Я бы решила, что я-таки утопла насмерть — если бы не знала, что в рай мне попасть не светит по объективным причинам в виде очень длинного списка грехов (мелких, конечно, но это тот случай, когда количество имеет большее значение, чем качество). На ад комнатка, в которой я проснулась, не тянула, а значит я все-таки не мертвенькая. Можно порадоваться и, может быть, слегка выдохнуть.

Сначала я съежилась в клубок, обняла колени, прикрыла глаза, пытаясь осознать произошедшее. Мозг, спасаясь, пытался затереть гадкие и страшные воспоминания в какой-нибудь темный уголок, чтобы потом тишком от них избавиться, но это было слабостью. Нужно было осознавать произошедшее. Вот это все дерьмо имело место быть. Меня били, запугивали, лапали — в конце концов, топили. И что в корне всех этих проблем? Желание спрятать голову в трусы от имеющейся в наличии сильной проблемы. Нимфомания.

Которая есть, и сколько бы я ни считала эту хрень придумкой Ника, сколько бы ни считала, что моя озабоченность не проблема, — правдой мои убеждения не становились. Без нее всего этого наверняка не случилось, и не пришлось бы думать — а не трахал ли меня Тихонов, пока я валялась без сознания, и не лазил ли он мне своими грязными пальцами куда не надо. От этих мыслей подташнивало. Все-таки начбеза я практически ненавидела, хоть в конечном итоге он мне жизнь и спас. Так, ладно. Отставить рефлексию. Надо будет найти психотерапевта и вот это вот все ему. И вопросом нимфомании озадачиться обязательно.

Я усилием воли заставила себя сесть и открыть глаза. Нацепила на нос взятые с тумбочки очки. Огляделась. Вообще, охренеть можно было от этого местечка.

Это точно была больница, хотя это гениальный сыщик вроде меня мог понять по присобаченной к тыльной стороне ладони капельнице. А так бы можно было принять эту комнатку за номер в крутой гостинице, тем более что ни в коем случае на государственную обшарпанную больничку это место не походило. Кровать была широченная, на которой я могла и поперек улечься, и даже пятки бы не свисали. Прибавьте к этому темный дубовый паркет, цветовое зонирование стен, выполненное на контрасте цвета слоновой кости и гранатового, огромные окна от потолка до пола, сейчас закрытые плотными жалюзи, и обстановочку, в которой чувствовалось участие дизайнера интерьеров, до того продуманно все стояло. Светло, стильно, благородно. В трех вазах — на маленьком столике для гостей, на тумбочке возле кровати и на угловом для еды и, возможно, работы — букеты свежих цветов. Два букета были маленькие, а тот, что на ближайшем к кровати круглом столике, — большой, с моими любимыми пионами. На кресло с велюровой обивкой винного цвета рядом с тем столиком я, честно говоря, аж залипла. Оно было, откровенно говоря, модерновым. Этот антикварный плюш, бежевая кожа и черная ткань… Явно современная, лишенная вычурности, простота линий… Дизайнер много курил и хорошо зарабатывал, явно.

На тумбочке рядом с кроватью телефон с громкой связью и отдельно выделенной кнопкой «Вызов ассистента». Решив, что раз я здесь сплю, значит — пациентка, и вполне могу попользоваться выданной мне в лапки властью, нажала на кнопочку. И трех секунд не прошло, как отошла в сторону дверь, и в моей «палате», если ее можно было так назвать, появилась… нет, не гейша, а улыбчивая девушка, с завязанными в узел волосами. Без кимоно, чего я подсознательно ожидала от слегка уклоняющегося в азиатскую сторону интерьера. Все-таки слегка…

— Доброе утро, Дарья Андреевна, — произнесла девушка. — Я вам могу помочь?

— Как вас зовут, для начала?

— Меня зовут Людмила, и я — ваш личный ассистент. В первую очередь — как вы себя чувствуете, Дарья Андреевна?

— Пристойно.

Меня слегка подташнивало, и слегка кружилась голова, но я не обманывалась — утопление не могло сказаться на моем самочувствии хорошо.

— Хотите позавтракать?

— А мне можно?

— Доктор не оставил мне ограничений, — ответила Людмила. — Значит, можно.

— Нет, пожалуй, сейчас не хочу, — я качнула головой. Нужно дать тошноте отступить. Успокоиться. И только потом совать в себя еду.

— А что хотите? — у девочки явно была красивая зарплата, потому что доброжелательность и любезность в ней зашкаливали.

— Почитать хочу. Сесилия Ахерн есть у вас?

— Да, разумеется, одну минутку — я принесу ее из нашей библиотеки.

Офигеть, в больничке и толковая библиотека. Ну, толковая библиотека по меркам моим — с моим-то пристрастием к романтическим историям. И с бумажными книгами.

Люда принесла не только книжку, но и корзиночку с фруктами, неутомимо рассчитывая, что я все-таки поем. Ну, если только персик…

Персика я слопала три штуки, потому что они были ужасно вкусные, не деревянные как в наших-то супермаркетах. А потом все-таки провалилась в «P.S.Люблю, целую», растворяясь в глубине нежности чувств Холли. Кстати, нетипичный был роман, без хэппиэнда, с открытым финалом, но все равно я его очень ценила. Он был про сильную любовь, которую я, в общем-то, в реальной жизни и не видела вовсе. Такое ощущение, что она вымерла — вот такая вот, чтобы можно было написать «Даша и… — идеальная пара».

Инстинктивно, я едва не поставила вместо пропуска в мыслях Венецкого. Даша и Игорь… Ох ты ж блин, как бы хотелось, а? Хотя была ли я для Венецкого идеальной парой?

— Дарья Андреевна, к вам посетитель… — пискнул динамик на телефоне голосом Людмилы.

Офигеть, блин, сервис, Даша, почувствуй себя боссом.

— Пусть заходит, — тоном императрицы сказала я, и едва сама не рассмеялась, угорая на собственное поведение. И только потом подумала спросить: «А кто, в общем-то, приперся» — но было поздновато. Дверь-таки снова отъехала в сторону, и в мою палату вошел Венецкий. С нежным букетом кремовых роз в руках.

Хотя мне было не до роз — я запоздало вспомнила, что не расчесалась даже. Прошлась пальцами по волосам, поняла, что это мне уже не поможет, и сдалась, опуская руки на одеяло.

Игорь наблюдал за мной с легкой улыбкой на губах.

— Привет, — негромко произнес он. Каждое слово будто отмерялось, взвешивалось на ювелирных весах и не имело цены. Между нами, как мне казалось, трепетал воздух.

— Привет… — улыбка вышла какой-то вымученной.

— Как ты?

— Нормально… Я — нормально…

Слова будто приходилось из себя выталкивать, до того сложно мне с Игорем было говорить вот так, не по рабочим вопросам, и сейчас, когда рядом с нами никого больше не было. Когда были только я и он, и эта тишина казалась такой интимной…

Он не двигался с места. А до меня начало запоздало доходить, что я смертельно хочу, чтобы он подошел. И я была бы совсем не против, как в какой-нибудь мелодраме — проснуться и увидеть его, дремлющим в кресле для гостей, ожидающим моего пробуждения.

— Извини, я должен был отъехать, — Игорь будто подслушал мои мысли. — Очень хотел дождаться, пока ты очнешься, но не вышло.

— Бывает, — осторожно произнесла я. — Ты меня выловил?

— Я, — Венецкий тихо вздохнул, а потом шагнул к кровати, опуская мне на колени, укрытые одеялом, свой букет. Он сел рядом, будто по-прежнему не зная, что сказать, а я… А я пододвинулась к нему ближе, утыкаясь лбом в его плечо и нашаривая его ладонь. И ощутила пряный запах кожи, и почувствовала, что он на самом деле ужасно напряжен.

— Спасибо… — пробормотала я приглушенно. Сейчас он был моим островком спасения, рядом с ним совершенно не хотелось ни по какому поводу тревожиться.

Игорь фыркнул, повернулся ко мне, притянул меня к себе.

— Я иначе не мог, — произнес он отстраненно. Я… Я не хотела, чтобы он отстранялся. Просто подняла голову, уставилась в его глаза.

— Что с твоей невестой? — спросила негромко, а Игорь поморщился. Видимо, думать об Алле ему сейчас было неприятно.

— Больше ничего, — он это говорил, а взгляд его был каким-то испытующим.

— И… И что дальше?

— Дальше — мы сейчас дождемся, пока подготовят твои документы. Потом я возьму тебя в охапку, отнесу тебя в свою машину, отвезу в свой дом и больше никому и ничему не позволю меня от тебя отвлечь. У тебя есть возражения?

— Н-нет… — вот и кончилась упертая уверенная в себе девочка Даша, началась какая-то неврастеническая дурь с заиканием и внутренним трепетом от этого уверенного голоса. И все-таки сейчас мне не хотелось ничего иного. Он прогонял все мои тревожные, гнетущие, неприятные мысли одним лишь своим присутствием, крепкими объятиями, горячим дыханием, обжигавшим мне кожу. В него хотелось зарыться, укутаться, погрузиться в его тепло, в его жар.

— Ох, Дашка… — тихо вздохнул Венецкий, и это звучало как какой-то стон, констатирующий его поражение. — Неужели ты и вправду готова попытаться со мной?

— А мне что-то мешает? — удивленно спросила я. Глаза у Игоря были довольно недоверчивые.

— А что, то, что тебя из-за меня чуть не утопили, не мешает? — с легкой иронией Игорь «отбил подачу», тоже отвечая мне вопросом на вопрос.

— Я бы не сказала, что это «из-за тебя», — я улыбнулась, радуясь возможности хоть на секундочку воспользоваться собственной рациональностью.

— Ну, а как же репутация, а? — насмешки в тоне Игоря стало чуточку больше. Хотя серые глаза не смеялись ничуточки. Напротив, они были тревожные, напряженные, будто Игорь ожидал какого-то подвоха, разочарования.

Репутация… Да. Из-за нее я в первый раз ему сказала «нет» на предложение «повторить». Но, во-первых, где «повторим как-нибудь» и «давай попробуем попытаться»? На повторение мимолетного секса я пойти не могла — так казалось в ту минуту. Я еще не знала, что не справлюсь, что проиграю. И это было, во-вторых.

— Сейчас это все уже не важно, — медленно проговорила я. — Я уже и так слишком во многом не следую своим правилам, забила на репутацию и так далее. Я отдаю себе отчет. Ты — мое безумие, Венецкий. Я справиться с этим не могу, у меня не получается.

Я бы, наверное, хотела бы что-то услышать в ответ, аналогичное. Но эту надежду нельзя было назвать уверенной, поэтому я почти не обломалась, когда Игорь промолчал. Удовлетворилась тем, что он стиснул меня в своих руках еще крепче, так что у меня ребра затрещали, и выдохнул как-то исступленно: «Глупая девчонка».

Да. Глупая. В этом он был прав. Потому что именно сейчас я делала то, что делать не следовало.

Я ему уступала. Ведь Ленка правильно сказала: «Лучший способ поставить Венецкого на дыбы — это ему отказать». И так и вышло. Сейчас же он получает возможность мной наиграться и выбросить.

Но вообще… Если так будет — то значит, так и надо. Вряд ли стоит много придавать значения этому роману, если он так мимолетно закончится. Да — приземляться мне будет больно. Как птице с переломанными крыльями. Но я точно знаю, что получу удовольствие от каждой секунды этого полета…