День первый

Шон:

Я сидел на мягком стуле в приемной, ожидая своей очереди. Я пришел на собеседование в известную в широких кругах компанию, она принадлежала некоему Рендому Кейну, молодому предпринимателю, который, на счастье, был близким другом одного моего очень хорошего знакомого Колина Эйна. Он–то и посоветовал мне обратиться сюда, пообещав поговорить с Рэндомом, порекомендовать, так сказать. Компания находилась на последнем этаже семидесятиэтажного небоскреба; на первых двух этажах располагались небольшие частные магазинчики, по которым шныряли люди, рассматривая товары, некоторые покупали что–то. А еще там были кафе и, в общем, многое другое, было людно так, что яблоку некуда было упасть. На остальных этажах располагались офисы таких же компаний как та, в которую я собирался устраиваться.

Рэндом:

Я, как всегда, все утро провел, разбирая бумаги. Ненавижу эту работу, но никому не могу ее доверить. Отец поручил мне этот филиал семейного предприятия, впервые доверил самостоятельную руководящую должность, и я сделаю все, чтобы доказать ему, что достоин его доверия.

Шон:

Мне срочно нужна вторая работа, так как денег просто катастрофически мало: хозяин квартиры, которую я снимаю, теперь требует оплачивать ее вовремя, в институте тоже требуют денег, иначе меня ждет отчисление, короче, давят со всех сторон. Но я не сдаюсь, и вот решил найти вторую работу. Спасибо Колину, посоветовал мне приличное место, и работать до пяти, как раз после смогу в магазине подрабатывать.

Рэндом:

Правда, я все же решился обзавестись секретарем. Мне нужен кто–то, кто следил бы за моим расписанием, напоминал о встречах, вел часть переписки… За месяц пришлось сменить несколько девочек, которые вместо того, чтобы работать, на второй же день начинали строить мне глазки, звонить по рабочему телефону подружкам и прочее, и прочее, и прочее… И тогда я решил найти какого–нибудь парня, пусть без опыта работы, но готового учиться и добросовестно исполнять свои обязанности. Я поделился своими мыслями со старым другом, и Колин обещал найти кого–то, кто мне может подойти. А пока за секретаря согласилась побыть одна из моих сотрудниц,

Шон:

Я сидел в полной боевой готовности: на мне был гладко выглаженный костюм серого цвета, позаимствованный у того же Колина, синий галстук, белая рубашка. Мои длинные волосы были собраны сзади в конский хвост; пожалуй, для мужчины волосы такой длины ммм… но я не решался их обстричь, привык. С нетерпением посматриваю на телефон на столе у секретаря, когда же он зазвонит?

Рэндом:

Я решил, что лучше уж буду учить новичка всему с нуля, чем и дальше мучаться. Тем более, что и секретарь мне требовался на вторую половину дня, с 12, когда я заканчиваю с важной документацией. И вот на днях Кол перезвонил и обещал, что сегодня придет парнишка. Студент, ищет работу. Кол говорит, хороший мальчик, старательный.

Ему назначено на 11.00. Я глянул на часы. 10:55. Что ж, если мальчику так нужна работа, он, наверняка уже сидит в приемной. Я нажал кнопку вызова.

Шон:

Я так погрузился в свои мысли, что телефонная трель заставила меня вздрогнуть, я аж чуть подскочил на своем месте. Секретарша жестом показала, что я могу войти.

Подошел к двери, повернул ручку, зашел и сразу мои глаза начали бегать по офису; он оказался довольно большой, высокие потолки, просто огромное окно на всю стену, на полу большой пушистый ковер, на противоположной стороне от окна стоял длинный узенький диванчик, над ним висела картина в какой–то экзотической рамке. Стол. Шеф. Мои глаза наконец остановились на мужчине, сидящем за столом.

Рэндом:

Он появился почти сразу же. Высокий, приятный, так старается выглядеть солидным. Хм… Пиджачок–то знакомый. Сдерживаю улыбку, узнав на парне пиджак Колина. Видать, Кол действительно хорошо к нему относится. Это, кстати, тоже неплохая рекомендация. Глаза у парня разбежались. Понятно, кабинет у меня немаленький. О, наконец увидел меня.

— Прошу вас, — вежливо указываю на кресло напротив себя.

Шон:

Мужчина довольно–таки симпатичный, почему–то сразу отметил я, шатен, серые большие глаза смотрят на меня как–то выжидающе. Его взгляд меня сковал, и я, как–то скромненько потоптавшись на месте, сел на кресло, стоящее напротив его стола, поднял на мужчину свой взгляд.

— Спасибо, — мой голос чуть дрогнул, надеюсь, он не заметил, что я нервничаю.

Рэндом:

Хорошенький мальчик, отметил я. Волнуется. Щеки горят, длинные ресницы над голубыми глазищами трепещут. От этого он еще симпатичнее.

Несколько мгновений выжидающе смотрю на него. Ждет, пока я заговорю.

— Итак, — спокойно начинаю разговор, — вы ищете работу. У вас есть рекомендации?

Шон:

Я совсем забыл про рекомендации, блин… да у меня их просто нет… начинаю нервничать еще больше.

— Да, мне очень нужна работа, но я раньше нигде не работал, так просто подрабатывал, поэтому рекомендаций у меня нет, — я все же собрался, настроился, готов отвечать на любые вопросы, однако сердце ускоряет ритм.

Человек я, скажем так, не очень общительный, поэтому сходится с людьми мне достаточно трудно. Единственным моим другом по институту является Колин, он как–то сразу вошел со мной в контакт, веселый добрый парень, относиться ко мне, как к брату, помогает, вот и работу нашел, видя мое безвыходное положение.

Рэндом:

Ой, как разволновался. Просто прелесть: румянец стал еще ярче, глазищи блестят, вытянулся струночкой. Да мне до лампочки твои рекомендации, мальчик. Еще и лучше, буду лепить из тебя то, что нужно мне.

— Ничего, — улыбаюсь дружелюбно, успокаивающе. — Колин неплохо разбирается в людях. Так что мы можем попробовать работать вместе. Предупреждаю сразу: я требую от своих людей исполнительности и беспрекословного подчинения. Мое слово — это закон. Вы готовы принять такое условие?

Шон:

— Да, — без лишних комментариев, подтвердил свой ответ еще и кивком головы, от чего на глаза упала челка, рукой я быстро заправил ее за ухо. На него так и не смотрю, а куда–то в сторону рядом с ним, не знаю почему, но под его взглядом я теряюсь еще больше, кажется, он принадлежит хищнику, оценивающему свою добычу…

Рэндом:

Еще и стесняется, какая прелесть. Мне все больше нравится этот мальчик, но я стараюсь отогнать подобные мысли. Я же секретаря ищу.

— Что касается внешнего вида… — специально затягиваю паузу.

Шон:

Перевожу взгляд на него.

— А что насчет моего внешнего вида? — непонимающе смотрю на мужчину, я вроде бы выгляжу достойно, по–деловому… по крайней мере, утром… был…

Рэндом:

— Дресс–код, — чуть иронично улыбаюсь ему, перегибаюсь через стол и вытаскиваю у него из–за уха длинную платиновую прядь. — Вообще–то, серьезные предприятия обычно предъявляют определенные требования к внешнему виду сотрудников: костюм, парфюм, прическа…

На самом деле, у меня особых строгостей нет. Но когда мальчик волнуется, он такой милый. Я уже уверен, что возьму его.

Шон:

— А–а–а… вы насчет моих волос, — я все еще в непонятках, ему не нравиться моя прическа? Гляжу на волосы, закатив глаза, тихонько высвобождаю их и водружаю прядь на место, немного отодвигаюсь в сторону на стуле, что–то не нравиться мне его какое–то, я бы даже сказал, фамильярное поведение, его взгляд. Я свожу брови у переносицы. — Вы что–то конкретное имеете в виду?

Рэндом:

Ой, у котенка есть зубки! Замечательно. Откидываюсь на спинку стула и внимательно смотрю на него.

— Ты видел тут хоть одного мужчину с длинными волосами? — отвечаю вопросом на вопрос. — Готов расстаться со своими? Я вижу, ты их долго отращивал.

Шон:

Мои волосы… нет, только не мои волосы… Я впадаю в панику… неужели очередной облом?.. Нет, нет, нет и еще раз нет, из–за своих волос я не намерен терять это место… но…

— Да, — чуть слышно, одними губами. Обреченно вздыхаю, опускаю голову, рассматриваю свои туфли… и каков вердикт…

Рэндом:

Только не вздумай прогнуться, мальчик. Не разочаровывай меня.

— Если я потребую их обрезать? — тихо спрашиваю, чуть наклоняясь к нему.

С напряжением жду его ответа. Ну же, мальчик. Я же вижу, как они дороги тебе. Прекрасные волосы, блестящие, шелковистые. Так и тянет запустить в них пальцы.

Шон:

Наглости ему не занимать, моим первым порывом было вскочить и бежать отсюда… но это бы было как–то по–детски, эта мысль меня удержала на месте. Богатенький буратино, наглый, эгоистичный, самовлюбленный сноб… Мне кажется или он издевается надо мной? Вытирать об меня ноги… да пошел он… я резко встаю.

— Я не буду обрезать волосы, никогда, — особый акцент на слове «никогда», я смотрю теперь ему прямо в глаза, с вызовом даже, — Так вы берете меня или нет… если нет, тогда я зря трачу свое время, — от последней фразы даже я обалдел.

Рэндом:

Ве–ли–ко-леп–но!!! Как он хорош. Напряженный, сердитый. Глаза потемнели, наконец–то решился посмотреть мне в глаза.

— Вы приняты, — спокойно отвечаю, вновь откидываясь назад. — Присядьте. И продолжим беседу, — слегка улыбаюсь, примирительно. — Если вы все еще заинтересованы в работе у меня.

Шон:

Я ожидал всего — выгонит, накричит, но только не фразу «Вы приняты», я сажусь на место в легком замешательстве. Он мне улыбается, от этого я еще больше хмурюсь… ох, и нелегкое у меня собеседование…

— Так что там насчет моих волос? — спрашиваю, окончательно осмелев, но взгляд все же не могу выдержать, отвожу свой, опять смотрю в сторону.

Рэндом:

— А ничего, — я рад, что он не ушел. — Я вижу, ты следишь за ними, так что о мытье головы говорить не буду. Просто собирай их в хвост. И пользуйся не резинкой, а лентой в тон костюму…

Я доволен, что у него есть характер. Мне не нужны здесь подхалимы. Каждый член команды должен быть личностью, а какая личность без чувства собственного достоинства?

Шон:

Внутри все ликует, есть!.. Я принят! Но на моем лице отражается только слабая улыбка, ведь надо же как–то прореагировать. Какие же у нас будут отношения с этим человеком, вроде как не очень хорошо начатые?.. Он меня вывел… он меня вывел на эмоции, хотя я почти никому их не показываю. Странный он, никак не могу угадать, что он скажет в следующий момент, что у него на уме, а знать мне положено, ведь я буду работать не просто на него, а еще и рядом с ним… Ничего, успокаиваю сам себя, он меня просто испытывал, завтра наверняка он покажет свое истинное лицо…

— Когда мне приступать?

Рэндом:

— Хоть сегодня… — мне нравится, как быстро он себя взял в руки. — Селин будет только рада. Ей приходится временно выполнять обязанности секретаря. Если не готов, начнем завтра. Придешь к одиннадцати, я покажу тебе твое место. А вообще работать будешь с двенадцати до пяти вечера. И еще… — это действительно важный вопрос, об этом мы с Колином не говорили. — Ты сможешь сопровождать меня в поездках? Иногда мне приходится выезжать в города, где расположены наши дочерние предприятия, или на встречу с важными партнерами…

Шон:

— Я могу приступить хоть сейчас, — мой голос звенел, я почувствовал новый прилив сил, а этот человек мне сейчас показался даже приятным, мне кажется, мне будет легко с ним общаться, я улыбался про себя. — А насчет поездок, — я чуть сник, — в общем, я кое–где подрабатываю вечерами, вряд ли мене удастся… — я сделал паузу, беспомощно глядя на него.

Рэндом:

— Что ж, нет так нет. Это, конечно, не слишком удобно для меня, но справлялся же я как–то раньше. — Я встал из–за стола. — Идем, отпустим Селин.

Шон:

— Хорошо, — я поплелся за ним следом в приемную, теперь это мой кабинет. Светлая комната, большой стол, диван, ничего лишнего, но видно, что создавалось для уюта посетителей. Секретарша приветливо улыбнулась мне, я в ответ улыбнулся тоже.

Рэндом:

Я кивнул девушке и представил парня:

— Поприветствуй нашего нового секретаря, Селин. Его зовут Шон Дэвис. И скажи спасибо, что он берет на себя груз забот обо мне.

— Добро пожаловать в команду, мистер Дэвис, — сказала она.

Шон:

— Спасибо Селин, — я пожал ее маленькую руку, — опять улыбнулся, — Мне будет очень приятно работать с вами.

Работа, в общем, не тяжелая, не пыльная, так что уставать я не буду, силы будут оставаться еще и на другую мою работу. Этим мыслям я улыбнулся… кажется, все налаживается…

Рэндом:

— Итак, — сказал я, когда Селин вышла. — Это твой стол. На днях привезут компьютер. Можешь пользоваться им для учебы, в свободное время. Я бы хотел держать здесь цветы, думаю, это будет первым твоим поручением. Я окинул взглядом кабинет. Что–то в нем сейчас резало глаз. — И еще, закажи сюда новые шторы — жемчужные, с серебристой отделкой.

Шон:

— Цветы? — я удивленно уставился на него. Неужели он любит цветы? Этот человек и цветы… Так, что мне еще предстоит узнать?.. — Хорошо, цветы… сделаю, — в конце концов, мне вовсе не трудно поухаживать и за цветами. Я смотрел на него снизу вверх, задрав голову. А он, оказывается, довольно высок.

Рэндом:

— Только без сильного запаха, — я вспомнил о своей проблеме. — У меня повышенная чувствительность к запахам. Поэтому я прошу сотрудников не пользоваться парфюмом, а если все же хочется — слабым. Особенно тех, кто часто бывает возле меня.

Шон:

— Нет, я не пользуюсь парфюмом, — какой к черту парфюм, если у меня денег на еду едва–едва хватает. — А шторы, зачем их менять? — полюбопытствовал я. — Они такие красивые здесь, по–моему, очень подходят обстановке.

Рэндом:

— Я давно хотел их сменить, — и это, кстати, правда. Ну не люблю я коричневый цвет. — Но Селин сопротивлялась. Говорила, что они подчеркивают ее каштановые волосы. Женщины…

Шон:

— Да, действительно, — я задумчиво поглядел на шторы, она была права, сделал я вывод, — А мне нравится коричневый, — себе.

Я почти совсем освоился, мне не терпелось приступить к работе. Я провел рукой по своим волосам, убирая мешавшую челку со лба, надо подстричь ее…

Рэндом:

— Думаю, тебе и новые шторы понравятся, — улыбнулся я, глядя, как он заправляет за ухо вредную прядку. — Поищи в записной книжке, — кивнул на стол, — телефон ателье «Золотой мир», они с нами уже давно работают. Закажешь шторы. Потом съездишь, подберешь цветы, тут полагаюсь на твой вкус…

Шон:

— Ммм, — промычал я, на самом деле мне все равно, какие шторы здесь будут висеть, и к цветам я равнодушен, но раз шеф желает… — Хорошо, позвоню, — я начал шарить по столу, где тут записная книжка, ага… небольшая книжица в черном переплете, она была исписана номерами вдоль и поперек. Я нашел запись, ателье «Золотой мир», она была на первой странице сразу же записью за каким–то Эриком Ройсом.

Рэндом:

— Отлично, — я остановился в дверях кабинета. — Вообще–то, это не совсем работа секретаря. Вернешься, зайди ко мне, обсудим твои обязанности.

Шон:

Шеф повернулся ко мне спиной, я окинул взглядом его высокую, статную фигуру, отмечая про себя, как он хорошо сложен, и занялся своими делами. Вначале позвонил в ателье насчет штор, о цвете мы договорились, размер они, конечно, знали, не впервой. Вторым делом я вызвал личный транспорт компании. Сперва я решил все–таки купить цветы и попросил шофера отвести меня в ближайший цветочный магазин.

Рэндом:

Дел у меня как–то не оказалось. С бумагами я закончил. Встреч вроде бы на сегодня никаких нет. Можно было бы даже домой уехать. Но я хотел сегодня окончательно разобраться с новым секретарем. Да я же сам попросил его по возвращении зайти ко мне. Так что я вышел в приемную и уселся на стол с какой–то детективной книжкой, обнаружившейся на столе. Приготовился ожидать.

Шон:

Магазинчик оказался поблизости, буквально в пяти минутах езды. От обилия выбора в нем у меня разбежались глаза, чего там только не было. За кассой стояла молодая продавщица, симпатичная девушка, она с радостью выслушала меня и рьяно принялась предлагать мне цветок за цветком, рекомендовала она довольно много, указывая на цветы, подробно рассказывая о каждом, но я в подробности не вникал. То, что она мне показала, меня особо не впечатлило, поэтому я начал сам обходить ряды, рассматривая цветы и небольшие деревца. После десяти минут упорной ходьбы я наконец остановился на деревце–бонсай кедр, меня только немного смущал запах, довольно чувствительный, но приятный хвойный аромат. Пройдя еще чуть–чуть вперед по ряду и ничего не присмотрев, я остановил свой выбор именно на нем. Закончив с этим, я прямиком поехал в ателье забрать шторы. В общем, разъезжал я около часа. Подъехав к зданию, я прихватил горшок с деревом и штору в фирменном пакете. Оказавшись наконец в приемной, я положил все на стол и пошел докладывать шефу о своих успехах.

Рэндом:

Мальчик довольно быстро вернулся. Притащил пакет — видимо, шторы. И горшочек с какой–то зеленью. Было бы как–то несолидно, если бы он увидел, что шеф сидит в собственной приемной и дожидается секретаря. Поэтому, увидев его издалека сквозь стеклянную дверь, я быстренько вернулся к себе. И сделал вид, что занят бумагами — для поддержания авторитета.

Шон:

Я заглянул к шефу в кабинет, стараясь не производить лишнего шума, мало ли занят чем, а я помешаю вдруг. Он рылся в каких–то бумагах, разбросанных по столу, я решил его все же отвлечь.

— Можно? — я тихонько постучался, хотя и был уже на половину в кабинете, — Вы заняты?

Рэндом:

— Уже вернулся? — вполне натуралистично удивился я, поднимая голову от бумаг. — Быстро, молодец. Вызови рабочего, пусть сменит шторы, и заходи ко мне.

Шон:

— Хорошо я позову, — с этими словами я вышел опять в приемную, телефон рабочих находился в той же книжечке, которую оставила Селин, и зашел обратно. — Готово.

Шеф все еще рылся в бумагах.

Рэндом:

Я отложил бумаги. Кивнул Шону:

— Присаживайся, где удобно. Мы так и не обсудили, чем именно ты должен будешь заниматься.

Шон:

— И чем же? — я посмотрел на него, не скрывая любопытства, в общем, работу секретаря я себе представлял. Но хотелось бы услышать это от шефа.

Рэндом:

— Во–первых, вы отвечаете за мои встречи, то есть записываете их, вовремя напоминаете мне, чтобы я переоделся, бумаги успел подготовить, — я улыбнулся. — А то я регулярно забывал посмотреть в ежедневник. Так неудобно. Во–вторых, занимаетесь рутинной перепиской, оформляете бумаги. Принимаете посетителей. Отказываете тем, кому не назначено.

Шон:

Да, свою работу я понял, на это я, пожалуй, способен. Я кивал на каждое слово шефа как бы говоря «Да, я готов к этому».

— Мне нужно немного времени, чтобы освоиться, — предупредил я его, — Если я что–то сделаю не так, скажите мне об этом, это моя первая серьезная работа, — подытожил я, как бы ставя в известность шефа о моей неопытности, надеюсь, он меня не уволит за мои промахи.

Рэндом:

— Я знаю, — успокоил его я. Мне нравилось его серьезное отношение к этой работе. Это было именно то, что я искал. — Будете учиться, привыкать ко мне. А я — к вам. О да, еще одно. Я не одобряю флирт на работе.

Шон:

— Насчет флирта я согласен с вами полностью, на работе это недопустимо, — я с легкостью согласился с ним, так как я уже успел заметить, что большинство сотрудников мужчины и флиртовать просто не с кем, а в моем случае и некогда.

Рэндом:

— Вот и прекрасно, — просто идеал какой–то. Должны же быть у него хоть какие–нибудь недостатки. — Тогда мы сработаемся. Мне нравится такое серьезное отношение к делу. Не разочаруйте меня.

Я заметил с удивлением, что постоянно перехожу то на «ты», то на «вы». Но мальчик не возражал, а мне так было удобно.

Шон:

— Тогда ладно, я приступлю к своим прямым обязанностям, — я поднялся и вышел в приемную.

А там уже телефон просто разрывался от звонков: то хотели поговорить с шефом, то назначали ему встречи. Особенно много ему звонило женщин и, мне кажется, не всегда по делу, на этот вывод наводил их томный голосок, льющейся из трубки, прям музыкой для моих ушей, хотел бы я с ними познакомиться. Еще я занимался бумагами: пока просто перебирал и знакомился с отчетами, приказами и т. п.

Рэндом:

Я еще немного посидел в кабинете, а потом все же решил отправиться домой. Накинул плащ и вышел в приемную. Мальчик обложился бумагами, что–то сосредоточенно читал, слегка покусывая кончик карандаша. Я аж вздрогнул, так это эротично у него получалось.

— Я уезжаю, — оторвал я его от бумаг. — Если вдруг будет что–то невероятно важное — звони мне на мобильный. Все остальное оставляю на тебя.

Шон:

— Хорошо, — пообещал я, оторвавшись от бумаг, и внимательно посмотрел на шефа, его серые глаза были чуть прищурены, он смотрел на меня опять так же, как и при нашем собеседовании. — Ваш телефон есть в книжке? — начал рыться в ней, я еще толком не изучил ее, так много номеров — просто жуть.

Ммм… мне нужны очки, сразу потянулся к карманам на груди, но вспомнил, что не взял их с собой, начал просто щурить глаза, читая особо мелкие записи.

Рэндом:

Он потянулся к нагрудному карману, потом прищурился, рассматривая записи Селин.

— У тебя проблемы со зрением? — обернулся я от двери. Ясно, проблемы. Вон как сощурился.

Шон:

— А? — я не сразу понял, что он спросил, увлеченный разглядыванием записей, — Да… у меня есть некоторые проблемы, и я, как назло, сегодня забыл очки дома, — я виновато улыбнулся, но мне вовсе не хотелось нагружать его своими проблемами, поэтому я сделал вид, что нашел его номер, убирая книжку в стол. Я решил, что потом порошу помощи у кого–нибудь, да у той же Селин…

Рэндом:

— Запиши себе номер, — улыбнулся я, разгадав его маленькую хитрость, и продиктовал. — И заведи запасную пару, которая будет тут, на работе. А еще лучше, запиши на ближайшие дни отвезти тебя к окулисту и в ателье. Вряд ли ты сейчас можешь позволить себе костюм и оправу, которые соответствовали бы уровню нашего предприятия.

Шон:

Я покраснел, как рак: к окулисту… в ателье… да что он знает, что я могу позволить себе, что нет… Я пришел сюда работать, а не красоваться нарядами, по моему мнению, я выглядел в костюме Колина очень даже презентабельно и ничем не уступал другим работникам фирмы. На деле же я ответил:

— Спасибо вам за заботу, но я вынужден отказаться; и я вас уверяю, что мои очки очень даже прилично выглядят. А костюм, чем он так нехорош? — не позволю кому–то одевать меня…

Я задумался: не буду же я ходить в одном и том же костюме каждый день, нужно подумать, где достать еще…

Рэндом:

— Прошу вас, не спорьте со мной, — жестко отрезал я. — Это не подарок, не подачка и не мой каприз. Это необходимость. Если ваша гордость так страдает, успокою — эти вещи будут собственностью фирмы, как униформа.

Я уважаю принципы. И чужую гордость. Он так взвился, кода подумал, что я хочу одеть его. Но надо же и думать иногда. Где он сейчас найдет несколько костюмов?

Шон:

И все равно мне было неприятно, что–то я очень сомневался, что он и другим предлагает такую униформу… Наверняка, Колин разболтал о моем теперешнем положении… Убью его… опозорил меня… Вот–вот он и еду будет мне предлагать… Гордость моя сейчас лезла изо всех щелей, а затычек не хватало, я не как не мог себя пересилить.

— Не сомневайтесь, у меня много подходящий костюмов, — я начал в наглую врать, при этом смотрю ему прямо в глаза…

Это даже не из–за принципов, просто не хочу чувствовать себя должным, особенно ему, хоть он и предлагает, я уверен, мне это без задних мыслей, хочет помочь, но…

Рэндом:

Он лжет, это видно по тому, как дрожат кончики пальцев, как слишком открыто он смотрит мне в глаза. А я вдруг так ясно понимаю его состояние, почти боль. За гордость приходится дорого платить…

— Шон, — возвращаюсь, кладу руку ему на плечо. — Не нужно… Не лги мне… Так будет только хуже.

Шон:

Он все же уличил меня во лжи, в проницательности ему не откажешь… А я себя все убеждал, что он вовсе не пытается меня унизить этим… Он положил мне руку на плечо, я хотел было ее сбросить, но чувство такта удержало меня, в конце концов, не могу же я вести себя как девчонка–недотрога.

— Хорошо, — нехотя согласился я, — Но только костюм… — я делаю вид, что потянулся за важным каким–то листочком на краю стола, так что его рука чуть сползла с моего плеча и теперь совсем исчезла.

Рэндом:

Он даже не заметил, что дернулся от моего прикосновения. И весь напрягся. И так неуклюже попытался избавиться от моей руки. Я не стал настаивать. Право же, мальчик, ты сам делаешь все это интересным для меня. Ты такой дикий, что мне хочется тебя приручить.

— Пара костюмов, — иду на уступку и его прошу о том же.

Я отошел от него, чтобы не напрягать своим присутствием.

Шон:

Он немного отошел, и я, кажется, вздохнул свободно… Ну и аура у него… Мне кажется, что если я чуть дольше, чем нужно, буду смотреть ему в глаза, он просто меня загипнотизирует…

Я сделал вид, что сильно увеличен бумажкой, к которой я так старательно тянулся, пытаясь избавится от нежелательного контакта. Но на самом деле меня все еще смущало его присутствие… Он вроде куда–то собирался… может напомнить? Хотя, как это будет выглядеть. Я, наконец, отвлекся от «увлекательного» чтения, повернулся к нему, но потом мой взгляд остановился на шторе, которую я недавно купил… А она здесь кстати, неплохой у него вкус… штора… ах да…

— Ваш цветок, — я так и называл это злосчастное деревце, на выбор которого я потратил уйму времени. Оно стояло у меня под столом, так как на столе у меня просто не было для него места, — я немного смутился, что за обращение с деревьями… Все–таки я выгреб его из–под стола. — Вот, — я показал рукой на дерево.

Рэндом:

Я должен Колину бутылку лучшего мартини! За такое не жалко. Когда мальчик выволок из–под стола бонсай, я почти обалдел.

— Спасибо, — я подошел и забрал деревце. — Но это не цветок. Это бонсай. Кедр? — я не очень хорошо разбираюсь в хвойных.

До меня, наконец, доходит, что так сильно изменилось в приемной. Запах. Свежий запах хвои. Один из немногих, которые я переношу. И как он догадался?

— Помоги, — прошу, возвращаясь к своей двери, мои руки заняты растением.

Шон:

Я встаю со своего уже насиженного места, распахиваю дверь перед ним, пропускаю вперед, интересно, куда он пристроит деревце.

Рэндом:

Я вхожу, окидываю взглядом кабинет. У меня тут мало мебели. Для деревца есть только одно место — на моем огромном столе. Туда я и водружаю горшок. Отхожу в сторону, прикидываю, как это смотрится, чуть сдвигаю — и одобрительно киваю.

— Вот тут он и будет жить.

Потом вспоминаю, что посылал–то я его за комнатными растениями, за цветами. И не могу удержать улыбку.

— Поедешь сейчас со мной. Будем цветы выбирать для приемной, — решаю я.

Шон:

Мне очень хотелось отказаться от его предложения… Выбирать цветы — это не для меня, но я вовремя подумал, что он много раз шел мне на уступки, а я только выпендривался… Поэтому я все же решил согласиться, но предупредил:

— Вообще–то, я не очень хорошо в цветах разбираюсь, советчик из меня никакой, но я с радостью помогу, чем смогу… — я говорю абсолютно серьезно.

Рэндом:

В этот раз он решил согласиться. Вот и хорошо.

— Я тоже в них не разбираюсь, — я усмехнулся и вышел из кабинета, замкнул двери. — Будем выбирать красивые. А ты потом их сюда завезешь. Расставишь сам — хорошо, нет — я завтра разберусь.

Я уже вызвал машину и вышел из приемной, он замешкался возле стола. Что там опять?

Шон:

Я чуть задержался, вспомнив о своей второй работе, я подрабатывал грузчиком на складе при небольшом магазинчике, надеюсь успеть и на нее тоже…

— Ничего — который раз я за этот день соврал? Наверное, уже хватит на год вперед.

Мне еще надо было заскочить домой, переодеться, хотя, решил я, взглянув на часы, время еще позволяло, до пяти было достаточно далеко.

Рэндом:

Мы молча направились к лифту. Он шел чуть в стороне и сзади, я слышал легкое ровное дыхание за спиной.

Шон

: Мы приехали в тот же магазин, где я был ранее, продавщица узнала меня и заулыбалась, я поздоровался, даря ей самую выразительную улыбку из своего арсенала. Она спросила, не помочь ли нам чем–нибудь. Я вопросительно посмотрел на Рэндома, может, он хочет что–то конкретное спросить…

Рэндом:

Девочка узнала Шона. Еще бы, я бы на ее месте тоже узнал. Как он с такой красотой в модели не подался? Не пришлось бы на двух работах пахать.

— Можешь пообщаться, — я кивнул юноше на продавщицу, — можешь мне помочь.

Я сам не знаю, что он выберет. Но так даже интереснее.

Я не желаю слушать названия цветов. Просто хожу между полками и рассматриваю.

Шон:

Общаться с продавщицей мне совсем не хотелось, она смотрела на меня и пожирала глазами, кажется, если я ей сейчас предложу — она прыгнет ко мне в койку, не разбегаясь. Поэтому я предпочел общество Рэндома, заодно узнаю, какие он цветы любит, может, в будущем пригодится… Хотя, может, и нет.

— Я, пожалуй, тоже погляжу на цветы, мистер Кейн, — как–то по–деловому вышло… но я же все еще на работе…

Рэндом:

Я рад его решению. Мне в голову приходит интересная мысль.

— Слушай, Шон, давай выберем по пять цветков — какие нам понравятся, — предложил я, — а потом сравним. Только отвечать честно. Как тебе?

Шон:

— Давай…те, — я немного запнулся, но предложение мне понравилось, все лучше, чем просто ходить и пялиться на цветы.

Рэндом:

Я рад этой оговорке. Поэтому сделал вид, что ее не было. Магазинчик небольшой, так что я довольно скоро определился с цветами.

— Ты готов? — бросил взгляд в сторону Шона. — Я уже выбрал…

Шон:

— Да так быстро…, — я начал глазами шарить по магазину

Рэндом:

— Ты же уже здесь был, — улыбнулся я. — Но можешь не спешить. Это должен быть обдуманный выбор.

Шон:

— Обдуманный так обдуманный, хорошо, — я немного задумался, — ну ладно, начнем, Вы первый…

Рэндом:

— Мне нравится это, — указал я на растение с крупными темно–зеленым резными листьями, расположенными розеткой. — Теперь ты.

Шон:

— А мне вот эти красненькие, а еще желтые есть и оранжевые, — я пальчиком тыкал на цветочки, стоящие на полу в высокой вазе, нагнулся и посмотрел на вывеску, — Герберы… ммм… первый раз вижу.

Рэндом:

— Понюхай их, — попросил я.

Цветочки. Но, в конце концов, ему на них смотреть весь день, ему за ними ухаживать. Пусть тогда они ему нравятся.

Шон:

Я понюхал, ну пахнет и пахнет, цветами пахнет, их тут много…

— Может, мы кактусы купим? Я один раз видел цветущий кактус, мне понравилось, — робко предложил, я их и поливать не надо, но о том, что я такой лентяй, ему незачем знать.

Рэндом:

— Ищем цветы без запаха, — напомнил я. — Не хочу каждый день в офисе обзаводиться головной болью. У меня повышенная чувствительность к запахам, я же говорил, — я постарался, чтобы мой голос звучал ровно, без упрека. — А мне нравится этот плющ.

У растения серебристо–серые листья. И никаких цветов.

Шон:

— Если без запаха, то мне придется обнюхать весь магазин, — я смотрю на него круглыми глазами, я почти уже в панике, надо было остаться и пофлиртовать с продавщицей, — ну, ты же сказал, какие мне нравятся те и выбирать, а мне нравятся вот эти, — я упрямо ткнул пальцем на самые вонючие цветы, которые только унюхал.

Рэндом:

— Да? — я не сдержался и расхохотался. — Ты действительно хочешь, чтобы это счастье украшало твой рабочий стол? Может лучше все же это, — я показал на хрупкие бело–золотистые цветы на тоненьких стебельках, окруженных густой россыпью мелких листочков. Они тоже пахли, но гораздо тоньше, даже мой нос выдерживал их.

Шон:

Я упрямо надул губки.

— Мне все равно, — буркнул я себе под нос, — если не слушаешь меня, зачем тогда притащил сюда, мне нравятся яркие цвета, вот… — я опять указываю пальчиком на какой–то кустарник в горшочке с длинными колосьями, в которых находятся ядовито–красные цветки. И зачем я упрямлюсь… он–то, небось, лучше знает, — возьмем их?

Рэндом:

Он обижается, совсем как мальчишка. А надутые губки чудо как хороши… Интересно, а что если я сделаю так.

— Девушка, — спокойно сказал я продавщице, наблюдавшей этот спектакль. — Запакуйте нам все выбранные цветы.

Я куплю и твой вонючий сорняк. И герберы, которые вроде ничего. И это безобразие с колосьями. Ты этого хочешь? И то, что я выбрал, возьму.

— За тобой еще два цветка, — таким же ровным тоном обращаюсь к Шону.

Шон:

Все–таки согласился их купить? Зачем? Я знаю, что я не отличаюсь аристократическими вкусами, в отличие от него, от этого я немного приуныл. Вот, теперь он решит, что у меня вовсе нет вкуса… На его просьбу я по дороге к выходу молча ткнул на пару горшков, совершенно не глядя, что в них растет, намереваясь быстрей покончить со всем этим…

Рэндом:

Ну вот. Теперь он расстроился. И как по закону подлости, там, куда он ткнул, растет сущий ужас. А он уже почти в дверях.

— Шон, постой, — ловлю за руку у выхода. — Чего ты? Ты же честно ответил только один раз — про герберы. Пожалуйста, покажи, что ты на самом деле выбрал… — Я держу его за запястье. Не больно, но и не сбежит. Так и веду по магазину, краем глаза наблюдая за выражением лица.

Шон:

— Да не нравятся мне вообще никакие цветы, — вспылил я, яростно пытаясь высвободится из его мертвой хватки.

Хотелось еще что–нибудь сказать, но сдержался, поняв всю смехотворность ситуации, интересно, как это выглядит со стороны… хотя бы для той же продавщицы: пара мужиков, выбирая цветы, закатили чуть ли не грандиозный скандал… Точнее я закатил… Я перестал брыкаться.

— Мне фиалки нравятся, — я указал кивком головы, на горшочек где росли небесно голубые цветочки.

Рэндом:

— Не сердись, — тихо, чтобы не слышала продавщица, попросил я, — посмотри, сколько у них фиалок, выбери еще. Это ведь твоя территория, ты там полдня проводить будешь.

Он совсем–совсем дикий. Но мне это нравится.

Шон:

— Да, вот эти еще, розовые, — они стояли рядом, еще там были белые и красные с белой каемочкой, но розовые мне нравились больше… я уже начал прикидывать, куда же их ставить. — Все? Может, пойдем? — время уже поджимало, а мне еще ехать до дома, переодеваться и на работу, до нее тоже путь не близкий.

Рэндом:

— Ты куда–то спешишь, — понял я. — Выбери еще что–нибудь. А потом можешь взять машину. Если уж ты из–за меня задерживаешься.

Шон:

— Ладно, — сдался я, пропуская его первый вопрос мимо ушей, пошел выбирать еще цветы, тыкал на самые красивые, нежные цветочки, которые радовали глаз, не знаю, сколько я штук выбрал… Но раз ему так хочется… Странно, если он так любит цветы, почему же раньше не обставил приемную и свой кабинет…

— А в свой кабинет ты выбрал… эти? — я показал на цветочки, которые он ранее выбрал.

Рэндом:

— Да, мне они действительно нравятся. Посоветуешь что–то еще? — когда он не сердится, с ним приятно иметь дело. И вкусы у нас, кстати, в чем–то совпадают. Потому что когда он начал выбирать, я не мог придраться к его выбору. — Девушка, мы берем все это, — кивнул я на выбранные нами цветы. — Вы пока запаковывайте…

Шон:

— Что еще, мне кажется, мы сейчас обставим цветами не только приемную, но и еще все коридоры, вон, сколько накупили, — я кивнул в сторону стола, где девушка запаковывала наши покупки. Мне было приятно слышать, что ему понравилось, то, что я выбрал… Очень даже приятно, я как будто все время ждал его похвал…

Рэндом:

— Действительно, — кивнул я. — Нужно будет стоечку подыскать под них. Но это я сам. Ты же куда–то торопишься. Бери машину, — я легонько тронул его плечо и тут же отстранился, — только не отказывайся, пожалуйста.

Шон:

Да я бы и отказался, да время не велит.

— Спасибо, я действительно тороплюсь, — прощаюсь уже с ним, протягиваю ему свою руку в знак дружбы, уважения… — Завтра в 12 я буду, — не знаю, что еще сказать.

Рэндом:

Я могу себя поздравить. В итоге мы закончили день рукопожатием.

— Скажешь водителю, что потом он может быть свободен, — попросил я. — И не опаздывай, хорошо?

Шон:

— Ладно, — я выбежал на улицу и сел в машину, назвав шоферу свой адрес, и попросил подождать, чтобы отвести еще кое–куда.

Мне понравилось с ним общаться — с Рэндомом, он вовсе не такой высокомерный и неприступный, как я думал вначале, а наоборот даже, понимающий… Надо будет поблагодарить Колина…

Рэндом:

Я выбрал еще пару полок и подставку для цветов, распорядился все это прислать к завтрашнему утру в мой офис. В общем, день был насыщенный и удачный.

Точно нужно будет Колину проставиться за этого Шона.

 

День второй

Рэндом:

Цветы доставили утром, но у меня не было времени заняться ими — пришло несколько отчетов из разных отделов, которыми нужно было заняться сегодня, чтобы составить отчет для отца к концу недели. Так и получилось, что я ждал Шона, чтобы завершить начатое нами вчера.

Шон:

Я проснулся сегодня в хорошем настроении. Собравшись, я быстрым шагом направился к остановке. Вчера я подвернул ногу, и сейчас боль не дает мне нормально ступать, и все же я радовался первому рабочему дню. Вскоре подъехал автобус к остановке, где я стоял. Несколько кварталов — и я у знакомого здания. Лифт поднял меня на семидесятый этаж моей теперешний работы. В приемной было пусто, я прошел прямиком в кабинет шефа, возвестить о своем приходе.

Рэндом:

Я узнал его по стуку. Ровно 12. Пунктуальный мальчик.

— Заходи, Шон, — пригласил я.

Шон:

— Здравствуйте, — я поздоровался, — Просто хотел сказать, что я уже на месте, — я зашел в его кабинет, тихонько прикрыв дверь, но с места не двигаясь.

Рэндом:

— Добрый день и тебе, — я отложил в сторону документы, приветливо кивнул головой. — Готов? Цветочки нас дожидаются.

Шон:

Я даже и не обратил внимания, когда проходил мимо приемной, что цветы еще не расставлены…

— А разве этим не рабочие должны заниматься? — на всякий случай спросил я, не говорите мне, что он решил сам их ставить… он…

Рэндом:

— Рабочие… — я непроизвольно скривился. — Полочки для цветов и стойку они уже собрали, ты, наверное, просто внимания не обратил. А цветы давай лучше мы расставим.

Ну не объяснять же ему, что я хочу, чтобы ему нравилось его место работы, чтобы было приятно сюда приходить. Что у меня принцип такой: работнику должно быть уютно на рабочем месте, как дома. И он еще ни разу не подвел — все довольны, сами задерживаются здесь, не спешат убежать, как только рабочий день заканчивается.

Шон:

— Хорошо, можем и сами расставить, — я пожал плечами в знак согласия, — С чего начнем: с вашего кабинета или с приемной? И еще там можно повесить зеркало, — предложил я, зеркало бы мне пригодилось, посмотреть лишний раз на свой внешний вид не помешает, я же с людьми работать буду.

Рэндом:

— Зеркало? Можно и зеркало, — согласился я. Если учесть, что это была его первая инициатива… — У Селин где–то были каталоги разных магазинов, найди их и выбери. Только большое и без дурацких золоченых рам, остальное — на твой вкус. Закажешь по телефону с установкой, оплата по безналичному расчету.

Шон:

— Да я вчера видел, — вот опять условия ставит… без запаха… без дурацких золоченых рам… ладно хоть, остальное на мой вкус… Хотя, что его остановит выбросить зеркало, если вдруг оно ему не понравиться. — Закажу, — я кивнул головой и остался стоять на месте… жду, когда он про цветы вспомнит. — Так с кабинета или с приемной? Если хотите, я могу один все расставить в приемной, а здесь вы просто скажите куда… — кажется, он действительно занят…

Рэндом:

— С приемной, — решил я. — Я помогу, одному тебе неудобно будет. А потом займемся кабинетом.

С бумагами я почти разобрался. Со срочными, во всяком случае, точно. А небольшой перерывчик пойдет только на пользу. Опять же, Шону надо привыкать ко мне, а то он какой–то напряженный все время, будто ждет, что я его укушу.

Шон:

Мы вместе вышли из кабинета, телефон уже во всю разрывался от звонков… подбегаю…

— Алло офис мистера Кейна, — опять просят о встрече, кажется это один из его компаньонов… Я достаю блокнотик с записями о встречах… да, очки… Сегодня я их взял, они преспокойненько лежали в нагрудном кармане Колинского пиджака, я быстро достаю их и напяливаю… Надо сказать очки у меня большие, изяществом не отличаются, зато в них удобно, они закрывают треть моего лица, и я как–то сразу чувствую себя более защищенным что ли… Пробегаюсь глазами по записям, ищу свободное время… Кажется, нашел, записываю…

Рэндом:

Он впервые надел при мне очки. Хорошо, что он был занят и не увидел моей реакции. Эти очки просто убивали его красоту. Огромные неуклюжие сооружения в роговой оправе…Нужно срочно что–то сделать, чтобы он попал к хорошему специалисту и сменил этот ужас на что–то более изящное, более подходящее его лицу. Или вообще подобрать ему линзы. Он что–то записывал в блокнотике… нужно будет заказать для него новый, побольше, в белом переплёте…. Я незаметно рассматривал его лицо. Тонкие черты, нежная белая кожа…

Шон:

Закончив наконец, я кладу трубку.

— Начнем? — запакованные горшочки с цветами стояли в углу приемной, и именно туда я и отправился, намереваясь сейчас распаковать их и начать, наконец, расставлять… Сделав резкое движение, я непроизвольно скривился… Нога дала о себе знать острой болью где–то в районе лодыжки… Да, зря я вчера не приложил лед… Громко втянув в себя воздух, я достал первый горшочек… Мои фиалки…

Рэндом:

Я все еще наблюдал за ним, поэтому эта болезненная гримаса не ускользнула от меня, хотя он тут же согнал ее с лица. Он резко вдохнул и потянулся к цветам.

— Шон, — я взял у него горшок и поставил на подоконник, — что с тобой?

Шон:

— Все в порядке, я просто вчера подвернул ногу, — я не стал врать, какой смысл… — И куда бы нам это поставить, — я спросил скорее у себя, скептически оглядывая приемную, выбранные мною фиалки мне очень нравились, и я бы хотел их поставить на самое видное место…

Рэндом:

— Похоже, не очень–то в порядке, раз она болит, — покачал я головой. — Может, отложим цветы? Пусть пока постоят так. Тебе лучше не напрягать ногу, пока все не пройдет.

О травмах мне можно не рассказывать. Когда я еще всерьез занимался плаванием, я не раз сталкивался с растяжениями, ушибами, вывихами… Так что нога у него сейчас должна опухнуть и очень болеть. Интересно, он хоть догадался приложить к опухоли что–то холодное?

Шон:

— Я же сказал, что все в порядке, — почему–то это начало меня злить, чего он так беспокоиться…

В конце концов, я же не беспомощный ребенок потерплю, тем более боль была не такой сильной, чтобы я даже не в состоянии был ходить… Я все же нашел место моим фиалкам на полочке сбоку рядом с моим столом… возвращаюсь за следующим цветком…

— Что–то не так? — он продолжает молча смотреть на меня…

Рэндом:

Я задумался, почему меня совсем не раздражает его упрямство. Даже нравится. Я же вижу, что нога болит. Но он теперь специально будет делать вид, что все нормально…

— Ну, если действительно все нормально… — в моем голосе еще осталось сомнение, но я кивнул и тоже взялся за цветы, еще один горшочек с фиалками. — Командуй, куда их ставить, здесь твоя территория.

Шон:

— Можно вон туда, — я показал на полку, напротив моего стола на противоположной стене. По–моему, она прибита слишком высоко… Мне прядется пользоваться стулом, чтобы достать дотуда… Но все же, раз ее туда прибили, пустой ее тоже оставлять не хотелось. А сам я занялся своим адски красным цветком с колосьями, по–моему, он будет еще расти в длину, и немного подумав, я решил, что та полка, на которую я сказал мистеру Рэндому поставить фиалки, будет для цветочка как раз… — Мистер Кейн, лучше поставьте фиалки, вот туда, я кивнул в сторону двери… там тоже была к стене прибита полочка…

Рэндом:

— Хорошо, — я развернулся к другой полке и поставил на нее фиалку. — Может, добавим сюда вот это? — Я вернулся к горшкам и взял какое–то растение, у которого сначала была розетка крупных листьев, а из нее свисали вниз тонкие стебли с листочками, расположенными попарно. Мне показалось, что этот цветок будет неплохо смотреться на той полке. Правда, мальчик сегодня явно настроен поупрямиться… Наверное, это из–за больной ноги. Так что я опять не представлял, чего от него ожидать: согласия или очередной вспышки. Зато с ним совершенно не было скучно, надо отдать ему должное.

Шон:

Остальные цветы я теперь без разбора начал ставить на первые попавшиеся полки… Была мысль один горшочек поставить на свой стол… но, поразмыслив, я откинул эту идею… хоть стол и большой, но бумаг то больше, да и место для компьютера нужно оставить… Я слегка увлекся и прослушал вопрос… повернувшись к нему, что я увидел он стоит возле полки и вопросительно смотрит на меня, я решил, что он спросил, куда поставить это чудо у него в руках и поэтому показал на полку рядом с моим красным цветочком с колосьями…

— Вон туда будет в самый раз, — я жестом показал, куда именно нужно поставить цветок.

Рэндом:

— Ладно, — я поставил цветок туда, куда он указал. По–моему, он меня вообще не слышал. И цветы ставил куда попало — лишь бы поскорее с этим разделаться. У меня на языке вертелась пара замечаний, но я сдержался. Ругаться с ним не хотелось, а спокойно реагировать на меня он, похоже, станет не скоро. — Я пожалуй, отнесу свои цветы в кабинет, пока ты тут закончишь, — решил я.

Шон:

— Угу, — я согласно кивнул, еще несколько горшочков было поставлено мной на полку…

С цветами было покончено. Когда он скрылся в кабинете, прихватив свои цветы, я все же не удержался и присел, массируя свою ноющую ногу… После чего достал журналы из шкафчика возле стола и начал рассматривать зеркала… Это было то же самое, что и с цветами: много, глаза разбегаются… Но все же я выбрал большое зеркало почти в мой рост без рамы… К Нему–то уж точно не придереться… И я начал звонить, даже не посоветовавшись с Рэндомом…

Рэндом:

Со своими цветами я разобрался быстро. Собственно, еще выбирая их в магазине, я заранее знал, что куда хочу ставить. Закончив работу, сел за стол и оглядел кабинет. Прекрасно, все цветы идеально вписались в интерьер. Спасибо маме–дизайнеру, которая так и не бросила свою работу, выйдя замуж, и часто брала меня с собой. Интересно, чем там занят Шон. Я тихонько подошел к двери и заглянул в щель — дверь не была прикрыта плотно, потому что когда я заходил, у меня руки были заняты горшками. Юноша как раз разминал ногу. Я тихо вернулся на свое место и занялся оставшимися бумагами, но мысли возвращались к новому секретарю. Не могу понять, почему он так отталкивает меня каждый раз, когда я хочу ему помочь?

Шон:

Договорившись, я повесил трубку, опять начиная разминать больную ногу, зеркало обещали привезти сегодня часам к трем. В это время раздался стук, дверь тихонько приоткрылась и в нее заглянула… она… небесное создание…

— Здравствуйте, я к мистеру Кейну, — она вошла и взору моему предстала ее потрясная фигурка, я сразу отметил длинные ноги, которые не скрывала короткая до середины бедра юбка… А грудь… она была большой, я вперился в нее взглядом… — Я здесь работаю, мистер Кейн не говорил вам, а вы новый секретарь, наверное, о, как вам повезло я метила, давно на это место… — щебетала она…

Ее голос — музыка для моих ушей, я не заметил, как кивнул… Хотя, полагаю, мне следовало все же предупредить мистера Кейна. И почему я не знал, что у нас есть и такие кадры, вроде, я со всеми уже был знаком… Она прошла мимо меня, грациозно покачивая бедрами, направляясь в кабинет…

Рэндом:

Мари опять вломилась в мой кабинет без стука. Ну, сколько можно?! И почему это Шон меня не предупредил? Не забыть сделать ему внушение.

— Что случилось? — я постарался изобразить на лице занятость.

Она была единственной из моих сотрудниц, кто еще не понял, что на работе я интрижек не завожу. Или поняла, но не смирилась. Или не могла поверить, что кто–то может устоять против ее сногсшибательной внешности.

Шон:

Я все же не удержался и тоже вошел в кабинет вслед за девушкой, под предлогом сообщения о том, что я заказал зеркало… Мне сразу бросилось в глаза его недовольное выражение лица… Неужели, когда пред тобой стоит такой ангел, подобное может быть уместно… Она, как я понял, рассказывала о какой–то неудачной сделке… И судя по тому, как она при этом краснела, я понял, что она неравнодушна к моему шефу, он, в свою очередь, совершенно не замечал ее и, кажется, даже не слушал…

Рэндом:

Я слушал ее, и мне все труднее было сдерживаться. Мари опять завалила сделку. В третий раз за последние два месяца. И это притом, что ей оставалось просто доделать выполненную другими работу! Если бы она не была дочерью старого друга моего отца, я бы уже уволил ее. Тут в кабинет — и тоже без стука! — зашел Шон. Тихонько остановился возле самой двери.

— Я вас понял, Мари, — устало оборвал я извинения девушки. — Ступайте, принесите мне все документы по этой сделке. И свой отчет, естественно, тоже.

Шон:

Они, наконец, закончили обсуждение… Она прошла мимо меня с таким выражением лица… Мне тут же захотелось наброситься с упреками на шефа… Но я подавил в себе столь дерзкий порыв, высказывать свое недовольство шефу по поводу его обращения с такими прелестными сотрудницами… Кто я, собственно, такой… Но все равно, по моему мнению, так нельзя: мало того, что не слушал ее, так потом еще таким недовольным голосом просил принести отчеты, даже не попросил, а приказал.

— Я заказал зеркало, скоро его доставят, — я был разозлен, поэтому от греха подальше, после того как поставил его в известность, вышел обратно к себе и закопался в бумаги.

Рэндом:

Это уже выходило за всякие рамки: заявился без приглашения, вышел без разрешения, пустил сюда эту дуру Мари без доклада… Я решительно нажал кнопу вызова и сказал в микрофон:

— Шон, будьте любезны, зайдите ко мне.

Сейчас я кое–что объясню этому мальчику. Кое–что из его профессиональных обязанностей и правил поведения на работе.

Шон:

От его голоса в телефоне меня передернуло… Кажется, я действительно оплошал, может, зовет, чтобы высказать все, что обо мне думает, или сейчас пинками выставит вообще с работы… От этой мысли краска отхлынула от лица… Я нехотя поплелся в кабинет, он сидел на своем месте, пристально глядя на меня… Его взгляд мне не понравился…

Рэндом:

— Проходите, Шон, — холодно пригласил я. — У меня к вам несколько замечаний.

Какой бледный. Нога, наверное, болит. А глазищи злые. С чего бы это? Я же ему еще пока ничего не сказал.

Шон:

— Я слушаю вас мистер Кейн, — я гордо задрал подбородок, приготовился слушать его упреки…

Хотя, что я сделал? Совсем ничего. Это все он, так обращается с людьми, как будто он здесь какой–нибудь принц Датский и все, кто его окружают, не достойны внимания его величества… От этой мысли я стал еще сильнее злиться…

Вот только скажи хоть слово — и я сорвусь…

Рэндом:

— В ваши обязанности входит предупреждать меня о посетителях, в том числе и наших сотрудниках, — все так же холодно сказал я. — Вы должны были доложить о Мари, и только получив разрешение, впустить ее сюда, не так ли?

Ишь, как голову поднял. Я так в детстве к отцу приходил, когда меня за шалости отчитывали. Тоже гордость показывал.

Шон:

— Да, вы правы, здесь я оплошал, прошу прошения, — я немного попридержал свой праведный гнев, чтобы с достоинством признать свою неправоту. — И все же вам не стоило говорить таким тоном с девушкой, — это вырвалось у меня против моей воли, я тут же заткнулся, кляня себя, на чем свет стоит… В конце концов, это его работники и как с ними обращаться, решать ему… Но к себе я такого отношения, конечно же, не потерплю…

Рэндом:

— Не думаю, что в ваши профессиональные обязанности входит указывать мне, каким тоном разговаривать с сотрудниками, — вот теперь я уверен, что он меня раздражает, точно. И поэтому мой голос становится еще на несколько градусов холоднее. — Тем более, что вы вообще не должны были слышать этого разговора. И не услышали бы, если бы соизволили соблюдать элементарные правила вежливости и не заходили в мой кабинет без стука.

Шон:

И опять его аргументы бесспорны, меня уже начало порядком раздражать то, что он везде прав, теперь будет отчитывать меня как мальчишку… Я не позволю… Ведь где–то я тоже должен быть прав…

— Я понимаю, что не могу вам указывать, и понимаю, что не должен был слышать вашего разговора, но раз так получилось, что я его все–таки услышал… И то, что я услышал, мне не очень понравилось… — я старался говорить ровно, но руки мои вспотели от напряжения. — Во–первых, вы не имеете права так обращаться с вашими сотрудниками, на месте этой бедной девушки я бы давно бросил вам заявление на стол, — что сказать «во–вторых», я не знал…

Рэндом:

О, так вот в чем дело. Наша Мари произвела на мальчика впечатление. Хм.

— Если бы эта «бедная девушка», — я не удержался от легкого сарказма, повторив его слова, — бросила заявление мне на стол, я бы не сильно расстроился. По ее милости мы уже несколько раз теряем выгодных клиентов. При этом она не только не справляется со своими обязанностями, но и сводит на нет достаточно долгую и утомительную работу всей команды. Так что ей не за что обижаться на меня, скорее, я был слишком мягок с ней.

Шон:

— Был мягок?!! — я уже почти перешел на крик, но, сдерживаясь, все же продолжил. — Если вам она так не подходит, почему бы самому не уволить ее за служебное несоответствие, и вовсе незачем обращаться с ней, как с пустым местом… — Как же хотелось стереть это выражение превосходства и правоты с его красивого личика хорошим ударом в челюсть… но вряд ли я на это осмелюсь, он выше меня и, наверняка, сильней, поэтому я просто с вызовом глядел в его серые глаза.

Рэндом:

— Не думаю, что вас касаются причины, по которым я не уволил Мари, — я усмехнулся, глядя, как яростно он ее защищает. Наверняка, запал на нее. Захотелось поддеть его. — И я не обращаюсь с ней, как с пустым местом. Просто не позволяю ее прелестной внешности влиять на мои решения. Для меня она — сотрудник, не более. Но и не менее. Если вам понятно.

Шон:

— Так вы думаете, что вы настолько неотразимы, что любая прибежит и броситься к вашим ногам, только помани пальчиком? Я уверен, что эта девушка не из таких… Я, впрочем, тоже… — вырвалось, когда понял, что сказал, я густо покраснел, поспешив добавить, — я… имею в виду, что если бы… я бы был тоже девушкой, — я смутился окончательно.

Рэндом:

— Я ничего не думаю, — насмешливо улыбнулся я, пристально глядя на него. — И меня не интересуют те, кто готов бегать, едва их поманят пальчиком. Хотя это тоже не ваше дело. — Я встал и отошел к окну, что–то наш разговор зашел совсем не туда. Я вовсе не собирался обсуждать с ним мои взаимоотношения с Мари, тем более рассказывать, как она бегала за мной первые полгода работы.

Шон:

— Не мое, я согласен, — для убедительности я еще кивнул головой, видя как он отошел к окну, повернувшись ко мне спиной добавил, — И не нужно меня игнорировать, отворачиваться от меня как будто меня здесь и нет. С вашим таким отношением к людям, я вообще не уверен, что вы найдете себе кого–то… — это уже лишнее, и я это понимал прекрасно, но так хотелось его задеть, вывести на какие–нибудь эмоции, ведь он тоже человек.

Рэндом:

— А вот это уж точно не твоя проблема, — если он хотел вывести меня из себя, он этого добился. Я одним движением оказался около него, глядя прямо в расширившиеся глаза.

Шон:

Я вздрогнул от его неожиданного появления около себя, так как мой взгляд был устремлен на бонсай, стоявший у него на столе. Поднял на него свои расширившиеся от удивления глаза и сделал шаг назад, по–прежнему неотрывно смотря ему прямо ему в лицо.

— Ваша проблема в том, что вы считаете себя центром вселенной, — я все никак не унимался

Рэндом:

— Что ты можешь знать о том, кем я себя считаю? — он отступал, я сделал шаг вперед, намеренно вторгаясь в его личное пространство. Мне захотелось испугать его. Какое он вообще имеет право лезть мне в душу? Кто он такой? Мальчишка, который вчера только увидел меня.

Шон:

Он все продолжает наступать, я делаю шаг назад, внезапно испугавшись, кажется, краска отхлынула от моего лица, но я все же продолжил наш с ним диалог.

— Я не знаю, я точно уверен, человек, таковым себя не считающий, не может ТАК обращаться с людьми, мне кажется, вы просто избалованный папенькин сыночек, которому все достается без какого–либо усилия, стоит ему лишь щелкнуть пальцем — и вот оно летит на крыльях ночи, — чего он на меня так уставился… — А другие для вас просто мелкие сошки, средства исполнения ваших желаний, — я сам себя уже перестал контролировать… и что я, правда, знаю о его жизни, но меня теперь ничто не остановит…

Рэндом:

Его почти трясло, а я внезапно успокоился. Отвернулся от него и опять ушел к окну.

— Вы слишком взволнованы, чтобы продолжать этот разговор, — устало сказал я, присаживаясь на подоконник. — Я не желаю выслушивать ваше мнение обо мне, тем более что оно опирается не на факты, а на ваши собственные комплексы.

Я удивился, почему его слова так задели меня. Ведь мне так часто приходилось сталкиваться с подобными представлениями. Мое богатство автоматически делало меня мишенью для подобных нападок, и я принимал их, как часть платы за свой статус. Почему же меня обидели его слова?

Шон:

— Нет, мы уж продолжим, — я не спеша подхожу к нему, теперь, когда он присел, мы сравнялись с ним ростом и мне больше не надо было задирать голову, чтобы взглянуть ему в глаза, — И какие у меня, по вашему мнению, комплексы? — я наклонился к его лицу довольно близко, так же нарушая его личное пространство, как недавно он мое.

Рэндом:

А вот это уже действительно было хамство. Мне следовало бы вышвырнуть наглеца из своего кабинета. Вместо этого я спокойно посмотрел ему в глаза, не делая ни малейшей попытки отстраниться.

— Я не психоаналитик, ставить вам диагноз, — мой голос звучал ровно, никаких эмоций.

Шон:

Я потихоньку начал звереть, глядя на его спокойное выражение лица, он издевается надо мной в прямом смысле этого слова… Чего стоит только его взгляд, как будто я маленький раскапризничавшийся ребенок… Надо признать, это, в общем, так и выглядело… Я все еще смотрел ему в глаза, и мне захотелось швырнуть что–нибудь в него, но я сделал другое: цветок, как раз стоявший на подоконнике, я просто смахнул на пол.

— Да пошел ты, диагноз нужно ставить тебе и я даже знаю, какой…

Рэндом:

— Ну вот, а цветок–то тут при чем? — я присел возле разбитого горшка, не обращая внимания на Шона. Все происходящее было просто сюрреалистичной картинкой. Секретарь орет на шефа и швыряет его цветы на пол. И с какой стати я позволяю ему это? Я вынул из осколков и комьев земли почти не пострадавший цветок. Его еще можно будет пересадить.

Шон:

Кажется, цветочек его волнует больше, чем мое теперешнее состояние… Ничего, ты еще обратишь на меня свое внимание… С этими мыслями я подхожу к нему и вырываю цветок, оставшийся без горшка, демонстративно открываю окно и бросаю вниз… На его месте я бы и меня следом отправил… «Ну, как теперь ты прореагируешь?» — злобно, про себя.

Рэндом:

— А если он упадет кому–нибудь на голову? — я закрыл окно, демонстративно не глядя на него.

Хорошо, что с этой стороны к зданию примыкает пустырь. Я опять присел на подоконник и наконец–то взглянул ему в глаза. Он красив, даже когда злится. Глаза сверкают, губы подрагивают, на щеках пятна румянца.

Шон:

Да он действительно издевается, сделал я вывод, и я этому потворствую: как дурак, пляшу под его дудку. Теперь я начал злится и на себя… на свое поведение… Так обычно ребенок пытается привлечь к себе внимание родителей… Я молча присел на корточки возле разбитого горшка и начал собирать осколки, загребать землю в кучку, пожалуй, я еще и за цветком вниз сбегаю или за тем, что там от него осталось. В приемной телефон давно уже разрывался от звонков… вот ими–то я решил и заняться…

Рэндом:

— Стоять! — почти скомандовал я, когда он попытался выйти в приемную. — Кому надо, позвонит еще. Раз уж вы начали, доводите дело до конца. А не сбегайте, как нашкодивший мальчишка. — Я опять уже возле него, глаза в глаза.

Я знаю, что если позволю ему сейчас уйти, эта ситуация может повториться, он не извлечет из сегодняшнего своего срыва никакого урока.

Шон:

Я вздрогнул, выронив все из рук все, что с таким упорством собирал, и резко обернулся, он опять возле…

— И что же я должен довести до конца? — я обеими руками пытаюсь оттолкнуть его и делаю попытку опять уйти, — Меня ждет работа.

Рэндом:

Я схватил его за руку, не позволяя уйти:

— Она ждала тебя все это время, подождет еще чуть–чуть, — наверное, у него на запястье останутся синяки от моих пальцев, — наш разговор не закончен.

Шон:

— Что? — я удивленно уставился на него… но как он меня схватил… больно… — А по–моему, мы уже все друг другу сказали, пусти, — я пытаюсь вырваться, не получается. Кажется, он напрашивается, но меня не нужно долго уговаривать, свободной рукой я отвесил ему звонкую пощечину, рванув при этом руку из его цепкой хватки.

Рэндом:

Я, наверное, сам виноват, сам спровоцировал. На мгновение голова отключилась, я отвесил ему ответную оплеуху, сбивая с ног и прижимая к полу своим телом.

Шон:

От его удара моя голова мотнулась в сторону, при этом он свалил меня на пол и придавил все своим немалым весом.

— Что вы делаете? — получилось как–то сдавлено, я начал пытаться выползти из–под него, извиваясь всем телом, руками упираясь ему в грудь.

Рэндом:

Если бы он не вырывался, дальнейшего бы не произошло. Его тело извивалось под моим, прижимаясь так близко… Я услышал запах его кожи, несущий в себе отголосок возбуждения — он только что был так зол. И меня накрыло. Я схватил его тонкие запястья, отводя руки за голову, и впился в его рот.

Шон:

Что он делает? — я как будто очнулся от долгого сна… Мне кажется, или он сейчас меня целует?.. в губы… взяв, наконец, себя в руки, я резко дернулся под ним. Пытаюсь разорвать поцелуй, начинаю вертеть головой во все стороны.

— Ммм… — мое тело напряглось, я попытался ногой ударить его между ног.

Рэндом:

Я совсем потерял голову. Его сопротивление только сильнее заводило меня. Я перехватил запястья юноши одной рукой, с силой развел коленом его ноги и свободной рукой накрыл его пах, властно, но достаточно нежно поглаживая там. За попытку освободить губы кусаю их, сильно, причиняя боль. Я ощутил во рту солоноватый привкус крови.

Шон:

Я продолжаю извиваться всем телом, как змея, наклоняюсь вбок.

— Ммм, — я мычу ему в рот, когда он меня больно кусает, запрокидываю голову назад, языком пытаюсь выпихнуть его язык у себя изо рта, выгибаюсь всем телом, пытаюсь выползти. Прикосновение к моему паху заставляет меня вздрогнуть, от его поглаживаний я начинаю возбуждаться, от этого я еще более яростно начинаю вырываться, резкими толчками пытаюсь его с себя сбросить.

Рэндом:

Я почувствовал отклик его тела, ткань под моей рукой туго натянулась. Я не даю ему освободиться, прижимаю к полу всем весом. Я сильнее, он может только извиваться подо мной, но это только еще больше возбуждает. И так же, с силой, продолжаю его целовать. Одной рукой довольно трудно расстегнуть его брюки, но я справился. Запускаю руку под ткань и обхватываю ладонью напряженную плоть.

Шон:

Мое дыхание участилось, заставляя мою грудь ритмично вздыматься под ним, дыхания уже не хватает, я пытаюсь теперь высвободиться не только от нежеланного проникновения чужого языка… языка мужчины… но и для того, чтобы вдохнуть так не хватающего воздуха. От прикосновения к моему члену меня бросает в дрожь, я непроизвольно сжимаю ноги, сгибаю их в коленях, качаю бедрами в стороны, пытаясь убрать его руку.

— Не надо, — мычу ему в рот. Лента на волосах ослабла и теперь мои длинные волосы разметались по всему полу.

Рэндом:

Его сопротивление ослабло. Но он еще пытается освободиться. Я отпускаю его рот, но только для того, чтобы покрыть поцелуями шею. У него такая нежная кожа, она чуть слышно пахнет травами и свежестью. Я с наслаждением провожу по ней языком — от ключиц до розового ушка, чуть сжимаю зубами мягкую мочку. Моя рука уверенно ласкает его член, я чувствую под пальцами пульсацию крови. Мальчик просто сводит меня с ума, я хочу, чтобы он захотел этого, захотел меня.

Шон:

Наконец я вдыхаю полной грудью.

— Нет, пусти меня, что ты делаешь? Если хотел напугать меня, то это у тебя получилось, — я пытаюсь воззвать к его благоразумию, — Пожалуйста, не надо, нет, нет… — пытаюсь высвободить руки, при этом прижимаю голову к полу, чтобы он не мог дотянуться до моего уха. — Прекрати… — мои глаза уже наполнились слезами, вот–вот потекут, я закрываю их, пытаюсь сморгнуть… Я устал, все тело и нога ноют еще после вчерашней работы на складе, долго я сопротивляться не смогу… Его рука на моем члене не останавливается ни на минуту, заставляя меня чувствовать то, чего я не хочу чувствовать…

Рэндом:

Я еще сильнее сжимаю вырывающиеся руки, хотя и так могу их удержать. Его задыхающийся голос умоляет остановиться, но я уже слышу в нем пробивающиеся нотки удовольствия. Это не спрятать, как не спрятать сочащийся влагой в моих руках, подрагивающий от нетерпения член. Я зубами расстегиваю несколько пуговиц на его рубашке, целую его грудь, подбираясь к соску.

Шон:

Мои мысли путаются, я никак не могу поверить в то, что сейчас происходит, меня пытается изнасиловать мужчина, мой шеф… и кажется, что я сам в этом виноват, сам спровоцировал его своими действиями, словами, не говоря уже о пощечине вкупе — все это и сыграло свою роль… Я не мог понять, как мое тело может наслаждаться, когда к нему прикасается человек одного со мной пола, как это удовольствие получает он… Или не получает, а просто сейчас втаптывает меня в грязь… унижает мою гордость… От этих мыслей у меня из глаз все же брызнули слезы и покатились по моим взмокшим вискам…

— Пусти, — взмолился я, кажется, что к моему члену уже подкатило, и сейчас готово выйти наружу, я изо всех сил пытаюсь это сдержать…

Рэндом:

Я обхватываю губами сосок, ласкаю его языком, отпускаю обмякшие руки Шона, и легонько сжимаю пальцами второй. Мне неудобно, но это сейчас ничего не значит. Я чувствую, как пульсирует в моих руках его член. Сейчас я хочу только одного — чтобы Шон признался себе, что ему это нравится, чтобы перестал сопротивляться окончательно.

Шон:

— Зачем ты это делаешь? — я уже почти перестал сопротивляться. Но мое тело оставалось напряженным, расслабиться мне не давала его рука на моем члене, как же я чувствовал ее… О Боже, какое наслаждение, но об этом он никогда не узнает… Я развел ноги чуть в стороны, мои бедра непроизвольно начали движения вверх, толкаясь ему в руку, как бы заставляя ускорить ритм… «Дай мне кончить», — кричало все во мне, но этого вслух я никогда не произнесу…

Рэндом:

Его тело трепетало, отзываясь на мои ласки. Но он отказывался это принять. Бедра бесстыдно двигались мне навстречу, но разум сопротивлялся. И я отстранился, отпустил его.

Шон:

Я непонимающе уставился на него затуманенным взором, когда он отстранился от меня.

— Ублюдок, — выдохнул я.

Разъяренный, со спутавшимися волосами, с расстегнутой на груди рубашкой, со стоящим членом, я набросился на него с кулаками, пытаюсь ударить побольнее…

Рэндом:

— Что? — я перехватываю его руки, закручиваю ему за спину и так прижимаю к полу. Рука опять ложится на его член, ласкает его.

Шон:

Вместо того, чтобы бежать, куда глаза глядят, я набросился на него и опять попал в плен его рук…

— Ублюдок, отпусти меня, — заорал я ему почти в ухо. Опять попав в его захват, я снова начинаю вырываться, его рука опять на моем члене… и я перестаю… больше не могу… — Ммм, — из горла вырываются непроизвольные стоны, — Дай мне кончить уже, — в приказном тоне.

Рэндом:

— Не так, — я убирал руку, опять покрывая поцелуями его шею. Я хочу, чтобы он признался сам себе, что мои ласки ему нравятся. У него никогда не было этого с мужчинами, он уверен, что это неестественно и неправильно. И я пытаюсь это преодолеть. Голова уже не затуманена. Я осознаю, что фактически насилую своего секретаря на полу своего же кабинета. Что сюда могут зайти. Что он может никогда не простить мне этого. Что я хочу его, но не возьму — потому что хочу, чтобы он сам желал этого.

Шон:

Вместо того чтобы поступить так, как я прошу, он, будто специально, убирает руку с моего возбуждения… Как же там все ноет, мне почти больно… Пытаюсь вырвать руки, скрученные сзади, чтобы самому закончить эти муки.

— Пусти… отпусти руки… — взмолился я, его поцелуи обжигали кожу, она горела там, где ее касались его губы… язык… я не хочу чувствовать это с мужчиной… не хочу… — Не хочу!!!

Рэндом:

Я понимаю, зачем ему сейчас руки, и потому прижимаю к полу чуть сильнее. Я сожалею, что все произошло именно так. Что этот ангел лежит подо мной на полу с заплаканным лицом. Но уже ничего не вернуть. Даже если я его потеряю, так и не получив, я должен закончить то, что начал. Я заставлю его признать, что ему нравится быть с мужчиной. Я спускаюсь губами по его груди, выцеловываю напряженный живот, спускаюсь ниже и ниже… Все медленнее и медленнее.

Шон:

— А–а–а, — я начинаю выгибаться дугой, когда он спускается ниже, если бы у меня были свободны руки, я бы подтолкнул его туда, к моему желанию… По моей спине пробежала стая мурашек, когда я представил, как его губы обхватывают мой член, меня там так еще не трогали… Но я хочу, чтоб он это сделал со мной… — Ниже, пожалуйста, ниже, — шепчу я, не помня себя. — Ниже, ниже… амм…

Рэндом:

Это то, чего я добивался. Думаю, он возненавидит меня за это. Но все будет потом. А сейчас его умоляющий голос заставляет меня прекратить пытку. Я обхватываю губами его член, сразу же скольжу вниз по всей длине. Рукой туго сжимаю у самого основания — чтобы он не кончил раньше, чем я захочу этого.

Шон:

Наконец его губы сомкнулись на моем члене, но я все еще не могу кончить, его рука…

— Убери руку, убери свою чертову руку… не мучай меня больше, — хнычу, — убери ее, я хочу кончить, убери, ааа… — я еще сильнее начал качать бедрами, толкаться теперь в его рот… — Черт бы тебя побрал, Рэндом Кейн, чтоб ты провалился, убери же руку… — я уже не сдерживаюсь, кричу на весь кабинет, не заботясь, что кто–то может заглянуть на крики, сейчас это меня волновало меньше всего. — Что ты хочешь? Дай же мне разрядку…

Рэндом:

Этот крик звучит для меня сладкой музыкой. Я плавно разжимаю пальцы, сильнее обхватывая губами пылающую плоть. Скольжу ртом по всей длине, чуть помогаю себе языком.

Шон:

— Ммм, — когда он отпустил руку, мне понадобилось совсем немного времени, чтобы начать–таки извергаться. — Дурак, я кончаю, убери голову… высунь его, — я начинаю себя сдерживать… не хочет же он… при этой мысли меня начало мутить… Так нельзя, высвободив одну руку, я начинаю отталкивать его голову… — Прекрати… я уже…

Рэндом:

Я перехватываю его руку, расслабляю горло, впервые впуская его член на всю глубину. Дурачок… В сердце что–то отдается щемящей нежностью. Если уж все так вышло, я хотя бы попробую тебя на вкус.

Шон:

Не в силах больше сдерживаться, я, выгибаясь, кончаю ему прямо в рот… Все внутри начинает пульсировать, включая мой член у него во рту, из меня выплескиваются струйки тугими толчками… Продолжаю качать бедрами, толкаюсь с остервенением в его рот… Наконец я испытываю облегчение, обмякший падаю на пол, не могу пошевелиться, однако по телу разливается какая–то легкость… я почти засыпаю…

Рэндом:

Его так много. Как будто у него ничего не было уже очень долго. Он чуть горьковатый на вкус, как миндаль. Я с нежностью и горечью посмотрел на него. Мой прекрасный ангел. Платиновые пряди разметались по ковру, в полуприкрытых глазах еще не растаяла сладкая муть, припухшие алые губы чуть приоткрыты… Как я хочу его.

Я поднял обмякшее тело и перенес на диван. Как я посмотрю ему в глаза? Но я не уйду. Я присел возле него на полу, ожидая его реакции и готовый ко всему.

Шон:

Он поднимает меня, кладет на диван, здесь мягко, как приятно… Мое измученное тело еще больше расслабляется… Я пытаюсь закрыться, запахиваю рубашку, засовываю все еще торчащий член обратно в штаны, сворачиваюсь калачиком…

— Зачем ты это сделал? — я гляжу прямо перед собой, мои пересохшие губы еле шевелятся.

Рэндом:

— Он все еще стоит, — я не ответил на вопрос, пораженный этой деталью.

У меня нет ответа на твой вопрос, мальчик. Такого, которого ждешь ты. Я сделал это, потому что ты вывел меня из себя, потому что у меня снесло крышу от запаха твоего тела, потому что ты сопротивлялся. А зачем? Что я получил от этого, кроме привкуса миндаля на языке и в сердце? Что получил ты, кроме краткого мига наслаждения? Не знаю…

Шон:

Он заметил, что у меня стоит… блин… какой стыд… Я опять краснею, как помидор, зарываюсь лицом в диван, не хочу, чтобы он видел мое смущение… Как представлю его рот… мое тело содрогнулось от нового желания… Почему я это чувствую?… Наверное, из–за того, что у меня долго никого не было, да когда и было, то ничего почти не было: ее интересовали только ее желания, со мной она водилась из–за моей сногсшибательной внешности, таскала меня по всяким вечеринкам… Я сжимаю свои яйца рукой, пытаюсь сдержать, сам не знаю что…

— Я сам сделаю…

Рэндом:

— О господи, — выдохнул я, увидев, как он тянется к себе. — Шон, позволь мне…

Тело тянет сладкая боль собственного желания. Но я уже контролирую себя, я могу его сдержать. Я беру юношу за плечо и разворачиваю лицом к себе. Он жмурится, отворачивается. И снова пахнет возбуждением. Только теперь другим, более острым — желанием тела.

— Пожалуйста, позволь мне, — опять прошу, хотя мог бы снова заставить силой.

Шон:

Ничего не говорю, отворачиваюсь от него, я не в силах сейчас смотреть ему в глаза… Но то, что я хочу этого опять — это было бесспорно… Как я это ему скажу, мужчине? Господи, я перестал понимать сам себя. Я лежу на спине, не шевелюсь, мои ноги разведены чуть в стороны, для себя я решил, что если он дотронется до меня, я не буду сопротивляться… Просто не смогу… Рукой я продолжаю сжимать себя через штаны.

Рэндом:

Как он прекрасен сейчас. Он такой же, как его запах. Он отворачивается от меня, но не сопротивляется. Я решился прикоснуться к нему. Кладу руку поверх его тонких пальцев. Второй беру его за затылок, поворачиваю к себе. Его губы со следами моего укуса так близко. Глаза закрыты, длинные ресницы трепещут. Меня опять выгибает волна желания, но я опять сдерживаю себя.

Шон:

Мои штаны уже намокли через ткань, он кладет руку поверх моей, я тут же отстраняю свою, предоставляя ему возможность действовать, развожу ноги шире, пытаюсь рукой сдернуть с себя штаны… И куда сейчас делась моя гордость?.. Хочу его руку на моем члене… безумно… Он поворачивает меня к себе, я не сопротивляюсь, только приоткрываю губы шире, ловлю ртом воздух…

Рэндом:

Эта стремительная перемена от сопротивления к почти покорности еще больше сводит меня с ума. Он прогибается и раздвигает ноги, заставляя меня застонать от желания. Я завладеваю его губами, которые больше не вырываются из моих. Помогаю ему избавиться от брюк и сжимаю в руке его член, начинаю движение.

Шон:

Я начинаю стонать ему в рот… Меня еще что–то останавливает, но это исчезает, когда его рука ложится на мой высвобожденный из плена брюк член. Меня ничего не стесняет, поэтому я развожу ноги шире, одну поднимаю на спинку, другую просто свешиваю с дивана, выгибаюсь к его руке… Но на поцелуй не отвечаю, а только позволяю целовать, глаза все еще плотно сжаты…

Рэндом:

Он не отвечает мне, хотя позволяет делать все, что я хочу. И я больше не насилую этот рот, я ласков и нежен, потому что мне уже мало этой покорности. Я хочу ответа. Я хочу узнать, как эти губы могут сливаться с моими, как ответит его язычок на ласковую игру моего. Его тело честно со мной. Оно выгибается в ответ на мои движения, бедра судорожно ходят вверх–вниз в унисон с моим скольжением по его члену.

Шон:

Какая это сладкая пытка, мое тело просто наслаждалось его прикосновениями… Я неожиданно для себя начинаю сдирать его пиджак с плеч, хочу почувствовать его тоже… Хочу прикоснуться к его телу, как это будет… тело мужчины и женщины отличаются… захочу ли я потрогать его там… Этого мне хотелось и еще по одной причине: мне было как–то не по себе — я весь горю от желания, а он даже не возбужден… По–моему, он просто мне одолжение делает… этого я допустить не мог. Перехожу к галстуку… вот, блин, узел…

Рэндом:

Я не ожидал этого. Сколько же у него лиц, у этого мальчика. Еще несколько минут назад он вырывался и брыкался, вот только что лежал покорный, — а сейчас… Я не могу сдержать громкий стон, когда его руки прикасаются к моей шее. Только бы не сорваться… не сорваться… Позволить этим изящным рукам — я ловлю одну, целую тонкие пальцы — раздеть меня, ощутить их на своей коже. Теперь я начинаю слышать свой запах. Обычно я не замечаю его, но сейчас он стал острым и резким, как мое желание.

Шон:

Когда он перехватывает мою руку, я полностью поворачиваюсь к нему, разрывая поцелуй, зажимаю его руку между своих ног, оставляя ее на члене в неподвижности, смотрю куда угодно, но не в лицо ему. Выхватываю руку и упрямо начинаю развязывать галстук, дергая его, оттягиваю, мои руки чуть–чуть дрожат от желания, поэтому не могу сосредоточиться.

Рэндом:

Я помогаю ему с галстуком. Все тело дрожит от желания. Это похоже на пытку. Пытаюсь поймать его взгляд, но глаза Шона ускользают от меня. Пытаюсь пошевелить рукой, зажатой его ногами. Почему он остановил, ведь он же хочет, я чувствую, как пульсирует кровь в его члене.

Шон:

Все–таки он сдался и позволил снять с него галстук… нет, больше, он мне помог с этим… Перехожу к пуговицам на его рубашке… мелкие… Рывком обнажаю его грудь, так что пуговицы летят во все стороны… Я сажусь на диване, раздвигаю перед ним ноги, пытаюсь стянуть ее с него рубашку полностью…

Рэндом:

Господи, что он делает со мной! Эта поза, эти раздвинутые ноги… Я судорожно сглатываю и закрываю глаза, чтобы не видеть, помогаю ему избавить меня от рубашки. Рука ласкает его член, вторая невольно тянется к моему. Я не могу больше терпеть…

Шон:

Рубашка снята… я начинаю водить руками по его телу… Это приятнее чем я думал… у него гладкая смуглая кожа, прикасаться к ней одно удовольствие, так и тянет прикоснуться к ней губами… Интересно, сколько женщин у него было… Я оглаживаю его плечи и спускаюсь вниз, к груди, опускаю глаза, и то, что я вижу, меня радует… Его штаны буквально разрываются от напрягшейся там плоти… Интересно, какой он у него, наверняка больше чем у меня, почему–то я всегда комплексовал по поводу своего размера… маленький…

Рэндом:

Его прикосновения посылают по телу мучительно–приятные волны желания. Это не похоже на то, что у меня было раньше. Ни одна девушка, ни один мужчина не вызывали во мне такого отклика.

Шон:

Он тянется к своему члену, но я перехватываю его руку, сползаю с дивана и усаживаюсь на нем верхом, начинаю расстегивать ремень, справившись с ним, дальше ничего не предпринимаю… Опять перехожу гладить его грудь, ниже, соски… я робко потрогал один, двумя пальчиками… твердый…

Рэндом:

Мучитель. Он словно возвращает мне все то, что я делал с ним. А я не могу ему сопротивляться. Он сидит на мне, и от ощущения его тела так близко я готов закричать, так хочу его. Я судорожно сжимаю его бедра руками, прикрывая глаза. А он медлит, дразнит легкими прикосновениями…

— О боже! — вскрикиваю я, когда он прикасается к соску. Тело выгибает дугой.

Шон:

От моего прикосновения к его соску он вздрагивает, так все–таки он тоже хочет меня, это радует… Я перехожу ко второму сосочку, опять сжимаю двумя пальчиками, но теперь как бы мну его… Мое желание сейчас — присосаться к этим коричневым бусинкам губами… и чего только сейчас я не хочу, я сам себе поражаюсь… никогда не думал, что я вот так с мужчиной…

Рэндом:

От второго прикосновения я вскрикиваю и распахиваю глаза, встречаю его затуманенный взгляд. Он не издевается… Он тоже хочет меня. От этой мысли пересыхают губы, и я инстинктивно облизываю их, не в силах разорвать этот контакт глаз. Интересно, а в моих такая же муть желания?

Шон:

Вскрикивает… так даже я не кричал… облизывает губы, пересохли, я решаю помочь, приближаюсь к его лицу и провожу своим языком от одного уголка к другому, возвращаюсь на место… Снять с него штаны сейчас невозможно в сидячем положении, поэтому я чуть надавливаю ему на плечи, заставляя его лечь на пол…

Рэндом:

Его ласки ускользающи, как ветер. Мимолетное прикосновение губ, легкое скольжение языка по моим губам. Я не успеваю поймать его — и его уже нет. Рука подталкивает меня, и я подчиняюсь, откидываюсь назад, на пол. Что произошло со мной? Откуда во мне эта покорность, позволяющая Шону делать со мной все, что он хочет. Только бы не останавливался. Потому что я не буду просить, это так глубоко во мне, что даже этому ангелу не достать.

Шон:

Он покорно делает то, что я ему предлагаю, я сползаю с него на пол сажусь, начинаю расстегивать его ширинку, стягиваю штаны с его длинных стройных ног, глажу его возбуждение уже через трусы… Глажу, глажу, довольно долго наглаживаю его… все никак не решусь стянуть их с него, я вдруг как–то застеснялся, поднял на него глаза… — Можно?

Рэндом:

Это восхитительно. После всего, что он сделал со мной, он вдруг просит разрешения. Если он не прикоснется ко мне, я сорвусь… Потому что у меня тоже давно ничего не было, уже больше года времени на личную жизнь нет вообще, а снимать кого–то ниже моего достоинства. Последние силы ушли на то, чтобы покорно лежать, принимая его ласки. Потому что это великолепно, потому что его прикосновения приводят меня в восторг. Потому что я мог бы кончить только от этого.

— О, да… — только и могу выдохнуть я.

Шон:

Получив его согласие, я неторопливо снимаю трусы, и передо мной предстает он… во всей своей красе… большой… какой же он все–таки большой… Я поражен, мои глаза тут же упираются в мой собственный стоячий, блестящий от смазки, маленький… рядом с его, мне кажется, он уменьшился еще, по крайней мере, раза в два… Интересно, что он думает об этом… Я в нерешительности смотрю, сравниваю… Закралось какое–то непонятное чувство… Я непроизвольно свожу ноги вместе.

Рэндом:

Его запах меняется. Теперь он пахнет неуверенностью, и его власть надо мной тоже стала слабее. Я открываю глаза…

— Шон… — прикасаюсь к нему, глажу нежную кожу на животе, пробираюсь пальцами ниже. Его член такой красивый. Влажный, подрагивающий. Я притягиваю парня к себе, опрокидывая на спину и провожу языком по его члену от яичек до головки, слизываю маленькую капельку смазки, которой он отозвался на мою ласку.

Шон:

По телу пробегает дрожь, но я беру себя в руки.

— Нет, я хочу сам, — я пытаюсь, отодвинуться, свожу ноги вместе, сажусь на пол. Моя голова низко опушена, лицо скрывают длинные пряди, — Позволь мне, — я хочу сам доставить ему удовольствие, пусть он увидит, что я не неопытный малец… хотя такого рода контактов у меня не было, но я был уверен в себе как никогда.

Рэндом:

Какой же он переменчивый. Вдруг зажался, хотя так хочет… вон, еще одна капелька показалась. Я облизываюсь, глядя на его член. Я больше не покорный, я настаиваю, опять тянусь к нему губами.

Шон:

Я подставляю свои губы к его губам, накидываюсь на него сверху, опрокидываю опять на спину… я опять сел на него, на этот раз прикасаюсь к его возбужденному члену своей попкой, начинаю елозить, пытаюсь опять ввести его в беспамятство своими прикосновениями, руки гуляют по телу.

Рэндом:

— А-ах! — я не могу сдержать стон, когда он садится сверху и начинает двигаться на мне. Да что же он делает! Меня опять выгибает от желания, я запрокидываю голову и могу только стонать. Бедра сами движутся, подхватывая ритм его скольжения. Я хватаю его за бедра… и сам останавливаю себя. Я не смогу быть с ним нежен. А ведь он явно никогда не был с мужчиной. Я причиню ему боль… только это и сдерживает меня.

Шон:

Разрываю поцелуй, перехожу к шее, целую, облизываю скулы и ниже к ключице, оставляя мокрые дорожки. Дальше грудь, быстро пробегаюсь губами и приникаю к заветной цели. Засасываю в рот один сосок, исследую его, то облизываю языком, то чуть прикусываю зубками не больно, но ощутимо, то ласкаю одними губами, один, потом второй, так что кожа вокруг покраснела от моих засосов, наигравшись, перехожу ниже, целую подтянутый живот, пупок, ниже…

Рэндом:

Я могу только стонать. Голос становится глуше от желания. Тело плавится в его руках. От его губ, кажется, остаются ожоги на коже. Он ласкает мои соски так, как я всегда хотел. Он все делает именно так, как мне нравится. Эти губы скользят все ниже, живот от их прикосновения напрягается, кубики мышц становятся еще рельефнее.

Шон:

Как он напряжен, как вздрагивает от любого моего прикосновения, мне это так нравится… Так нравится, когда кого–то заставляешь сходить с ума, жаждать твоих прикосновений, как жаждет сейчас он, я опускаюсь ниже по дорожке темных волос к паху, он уже упирается мне в подбородок.

— Тату? — я удивленно выдыхаю, ничего себе, деловой бизнесмен, хотя сейчас кого только не встретишь, я наклоняюсь и целую ее тоже.

Рэндом:

— А–а–ах! — я кричу в полный голос, когда его губы прикасаются к татуировке на бедре, потому что это самое чувствительное мое место. Тело выгибает, в глазах темнеет. Черт, еще немного такой ласки, и я потеряю сознание, как девчонка.

Шон:

Он так вскрикнул, я аж вздрогнул. Неужели от того, что я к ней прикоснулся губами? Я пробую еще раз… та же реакция, отличненько, в следующий раз будем знать, куда надавить, когда вздумает брыкаться. Я лукаво улыбнулся и перешел, наконец, к его члену, просто стал повторять его движения. Раньше, конечно же, я не брал в руки чужих членов, и теперь вот он, в моей руке… Такой твердый, горячий, венки надулись, он потемнел от прилива крови, его смазка стекает вдоль ствола, когда я держу его в руках, я просто наслаждаюсь этим зрелищем…

Рэндом:

Он целует меня туда еще раз, заставляя кричать еще громче. Я давно забыл, что мы в моем кабинете, что на мои крики сюда могут прийти. Я думаю только об одном — чтобы он не останавливался, чтобы его руки, которые сжимают мой член, сдвинулись, подарили мне развязку. У меня опять темнеет в глазах. Ну, давай же, мой ангел. Я же не смогу попросить…

Шон:

Вижу его реакцию и прекрасно понимаю ее, поэтому начинаю водить вдоль ствола своей рукой, то сжимая, то чуть приостанавливаясь, и продолжаю… Я сел между его ног, раздвинул их в стороны, он не сопротивлялся. Продолжаю ласкать его член одной рукой, а другой принялся гладить его яички, легонечко сжимаю шарики, перекатываю между пальцами… О Боже, как же я сам хочу, мне кажется, что из моего члена вытек целый литр смазки, я ускоряю темп рукой, чтобы довести его до точки…

Рэндом:

Его руки дарят мне блаженство. Я не могу больше дышать, из горла рвутся хриплые стоны. Весь мир сосредоточен сейчас там, под его пальцами.

Шон:

Он напрягся, кажется, он уже скоро, я тянусь к своему члену, от прикосновения своей руки, мое тело начинает дрожать, я на миг останавливаю движение рукой на члене Рэндома,

— Ммм, — с губ срывается стон, я начинаю двигать рукой на своем члене, быстро где–то даже суетливо…

Рэндом:

Почему он остановился? Я нетерпеливо двигаю бедрами ему навстречу, но рука, сжимающая мой член, безвольна. Я смотрю на него. И вижу дерганые движения второй руки. О боже. Он был так хорош, его ласки были так ошеломительны, что я совсем не уделял ему внимания, принимая, но ничего не отдавая взамен. Я накрываю обе его руки своими и начинаю двигать в едином ритме.

Шон:

— Аам, — с моих губ снова и снова срываются протяжные стоны, когда он накрывает мои руки, но от своего члена я все же отнимаю руку, предоставляя свободу действий… наклоняюсь, прижимаюсь к его широкой груди, он такой горячий тело покрыто легкой испариной, как и мое собственное…

Рэндом:

Он такой отзывчивый. Его реакция как зеркало отражает мою. Я делаю с ним то, что понравилось бы мне, и он стонет еще громче, прижимаясь ко мне. Мне уже мало его руки. Я знаю, чего хочу все это время — с того момента, как почувствовал его запах. Я отстраняю его руку со своего члена — он не настаивает. Я глажу его по спине, по ягодицам. Рука скользит во впадинку между ними, пальцы прикасаются к маленькому зажатому отверстию. Я помню, что у него такого никогда не было. И, кажется, сейчас достаточно хорошо соображаю, чтобы подготовить его.

Шон:

— Ты что, — я вздрагиваю, поднимаю на него свой затуманенный взгляд, когда он касается моего отверстия, я не дурак, и прекрасно понимаю, к чему он клонит, прикасаясь там ко мне, я немного отстраняюсь. — Я не готов, — я упираю руки ему в грудь, отстраняясь еще больше…

Рэндом:

— Тогда я подготовлю тебя, — я полон решимости. Я рывком переворачиваю его, одной рукой продолжая ласкать его член, вторая поддерживает его под живот, заставляя поднять попку вверх. Я провожу языком по его ноге — от впадинки под коленом до ягодицы, рисую несколько кругов вокруг розовой дырочки, сжимающейся передо мной. Он так напряжен. Я продолжаю щекотать его языком, потом легонько ввожу его.

Шон:

— Не надо, не надо там языком, — я буквально задыхаюсь от накатившего наслаждения, казалось бы, куда больше… — Не нужно там языком, — повторяю я, при этом я густо краснею, хорошо, что мое лицо закрывают волосы, предпринимаю попытку вырваться, но совсем слабенькую…

Рэндом:

Он пытается отказаться, но его тело выдает его. Я чувствую, что его держит только моя рука, потому что коленки совсем ослабли. И я не прерываю ласку, наоборот, позволяю языку скользнуть чуть глубже.

Шон:

Какое это чувство, когда у тебя в попе чужой язык… Боже он не перестает, его язык проходит глубже, но я непроизвольно сжимаюсь, пытаюсь вытолкнуть его… такое странное чувство, я не могу понять приятно мне это или нет, его губы там… у меня там… я опять начинаю извергаться, кончая…

Рэндом:

Он такой чувствительный. Я помогаю ему излиться, теперь вся рука в его сперме. Она скользкая… Продолжая поддерживать чуть обмякшее тело под живот, я провожу этой рукой между его ягодиц, осторожно ввожу палец в трепещущее и уже чуть–чуть приоткрытое отверстие. Сперма прекрасно заменяет смазку, палец легко скользит вглубь. И тут же его тело напрягается. Он боится? ведь это не от боли, я точно знаю…

Шон:

Я весь задрожал, когда он ввел в меня своей палец,

— Боже что ты делаешь со мной, — если он продолжит, то я точно потеряю сознание, но пока… я делаю движение назад, глубже насаживаясь на его палец, пока мне не больно, но страх все еще сидит в моей душе… особенно когда я вспоминаю его… мой член опять начал подавать признаки жизни, я начал возбуждаться с новой силой…

Рэндом:

О–о–о. Я чувствую, как его член опять поднимается. Так быстро, он только–только кончил. И это второй раз. Он сильно насаживается на мой палец, но это пока только начало. Ему приятно, но не более. Сейчас я все изменю. Я осторожно шевелю пальцем, исследую его внутри, отыскивая простату. Наконец нахожу маленький бугорок, провожу по нему…

Шон:

Я буквально взвываю от удовольствия, когда он касается чего–то внутри, мой член просто взмывает вверх… Кажется, сейчас я снова кончу…

— Еще, сделай так еще, — я буквально умоляю его… начинаю кусать костяшки пальцев на левой руке, опираюсь теперь только на правую руку, и на руку, которая поддерживает меня за живот.

Рэндом:

— О да, — шепчу я, услышав эту мольбу. Я не отказываю ему, и вновь и вновь двигаю пальцем, задевая это место, которое дарит ему столько удовольствия. Он такой горячий и тугой внутри, но маленькая дырочка понемногу растягивается. Так что я очень осторожно могу ввести второй палец.

Шон:

Сквозь волны наслаждения, которые проходят по всему моему телу электрическими разрядами, я вдруг почувствовал легкую боль в заднем проходе, он, кажется, засовывает еще палец, боюсь, что она перерастет в большую боль, которую я не смогу вынести.

— Нет, — кричу я, дернувшись вперед, вытаскивая из себя его пальцы…

Рэндом:

— Тс–с–с, — я придерживаю его, не позволяя вырваться. Я переворачиваю юношу на спину. Так мне не нужно его поддерживать. А еще так я могу обхватить ртом его член, опять требующий внимания. Я провожу губами по всей его длине, опять вводя пальцы в его попку.

Шон:

Я начинаю хныкать, как ребенок, когда он опять вводит в меня пальцы… больно… но его губы приносят наслаждение… Так я разрываюсь между болью и наслаждением.

— Пожалуйста, не делай мне больно, — хнычу, — Я не хочу, может, давай остановимся, — голос мой дрожал, непонятно из–за чего: от наслаждения или предвкушая предстоящую боль…

Рэндом:

Остановимся? я не могу остановиться. Я могу лишь продолжать ласкать тебя, И я опять и опять скольжу по твоему члену губами, а пальцы вновь задевают простату. Ты привыкнешь, потерпи чуть–чуть. Ты уже растянулся, мои пальцы скользят все легче… Знал бы ты, чего мне стоит подготавливать тебя в то время, как с моего собственного члена уже просто капает смазка.

Шон:

Опять он задевает меня там, проводит пальцами по той точке, приносящей неимоверное наслаждение, заставляет меня выгибаться, двигаться ему навстречу. Я дышу часто–часто, готовлюсь к боли… Я должен выдержать… не умру же я от этого, я успокаивал сам себя как мог.

— Рэндом, — шепчу его имя, выгибаясь, закатывая глаза, от новой вспышки наслаждения, прокатывающейся по телу…

Рэндом:

Я не спешу. Боль уже должна была пройти, но если он такой нежный, то для следующего пальца еще рано. Пусть привыкнет… И я продолжаю ласки, стараясь чуть–чуть раздвигать пальцы, все время задевая простату. Мое имя, слетающее с его губ… выгибающееся прекрасное тело… Я свободной рукой скольжу по его коже, добираюсь до твердого соска, дразню его пальцем. Все мои движения — в едином ритме…

Шон:

— Я больше не могу, — выдыхаю готовый опять кончить, — Рэндом, я больше не могу… Рэндом… пожалуйста… — прошу его сам не зная о чем, то ли о том, чтобы он не прекращал ласки, то ли о том, чтобы побыстрей закончил их, доведя меня наконец до точки… — Рэндом…

Рэндом:

Я слушаю этот задыхающийся голос и не могу сдержать улыбку. Он вновь и вновь повторяет мое имя. О Боже, как я хочу его. Но если я возьму его сейчас, это будет больно. Он не готов даже к тому, чтобы добавить еще один палец. Но с ним я не могу думать только о себе. Я двигаюсь быстрее, мой язык обвивает его член, как змея… Свободные пальцы щекочут нежную кожу яичек. Вторая рука мечется от соска к соску.

Шон:

Я все корчусь на полу в муках сладострастия… такого я, наверное, больше ни с кем не испытаю, вдруг мне приходит такая мысль. Рэндом, как же он со мной возится, я кончил уже несколько раз, а он… как он, наверное, мучается…

— Рэндом, — опять шепчу его имя, — Возьми меня, сейчас… — я, наконец, решаюсь…

Рэндом:

— Нет, это будет слишком больно, — неужели я отказываюсь? Я сошел с ума. Я же так его хочу. Я не могу причинить ему боль, просто не могу. Потому что он самый ужасный, самый замечательный любовник, какой у меня был. И я скорее взорвусь от желания, чем заставлю его еще раз кричать от боли. Он же все еще такой тесный, а я такой большой. Я же могу сейчас порвать его…

Шон:

— Рэндом возьми меня, — я не перестаю умолять, цепляюсь руками за его волосы, пытаюсь подтянуть вверх. — Рэндом, — сгибаю ноги в коленях, прижимаю их к груди, — Рэндом, я больше не могу… возьми меня сейчас… я хочу сейчас… сейчас тебя внутри, Рэ–эндом…

Рэндом:

Он тянет меня к себе. Я пытаюсь сопротивляться. Но не могу, я не могу не подчиниться его рукам. А как только я приподнимаюсь выше, мой член упирается в его зад.

— Шон… — судорожно выдыхаю я, замирая. В голове бьются две мысли: он не готов — я хочу его.

Шон:

— Давай же, — шепчу ему в ухо, когда он поднимается, ложится на меня полностью, я чувствую, что его член уперся мне в попку. Он не двигается, я беру инициативу в свои руки, чуть наклоняюсь вбок, ловлю его член, подставляю к своему отверстию и тихонько надавливаю им… — Давай же двигайся…

Рэндом:

Я больше не могу отказываться. И медленно втискиваюсь в него, стараясь хотя бы причинять не так много боли. Он такой горячий, такой тесный, такой желанный.

Шон:

— Ааа… — мое тело пронзает боль, на глазах сразу появляются слезы, я закрываю их, отворачиваюсь, непроизвольно сжимаю мышцы ануса, сопротивляясь вторжению, мое дыхание смешивается со стонами боли… Я знал, что будет больно, но не знал что настолько, возбуждение мое пропало, мой член обмяк… но я не говорю ни слова протеста…

Рэндом:

Я вхожу до конца. Боже, какой он тесный… Нет! Я чувствую, как каменеет тело в моих руках. Он тесный, но не настолько, он просто весь напрягся — ему больно.

— Расслабься, — шепчу я, поглаживая его. Я не двигаюсь в нем, позволяя привыкнуть к себе, надеясь, что боль утихнет.

Шон:

Он входит, мои ногти до боли впиваются в ладони, шепчет расслабься, Господи да я просто не могу расслабиться… так больно… Я больше никогда не буду этим заниматься… Моя голова на боку, глаз я не открываю, не двигаюсь, а только часто дышу… Поскорей бы это закончилось…

Рэндом:

Я не чувствую ответа. И его член совсем обмяк. И он все еще напряжен. Я осторожно выхожу из него и ложусь рядом, прижимаю к себе, глажу по лицу, груди, животу. Он сворачивается в клубочек. Я обнимаю его и шепчу:

— Не смей терпеть, дурачок. Не смей терпеть, когда тебе больно.

Я сдвигаю мягкие платиновые пряди, покрываю поцелуями затылок и шею.

Шон:

Я в ответ прижимаюсь к нему, мое тело слегка подрагивает, внизу тянет.

— А как же ты? — я начинаю рукой тянуться ко все еще стоящему члену, а губами к его губам, так хочется, что бы он поцеловал меня…

Рэндом:

Я так рад, что он не отталкивает меня после этой боли. Его губы тянутся ко мне. Я приникаю к ним, завладеваю ими, скольжу языком вглубь. И выдыхаю стон в его рот, когда ласковые пальчики прикасаются там, где остался только огонь. Я захлебываюсь стоном, когда они начинают скользить по мне.

Шон:

— Тебе хорошо? — отрываюсь от его губ, сжимаю его член и начинаю водить по ровному стволу вверх–вниз, смотрю на его реакцию, она меня полностью удовлетворяет, и я приникаю опять к его губам, но через некоторое время опомнившись спрашиваю.

— А который час? — я, кажется, потерял счет времени…

Рэндом:

Ну откуда мне знать, который сейчас час? И какое мне сейчас дело до времени, кода его руки дарят мне наслаждение, когда я вот–вот…

Шон:

Я продолжаю ласкать его рукой, уткнувшись ему в шею, водя по стволу, большим пальцем иногда дотрагиваюсь до головки, делаю все, чтобы ему было приятно…

Рэндом:

— Еще немного… — шепчу я, чувствуя приближение разрядки. Если бы он прикоснулся ко мне губами, если бы он лизнул меня своим язычком — я бы кончил немедленно. Но я не могу попросить. Это так глубоко во мне — не просить.

Шон:

Я вдруг вспомнил, что дверь не заперта, и сюда в любое время может войти кто угодно, я еще больше ускорил ритм движений, чувствуя его… он уже скоро…

— Ты как? Тебе приятно? Скажи что–нибудь? — хочу услышать, что ему приятно, когда я делаю это… ведь мне самому было потрясающе хорошо с ним…

Рэндом:

Он торопится, сбивает ритм. Его нетерпеливая рука причиняет боль. Что–то не так. Что–то изменилось в нем. И запах. Он теперь пахнет тревогой… Я отстраняюсь, отодвигаюсь от него.

— Что–то не так… — это все, на что меня хватает.

Боже, как мне плохо. Он измотал меня. Сколько же времени прошло? Сколько времени я сгораю в этом костре и не могу сгореть? Я поднимаюсь с пола, подбираю свою одежду. Боже, как мне плохо…

Шон:

Что случилось? Я не могу понять… он вдруг отстранился, собирает свою одежду…

— В смысле что–то не так? — недоумеваю я. — Ты о чем–то вспомнил, тебе нужно идти? — я следую его примеру, быстро начинаю собирать одежду и наскоро натягивать на себя… Одевшись, я посмотрел на него и на его все еще стоящий член, — Ты не кончил? Почему? Тебе не понравилось? — мне кажется или он слегка разочарован… во мне?.. неужели я был так плох?.. или надо было настоять, чтобы он тогда продолжал со мной…

Рэндом:

— Я переживу, — опускаюсь на диван. Он так поспешно натянул одежду. Он действительно так хочет поскорее уйти? Тогда зачем эти вопросы? — Мне понравилось. Но ты же куда–то спешишь, — выдыхаю я. Моя эрекция не проходит, но лучше я перетерплю, чем эти торопливые движения, словно он хочет отделаться от меня поскорее.

Шон:

— Я никуда не спешу, — глядя на его состояние, я не уверен, что он переживет. — И я не уверен, что ты это переживешь, — вслух озвучиваю свои мысли. Я подхожу к двери и выхожу из кабинета… Этот звон мне просто уши заложил, выдергиваю провод из телефона и возвращаюсь, намереваясь все же довести это до конца, даже если будет сопротивляться… Придется тогда его связать… Я захлопываю дверь, не забывая ее запереть… Так же молча подхожу к нему, вырываю одежду у него из рук, наклоняюсь и беру его твердый член… в рот…

Рэндом:

Он ушел… Все верно, на что я рассчитывал, я же почти изнасиловал его в самом начале. Я сидел на диване, закрыв глаза. И даже не попробовал помочь себе сам, так я был оглушен и опустошен. Я не слышал его шагов… И вдруг. Тело вытягивается в струну от того, что горячий мягкий рот завладевает моим членом, и быстрый язычок щекочем меня.

— Шон, — руки опускаются на его голову, пальцы вплетаются в шелковистые волосы, притягивая, подталкивая, — Шон…

Шон:

— Тебе хорошо?.. — отрываюсь от его члена, смотрю ему в глаза. Вижу, что хорошо, и, не дожидаясь ответа, опять вбираю в себя его плоть, начинаю обсасывать, водить губами вверх–вниз по его члену. У меня не было в этом опыта, поэтому я не слишком надеялся, что ему понравится… Заглотить весь у меня не получается, как я ни старался, поэтому я начал помогать рукой, обхватив его основание, начал двигать в ритм губам… Ласкаю, как могу: неумело, но с желанием… Мне хочется это делать, мне приятно касаться его своим ртом, водить по нему рукой, чувствовать его пульсацию у себя во рту…

Рэндом:

Это так непохоже на то, что было пару минут назад. Но мне сейчас не до причин подобной перемены. Потому что у него так получается… Будто он какое–то пособие прочитал — как довести до оргазма Рэндома Кейна. Его губы, и руки делают именно то, чего я хочу. Я смотрю на него, но вижу только покачивающуюся макушку. Тогда я тихонько тяну за волосы, чтобы заставить поднять ко мне лицо. Я хочу видеть его глаза…

Шон:

От всего, что я делал, я опять начал возбуждаться, но пытался сдержаться, в конце концов, мне еще нужно работать. И ему, кстати, тоже. А то придется провести весь день, лаская друг друга… хотя эта мысль показалась мне заманчивой, я даже улыбнулся, представив, как мы здесь опять валяемся голыми, я обнимаю его стройное тело, обвиваю ногами… Брр, ну хватит уже, оборвал я сам себя… Почувствовав вдруг, как он тянет меня вверх, я оторвался от своего занятия и поднял на него глаза:

— Мм?

Рэндом:

— Смотри на меня… — прошептал я, погружаясь в эти подернутые дымкой голубые глаза. В них опять плескалось желание. Я потянул его наверх еще сильнее, почти укладывая на себя. — Ты хочешь? Чего ты хочешь?

Я начал раздевать его. Только в этот раз он не сопротивлялся, когда я стянул с него рубашку и отбросил в сторону. И когда я освободил его от брюк и трусов, он только выдохнул. Его член опять был готов, он победно торчал, подрагивая и сверкая маленькой капелькой смазки на головке.

Шон:

Теперь я уже не боюсь как тогда, я готов… готов к тому, что он сейчас войдет в меня, готов испытать все это опять, лишь бы слиться с ним в одно целое… Боли нет, только одно желание. Я сел на него верхом и сам уже начал проталкивать его член в себя, насаживаясь на него сверху… Опять та же боль, но теперь я не отступлю, только еще сильнее сжимаю его плечи, утыкаюсь в шею, я слишком хочу его в себе, теперь уже точно…

Рэндом:

Я не могу поверить в происходящее. Он сидит на мне, и я вхожу в него. Все так же тесно и жарко. Но в этот раз он пытается расслабиться. Он хочет этого! Я начинаю гладить его одной рукой по спине, второй захватываю волосы у него на затылке, заставляя приподнять голову — чтобы прикоснуться к его губам, пригласить их в нежный поцелуй. Он опускается все ниже, принимая меня. На лице появляется гримаса боли, но тут же исчезает.

Шон:

Он забирает мои губы в поцелуй, я льну к нему всем телом, отвечаю на поцелуй со всей страстью, которая у меня есть, чуть постанываю ему в рот… И продолжаю движение вниз, и вот он уже весь во мне, я начинаю елозить у него на коленях, отыскивая удобную позицию, чтобы мне начать подниматься. Боль все еще сковывает меня, но уже не такая, чтоб я не смог ее вытерпеть.

Рэндом:

— Это неудобная поза для первого раза, — шепчу я ему и сползаю на пол, на колени. Поворачиваюсь, опуская его на диван. — Так тебе будет удобнее…

Я не двигаюсь, позволяя все делать ему, потому что пока он не справится со своей болью, я могу сделать только хуже. Мои руки оглаживают его тело, дразнят опять затвердевшие соски. А потом я перехватываю его одной рукой за поясницу, а второй начинаю ласкать его член.

Шон:

Я откидываюсь на диван, сзади выставляю локти, опираюсь на них, ноги пытаюсь забросить ему на плечи, он тянется к моему члену, ласкает его. Я прислушиваюсь к своим ощущениям и начинаю тихонько качать бедрами, чуть выпуская его член из себя и тут же забирая обратно, такими мелкими толчками и продолжаю, откидываю голову назад, с моих губ срывается тихий стон… как хорошо…

Рэндом:

Я чувствую, как он начинает двигаться. Подстраиваю движения своей руки под этот ритм. Он пытается забросить ноги мне на плечи, и я помогаю ему. Когда его движения становятся более свободными, я перемещаюсь, меняя угол проникновения. Теперь мой член при каждом движении его бедер должен задевать простату. Это сделает все происходящее для него таким же прекрасным, как и для меня.

Шон:

— Ммм… — он опять задевает меня там, где я больше всего хочу. Как хорошо, теперь мне хочется двигаться быстрее, я ногами помогаю, чуть толкаюсь назад, уже больше выпуская из себя член — почти на всю длину… и резко толкаюсь обратно. Движения мои еще ускорились, под нами жалобно заскрипел диван, и его спинка стала биться о стену. Мои стоны стали еще сильнее, когда я почувствовал скорую разрядку.

— Я хочу, чтобы ты тоже двигался? Бери меня… Рэндом…

Рэндом:

Я не заставляю его долго ждать. Я и так уже на подходе. Я с силой вхожу в него, двигаюсь назад — и вновь в него. Всего несколько движений, и я уже готов…

— Давай вместе, — шепчу ему я, чуть сильнее сжимая его член.

Шон:

— Да, да Рэндом, сильнее… я хочу тебя, — кричу ему, когда он наконец берет инициативу на себя, — Рэндом я уже…

Меня выгибает дугой нахлынувшая волна экстаза, я изливаюсь небольшими фонтанчиками ему в руку…

Рэндом:

Он так сильно сжимает меня, что я тут же следую за ним. Более оглушительного оргазма я в жизни не испытывал. Я обессилено опускаюсь ему на грудь и прикрываю глаза. Не хочется шевелиться, не хочется говорить, хочется быть рядом с ним… Но через пару мгновений я все же отодвигаюсь, укладываю его нормально на диван, пристраиваюсь рядом на краешке, обнимая это невозможное, невероятное, неповторимое создание.

Шон:

Я прижимаюсь к нему всем телом, обвиваю его ноги своими, утыкаюсь ему в шею. Мне холодно, но я потихоньку начинаю засыпать, в голове проносятся разные мысли о том, как же мне было все–таки великолепно рядом с этим человеком… И что же будет с нами дальше, как он будет вести себя со мной завтра… Может, завтра я уже не буду работать здесь, может, он сделает вид, что ничего не было… но сейчас все, чего я хотел в эти минуты, — это быть рядом с ним…

Рэндом:

Он щекочет мне шею своим дыханием. И у него такие холодные пальцы. Я прячу его руки у себя на груди и обнимаю его. Голубые глаза сонно моргают, потом закрываются, и он засыпает у меня в объятиях. Я помню, что мы в моем кабинете, на довольно узком диванчике. Но мне сейчас уютно и хорошо. Я не хочу думать о том, что будет дальше… Сейчас он спит рядом со мной, доверчиво прижимаясь всем телом, и мне этого достаточно…

Шон:

Не знаю, сколько я проспал, но проснулся я свеженьким и отдохнувшим… и в объятьях Рэндома… Так не хотелось вставать, поэтому я глаза не открывал, притворялся спящим… Какой он теплый… его грудь вздымается равномерно… спит… вдыхаю его запах… Нет, мне надо вставать, а то, кажется, я опять… Мне нужно на работу, который час?… Все же я начал шевелится, пытаюсь посмотреть на часы у него на руке…

Рэндом:

Я не спал, но был в таком приятно–расслабленном состоянии, без мыслей… Шон тихонько сопел мне в шею. Потом его дыхание изменилось — проснулся… Какое–то время он лежал спокойно, потом потянулся к моей руке.

— Ты чего? — спросил я, глядя, как он пытается вывернуться и не потревожить меня.

Шон:

— Который час? — спрашиваю, мой взгляд устремлен на его руку, боюсь поднять глаза и заглянуть ему в лицо… кажется, я начинаю нервничать… я пытаюсь сосредоточиться на своем дыхании, стараюсь его выровнять…

— Мне уже, наверное, пора… Моя работа, — напомнил я, все же осмеливаясь посмотреть на него…

Рэндом:

— Ты недолго спал, всего полпятого, — кинул я взгляд на часы, — расслабься, ты еще полчаса здесь должен находиться.

Я чувствую, что он начинает нервничать. Глаза смотрят на меня с такой неуверенностью. Видимо, задумался обо всем, что между нами произошло… Я успокаивающе поглаживаю его кончиками пальцев по спине — все нормально, мальчик…

Шон:

Я расслабился в его объятиях… ммм, целых полчаса… всего полчаса… опять укладываюсь, утыкаюсь носом в шею, чуть выгибаюсь от его прикосновений к спине… приятно… так бы и провалялся здесь, в этих объятьях до конца жизни…

— Скажешь, когда будет пять? Как бы мне не опоздать, а то уволят, — глазки мои закрылись, правой рукой обнимаю его за талию, прижимаю ближе к себе…

Рэндом:

— Скажу, — улыбнулся я. Он сейчас такой уютный, почти домашний. Такой отзывчивый — вон как выгибается, под моими руками, только что не мурлычет. — Скажу, мой ангел. — Я легонько поцеловал его в лоб. Его рука притягивает меня ближе, теплое дыхание на моей шее — почти как ласка, мне самому хочется мурлыкать, как большому довольному коту. Я глажу его по спине. Хочется сказать ему, что пошла к черту эта работа, что моих денег хватит на нас двоих. Но понимаю, что его гордость не позволит принять этого, по крайней мере, принять сейчас.

Шон:

— Ты такой теплый, — я опять начинаю елозить по дивану, прижаться к нему… куда ж ближе–то, но я все лезу, вдавливаюсь в спинку дивана, он тесный мне кажется, Рэндому совсем неудобно, тяну его на себя… вспоминаю про работу. — Прости, я выключил телефон, и у тебя было назначено несколько встреч, надеюсь не слишком важных? — гляжу на его реакцию.

Рэндом:

Я с удовольствием придвигаюсь к нему, хотя места мне хватало.

— Ничего, — отвечаю ему, — ничего важного. Хочется сказать ему, что нет ничего важнее него, но я почему–то стесняюсь.

Шон:

Я сладко зеваю…

— Все пора вставать, — начинаю вылезать из–под него, и сразу все тепло пропадает, охота тут же нырнуть обратно в его объятия, но я себя сдерживаю… Моя одежда валяется рядом, я напяливаю Колинский костюм, он весь помятый, рукой пытаюсь пригладить хоть что–нибудь, но тщетно, закончив одеваться, подхожу к Рэндому. — Я завтра утром могу прийти, доделать все, что сегодня не сделал, хорошо? — я встаю на колени возле дивана, намереваясь поцеловать его.

Рэндом:

Я ловлю его, заваливаю на себя, целую в губы — сразу же глубоко.

— Не нужно, лучше поспи, — отвечаю через какое–то время. — И на ногу повязку наложи. Я тебе завтра мазь принесу — отлично помогает, через пару дней забудешь, где болело.

Шон:

— Нет, Рэндом, нет… — его губы так сладки я просто не в силах оторваться, но я не могу… не могу не пойти на работу, не хочу, чтобы меня вышвырнули из квартиры за неуплату, в мои планы не входило жить на улице… — Рэндом, перестань, — шепчу ему в рот, получается как мычание, но я продолжаю, уговаривать себя оторваться, а его отпустить, хотя он не так крепко держит, что бы я не смог вырваться, но хочу, чтобы он меня сам отпустил, потому что я не в силах отпрянуть. — Рэндом, мне нужно идти, пожалуйста, Рэндом….

Рэндом:

Я не хочу его отпускать. Я хочу уложить его на прежнее место, опять чувствовать его дыхание на своей коже. Его губы так вкусны и отзывчивы, его поцелуи кружат мне голову, как дорогое вино. И я знаю, чувствую, что если буду настаивать, он останется, не сможет уйти. Но я нахожу в себе силы, ведь я взрослый мужчина, и отпускаю его.

— Лети, мой ангел, — мне становится холодно, я сажусь, обхватываю плечи руками, — лети и возвращайся.

Шон:

— Спасибо, — я с благодарностью смотрю на него, потом чмокаю в носик и бегу уже к двери… А черт, на автобус сейчас опоздаю, я ускоряюсь, насколько позволяет больная нога, она почти не болит, но немного опухла, потому как я на нее ботинок еле–еле натянул. У лифта, как всегда, полно народу… На автобус я все же успел, даже пришлось подождать маленько, а вот на работу немного опоздал, но, кажется, все обошлось…

Рэндом:

Я одеваюсь, думаю о нем. Вот дурень, нужно было машину предложить, у него же нога болит. Одежда вся измята, но это не страшно. С улыбкой смотрю на осколки горшка и землю посреди ковра. Нужно вызвать уборщика, пусть почистит. Перед тем, как уйти, включил телефон в приемной, окинул комнату взглядом, наткнулся на алые цветочки–колосочки. Только теперь они не раздражают, а вызывают умиление. Я ловлю себя на том, что у меня теперь все, что связано с Шоном, вызывает прилив нежности.

 

День третий

Шон:

Я проснулся часов в десять, вставать не хотелось и я начал предаваться воспоминаниям о вчерашнем вечере. Тело сладко заныло, когда я представил его руки на себе, мое возбуждение прокатилось по всему телу и сосредоточилось в низу живота, я незамедлительно потянулся туда рукой. Сбросив с себя трусы, я начал ласкать себя жестко и быстро… после я принял душ… вспомнил о Колинском костюме, он все еще висел на стуле совершенно мятый, нужно было попросить утюг у соседа, что я и сделал, он великодушно его мне одолжил… И вот я лечу опять на работу… В голове одно: Рэндом и как сегодня мы посмотрим друг на друга…

Рэндом:

Мне снилось что–то сладкое и совершенно неприличное, пахнущее Шоном. Я проснулся совершенно счастливый. Впервые с таким удовольствием шел на работу. Даже бумаги почти не раздражали. И Мари не было сил ругать за то, что она так и не принесла вчера документы. Вообще–то, именно ей я должен быть благодарен за все, что сделало меня таким счастливым. Только с приближением полудня я начал волноваться все сильнее. Как сегодня отреагирует на меня Шон?

Шон:

Я уже подходил к своему кабинету, как вдруг меня окликнули… Мари, я радостно заулыбался и поприветствовал девушку, она опять начала щебетать, о чем–то рассказывать, я слушал ее и совсем забыл о времени… она попросила меня передать шефу отчеты, которые вчера не смогла принести.

— Конечно, я передам, — пообещал я ей.

— Ты просто душка, — она чмокнула меня в щеку и скрылась за дверью кабинета. И все же она такая милая, и как можно было с ней так обращаться вчера…

Рэндом:

К тому моменту, как стрелки часов показали без пяти двенадцать, я уже сидел как на иголках. И меня это даже начинало злить. Я волновался, как мальчишка перед первым свиданием. И совершенно не представлял, что будет, когда Шон появится.

Шон:

Я вошел в уже теперь мой кабинет–приемную, пока устраивался, отвечал на звонки, прошло более десяти минут… Так, бумаги Мари не забыть прихватить и напомнить шефу о его сегодняшних запланированных встречах, обсудить график новых… Я вооружился блокнотом, ручкой, бумаги Мари… напялил очки и серьезное выражение лица, хотя улыбка так и не сползала, пока я шел к двери, тихонько постучал, я был весь в предвкушении…

— Можно? — заглядываю…

Рэндом:

Я слышал, как он пришел. Чуть не выскочил к нему, как мальчишка. Еле сдержался. Все же я босс, солидный человек. Наконец дождался стука в дверь. Конечно, он не дождался разрешения, но сегодня меня это не раздражает ни капельки.

— Заходи, — встаю из–за стола и иду к нему. По–моему, улыбаюсь, как влюбленный идиот.

Шон:

Я серьезен, конечно, я не собираюсь напоминать ему о вчерашнем, ведь он говорил, что интрижек на работе он не заводит, и это я прекрасно помню, но он улыбается мне, подходит, я сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться в ответ, сдерживаюсь, чтобы все не бросить к чертям на пол и не накинутся на него… впиться в эти губы, запустить пальчики в его волосы… Я деловито начинаю:

— Я пришел напомнить вам о ваших встречах и, да, вот бумаги… — я подаю ему отчет Мари…

Рэндом:

Рядом с ним я забываю весь свой опыт. Смотрю на серьезное лицо и никак не могу понять, что он сейчас чувствует. Он так холоден и деловит. Не отвечает на улыбку, сует документы.

— Что за бумаги? — беру папку и заглядываю в нее. Мари соизволила предоставить отчет. Небось, только вчера и села за него, после моего распоряжения. От этой мысли я хмурюсь. Потом возникает следующая, еще более неприятная. А каким образом эти бумаги оказались у Шона? Почему девушка сама не принесла их мне, как и следовало бы.

Шон:

Он берет, читает, опять хмуриться, чем теперь–то он недоволен?

— Это отчет Мари, — поспешил уточнить я, — Она попросила меня их вам передать, наверное, сама побоялась прийти, — брякнул я последнее, как–то не подумав.

Рэндом:

Мне показалось, или он пытается ее выгородить?

— У нас тут не детский сад, — я уже раздражен и не собираюсь скрывать этого. Меня выводит из себя мысль, что он общался с ней. Она ведь ему вчера понравилась… — Вам простительно не знать некоторых вещей, но она–то понимает, что это больше похоже на проявление неуважения ко мне.

Шон:

— Да?!! — взвился я, — Когда к вам проявляют неуважение, это–то вы сразу замечаете, а как к другим, то это по вашему даже справедливо… — я осекся, гляжу на него через очки, что я опять несу, это его дело… его… почему я никак не могу вдолбить это в свою башку. — Простите, — я тут же попытался раз рулить ситуацию, по моему мнению, я в последнее время начал много говорить и не по существу… упрекать шефа в том, как он ведет дела, это верх самоуверенности… в конце концов, кто он, а кто я…

Рэндом:

Мне становится грустно. Он так защищает ее… И делает вид, что вчерашнего дня просто не было.

— Вы свободны, — делаю вид, что всерьез занят бумагами в папке. Не могу посмотреть на него. Не хочу видеть этих холодных глаз за стеклами очков. «Иди же, — прошу про себя. — Иди, и оставь меня одного. Я переживу, я сильный».

Шон:

— Рэндом — я тихо начинаю, — Прости, я ляпнул не подумав, — мой голос совсем перешел на шепот. — Я больше не буду лезть в ваши дела, я и раньше не должен был, просто… — я не знаю что сказать, улыбка исчезла с его лица, и кажется, будто солнце закатилось… Уходить совсем не хотелось, хотелось повторения вчерашнего, хочу ласкать его, трогать везде… Почему все так? Я сам все испортил, а он все молчит, делает вид, что меня здесь нет… наверно, лучше мне выйти, я направляюсь в сторону двери…

Рэндом:

Я все же поднимаю на него глаза. Его лицо такое расстроенное… Сердце вздрагивает от нежности. А он уже идет к двери…

— Шон, — едва выдыхаю я. Не уходи. Я только что хотел остаться один? Это неправда! Я хочу остаться с тобой. Хочу опять видеть в твоих глазах страсть и нежность. Хочу, чтобы ты опять шептал мое имя, выгибаясь от наслаждения. Просто хочу тебя…

Шон:

«Шон» — он окликает меня возле двери, я хочу откликнуться, но телефонный звонок разрывает тишину… и я уже бегу к нему, работа сейчас должна быть для меня на первом месте, не хочу, чтобы он стал обращаться со мной, как с Мари за ее некомпетентность, не хочу давать ему лишний повод для упреков… хочу, чтобы он гордился мной, за мое трудолюбие…

Рэндом:

Он все же уходит. Точнее, убегает. Да, конечно, телефон. Работа… Черт, черт, черт! Как я мог позволить себе так расслабиться? Как я позволил ему стать для меня чем–то таким важным, что без него мне плохо? Я пытаюсь взять себя в руки и заняться бумагами по сорвавшейся сделке. Нужно работать, я отвечаю за успех фирмы перед отцом. Это должно быть для меня важнее всего. С трудом, но я все же вникаю в смысл написанного. Работа заставляет забыть о чувствах…

Шон:

Я еще несколько раз заходил в кабинет шефа, он все время изучал какие–то бумаги и на мое появление никак не реагировал, хотя я специально заходил часто, по делу или без него… Хотелось просто видеть его почаще, ведь он совсем не выходил ко мне в приемную. Убегая к телефону, я сам заставил его вспомнить о работе, и теперь сам в этом раскаялся, я чувствовал свою неудовлетворенность, хотя утром я один раз кончил. От этого начал немного раздражаться, злиться на него… какого он там со своими бумажками возится?

Рэндом:

Он, как назло, все время мелькал перед глазами. Каждый раз, увидев его, я терял рабочий настрой, с трудом заставлял себя вернуться к бумагам. Перед глазами вместо печатных строчек вставало его лицо, его глаза, его губы. Тело отзывалось тяжелой волной желания. Это было просто невыносимо, подавлять себя, опять вчитываться в материалы. Если бы не Шон, я бы уже давно закончил с этим, похоже, ситуацию еще можно исправить, если задействовать кого–то из опытных сотрудников. Я все же набросал приблизительный план действий.

Я нажал кнопку внутренней связи и распорядился:

— Зайдите ко мне, мистер Дэвис.

Я специально выбрал самое официальное обращение. Если он уже забыл, то пусть видит, что и я тоже.

Шон:

Как он ко мне официально обращается, хотя я называл его Рэндомом и обращался на ты… все ясно… Значит, вчера трахнул меня, а теперь пытается отмахнуться, как от назойливой мухи… Я хлопнул об стол папкой, которую держал в руках, и ровным шагом направился в его кабинет, постучался, громко постучался… Но раздражение все же подавил, натянул рабочую маску и вошел…

Рэндом:

Какой он прекрасный и холодный. Нет, я не буду думать об этом.

— Передайте эти бумаги мистеру Рейну из первого отдела, — указываю ему на папку, которая лежит на краю стола. — И позвоните по этому номеру, — кладу на папку визитную карточку клиента, — договоритесь о встрече на следующей неделе в любое удобное для них время. Я не смотрю на него, чтобы не причинять себе еще большую боль.

Шон:

Передайте, позвоните, договоритесь… Он что меня за шлюху принимает, я все не мог забыть о вчерашнем, так, может, он мне и приплатит еще… Я гляжу на него гневными глазами сквозь очки, мне вдруг захотелось наброситься на него, отвесить пощечину и завалить под себя, как сделал он это вчера со мной, от этих мыслей у меня опять начал вставать…

— Да, Мистер Кейн, — я быстренько хватаю бумаги, чтоб только он не заметил моего состояния и иду к двери…

Рэндом:

Я ловлю его сердитый взгляд. Ну что еще? Что тебе не так? Ты не хочешь вспоминать — я не напоминаю. Как бы мне ни хотелось владеть тобой, я с этим справлюсь. Я ведь уже не мальчик. У меня уже были потери… Я не хочу, но умею терять.

Шон:

Я вышел из его кабинета. Меня потряхивало от злости, я просто недоумевал, как человек, с которым у нас только вчера был секс… он обнимал меня и даже не хотел отпускать, а сегодня так изменился, холодно почти безразлично смотрит на меня… Я взял себя в руки и все же выполнил его поручения… Но только я сел за стол, как опять на меня накатило… Черт… Я все же решил разобраться, насчет того, что же вчера произошло и что это для него значит… Решился… громко выдохнул и вошел в кабинет, опять не постучавшись…

Рэндом:

Я как раз закончил с бумагами и собирался вызвать машину. Находиться в одном помещении с ним я больше не мог. Слишком тяжело было видеть сегодняшнего Шона после того, как я видел его совсем другим. Чем дальше я от него буду, тем лучше для нас обоих.

Шон:

На пороге я увидел, как он начал куда–то звонить, и как только я понял, куда… он собрался вызвать машину… Я в раз преодолел расстояние до его стола и нажал на сброс на телефоне, обрывая его на полуслове… Он ошарашено посмотрел на меня и я, воспользовавшись его растерянностью, схватил за волосы и рванул на себя, впиваясь в губы в грубом поцелуе, сразу проталкивая внутрь язык. Залезая на стол, я расшвырял все бумаги, лежащие там, они полетели на пол вместе с телефоном… Я уже приготовился, что он меня сейчас отшвырнет подальше, поэтому я сильнее напрягся, готовый в любой момент принять удар…

Рэндом:

Это было… не знаю как. Все мысли вылетели из головы в один миг — когда его руки вцепились в мои волосы, и он накинулся на меня. Все мое желание, сдерживаемое весь день, прорвало плотины, выплеснулось диким потоком и захлестнуло меня с головой. Я намотал на руку его длинные волосы, перехватывая инициативу. Язык уже извивался в его рту, жадном, почти жестоком, таком сладком… Я потащил его к себе через стол, расшвыривая еще оставшиеся на нем бумаги, рванул рубашку — пуговицы разлетелись по кабинету.

Шон:

Он перехватывает инициативу, но я не даю ему это сделать, я не позволю ему опять взять меня, а на следующий день опять… позвоните… договоритесь… Я буквально наваливаюсь на него, слезаю со стола, забираюсь на него в его кресло, я начинаю выталкивать его язык из своего рта и пропихиваю свой в его. Моя свободная рука, не сжимавшая волосы у него на затылке, уже вовсю мнет его твердеющий под моей ладонью член.

— Ты хочешь меня, — то ли спрашиваю, то ли утверждаю…

Рэндом:

Я не могу узнать его. И все же это он. Мое тело опять плавится в его руках. Когда его рука прикасается ко мне в жесткой ласке, я закусываю губу, чтобы сдержать крик. Как же он возбуждает меня! Его голос, я даже не слышу, что он говорит, из–за стука своего сердца. Но я не собираюсь сдаваться на милость победителя. Он целый день мучил меня своей холодностью. Я тяну за волосы, заставляя его запрокинуть голову, впиваюсь в нежную шею губами, прижимаю зубами — до боли, оставляю на нем свою метку, чтобы он больше не смел делать вид, что между нами ничего не было.

Шон:

Из моего горла вырывается сдавленный крик, когда он кусает меня до боли… он опять взял инициативу, но у меня есть секретное оружие — его тату, я понял, что это его эрогенная точка, но ее пока я оставлю про запас… Я вырываюсь из его объятий и сползаю вниз к его ширинке, расстегиваю ремень на его брюках, высвобождаю его полностью стоячий член из тесного плена и тут же, не медля ни секунды, вбираю в рот, начинаю сосать, оттягиваю кожицу, ласкаю языком малиновую головку… его член такой большой, что он еле помещается у меня во рту, заполняя его полностью. От этого мой рот быстро устает, и я высвобождаю член и даю себе короткую передышку, однако продолжаю ласкать его руками, сидя полностью под столом.

Рэндом:

Он совсем–совсем другой сегодня. Где тот мальчик, который кричал: «Не хочу»? Где нежно–ненасытный ангел, изгибавшийся в моих руках? Этот Шон агрессивный, откуда только сила берется вырываться из моих рук. Он не дает мне ни секунды передышки, постоянно заставляет идти за собой… Его рот заставляет меня выгибаться навстречу, стонать до крика от желания, которое, кажется, сейчас разорвет меня на части.

Шон:

Мне надоело сидеть под столом, и я начинаю тихонько подниматься вверх, свободной рукой расстегиваю рубашку, начинаю снизу. Целую постепенно оголяющиеся участки кожи, при этом обильно смачиваю их слюной: дорожка волос от паха, пупок и дальше к соскам, забираю в рот один, обсасываю, смачиваю слюной, губами оттягиваю на себя, отпускаю и снова вбираю в рот. Правой рукой не перестаю ласкать его член, левая же ходит по всему телу — спина, бока, грудь.

Рэндом:

Я больше не в силах контролировать себя. То, что Шон творит с моим телом, сильнее меня. Я отрываю его от себя и забрасываю на плечо. Пара шагов — и я опускаю свою бесценную брыкающуюся ношу на диван, прижимаю все телом. Я тяжелее его, ему не вырваться. Расстегиваю его брюки, и теперь мои руки завладевают его членом.

— Мой сладкий. — глухо выдыхаю ему на ухо, — мой желанный…

Шон:

Он опять сверху… но я пока не сопротивляюсь, а только раздвигаю шире ноги, давая возможность ласкать меня везде… — Раздень меня, сними с меня одежду, я хочу чувствовать тебя… — я почти задыхаюсь от наслаждения, сам уже руками пытаюсь стянуть с себя штаны, чуть приподнимая бедра. — Сними их, — почти приказываю, впиваюсь в его рот, завладевая его губами, опять втягиваю его язык в мою борьбу.

Рэндом:

Я выполняю его желание — оно так совпадает с моим. Несколько секунд уходит на лихорадочную борьбу с нашей одеждой. В конце концов она разлетается по всему кабинету, наши обнаженные тела прижимаются друг к другу.

— Чего ты хочешь? — шепчу я, а рука уже тянется к его ягодицам.

Шон:

— Тебя, я хочу тебя, Рэндом, — я чуть приподнимаюсь под ним, давая возможность его руке проникнуть к моему входу, уже жаждущему проникновения… его проникновения… я начинаю закидывать ноги вверх на его плечи, — Как же я тебя хочу…, — выгибаюсь под ним, почти поднимаю его своим телом.

Рэндом:

Глупый детеныш, что же ты творишь. Я чувствую, как из моего горла вырывается почти рычание. Пальцы находят маленькую горячую дырочку. Но сегодня у меня уже нет сил быть нежным. Я несколько раз обвожу тугое колечко мышц, а потом одним движением ввожу сразу два пальца, почти сразу же нащупывая его простату.

Шон:

Я вскрикиваю, зажмуриваюсь, от резкого проникновения в меня сразу двух пальцев, мое дыхание сперло и несколько секунд я не дышал вовсе, тело замерло… Из глаз непроизвольно потекли слезы, но уже через секунду я все же продолжаю стонать, извиваться под ним, когда он задевает ту точку, кричу, но тут же стараюсь сдержать себя, прикусываю до боли нижнюю губу.

Рэндом:

— О да, мой хороший, — шепчу я, делаю еще несколько движений и убираю руку. Такое отзывчивое тело. Я развожу руками его ягодицы и приближаю ко входу свой член. Ввожу его одним плавным движением на всю длину и только теперь на секунду останавливаюсь.

Шон:

На место его пальцев приходит кое–что побольше, опять принося острую боль… Из моего горла вырываются нечленораздельные звуки, мой член обмяк… но как же я хочу этого…

— Двигайся, — почти умоляю. — Двигайся же…, — как мне нравиться ощущать его внутри себя, как его плоть скользит по моим внутренним стенкам… какое же это блаженство…

Рэндом:

Я не заставляю себя долго упрашивать. Но теперь, когда я в нем, когда я могу двигаться в нем, наращивая темп и амплитуду толчков, я хочу, чтобы ему было так хорошо, как только может быть. Забираю в ладонь обмякшую плоть, чуть сжимаю, мну в пальцах, ощущая, как кровь толчками наполняет ее, заставляя твердеть, подниматься…

Шон:

Он не двигается, я смотрю на него, взгляд его устремлен на мой опавший член, он забирает его в ладонь начинает мять, так что моя плоть снова твердеет под его рукой, по головке уже катится капелька смазки, теперь я опять возбужден.

— Двигайся, — я повторяю свою просьбу, начинаю чуть покачивать бедрами, высовывая его плоть, но только лишь затем, чтобы почувствовать ее опять в себе.

Рэндом:

Мне нравится его нетерпеливость. Я прижимаюсь к нему всем телом, обнимаю свободной рукой за спину — и рывком переворачиваю нас. Теперь я на диване, а он сверху.

— Это ты двигайся, — с улыбкой говорю я. Наша поза хороша тем, что он может сам контролировать глубину и скорость толчков. А я могу видеть его лицо, покрытое румянцем, его мерцающие глаза, розовый язычок, которым он облизывает пересохшие губы.

Шон:

Он неожиданно для меня переворачивает нас и теперь я сверху, мне нравиться эта поза. Хочу быть сверху, хочу владеть этим мужчиной, хотя бы в эти минуты. Я не заставляю его долго ждать и тут же начинаю подниматься, упираясь на его руки, сначала медленно, чувствуя каждый сантиметр его члена, привыкая к нему еще больше. Потом начинаю наращивать темп, опускаюсь на всю длину и также поднимаюсь, при этом мой член качается в такт моим движениям, иногда, при особо резких толчках, задевает его живот, оставляя там следы от смазки.

Рэндом:

Я знал, что это будет хорошо. Все, что он делает, доставляет мне удовольствие. Он движется вверх–вниз, и каждое движение заставляет меня тихонько вскрикивать. Я вновь завладеваю его членом, скольжу но нему рукой в том же ритме. Вторая рука придерживает его за бедра.

Шон:

— Ааа… Рэндом… Рэндом… не трогай его, а то я сейчас… я уже сейчас… — я на вершине блаженства, я двигаюсь сейчас просто с бешеной скоростью. Когда он берется за мой член, чувствую, что уже готов кончить, я запрокидываю голову назад, стоны мои не прекращаются, на моих губах только одно имя и я выкрикиваю его при каждом толчке… — Рэндом… Рэндом… — я начинаю тянуть его на себя заставляя подняться и прижаться ко мне…

Рэндом:

Я поднимаюсь, приходиться отпустить его бедро, чтобы опереться о диван за спиной, но вторая рука все так же ласкает его член. И когда он прижимается ко мне, я шепчу прямо в маленькое ушко:

— Давай же, кончи для меня, мой хороший, — прижимаю ладонью его член к своему животу, так что теперь прикаждом движении юноши его член трется об кожу.

Шон:

Я прижимаюсь к нему, обвиваю руками его плечи, утыкаюсь носом в его шею, так мне удобнее двигаться еще быстрее. Мой член трется об его кожу и меня совсем скоро накрывает волной оргазма, я кончаю на него, в его руку, на его живот, мои пальцы впиваться в его плечи оставляя красные следы от ногтей. Кончая, я все еще двигаюсь на нем, заставляя его испытывать еще большее блаженство, когда внутри меня все пульсирует, я сжимаю его попкой еще сильнее… наконец я просто останавливаюсь продолжая держать его в объятьях…

Рэндом:

Теплые струйки брызжут на мой живот. Я судорожно выдыхаю… Но мое желание пока что еще не удовлетворено. А он замирает на мне, прижимаясь всем телом. Я почти готов попросить… почти готов…

Шон:

Через некоторое время, когда я немного пришел в себя, я начинаю слезать с него. Он еще не кончил, я начинаю гладить его стоячий пенис и вдруг предлагаю ему:

— Хочешь, чтобы я сделал то же для тебя? Хочешь, чтобы я вошел в тебя? — я спрашиваю, но вовсе не надеюсь на положительный ответ, сам уже готовлюсь удовлетворить его ртом…

Рэндом:

Я растерянно моргаю, глядя на него. Его предложение так неожиданно. Я чувствую, что заливаюсь краской. Я не знаю, что ответить. Потому что в этом я еще девственник.

Шон:

Он не говорит «да», но он и «нет» не говорит. Я вижу, как он покраснел, неужели это я его так смутиться заставил… Боже, я сейчас опять кончу… Я решаю все взять в свои руки, оттолкнет так оттолкнет… Кладу его обратно на диван — на спину, раздвигаю ноги, запихиваю в рот два пальца начинаю смачивать слюной, обсасываю, смотрю как он на это отреагирует.

Рэндом:

Этот жест так эротичен, я чувствую прилив желания… Конечно, я понимаю, что он означает. Я не уверен в себе, не уверен, что хочу этого, но пока не спешу отказываться. Наоборот, я беру его за запястье, заставляю вынуть пальцы изо рта и тяну к себе. Он чуть подается — и я захватываю эти пальцы своими губами, слизывая с них его слюну.

Шон:

Как же он обсасывает мои пальцы, смотрю ему прямо в глаза, представляю вместо пальцев свой… выдергиваю их у него изо рта, чтобы не кончить раньше, чем успею начать… Я хочу войти в него… Как же я этого хочу… Подставляю свои смоченные его и моей слюной пальцы к его коричневой дырочке, чуть надавливаю, но не проникаю, мой взгляд опять устремляется на него.

— Можно? — мой голос охрип от желания.

Рэндом:

Его пальцы прикасаются ко мне. Там меня еще никто не касался. Я прислушиваюсь к себе, пытаясь понять свои ощущения. Немного… не страха, но чего–то похожего. Немного любопытства… Но это прикосновение приятно. Его глаза неотступно следят за мной. Его низкий, охрипший голос заставляет меня вздрогнуть… Я прикрываю глаза, и выдыхаю:

— Да…

Шон:

Он сказал «да». Как я хотел это услышать, как же я этого ждал, казалось, целую вечность… Я жил для того, чтобы услышать это «да»… Начинаю легонечко проталкивать средний пальчик в его пещерку, его мышцы расходятся под моим напором. Удивительно, какой он тугой.

— У тебя здесь еще никого не было? — я это чувствую, но все равно хочу услышать, опять это «да»…

Рэндом:

Его палец входит в меня. Я ощущаю легкий дискомфорт, но в целом это приятно. И тут он задает мне вопрос… Сколько раз я сам задавал подобный вопрос? Мои щеки опять заливает румянец. Я не могу смотреть на него, закрываю глаза окончательно и почти неслышно шепчу одно–единственное слово:

— Да…

Шон:

«Да, да, да…» — его голос звучит у меня в голове… Пальчик вошел полностью, я осторожно начинаю двигать им взад–вперед. Когда почувствовал что он уже проходит спокойно, то добавляю второй, но перед этим опять вынув и облизав. Шевелю там уже двумя, ищу ту самую точку, которая вызывала у меня дикое блаженство. Глаза не отрываю от его лица, он зажмурился…

Рэндом:

Я чувствую, как его пальцы проникают в меня. Чувствую, как мое тело открывается, принимает их. Потом он начинает искать…

— А–а–ах! — вскрикиваю я, когда он находит это место. Невероятное ощущение, разряд молнии, разливающийся по телу острым наслаждением. Я хочу еще раз испытать это. Двигаю бедрами, чтобы его пальцы вновь вошли и задели это место. Еще… я хочу еще…

Шон:

Он начинает двигаться, отвечая на мои ласки у него внутри, я не заставляю его ждать, продолжаю касаться там, поглаживаю, надавливаю… Пока он в таком состоянии, извивается от наслаждения, я в вталкиваю свой третий пальчик… и уже всеми тремя начинаю разрабатывать его девственную дырочку…

Рэндом:

Когда он вводит третий палец, я опять чувсвую дискомфорт. Но он продолжает задевать это место, волны наслаждения расходятся по телу. Через несколько мгновений я уже не чувствую ничего, кроме этого наслаждения. С каждым движением руки Шона с моих губ слетает слабый стон.

Шон:

Мне показалось что я достаточно потрудился над ним… Мне самому уже не терпелось, мой член горел от желания, я вынул пальцы, дырочка тут же начала сжиматься.

— Ты готов? — спрашиваю, беру его под коленки, подтягиваю к себе, рукой направляю свой член в него…

Рэндом:

Я почти готов закричать, когда он убирает пальцы. Чувствую. как он притягивает меня к себе. Чувствую прикосновение головки к моему анусу. И опять он задает мой вопрос. Сколько же я могу краснеть? На этот раз ничего не говорю, просто двигаю бедрами, насаживаясь на него, поражаясь. как легко он скользит в меня.

Шон:

Он не ответил на мой вопрос, но за него сказало его тело, его желание, он подался ко мне сам, насаживаясь на меня. Я смотрел вниз, как моя головка исчезает в его глубине… Какое же это все–таки зрелище… Продолжаю протискиваться в него, захожу до самого основания, мои яички уже касаются его попки, я замираю… Устраиваюсь поудобнее, кладу его, как мне надо: одну ногу подтягиваю к его груди, другую кладу себе на плечо, свободной рукой берусь за его член, одновременно начиная движения вверх–вниз, и бедрами вперед–назад…

Рэндом:

Он по–хозяйски укладывает меня, это сейчас тоже возбуждает. Я подчиняюсь всем его требованиям, ложусь так, как ему удобно. За что тут же оказываюсь вознагражден ладонью, ласкающей мой член. От двойного удовольствия у меня темнеет в глазах. Я судорожно двигаю бедрами навстречу его члену, вторгающемуся в меня, навстречу его руке. Мне не очень удобно двигаться в таком положении, но я не могу остановиться. Я чувствую, что уже скоро… совсем скоро кончу.

Шон:

Я чувствую, как ко мне уже подкатывает, и начинаю вбиваться в него резче, жестче, быстрее… его тело двигается в такт моим толчкам… толчок, еще один, я крепче сжимаю его член, лаская по всей длине.

— Рэндом… я уже…

Рэндом:

Он движется жестче, но мне сейчас это и нужно. Несколько сильных движений рукой…

— ШОН! — кричу я, извергаясь в его руку, судорожно выгибаясь всем телом. В глазах темнеет…

Шон:

Я чувствую, как его член начал пульсировать у меня в руке, как он начал выплескиваться на нее, еще толчок — и я догоняю его, кончая внутрь, замираю… Вижу он совсем не шевелится, к груди начало подкатывать беспокойство.

— Рэндом… — я позвал, но ответа не последовало. — Рэндом? — я уже начал впадать в панику, выскользнул и навис над ним. — Рэндом? — вглядываюсь, беру в ладони его лицо, на глазах выступают слезы, — Рэндом, что с тобой? — трясу его…

Рэндом:

Медленно возвращаюсь в реальность. Открываю глаза и вижу прямо над собой взволнованное лицо юноши. Он трясет меня, и я хватаю его за плечо, чтобы прекратить это.

— Не тряси… — голоса пока хватает только на шепот, но и это действует. Он облегченно вздыхает, отпускает меня и ложится рядом. И тогда я спрашиваю. — Что случилось?

Шон:

— Спрашиваешь, что случилось… да ты чуть до инфаркта меня не довел, — я прижался к нему, улыбаюсь ему в плечо… Мое волнение отступило на задний план, дав место любопытству. — Тебе понравилось?.. — как–то робко спросил я…

Рэндом:

У меня совсем нет сил. До меня постепенно доходит, что я просто потерял сознания от оргазма.

— Это было невероятно, — честно отвечаю юноше, закрывая глаза. — Понравилось — не то слово.

Шон:

Я, удовлетворенный его ответом, ложусь на него полностью, кладу голову на грудь, и тоже прикрываю глаза.

— Правда–правда понравилось? — я, как ребенок, ждущий похвалы.

Рэндом:

Он так набивается на комплимент, что мне хочется подразнить его, но я удерживаюсь. Я лениво перебираю его волосы и отвечаю искренне и вполне серьезно:

— Я же сознание от удовольствия потерял. Со мной никогда такого не было.

Шон:

Это признание опять вызывает во мне бурю эмоций, я так счастлив сейчас, в эти минуты, когда вот так лежу на нем и мои проблемы где–то далеко,

— Мы опять не работаем. Ты ведь говорил, что не заводишь интрижек на работе… так получается, я твоя интрижка? — я целую его в грудь, потом поднимаю на него свои глазки, моргаю часто–часто…

Рэндом:

Он делает невинное лицо и часто–часто моргает. Я не могу не улыбнуться ему, но отвечаю серьезно:

— Ты не интрижка. Я понятия не имею, что ты, но не интрижка — это точно. Ты — что–то очень серьезное. От тебя у меня крышу сносит в секунду…

Шон:

Я так хотел чтобы он это сказал, просто мечтал.

— У меня от тебя тоже сносит… — я подтягиваюсь к его лицу, к его губам, целую подбородок, а потом и сами губки, кусаю нижнюю оттягиваю на себя, потом опять целую, залезаю в его рот шаловливым язычком, облизываю там все: его язык, небо, щеки… — Нам нужно вставать, у тебя встречи, помнишь? — деловито начинаю я, пытаясь подняться, — Мы же не хотим, чтобы ты из–за меня потерял важных клиентов?

Рэндом:

Я не устаю замечать, каким разным он может быть. Вот только что на мне лежал мальчишка, который как–то по–детски и очень мило напрашивался на похвалу. Через секунду его сменил безумно волнующий любовник, от поцелуя которого у меня прото кружится голова. И вот уже он мой секретарь.

— Не помню, конечно, — потягиваюсь я всем телом, ощущая непривычную легкость в нем. Чувствую, как по ягодицам стекает на диван теплая струйка. — Хорошо, что диван кожаный… Мне срочно нужно в душ, я весь в тебе…

Шон:

Я тихонько смеюсь,

— Поедешь домой? — я полностью слезаю с него, принимаюсь искать свою одежду. О! Да она выглядит еще хуже чем вчера, бедный Колинский костюм, на него столько бед свалилось, я начинаю улыбаться, скептически оглядываю рубашку. — Ну вот, придется пуговицы пришивать, — себе под нос. — У тебя есть здесь иголка с нитками? — обращаюсь уже к Рэндому.

Рэндом:

Я встаю с дивана, скептически осматриваю свою одежду.

— Нет, — подхожу к столу и нажимаю несколько кнопок. В стене открывается незаметная глазу дверь, открывая небольшое помещение. — Я последовал примеру отца и оборудовал душ прямо тут, — направляюсь туда, делаю Шону приглашающий жест. — А еще у меня тут есть несколько запасных костюмов. Подбери себе что–нибудь. Твой костюм совсем измят, про судьбу рубашки вообще промолчим. А я хотел бы, чтобы ты сопровождал меня на этой встрече и внимательно слушал мой разговор с клиентом. И все запоминал.

Шон:

— Боюсь, твои костюмы мне будут великоваты, — я удивлен, насколько он предусмотрителен. И душ значит есть, очень интересно, зачем ему здесь душ? Но я следую за ним, догоняю. — И часто ты принимаешь тут душ? — задаю ему вопрос, но подразумеваю конечно же «И часто ты тут принимаешь душ после секса?»… Кажется, я уже ревную…

Рэндом:

— Редко, — спокойно отвечаю я. Сейчас я могу прочитать невысказанный вопрос между слов. И опять удерживаюсь от соблазна поддразнить. — Но после секса — в первый раз. Так же, как и сексом в собственном кабинете до твоего появления мне и в голову не приходило заняться.

Шон:

Стою под душем рядом с ним, прижимаюсь к его широкой груди, по нашим телам стекает теплая вода… Хотя мне сейчас и холодная не помешала бы, потому как чувствую, что мое возбуждение, от прикосновения к его коже, опять нарастает… Боже… я веду себя как ненасытное животное, совершенно не контролирую свое тело и мой член опять стоит, как кол… Я незаметно для Рэндома тянусь к нему и крепко с силой сжимаю, чтобы болью унять свое возбуждение… Не можем же мы целый день только и делать, что заниматься сексом, удовлетворяя мою животную страсть, мне и о нем не помешает подумать, я вижу он устал, а еще ему поработать нужно…

Рэндом:

Я чувствую его возбуждение кожей. От него тянет жаром, и дурманящий запах его желания кружит мне голову. Я смотрю на него из–под полуопущенных ресниц и ловлю жесткое, почти грубое движение.

— Не мучай себя, — прикасаюсь пальцами к его крепко сжатой руке. Второй рукой заставляю его опереться спиной о стену и опускаюсь перед ним на колени. Дразнящим движением облизываю верхнюю губу и смотрю на него снизу вверх. Мне безумно нравится знать, что я так его возбуждаю.

Шон:

Я разжимаю ладонь, отпускаю свой член на свободу, он передо мной на коленях, я смотрю, как он облизывает губы… представляю как они сейчас будут ласкать меня…

— Не стоит, мне нужна лишь холодная вода, — я пытаюсь воззвать к своему и его разуму, — если мы продолжим, то наверняка опоздаем, — а сам уже вовсю тыкаюсь ему в рот членом, трусь об него яичками, мои ноги подгибаются, и я немного сползаю по стене, но все же пытаюсь устоять…

Рэндом:

Он пытается быть благоразумным, но тело сильнее него. Я схожу с ума от одной мысли о том, что он так хочет меня, когда его бедра дергаются мне навстречу. Подхватываю его руками под ягодицы, не позволяя опуститься на пол, и сильно сжимаю член губами, начинаю равномерное движение головой.

Шон:

Стон сорвался у меня с губ когда наконец он перешел к активным действиям,

— Да, да, сильнее… сжимай его сильнее, — стонал я. — Еще, да вот так вот, — я не перестаю качать бедрами, пытаясь протиснуться глубже в его горло, моя рука обхватывает его затылок, направляя его голову так, как мне нужно. — Да, да, да, — я толкаюсь в последний раз и выплескиваю в него мой сок, выгибаюсь дугой, мой затылок с силой трется о кафельную стену, волна оргазма накрывает меня с головой и уносит… уносит… уносит… я не в силах больше стоять упираюсь руками в его плечи…

Рэндом:

Кто бы мог подумать, что я буду делать кому–то минет и получать от этого такое удовольствие? Я глотаю его семя, вновь ощущая на губах привкус миндаля. Встаю, все еще придерживая его, притягиваю к себе и целую в губы, разделяя с ним его вкус.

— Ты сумасшедший, бесстыжий, желанный, вкусный мальчишка, — ласково шепчу ему в ушко

Шон:

Отвечаю на его поцелуй… на его губах вкус моей спермы и его собственный вкус…

— Бесстыжий, сумасшедший… таким меня делаешь ты, — я опять припадаю к его губам, но вовремя беру себя в руки, — Рэндом ты не забыл о работе? — напоминаю ему, обмываю нас водой и выхожу из–под душа тяну его за собой. — Пошли уже… пора.

Рэндом:

— Идем, — послушно выхожу я, вытираюсь насухо большим полотенцем, подхожу к шкафу. Там столько одежды, что можно принарядить десяток человек. Я выбираю белую рубашку и черный классический костюм для себя. — Иди сюда, приглашаю уже сухого Шона. Думаю, мы подберем что–нибудь для тебя. А потом все же заедем в ателье, ты обещал позволить заказать для тебя костюмы. И я думаю, что должен купить тебе рубашку взамен той, которую испортил…

Шон:

Я подхожу к нему, обнимаю сзади.

— Я же говорю, что твои костюмы мне будут велики, давай я просто возьму рубашку, а костюм свой одену, под ним не будет видно, что она мне не по размеру, — моя длинная все еще мокрая челка лезет мне в глаза и я ее безуспешно пытаюсь ее сдуть. — Рубашка, ну что ты, ты ничего не испортил, просто пуговицы поотлетали, их только пришить. Так что не надо ничего покупать, — успокаиваю я его. — А костюм, конечно, если ты настаиваешь, но ты потом вычтешь его стоимость из моей зарплаты, — я даже кивнул своим словам…

Рэндом:

— Ты просто пока не присматривался к своей рубашке, — улыбаюсь я чуть виновато. — Я немного порвал ворот и несколько пуговиц оторвались «с мясом»… Так что позволь мне подобрать тебе новую. И не переживай, я думаю, тут найдется кое–что для тебя. С этими словами вынимаю из шкафа легкую рубашку с короткими рукавами реглан. — Вот, при таком покрое не будет видно, что она великовата, и рукав будет смотреться нормально.

Шон:

— Угу, — я нехотя, но принимаю его доводы насчет покупки рубашки. — Давай примерю, — я беру у него из рук рубашку и накидываю на себя. — Ну как? — смотрю на его реакцию, она вроде, насколько я могу судить, действительно на мне хорошо сидит… я смотрю вниз, она чуть закрывает мои бедра, однако пенис виден из под нее… — Отлично, — не дожидаюсь его ответа киваю сам себе… — Ты себе выбрал? Идем?

Рэндом:

— Прямо так, — я начинаю хихикать, глядя на него. — А брюки теперь стали излишеством? Перебираю несколько пар штанов. Вдруг нахожу свои кожаные брюки. Блин, как они–то сюда попали? Я же носил их… очень давно. Приподнимаю брюки и прикидываю на Шона. Кажется, ему они будут впору.

Шон:

— Кожаные? — изумляюсь я. — Мы что на дискотеку собираемся? Мы идем на деловую встречу, ты не забыл — я искоса гляжу на брюки которые он так серьезно прикидывает на меня. — А вообще–то в коже я ничего смотрюсь, — добавляю… неужели и правда предложит мне их надеть?

Рэндом:

— Носил в молодости… Померяй, — предлагаю я. — Хоть это и деловая встреча, но клиент предпочитает провести ее в ночном клубе, под видом приятельской вечеринки. Нам бы не хотелось заранее привлекать к себе внимание.

Мне очень интересно увидеть его в этих брюках. Я заранеее предвкушаю, как аппетитно будет смотреться в коже его попка, как подчеркнут они длинные стройные ноги….

Шон:

— Ну, раз ночной клуб… — неуверенно я беру из его рук штаны, надеваю на голое тело… Ох, и как они меня обтянули и спереди и сзади. Неужели он носил такое, я просто не представляю его в этих штанах… Я наклоняюсь, поднимаю рубашку и осматриваю себя. — Как? — я верчусь перед ним… — По–моему, в таких брюках только стриптиз танцевать, — с этими словами я начинаю вилять попой…

Рэндом:

Он выглядит еще лучше, чем я представлял. Брюки словно на него шили.

— Прекрати, а то мы точно опоздаем, — я чувствую, как на его движения мой член отзывается легкой пульсацией. — Я уже боюсь тебя с собой везти в таком виде. Ты такой соблазнительный. Я легонько глажу его по попке, а потом отвешиваю слабый шлепок.

Шон:

— Ай, — я чуть дергаюсь в сторону, высовываю язычок. — Ты и правда так считаешь… ну, что я соблазнительный? — я весело смотрю на него, делаю вид, что не понимаю, как я сейчас сексуален. — Не боишься, что меня кто–нибудь уведет? — я неожиданно прыгаю ему на шею, обвиваю длинные ноги, вокруг его талии, присасываюсь к губам. — А я буду смотреть, как бы кто тебя у меня не увел, — отрываюсь от его покрасневших от моих поцелуев губ…

Рэндом:

Поцелуй великолепен, но от мысли, что кто–то может попытаться… не увести, просто приставать к нему, у меня в горле зарождается какое–то звериное рычание.

— Не дразни меня, Шон, — тихо прошу я юношу. — Кажется, это все слишком серьезно. Я зверею от одной мысли, что кто–то… — не могу это выговорить, отворачиваюсь.

Шон:

— Ну, ты чего отворачиваешься, я же шучу, никому не дам себя касаться, — я рукой беру его за подбородок поворачиваю к себе. — Я хочу принадлежать только тебе… — начинаю покрывать его лицо поцелуями, — Я мечтаю тебе принадлежать… — слезаю с него, опускаю ножки на пол. — Ну, а теперь ты мне себя продемонстрируй, — я перевожу наш разговор на более безопасную тему… Он все еще голый, я отхожу от него и начинаю пялиться на его тело, мой взгляд скользит по губам, подбородку, груди, животу, упирается в его член… Как бы я сейчас присосался бы к нему и не выпускал бы вечность… я прогоняю от себя ненужные мысли и поднимаю на него глаза. — Давай, покажи мне, что ты выбрал…

Рэндом:

Усилием воли заставляю себя успокоиться. Ужас! Я что, такой ревнивый? Послушно одеваюсь. Мой костюм прост: белая рубашка, черные классические брюки и пиджак. Ничего особенного. О предполагаемом непринужденном характере беседы говорит только отсутствие галстука и расстегнутая верхняя пуговица рубашки.

— Я выгляжу, как обычный бизнесмен, ничего примечательного.

Шон:

Не могу оторвать глаз… обычный бизнесмен… да побольше бы таких обычных бизнесменов… Если бы он знал, как выглядит в моих глазах, он бы не стал говорить, что он обычный бизнесмен и ничего особенного.

— Да, — протянул я. — Пожалуй, это мне надо волноваться, как бы тебя у меня не увели, — оглядываю его оценивающе–ревнивым взглядом. — Смотри у меня, — шутливо грожу кулачком. — Я ведь ох какой ревнивый…

Рэндом:

Он имеет права на меня. Да… Я сам их ему дал. И мне это нравится.

— Не ревнуй, — обнимаю его за талию и веду к двери. — Пока ты рядом, меня никто и не уведёт.

Он ослепительно, просто неприлично красив. Волосы расплавленным серебром струятся по плечам, тело движется с ленивой грацией кота. От одного взгляда на него у меня сильнее бьется сердце.

Шон:

Мы вышли из здания, внизу нас уже ждала машина, он открыл передо мной дверь, но я его жест проигнорировал, а просто обошел машину и сел с другой стороны… Я же не женщина какая–нибудь, чтобы мне двери открывали… Я немного обиделся на него… К клубу мы подъехали быстро, внутри было темно и только мигающие лампы освещали все это пространство, играла медленная музыка…

— Куда? Веди меня? — я взял с собой очки и блокнот с ручкой… хотя зачем он мне, тут так темно… Но все же теперь я секретарь при шефе и ничего больше…

Рэндом:

Он дулся на меня всю дорогу. А я всего лишь хотел лишний раз проявить внимание…

— Держись возле меня, — говорю ему, прихватывая за локоть. — Для нас заказан столик. Молчи и не вмешивайся в разговор, пожалуйста. Этот человек очень непредсказуем. И неравнодушен к мужской красоте, — меня передергивает при воспоминании о нашем первом знакомстве с этим человеком. Я тогда ему чуть морду не набил.

Шон:

Я молча даю ему себя вести… Непредсказуем и неравнодушен к мужской красоте, интересно, откуда он знает? Хотя спрашивать как–то неприлично… Я на всякий случай все же напяливаю на себя прихваченные очки, волосы тоже хотел заколоть, но, как назло, не взял ленту… хотя что я… Не будет же этот ценитель мужской красоты приставать ко мне, ведь мы же на работе…

Рэндом:

Впервые его очки не раздражают меня. Я действительно побаиваюсь показывать Шона этому человеку, но другого выхода нет. Это очень выгодная для меня сделка. И я надеюсь, что Торн не забыл о нашем давнем разговоре… Потому что если он попробует приставать ко мне или Шону — в этот раз я его побью. А вот сделка сорвется… Что нежелательно.

Шон:

Мы прошли на верхний этаж, там нас уже оказывается ждали, двое мужчин: один постарше, лет сорока с хвостиком, другой моложе, лет, на первый взгляд, как и мне… Но нет, он старше… Кстати, я отметил, они были оба в деловых костюмах, но без галстуков как и Рэндом. Я высвободил руку из его, мы подошли к столу, идя рядом… Они тепло нас поприветствовали, я тоже улыбнулся и пожал им обоим руки… Тот мужчина постарше очень даже симпатичный, он задержал мою ладонь на пару мгновений дольше, чем этого обычно требует этикет… Но я как бы этого не заметил, приветливо улыбнувшись еще раз присел за стол…

Рэндом:

Торн вовремя отпустил руку Шона. Еще бы чуть–чуть… Я внимателен как никогда, поэтому отмечаю легкую гримаску отвращения, проскользнувшую на лице его спутника. Мальчик чуть старше Шона. Тоже секретарь. Интересно, почему он так реагирует? Ревнует? Или просто натурал, но знает о предпочтениях шефа? Я с непроницаемым лицом сажусь за столик и начинаю разговор о деле. Пока мы еще не выпили, пока Торн не увлекся воспоминаниями…

Шон:

Я внимательно слежу за их разговором, все чаще и чаще замечая на себе взгляд мистера Торна, но я только приветливо ему улыбаюсь, когда мы встречаемся глазами. Сейчас он мне представлялся скользким типом, интересно, неужели Рэндом этого не замечает.

— Рэндом, мой мальчик, а ты все хорошеешь с каждой нашей встречей, — заявил он перебивая речь Рэндома, — Не будь так официален, может представишь нас сначала, — он многозначительно посмотрел на меня, я опять мило улыбнулся…

Рэндом:

— Мой секретарь, Шон Дэвис, — я надеюсь, Торн слышит лед в моем голосе. Его взгляды на Шона не ускользают от моего внимания. А мальчик, глупый, ему улыбается. Будто поощряет… Или и в самом деле поощряет? Дразнит его или меня? — Тогда и ты представь нас, — сам кидаю взгляд на его спутника, который все это время сидит тихо, как мышь.

Шон:

— Это, Майкл… Майкл Йорк, он тоже мой секретарь, — представил Торн юношу, указав на него рукой… Мальчик вроде какой–то стеснительный… Или мне кажется, но тоже очень симпатичный, я мимолетно бросил на него свой взгляд, улыбнулся и перевел глаза на Рэндома, он был чернее тучи… — А у тебя неплохой вкус, мой мальчик, — он кивнул головой в сторону меня, опять одарив меня тем странным взглядом… и почему он постоянно называет его «мой мальчик»? Мне так и хочется на это крикнуть «нет, он мой мальчик»!

Рэндом:

Нужно срочно закончить с делами, пока это еще возможно. Потому что Торн раздражает меня все сильнее. Похоже, его секретарь тоже волнуется. Интересно, Торн уже получил его? Мальчик ведь очень привлекательный — тонкий, гибкий, миндалевидные золотистые глаза, мягкая волна золотистых волос. Впрочем, Торн всегда окружал себя красивыми мужчинами.

Шон:

Проводив взгляд Рэндома, я увидел, что он все рассматривает этого юношу… Какого черта он на него так пялится, неужели нашел в нем что–то интересное? А Торн все продолжал раздевать меня глазами, я прямо чувствую как его взгляд скользит по мне оценивающе…

— И вам нравиться работа? — внезапно Торн обратился ко мне с вопросом, а я думал, мы будем говорить о делах…

— Да очень, — коротко ответил я на его вопрос, опять улыбаясь ему, делаю вид что заинтересован ими… при этом кошусь на Рэндома, так и хочется ему крикнуть: «Не смотри так, просверлишь в мальчике дырку!»

Рэндом:

— А вам, Майкл, как работается с Торном? — мне и вправду интересно, как ему с этим придурком, который готов трахнуть все, что в брюках, симпатичное и моложе его. Торн раздражен, видно, его секретарь пока ему не дал. И Шон какой–то странный.

Шон:

Мне здесь не нравиться… хочу домой…

— Не хотите ли потанцевать? — я сначала не понял, к кому обращен вопрос, но, повернувшись к Торну, увидел, что ко мне… Я перевел глаза на Рэндома… по–моему, он так мило общается с этим мальчиком, а не оставить ли нам их наедине?.. Я злился и ревновал… Хочу, чтобы он тоже это испытал… Чертов пацан, не смотри так на него… Я перевел испытывающий взгляд Рэндома, как бы спрашивая: «Ну что, нравится мальчик? Посимпатичнее меня будет?»

Рэндом:

Мне все это не нравится, я готов уже плюнуть на сделку. Увести Шона отсюда, из–под бесцеремонных взглядов Торна. Пусть своего секретаря соблазняет, нечего чужих глазами раздевать. Дернул же меня черт одеть мальчика так сексуально! Я сжал зубы, чтобы не выругаться, когда Торн позвал Шона танцевать. Сукин сын, да как он смеет дразнить меня? И Шон не отказывает, молча смотрит на меня шалыми и злыми глазами. Не могу понять его, что не так?

Шон:

Кажется в глазах Рэндома я уловил удивление, неужели удивлен тем, что я еще сижу, а не бегу танцевать с его обожаемым партнером… Черт, и для этого он меня сюда притащил… Ну ладненько, не разочарую его… Я резко встаю, чтобы не дать Рэндому возможности опомниться, приглашаю Торна жестом идти за мной… Ну и выражение на его лице промелькнуло… Кот, наконец дорвавшийся до сметаны. Я подавил в себе рвотный порыв. «Скользкий тип», — в который раз подумал я… Мы спустились вниз. Музыка была быстрой, поэтому я встал в полуметре от Торна и стал двигаться в такт, а он все время так и норовил подойти ко мне ближе, то руки коснется, то ноги. Я, как бы не замечая этого, продолжаю ему улыбаться, но отодвинуться пытаюсь подальше…

Рэндом:

Он все же сделал это! Шон пошел танцевать с Торном… Дразнит меня? Проверяет, буду ли ревновать? Бедный секретарь Торна то краснеет, то бледнеет. Он явно не был готов к тому, что деловая встреча, пусть и в непринужденной обстановке, перерастет в такое… Я вопросительно смотрю на него:

— Пойдем и мы потанцуем?

Он сначала удивляется, потом на его лице появляется понимание. «Это из–за вашего секретаря?» — тихо ответил он, принимая мою руку. Мы тоже спускаемся вниз. Майкл отлично двигается. Нам нет нужды приближаться друг к другу, единственный контакт между нами — зрительный, но сразу видно, что мы танцуем вдвоем, так четко он подхватывает и продолжает каждое мое движение. Я принципиально не смотрю на Шона…

Шон:

Я видел как и Рэндом и этот жалкий секретаришка, спустились следом за нами… Ну потанцуй, ты ведь этого хотел… я даже не буду вам мешать. И я демонстративно отвернулся от этой сладкой парочки… Торн все же заметил, конечно, как я пытаюсь все время от него отойти

— Чего ты так зажимаешься, мальчик? — ну вот теперь он меня и мальчиком называет, осталось добавить только «мой».

Тут как назло заиграла медленная музыка и он бесцеремонно схватил меня за талию и притянул к себе, то и дело пытался протолкнуть свою ногу между моих ног… Я выставил руки вперед, упираясь в его грудь, пытаясь хоть как–то оттолкнуть… Намекаю всем своим видом, что такой контакт для меня нежелателен… Он явно наслаждался всем происходящим:

— Ну, не сопротивляйся, не строй из себя целку, я сразу понял, что ты спишь с Рэндомом…

— Отвали ублюдок, — шепнул я и попытался вырваться, но он не только не отстранился, а и еще крепче прижал меня к себе, наконец протиснувшись у меня между ног.

Рэндом:

Когда заиграла медленная мелодия, Майкла утащила танцевать какая–то девчонка. Да я и не возражал. Потому что увидел, как Торн бесцеремонно сгреб Шона в охапку. Вначале я думал не вмешиваться. В конце концов, мальчишка сам напрашивался. Но Торн был все настойчивее, а на лице моего ангела отразилось такое отвращение и что–то похожее на страх, что дальше бездествовать я не мог. Я оказался за спиной клиента как раз вовремя, для того, чтобы услышать его фразу. Я был в ярости. Он посягает на мое?!

— Отвали от Шона, — зажимаю двумя пальцами чувствительные точки на его шее так, что он едва может вздохнуть. Спасибо отцу, который заставил меня взять несколько уроков у одного из своих китайских друзей. Такое прикосновение гарантирует, что к вашим словам прислушаются. К тому же это больно. Если я сожму сильнее — Торн потеряет сознание.

Шон:

Я уже было готов закричать, как вдруг рядом оказался Рэндом, Торн наконец отпустил меня… Проклятье, неужели у меня на лбу написано, что я сплю с шефом? Я что, похож на дешевую шлюху, которую каждый, кому не лень, тискает по углам? Мне стало до слез обидно, и как только я получил свободу, сразу же ринулся вон из клуба, не хочу никого видеть, Рэндома тоже…

Рэндом:

Шон так неожиданно рванулся к выходу, что я потерял несколько мгновений. К нам подскочил секретарь Торна. Я отшвырнул несостоявшегося клиента и бросился за мальчиком, пока он не попал в беду. В его–то одежде. Такой молодой и сексуальный, в этом районе. Без спутника.

Шон:

Я вышел из клуба, яркий свет ударил мене в глаза, я зажмурился, привыкая к нему. Пока я стоял, меня несколько раз окликнули, типа «какая красивая телочка» или «не хочешь к нам присоединиться, милашка»… Я окончательно разревелся и побежал, сам не знаю куда, но лишь бы подальше отсюда. Района я, конечно, не знал, но найти ближайшую остановку, думаю, мне труда особого не составит…

Рэндом:

Мальчика не было видно, но пара пинков хлыщам, ошивавшимся возле входа (ну, не считая рабитого носа придурка, который решил заржать в ответ на мой вопрос) — и мне указали, куда направился Шон. Оставалось только чертыхнуться и перейти на бег. Пока на мальчика не напали… Если с ним что–то случится… Сердце чуть не выскочило из груди при одной мысли об этом, в голову плеснуло холодной злостью. Я должен найти его поскорее…

Шон:

Бежал недолго, я наконец пришел в себя и остановился, где же я? Ну блин, здесь, кажется, людей и нет, старался вроде идти за скоплением народа, а сам оказался почти в пустыне… Я начал озираться по сторонам, пытаюсь разглядеть хоть одну живую душу, но тщетно… Решил идти дальше, стоять все равно не было смысла… Вот же как оно обернулось: наш ужин, вроде, начинался неплохо; и чего я потащился с этим Торном, ну и пускай бы Рэндом разглядывал этого мальчишку, все равно я бы своей ревностью ничего бы не решил, если бы он вдруг удумал с этим мальчиком… Мысль о том, что кто–то, кроме меня, будет трогать Рэндома везде, вызвала у меня новый поток негодования и слез…

Рэндом:

Я увидел бледный отсвет одинокого фонаря на платиновых волосах впереди. Он. Один… Никуда не влип, слава Богу… Вздрагивающие опущенные плечи… Он плачет?

— Шон… — мгновенно оказываюсь рядом, захватывая в плен рук, чтобы не сбежал. Целую куда попало, шепчу нежно и виновато, — мальчик мой, не убегай… пожалуйста… не убегай от меня…

Шон:

— Что? — я сначала не понял, кто меня схватил, напрягся, но почувствовав родные руки немного расслабился. — Рэндом, я сорвал твою сделку, прости… это непрофессионално, я знаю, — в ответ обнимаю его и прячу зареванное лицо у него на груди. — Какой же я секретарь после этого? — я боялся, что он не простит мой глупый поступок…

Рэндом:

— Плевать на сделку, — шепчу ласково в маленькое ушко, — этот ублюдок мне не нужен… Прости, что я приволок тебя туда, не остановил Торна… Идем отсюда… Идем… Я отвезу тебя домой…

Я потихоньку подталкиваю его в сторону клуба, где осталась машина.

Шон:

Я молча поплелся к машине, уже в ней стал извиняться крепко прижавшись к Рэндому:

— Прости, я не должен был с ним танцевать, Рэндом, ты действительно не злишься? Он был нужным клиентом, — я попытался заглянуть в глаза Рэндому, чтобы попробовать прочесть в них, о чем он думает…

Рэндом:

Я гладил Шона по плечу, слушая его сбивчивые извинения. Я был рад, что он не убежал, не попал в неприятности, не отказался вернуться со мной. И еще чувствовал свою вину…

— Я тоже виноват, малыш, — прошептал я, с нежностью глядя ему в глаза. — Мне следовало остановить Торна сразу же, как только он протянул к тебе свои лапы… Я просто ревновал, а ты словно дразнил меня… Прости, Шон, это я должен был позаботиться о тебе…

Шон:

— Да, но ты слишком был занят разглядыванием того мальчишки, — я резко отстранился от него и стал смотреть в окно… мне правда не понравилось, как он на него глазел с неприкрытым любопытством, а потом еще и потащил его танцевать…

Рэндом:

— Секретаря Торна? — я сильно прижал его к себе, не позволяя отстраниться, заставил повернуться к себе. — Я тебя ревновал, глупый… А потом ты согласился танцевать с Торном, хотя видел, что он раздевает тебя глазами… И я хотел заставить тебя ревновать тоже…

Шон:

Я решил пообижаться еще немного, для порядку.

— Разве ты не для этого меня туда притащил, вырядил в это… — я показал на кожаные штаны, — Ну, что бы я поразвлекал твоих партнеров, а? — я посмотрел на него обиженными глазами. — Пусти… — дернулся в сторону…

Рэндом:

Я не позволил ему вырваться, прижал сильнее.

— Не для этого, — спокойно сказал я, поглаживая пальцами его подбородок. — Я взял тебя потому, что хотел, чтобы ты еще немного побыл со мной… Я не думал, что Торн позволит себе перейти границу.

Шон:

— Я тебе не верю, пусти же, — я сейчас подумал о своей работе, и как я в таком настроении попрусь туда сейчас. — Пусти, вон мой дом… Остановите здесь, — последнее я сказал шоферу и потянулся к ручке… — Ну пусти же, я опоздаю, Рэндом, пусти…

Рэндом:

— Не пущу, — я крепко обхватил его за талию обеими руками, сам не зная, почему так упорствую. — Я не отпущу тебя… Не могу… — я покачал головой, словно подтверждая свои слова. Я сам не мог бы объяснить, почему поступаю так. Но сейчас я хотел, чтобы он оставался со мной, и у меня хватало сил, чтобы удерживать его.

Шон:

— Рэндом, не будь эгоистом, — начал я серьезно, — мне нужно переодеться и идти на работу, — я снова попытался вырваться, но он держал крепко, прям как Торн… — Рэндом, — в моих глазах опять появились слезы, от собственного бессилия перед кем–либо, кто захочет, тот берет, а на мои чувства как бы плевать… ему неужели тоже?

Рэндом:

— Прости, — я разжал руки, увидев в его глазах слезы. — Прости, я так хочу, чтобы ты остался… Но я не буду принуждать тебя… Иди, куда тебе надо… Только возвращайся. Ладно?

Шон:

— Ладно, — я улыбнулся ему и стер предательски скатившуюся слезинку. — Увидимся завтра, — я поцеловал его в щеку в знак благодарности, ведь мне действительно надо идти, времени хватит только на то, чтобы переодеться, даже перекусить не удастся, хотя так хочется, я сегодня ел только утром, а в клубе еще и коктейль попробовал, на голодный–то желудок… и сейчас голова у меня немного кружилась…

Рэндом:

Я с сожалением отпустил его. Как бы мне хотелось послать к черту его работу, увезти его к себе… Но он ни за что не согласился бы на это, он такой гордый… Шон выскочил из машины, почти бегом направился к дому. Я смотрел ему вслед.

Шон:

Сегодня я был вялым, постоянно клевал носом, голова разболелась к тому же… Начальник, сволочь, еще и погонял меня, как мула, он как будто специально считал, сколько и чего я выгрузил, в конце концов я запнулся о какой–то камень и рухнул прямо с грузом на землю…

— Ай! — упал я на спину, больно ударился головой о землю, еще и груз сверху меня придавил. Черт, там было молоко, и оно сейчас стекало по моей одежде…

— Ты чего делаешь, придурок! Под ноги смотреть надо! — орал на меня начальник, но я был как будто во сне и слышал его откуда–то издалека, в ушах звон, пред глазами все расплывается…

Рэндом:

Я вернулся домой. Бесцельно слонялся по пустой квартире. Я уже несколько лет жил один, но сегодня мое одиночество было особенно острым, потому что я знал, кто мог бы его разрушить. Шон… Я не мог не думать о нем. За какие–то пару дней он стал частью моей жизни. И очень важной, как оказалось… Более важной, чем все остальное, если честно.

Вдруг зазвонил телефон. Я удивился: обчно, в такое время меня уже не беспокоят. С легкой тревогой беру трубку:

— Рэндом Кейн. Слушаю вас…

Шон:

Я слышал, как возле меня начали суетиться, куда–то тащат, кажется они вызывают мне скорую, по тому как они кому–то начали описывали мое состояние… Я зажмурился от боли, когда меня потревожили, я весь мокрый от пролившегося молока, ай… моя спина…

Рэндом:

Я почти ничего не понял, кроме того, что Шону стало плохо.

— Я сейчас приеду за ним, — бросаю в трубку, быстро одеваюсь.

По указанному адресу я добрался за несколько минут. Шон лежит на каком–то диванчике, мокрый, несчастный… От сострадания у меня сжимается сердце.

— Мальчик мой, — присаживаюсь возле него, — я тут…

Шон:

— Рэндом? — я видел его сквозь пелену в своих глазах, — Что–то мне нехорошо, отвези меня домой, скажи начальнику, что деньги за молоко я с зарплаты верну… — я начал терять сознание, в глазах уже окончательно потемнело…

Рэндом:

Я велел прислать счет за молоко на мое имя, подхватил юношу на руки и отнес в машину. Он просил отвезти его домой… Но не сказал к кому. Я чуть улыбнулся, сворачивая в сторону своего дома. Мальчик так и не приходил в себя. Я занес его в квартиру, уложил на диван в гостиной. Нашел нашатырный спирт, приоткрыл пузырек и помахал перед носом Шона.

— Давай же, мальчик, очнись…

Шон:

— Ммм… — я качнул головой в сторону от резкого запаха, тут же все мое тело пронзила боль. — Не надо, — я не понимал, где нахожусь, глаза не открывались, я потянулся к голове, она была мокрая, кажется в молоке или крови, я не видел. Но жутко болела, кажется, по ней часа два долбили отбойным молотком… Я опять застонал, укладываясь обратно…

Рэндом:

Он пришел в себя, но глаз так и не открыл. На лице отразилась боль от резкого движения. Мое сердце тут же отзвалось на нее острым уколом.

— Тссс, Шон, не дергайся, — прошептал я, ласково прикасаясь к его лбу. Черт, он весть в этом дурацком молоке. — Сейчас я дам тебе таблетку, выпей ее. А потом я отнесу тебя в душ.

Шон:

Мое сознание ко мне окончательно вернулось, я чувствовал, как заботливые руки поднимают меня, несут, омывают теплой водой, голова, как каменная, но пошевелится я был в состоянии, немного при этом спина побаливала…

— Где я? Рэндом, ты? Я дома?

Рэндом:

— Дома, — я не могу сдержать улыбку, хотя ситуация совсем не располагает к веселью. — У меня. Я же не знаю, где ты живешь… Тут тебе будет удобнее, и я присмотрю за тобой.

Пока я мою его и говорю, руки исследуют его тело — я ищу последствия падения. На затылке нащупываю небольшую шишку. Ясно, он же ударился головой. Наверняка, заработал сотрясение. И спину, наверняка ушиб. Пара ссадин на лопатках… Может, вызвать к нему врача?

Шон:

— Хорошо, — я согласно кивнул, сил спорить сейчас не было. — Что, со мной все в порядке? Кажется, я ударил спину, — шепчу пересохшими губами. — И голова болит, я посплю немного, ладно?

Рэндом:

— Поспи, малыш, — я завернул его в полотенце и отнес в свою спальню, уложил на кровать. — Я вызову врача, пусть осмотрит тебя.

Я вышел из комнаты и позвонил своему врачу. Извинился за поздний звонок и попросил приехать, пообещав хорошо оплатить визит.

Шон:

Я как–то неуютно чувствовал себя в его доме, а спальня такая большая, кровать под стать. Я разлепил глаза и осматриваюсь, пока Рэндома нет рядом… Вскоре приехал врач и осмотрел меня, но мне ничего не сказал, только Рэндому, кажется, пару слов…

Рэндом:

Поговорив с врачом, я вошел в спальню.

— Привет, малыш, — я присел возле него на кровать, погладил по щеке. — Как самочувствие? Кушать хочешь?

Шон:

— Вроде, в порядке, — я чуть приподнялся на локтях. — Кушать ужасно хочется, — почему–то при этих словах я покраснел, мне стало не очень удобно, по–моему, я его немного стесняюсь, или себя…

Рэндом:

— Что тебе принести на завтрак? — я наслаждаюсь ситуацией, мне нравится видеть его в моей постели, мне нравится заботиться о нем.

Шон:

— Что хочешь, я съем все, — я гляжу на него. — Чего ты такой довольный? Тебе что, хорошо, когда мне плохо? — шутя спрашиваю… и тяну к нему руки…

Рэндом:

— Не так уж тебе и плохо, — улыбаюсь я ему и склоняюсь навстречу его рукам. — Раз уж у тебя хватает сил на упреки. Будешь горячие бутерброды, жульен и сок с круассанами?

Шон:

— Я буду все, а на десерт тебя съем, — я притягиваю его ближе, — А может, сразу к десерту приступим, — спина начала отдавать болью. — Ай, блин, больно, — я рухнул обратно на мягкую постель…

Рэндом:

— Завтрак немного подождет, — Я перевернул его на живот, — и десерт подождет, — я поцеловал его между лопаток, легонько провел костяшками пальцев по позвоночнику. — Расслабься, сейчас я сделаю тебе массаж, и боль пройдет.

На тумбочке возле кровати лежит мазь, оставленная врачом. Я выдавил на ладони немного, положил руки на поясницу Шона.

Шон:

— Ммм… Рэндом, — простонал я, когда он начал водить руками мне по спине. — Как приятно, когда ты меня касаешься, я больше никому не позволю себя касаться… Рэндом, — я стонал его имя в подушку, выгибаясь под его умелыми руками, выпячивая попку назад. Как приятно, боли почти нет… — Рэндом…

Рэндом:

Он такой чувствительный. Я же действительно делаю ему массаж… Ммм, а если провести ладонями вот так вдоль позвоночника, сжать в руках упругие ягодицы? «Стоп, Рэндом, — командую я себе, — мальчику нужен покой». Но его тело, подставлющееся под мои руки, заставляет забыть о благоразумии…

Шон:

— Ммм… Рэндом, ниже, — я еще больше выгибаюсь, как было бы здорово почувствовать его руки там… между… какой же он умелый, его руки такие теплые. — Погладь меня…

Рэндом:

— Не могу отказать тебе, мой ангел, — я склоняюсь над ним, шепчу это в самое ушко. Руки мягко и сильно гладят его по спине, спускаются ниже. Пальцы словно невзначай скользят в ложбинку между ягодицами, кружат около входа… — Чего ты хочешь еще?

Шон:

— Ну не мучай меня так… — пытаюсь поймать его пальчик в плен своей попки, крутя ей в разные стороны, — …ты прекрасно знаешь, что я хочу… Рэндом, мучитель…

Рэндом:

— Чего ты хочешь? — я дразню его, не позволяю поймать себя. Пальцы чуть сильнее надавливают, но не проникают в него. Второй рукой пробираюсь под его тело, нащупываю горячий твердый член. — Скажи мне, мой ангел, что мне сделать с тобой?

Я готов исполнить его желания, я хочу ласкать его, хочу слышать его стоны.

Шон:

— Рэндом… Рэндом… делай со мной все, что хочешь, — я невольно приподнимаюсь, позволяя его руке проползти к моему желанию. — Только делай… Рэндом… Ммм… — начинаю покачивать бедрами, толкаюсь в его руку и назад… — Ну где он… — я уже почти встаю на колени… ища его пальцы…

Рэндом:

Шон приподнимает бедра, упираясь коленом в кровать. В этой позе столько желания и покорности, что я не могу больше играть, захлебываясь от собственного желания. Позволяю ему поймать мой палец, почти сразу же нахожу маленький бугорок внутри…

Шон:

— Ах, Рэндом… — я вздрагиваю при каждом его прикосновении внутри, начинаю интенсивнее двигать бедрами… — Глубже, хочу тебя глубже, — свою руку кладу на его, которая вовсю гладит мой член, и сильнее надавливаю, больше не могу терпеть…

Рэндом:

Я добавляю второй палец, легонько покусываю Шона в поясницу. Позволяю его руке указывать мне, как ласкать его. Собственное возбуждение делает брюки мучительно тесными. Я невольно отвечаю легким стоном на каждый его стон.

Шон:

— Рэндом, ты тоже хочешь? — я поворачиваюсь, смотрю на него, замечаю его выпирающий бугорок. — Раздевайся, я тебя поласкаю, хочешь? — тянусь к его пиджаку…

Рэндом:

Я выскальзываю из одежды, опускаюсь на кровать рядом с юношей. Поворачиваю его спиной к себе, покусывю плечи и шею, пальцы вновь проникают в него, вторая рука ласкает член.

— Хочу, — шепчу ему в спину, — хочу тебя…

Шон:

Я прижимаюсь к его груди спиной, поворачиваю к нему голову, пытаюсь поймать губы,

— Да, Рэндом… — я тоже тебя хочу… хочу, хочу безумно. — Возьми меня сейчас, — я убираю его пальцы из себя, нащупываю рукой его восставший член, пристраиваю его к своей дырочке. — Ну же, Рэндом, начинай… двигайся… войди туда…

Рэндом:

Я медленно начинаю движение бедрами вперед. Не могу сдержаться и вскрикиваю, ощутив его жар. В нем восхитительно, я замираю на миг, и начинаю обратное движение.

Шон:

— Умм… Рэндом, — шепчу, — ты такой большой, я хочу тебя всего, — начинаю насаживаться на него, пытаюсь ускорить его темп, рукой помогая, держусь за кровать и отталкиваюсь на него. — Рэндом… поцелуй меня… поцелуй, пожалуйста… — наклоняю голову назад…

Рэндом:

Ловлю его губы, захватываю их, сталкиваюсь с жадным трепещущим язычком, обвиваю его своим. Тело отзывается на требования Шона, я начинаю двигаться все быстрее, сильно и резко проникая в него. Чуствую, что надолго меня не хватит.

Шон:

Он стал входить сильнее, и я двигаюсь навстречу ему, мы движемся в едином ритме… его язык бродит у меня во рту, я пытаюсь углубить поцелуй настолько, насколько еще возможно. — Рэндом, я, кажется, уже, ааа… Рэндом, только не останавливайся…

Рэндом:

Я не смог бы остановиться, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Я двигаюсь еще быстрее, почти выходя из юноши и вновь вонзаясь в теплую плоть до самого основания. Рука на члене возлюбленного сжимается сильнее. И оргазм накрывает нас одновременно, я начинаю изливаться в тот же самый момент, как теплые струйки брызгают на мою ладонь.

Шон:

— Ооо… Рэндом, как же это прекрасно быть с тобой, — я лежу все в той же позе, член Рэндома еще во мне, я чувствую его, как же хорошо. Немного придя в себя, я начинаю опять двигаться, прижимаюсь к нему попкой, чтобы его член не выскользнул из меня. — Я готов повторить…

Рэндом:

— Мой маленький ненасытный ангел, — целую я его в плечо. — Мне понадобится небольшая передышка… Если хочешь… — я не договариваю. В голове мечутся сбивчивые мысли: «Я только что чуть не предложил ему трахнуть меня? Рэндом Кейн, ты совсем потерял голову от этого мальчишки? Да! Я без ума от него настолько, что хочу с ним всего, даже отдаваться ему.»

Шон:

— Рэндом, что ты… конечно я тебя совсем замучил, — я поворачиваюсь к нему лицом, его член выскальзывает из меня и тут же из моей попки начинает литься его сок… — Что… что, если хочешь? — я легонько коснулся его губ. — Что ты хотел сказать?

Рэндом:

Я чувствую, что краснею. Не могу произнести то, в чем только что признался самому себе, но уже хочу этого. Хочу опять ощутиь, как Шон проникает в меня. Почему мне так трудно сказать это вслух?

Шон:

— Милый, ну что ты… — я чувствую его замешательство, но не могу определить, чем оно вызвано, — Ты не хочешь больше, тогда давай спать, тебе ведь завтра рано на работу, — я начинаю укрывать нас одеялом. — И мне, я поеду с тобой…

Рэндом:

Я путаюсь в своих ощущениях. Почему я не могу сказать ему эти слова так же легко, как он говорит мне? Вот сейчас… Я же хочу этого. Но так и не смог признаться. Всего два слова: «Возьми меня»…

Шон:

Я начинаю засыпать в теплых объятьях Рэндома, сквозь дрему приходит мысль, что он так хотел сказать? — Рэндом, что? — эта мысль меня немного отрезвляет, сон пропал. — Ты как–то изменился… — или мне кажется, он опять от меня далеко… нет опять я начинаю себя накручивать…

Рэндом:

— Я хочу… — выдавливаю из себя и опять заливаюсь краской. Ну не привык я к этому. Да мне и в голову раньше не приходило, что я когда–нибудь захочу… — Не важно.

Я утыкаюсь лицом в подушку, обзывая себя трусом, но так и не в силах закончить фразу.

Шон:

— Что ты хочешь? — я пытаюсь поднять его лицо на себя. — Рэндом? — говорит, что хочет. Хочет, но не говорит чего, неужели ему так трудно признаться в чем–то мне, неужели недоверие тому причина… Я закусываю губу, в горле встает ком… Конечно, кто я для него… так и жду, что вот–вот надоем ему, наскучу… Я придвигаюсь к нему ближе, глубоко вздыхаю и закрываю глаза…

Рэндом:

«Догадайся же!», — почти кричу я.

Это слабость, я должен заставить себя признаться. Сам. Чуть поворачиваю к нему лицо, не открываю глаз. лицо полыхает.

— Я хочу тебя… — с трудом выдавливаю слова, — во мне…

Шон:

Я слышу его слова, хоть он и почти шепчет их,

— Рэндом, я все время об этом мечтаю, с тех пор, как в первый раз взял тебя, — шепчу ему, наклоняясь над ухом, какой он оказывается стеснительный… Почти силой заставляю его ко мне повернутся. Начинаю свою игру, возбуждая его… сразу берусь за член, массирую, глажу, беру в рот, оттягиваю кожицу, целую красную головку, другой рукой уже лезу под него…

Рэндом:

Я не открываю глаз, позволяю ему делать с собой все, что он хочет. Чуть приподнимаюсь, когда его рука пробирается под меня. Мысль о том, что он сейчас сделает возбуждает меня.

— Давай же, — нетерпеливо срывается с моих губ, когда он на мгновение замирает.

Шон:

— Такой нетерпеливый, прямо как я, — его желание перерастает в мое, я поднимаюсь целую его в губы. — Будет исполнено, Рэн.

Сажусь между его ног, раздвигаю, держа его под коленки, приподнимаю. Пристраиваю к своему члену, который весь уже в смазке, я нетерпелив… не могу больше.

— Тебя растянуть? — совсем забыл об этом…

Рэндом:

— Нет… скорее… — я сам двигаюсь ему навстречу. Боли почти нет, зато ощущение заполненности непередаваемое, когда он с трудом проникает в меня. — Хорошо… еще…

Шон:

Я начинаю движение сразу же, как только он сам нетерпеливо насаживается на меня… Я не могу терпеть, так долго… с силой всаживаю в него член, почти не останавливаясь, начинаю движение, короткими, но резкими толчками начинаю трахать его…

Рэндом:

Боль растворяется в наслаждении. Я обхватываю его ногами за талию, подталкиваю подгоняю. Черт, как же мне это нравится.

— Бери меня… — задыхаюсь я, — сильнее…

Шон:

Я еще сильнее ускоряю ритм, после такой просьбы… я готов совершить невозможное… быстрее, быстрее, быстрее…

— Рэндом… тебе нравиться? — Боже, если бы я был чуть больше… как бы я хотел. чтобы он почувствовал, то же, что и я, когда он входит в меня своим огромным членом… Я постепенно перехожу на более глубокие толчки…

Рэндом:

— Да! — выкрикиваю я, — Да!

Ошеломляющее чувство… Сейчас я понимаю, что значит фраза «Я твой».

Шон:

— Рэн, как же хорошо в тебе, — я все продолжаю толкаться в его бархатистую глубину, как там горячо, как хочу быть там еще и еще… — Рэн… Боже… Рэн… как хорошо… — я запрокидываю голову назад и двигаюсь, двигаюсь, двигаюсь…

Рэндом:

— Я твой, — слова сами срываются с губ. После я могу только двигаться навстречу Шону, сдерживать крики, закусывая костяшки пальцев.

Шон:

Еще несколько толчков, и я начинаю кончать в него, мой член пульсирует в нем, изливаясь, я на пару секунд замираю, потом по новой начинаю вбиваться в него.

— Еще… еще… хочу тебя еще… — шепчу себе, спина моя заныла, боль то и дело пронзает мой позвоночник, но я продолжаю с громкими стонами боли и наслаждения скользить в нем…

Рэндом:

— Прикоснись ко мне, — прошу я, — ласкай меня…

Сейчас мне так легко попросить. Наверное, это потому, что я не могу думать, могу только судорожно двигаться навстречу его толчкам. Теплая сперма заполняет меня, но Шон не отпускает, всего пару мгновений передышки — и он опять продолжает это безумие…

Шон:

Да, я совсем забыл и о его наслаждении, забочусь только о себе… Кладу его ноги себе на плечи, наклоняюсь к нему всем телом, его ноги начинают сползать мне на сгиб рук… но так даже удобнее… Наращиваю движения, ранее чуть приостановленные из–за смены позиции. Беру его член одной рукой, начинаю ритмично его сжимать возле основания, иду дальше, трогаю головку большим пальцем, поглаживаю ее, размазывая при этом смазку… Как хочу взять его в рот… как хочу всего его… и сам не знаю, чего больше…

Рэндом:

Его ласки заставляют меня окончательно потерять голову. Я больше не могу сдерживать себя, вскрикиваю с каждым толчком. Чувствую приближение…

— Шон! — выплескиваюсь ему в руку, чувствуя, как все тело сводит судорога наслаждения. В глазах темнеет, как и тогда…

Шон:

— Боже! — я вскрикиваю, когда его мышцы сильнее обхватили мой член. — Рэн… я тоже скоро… Рэээн… — я начинаю кончать в него второй раз… кончать в его пульсирующую глубину… — Рэн, Рэн, ты что опять? — я на миг прекращаю всякое движение, даю ему опомниться…

Рэндом:

Постепенно в глазах проясняется, я перехватываю задумчивый взгляд юноши. С улыбкой гляжу на него:

— Что ты со мной творишь, мальчишка?

Шон:

— По–моему, то же, что и ты со мной, — выскальзываю из него и ложусь рядом. — Ты что, опять собрался сознание терять? О, неужели я так хорош? — подлизываюсь к нему, лезу, требую объятий, поцелуев…

Рэндом:

Я опять притягиваю его к себе, целую в ладонь его руку, которая ласкаля меня. Она еще слегка влажная, хранит мой вкус и запах.

— Ты лучший, — шепчу ему.

Шон:

— Ты делаешь меня лучше, — спать совсем не хотелось. — Как мы будем на работе, невыспавшиеся, — задумчиво произнес я. — Боюсь уснуть на рабочем месте, и только надеюсь на снисходительность шефа, — улыбаюсь, потом резко моя улыбочка сходить с губ, вспоминаю события на работе, блин я же там целый бак молока разбил… а если начальник уволит меня, я тогда вообще в лужу сяду и придется мне жить таки на улице…

Рэндом:

— Думаю, тебе нужно взять больничный, — шепчу ему, успокивающе поглаживаю по плечу. — Твоя спина еще припомнит тебе то, что мы только что вытворяли. Да и сотрясение мозга, пусть и легкое… Тебе нужно минимум неделю не напрягаться. А я побуду твоей сиделкой, если позволишь…

Шон:

— Рэн… — я опускаю голову на его плечо, конечно я могу взять отпуск, у него… а на второй работе вряд ли, если только за свой счет, а это меня мало устраивает… черт, и как ему объяснить… — Было бы прекрасно, но вряд ли осуществимо…

Рэндом:

— Если бы ты позволил, — начинаю осторожно, опасаясь спугнуть, — ты бы мог остаться тут, пока тебе не станет легче…

Я бы хотел, чтобы ты остался тут навсегда, чтобы мой дом стал и твоим домом. Как сказать тебе об этом?

Шон:

— Ты же знаешь, это невозможно, — опять он с такими предложениями.

Ну не могу я их принять. И кем я после этого буду, содержанцем? Нет, эта роль мне не подходит… А если на работе узнают, что я с шефом живу, они же тогда мне жизни не дадут… Да больше всего в жизни я боюсь насмешек…

Рэндом:

Я, конечно, знал, что он откажется… Но все же это очень грустно.

— Я и не надеялся, — тихо произнес я, прикрывая глаза. — Твоя гордость… Жаль…

Мне почему–то так больно. Но ведь я же и не рассчитывал, что он согласится. Или рассчитывал? Точнее, надеялся на чудо. На то, что счастье возможно…

Шон:

— Ну что ты, не обижайся, — как он расстроился. Ведь я тоже расстроен… Почему в жизни так все не просто… — Рэн, пожалуйста, посмотри на меня, — Господи, когда он такой я готов забыть обо всем на свете. — Ну, прости, прости, прости меня, у меня куча долгов, я не могу просто так лежать на животике, ничего неделая, милый, ты должен меня понять…

Рэндом:

— Я все понимаю, Шон, — я не могу открыть глаза, потому что чувствую, что в них слишком много влаги. Не хочу расплакаться, как девчонка. — Я знал, что ты не сможешь принять мою помощь. Но мне жаль, так жаль… И тебе действительно нужно хоть несколько дней полежать. А о работе грузчика не может быть и речи не меньше месяца, если ты не хочешь попасть в больницу. И прости, — я все же вынужден открыть глаза и посмотреть на него, — но я заплатил за то молоко…

Шон:

— Что? — я сел на кровати, — я же сказал тебе, тогда что сам заплачу, — и почему сейчас я чувствую что меня унизили… — Я тогда отдам деньги тебе… — я стал поспешно слезать с кровати…

Рэндом:

— Вернись, — я удержал его и опять притянул к себе. — Ну почему ты думаешь только о себе? Только ты и твоя гордость…

Шон:

Я не сопротивлялся, позволил ему обнять меня, я слишком устал, чтобы делать лишние телодвижения…

— Ну, а что мне еще остается, что у меня есть еще, кроме гордости? — я наклонился к нему, — Я так устал, устал бороться, чтобы выжить, но я должен продолжать, иначе… Ты должен меня понимать, мы ведь похожи, разве позволишь ты кому бы то ни было содержать тебя, оплачивать все твои расходы? Рэн…

Рэндом:

— У тебя есть я, — почти беззвучно произношу я, скорее для себя, не уверенный, что он правильно поймет мои слова. — Я все понимаю… Я не буду ни на чем настаивать. Поступай, как тебе легче.

Шон:

— Рэн… — так не хочется сейчас уходить, когда он в таком подавленном настроении, да и у меня настрой не лучше… Я сейчас стою между двух огней… с одной стороны моя гордость, с другой Рэн, и именно их я боюсь потерять больше всего на свете, но кого все–таки больше… На этот вопрос пока у меня не было ответа… — Рэн… — я укладываюсь обратно в постель, хотя смысла уже не было — все равно вставать… но так хотелось полежать еще немного рядом с ним… — Рэн, я все еще нужен тебе таким?

Рэндом:

Я обнимаю его, зарываюсь лицом в волосы.

— Ты нужен мне, ты даже не представляешь, насколько ты мне нужен, — мой голос звучит глуше. Я не представляю, что со мной будет, когда он покинет мою квартиру. — Ну почему все так?.. Почему я не могу быть просто счастлив, как тысячи людей?

Шон:

— Рэн, ты мне тоже нужен, — я крепче цепляюсь за него — Я делаю тебя несчастным, прости, — не тебя одного я сам так страдаю, что, кажется, если бы меня не было, тебе бы не пришлось всего этого почувствовать…

Рэндом:

— Не говори так, — я кладу палец ему на губы, — я благодарен судьбе за встречу с тобой. Мне кажется, я только сейчас и начал жить…

Шон:

— Рэн, я, кажется, тебя люблю, — я делаю признание и отворачиваюсь, закрываю глаза, он первый человек которому я признаюсь в любви, как странно и все же так прекрасно… любить…

Рэндом:

— А мне не кажется, — я прижимаюсь к его спине, обнимаю, уткнувшись носом в шею. — Я точно знаю, что люблю тебя. Поэтому мне так больно… не уходи сегодня никуда? побудь со мной… — я опять прошу практически без надежды. Работа, гордость…

Шон:

— Ты же знаешь, что я никуда не хочу уходить, но, милый, Рэн, у нас с тобой вся жизнь впереди, — неужели вся? Мне бы так хотелось быть с ним всю жизнь… — Я побуду, я буду с тобой, пока ты этого хочешь… — я переворачиваюсь к нему, глажу его лицо, целую носик, обнимаю нежно–нежно. — Рэн, любимый…

Рэндом:

Любимый. Сколько раз я слышал это слово? Но сейчас я готов все же разреветься от счастья. От того, что это сказал Шон, от того, что он не уйдет сейчас, от того, что он… это он.

— Мой ангел, — прячу лицо в его волосах, потому что в глазах у меня стоят непрошенные слезы, — как бы я хотел, чтобы ты позволил моему дому стать твоим домом. Просыпаться утром и видеть тебя. Засыпать, унося в сон тепло твоего тела… Черт, я становлюсь сентиментальным…