«С добрым утром»
СМС пришло с утра. Танька только-только завтракала. И увидев сообщение от Егора, чуть не уронила телефон в свою овсянку. Сам написал. Ни фига ж себе.
«С добрым, господин декан»
«Давай просто «господин», мне так больше нравится»
«С добрым утром, Егор»
«Непослушным девочкам не видать своей награды»
«Награда не должна даваться легко»
«А с чего ты взяла, что она вообще тебе легко дастся?»
Егор с ней играл. И Таньке это… понравилось. В конце концов, если ему нравится ее дразнить — значит, ему нравится и она. Ну… Хотя бы чуточку.
«Что делаешь?»
«Собираюсь в душ»
«Смотри там, а то знаю я эти женские душевые, студенточки так и норовят друг дружку облапать».
Таньку бросило в жар. Ну какое там «облапать», специально ходит по утрам, когда большинство соседей по общежитию еще дрыхнет.
«А ты будешь ревновать и к девушке?»
«Даже к твоему вибратору, детка, если его в тебя запихну не я»
Напоминание о вибраторе оказалось слишком провокационным. Душ после этого СМС пришлось принимать практически ледяной.
Расписание на вторник, в принципе, было слегка облегченное. Кажется, у Егора появились какие-то дела, потому что его лекции по ТОЦОСу сняли, впихнув вместо них две пары по КИП. Так было отчасти лучше, потому что после ТОЦОС не хватало перерыва на сорок пять минут, чтобы разгрузиться для лабораторки у Ардовой на полторы пары. После КИПа лабораторки шли хорошо, особенно те, на которых шла работа в Оркаде. Таньке нравилось составлять электронные схемы, было в том, чтобы добиться на выходе модели нужной реакции, нечто увлекательное, слегка адреналиновое. Кто-то для адреналина прыгает с парашютом, а Танька занималась моделированием электронных схем. Получалось вроде отлично.
Егор не унимался даже во время пар. Черт его знает, чем он занимался в учебной части, но кажется ему было слегка скучно. Писал совсем чуть-чуть, явно давая Таньке шанс вплотную заняться конспектом.
«Хочу тебя увидеть. Знаешь как?»
«Перед тобой на коленях?»
«Какая ты у меня умная, солнышко»
У меня… Мелочь, но когда Васнецов говорит так, будто она — часть его жизни, ужасно хочется улыбаться как дуре.
«О чем думаешь?» — прилетело на второй паре. Как раз перед перерывом до лабораторки. О чем, блин, она может думать, когда он достает ее уже с утра. Хотелось бы ответить ему чем-то равноценным, раз уж он над ней смеется.
«О тройничке с двумя Егорами»
Это была самая сумасбродная мысль, которая в принципе приходила в Танькину голову. Но почему-то эта мысль реализовалась быстрее всех прочих, пальцы отважно отбарабанили текст и тыкнули в кнопку «Отправить».
Ответом Таньке была тишина…
Тишина в ответ. Оглушительная. Долгая. Запоздало Таньку хлестанула пощечиной паника. Танька рассердила Егора. Наверняка, заставила его ревновать. Он же сказал ей с утра… Черт, ну вот почему у нее такой тупой талант все портить, причем на самой ранней стадии.
«Прости, прости, прости, я пошутила» — торопливо набрала Танька, и сообщение ушло.
Ответа не было до самого звонка, возвещающего конец лекции. Молчание его пронизывало до самых костей. Оно могло означать, что Егор… решил ее послать уже совсем.
Но, все-таки, звенит звонок, и телефон на столе вибрирует.
«Через пять минут в моем кабинете. Задержишься хоть на секунду — крепко пожалеешь».
Таньку бросило в жар. Нет, она догадывалась, что эта шутка может его задеть, но все же надеялась, что это не будет уж очень сильно. Но… Такие интонации… Она никогда даже не представляла, что Егор может так. И это — через СМС, даже не лично.
Танька торопливо запихнула тетрадь с конспектами в сумку, отмахнулась от Аньки и почти бегом припустила к кабинету декана факультета, надеясь только, что не опоздает.
Ох, как она ошибалась насчет того, как он разозлился. Недооценила. Стоило ей только войти в его кабинет, закрыть за собой дверь, как Егор, ожидающий ее даже не за своим рабочим столом, а рядом с дверью, замерший, уставившийся на часы на запястье, явно отмеряющий выданные Таньке пять минут, резко качнулся вперед, практически впечатывая Таньку в дверь.
— Это что еще значит, детка, — яростно выдохнул Егор, — значит, моего члена тебе мало уже?
Он раздвинул коленом Танькины бедра, запустил ладонь прямо Таньке в трусы.
— Мало меня, а, дрянь маленькая?
— Нет, нет… — Танька взвизгнула, а пальцы Егора впились в ее клитор, растерли его несколькими быстрыми движениями, и Таньку сразу же бросило в жар.
— Я тебе говорил, говорил, что ты теперь только со мной, а?
Боже, какие у него были безжалостные пальцы. У Таньки от этих его резких движений вполне могли загореться трусы. Она уже задыхалась, потому что мир все сильнее заволакивало раскаленным душным туманом, Таньке хотелось перепиха с каждой секундой все острей, все нестерпимей.
— Я тебе говорил, отвечай? — Егор рычал, негромко, но все равно было страшно.
— Да-да, — едва помня себя, взвыла Танька.
— Тогда какого ж хрена…
— Прости, прости, само вырвалось, — взмолилась Танька, пока мысли, закипая в голодной раздроченной жажде начинали бурлить, заполняя голову невыносимым шумом, — пожалуйста, прости…
— Не-е-ет, — беспощадно выдохнул он, толкаясь своими потрясающими пальцами в ее девичью щель. Раз, другой, третий. Боже. Тело хотело этого. Тело хотело Егора, прямо сейчас, не особо задумываясь о происходящем, о расписании, да что там — даже о том, что за дверью в коридоре так-то, наверняка, бегают студенты и преподаватели, и их кто-то может услышать. Танька со стыдом поняла, что сама насаживается на его пальцы, скуля от удовольствия. Ей хотелось больше, гораздо больше…
— Ага, размечталась, дрянь, — яростно прошипел Егор, будто слыша ее мысли, отшатнулся, — может, ты еще и кончить хочешь?
Рука, творившая немыслимое непотребство у Таньки в трусах, рука, которая по качеству удовлетворения могла задать планку некоторым членам, исчезла, и яростное неудовлетворенное разочарование практически швырнуло Таньку носом в землю.
Он не дал ей кончить. Выкрутил всю душу, перевозбудил за чертову пару минут и не дал… Наказал. Раздери весь мир ядерным напалмом.
— Нет, пожалуйста, Егор, — у Таньки от обиды аж слезы на глазах выступили, — пожалуйста, закончи. Умоляю. Я не смогу нормально пойти на лабораторную.
— Твоя проблема, — процедил он, — это наказание. Не можешь вытерпеть — иди трахнись об Лазаря. О нас можешь забыть, в принципе.
— Я не хочу его, — выдохнула Танька, — только тебя. Никого больше. Пожалуйста, Егор. Накажи по другому, умоляю. Как угодно…
— Детка, — пальцы Егора впились в ее подбородок, а глаза, неумолимые, яростные, как синий смерч, — в Танькино лицо, — не бросайся такими словами, если не знаешь, что за ними может стоять. Потому что меньшее, что я могу сделать, — я делаю сейчас, просто потому что ты маленькая дура, и мне тебя жаль. После большего ты спокойно сидеть на своей чертовой заднице не сможешь.
Он говорит о порке? Танька нервно сглотнула. Настолько близко к БДСМ она еще не приближалась. Страшно. Ужасно страшно. Но… Но на лабе в таком состоянии от нее будет толку меньше, чем от Суховой. Она и пары слов из методички не разберет, перед глазами будут плыть цветные круги. Разочаровать Ардову было же так страшно, что проще сразу было документы забрать.
— Я согласна, — тихо выдохнула Танька, — я согласна заплатить задницей, Егор, только пожалуйста… Доведи сейчас до конца. Я не смогу так…
Она боялась дышать. Боялась спугнуть его молчание, потому что если он молчал — он думал, если он думал — значит, был шанс.
— Хорошо, — выдохнул Егор и резко развернул Таньку лицом к двери, заставляя ее упереться в нее руками. Нет. Он не стал заканчивать пальцами. Он решил засадить ей прямо сейчас, в своем кабинете. Боже. Сдохнуть можно от его милосердия.
— Открой рот, — сухо, жестко, от этого тона хочется упасть на колени. И не вставать с них, пока он не разрешит.
Шарик кляпа был плотный, черный, его удобно было сжимать зубами. Ну хоть не в себе давить вопли. Все-таки купил. Сказал — сделал. В кармане, что ли, носит?
— Еще только раз… Еще только раз ты заикнешься о ком-то другом… — выдохнул Егор, — и ты пойдешь к черту, поняла?
Это был риторический вопрос. Тем более ответить Танька все равно не могла.
В трусах все пылало так, будто там извергался чертов вулкан. Слабый банановый запах презерватива коснулся напряженного Танькиного восприятия. Джинсы Егор с нее спустил вместе с трусами — одним лишь только быстрым движением.
Никаких прелюдий. Никаких лишних прикосновений. Лишь один только член, резко вбивающийся в ее тело. Пальцы, жестко сжимающие бедра — больно сжимающие, но от этого только ощущения острее, — настолько острые, что хочется выть, но все, что может Танька — это впиваться зубами в тугой шарик кляпа в своем рту, вытягиваться струной от упертых в стену рук, двигая бедрами ему навстречу. Этот секс — не для их общего удовольствия, не реализация обоюдно вспыхнувшей страсти. Этот секс для ее облегчения, подчеркнуто безжалостный, потому что она провинилась. Но такой — резкий, грубый, он выбивал из головы все что в ней было. Кажется, после такого взрыва ощущений, как после чумы — невозможно уйти живой. Слишком сильно, слишком остро, слишком грандиозно. Оргазм — как милосердный дар, оргазм как незаслуженная награда. После него Танька даже пошатывается и все-таки оседает на колени, потому что стоять на ногах невыносимо сложно.
Егор за ее спиной швыряет презерватив в урну, застегивает брюки.
Вопреки ситуации — приседает, осторожно, даже ласково гладит по волосам.
— Если это тебе слишком, может, тебе все-таки поискать кого еще? — вкрадчиво спрашивает, расстегивая кнопки кляпа.
— Мне нормально, — тихо выдыхает Танька, когда появляется возможность заговорить, пытаясь собрать себя из молекулярной пыли. Она действительно чувствует себя на диво удовлетворенной. Да. Она не подозревала в Егоре вот такой вот стороны, вот таких вот наклонностей. Но почему-то ничто в ней не протестует против этой расправы. Провинилась. Заслужила.
Егор помогает ей встать, сжимает пальцами ее подбородок. Его любимый жест, кстати.
— Смотри, — беспощадно улыбается он, — я не собираюсь терпеть твои выкрутасы просто так. Так что…
— Я поняла. Не смогу сидеть, — торопливо выдыхает Танька, застегивая джинсы, и Егор недовольно щурится. Надо завязывать с манерой перебивать его, однозначно. Все-таки не надо забывать, что трахаясь с ней… он делает ей одолжение, да. Это он — ее безумие, а не она — его.
Эти его поцелуи. Безжалостные, настойчивые, глубокие. От которых звенит напряженной струной вся душа, все тело. Господи, как жить, когда он ее бросит? Впрочем… Пока не бросил. Пока что даже делает уступки. Целует так, что хочется отдать ему всю душу до капли.
— Спасибо. — тихонько шепчет Танька. Спасибо за милосердие, спасибо за эти поцелуи, спасибо за то, что позволяешь чувствовать себя твоей.
— До конца твоего перерыва десять минут, — сухо заметил Егор. Полчаса с ним вспыхнули и сгорели, как пара чертовых минут. Танька торопливо оглядела джинсы. Нет, вроде никаких следов. Хотя слабый запах произошедшего секса все-таки чувствуется от кожи. Но учуять его можно только вблизи, беспокоиться вроде не о чем, на лабораторках Танька сидит одна.
— И к слову, о наказании… — произносит Егор, когда Танька касается ручки двери, — я ничего не забуду, ты поняла?
— Да.
— Свободна.