Сначала Танька поняла, что у нее затекли руки, а уж потом она поняла, что уже не спит. На языке было сухо, она аж ощутила, насколько язык шершавый на самом-то деле. На щеке лежала чья-то тяжелая ладонь, и пальцы ее осторожно Танькину кожу поглаживали.

Раскрывать глаза Танька не торопилась, осторожно анализируя и себя, и свои воспоминания. Она помнила сладковатый запах от прижатой к ее лицу тряпки, она помнила умоляющий голос Лазарева над ухом «Киса, только не рыпайся», и сейчас кисти рук прочно были обняты браслетами наручников. Металлических наручников.

Танька открыла глаза, облизала губы, уставилась в лицо Лазарева. Они лежали рядышком на кровати, а кровать, судя по всему, была в той квартирке, в которой они с Егорчиком частенько кувыркались. То есть вряд ли это была квартира Лазарева, хотя кто его знает. Танька была уверена, что он эту хату снимал. Ну, нормальная была квартирка. Однокомнатная — для потрахаться вполне хватало.

Танька была в тех же джинсах и футболке, в которых бегала по врачам и ездила в Легион. Кожа была до омерзения липкая и пыльная. Лазарев валялся рядом на покрывале в джинсах и майке.

— Привет, — шепнул Егорчик, виновато улыбаясь. Он глядел на Таньку настороженно, будто ожидая, что она начнет орать.

— Принеси воды, пожалуйста, — невозмутимо произнесла Танька, спокойно глядя Лазареву в глаза.

У Егорчика что-то дернулось в лице.

— Да-да, конечно, — он тут же соскочил с кровати и убежал на кухню. Вернулся со стаканом воды. Танька подтянулась к спинке кровати и села. Голова кружилась. Блин, только бы не вырвало… Еще не хватало. Наручники Лазарев не снял, и Танька этому не удивилась. Поил из своих рук. Оторвав стакан от ее рта, скользнул пальцами по Танькиным губам, стирая с них лишние капли.

— Леська сказала про твое сотрясение, — еле слышно выдохнул он, — кошка, прости меня, а? Перемкнуло меня тогда…

— И спасибо, киса, что забрала заявление, — ухмыляясь, продолжила Танька, глядя, как Егорчик смущенно прячет от нее глаза, — ты же это тоже хотел сказать, не так ли?

— Да, — прошептал Лазарев, — спасибо, кошка.

Он часто называл ее именно кошкой, продолжая, что, мол, она кошка для него — вечного мартовского кота.

— Пожалуйста, — Танька улыбнулась, — к слову, твоей жене просить не надо было. Я бы все равно забрала…

— Почему? — говорил Егорчик негромко, но глядел на Таньку остро, тяжело.

— Потому что ты мне важен, милый, — усмехнулась Танька, — а ты думал, что? Что я тебя посажу своими руками? После всего, что между нами было?

Лазарев не ответил. И вообще отвел от Таньки взгляд, видимо, не желая отвечать честно. Да, именно так он и думал…

— Без хлороформа на свидание позвать не мог, да, — поинтересовалась Танька, — или мой номер телефона забыл?

— Ты его сменила, — тихо откликнулся Егорчик, сев рядом на кровать и чуть отворачиваясь.

— А, точно, — Танька поморщилась, — а ты звонил в эти два дня, получается?

— Звонил, — Лазарев дернул плечом, — загадал, что, если ты ответишь — я обойдусь без хлороформа.

— Ну ладно, — Танька фыркнула и кончиками пальцев ноги провела по бедру сидящего рядом парня, — соскучился?

Он реагировал… Он по-прежнему на нее реагировал… Егорчик поймал ее ногу, провел ладонью по голени, остановил пальцы под коленом, глянул на Таньку чуть расширившимися зрачками.

— Что поменялось? — тихо спросил он. — В первый раз ты меня послала.

— В первый раз я была занята, — Танька виновато улыбнулась, — ты меня пойми правильно, я Васнецовым три года переболеть не могла.

— А сейчас? — пальцы Лазарева чуть больнее сжали Танькину ногу, и девушка сердито пихнула Егорчика пяткой в бедро. Шутливо, мягко, лишь бы не спровоцировать. У Лазарева дрогнули губы.

— Я от него ушла, — ровно отозвалась Танька, — он захотел детей. С этим не ко мне.

— Ты мне не врешь? — Егорчик сощурился, пытаясь найти в Танькином лице хоть нотки фальши.

— Я из универа даже пытаюсь уйти, — Танька пожала плечами, — правда, не пускают пока, но я их добью.

— Тань, я от Олеси ушел… — тихо произнес Лазарев, видимо, услышав Таню и решив сменить тему, — просто не смог с ней. После тебя…

— Скучно? — насмешливо поинтересовалась Танька.

— Пресно, — отозвался Лазарев, и его взгляд скользнул на Танькины губы, — никак. Да и мало.

— Была бы я твоей женой, я бы с тебя не слезала, — шепнула Танька, и, кажется, на этой фразе Лазарев не выдержал. Качнулся вперед, притягивая Таньку к себе, впиваясь в ее губы. Ладони Егорчика легли на Танькины груди, сжали их — с таким привычным Таньке голодом.

— Ш-ша, — Танька стиснула губу Лазарева зубами, глянула на его исподлобья, — ты вообще офигел, да? Мы, блин, два месяца толком не виделись. А все, что ты можешь при виде меня — это меня трахнуть, да? Ты, может, зря от жены ушел? Или что, так и будешь мне мальчиком для траха? Ты бы еще в штаны спустил от одного взгляда.

Это были насмешки на опасном уровне. Но Танька себе их и раньше позволяла — чтобы Егорчик особо не любезничал. Вот и сейчас, он не вспыхнул, лишь мазнул губами вдоль по Танькиной скуле.

— Ко-о-ошка, — шепнул он, явно взбудораженный Танькиным тоном, — а что ты хочешь?

Танька задумчиво на него посмотрела.

— Шампанское есть? — поинтересовалась она. — Подходящий для него день — воссоединение все-таки. И ты от жены ушел, и я от Васнецова…

— Нет шампанского, — с сожалением потупился Лазарев, — я здесь не был с месяц, здесь даже тараканы вымерли, не то что мыши в холодильнике.

— Насколько я помню — магазин через дорогу, — с намеком произнесла Танька, и Егорчик на нее тяжело уставился.

— Ты хочешь меня спровадить? — остро поинтересовался он. Танька закатила глаза и дернула за наручники, чья цепочка была зацеплена за один из прутьев спинки кровати.

— Ты смеешься, да? — уточнила Танька. — Я с кроватью вместе в окно выпрыгну? С двенадцатого этажа?

— Ты можешь доораться до соседей, — настороженно выпалил Егорчик.

— Ну ты как маленький, милый, а рот мне кто заклеить мешает, — Танька покачала головой, — ну если уж устроил эту всю ролевуху с похищением, доигрывай роль бандита до конца.

— Так может, — Лазарев снова потянулся к Таньке, скользя ладонями от груди к бедрам, — может, я тебя сначала оприходую, а потом шампанского?

Танька надулась.

— Ты оприходуешь бревно, — недовольно произнесла она, — вот не шевельнусь вообще ни разу, буду изображать труп. И ни звука не издам. Маленький каприз, и тот тебе исполнить жалко. Я, может, хочу, чтоб ты меня из рук поил шампанским.

— Какая сердитая кошка, — Егорчик чуть улыбнулся, — ну нет, я не готов — бревно, да еще и молчащее. Хочу — тебя. И чтоб ты кричала, ясно? Как всегда. Так, чтобы соседи приходили возникать.

— Тогда иди ищи скотч, — хмыкнула Танька.

— Тебя наручники заводят, что ли? — с подозрением поинтересовался Лазарев, а Танька насмешливо прищурилась.

— Как быстро ты соображаешь, дорогой, — хихикнула она, — давай уже, ищи скотч. А я постараюсь изобразить жертву.

Скотч Лазарев нашел быстро. Все-таки набор похитителя у него был полный.

Егорчик даже не представлял, насколько он прав, говоря, что Танька хотела его спровадить. Так оно и было.

Скотч Таньке очень помог.

По крайней мере, чтобы не заорать, когда пришлось себе выбивать большой палец на руке с положенного ему места.

В иной раз Танька даже находила положительные стороны в том, насколько отбитой она была в свои школьные годы. Палец был сломан тогда в одной из школьных драк, в которые Танька когда-то ввязывалась, не жалея ни себя, ни своих противников — за правду же стоять было не так обидно, больно, конечно тоже, но к боли-то как раз в результате Танька привыкла. А после того, как Танька увидела, как в одном из фильмов сломанный большой палец на руке позволял избавиться от наручников — она даже проверила, а «правильно» ли у нее палец сломан. Да, палец смещался. Через боль, но смещался — и вставал на место. И это сейчас пригодилось. Целиком наручники было не снять, браслет так и остался болтаться на левом запястье. Ладно, хрен с ним, он почти не мешал. Главное что освободив одну руку, Танька освободилась в принципе, ведь теперь цепочка наручников ни за что не цеплялась.

Сейчас же, пока Егорчик свинтил, окрыленный своей обдолбанной любовью, Танька могла успеть попытаться найти выход из своего хренового положения. Больше ей сейчас рассчитывать было не на кого. Страшно подумать, как сходит с ума Светка — и мама Таньки, если Светка до нее прозвонилась.

В прихожей нашлась ее, Танькина, сумка. Вот только в ней не было Танькиного телефона, так что никого вызвонить она не смогла бы. Чертов Лазарев — ну вот телефон-то ему чем мешал? Боялся, что по нему его смогут пробить?

Ключи! Запасные ключи. Раньше были на кухне в ящике кухонного стола. Танька бросилась на кухню. Времени было капец как мало, магазин был действительно через дорогу, Лазарев мог вернуться очень быстро.

Тщетно. На нужном месте ключей не оказалось. Танька со злости треснула кулаком по холодильнику и яростно зашипела от боли. Что делать? Так. Вариант оставался один. Ей нужно вырубить Лазарева. Чем это можно сделать?

Нож? Нет, ножи в этой квартире все тупые, да и не сможет Танька ударить с нужной силой, и это будет не «вырубить», а собственно, «ранить» или «попробовать убить». Плохой вариант. Так. Что в ящиках? Может, есть скалка? Пустая бутылка?

Таньку порадовали не ящики и не холодильник. Таньку порадовала духовка. В ней лежала шикарная черная чугунная сковородка. Танька едва успела примериться к ней, оценить вес — хороший, кстати, вес, главное, чтобы рука не дрогнула, — как в замке двери завозились ключи. То ли время у паникующей Таньки пролетело слишком быстро, то ли Лазарев оказался даже быстрее, чем она ожидала.

Прихожая в этой квартире была узкая и очень напоминала коридор с ответвлением к кухне. Поэтому Танька и затаилась за углом кухонной двери, ожидая, пока Лазарев закончит возиться с ключами.

Выдохнув, Танька коснулась пальцами живота, набираясь храбрости. У нее не было права на жалость, она не должна была пожалеть Лазарева ни на секунду. Она должна была выбраться. И шанс на это у нее был только один.

Лазарев не торопился. Видимо, Танька хорошо его обнадежила своими авансами, потому что в комнату он прошел очень неторопливо. Хотя Танька его не видела — ориентировалась только по звуку шагов. Затем, не дожидаясь, пока до него дойдет, что из пустой кровати Танька выбралась не далеко, метнулась вдоль по коридорчику и со всего размаху обрушила сковородку на затылок… стоявшей перед входом в комнату женщины.

Танька умела передвигаться быстро и бесшумно, в школе ее за это даже дразнили тенью. И Танька умела не жалеть силы удара. Вот только… Вот только она совершенно не ожидала, что к ее ногам упадет не кто-нибудь — а Ардова. В каком-то непонятном старушечьем прикиде. И из руки Оксаны Леонидовны на бежевый линолеум с грохотом выпал черный, тяжелый пистолет…