я ответил согласием — мне всегда нравилась настойчивость. Ли? нет слов, которые могли бы описать, что я почувствовал. Я не смог отказаться от полётов. Гораздо легче было оставить позади уважение, которое выказывали к моей прежней должности, и стать рядовым воином — то есть никем.

Улыбка замерла на лице мага, он весь обратился во взгляд и не мог оторваться от фиолетовых в свете кровавой Луны, блестящих губ. Мальчишка тихо поднялся и пошёл вдоль берега, позволяя слабым волнам омывать ступни, и нисколько не опасаясь монстров, в изобилии бродивших за речным Кольцом.

Хин ожидал, что уан сам отвезёт гостя в Онни на облачной карете, и был удивлён, когда в ответ на стук металлической нотной скрижали по пюпитру отворилась дверь и чёрная изящная фигура, лишившаяся всех украшений, пересекла комнату. Мальчишка опустил руки и оглянулся. Келеф не свернулся на полу, вместо этого он сидел и смотрел в низкое окно.

Рыжий упрямец долго ждал привычных указаний, но чужое существо молчало. Тогда Хин заговорил сам:

— Почему ты не отвёз его?

— Сам приехал — и назад дорогу найдёт, — голос правителя.

— И ты даже не сказал ему, что я понимаю морит, — укорил мальчишка.

— Ты тоже, — равнодушно заметил Келеф.

— Мне жаль, что он уехал.

Сил'ан медленно обернулся. Хин объяснил:

— Рядом с ним ты казался юным.

— А тебе-то что с того? — недобрая усмешка.

Мальчишка улыбнулся и сотворил жест недоумения.

— Может, мне понравилось видеть тебя счастливым, — предположил он.

Уан встретился с ним взглядом, резко поднялся с пола. «Не поверил», — понял Хин.

— Почему ты так равнодушен к воинскому искусству и людям? — холодно спросило дитя Океана и Лун. — В чём твоя беда?

Рыжий упрямец отвёл глаза:

— Не знаю.

— Не знаешь, — медленно повторил Келеф. Подол чёрного платья взметнулся, напомнив мальчишке капюшон взбешённой змеи. Уан поплыл к выходу. — Вот и думай лучше о себе.