Добравшись до вершины, все сошли с паланкинов. Тетушка Фан, хоть ее и донесли сюда, все равно не в состоянии была шагу ступить и чувствовала себя более утомленной, чем кули, которые ее несли. Усевшись на ступеньки, она ворчала, что хочет вернуться домой, что этот город на горах напугал ее до смерти. Как же она будет взбираться по этим ступеням, когда ей захочется выйти из дома?

Сюлянь с любопытством глядела на городские улицы, ее волновали новые впечатления. Высокие здания, автомобили, неоновые рекламы. Кто бы мог подумать, что в далеких горах может быть столько же модных штучек, как в Шанхае и Ханькоу!

Она подбежала к отцу:

 – Папа, там наверняка есть хорошие гостиницы. Пойдем выберем.

Тетушка Фан, что ей ни толковали, наотрез отказалась идти дальше. К счастью, поблизости оказалась небольшая гостиница, и вопрос был более или менее утрясен. Она велела носильщикам внести вещи. Сюлянь недовольно скривила рот, но никто не решился перечить.

Гостиница была маленькой, темной, до ужаса грязной. Барцин разыскал баню. Переступив порог, он не переставая кивал всем головой, не упустил даже разносчика чая, будто все были его старыми друзьями. Среди тех, кто пришел мыться, несколько человек знали его по пароходу, и он тепло поздоровался с ними за руку. После этого подошел к кассе и, ни слова не говоря, заплатил за них.

Он обратил на себя внимание. В один миг люди узнали, что вместе с ними в баню пришел мыться необычный человек. Даже ленивые сычуаньские банщики, проявив особое радушие, сбегали и принесли ему чашку горячего чая и мокрое, отжатое в горячей воде полотенце, чтобы обтереть потное лицо. Он постригся, побрился, разделся, не спеша прыгнул в бассейн, поплескал на себя горячую воду, потом уселся на край бассейна и стал тереть себе грудь, напевая какую-то мелодию. Голос его был невысокий, но густой и звучный. Он был в прекрасном состоянии духа. Дел было предостаточно, куда торопиться? Сначала надо спеть что-нибудь, а там видно будет. Он прислушивался к своему голосу, чувствовал его красоту и, конечно, еще больше радовался, когда другие им восхищались.

Смыв с себя липкий пот, он надел, как положено, длинный шелковый халат и матерчатые туфли, сдал грязную одежду, тут же у прилавка, в стирку и почувствовал себя чистым и опрятным. Он вышел из бани в полной готовности заняться делами.

Прежде всего ему нужно было выяснить, с чем выступают на местных театральных подмостках. Потратив часок-другой и обойдя несколько чайных, Баоцин узнал, что в округе, по берегу реки, исполняют местные песенные сказы под названием «сычуаньские мелодии», а также «юйгу» и «янцинь». По столичным стандартам, как ему казалось, местные штуковины ничего особенного собой не представляли. Сказы под барабан, конечно, были интересней и изысканней, но искусный мастер должен быть скромным и всегда иметь в запасе что-нибудь новенькое.

Баоцин радовался тому, что дела в чайных процветали. Если такие актеры зарабатывают деньги, то почему не могут он и Сюлянь. Возможно, жители Чунцина не поймут сказы под аккомпанемент большого барабана. Однако новые номера всегда собирают публику, и сычу- аньцы непременно захотят посмотреть привезенное издалека. Чунцин временно стал столицей Китая. Сюда со всех концов страны валил народ. В крайнем случае, не придут сычуаньцы – придут беженцы. В общем, дела не так уж плохи.

Вот только нужно сколотить труппу. Они сСюлянь не м огут запросто выступать в чайных или под навесами на берегу реки. Ни в коем случае. Он – артист, у него своя профессиональная гордость, он прибыл из Бэйпина. Он выступал в таких крупных городах, как Шанхай, Нанкин, Ханькоу. Он просто обязан организовать собственную театральную труппу, поместить у входа расшитые золотыми иероглифами анонсы, задрапировать стол на сцене специальной скатертью и развесить в зале подаренные его почитателями картины в свитках и декоративные панно. Ему нужны были актеры разных жанров: пара исполнителей сатирических диалогов, фокусник, имитатор-пародист. В любом случае он должен был во всем играть ведущую роль. Если такую труппу не удастся организовать сразу, ему придется подыскать себе на подмогу пару местных актеров. Как бы то ни было, надо, чтобы чунцинцы поглядели и послушали его сказы.

Баоцин ускорил шаг и снова взмок. Впрочем, потение тоже приносило облегчение – становилось прохладнее. Чем влажнее спина, тем легче переносить жару.

Как и в других крупных городах, в Чунцине было много чайных. Баоцин шел от одной чайной к другой и быстро соображал, каких людей ему следовало навестить. Имена некоторых из них он знал еще до своего приезда сюда. Перед тем как нанести им визит, он решил сначала сам посидеть в чайной и присмотреться к обстановке. Здесь можно было встретить кого угодно – торговцев, разбойников, людей ученых и просто нищих. Баоцин, завидев кого-нибудь поинтересней, обычно тут же заводил знакомство.

В одной из чайных он столкнулся со старым приятелем – Тан Сые. Баоцин работал с ним в одной труппе в таких городах, как Цзинань, Шанхай, Чжэньцзян. Его дочь, Циньчжу, тоже исполняла сказы под барабан. Голос у Циньчжу был звонким, однако ему не-хватало мягкости. Баоцину ее репертуар не нравился, да и сама она не вызывала у него симпатии. Для Циньчжу деньги были важнее дружеских чувств. Ее отец, Тан Сые, был того же поля ягодкой. В прошлом обе семьи как-то крупно поссорились и с тех пор много лет не общались.

Однако сегодня Баоцин и Тан Сые встретились, как родные братья, не видевшиеся много лет. Они изо всех сил трясли друг другу руки и от нахлынувших чувств даже прослезились. Чтобы сколотить труппу, Баоцину нужен был исполнитель песенных сказов, а Тан Сые весь был в поисках работы для своей дочери, иначе, как он говорил с мрачным видом, вся семья будет вынуждена скитаться по Чунцину, не зная, что предпринять. Трудности и грозившая нищета заставили их забыть о былой ссоре. Встреча взволновала обоих. Баоцин прекрасно знал, что быть с Тан Сые в одной труппе – значит рано или поздно остаться в дураках. Но сейчас, когда так не хватало людей, он не мог упустить этот шанс. Что же касается Тын Сые, то, увидев Баоцина, он почувствовал, будто огромный жирный кусок мяса упал ему прямо в рот, и он твердо решил крепко держать его в зубах и не выпускать. Он понимал, что поймать Баоцина на крючок не так уж трудно. Как действовал в прошлом, так следует действовать и сейчас. И все-таки, когда он здоровался с Баоцином за руку, слезы в его глазах были неподдельными.

– Мой добрый Сые! – говорил Баоцин тепло. – Как? И вы тоже очутились здесь?

– Баоцин, старый приятель... – По щекам Тан Сые катились слезы. – Баоцин, вы должны мне помочь. В этих диких местах я оказался в тупике.

Тан Сые был небольшого роста, худощав, лет пятидесяти. Несмотря на щуплый вид, голос у него был звонкий. На худом, продолговатом лице выделялась высокая и узкая переносица, похожая на опасную бритву старого образца. Когда он разговаривал, голова его непрестанно раскачивалась. Маленькие глазки сидели глубоко и редко смотрели людям в лицо.

– Ваши уважаемые домочадцы все с вами? – поинтересовался Баоцин.

– Ну да. Даже Сяо Лю приехал с нами.

– Сяо Лю? – Баоцин не сразу смог вспомнить. – Это тот, который аккомпанировал вашей дочери на трехструнке?

– Он самый! – Тан Сые глянул на Баоцина и про себя отметил, что тот явно обрадовался. Он догадался, что Баоцину срочно нужен аккомпаниатор. Его старший брат, Тюфяк, прекрасно играл на трехструнке, но не желал этим заниматься. Если Баоцин не найдет себе музыканта, то окажется в трудном положении. Сяо Лю играл не так уж хорошо, но в данной ситуации он вполне бы пригодился.

– Пошли, мой добрый Сые. Я хотел бы повидать вашу семью, – сказал Баоцин с еще большим теплом. Ему не терпелось немедленно повидаться с Сяо Лю и Циыьчжу и предложить им войти в его труппу.

– Баоцин, мой дорогой брат, мы уже две недели как приехали сюда, а дела у нас ни с места! – сказал Тан Сые, вздохнув. – У вас уже что-нибудь наклевывается?

 – Он хотел сначала выяснить, какую выгоду можно получить от Баоцина* а затем уже дать ему возможность повидать Сяо Лю и дочь. Радушие Баоцина вызывало у него беспокойство.

Баоцин многозначительно покачал пальцем:

– Мой добрый Сые, с вашей помощью я поставлю дело, как надо. Подумайте, Сяо Лю, Циньчжу, моя приемная дочь Сюлянь и я – это уже три номера. Достаточно подыскать еще несколько человек, местных актеров, и можно будет начинать представление. Пошли!

– И вы сможете все это организовать? – Энтузиазм собеседника не мог снять с его души беспокойство.

 – Мой добрый Сые, – Баоцин заговорил несколько самонадеянно. – Вы думаете, что я, Баоцин, могу вас обмануть? Раз я сказал, что беру это на себя, значит, это так.

Тан Сые покачал головой, а сам стал быстренько прикидывать. Поначалу он рассчитывал на помощь Баоцина. А теперь, увидев, как Баоцин торопится сколотить труппу, он почувствовал: пора повернуть дело так, чтобы о помощи просил Баоцин.

– Баоцин, – заговорил он. – Я должен вернуться домой и обмозговать это дело со своими,

Баоцин знал, какая хитрая лиса Тан Сые. С другой стороны, он понял также, что Тан Сые и не отказал ему полностью в совместной работе. Поэтому он сделал вид, будто это его совершенно не волнует.

– Добрый Сые, хотите идти домой, идите. Вместе с Циньчжу и Сяо Лю я смогу создать труппу. Однако вы должны понять, что без них я тоже смогу организовать труппу. Передавайте им привет. До свидания.

Сказав это, он собрался было уходить.

Тан Сые засмеялся:

. – Не уходите, Баоцин. Если вам так хочется, поговорите с ними.

Гостиница, в которой остановилась семья Тан, была еще меньше, чем у Фанов. Чем меньше было места, тем больше ощущалась «солидность» жены Тан Сые и Циньчжу. Тетушка Тан была раза в три шире супруга, а Циньчжу – выше по меньшей мере вершка на два. Матушка походила на гору мяса, а дочь – на драгоценную пагоду. Обе изо всех сил обмахивались веерами.

Циньчжу лишь в гриме еще как-то трогала людей. Выходя на сцену, она пудрила лицо и красила губы. Брови ее были густыми и черными. Волосы завиты в локоны. Сейчас на ней не было грима, и лицо было мокрым от пота. Баоцин подумал: «А она страшненькая». Однако ее

глаза, не отличаясь особой красотой, могли любого пригвоздить на месте, да так, что оторопь брала. На первый взгляд казалось, что глаза были карие, большие и блестящие, какие-то особенно лучистые. И только когда эта пара глаз начинала смотреть на вас неотрывно, они становились все черней и черней.

Голос у тетушки Тан был резким. Даже когда она молчала, слышалось ее тяжелое, с присвистом, дыхание.

– О, – вскричала тетушка. – А я-то думала, кто это пришел? Оказывается, Баоцин! – Она сидела на бамбуковом стуле, и ее зад так глубоко в нем застрял, что ей просто-напросто было его не оторвать, чтобы встретить Баоцина. Она держала в руке веер из бананового листа и исступленно им обмахивалась, продолжая кричать своим пронзительным голосом: – Вот это здорово! Теперь я могу быть спокойной. Теперь мы с голоду не умрем. Садитесь сюда, садитесь же. Сые, завари чаю!

Баоцин огляделся, сесть было некуда.

– Я постою, – сказал он вежливо. – Не беспокойтесь, Сые, я чай пить не буду. Тетушка Тан, как ваше здоровье?

– Здоровье?! – переспросила тетушка Тан сердито. – С тех пор, как мы прибыли в это чертово место, я похудела на добрый десяток цзиней. – Она пощупала свои толстые руки и вздохнула.

– А вы, Циньчжу? – Баоцин улыбался, желая выразить добрые чувства.

Циньчжу сначала хихикнула и лишь потом нашлась, что ответить.

– О, дядюшка Фан, а голова у вас все так же блестит, – сказала она как бы в шутку.

Баоцнн засмеялся. Циньчжу была одета очень просто, на лице не было косметики, и, возможно, подумал он, ей еще не пришлось заниматься побочным ремеслом. Баоцин никогда ее не любил и не хотел, чтобы Сюлянь с ней водилась. Если были деньги, Циньчжу могла вытворить что угодно. Баоцин не знал, какие у нее сейчас отношения с Сяо Лю. Он взял себя в руки и спросил:

– А где Сяо Лю?

– Сяо Лю! Сяо Лю! Выходи быстрее, пришел дядюшка Фан! – позвал Тан Сые.

Зевая и жмурясь от света, Сяо Лю лениво выполз из комнаты. Ему можно было дать лет тридцать. Он был настолько худ и слаб, что легкое дуновение ветерка, казалось, могло его унести.

Обычно лицо его было бледным, как полотно, и он смахивал на наркомана, но сейчас оно слегка порозовело

со сна, и Сяо Лю казался моложе и проще.

Увидев Баоцина, Сяо Лю очень обрадовался. Улыбаясь, он произнес ласково:

–О, дядюшка Фан! – И, заметив, что Баоцин стоит, поспешил предложить: – Я схожу принесу вам стул?

– Не беспокойся, – сказал Баоцин вежливо. – Как живешь, Сяо Лю?

– Тан Сые поторопился вставить слово:

– Давайте поговорим лучше о серьезных вещах. Что мы все вокруг да около?

– Верно. Господин Фан. – Тетушка Тан обратилась к Баоцину. – Если у вас имеются какие-то идеи, вы и начинайте. – Она изо всех сил обмахивалась веером.

Баоцин не стал кривить душой.

– Циньчжу! Сяо Лю! Я пришел просить вас о помощи. Я хочу организовать труппу.

– О чем тут говорить? – тетушка Тан засмеялась. – Раз вы хотите, чтобы мы вам помогли, выдайте нам предварительно немного денег.

Баоцин от неожиданности оторопел, но быстро совладал с собой и выдавил на лице улыбку:

– Моя добрая Тетушка, вы хотите, чтобы я дал аванс? Ведь и мы и вы – беженцы, не так ли?

Тетушка Тан насупилась. Сяо Лю вообще-то хотел сказать, что он готов помочь, но проглотил чуть не сорвавшиеся с языка слова. Он достал пачку сигарет «Два пистолета» и решил всех угостить. Все, кроме Баоцина, взяли по одной,

– Без аванса мы работать не сможем, – сказал Тан Сые.

– Дружеские отношения и доверие ведь сильнее всего, верно? – Слова Баоцина прозвучали очень искренне и задушевно.

– А если вы не соберете труппу, а мы найдем работу где-нибудь в другом месте. Как быть тогда? – спросил Тан Сые. Он не так доверял дружеским отношениям и верности слову.

– Как же я смогу преградить вам, уважаемый, путь к богатству! – Иногда Баоцин бывал достаточно язвителен.

– Да? Прекрасно. Каждый из нас будет создавать свое благополучие на пустом месте. Ого! – Тетушка Тан наконец решила излить свой гнев и сошла на крик, уставившись глазами в потолок,

– Если говорить всерьез, – Баоцин говорил очень убедительно, – то после создания труппы разве смог бы я отнестись к вам несправедливо? Сколько получит моя приемная Дочь Сюлянь, столько получит и Циньчжу. Что же касается Сяо Лю, то кому он будет аккомпанировать, от того он и будет получать свои двадцать процентов. Это старое правило. Годится?

– Я... – Сяо Лю стал заикаться и, не в силах высказать свои мысли, лишь покивал головой, выражая согласие.

Тан Сые с женой решили больше не разговаривать. Они уставились на Баоцина, надеясь тем самым поставить его в затруднительное положение и принудить к более благоприятным для них условиям. В действительности же они понимали, что и выдвинутые им условия вообще-то были недурны.

Наконец рот раскрыла Циньчжу:

– Дядюшка Фаи, пусть будет по-вашему! – Тан Сые и тетушка вздохнули с облегчением.

– Ладно. Так и порешили. Ждите от меня весточку, – сказал Баоцин и распрощался.