— Так, — осведомился Синкопа, — все помнят своё задание?

Пушистые твари высунули языки и с важным видом хлопнули крыльями, пара чешуйчатых злодеев схлестнулась хвостами, три червя решительно встопорщили гребни.

— Что ж, — отважно изрёк паук, взобравшись повыше, — никто не говорит, что это будет легко, но мы пойдём до конца. Исполнись храбрости, моё славное воинство! Мы не поступаемся честью! Мы не бросаем тех, кто нам доверился! Мы не убиваем свою совесть и не пестуем зависть! Мы не замыкаем сердца фанатизмом и выслушиваем тех, кто не согласен с нами! И если мы заблуждаемся, то искренне! Я счастлив был узнать вас всех. Возможно, иные из нас не встретятся более, но те, кто вернутся живыми, всегда будут помнить ушедших. Судьба бросила нам вызов, и мы принимаем его, не испытывая жалости к себе!

Фа зевнул и сполз на пол, Ре почесал сгибом крыла за ухом. Черви переступили с лап на лапы, а злодеи давно уже играли в ладушки.

— Я не могу работать с такой аудиторией! — обиделся Синкопа, прерывая речь. — Где овации?! Неблагодарные!

— Давай я скажу, — флегматично предложил Хахманух.

— Не возражаю

Червь оторвал брюхо от пола.

— Келеф в отчаянье, — начал он, — и винит себя. Зря. Все мы одобряем его поступок, хотя люди, знай они, конечно, возненавидели бы его пуще прежнего. В любом случае, так не может больше продолжаться, иначе он сойдёт с ума. Мы приведём его в чувство, чего бы нам это ни стоило!

Воинство поддержало оратора грозным шлёпаньем лап, но тут же встревожено притихло, услышав, как с гулом откатилась входная дверь.

— Идёт, — шепнул Синкопа.

Лятхи переглянулись, решительно и серьёзно. Паук показал три лапы, две, одну и побежал в коридор. Воинство храбро выглянуло из-за угла.

— Келеф! — Синкопа изобразил удивление. — А мы как раз тут мимо проходили. Хм, все сразу. Да… Как удивительно, что мы тебя встретили!

— И в самом деле! — подхватил Фа.

— Чем собираешься заняться? — в свою очередь вмешался мелкий драконикус.

Сил'ан проплыл мимо них куда быстрее обычного.

— Переходим к запасному плану! — скомандовал паук, и лятхи бросились следом за целью.

Пушистые твари, расправив крылья, умчались наверх и перекрыли подступы к комнате уана. Синкопа, мельтеша лохматыми лапами, догнал Келефа и, спустившись по стене на уровень его лица, спросил, как бы невзначай:

— Эй, в чём дело?

— Шанс добиться успеха, не располагая информацией, слишком мал, — был ответ.

— То ли во дворе его осенила идея, то ли мы опоздали, — истолковал Хахманух. Он выбивался из сил, пытаясь не отставать.

— Может, мы сначала всё обсудим? — предложил Синкопа. — Куда спешить?

— Время и отлив никогда не ждут детей Океана и Лун.

— Он прекращает страдать и начинает что-то делать, — протараторил червь.

— Что именно? — уточнил паук.

— Поговорю с Парва-уаном, — ответил Келеф.

— Поговорит с Парва-уаном! — быстро объяснил Хахманух.

Синкопа едва не споткнулся:

— Слушай, я понял, — сказал он. — Всё, отбой! Отбой!

Крылатые твари, вздохнув с облегчением, отбежали в сторону, позволяя Сил'ан пройти.

— Пол в зале до сих пор вымазан сажей, — заметил тот, скрываясь за дверью своей комнаты.

— Это был намёк, — определил паук.

Червь ненадолго задумался.

— Так, — пробасил он в конце концов. — Два варианта. Первый: пусть разбираются те, кто забавы ради заплевали грязный пол. И теперь его не берёт даже очищающее зелье!

— Лучше второй, — дружно сказали драконикусы.

— Ладно, — легко согласился Хахманух. — Тогда те, кто до сих пор не вытащили брата из окна.

Стража не посмела преградить ему путь, и Марбе с силой налёг руками на тяжёлые бронзовые створки врат; те поддались, пропуская его в залу, где заседал совет. Она освещалась шариками света, роившимися внутри пиал из красного стекла. Десятки чёрных шкур оборотней устилали пол, покрывали возвышения, на каждом из которых сидел важный старик в белом платье. Колонны, массивные и тяжёлые, уносили купол так высоко, что лучи света не могли до него дотянуться.

Старики сидели полукругом, а перед ними возвышался покрытый шкурой мурока трон — пустой. В каменных стенах, раскрашенных яркой оранжевой краской, не было ни окна, ни щели. В душном воздухе пахло старым мехом и потом, а по стенам прыгали, извивались и плясали чёрные и красные фигуры людей — нарисованные, если смотреть прямо на них, но стоило повернуться к ним боком, как они начинали кривляться в неверном свете пиал.

Старики шумели, увлечённые спором, Голос бил в барабан, призывая к порядку. Уан криво улыбнулся и, шагнув вперёд, отпустил створки. Металлический гром подпрыгнул к куполу и обрушился на ничего не подозревавших людей. Иные старейшины схватились руками за голову, прикрывая уши. Разговоры смолкли, летни обернулись к вратам, а в воздухе тревожно гудела, затихая, низкая нота.

— Повелитель, — изумлённо молвил Голос и тотчас низко склонился.

Шелестя одеяниями, все старики поднялись со своих мест и тоже согнули спины.

Марбе прошёл мимо них, неторопливо и величественно; опустился на трон, тщательно расправил складки одежды, отвёл волосы назад, придирчиво осмотрел носы собственных туфель. Лица старейшин побагровели от напряжения, наконец, уан милостиво взмахнул рукой. Летни, выпрямились, отдуваясь и кряхтя.

— Мой повелитель, — угодливо повторил Голос. — Вы так давно не снисходили до нас, что солнечный свет померк и небеса укрылись за тучами. Мы каждый день проводили в унынии. Терзались, спрашивая себя, чем заслужили немилость. Единственное желание горит в наших сердцах: всегда служить вашей доблести

Марбе внимал восхвалениям с видом скучающего бога, едва же летень умолк, заговорил насмешливо:

— Мудрые старейшины, вы отлично знаете, чем заслужили мою немилость, а мне прекрасно известно, что за желание пылает в ваших сердцах и добирается до умов, — он выдержал краткую паузу. — Я собираюсь объявить войну нашему южному соседу. Сейчас вы подумаете и одобрите моё решение.

Иные из стариков прищурились, другие стали косить глазами, третьи сохранили на лицах лукавый и хитрый вид.

— П-повелитель, — запнулся Голос, — войну — значит…

— Войну, — снисходительно улыбнулся уан.

— В прошлый раз война кончилась плохо, — часто моргая, выговорил сухой старик. В отличие от прочих он не боялся смотреть правителю в глаза.

— Так, может быть, запретим её указом? — поинтересовался Марбе. Он также не отвёл взгляда и даже не моргал, зрачки его заметно расширились, улыбка стала весёлой.

Старик не нашёлся с ответом и сел. Поднялся другой. Под взглядом уана он втянул голову в плечи и несмело сказал:

— Три года назад мы решили, что ныне Дэсмэр и Сайена не благоприятствуют войнам. Вы согласились с нами.

— Возможно, — равнодушно заметил Марбе. — А не вспомнить ли нам, с чем я соглашался десяток лет тому назад?

Старейшина поклонился и быстро сел.

— Мой повелитель, — наконец, совладал с собою Голос, — у южного соседа нет даже армии, он кажется лёгкой добычей, но отчего же тогда уан Каогре не покушается на неё?

— Не может отвлекать войска от границы с зоной Олли, — со спокойным здравомыслием ответил правитель.

Некоторые из старейшин переглянулись и закивали, забормотали, соглашаясь.

— Но если мы захватим землю уана Керефа, то выйдем на границу с владением уана Каогре и расширим границу с владением уана Парвы.

— Уану Парве будет всё равно, — сказал Марбе. — Уану Каогре — едва ли. Но если он боится двинуть силы против безоружного противника, против вооружённого не выступит тем более.

Старейшины заговорили все разом, что-то доказывая друг другу. Лишь после четвёртого удара по барабану Голос смог их успокоить. Правитель развлекал себя тем, что чертил носком туфли в воздухе замысловатые фигуры.

— Не лучше ли нам всё же подождать? — робко высказался ещё один старик.

— Пока уан Кереф соберёт армию? — поднял брови Марбе, не отвлекаясь от своего занятия. — Или пока отстроит крепость? Призовёт гарнизон из Весны или обзаведётся союзниками в Онни? Пока сам нападёт на нашу землю? Чего именно нам лучше подождать?

Старейшина низко согнулся и сел.

— Кто из вас против моего предложения? — лениво молвил уан.

Голос озадаченно взглянул на него:

— Мой повелитель, вы хотите, чтобы ответ был дан сейчас на ваших глазах?

— Неужто вы без меня приняли закон, лишающий уана этой привилегии? — притворно удивился Марбе. — В таком случае я объявляю его недействительным. Итак?

Он обвёл залу насмешливым взглядом. Старейшины, встречаясь с ним глазами, замирали и униженно горбились. Старик, осмелившийся возразить первым, единственный поднялся с места. Правитель тихо рассмеялся.

— Голос Совета, — позвал он, — огласите решение.

— Марбе сошёл с ума, — раздражённо выговорил Каогре, рассматривая карту границы владения с зоной Олли.

— Как будто нам не хватило выходок его бабки, — высказался первый советник.

— А что его бабка? — спросил Ченьхе, удивлённый. — Неужто у них в роду и женщины могут править?

— Да нет, — задумчиво улыбнувшись, ответил третий советник, — такого не бывает. Правили уаны. Три мужа у неё было — всех извела. От своей матери она унаследовала неженскую силу, а как у неё приступ начинался, так и вовсе никто не мог с ней справиться. Родня несколько раз пыталась её убить, но только нынешний уан Марбе в том преуспел. А на выходки мы жалуемся оттого, что уж больно непредсказуемо начинали себя вести её мужья.

— Внук у неё не лучше, — устало сказал уан, откидываясь на спинку кресла. — Демоны бы забрали этого Керефа.

— А разве он её внук? — удивился силач.

Каогре только скривился.

— Я устал разбираться в том, что творит этот юнец, — сказал он. — Я был бы счастлив, если бы Марбе покончил с ним, да только выльется всё в смуту на западной границе — Марбе сейчас не под силу удержать завоёванное. Теперь нет смысла ждать, когда на западе всё уляжется, поэтому сегодня с рассветом я отправляюсь к восточным укреплениям. Первый и третий советник — со мной. На остальных под предводительством второго оставляю лагерь. Ченьхе!

— Да, отец? — удивился силач.

— На запад поедешь ты, с тобою — Йнаи. Две деревни там очень беспокойны — проследи, чтобы все слухи о войне пресекались.

Заходящее Солнце ярко освещало высокие каменные стены укреплённого поселения. Путь к нему за полвелед преграждали рвы и валы. Перед рвами были врыты в землю глыбы деревянного камня такие высокие, что ездовые динозавры не смогли бы перепрыгнуть через них. Между ними торчали из земли небольшие заостренные копья.

Карета остановилась. Из-за двух глыб вышли воины, они настороженно уставились на белёсый призрак и шарахнулись прочь, когда рядом с ним из ниоткуда появились Сил'ан и червь, но вскоре выучка взяла верх над суеверным страхом.

— Правитель ждёт вас, — сказал один из летней. — Нам велено проводить.

В молчании под равнодушными лучами остывающего светила они прошли укрепления и остановились у последнего рва, ожидая, пока опустится мост. За ним оказался небольшой двор, окружённый высокими, уходящими в небо стенами — с них хмуро смотрели на пришедших лучники — и опущенной массивной решёткой, перекрывавшей проход в другом его конце. Она поползла вверх, едва подняли мост. В проходе показался Парва-уан — загорелый, сухощавый мужчина с сединой в тёмных волосах и серебристо-зелёными цепкими глазами. Он был одет в белое платье летней, но узкая одежда не вызывала у него неловкости и не стесняла движений, уверенных и свободных. Правитель вышел во двор без охраны, совершенно спокойный, скрестил руки на груди и отчётливо произнёс:

— Я ценю своё время, уан Кереф, поэтому скажу сразу: если вы приехали просить меня о военной помощи, мой ответ — нет, — он выдержал паузу, но Сил'ан молчал. — Если вы станете настаивать или умолять, я лишь почувствую раздражение, и наше прощание будет весьма неприятным. Чтобы вы знали — когда я получил просьбу о встрече, то был уже в Разьере, а это далеко от границы, но я вернулся.

— Я благодарен вам, — ответил червь. — Мои намерения не изменились: я по-прежнему прошу вас только о разговоре.

— Надеюсь, так, — хмыкнул человек. — Следуйте за мной. Вы один — обойдёмся без переводчиков.

Он повернулся и пошёл прочь. Хахманух встопорщил гребень, но Келеф провёл рукой по его шее, успокаивая, и поплыл следом за летнем. У решётки Парва остановился и сделал знак одному из воинов. Тот вложил в его ладони шёлковый пояс, уан протянул его гостю.

— Я не собираюсь раскрывать вам тайны укреплений, — объяснил он. — Завяжите себе глаза.

Червь нервно переступил с лапы на лапу. Сил'ан подчинился, не раздумывая.

Несколько раз они поднимались по ступеням, а потом спускались; четырежды открылись двери, один раз отъехала в сторону каменная кладка. Наконец, Келеф услышал.

— Можете снять повязку.

Они стояли в комнате совершенно пустой, если не считать двух циновок на полу. В воздухе, сухом и прохладном, пахло металлом и свечным воском. Единственный пыльный светильник освещал стены, сложенные из крупных белых камней. Парва сел на циновку, подогнув ноги, и поставил на пол рядом со светильником маленькую статуэтку, похожую на букву неведомого языка. Увидев её, Сил'ан заговорил.

— Редкая вещь. Разве вам не жаль её тратить?

— Будет жаль, — спокойно ответил человек, — если окажется, что байки, которые я слышал о способностях вашего народа — ложь. Но назвать свою цену при постороннем я не мог. Садитесь.

Келеф подплыл к циновке и неловко опустился на неё.

— У меня есть воспоминания, которые я стал забывать, — продолжил летень, и морщины на его лице проступили отчётливее. — Я хотел бы пережить их заново. Именно пережить — как наяву. Я слышал, что иные из вас способны проникать в человеческую память, потому и пытался привлечь ваше внимание на турнире.

— Я могу это сделать. (Парва тихо вздохнул.) Но, — добавил Сил'ан, — мне нужно знать, что искать. И я прикоснусь к вам обнажённой кожей рук.

— Это больно? — насторожился летень.

— Если хотите. Я могу сделать так, что вы почувствуете наслаждение или не вызывать у вас никаких ощущений.

— Я подумаю, — ответил уан. — Поклянитесь, что вы ничего более не вытащите из моей памяти для своей пользы.

Келеф опустил ресницы.

— Вы не представляете себе, как я буду действовать, — возразил он. — Искать — означает перебирать и сравнивать. Но я могу поклясться не всматриваться пристально в то, что окажется неподходящим, и не обманывать вас к своей выгоде.

— Согласен, — не сразу вымолвил человек.

— Что вы хотите вспомнить?

— Мою жену.

Сил'ан помолчал, затем спросил:

— Она покинула мир под небесами?

— Её нет уже пятьдесят четыре года, — не задумываясь, ответил Парва.

— Вы хотите вспомнить всё? — медленно уточнил Келеф.

— Разве это возможно? — усмехнулся человек. — Не хватит времени.

— Десять минут.

— Десять минут? — недоверчиво улыбнулся мужчина. — Восемь лет жизни — за десять минут?

— Все восемь лет уже в вашем прошлом, — спокойно ответил Сил'ан. — Не в моих силах и даже не в силах Богов перенести их в настоящее, но я обещаю, что вы вспомните их так ясно, будто пережили вчера или мгновение назад. И в любой момент после моего отъезда вы сможете вызвать их в памяти.

Летень обдумал его слова.

— Обещаете, — негромко повторил он. — Пусть будет так. А теперь — чего хотите вы? Я не творю чудеса и не поверну армии Марбе и Каогре вспять.

— Расскажите мне о них, — попросил Келеф, открывая глаза. — Я ничего не знаю о своих соседях, о своём владении, о том, как вести войну и править.

Парва невольно усмехнулся.

— Думаете, то немногое, что я успею рассказать сейчас, вам поможет? — удивился он. — Вам не стать за один миг мудрым уаном и не собрать армию. А Весна, похоже, не собирается вас поддерживать.

Изящное существо опустило глаза и промолчало. Человек долгое время наблюдал, как тонкие тени от светильника ласкают белое лицо, потом чуть заметно улыбнулся.

— Вы умны, уан Кереф — ведь вы не убили Ченьхе. Даже ваша просьба, вначале рассмешившая меня, далеко не глупа. Но вы изумительно наивны, что, в общем-то, понятно, раз вы всего лишь воин. Ваши представления о чести и должном поведении губительны для уана. Вас воспитывали не как правителя, но так, чтобы не опасаться, ибо воздушная армия Весны — великая сила: гильдар сгинули бы, если бы она обратилась против них.

Парва поднялся и прошёл вдоль стены, затем возвратился обратно.

— Многое из того, что я скажу сейчас, вам не понравится, — предупредил он, — потому напоминайте себе, что вы пришли сюда не спорить со мною, не отвергать мои доводы, а учиться. Усвойте то, что я стану говорить, сделайте это своей новой натурой, а к прежней не возвращайтесь. Вы уже показали норов и лучше меня знаете, что из этого вышло. Спросите себя: таких ли успехов вы жаждете и дальше? А ещё можете утешать себя тем, что перестанете быть марионеткой в руках Гильдии — если окажетесь способным учеником.

— Весна славится своим миролюбием, — начал речь Парва. — Внутри страны уже более тысячи лет не было войн; вам внушают, что они — удел варваров. Отчего же тогда совет не распускает войска и уделяет так много внимания их подготовке, а после не стесняется вмешаться в чужие дела? Я не порицаю Весну — напротив, ибо если бы Гильдия следовала своим же воззваниям, то очень скоро лишилась бы либо власти, либо могущества, — но если нравом вы склонны к мирной жизни и привыкли полагать, что всё рассудит время, откажитесь от этой мысли. Едва начнутся беспорядки, необходимо атаковать, не давая противнику войти в силу, потому что, запомните, войны нельзя избежать. Вы можете положиться на собственную доблесть или на расположение Дэсмэр, и порою воля Луны бывает такова, что никакая доблесть не спасает от краха, и всё же — надейтесь на себя, ибо такие правители дольше остаются у власти, чем те, кто ждут чудес. Если же доверять свою судьбу времени, это может обернуться чем угодно, ибо время приносит с собою как зло, так и добро, как добро, так и зло.

Здесь, в Лете, никто не станет порицать жажду завоеваний, если правитель соизмеряет свои желания и свои возможности. Но если он стремится к победе любой ценой, как поступает сейчас уан Марбе, то он достоин осуждения. Думаю, вы не понимаете, отчего я так оцениваю действия моего соседа на севере. Что ж попробую объяснить.

Род Марбе — один из двух в нашей зоне настолько древних и удачливых, что власть в них передаётся по наследству. По этой причине наследникам рода проще её сохранить и куда меньше им стоит заботиться о том, чтобы подданные не взбунтовались. К тому же на стороне уанов Марбе — суеверия. Дело в том, что уже давно — около трёх сотен лет назад — женщину рода поразила болезнь, заставившая летней поверить в её божественную природу, а, как вам известно лучше меня, искренняя вера так или иначе воплощается в мире.

— Что за болезнь? — тихо спросил Келеф.

— В одном теле поселились две души: человека и жестокого зверя, не ведающего страха. Они знали друг о друге, легко менялись местами и обладали общей памятью. Я думаю, человеческая душа была несчастна в таком соседстве, но всё же она не безвинна, ибо пряталась за зверя вместо того, чтобы самой одолеть страхи. И чем чаще она ему уступала, тем больше мельчала сама, обращаясь лишь в тень. И однажды зверь проснулся полновластным хозяином.

До недавних пор болезнь проявлялась только у женщин рода, но десяток лет назад мы стали подозревать, что удивительное бесстрашие уана Марбе, так восхваляемое его народом, — признак беды. Он дольше своих предшественниц боролся со зверем, и до сих пор его решения были разумны, хотя он оставался избалованным ребёнком по сути. Теперь же, не знаю, что вы с ним сотворили, он ищет той победы, которая обернётся его скорой гибелью.

Владения уанов Марбе не больше моих или ваших, но наследники рода оказались неспособны управлять своими землями единолично, поделили их на наделы и раздали слугам, а потом допустили серьёзную ошибку, позволив потомкам слуг унаследовать землю отцов. И теперь землёй правит множество старейшин, а уан вынужден считаться с ними. Совет давно лелеет мысль урвать себе больше свободы и полномочий, лишить уана командования войском и обратить его в украшение трона. Вместо того, чтобы бороться с подобными происками, нынешний правитель уклоняется от посещения заседаний совета, ведёт себя так, будто вся власть в его руках, в то время как она держится лишь на благоговении, страхе, суевериях и оковах традиций.

Та земля, которая сейчас принадлежит вам, более десятилетия живёт свободно. На юге она граничит с лесами за Кольцом рек — владениями акаши, нечеловеческого народа. Последний уан отправился к ним с войском да там и сгинул. Пронёсся слух, что их шаманы прокляли его землю, а того, кто станет властвовать на ней, постигнет наказание за дерзость прежнего властителя — иначе говоря, не видать ему больше удачи. Уан Каогре тогда как раз начинал кампанию, которая вылилась в памятную войну. Все думали, что уж ему-то суеверия нипочём: он родом из Зимы, а у них там что только не водится, вначале — после Останова Оси — замёрзшее, потом в силу неведомых причин оттаявшее. Однако, он даже не взглянул на проклятую землю и нашёл убедительные причины, не выдававшие его доверия к слухам.

Ваш народ привык жить без власти правителя над ним, и потому опасен для уана Марбе как ничто другое. Стоит старейшинам увидеть в божестве человека, властвовать ему останется недолго.

— Вы верите в проклятие акаши? — серьёзно спросил Сил'ан.

Парва усмехнулся.

— Вот только не нужно оправдывать собственное недомыслие действием проклятия. Когда какой-то именитый весен купил эту землю у уванга Онни, он прежде всего прислал лесничего, мага Дэсмэр. А тот, не иначе как по указанию, взял жену из лесных ведуний. Маг служит судьбе, женщина способна понять настроение акаши — что и говорить, весены не обделены умом. Позвольте угадаю: вы и не знали о лесничем?

— Нет, не знал, — помолчав, ответил Келеф.

— Странно, — улыбнулся летень. — У вас было столько времени, что земли близ крепости вы могли объехать вдоль и поперёк. Расскажу вам кое-что об уане Каогре — он часто рассматривает карту и мог бы, я уверен, нарисовать её по памяти, не упустив ни одной детали, ни одного, даже самого неприметного изгиба границы. Для него карта — книга, в которой он читает всё о своих подданных и соседях. Она же — способ сосредоточиться, отграничиться от мира и погрузиться в размышления о той области, куда устремлён его взгляд.

Вы не можете час в день быть уаном, а остальное время поступать, как вам заблагорассудится. Если хотите выжить, вам придётся немало поработать над собой. Прежде всего, вы должны знать, кто ваши соседи — собирать сплетни, слухи, мельчайшие подробности их жизни, анализировать эту россыпь и складывать из неё при помощи интуиции и здравого смысла картины характеров. Научитесь предсказывать поведение других уанов, разбирайтесь в делах их владений не хуже, чем они сами, а если возможно, то и лучше, только не забывайте при этом о своей земле. Вам потребуется система оповещения — будет ли это птичья почта или сигналы дозорных с башен. Сейчас же я не только рассказываю вам, кто живёт в ваших владениях, но могу удивить вас и повествованием о последних действиях ваших соседей. Старейшины ведут ополчения к Анцьо — там живёт уан Марбе и оттуда выступит войско. У границы оно будет через три дня, до крепости доберётся через пять или семь, если деревни на его пути окажут сопротивление. А это приведёт только к тому, что они будут сожжены и разграблены. Велите жителям собрать всё самое ценное и бежать в укреплённые поселения или даже в крепость — такой указ стоит немедленно разослать с гонцами, а также попытаться собрать ополчение.

Сил'ан закрыл глаза. Человек оборвал речь и нахмурился.

— Вы слушаете меня, уан Кереф? — настойчиво спросил он.

— Да, конечно, — ответил тот.

Парва хмыкнул и вновь прошёлся по комнате.

— Уан должен постоянно действовать, а если не действует — так изучать. А вы крайне медлительны и нерасторопны. Сейчас некому отдавать приказы и распоряжения, вы должны думать сами и опережать противника, ибо если вы будете от него отставать даже в мыслях, то все мои наставления ничем не помогут.

— Я постараюсь, — тихо сказало существо.

Человек остановился перед ним.

— Почему именно вы? — удивлённо выговорил он. — Весна же могла прислать подходящего человека.

— На этот вопрос я не отвечу.

Парва отмахнулся.

— Готовы слушать дальше?

Сил'ан помолчал, потом сотворил согласный жест, по-прежнему не открывая глаз.

— Так, — проговорил мужчина, окинув его оценивающим взглядом, — я ненадолго оставлю вас. Что-нибудь принести? Может быть, вина, чтобы снять усталость после путешествия?

— Я предпочёл бы кувшин воды.

— Подумайте над тем, что я уже сказал, — велел летень и покинул комнату.

Когда он вернулся, существо сидело всё в том же положении, и человек, глядя на него, не мог поверить, что это усталое создание повергло Ченьхе за один удар. Он подошёл ближе, поставил перед Сил'ан низкий стол для письма, положил на него стопку пергаментных листов, открыл углубление для чернил, опустил туда узкую заострённую палку. Из стопки он вытащил маленький лист для птичьей почты и протянул его уану.

— Напишите тому, кого можете послать: пусть объедет все деревни, зачитает указ и соберёт ополчение. Давайте. Вы не сможете и не успеете всё делать сами, к тому же путешествия на вас дурно влияют.

Келеф открыл глаза, взглянул на человека, на лист в его руке.

— Да или нет? — поторопил его Парва.

Сил'ан взял лист, потянулся было к палке, потом опустил голову. Человеку показалось, что он смеётся.

— В чём дело? — спросил летень, удивлённо.

— На морите?

— Ах да, — сообразил уан. Вытащил из стопки другой лист и меньше чем за минуту закончил послание. — Сможете прочесть?

Сил'ан всмотрелся в лист.

— Да, я понимаю.

— Подпись, — подсказал Парва. — Я за птицей и водой.

— Почему вы думаете, что люди выполнят моё распоряжение? — остановил его Келеф. — На чём основано моё право приказывать им?

— Выполнят, — уверенно ответил человек. — Право? Вы — уан. И пока ещё не проиграли. Ставьте подпись.

Пока Сил'ан привязывал футляр к лапам пернатого гонца, летень снял перчатку с левой руки и ладонью коснулся стены — в ней появилось окно. Келеф выпустил птицу; та сверкнула, обратившись в луч света, и исчезла. Комната тотчас вернулась к прежнему виду.

— Пока вы отдыхаете, — человек кивнул на кувшин воды, стоявший на полу рядом с циновкой, — я расскажу вам ещё немного о соседях.

Келеф молча посмотрел на кувшин, и опустил руку в воду. Летень, удивлённый, почесал переносицу.

— Начнём как и прежде с уана Марбе, — заговорил он, усаживаясь на циновку. — Говоря об уане, всегда следует помнить о его наследниках. Два сына, близнеца, старший — Лодак, младший — Ларан. Второго считают идеальным ребёнком, первый будет умнее. Их матерью была женщина, в своё время слывшая первой красавицей Лета, без титула и приданного, но с сильной кровью — то ли уан был очарован её красотой, то ли, зная о своей болезни, понимал, что качества его крови в сыновьях нужно сильно перебить. Свадебная церемония прошла шумно. После рождения сыновей женщина, возможно, умерла, во всяком случае, её никто больше не видел.

Другая история случилась десяток лет назад — ещё до женитьбы уана Марбе. Правитель зарезал одного из старейшин из-за пустячного спора прямо на заседании совета. Тогда же умер прежний Голос — говорят от испуга. Об уане среди подданных ходит такая слава: он не отказывается от желаний, не пересматривает решения, и если сразу не получает того, что хотел, то добивается цели, точно одержимый. И, к слову, в последнее время его цели были довольно однообразными — красивые женщины. Я слышал, будто однажды он повстречал незнакомку из другой страны, но на следующий день она покинула его — мне до сих пор интересно, как ей это удалось — и он всё ищет ей замену.

Уан Каогре когда-то он был в Лете презренным чужеземцем, слугой, наёмником, выбился в воины личной охраны одного из уанов, убил во время тренировочного поединка своего господина. Его поддержала большая часть воинов, так он получил первое, очень маленькое владение. Тотчас соседи попытались его задавить, но он стравил их между собой — летни плохие союзники. Когда его земли уже немногим уступали моим, он вероломно убил доблестного и честного правителя, уана Каяру и, пользуясь предсказуемостью того летня, который взял на себя командование войском, не только вновь расширил свои владения, но и развязал последнюю памятную войну, докатившуюся до границ Весны. Тогда ему было не меньше семьдесяти лет. Натиск воздушной армии, поражение его войск и огромные потери потрясли уана Каогре, и с тех пор он избегает сражений, но слишком много сил стал уделять обороне. Я думаю, он хочет последовать моему пути — укрепить свои владения так, чтобы они оказались не по зубам даже увангу, но проводить политику мира. Ни один противник в Лете не может держать осаду год, а заготовить в укреплённых поселениях пищу, воду и работу на это время вполне посильно, вот почему мои люди живут бедно, но спокойно.

Наследник уана Каогре — Ченьхе — напротив рвётся в бой, что объясняется его молодостью и плохой кровью. Он не скрывает цвет своих волос, но уан давно пустил слух, что его матерью была сама вьюга. Немногие знают, что у него есть сестра от другой матери, весьма похожая на летни. В ней слабость крови проявилась ещё явственнее. Ценьхе — так зовут девушку — исполнилось четырнадцать, в самую пору искать выгодную партию, но отец продолжает её прятать.

Сейчас уан отправился приглядеть за соседями из Олли, так что у Ченьхе развязаны руки и, я полагаю, он поднимет войска на границе, спеша угнаться за уаном Марбе. Не представляю себе, как они договорятся — попытайтесь выяснить, чего опасается каждый из них и найдите способ подтвердить опасения одного или обоих, столкнуть их меж собой. Другого способа я не вижу. Марбе сейчас не мыслит разумно, у Ченьхе и вовсе нет такой привычки — может получиться. Записывайте мои слова, если хотите. Я для того и принёс столько пергамента.

Сил'ан ответил с улыбкой в голосе:

— Благодарю, но я запомню.

— Вам лучше, — заметил летень. — В таком случае я прекращаю развлекать вас любопытными историями. Мне осталось ответить на последний вопрос, и будем считать, что свою часть договора я выполнил. Вы согласны?

Келеф молча сотворил согласный жест. Парва-уан повёл плечами, сделал вдох и заговорил:

— Дело правителя — в первую очередь война, и вы никогда не должны забывать об этом. Тот, кто пренебрегает искусством войны — теряет власть, тот, кто преуспевает в нём — власть приобретает. Правитель, не сведущий в военном деле, вскоре лишится уважения войска и не сможет уже на него полагаться.

Вы должны изучить свои владения не хуже уана Каогре: выезжайте на охоту, отправляйтесь в недолгие путешествия, отмечайте особенности местности. Каждый раз спрашивайте себя: как бы вы поступили, если бы вражеские войска заняли одно положение или другое, и как могли бы ваши воины получить преимущество.

Тогда, когда дела вынудят вас оставаться в крепости, изучайте исторические труды, уделяйте внимание жизнеописаниям прославленных полководцев, старайтесь учиться на их ошибках, вдумывайтесь: что привело их к поражению, а что — к победе. Изберите себе пример для подражания и старайтесь уподобиться ему.

Вам трудно будет завоевать власть, но легко удержать её потом. Прежде всего, придётся ввести новые установления и порядки, чтобы обеспечить себе безопасность и заложить основы для единоличного правления. Будьте готовы к тому, что поддержат вас немногие, а противников окажется большинство, и если случится вам оступиться, они тотчас набросятся на вас. Помощь окажется вялой, а отношение к начинаниям даже со стороны сочувствующих — недоверчивым и холодным. Коли вам придётся упрашивать — вы обречены, но если вы с достоинством выйдете из нынешней неравной схватки, то останется лишь воспользоваться моментом, и прежде чем подданные осмелятся выступить против вас, на вашей стороне уже будет сила. Не думайте о нравственности, вспомните мои слова, сказанные в начале нашей беседы — не полагайте, что всё со временем разрешится само да ещё к вашему удовольствию, не пытайтесь избежать войны. Применяйте силу, ибо нрав людей непостоянен: сегодня они верят вам, а завтра уже сомневаются. Вспомните пример Основателя — сейчас его возвеличивают и славят, а он, живое воплощение Дэсмэр, не видел стыда в том, чтобы сравнять с зёмлей город, такой как Сиасоль, не считаясь с жертвами.

Старайтесь прослыть властителем, наделённым выдающимся умом, — это поможет вам заслужить уважение подданных. Успешные военные кампании добудут вам их почтение. И не допускайте колебаний: выступайте как враг или друг, но решительно. Запомните: без собственного войска власть непрочна, не полагайтесь на наёмников и тем более союзников.

Не надейтесь отыскать безошибочное решение — всякое решение сомнительно, всех неприятностей избежать нельзя. Верное решение — это лишь умение отыскать меньшее из зол. Избирайте хороших советников — по них станут судить о вас. Позволяйте им на заседании совета отвечать вам искренне, поощряйте честность и спрашивайте обо всём, но решение принимайте сами. И вне совета пусть никто из них не смеет учить вас, что делать.

Не бойтесь прослыть скупым, потому что со временем вас назовут щедрым все те, у кого вы ничего не отняли. Не бойтесь прослыть жестоким — без этой славы вы не удержите в повиновении войско. Избегайте лишь тех пороков, из-за которых можете утратить власть. Обманывайте людей — пусть они видят в вас лишь добродетели. Не следуйте неуклонно дорогой чести, нарушайте слово, если у вас больше нет побуждения его исполнить, сами же обещайте красноречиво — вы всегда найдёте того, кто попадётся в сети обмана. Наносите обиды с тем расчётом, чтобы люди не могли на них ответить, и все разом — так от них меньше вреда, в то время как благодеяния оказывайте понемногу, чтобы подданные могли оценить их. И ведите себя с людьми так, чтобы никакое событие — ни хорошее, ни дурное — не могло изменить вашего обращения с ними.

Подданные ждут от вас зла и поначалу не ожесточатся сильнее, а потом, увидев добро, привяжутся к вам. Однако помните, что страх к властителю надёжнее, чем любовь. Пока вы делаете людям добро, они станут уверять, что на всё готовы ради вас. Но когда вы будете нуждаться в них, они не окажут помощи — в народе что в туче: в грозу всё наружу выйдет. Запомните, уан Кереф, не бойтесь отступать от добра ради сохранения власти, ибо добрыми делами вы можете навлечь на себя ненависть точно так же, как и дурными. Важен лишь успех, и большинство одобрит все средства, а мы живём и правим в мире большинства — ведь за его спиной наше владение, наше государство. И есть немногие, они понимают, что происходит на самом деле, но кто станет их слушать? В нашем мире им нет места.