Чем бой суровей, тем бессмертней слава. За то, что бьешься ты за Ленинград, Медаль из нержавеющего сплава Тебе сегодня вручена, солдат! Пройдут года. Пройдет чреда столетий, И пусть мы смертны, но из рода в род Переходить медали будут эти, И наша слава нас переживет. Но помни — враг недалеко, он рядом, — Рази его и пулей, и штыком. И прах его развей под Ленинградом, Чтоб оправдать награду целиком! Рази штыком, прикладом бей с размаха, Гони его от городских застав, — И пусть твоя душа не знает страха, Как ржавчины не знает этот сплав!

Пусть ржут метафорические кони, Поет стрела, летя издалека. Я знаю сам, что жизнь — как на ладони Та линия — ясна и коротка. Не очень долго и не очень много До отдыха последнего идти, Но не грустна и не страшна дорога, И есть о чем задуматься в пути...

Твой час настал. О прошлом не жалей. Но вспомни все: хрустальный холод сада, И солнца луч, и шорох листопада, И девушку у желтых тополей. Без горечи припоминай о ней. Ни звать ее, ни проклинать не надо, Пусть в сердце вступит терпкая прохлада, Как запах мяты, веющий с полей. Стволами кипарисов надмогильных Встают разрывы. Небо в тучах пыльных, Летят осколки стали и камней. Теперь ее в последний раз припомни. Удар. Разрыв. И опадают комья... Ты жив еще? Тогда забудь о ней!

Здесь фундаментов камень в песок перемолот войной, В каждой горсти земли затаился смертельный осколок, Каждый шаг продвиженья оплачен кровавой ценой, — Лишь девятой атакой был взят этот дачный поселок. Ни домов, ни травы, ни заборов, ни улицы нет, И кусты и деревья снарядами сбриты с размаху, Но шиповника куст — не с того ль, что он крови под цвет, — Уцелел — и цветет среди мусора, щебня и праха. Стисни зубы и молча пройди по печальным местам, Мсти за павших в бою, забывая и страх, и усталость. А могил не ищи... Предоставь это дело цветам — Всё видали они, и цвести им недолго осталось. Лепестки опадают... Средь этих изрытых дорог Раскидает, размечет их ветер, беспечный и шалый; Но могилу героя отыщет любой лепесток, Потому что и некуда больше здесь падать, пожалуй...

Она сидит, склонясь над чертежом, Не вслушиваясь в рев сирен тревожный. Ее проект — жилой высокий дом — Почти готов, — хоть завтра строить можно. А за окном, за шторой, все сильней Моторы воют и ревут сирены, И от стрельбы зенитных батарей, Как в судороге, вздрагивают стены. Потом — удар. И сразу гаснет свет, И стекол звон, и в окна дышит осень, И за стеною говорит сосед: «Опять, проклятый, где-то рядом сбросил!» Она встает, спокойна и бледна, Идет, дыша, как при подъеме в гору, Она, теперь ненужную, с окна Срывает маскировочную штору. Светло, как днем. Опалена огнем, Свисает неба розовая мякоть, И девушка стоит перед окном, Кусая губы, чтобы не заплакать. За плоским и широким пустырем, Над пыльною травою цвета хаки, Горит, как в небо вознесенный факел, Жилой, высокий, стооконный дом. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . И вот она берет рейсфедер снова, Макает в тушь, смиряя пальцев дрожь, Спеша при свете зарева ночного К утру закончить конкурсный чертеж.

Черемух запах горек и печален, Сухой валежник пахнет камфарой. Мы замолчим, мы к берегу причалим, Мы лодку втащим на песок сырой. Здесь из воды торчат по-крокодильи Ощеренные бревна-топляки. Вот здесь-то мы когда-то и бродили, Вот этим самым берегом реки... Ни тосковать, ни сожалеть не надо. И берега не изменился вид. На сердце ляжет ясная прохлада И холодком по телу пробежит. На сердце ляжет горькая прохлада, Мы глянем в глубину и в высоту, — Весна, весна! Чего еще нам надо? Мы снова здесь — и снова всё в цвету. Весна! Мы те же разумом и кровью, Но не вернуть нам времени того, Когда мы, как здоровые здоровья, Не замечали счастья своего.

На станции гудели паровозы, Скрипели у колодцев журавли, И алые, торжественные розы За пыльными оградами цвели. Мы у реки встречались вечерами, Мы уходили в дальние поля, Туда, где за песчаными буграми Дышала давней тайною земля. Там и поныне у речной излуки, На полдороге к дому твоему, В пустую ночь заламывая руки, Былое наше ищет нас.                                  К чему?! Есть много в мире белых роз и алых, Есть птицы в небе и в ручьях вода, Есть жизнь и смерть.                                Но ни с каких вокзалов В минувшее не ходят поезда.

...Давно ль, пройдя равнины и болота, В него ломился разъяренный враг И об его чугунные ворота Разбил свой бронированный кулак. Свой город отстояв ценою бед, Не сдали Ленинграда ленинградцы — Да, в нем ключи чужих столиц хранятся, — Ключей к нему в чужих столицах нет! И мы, огонь познавшие и голод, Непобедимы в городе своем, И не взломать ворота в этот город Ни голодом, ни сталью, ни огнем. Он встал, как страж, на сумрачном заливе, Вонзая шпили в огненный рассвет. Есть города богаче, есть счастливей, Есть и спокойней.                           Но прекрасней — нет! Он победит! Он все залечит раны, И в порт войдут, как прежде, корабли... Как будущих строений котлованы, За городом траншеи пролегли.