Она тащила сестричку по улицам и молчала. Богатый опыт ночных прогулок не подвёл: встречались им только кошки, бесшумные тени с зелёными колдовскими глазами. Да и те поспешно растворялись в ночи, натыкаясь на такой же зелёный, холодный взгляд Лаисы: она была слишком опасной.

Лаисе Тай никогда не причиняли настоящей боли. Боль, когда задыхаешься, и в глазах всё плывёт, размывается, как в тумане. Ярость. Кипит, пенится жидким огнём в крови, в нервах, всюду. Ярость… и глупое детское желание проснуться… и отомстить. А что? И достойно, и приятно, очень разумная цель.

«Да, в фан-мире, где у меня есть оружие и сильное ловкое тело, умеющее с ним управляться! А тут — я беспомощный ребёнок. Без оружия, без могущественных союзников, без средств к существованию. Зато с младшей сестрёнкой. Отличнейший расклад. Как раз для доблестного воина Света! И платье — одна красота, никакой пользы. Хорошо, хоть Джис следует более удобной моде и почти готова идти…»

Куда идти, она уже знала. Получится ли — другой вопрос… Заткнись. У тебя всегда всё получалось.

— Пошли в Заросли, — сказала она. — К цветочникам.

— Ты с ума сошла, — вяло воспротивилась Джиссиана.

— Они не кусаются, не едят детишек и не насилуют девственниц. В чём дело?

Джис села на бордюр клумбы.

— Нам надо к мэру. Получить документы, кредитки. И страховку… — она насупилась и уставилась в землю. Лэйси присела рядом на корточки. Обнять и утешить или рявкнуть, чтоб сестричка разозлилась и ожила? От объятий и утешений вообще-то и я бы не отказалась… Тихо, рыцарь!

— Кто-то кого-то хотел убить, Джис. Маму за её финансовые штучки, или отец в суде довыступался… — она нахмурилась: — Я никому ничего не обещала, ни с кем не спала, ни во что не ввязывалась. Если из-за меня, совсем уж непонятно. И потом — вещества для взрывов, их же в магазине не купишь. Их просто нет. Есть только формулы. А готовят их в одной-единственной лаборатории, где-то в тропиках, и все заказы идут через военных, Конгресс и равновесников. Ну и чем кому-то из них наша семья помешала?

— От взрывов шум, — безучастно заметила Джис. — Остатки… всякие. И по всему городу уже носилась бы тьмища полиции. С сиренами и мигалками.

— А всё тихо. — Лэйси вздохнула: слава богу, сестричка пока в здравом рассудке! — Правда, странно.

— Лэй, ты знаешь о «Стальных Крыльях»?

— Психи, которые орали в Конгрессе, что сенсы — враги человечества? Я читала. Это было десять лет назад, когда ты родилась. Все посмеялись, их быстренько заткнули, тем всё и кончилось.

— Не кончилось. Они просто перестали орать.

Оказывается, от бессилия болит голова? Мне нужно ощутить меч в руках. Удобный… тяжёлый… успокаивает… Лаиса с трудом очнулась.

— Послушай, в городе до фига сенсов. Настоящих. И не припомню, чтобы их дома взрывали.

— Настоящих, Лэй. Даже ты почувствовала опасность.

— О! — Лаиса нехорошо сощурилась. — Взрослых трогать боимся, а деток, значит, можно?

Она криво усмехнулась. Всё-таки и меня можно довести до того, что мне хочется плакать…

— Ну, допустим. А мне повезло учуять опасность, и первый полёт был удачный, и вообще я везунчик. Отлично. И на кой чёрт мне рисковать своим везеньем, крича, что мы живы? Ребята пальнут ещё разок — и в кого попадут, когда мне снова повезёт? А среди цветочников затеряться запросто: пришёл и живи, имён они не спрашивают. У них никакие «Крылья» нас не отыщут. Да и зачем искать, если мы пепел?

— Отыщут, если захотят. Взрыв был другой. Понимаешь?

Лэйси озадаченно нахмурилась.

— Пси-удар? Но если «Стальные Крылья» хотели уничтожить сенсов, как же они могут… Идиотизм!

— Я слышала, лидеры «Крыльев» сами были сенсы.

— Ты что-то путаешь, — пробормотала Лэйси. Головная боль превращала слова почти в бессмыслицу.

— Нет. На словах они вроде заботились об интересах людей без пси, которые рядом с сенсами совсем беззащитные. А на деле они что предлагали? Закрыть пси-университеты, сенсов отовсюду повыгонять, вообще отменить такую науку — психосенсорику. Ну, тогда и равновесников не станет. И сенсы — из «Крыльев», например, — и правда смогут править миром. Ведь никто про них не знает, и приструнить их некому.

— Но в Конгрессе сидят не дураки, и развернуться им не дали, — подвела итог Лэйси. — И бедняжкам теперь приходится спасать общество от переизбытка сенсов другими способами. А я-то думала, живу в стоячем болотце, ни опасностей тебе, ни риска… — Её губы вновь сложились в кривую усмешку: — У нас, похоже, много общего. Они тоже спокойную жизнь не любят. Ну, могут не грустить, она им не грозит. Я лично позабочусь. Махать этим «крылышкам» ещё лет пять, не больше.

— Ты-то при чём? Это работа равновесников. Им за неё деньги платят. Вот пусть они и разбираются.

— Чёрта с два они разберутся! Им не потянуть. Или они бы уже разобрались. До взрыва. Значит, сенс-адепт учуял бы угрозу? Но и я учуяла. А твои равновесники, лучшие из лучших, наши защитники — они где были? — она поморщилась. — Нам никому нельзя верить, Джис. Я ни с кем не болтала о моём Потенциале. Я сама не знала. Кто-то меня вычислил. Сосед, полицейский, учитель, врач… равновесник. Может, мы и до мэра-то не дойдём. А потом будут другие кучки пепла и другие пропавшие детишки.

Сестрёнка смотрела на неё без всякого интереса.

— Нам надо в университет, Джис. Там уж нас никто не достанет. Станем сенсами, заведём влиятельных друзей. А потом я тех ребят найду, и что-то мне подсказывает — они о нашей встрече крупно пожалеют.

Джис равнодушно кивнула. Чёрт, чёрт. Как же мне встряхнуть её? Ну, если и это не сработает…

— Дай-ка мне твой ножик, — она открыла маленький складной нож и слегка надрезала кожу на ладони левой руки: — Клятва крови, Джис. Как в моём фан-мире. Мы их отыщем и отомстим, ты и я. Клянусь.

Глаза её сестры наконец-то блеснули. Она забрала нож и с серьёзным видом проделала то же самое.

— Клянусь, — сказала Джиссиана Тай. Облизнула ранку и вновь плотно закуталась в чёрный плед.

Зарослями именовался среди жителей города Сиэтла парк, где когда-то был детский сад. Потом детям подыскали более удобное место, а парк оставался заброшенным и никому не нужным — пока его не облюбовали цветочники. Бывшее детское обиталище получило новых хозяев. Учитывая образ жизни цветочников, перемена была незначительна. Правда, детишки не носили бород, не занимались сексом и не употребляли мудрёных слов, позаимствованных из старинных философских трактатов, — но, по сути, тем отличия нынешних обитателей парка от прежних и ограничивались. Цветочники (прозванные так то ли за любовь к природе, то ли за избранный ими растительный образ жизни) отличались детской безответственностью и совершенно не желали заниматься чем-то полезным, зато были жизнерадостны, приветливы, беспечны и, как правило, всем в мире довольны. Поскольку после Перехода пищи и жилья хватало на всех и задаром, то цветочники могли бездельничать в своё удовольствие — что они и делали.

Более века Земля тщетно пыталась излечиться от ран, нанесённых страшной галактической войной и не менее страшным её итогом — Разграничением Люта, навсегда отрезавшим заселённые планеты от звёзд и друг от друга. А затем — удивительные пять лет, когда появилась биоткань, из которой делали всё, от посуды и одежды до компьютеров, и элемент Ройхана — в отличие от всех прочих источников энергии, фантастически дешёвый. И главное — синты. Пища для всех, в любом количестве и бесплатно. Синт-автоматы разрешили проблему пропитания раз и навсегда. Собственно, это и был Переход.

Ремонтировать «допереходные» дома было куда дороже, чем приобрести новые; поэтому их просто оставляли. Их-то обычно и занимали цветочники. Дома не могли похвастаться особым комфортом, а синт-пища, хоть и была тщательно витаминизирована и питательна, но разнообразием и изысканными вкусовыми качествами не отличалась. Однако цветочники, судя по всему, большего и не желали.

Впрочем, одним делом они занимались, и даже с редкостным трудолюбием: раскапывали всяческие сведения о своих предках и составляли генеалогические карты. Почему — остаётся тайной; но заражало это увлечение всех, кого, навсегда или на время, заносило в Заросли Сиэтла или в подобия Зарослей в других городах (поселения такого рода существовали повсюду). Лаиса «заразилась» тоже: занятие, где требуется внимание, настойчивость и никакого воображения, — именно то, что ей сейчас было нужно. Иногда она спала и ела, а остальное время сидела за непривычно примитивным коммом.

Джиссиане в Зарослях не очень нравилось, но ей теперь не понравилось бы нигде, так что неважно. Лэйси с ней почти не разговаривала, и хорошо: Лэйси напоминала ей о доме, а вспоминать она боялась.

А настоящее её не пугало, просто всё потеряло смысл, сделалось пресным, блёклым, ненужным. Она пыталась к чему-то проявить интерес. Слушала философские диспуты цветочников. Слушала стихи — некоторые даже могла вытерпеть до конца. Тихонько приходила к кострам вечерами и слушала песни под гитару. Она постоянно кого-то слушала. Ей самой сказать им было нечего. Да и не хотелось.

Время от времени она заставляла себя думать, рассуждать. Что у неё есть? Их клятва. Нож. Немного денег в кармашке джинсов (Лэйси, которая обычно тратила куда больше за день, отнеслась к находке так радостно, словно ей предоставили неограниченный кредит во всех банках Земли). Ещё у неё был скромный опыт «выживания на природе» (три дня в берёзовой роще поблизости от города) и столь же скромные достижения в области пси: иногда она знала чужие чувства и немножко умела летать. И всё.

Ах да, ещё Лэйси. Лэйси с её потрясающим самообладанием… и просто фантастическим замыслом: отправиться в ближайший пси-университет пешком и добраться туда к середине осени (теперь шёл август).

Время уходило. Но Джис не тревожилась и не пыталась оттащить сестру от комма: не всё ли равно?

Лаиса нашла её, созерцающую очередной философский диспут («слушающую» сказать было нельзя, так как она не слушала), и утянула в заросшую вьюнками беседку в глубине парка.

— Тут на коммах самый низкий допуск. Прямо увешаны замками. Пришлось сломать парочку. — Джис кивнула. К чему Лэй клонит, непонятно, но пусть говорит. — Я влезла в Центр психогенных структур. Посчитала вероятности. Просто для забавы. — Лаиса сорвала цветок. — По формуле, куда входят только главные параметры, мы происходим от наших родителей с вероятностью около девяноста процентов, как положено. Если взять полный набор данных… — она растёрла цветок в ладонях. — Обычно результат меняется на один-два процента. А у нас с тобой — на несколько десятков. В минус.

Джис широко раскрыла глаза.

— Собственно говоря, — сумрачно пояснила Лаиса, — для нас эти уточняющие параметры дают больше процентов, чем основные. Только с другим знаком. И нас нет, рыбка. Не может быть. Вот так.

— В базах бывают ошибки, — неуверенно предположила Джис.

— А в моих расчётах тем более? — усмехнулась Лэйси. — Я проверяла раз двадцать. И для других семей у меня получалось правильно. А для нас — нет. И все цифры, которые часто всплывают на поверхность, — именно такие, как надо, чтобы ни у кого не появилось подозрений.

— Подозрений? — тихо повторила Джиссиана.

— Ну да. Что мы не дети Жерара и Магды Тай.

Джиссиане хотелось кричать и требовать ответов (которых Лэйси, разумеется, не знала) на десятки вопросов; но она оставалась спокойной. Быть сдержанной и терпеливой она умела с раннего детства.

— Понимаешь, аномалии были бы сразу видны. А для ошибки очень уж гладко выходит. Да ещё у нас обеих. И я уверена, на это сроду никто не наткнулся бы. И я ведь только от скуки посчитала. Тут какая-то тайна. Очень важная тайна. И, по-моему, опасная. По-моему, она-то и объясняет взрыв.

— Но ты же не думаешь, что родители нас похитили?

Лаиса с кривоватой усмешкой покачала головой.

— Не могу приладить к ним такой сюжет. Непохожи они на людей, которые хранят мрачные тайны.

— Но одну тайну они хранили, — возразила Джис.

Рассказ о загадочном «некто» Лаиса выслушала с живым интересом. И, пожалуй, даже с волнением.

— Они сказали, он должен решать, можно ли мне в университет? И содержание? Вот отчего папочка всегда был таким щедрым, а мама дулась… Понятно. Джисса, он наш отец.

— С чего ты взяла? — растерялась Джиссиана.

— Ну, или ему выгодно, чтобы мы про отца ничего не знали. Но он-то всё о нас знает. Все разгадки.

— Ты просто выдумываешь! — тоном, близким к отчаянию, воскликнула Джис.

— Нет. Я чувствую. — Лаиса помедлила. — Я даже не удивилась. У меня были сны… странные, без лиц, одни голоса… или воспоминания. Я «помнила»: моя мама умерла, когда ты родилась. И «помнила», что у нашего отца были враги… или один враг. И они оба живы. Тот враг и отец.

— Но отцы от детей не прячутся!

— А я и не говорю, что мы должны при встрече кинуться к нему на шею с поцелуями.

— Ты собираешься его искать?

— Я собираюсь завтра уйти в Ятрину. А он сам нас найдёт… или найдётся помимо своего желания. — Лэйси блеснула зелёными кошачьими глазами. — Мне кажется, он найдётся.

— Ты думаешь, он… не друг нам?

— Ничего определённого я о нём не думаю, — сухо возразила её сестра. — А подделать те цифры очень сложно, очень дорого и очень плохо кончится, если тебя поймают. А причину он мне не объяснил.

— Но ты заранее ему не веришь, — печально сказала Джис.

— Заранее, — ядовито сообщила Лаиса, — я не верю никому. Нет глупости хуже, чем «верить заранее» тому, о ком ни черта не знаешь. А всё, что мы, предположительно, знаем о дорогом папочке, — он изо всех сил играет в загадки и десять лет платил за то, чтобы нам врали. А мы, заметь, верили. «Заранее».

— Почему ты на него сердишься, Лэй?

— Если он засунул нас к чужим людям, как вещи на хранение? — Лэйси сузила глаза. — Почему бы мне сердиться, действительно… У меня такое ощущение, будто мною кто-то управлял. Тогда, на балконе. Я вдруг захотела оказаться от дома подальше, и немедленно. Словно мне приказывали: беги!

— Но этот «кто-то», если он существует, спас тебя, — рассудительно заметила Джис.

— А их почему он не спас? Может, он и не хотел, чтобы они спаслись? Кто был мишенью? И вообще, я сама хочу в университет — или так хочет он?

— И всё-таки пойдёшь туда? — сдержанно спросила Джиссиана, терзая вьюнок.

— Во-первых, — медленно заговорила Лэйси, — возможно, тот внутренний голос был мой собственный, мой Потенциал. Во-вторых, если он чужой, мне стоит до поры до времени делать, что он велит. Будто я в его власти. Я же не знаю, какую гадость он устроит, если я не послушаюсь. А в-третьих, я хочу стать сенсом, Джис. Чтобы никто больше не сумел подчинить меня или взорвать мой дом. Никто. Никогда.

Джиссиана куталась в плед, глядя на неё исподлобья.

— Ты говорила, все маги злые, — тихо напомнила она. — А волшебная сила отравляет души.

— Мою не отравит. Мне надо уметь защищаться, и всё. — Она поправила сбившуюся ленту на волосах сестрёнки. — И ещё разобраться с теми любителями фейерверков. Врагов я прощать не собираюсь.

— Понятно. — Джис кивнула с таким видом, словно ей было понятно далеко не всё. После короткой паузы она спросила: — А если он правда наш отец… и знал что-то про взрыв? Он тогда тоже твой враг?

— Да, — сказала Лаиса, пожимая плечами. — Конечно.