Едва я дверь открыл, едва я свет зажег — В испуге за окно отпрыгнул мрак ночной, И сводчатый старинный потолок, Как белый парашют, раскрылся надо мной. Надежный старый стол и лампа в сорок ватт, Скрипучий венский стул, протертый ворс ковра... Я сброшен, как десант, в таинственный квадрат, В загадочный просвет меж завтра и вчера. О, скольким, кто теперь неслышим и незрим, Дарила отдых ты, усталая кровать?! На ленту бы заснять все сны, что снились им, — Хватило бы весь шар земной окантовать. Будь, Время, до утра податливо, как воск, Бессонница, явись благословить мой труд, — Склонившись над строкой, словесный строю мост Меж теми, что ушли, и теми, что придут.

Это знает Плутарх, это было на ранней заре Там, где старые стены, и склоки, и ссоры, и схватки, Там, где царства дрались, как мальчишки на заднем дворе, И империи клали друг друга на обе лопатки. Позабыты герои, державшие заданный курс, Позабыты погибшие в давних боях ветераны, — Но на теле Истории, словно любовный укус, На столетья оттиснут поступок Антония странный. Клеопатра коварно из боя свой вывела флот — И, забыв свое войско, ревнивою болью томимый, Как за флагманским флагом, за бабьею юбкой плывет Триумвир, полководец, любимец солдатского Рима. Обесславиться так, осчастливиться так на века, Быть воспетым не раз, будто нет ни забвенья, ни тлена... О, в какие надежды, в какие слова и шелка Ты умеешь рядиться, бессмертная дева Измена!

Костер смелел. С поляны тьму гоня, Бросая в ночь готические тени, Багровые конструкции огня Все усложнялись в торопливой смене. Летела к звездам алая пыльца, Огонь-строитель дерзостно и властно Лепил макет собора иль дворца Сам из себя — как бы из глины красной. И на мгновенье тронный зал возник — Многооконный, тысячеколонный, Столь явственный, как будто он за миг Был высчитан машиной электронной. В том зале средь дымящихся ветвей, Среди горящих листиков осенних Метался одинокий муравей И от огня искал себе спасенья.

Ночью в Иокогаме, стоя на берегу, Корабельных названий разглядеть не могу. Мрак — на многие мили, молчаливая высь... Теплоходы забыли, как при свете звались. Невеселое чудо я провижу вдали: Я ведь тоже забуду, как меня нарекли, И от хлеба и соли, от земного труда Я в тот день поневоле отплыву навсегда — Не в заморские страны, не к добру и не злу — Кораблем безымянным в безымянную мглу.

Уроки радости природа нам дает, Раскрыв страницы перелесков и лугов. Ее указка-молния снует По картам облачных материков. Бывает полночь — будто черная доска Пред двоечником, что не выучил урок, Но не тоска за нею, не тоска — За нею счастье утренних дорог. Лекально плавны очертания холмов, И звездные лучи разлиновали тьму... И под диктовку ливней и громов Мы учимся бессмертью своему.

Посмотришь — на взморье огромная льдина Навеки с землею слилась воедино, Их не разлучить ни теченью, ни ветру, — А тонкая трещинка еле заметна. Ах, трещинка эта, смиренная с виду, Тонка, словно лезвие давней обиды; Упала на лед она черною нитью, Сигналом разлуки, приказом к отплытью. Хрустальный массив разделен и пронизан От края до края, от верха до низа Весеннею трещинкой, тонкой, как волос, — Фактически льдина уже откололась.

Забывают, забывают — Будто сваи забивают, Чтобы строить новый дом. О великом и о малом, О любви, что миновала, О тебе, о добром малом, Забывают день за днем. Забывают неумело Скрип уключин ночью белой, Вместе встреченный рассвет. За делами, за вещами Забывают, не прощая, Все обиды прошлых лет. Забывают торопливо, Будто прыгают с обрыва Иль накладывают жгут... Забывают, забывают — Будто клады зарывают, Забывают —                   как сгорают, Забывают —                   будто жгут. Забывают кротко, нежно, Обстоятельно, прилежно, Без надсады и тоски. Год за годом забывают — Тихо-тихо обрывают У ромашки лепестки. Не печалься, друг сердечный:  Цепь забвенья — бесконечна, Ты не первое звено. Ты ведь тоже забываешь, Забываешь, забываешь — Будто якорь опускаешь На таинственное дно.

У Каннельярви, за болотом, Где прочного укрытья нет, Застигнутые артналетом, Мы оба бросились в кювет. А в спину ветер бьет горячий, Удар — разрыв, удар — разрыв...  Здесь были шансы на удачу Одни и те же у двоих. Но мы судьбы не разделили, Хоть вместе по дороге шли, — И был один я в целом мире, Когда я поднялся с земли.