В главах 10 и 11 я изложил противоречивые обстоятельства наступления на перевалы Синая и окружения Третьей армии. В этой главе я введу читателя в курс событий, которые произошли с того момента, как я уехал в изгнание в Алжир, и до моего возвращения в Египет в 1992 году. В этот период времени меня ложно обвинили, судили и приговорили за разглашение военных секретов. По возвращении в Египет я был отправлен в тюрьму и отбыл незаслуженное наказание в одиночном заключении.

 

Неправедный суд

Военный трибунал собрался в Каире 16 июля 1983 года и по двум обвинениям заочно приговорил меня к трем годам каторги. Первое обвинение состояло в том, что я разгласил военные секреты, опубликовав первое издание моих мемуаров об октябрьской войне «Форсирование Суэцкого канала».

Согласно второму обвинению, я опубликовал эту книгу, не получив предварительно разрешения министерства обороны. Власти не сообщили мне о необходимости явиться в суд, хотя мой адрес в Алжире был им хорошо известен.

15 марта 1992 года я вернулся в Египет после 14 лет изгнания в Алжире. Когда мой рейс Свисс Эр приземлился в Каире, пилоту было приказано встать на дальнюю парковку, далеко от его обычного места. Оттуда прямо с самолета меня отвезли в военную тюрьму отбывать мой срок. Прежде чем ко мне допустили моего адвоката и семью, меня держали в одиночном заключении 72 часа.

Я подал прошение о пересмотре дела, чтобы иметь возможность защищаться от обвинений, но в моей просьбе было отказано, хотя конституция наделяет каждого гражданина правом на повторное слушание дела в случае вынесения приговора заочно.

У меня не было иного выбора, как обратиться в Гражданский суд и Высший государственный суд по вопросам безопасности на том основании, что мои конституционные права нарушены военным трибуналом. Высший государственный суд по вопросам безопасности — это специальный суд, который является частью государственного аппарата по рассмотрению особых случаев, связанных с вопросами национальной безопасности. И Гражданский суд, и Высший государственный суд по вопросам безопасности вынесли решение в мою пользу. 1 июня 1992 года Гражданский суд вынес решение о том, что вынесенный мне Военным трибуналом приговор к трем годам каторжных работ не имеет законной силы. 13 августа 1992 года Высший государственный суд по вопросам безопасности вынес аналогичное решение и приказал немедленно освободить меня из тюрьмы. Военные власти отказались выполнять решение суда, и мне пришлось отбывать срок по несправедливому приговору военного суда.

Ранее я говорил, и сейчас повторю, что в своей книге «Форсирование Суэцкого канала» я не разглашал никаких военных тайн. Все, что я написал в книге, хорошо известно Израилю и США. То, что египетское правительство называет военной тайной, на самом деле является фактами, которые покойный президент Анвар Садат хотел скрыть от народа Египта, чтобы прикрыть свои ошибки, совершенные во время октябрьской войны 1973 года. Я же считал своим моральным долгом вскрыть эти ошибки, в результате которых народ Египта лишился решающей победы.

После освобождения из тюрьмы я публично попросил сформировать Верховный высокий комитет, подобно комитету Агранат, учрежденному в Израиле для изучения, рассмотрения и анализа работы политического и военного руководства Израиля во время планирования и ведения октябрьской войны 1973 года. Подобный комитет был создан и в Великобритании в 1983 году в связи с Фолклендской войной. Но власти были глухи к моим обращениям. Позже я заявил о своей готовности провести обсуждение и дать ответ на любой вопрос, который поднимался Садатом и его сторонниками Ни один из них на мой вызов не ответил. Даже генерал Гамасси, который во время войны был начальником оперативного управления. Генерал Гамасси поддерживал позицию Садата и был хорошо вознагражден за свою лояльность. Анвар Садат назначил его министром обороны. Вследствие этого через 28 лет после войны народ Египта все еще пребывает в неведении относительно фактов, связанных с октябрьской войной 1973 года.

 

Лояльность кому?

Мой случай ставит очень важный вопрос: кому должен быть лоялен высший государственный служащий — президенту и правительству или народу?

Этот вопрос ставился в Великобритании во время суда над Понтингом в 1985 году по делу, очень похожему на мое. Г-ну Понтингу, первому помощнику заместителя министра обороны по ВМС, было предъявлено обвинение в разглашении государственных секретов прессе. 11 февраля 1985 года решением коллегии присяжных г-н Понтинг не только был оправдан по обвинению в разглашении военных тайн прессе, но и было заявлено, что обнародование государственным служащим любого известного ему секрета является его обязанностью, если этот секрет не угрожает национальной безопасности, и особенно, если он чувствует, что правительство пытается скрыть от народа важные новости. Это произошло в Великобритании, но в Египте все по-другому. Даже при том, что египетская конституция провозглашает абсолютную независимость трех ветвей правительства: исполнительной, законодательной и судебной, на практике эти три ветви власти находятся под контролем президента.

Тому пример мой собственный случай. Президент обладает всей полнотой власти, чтобы направить в военный трибунал любое дело об уголовном преступлении, совершенном гражданским лицом. Судьи трибунала являются служащими исполнительной ветви власти, которая их назначает, повышает по службе и увольняет. Не существует юридического определения того, что является военной тайной, а что нет. В каждом отдельном случае это решает президент или министр обороны. А поскольку президент имеет право назначить или уволить министра обороны, то на решения последнего, в отсутствие установленной процедуры, всегда влияют симпатии и предубеждения президента Соответственно никто не может надеяться на справедливое и беспристрастное рассмотрение его дела в суде, если оно касается президента, как это было в моем случае.

 

Тайны только для египтян

Как я писал в главе 6, во время войны между мной и покойным президентом Садатом были серьезные разногласия. Они касались трех важнейших и противоречивых моментов, из-за которых мы утратили возможность одержать решительную победу:

— развитие наступления на перевалы;

— ликвидация прорыва противника в районе Деверсуара;

— маневрирование войсками для предотвращения прорыва противника и окружения Третьей армии.

Садат отменял любое решение, которое в этих случаях принимал я. Потом он обнаруживал, что был не прав, а время для исправления ошибки было потеряно. Развитие наступления на перевалы Синая было катастрофической ошибкой, приведшей к тяжелым потерям в наших войсках. То же относится и к решению Садата в отношении прорыва противника в районе Деверсуара. Наконец, самой большой ошибкой был его отказ последовать моему совету в отношении маневра наших войск. Она привела к смертельному удару противника, блокаде Третьей армии и последующим катастрофическим событиям. Садат увидел последствия своих действий и понял, что, если об этом станет известно, возникнет угроза его президентству. Нужен был козел отпущения, и на эту роль лучше всех подходил не кто иной, как генерал Шазли, начальник Генштаба Вооруженных сил.

С тех пор Садат пытался фальсифицировать факты, чтобы дискредитировать меня, сначала в контролируемых им средствах массовой информации, затем в своей книге «В поисках себя», которую он опубликовал в 1978 году. Я ответил ему публикацией моих мемуаров «Форсирование Суэцкого канала» в 1979 году, в которых я раскрыл все факты и опроверг все лживые утверждения, которыми полна книга Садата.

Не в состоянии отрицать те факты, которые я изложил в «Форсировании Суэцкого канала», Садат решил отдать меня под военный трибунал. Садат пытался скрыть правду. Если бы правда стала известна, он оказался бы в опасном положении, когда все поняли бы, что он принимал ошибочные военные решения, а потом лгал, чтобы скрыть их и возложить вину на других.

Даже во время тайного заочного суда правительство не смогло доказать обвинение. Моему адвокату не разрешили присутствовать, а единственным свидетелем правительства был некий капитан военной разведки. Ни о каких конкретных тайнах речь не шла. Меня обвиняли в разглашении планов, тактических решений, сведений о движении войск и военной стратегии, причем в таких расплывчатых выражениях, которые могли бы относиться ко многим книгам об октябрьской войне других авторов, опубликованным в Египте. Ни один из этих авторов под трибунал отдан не был. Они поддерживали и прославляли решения Садата. Я же только изложил факты, подкрепленные доказательствами.

Прошло более 20 лет со смерти Анвара Садата, и, несмотря на то, что моя книга об октябрьской войне была опубликована на арабском, английском и французском языках и ее читали во всем мире, она все еще запрещена в Египте. Этот запрет подтверждает то, что содержание «Форсирования Суэцкого канала» до сего дня надо скрывать от египетского народа, но не от всего остального мира.

 

Дилемма Гамасси

Абдель Гани Эль Гамасси был назначен Начальником Оперативного управления в начале 1972 года, через несколько месяцев после утверждения двух планов: «Высокие минареты» и «Операция 14», позднее переименованного в «Гранит 2». Он был в звании генерал-майора и оставался в нем до конца войны.

В качестве начальника оперативного управления он был моим первым заместителем и подчинялся непосредственно мне. Затем, когда 13 декабря 1973 года меня вынудили уйти в отставку, он сменил меня на посту начальника Генштаба. После смерти генерала Ахмеда Исмаила Али в конце 1974 года он был назначен министром обороны и Главнокомандующим Вооруженными силами. 6 октября 1978 года на посту Министра обороны и Главнокомандующего Гамасси сменил генерал Камаль Хасан Али. В тот же день Гамасси присвоили звание фельдмаршала и назначили советником президента по военным вопросам. Это была почетная должность, на которой он не обладал ни властью, ни влиянием. Через два года он ушел в отставку.

В октябре 1975 года по приглашению Египта на конференцию для обсуждения октябрьской войны в Каир прибыли 175 военных экспертов из 50 стран. Семинар проводился с 27 по 31 октября. Целью семинара было определить, какие уроки можно извлечь из октябрьской войны 1973 года.

Иностранные военные эксперты представили 11 докладов. Египетские эксперты, включая генерала Гамасси, тогдашнего министра обороны, шесть. Все иностранные эксперты хвалили планирование и выполнение египетскими войсками форсирования Суэцкого канала и разрушение линии Барлева. Но все они резко критиковали поведение нашего военного руководства во время войны.

Тревор Дюпюи, руководитель американской делегации из 28 человек писал: «Ни одна армия в мире не могла бы претендовать на то, что смогла бы лучше, чем египтяне, спланировать, организовать и взять штурмом Суэцкий канал. Но решение египтян использовать этот успех для продвижения к перевалам было грубейшей ошибкой. Мы должны помнить, что одним из основных факторов, которые влияли на план Египта, было превосходство израильтян в воздухе и в значительной степени их превосходство в мобильных действиях бронетехники».

Генерал-лейтенант Стиг Ловегрин, возглавлявший группу четырех шведских экспертов, высказал свои критические замечания в адрес египетского военного руководства: «Действия египтян во время первого этапа войны были превосходными. Но когда война стала мобильной, действия военного руководства были катастрофическими».

В докладах, сделанных генералом Гамасси и его заместителями, не признавались никакие ошибки со стороны военного или политического руководства. В них защищалось решение развить наше наступление на перевалы Синая. В них отрицались любые ошибки, совершенные, когда война стала мобильной.

Если во время войны все шло так хорошо, кто тогда несет ответственность за наши тяжелые потери 14 октября 1973 года, которые составили 250 танков? (Эти потери были прямым следствием наступления на перевалы). Кто отвечает за прорыв противника в районе Деверсуара 16 октября? А кто должен отвечать за разгром 25-й бронетанковой бригады 17 октября в результате развития наступления на перевалы? Кто должен отвечать за провал нашей контратаки в период с 17 по 20 октября? И кто отвечает за окружение Третьей армии?

Я считаю, что, будучи начальником оперативного управления, Гамасси хорошо знает историю октябрьской войны. Он, безусловно, знает правильные ответы на эти вопросы. Он также знает, что правильные ответы на эти вопросы возложат ответственность на плечи покойного президента Садата. Гамасси решил скрыть ответственность Садата сначала в своих публичных выступлениях и на конференциях, а потом в своей книге.

Когда в 1992 году Гамасси опубликовал книгу об октябрьской войне, он оказался в ловушке, в которую загнал себя во время международного семинара 1975 года. Он продолжать жить в тени Садата вплоть до 1999 года, когда он попытался выйти из нее. Во время телевизионного интервью Гамасси так критиковал Садата, что обвинил его в предательстве.

Реакция общественности была абсолютно противоположной той, которую, должно быть, ожидал генерал Гамасси. На него внезапно обрушилась критика и каверзные вопросы. И друзья, и враги хотели знать, почему он молчал 26 лет после войны и 11 лет после смерти Садата. И почему генерал Гамасси ждал 19 лет после октябрьской войны, чтобы опубликовать свою книгу о ней в 1992 году?

Хотя Гамасси так и не ответил на эти вопросы, я все равно считаю его одним из наиболее информированных об октябрьской войне генералов. Если бы он только решил сказать все, что знает. Я пригласил его принять участие вместе со мной в теледебатах по этим вопросам, но он отказался.

Решение египетского правительства отдать под суд военного трибунала начальника Генерального штаба Вооруженных сил по сфабрикованным обвинениям является типичным примером того, каким образом недемократические режимы расправляются со своими политическими оппонентами, обвиняя их в преступлениях, которых они не совершали, скрывая правду за столь часто используемым втуне предлогом охраны национальной безопасности. Право вынести окончательное суждение я оставляю моим читателям и истории.