Невидимое мы узрели И неделимое разъяли, Но так же дождь стучит в апреле, Как при Софокле и Дедале. И тот же зной томит в июле, И нереиды пляшут в море, И ходят звезды в карауле, Как при Навуходоносоре. Земля еще не стала раем, Где каждый атом на учете, И мы во сне над ней летаем В неуправляемом полете. Еще мы смертны, слава богу, Еще смеемся мы и плачем, И то, что кажется итогом, — Всего лишь правила задачи.

День прозрачно-беспечален, Далеко до темноты. Две подруги меж развалин Рвут весенние цветы. Что им прошлое величье, Череда ушедших дней, — Смех разносится девичий Среди сумрачных камней. Кто здесь строил, кто здесь рушил, Кровь лилась или вино, Что здесь делал век минувший, — Молодости все равно. Все равно, какой Аттила Здесь размахивал мечом, Временем или тротилом Камень с камнем разлучен. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . ...Деформируются своды И гранитные столбы, Гибнет гвардия природы — Долговечные дубы. За свершеньем — разрушенье, Выпаденье из игры. В черный вакуум забвенья Погружаются миры. Но вдали — весенним кличем, Обещанием даров — Раздается смех девичий На развалинах миров.

Война не нужна, но возможна. Вдали — сквозь бензиновый чад, Сквозь ритмику джазов — тревожно Военные трубы звучат. Средь лета с гнездовий обжитых, Рыдая, летят журавли, И строгие тени убитых С оружьем проходят вдали.

Парикмахер пехотный Пристрастился к вину. Он не очень охотно Вспоминает войну. А гордиться он вправе, И заслужен покой, — Только боже избави От работы такой. Ах, острижено сколько! Стриг он как заводной, Не под бокс, не под польку, — Все под ноль да под ноль. Он работал отлично, Понимал что к чему — Но не каждый вторично Мог явиться к нему. Ах, пехота, пехота — Строевой матерьял!.. На холмах, на болотах Он клиентов терял. Видно, полька-канадка Не для этих ребят — Под землей в плащ-палатках Двадцать лет они спят. ...Нынче грустно мне что-то, Ты налей мне, налей!.. Ах, пехота, пехота, Царица полей!

Душа — общежитье надежд и печалей. Когда твое тело в ночи отдыхает, О детстве, о сказочно-давнем начале, Во сне потаенная память вздыхает. И снятся мечте неземные открытья, И лень, чуть стемнеет, все лампочки гасит, И совесть — ночной комендант общежитья — Ворочается на железном матрасе. И дремлет беспечность, и стонет тревога — Ей снятся поля, окропленные кровью, И доблесть легла отдохнуть у порога, Гранату себе положив к изголовью. А там, у окна, под звездою вечерней, Прощальным лучом освещенная скудно, На праздничном ложе из лилий и терний Любовь твоя первая спит непробудно.

Над собой умей смеяться В грохоте и в тишине, Без друзей и декораций, Сам с собой наедине. Не над кем-то, не над чем-то, Не над чьей-нибудь судьбой, Не над глупой кинолентой — Смейся над самим собой. Среди сутолоки модной И в походе боевом, На корме идущей кó дну Шлюпки в море штормовом — Смейся, презирая беды, — То ли будет впереди! Не царя — шута в себе ты Над собою учреди. И в одном лишь будь уверен: Ты ничуть не хуже всех. Если сам собой осмеян, То ничей не страшен смех.

Налегай на весло, неудачник! Мы с тобою давно решены, — Жизнь похожа на школьный задачник, Где в конце все ответы даны. Но еще до последней страницы Не дошли мы, не скрылись во мгле, И поют нам весенние птицы Точно так же, как всем на земле. И пока нас последним отливом Не утянет на темное дно, Нам не меньше, чем самым счастливым, От земли и от неба дано.

Детство как прошло твое? С кем тебе дружилось? «Ангельё и чертовьё Надо мной кружилось. Слушал каждый их совет, Да не всё я понял — И провел я пару лет В дефективном доме». Юность как прошла твоя? «Стоило влюбиться, Ангелья и чертовья — Прямо не пробиться. Ангелы зовут к добру, Черти к злу толкают, Не всегда и разберу, На что намекают... Только в новое жилье Въехал я с женою — Чертовьё и ангельё Въехало со мною». ...А теперь, на склоне лет, Как тебе живется? «Чертовьё на склоне лет Надо мною вьется».

Осенний закат отражается в глади озерной, И весь этот берег сегодня нам дан на двоих. По небу разбросаны звезд сиротливые зерна, Но стебли лучей прорасти не успели из них. Я вижу тебя, освещенную светом последним, И тень твоя легкая тянется к дальним холмам. Побродим, походим, помедлим, помедлим, помедлим, Нам рано еще расходиться по темным домам. Еще мы не все о себе рассказали друг другу, Еще мы не знаем, кто наши друзья и враги, — А ночь приближается к озеру, к берегу, к лугу, Как черная птица, смыкая над нами круги.

Есть в городе памяти много домов, Широкие улицы тянутся вдаль, Высокие статуи на площадях Стоят — и сквозь сон улыбаются мне. Есть в городе памяти много мостов, В нем сорок вокзалов и семь пристаней, Но кладбищ в нем нет, крематориев нет — Никто в нем не умер, пока я живу. Есть в городе памяти маленький дом В глухом переулке, поросшем травой; Забито окно, заколочена дверь, Перила крыльца оплетает вьюнок. ...Когда это дело случится со мной, — С проспектов стремительно схлынет толпа, И, за руки взявшись, друзья и враги Из города памяти молча уйдут. И сразу же трещины избороздят Асфальт и высокие стены домов, Витрины растают, как льдинки весной, И башни, как свечи, начнут оплывать. Осядут, в реке растворятся мосты, Расплавятся статуи на площадях. С вокзалов уйдут без меня поезда, От пирсов уйдут без меня корабли. Я буду шагать сквозь дома и дворцы, На берег другой перейду без моста Над стрежнем, над омутом, над быстриной — Такое уж чудо случилось со мной. Я в тот переулок забытый вбегу, У старого дома замедлю шаги — И девушка в платье весеннем сойдет С улыбкой ко мне по ступенькам крыльца. Не надо ни поезда, ни корабля — Мы выйдем в неведомые поля, Оглянемся — города нет за спиной. Когда-нибудь это случится со мной.