В течение недели вражеские самолеты в Чунцин не прилетали, и беженцы подались назад, в город. В Наньвэньцюане и окрестных деревнях они не могли найти ни жилья, ни пищи. В конце концов, Чунцин был их домом. Возвращение грозило им смертью от бомбежек, но все же это было лучше, чем сидеть в деревне и ждать голодной смерти,

Баоцин решил остаться на месте. Он принял такое решение после длительных раздумий и главным образом потому, что его драгоценный театр нужно было строить заново. Рабочие в городе строили бомбоубежища и ремонтировали правительственные здания. Сколько бы он денег ни потратил, ни он, ни хозяин театрального зала нанять рабочих не смогли бы, К тому же Баоцин боялся новых налетов. Еще один такой налет – и зал уже будет непригоден для выступлений. А в этом маленьком городке, несмотря на весьма скромные доходы, все же можно было как-то свести концы с концами. Во всяком случае, и его семья, и семья Тан, без сомнения, могли заработать на пропитание.

Зеленые горы кольцом опоясывали Наньвэньцюань. Казалось, местечко должно было быть этаким тихим уголком. Однако Баоцин обнаружил, что и здесь забот не меньше, чем в большом городе. Городок маленький, люди живут скученно, все друг друга знают. Большинство из них целыми днями ничем особенным не заняты и больше всего любят чесать языки.

Стоило только Сюлянь выйти за ворота, как начинались пересуды. Правда, и придраться-то было не к чему. Сюлянь и Дафэн часто ходили вместе купаться. Одевались они при этом очень скромно, в своих движениях и поступках были степенны и просты. Но жителям Наньвэньцюаня они казались очень странными, и к ним приглядывались. А уж если вместе с ними выходила Циньчжу, тогда начинались дела. Люди постарше свистели и шикали на них, а молодые парни могли увязаться за ними и наговорить всяких сальностей.

Баоцин очень переживал по этому поводу. Когда его дочери ходили одни, никаких недоразумений произойти не могло. Но стоило им выйти с Циньчжу, жители всего городка принимали их за проституток.

Однажды Сюлянь вернулась после такой прогулки вся красная от возмущения.

– Что такого, если я вышла с ней на улицу? Почему эти люди постоянно обижают меня? – спросила она сердито. – Что в ней особенного? Она ведь такая же девушка, как и я?

Баоцин не хотел много говорить.

– Поменьше с ней ходи,

– Она сама просила, чтобы я с ней пошла. Ее все время тянет на улицу.

– А ты не ходи, – сказал он и отошел в сторону. Почему он не поговорил с ней о Циньчжу? Он хотел было сказать, что семьи Фан и Тан не одинаковы, но тогда речь зашла бы об отношениях Циньчжу с мужчинами, а уж на эту тему он не мог рта раскрыть. Баоцин боялся. Боялся что-нибудь не так сказать, боялся, что Сюлянь начнет проявлять к этому излишнее любопытство, захочет попробовать, и тогда беды не оберешься.

Отец чего-то недоговаривал, Сюлянь терялась в догадках, ей было обидно. Она немного побаивалась Циньчжу, но ей все же хотелось понять, отчего, в конце концов, так происходит, что стоит Циньчжу появиться на улице, как все начинают пялить на нее глаза.

Однажды они с Циньчжу гуляли вдоль речки, протекавшей через городок. Вышли к окраине, река здесь разливалась шире. Впереди виднелись зеленые холмы, с одного из них, журча, сбегал небольшой ручеек и вливался в реку, взбивая на воде белоснежные пузыри. Между зелеными горами и водой шла полоса деревьев, которые отчетливо выделялись на фоне ярко-синего неба. Какая дивная картина! Сюлянь стояла словно зачарованная. Она даже вскрикнула и от радости пошла быстрее, будто хотела добежать до тех зеленых холмов.

Вдруг она увидела мужчину, сидевшего на большом камне возле реки. Циньчжу подошла к нему и тепло поздоровалась. Сюлянь остановилась, не зная, как быть. Что Циньчжу заранее с ним договорилась, было совершенно очевидно. Сюлянь не хотелось одной идти вперед, и потому она села на берегу реки неподалеку от них и стала наблюдать за сновавшими в прозрачной воде рыбками. Она чувствовала себя очень неловко, но до чего же были забавны рыбешки! Размером с вершок, глаза блестящие и круглые, словно жемчужинки. Сюлянь загляделась на них.

Вдруг к ней подошла Циньчжу.

 – Сюлянь, – позвала она, улыбаясь краешками губ. – Пойди, прогуляйся с ним, а? Этот человек весьма недурен, имеет деньги. Он хочет познакомиться с тобой и согласен дать тебе все, что пожелаешь.

Сюлянь вскочила, будто ее ударили. Каким-то образом она почувствовала, что ее сильно обидели. Лицо ее то вспыхивало, то бледнело. Хотела сказать что-то, да не смогла. Ей было не цо себе. Высоко подняв голову, посмотрела на волшебные зеленые холмы, затем обернулась, глянула на Циньчжу. И тут, не выдержав, побежала. Лишь спустя некоторое время она перешла на шаг, ее маленькие косички взлетали вверх в такт ходьбе, задевая уши. Потеряв терпение, она прижала и* руками и добралась до гостиницы на одном дыхании.

Сюлянь бросилась на кровать и долго лежала, размышляя над тем, что произошло. Почему Циньчжу хотела, чтобы она пошла прогуляться с этим мужчиной? Любовь, что это, в конце концов, такое? Почему девушки могут на этом зарабатывать деньги? В последнее время в Наньвэньцюане она не раз вадела, как мужчины и женщины, тесно прижавшись друг к Другу, прохаживаются по деревне или садят на траве, взявшись за руки. Что же тут плохого? Она им даже завидовала. Ей казалось, что в сравнении с этими людьми она ничего из себя не представляет. Самим небом им дана такая свобода! Она всего лишь бедная актриса, они же – полные достоинства студенты, которые обучаются за границей. Они не станут приглашать ее на прогулку, потому что она не такая, как они, не студентка. А что, интересно, за человек, с которым Циньчжу хотела, чтобы она прогулялась?

Чего все эти мужчины домогаются? Он наверняка хотел пощупать ее, как тот, который тогда, в Чунцине, щупал Циньчжу. Сюлянь было совершенно ясно, что она – человек низкого происхождения. Она должна это сознавать, и у нее не может быть никаких необоснованных претензий. Она как стул или стол, хочу – куплю, хочу – продам.

Ей вспомнилось, как мать, выпив, говаривала: «Как хочешь, так и поступай. Все равно наступит день, когда продам тебя богатому человеку». Почему мать хочет ее продать? Может, считает, что она мало зарабатывает? Родные отец и мать не продадут свою дочь. А где же ее родные отец и мать? Каким образом ее купила семья Фан? Она тихонько заплакала.

Сюлянь не собиралась рассказывать эту историю Баоцину. Может быть, лучше без обиняков спросить его, действительно ли ее собираются продать? Он не раз говорил, что хочет подыскать ей хорошего хозяина. Найти хозяина и продать ее – это одно и то же? Одна фраза, которую часто произносила мать, постоянно мелькала у нее в голове: «Потаскушка, может, только твое тело и стоит пару грошей». Что выходить замуж, что быть проданной – как видно, нет ничего хорошего ни в этом, ни в другом.

Она думала над этим несколько дней. У нее изменился цвет лица, на гладком лбу появились морщинки. Баоцин почувствовал, что происходит что-то неладное. Но когда он поинтересовался, она только улыбнулась в ответ и ничего не сказала.

О своих печальных размышлениях рассказывать отцу она не собиралась. Он приемный отец и понять ее не сможет. То, что у нее на душе, понятно лишь ей одной. Отныне она взрослая и должна сама принимать решения. В дальнейшем не стоит по каждому поводу советоваться с Баоцином.

Как-то Сюлянь подошла к зеркалу, встала на цыпочки и засмеялась. Она выросла! Да, она уже не маленькая девочка, ей пора знать, что происходит между мужчиной н женщиной, пусть даже самой придется доискиваться до сути.

Баоцин видел, что Сюлянь изменилась, и по этому поводу очень переживал. Он поделился мыслями с женой, она последние дни была трезва.

– Чего тут так удивляться? – сказала та, – Ты что, не знаешь – «девушка растет – восемнадцать раз изменится»!

– Но изменилась уж очень сильно. У нее все время такой удрученный вид.

Тетушка не собиралась продолжать разговор. Но Баоцин еще не закончил.

– Ты должна быть с ней поласковее, посоветуй ей что-ннбудь.

– А когда это я к ней относилась плохо? – тетушка вскипела.

Баоцин быстро ретировался. Он не хотел ссориться. Тетушка никогда не помнила, какими словами она обзывала Сюлянь под пьяную руку.

Как-то, покачиваясь, она вошла в комнату Баоцина.

– Ты знаешь, о чем я думаю? – начала она с места в карьер. – Нужно Сюлянь подыскать мужчину. Она выросла. С такой, как она, если ее подыскать вовремя подходящий вариант, может что-нибудь произойти. Нужно ей найти мужчину, я в этом уверена. Я тоже когда-то была девушкой.

Баоцин испугался.

– Ей всего лишь пятнадцать лет! – сказал он, изображая улыбку. – Она не научится дурному, она еще ничего не понимает.

Указательный палец тетушки уперся мужу прямо в нос.

– Болван. Если мы думаем заполучить деньжат на старости лет, то нужно продать ее богатому человеку. По крайней мере можно будет стянуть с него этак тысяч десять. Если ты так поступать не желаешь, то пусть исполняет сказы. Тогда нужно ей найти парня, иначе беды не миновать.

Баоцину показалось, что она говорит неприличные вещи, и он вышел.

Спустя несколько дней к Баоцину пришел изысканно одетый, приличный с виду человек высокого роста. Он назвался адъютантом Тао, был предельно вежлив, сказал, что пришел по делу. На поясе у него висел пистолет. Они отправились побеседовать в одну из чайных. Баоцин не понимал, что было нужно человеку с таким высоким положением, и потому был полон смятения. Ничего хорошего ждать не приходилось.

Выпив чаю, адъютант улыбнулся.

– Я, как и ты, северянин, – сказал он, – Поэтому мы связаны узами братства. – Улыбался он весьма дружелюбно. Баоцин из уважения к земляку заказал пару тарелок арбузных семечек и арахисовых орешков. Они грызли их и болтали о всякой всячине, вспоминая родные края. Баоцин терялся в догадках, пытаясь сообразить, что на уме у этого адъютанта.

Наконец у того улыбка сошла с лица, чуть скривился рот, а черные глаза уставились прямо на Баоцина.

– Хозяин Фан, – сказал он, – Я доверенное лицо командующего Вана.

Баоцин держался как ни в чем не бывало, ничуть не показывая своего волнения. Не поднимая глаз, он равнодушно спросил:

– Какого командующего Вана? Их несколько.

Адъютанту это не совсем понравилось. Очевидно, он считал, что его хозяин должен быть известен всему миру.

– Он был командующим лет двадцать тому назад, – сказал он, – -Теперь же первые люди городка, все, кто имеет вес и авторитет, живут вон там, в особняках. – Он указал рукой в сторону горы. – Воистину хорошее место. Будет свободное время, приходите погулять, поразмяться.

– Обязательно приду.

Адъютант Тао засмеялся:

– Пару дней назад командующий Ван слушал твои сказы.

– Правда? Я не знал, не поприветствовал почтенного, виноват. Я пока еще мало кого здесь знаю, да и глаза слабоваты.

– Он на это не обращает внимания. Если куда собирается, предпочитает без помпы. Чем больше у человека денег, тем свободней и непринужденней он старается себя вести. – Адъютант Тао расставил на столе локти, придвинул полное лоснящееся лицо. – Хозяин Фан, – сказал он доверительно, – командующему Вану приглянулась молодая госпожа Сюлянь.

Баоцин молчал. Адъютант Тао продолжал:

– Он послал меня поговорить с тобой об условиях.

Баоцин тяжело вздохнул. Тот расценил это как желание заломить непомерную цену.

– Денег у него сколько угодно, человек он щедрый, сможет достойно принять и тебя, и ее. У него самые добрые намерения, здесь ты можешь не сомневаться.

Баоцин побледнел, но все же выдавил из себя улыбку.

– Адъютант Тао, – сказал он легко и уверенно, – в наше время купля-продажа людей – нарушение закона, разве вы не знаете?

– При чем тут купля-продажа? Командующий Ван намерен жениться на ней. Он, конечно же, сможет найти способ выразить вам свое уважение. Дом, земля, деньги – все что хотите. Посватается и женится, все как полагается. Годится? Не покупать и не продавать, а выйти замуж за почтенного человека.

Баоцин не стал изворачиваться и темнить. Он должен был дать понять, что не одобряет подобные вещи. Он чуть улыбнулся и спросил:

– Вы сказали, двадцать лет назад он уже был командующим ?

– Ну да, ему сейчас пятьдесят пять, но физически он еще вполне крепок.

– Всего лишь на пятнадцать лет старше меня, – сказал Баоцин с иронией.

Адъютант Тао сдержанно улыбнулся.

– Только с возрастом начинают понимать, что такое любовь. Ты должен это зыать, мой дорогой земляк. Им обоим будет очень даже неплохо.

– А сколько у почтенного господина наложниц? – спросил Баоцин.

– Да всего пять. Больше всего он обожает, как правило, последнюю, самую молодую.

Баоцин вспыхнул. Он был взбешен и с большим трудом владел собой. Жизнь научила его сохранять хладнокровие. Отпивая чай, он обнаружил, что руки его трясутся.

– Дорогой земляк, – тон его был мягок, но полон достоинства. – Вы ошиблись. Я во многом отличаюсь от прочих актеров и не занимаюсь побочным ремеслом. Сюлянь зарабатывает деньги и кормит семью вот уже несколько лет. Она для меня как родная дочь. Я хочу быть честным перед ней, честным перед своей совестью. Я не намерен поступать так, как хотел бы уважаемый господин, требуя за нее солидный куш. Вы умный человек, да к тому же мой земляк, чего же тут не понимать. Я попрошу вас так и доложить командующему!

Заместитель командира Тао помрачнел н сердито произнес:

– Но твоя хозяйка уже дала согласие и даже запросила цену!

– Правда? Когда вы с ней договаривались?

– Вчера, когда я приходил, тебя не было дома.

– Она, наверно, была пьяна?

– Я не смею злословить о твоей супруге.

– Все, что она наговорила с пьяных глаз, это сущая чушь и в счет приниматься не может.

Баоцин был серьезен и откровенен. Адъютант Тао перебил его:

– Меня не интересует, как это было сказано – с пьяных глаз или нет. Скажи, что я в конечном счете должен доложить командующему?

– Мой дорогой земляк, позвольте мне сначала посоветоваться со своей половиной. Через день я дам ответ. – Баоцин поклонился. – Вам вызвать паланкин?

– Не нужно, у меня есть свой. Командующий относится ко мне с уважением.

На прощание Баоцин пожал его пухлую руку.

– Дорогой земляк, – пробормотал он с почтением, забыв, что хотел сказать.

Адъютант Тао подался вперед и встал.

– Я завтра снова приду. Только не доставляй мне хлопот. Дружба дружбой, а служба службой.

– Я понимаю. У военных воля неба проявляется в повиновении.

– Запомни. – Адъютант Тао понизил голос. – Командующий Ван – это человек, с которым шутки плохи. Будь осторожен. Я не пугаю, а ставлю тебя в известность. Мы все же земляки.

– Спасибо, дорогой земляк, я очень вам признателен.

Адъютант ушел, а Баоцин снова опустился на стул и стал соображать. Первое, что пришло ему в голову, это вернуться домой и как следует отлупить жену. Давно бы пора, да какой в этом толк? Она только больше станет пакостить. Зачем давать волю чувствам? Настоящий мужчина не сражается с женщиной. Он встал и решил пройтись вдоль речушки. Шел Баоцин быстро, опустив голову и крепко сцепив руки за спиной.

Так он прошел с полчаса. Самое плохое в том, что командующий Ван в этих местах был этаким узурпатором и имел большое влияние. Если не отдать ему Сюлянь, спокойной жизни не будет всей семье. Его передернуло от этой мысли. Из лап такого злодея не выбраться. Командующему Вану достаточно послать одного молодца – н прощайся с жизнью! Тогда и домашних не уберечь.

Баоцин повернул обратно. При подходе к гостинице у него созрел конкретный план. Он пошел к брату. Тюфяк как раз сидел посреди дворика и глядел в небо. Они вместе отправились к реке и сели под развесистым тополем.