— Нет.

Вот скажем честно, Егор такого ответа не ожидал. Он видел Татьянины огромные удивленные глазищи, он спокойно выждал все то время, что она провела, спрятав лицо в ладонях. Ну понятно, что было неожиданно. Кто же спорил. Но он, в общем-то, и так выждал три недели, давая Тане отойти от ссоры, чтобы решение не было принято под влиянием эмоций. Ведь мириться он к ней ехал уже с этой вот синей бархатной коробочкой в бардачке. Сам от себя охренел, когда, зацепив взглядом по дороге ювелирку, заложил нехилую петлю, чтобы перестроиться и к ней вывернуть. И ведь стоял же у витрины, смотрел на кольца, охреневал от собственной поспешности, но… Но все равно купил. Осознав Танино к себе отношение, отказаться от этой идеи оказалось нереально. Егор сам себя чувствовал обкуренным — весь сегодняшний день, когда разрываясь между делами и университетом подтверждал бронь для столика и бронь для номера в гостинице, выбранной так, чтобы успеть из нее в аэропорт не больше, чем за час. Даже у ректора отпросился. Причем, даже сознавшись вслух, нахрена отпрашивается. Филимонов-старший посмотрел на Егора как на придурка, закатил глаза, но отговаривать не стал. Видимо, решил, что с влюбленными идиотами среднего предкризисного возраста спорить бессмысленно. И вот она — феерия этого вечера…

— Нет.

И что это? Ну сейчас-то не спишешь на сотрясение. Состояние-то у нее нормализовалось. Нормализовалось же?

— Тань, — Егор не сразу даже нашел, что сказать, просто глянул в Танино лицо и понял, что у девушки дрожат губы, и только после этого смог выдохнуть и попытался улыбнуться, — неправильный ответ, Локалова, давай на пересдачу прямо сейчас.

Татьяна выцветала на глазах и, судя по кривящимся губам, вовсю пыталась сдержать в себе слезы. Господи, да что за цирк она устраивала? Ну ведь хотела же с ним остаться, хотела! Что за идиотское сопротивление? Во стольком уступала, а в этом — нет?

— Я не шучу, — это Татьяна выдохнула едва слышно, — Егор, прости, но я не выйду за тебя. Я еще не готова.

Таня попыталась вытянуть свою руку из ладони Егора, но он сжал пальцы крепче, не давая ей это сделать. Не готова? Речь о тех ее словах про «пять лет»? Неужели она на них продолжает стоять? Даже он уже давно про них позабыл, даже он уже думал об этих отношениях только как о серьезных, и никак иначе. Неужели она этого не ощущала? Неужели для нее он столь мало значил, чтобы она прекратила следовать своим глупым убеждениям? Ладно, ее волнение понятно. Все-таки понятно. В конце концов, ее подход был лучше, чем у тех дурочек, что рожали ребенка уже на втором курсе универа. Лучше же, Егор Васильевич, ты же правда так думаешь?

— Тань, не нужны пять лет, чтобы понять, с кем ты хочешь и можешь провести свою жизнь, — Егор говорил это с максимально возможной нежностью, пытаясь взять Татьяну именно ею. Ну правда, чем еще можно пронять вдруг вставшую на дыбы девицу. Ей ведь хотелось наверняка ощутить, что она ему важна, в этом он был уверен.

— Ты с женой тоже так думал? — Таня остро глянула на него из-под ресниц, будто пытаясь возразить. Напомнить о негативном опыте. Возможно, она считала, что ошибкой Егора, сделанной «по дурости», она могла сейчас козырнуть. Хотя нет — не могла. За Людой Егор ухаживал сам. Сам ее завоевывал, сам покорял. Был глубоко и очертя влюблен, не замечал никаких недостатков. В этом плане чувство к Татьяне было лишено иллюзий. Оно было честным. Ну по большей своей части. Хотя Татьяну с Людой нельзя было сравнивать принципиально. Даже сейчас, когда Таня нещадно тупила. Так. Ладно, если говорить с большей толерантностью — нещадно сомневалась.

— Тань, что и как у меня было с бывшей женой — неважно, — терпеливо заметил Егор, — она — мое прошлое. Ты — мое будущее. Я хочу тебя в нем видеть.

Это должно было сработать. В конце концов, Егор по себе знал, как необходимо подчеркивать, что ты в партнере действительно нуждаешься. И ему действительно нужна была Таня. Только она, в общем-то, и за эти свои слова Егор был готов ответить, если бы даже кто-то и захотел спросить.

— Нет, — Таню начало трясти. Будто ее раздирали чертовы противоречия. Ведь понимала, чем чреват ее ответ. Она понимала, что именно сейчас Егор с ней и порвет, если она продолжит стоять на своем. Эта сюрреалистичная картинка вымораживала по самое не могу. И Егор поневоле уже сам начал напрягаться. Потому что нихрена не понимал. И желание давать ей возможность одуматься — оно иссякало. Нет, он не собирался от нее отказываться, но спускать это ее упрямство безнаказанно, списав на неожиданную ситуацию, хотелось все меньше.

— То есть, Тань? — тихо спросил Егор. — Почему спать со мной — да, жить со мной — да, признаваться в любви — да, и даже подставить задницу — да. Почему замуж — нет?

Может быть, она уверена, что семье и Теме вместе жизни нет? Так ведь это тоже никто не ограничивал, лишь только будь осторожен и на время сессий отправляй детей к бабушке. Все и проблемы.

Или что? Не доверяла? Так в том же и была суть, чтобы оформить отношения, чтобы гарантировать ей его поддержку, чтобы могла ему сильнее довериться, чтобы могла на него рассчитывать.

— Я не готова, — повторила Таня. В голосе ее никаких эмоций не было — говорила она будто деревянный истуканчик. Пыталась дистанцироваться, пыталась прятаться. Раздражала. Он не хотел ни видеть, ни слышать ее безразличия к себе. Ни на одну чертову секунду.

— К чему ты не готова, Татьяна? — сощурился Егор. Ему нужно было, чтобы она озвучила свои причины. Разумеется, чтобы их оспорить. Оспорить Егор мог практически все, что угодно, да и что за глупости могли быть сейчас в голове у девушки ее возраста? Что могло ей мешать?

— К детям я совсем не готова, — тихо ответила Таня, и вот в этот момент воздух внутри Егора начал выстывать, поняв, что вот эту проблему уже никак не решить только своими силами. Да… Это он оспаривать не мог. Не хотел.

Егор прикрыл глаза. О, какое же это было дежавю. Да, Люда тоже не была готова, когда он с ней об этом первый раз заговорил. Таня, ну зачем ты сейчас напоминаешь своим инфантилизмом неприятного Егору человека? Он же не был готов потратить еще четыре года на то, чтобы все-таки уговорить, а потом — снова и снова дергаться, все ли в порядке дома, и не случилось ли того же, что и с… Юриком. Лучше бы по-нормальному, лучше бы без принуждения — и без плохих ассоциаций с прошлым Васнецова.

Ведь до сих пор вспоминая тот год после смерти сына, что они с Людой прожили, — трескался панцирь, в который Егор одел душу. Ко многим вещам он мог относиться бесстрастно, но не к этим — тянущим из-за спины старую, сильную, пусть и притупившуюся боль. Никогда не забывал, всего лишь убирал на задворки памяти, ко всем болезненным воспоминаниям.

Блин, да что ж за хрень в Егоровой жизни происходила? Почему что ни баба ему попадалась — то по самые уши обкуренная чайлдфри. Чем он их привлекал? И можно ли было эту привлекалочку как-нибудь отрезать. Он хотел семьи. Он хотел сына. Да и дочку — боже, ну плевать же было, кого, просто — хотел ребенка. Уже не первый год ощущал, что «пора». Ей-богу, пора было завязывать с предусмотрительностью, нужно было начать трахаться без предохранения, глядишь, и напоролся бы на какую-нибудь дуреху, с которой бы вышло «по залету». Нет ведь. Пытался по-нормальному, по-правильному, уважал способность принимать решения, соблюдал негласные правила игры, давал время все обдумать без стрессовых факторов.

— Тань, мне не нужна просто девочка для траха, — тихо произнес Егор, разжимая свои пальцы, выпуская ладонь Локаловой, — у меня с такими нет особых проблем. Я в женщинах ищу другое.

Серьезно, сейчас он был в ярости. Такого рода, что обычно в ходе семейных ссор с Людмилой становилась причиной для того, чтобы Егор вызванивал сабу и просил ее о сессии без обязательств. И это был почти что не левак. Ничем Егор в те моменты не гордился, но так было лучше. Лучше, чем чесать углами своей психики о семейные проблемы. С Таней этого можно было бы избежать… У нее, в принципе, был более податливый характер. Плюс она соглашалась быть нижней и принимать наказания. В общем и целом, в плане перспектив для улаживания конфликтов — это был тот идеальный вариант, который устраивал и Егора, и его Тематичную сторону.

— Ну, значит, я больше твое время занимать не буду, — она пыталась говорить без боли в голосе, а все равно не справилась, — мне тебе предложить нечего, Егор.

Мда, не так Егор представлял финал этого вечера. Не так представлял коротать последние часы перед вылетом. Ей-богу, лучше бы меньше морочился. Кровать дома была самым надежным местом обеспечения досуга.

— Я… я пойду, — Татьяна поежилась, кажется, повисшее между ними молчание затянулось.

— Иди, — сухо отозвался Егор. Сейчас в нем не шевелилось ничего, чтобы Локалову при себе удержать. Он ее не мог поменять, увы. Она ему не подходила.

Честно говоря, давненько разочарование не было настолько болезненным. Он был уверен в Локаловой, он был уверен в ее чувствах, он был уверен, что эта ее инфантильность — не более чем напускное, что уж ради него она уступит этим своим страхам. Ведь чего-то должны были стоить три года ее любви? Хотя любви ли? Все же он не ошибся изначально, и девочка просто хотела потрахаться. Увы. Только потрахаться. Вот только одним этим обходиться было нельзя.

Боже, как же хотелось завернуть что-то нецензурное. Хотя бы для того, чтобы выпустить изнутри хоть толику этой горечи.

— Прости меня, — тихонько выдохнула Татьяна, встав и вцепившись в спинку стула, — прости, пожалуйста, Егор.

— Нет настроения, — Егор раздраженно глянул ей в лицо, и, видимо, этого оказалось достаточно, чтобы она все-таки поняла, что он сейчас не в духе, — исчезни уже, Татьяна, сделай одолжение.

— Совсем? — прошелестела девушка, глядя куда-то за плечо Егора.

— По максимуму, — отрезал Егор. И Таня кивнула, качнула головой, а затем торопливо развернулась и бросилась прочь.

— А говорила, что никуда не денешься, — насмешливо заметил Егор, и спина торопливо шагающей девушки заметно вздрогнула. И не хотел вроде делать больно вот таким образом, а все же не удержался. А она — не остановилась. Все равно ушла. И он — он ее не удержал… Совсем?