Огромный фургон неторопливо покидал двор Замка. Пожилой торговец затейливо щёлкал кнутом над головами лошадей; из этих мальчишеских фокусов нетрудно было заключить: сделкой он доволен. А его сын, парнишка лет десяти, и вовсе сиял, как монетка свежей чеканки, и помахал им рукой, когда фургон свернул к фермам. Кер улыбнулся и помахал тоже. Это семейство торговцев — давние знакомые. Наверно, и дед паренька, и прадед махали так рукой Рыцарям Эврила, уезжая после очередной сделки…
Лорды Круга тут же исчезли со двора. Ну, у них хватает дел поважнее, чем глазеть вслед фургону! И малыши разбежались, спеша к прерванным занятиям. Кер с тоской вспомнил дни, когда сам был таким крохой, по макушку в уроках, вскакивал на рассвете, чтобы всё-всё успеть, а вечером, чуть живой от усталости, падал в постель и сразу засыпал. И дождаться не мог Посвящения и «взрослой» жизни — всё время твоё, чем хочешь, тем и занимайся… Боги, и глупый же он был! Как легко ему тогда жилось!
— Видел? — Брентон шёл к нему, на ходу стаскивая и бросая на скамью кожаный кузнечный фартук; глаза из-под русой чёлки радостно сияли. — Нет, Кер, ну разве не отлично прошло, а?
Он издал неопределённое понимающее мычание. Счастливому Бренту его вполне хватило.
— Он всё взял! И все мои, понимаешь? И заплатил ничуть не меньше, чем за работу Круга! Ой, Кер! — в порыве восторга друг обнял его за плечи и закружил, смеясь. — Ну, такое тянет на праздник! Придёшь вечером в кузницу? Помнишь, как в прошлый раз было весело? А сегодня будет ещё лучше!
— А меня ты позовёшь? — с усмешкой осведомился голос, обладатель которого, растрёпанный юноша, одетый только в заляпанные краской и далеко не новые штаны, бесшумно подкрался сзади и втиснулся между ними. — Всё, Кер, этому зазнавшемуся типу мы больше не ровня. Лорд Брентон, великий мастер! Лучший создатель мечей в Замке Эврил… ох, да о чём я? Во всём Сумраке, не меньше!
— Я верну тебе свою благосклонность, Найл, — надменно промолвил Брент, отступая на шаг, — если ты, несчастный, встанешь на колени и почтительно признаешь, что ты всего лишь…
— Жалкая тень твоего величия, — весело подхватил Найл, безнадёжно пытаясь стереть со щеки сочное зелёное пятно. — Кер, а тебе не кажется, что наш милорд утомился и нуждается в отдыхе?
— М-да, — задумчиво кивнул Кер. — Ему бы полежать… подремать на солнышке…
Брент отпрыгнул в сторону, но не помогло: и минуты не прошло, как он лежал на спине и тщетно пытался вырваться, Найл с самым невозмутимым видом сидел у него на ногах, а Кер, стоя на коленях и насвистывая, крепко держал его за кисти вытянутых за голову рук.
— У вас нет совести, — жалобно заявил пленник. — Вдвоём на одного! Измученного тяжёлой работой!
— Если ты можешь махать молотом, — безжалостно отрезал Найл, — то можешь и с двумя справиться.
— Да, но когда один такая туша… Ты мне ноги в лепёшку раздавишь, если немедленно не слезешь!
Худенький Найл торжествующе сверкнул ярко-синими глазами.
— Слышал, лорд Арайн? Он, по-моему, просит пощады. По-моему, ему стыдно. По-моему, он больше не будет. Он ведь именно это хочет сказать, да? Давай будем милыми и пожалеем ребёночка.
Кер глубокомысленно хмыкнул, отпустил жертву и, вскочив, благоразумно отошёл подальше. Хотя Брент всё ещё лучился счастьем от итога торговой сделки и мстить, похоже, не собирался.
— Вы просто умираете от зависти, — добродушно поведал он. — Особенно ты, Нел. Мечи-то ценятся подороже, чем твои стеклянные штучки. Вот и жалей теперь, что не пошёл со мною в кузницу!
Юноша, к которому он адресовался, с неожиданной мягкостью улыбнулся и мечтательно вздохнул.
— Ах-х… нет, эджейан. Я-то не жалею. Мечи, они… законченные. Понятные. А в стекле есть глубина, тайна. Ты можешь в нём утонуть… уплыть далеко-далеко…
— Зато, — тихонько промолвил посерьёзневший Брентон, — в мечах всегда скрыта песня.
Найл кивнул и прислонился к его плечу. Кер смотрел на их переплетённые пальцы и думал: он тут совершенно лишний. Впрочем, как и всюду.
— Придёшь вечером, Кер?
— Я-то вам зачем? — он слабо усмехнулся. — Сидеть в углу, как мышь, и молчать с мрачным видом?
— Ух ты! — Найл вскинул брови в преувеличенном изумлении: — Что за речи, лорд Арайн? Я вроде за тобой не замечал склонности к тихому сидению в углу. Как раз наоборот…
— Нел! — с упрёком сказал Брент, более чуткий к чужим настроениям. — Кер, не бойся, он тебя дёргать не станет. Я прослежу. Без проблем. Ему просто надо всовывать в рот пирожки, едва он его откроет.
— Ох, эджейан, я тебе припомню, — промурлыкал Найл и гибко потянулся, играя мышцами.
— Приходи, — попросил Брент, оставляя реплику без внимания. — Кто ж будет нам петь, если не ты?
Давиат, ну почему вы все не можете просто оставить меня в покое?!
— У Талина тоже была удачная сделка сегодня, — мягко напомнил он. — Он обидится, если я не приду.
— Ха, — фыркнул неугомонный Найл, лукаво усмехаясь: — Миленькая сестричка леди Неты обидится, ты хотел сказать? Брент, отстань от милорда. Надо ему петь для тебя, если там та-акие глазки…
— Иди ты в трясины, — отрезал Кер. Общество друзей вдруг сделалось для него почти пыткой. Только бы не сорваться, не наболтать лишнего… Крис никогда не срывался…
Но его вспышку, конечно, заметили: Найл недоумевающе расширил глаза, а Брентон нахмурился.
— Нел, ты сегодня прямо как неситу лизнул, — пробормотал он. — Нет, правда…
— Ну, он тут ни при чём, — слова прозвучали плавно, с задумчивой ленивой протяжностью. — Не будь несправедливым, Брент. Просто достойный лорд Арайн с утра очень не в духе. Верно, Кер эджейан?
Подвижное лицо Найла застыло. Синие глаза недобро сверкнули.
— Милорд Джерин! А я и не знал, что мы с тобой разговаривали. Я-то думал — мы тут между собой…
— В таком случае, — вежливо объяснил высокий стройный юноша, — вам стоило звучать потише. Ваше «между собой» слышит треть Замка. Разве я виноват, если мне надо пройти мимо вас по двору?
— Нисколечко, — тихо согласился Найл. — Вот и проходи. Мимо. Пожалуйста.
Джерин, облачённый в узкие серые штаны для верховой езды и белоснежную рубашку, внимательно оглядел его, сосредоточил взор на пятне краски на щеке и улыбнулся. Найл прикусил губу и напрягся; Брент предостерегающе сжал его плечо. Трясины, думал Кер, ещё не хватало тут ссоры из-за меня!
— Джер прав, — торопливо выпалил он, умоляюще глядя на бледного от гнева Найла. — Ну да, я был…
— На-айл! — прервал его оглушительный рёв от красильни, — три минуты! — и тут же, будто по сигналу, рядом возник мальчик лет семи и застенчиво промолвил, глядя на Найла с явным обожанием во взоре:
— Милорд, вы со мной сегодня занимаетесь? Лорд Эштон просил узнать, а то он занят… Вы успеете?
При слове «милорд» улыбка Джерина сделалась ещё более язвительной. Найл вспыхнул.
— Конечно, я же обещал. — Мальчик счастливо просиял. — Рин, ты не зови меня милордом, ладно?
— Нел! — подошёл рыжий парнишка, заляпанный краской ещё гуще Найла, но с мечом в расшитых серебром ножнах. — Лорд Мэрис второй час горячо желает знать, «куда ты, в трясины, засунул рецепт багряного отвара, который он вчера тебе диктовал». Цитирую дословно. Он сам уже, как тот багряный отвар, без шуток! А я его рецепта в глаза не видел, и мне на тренировку пора. Ты б сбегал к нему, а то…
— На-айл! — вновь раздался зычный рёв. — Минута!
Найл испустил тяжёлый вздох и обеими руками прошёлся по волосам, разлохматив их ещё сильнее.
— Знаешь, Брент, — грустно сказал он, — похоже, я тебя обманул. Похоже, я всё-таки жалею, что пошёл не в кузницу… — и умчался в красильню, и очередной вопль «Найл!» застиг его уже в дверях. Джерин усмехнулся. Рыжеволосый паренёк с мечом огорчённо тряхнул головой:
— Тебе-то смешно, Джер, ты с Мэрисом не работаешь. Он сам засунул куда-то ту чёртову бумажку, а попадёт Нелу. Он вообще-то отличный парень, Мэрис, — он слегка смутился. — Вспыльчивый только.
— Вот именно поэтому, — протянул Джерин, — я с ним и не работаю. Ты на площадку, Мирт? С кем?
— Да хоть с тенью. Кто будет, с тем и станцую.
— Возьми меня, — предложил Джер, оживляясь. — Подождёшь минуточку? Я рубашку сменю, и сразу.
Мирт выглядел нескрываемо польщённым: ему до Посвящения остался всего лишь год, но залучить на танец Лорда, пусть едва Посвящённого, зато одного из самых лучших, — нечасто так повезёт!
— Да ты не спеши. Пока я разогреюсь, пока вспомню, как за меч держаться…
— Пока пройдёт его «минуточка», — заметил Брентон, — ты и с тенью успеешь, Мирт. Джер у нас по пустякам торопиться не любит. Да и рубашку наспех не сменишь, её ведь ещё и выбрать надо.
Вместо того, чтобы смутиться, Джерин признательно кивнул и одарил его ласковой улыбкой.
— Ты в нарядах разбираешься, верно? Красная рубашка, синяя, своя или взаймы у кого взять… да ещё чтобы с плащом хорошо смотрелась… Кер, это ж он у тебя всю неделю рубашки таскает?
Мирт почуял за дружеским тоном неладное и поспешил уйти: если намечается ссора, зрители тут ни к чему. Брент нехорошо сощурился, Кер в полном отчаянии взывал к богам о чуде, и чудо произошло: к ним на гнедой кобылке приблизилась Джинис — та самая «миленькая сестричка леди Неты». Густые чёрные волосы рассыпались по белому платью, чёрные глаза задорно сверкали с разрумянившегося личика, и Брент, судя по всему, тотчас забыл и о насмешках Джерина, и о самом его существовании — на его губы воротилась счастливая улыбка, щёки вдруг тоже ярко заалели, и было совершенно ясно: ничего, кроме её лица, он во всём мире не видит. А Нел и правда дурак, подумал Кер, надо ж при нём ляпнуть обо мне и её глазах! А ещё друг. Ни черта не замечает, кроме своих стекляшек!
— Брент, — нежно промурлыкал девичий голосок, — ты поучишь меня прыгать через барьеры, Брент? Я не очень хорошо прыгаю. А Нета говорила, тут у вас очень красиво… А твоего коня зовут Ветер, да?
И парочка удалилась под восторженный лепет юноши: просто удивительно, что леди Джинис знает имя его коня, и да, красиво, хотя какая красота сравнится… то есть, он уверен, она прыгает чудесно…
— Мальчик влюбился, — прокомментировал Джер с обычной своей иронической улыбкой. — Прелесть.
Кер стиснул зубы. Если отвечу, я немедленно пожалею. Не могу его выносить! Боги, как бы уйти?
— Ну, теперь ему не надо красоваться перед леди в твоих рубашках. Небось, у торговца все забрал, какие по размеру подошли. — Джер хмыкнул. — Интересно, сколько мечей он успел испортить?
— Нисколько, — устало ответил Кер. — Все его мечи уехали с фургоном. По цене Круга. Он сам сказал.
— Потрясающе. Есть чудеса в мире Сумрака. Ну, если он сказал…
— Ты же не имеешь в виду, — медленно произнёс Кер, — что думаешь, будто Брент мне соврал?
— Эджейан! Ну мог ли я — такое — подумать о Рыцаре?! Весь Сумрак знает: Рыцарь солгать не может!
Он просто надо мной издевается. И даже не скрывает. Ну зачем, зачем?.. и что мне делать с ним?
— Джер, почему ты всегда говоришь слова, от которых людей дёргает, словно от зубной боли?
— Хм. — В серых глазах юноши появился живой интерес. — Например?
— Ну, Бренту об этих рубашках… — Кер замялся. — И… ну и вообще… и на Нела ты так смотрел…
— Смотреть я умею единственным способом: глазами. Ты знаешь другой? А отворачиваться от него всякий раз, когда ему угодно ходить в грязных тряпках, вряд ли вежливо. Ты ведь тоже на него смотрел — а мне почему нельзя? А касательно твоего дорогого Брента, эджейан, — Кер чуть не поморщился. Мне неприятно слышать «эджейан» от него… но разве можно заявить человеку: не хочу, чтобы ты звал меня любимым братом?! — Я лишь сказал правду. Не оскорбил его, не был грубым. В отличие от него.
— Но яда хватало, — тихо сказал Кер, подавленный и сбитый с толку. — Ты же понимаешь.
— Понимаю, — неожиданно согласился Джерин. — А надо всем всё спускать? Терпеть и улыбаться?
Как я, с внезапной горечью подумал Кер. Ему показалось, и Джер про себя договорил: «как ты».
— Я не знаю, — чувствуя себя мальчишкой и идиотом рядом с этим красивым, уверенным юношей (ровесником, трясины!), пробормотал он. — Крис говорил, так и становятся врагами. Он задел тебя, ты — его, он тебя снова…
— Меня снова, — спокойно промолвил Джер, — навряд ли.
— Да, но разве потом он будет тебя любить?
Джерин повёл плечом, непонятно глядя ему в лицо.
— Не больше, чем до того, я полагаю.
— А тебе, значит, всё равно? — вырвалось у Кера. Ой… Да ну и пусть! Так ему и надо, сам напросился!
— У нас игра в нескромные вопросы? Нет, мне не всё равно. Теперь моя очередь. Ты уверен, что если Крис-Талену вздумалось уйти от тебя с менестрелем на руках, то и ты должен делать из себя менестреля?
Он устроился на диване в «комнате ароматов» Талина, свернувшись меж огромных подушек. Талин у стола возился с цветами и пахучими составами в стеклянных сосудах и на него не обращал внимания, но неважно: главное, друг сейчас рядом. Сейчас… когда Джер сказал…
Ты делаешь из себя менестреля.
Он едва не задохнулся от потрясения и гнева. Он сразу взял себя в руки, но Джер, разумеется, видел.
— Именно это я и имел в виду, Джер, — холодно сообщил он. — Как зубная боль.
— Если бы я хотел только сделать тебе больно, достаточно было позвать тебя на танец.
— Стало быть, сотни Рыцарей, которые складывали стихи и баллады, «делали из себя менестрелей»?
— Ничуть. Но ты — да.
— Потому что я люблю петь?
Джерин грустно улыбнулся. Трясины! Джер Ситтин — и грустная улыбка?!
— Ты уже для них развлечение. Игрушка для вечеринки. Когда им хочется, они берут тебя и играют. И не принимают отказов, верно? Как Найл и Брентон сегодня. Ты ведь не хотел идти. Ты хотел послать их в трясины, и неважно, почему. Но ты согласился бы, если бы я не вмешался. Скажешь — нет?
Вот тут терпение у него кончилось, и ярость хлестнула наружу, ядом и презрением в каждом слове:
— Ах, ты обо мне заботился? Да тебе просто нравится приносить раздоры! Тебе приятно, когда кому-то плохо! Любовь тебя смешит. Друзей у тебя нет, а тебе и не надо. И ты ещё зовёшь себя Рыцарем!
Джер тоже выглядел разъярённым: его лицо стало белым-белым, глаза потемнели и сощурились.
— Почему бы нет, если и ты себя так зовёшь, Кер эджейан? Между прочим, я знаю смысл слов «честь Ордена». И она мне небезразлична. Поэтому я с тобой и заговорил. Без особой радости, уж поверь.
— Так я забываю честь, когда пою на вечеринках? Я ещё и работаю, а от тебя-то Замку какая польза? За твою работу торговец сегодня заплатил? А он увёз, чтоб ты знал, пять книг, которые я переписывал!
Джерин рассмеялся. Коротко, сухо, неприязненно.
— Ну, тебе есть чем гордиться. Письму, дорогой, можно выучить любого — но от этого он не станет Рыцарем. Не случалось тебе слышать, что Орден создан для защиты Тефриана? Меч себе выковать я не умею, да. Зато, в отличие от тебя, неплохо умею им сражаться. Я готовлюсь быть защитником. А не жду, тоскуя и превращаясь в игрушку, человека, которому на меня, скорее всего, попросту наплевать!
Кер вжался горящим лицом в подушку. Мерзкий разговор. Столько ранящих, отвратительных слов!
Он ушёл от тебя… а ты делаешь из себя менестреля.
— Талин, — робко окликнул он (вчера друг решительно запретил говорить ему «вы»), — тебе помочь?
— По-моему, — Талин, морщась, повёл плечами, — тебя никогда не привлекала моя возня с ароматами.
— Но я никогда и не пробовал.
— Каковое обстоятельство, само по себе, весьма красноречиво. — Талин задумчиво хмыкнул, глядя на юного Рыцаря. — Если ты оторвёшь меня на часок от чёртовой смеси, не желающей пахнуть как надо, ты здорово мне поможешь. Кажется, я уже вовсе не различаю запахов. — Он потянулся и упал на диван вниз лицом. — Спасай меня, малыш. Спина болит, зараза, словно неделю провёл в оковах!
Кер с усилием улыбнулся.
— Можно подумать, ты знаешь, что ощущает человек, который неделю провёл в оковах.
— Знаю, — возразил Талин. — И ты бы знал, если бы три дня торчал над столом, не разгибаясь!
— Ну, — рассудительно заметил Кер, разминая его затвердевшие мышцы, — тебя никто не заставлял. А в оковы людей запихивали насильно. И сомневаюсь, чтобы после этого им делали массаж.
Талин издал то ли слабый стон, то ли усмешку.
— Мне удивительно повезло.
— Ты сам виноват, — безжалостно заявил Кер, когда его друг охнул от боли. — Кто говорил: каждый день необходимо четыре часа проводить с мечом? «Не разгибаясь»!
— Мне стыдно, — покаянно согласился Талин. — Зато у меня очень прилежный ученик. И неизменно мил, тактичен и заботлив.
— Потанцуй со мной, пожалуйста.
Рыцарь недоверчиво обернулся и облокотился на подушку, хмуря рыжеватые брови.
— Дорогой, что с тобою сегодня? Сперва предлагаешь помощь в работе, которая тебе неинтересна и в которой ты ничего не понимаешь, потом… В чём дело?
Кер криво усмехнулся.
— Значит, в танцах с мечом я тоже ничего не понимаю? Спасибо. Впрочем, мне это уже сказали.
— Кто, ради Мерцания, мог тебе такое сказать?!
— Не всё ли равно, — пробормотал Кер, склоняя голову, — кто мне сказал правду…
— Не правду, Кер. Ты же знаешь.
— Я знаю, что когда прошу у тебя танец, ты спрашиваешь «в чём дело».
— Твоё умение тут ни при чём. — Талин взял его за подбородок, вынуждая смотреть на себя. — Мы же всё обсудили. Я из Внутреннего Круга, а ты Лорд лишь полгода. Подожди до лета, и я буду танцевать с тобой, сколько пожелаешь. Ну, объясни же — что произошло?
— Ты требуешь? — негромко спросил юноша, сощуриваясь.
— Я прошу. — Талин отпустил его и легонько коснулся его щеки. — Но я твой друг. Или уже нет?
— Да, конечно, да… — Кер вздохнул. — Не дразни меня сейчас.
Талин посмотрел на его руку, судорожно стиснутую в кулак. Потом мягко накрыл её своей.
— Верно. Вместе с вопросом о друге — уже не просьба. Прости.
— Нет, ты прав, от друзей нельзя таиться. И он прав тоже — я плохо владею мечом. Будь не так… хотя я всё равно терпеть не могу такие штучки — тебя задели, а ты пытаешься отыграться в танце! Но я хотел бы доказать ему… нет, не то. Я хотел бы понять — может, он не оскорбил, а просто сказал правду?
Талин, изрядно обеспокоенный, ждал. Неверное слово — и конец: сбежит или замкнётся в молчании…
— Я делаю из себя менестреля. Тебе нравится?
— Что?! — он вздрогнул и приподнялся. — Что за бред?! Чьи это слова?
— Джер Ситтин. И он говорил о чести Ордена. И если… Я действительно веду себя, как менестрель?
— Перестань нести чушь! — гневно отрезал Талин. — А о чести Ордена лучше бы почаще вспоминать тому, кто позволяет себе швырять в лицо брату подобные обвинения!
— Но я в самом деле умею только петь. А в сражении, с мечом или нет, мне с ним не сравниться.
— Как и многим твоим ровесникам. А ты, позволь напомнить, умеешь ничуть не меньше, чем обязан уметь Рыцарь, чтобы быть Посвящённым!
— Но и не больше. — Кер провёл пальцем по вышитой строчке на его рукаве. — Всюду я не на месте. А что я умею? Найти и заварить травку от простуды? Красивым почерком переписать книгу? Объяснить пятилетнему ребёнку, как надо ухаживать за конём и почему нельзя кидаться на друзей с кулаками? Я умел это и три года назад… что изменилось, скажи? У Брента торговец взял мечи по цене Круга. Эрис и Стил закончили чертить свою виллу и сами собираются строить, Дарелу разрешают вести торг, Райн вместо отца ездил на Совет Вершины… Все чем-то заняты, понимаешь? И им нравится. А я слоняюсь без дела. И Джер, — с горечью заметил он, — танцует с Лордами Круга! Давно. А ты мне: «Подожди до лета, ты Лорд лишь полгода». Сказал бы честно: в нашем танце нельзя менять деревяшку на сталь, и Лорд я только по названию! — он хмуро усмехнулся: — Удачно для меня, что мы не решаем споры на поединках, как до Войны Теней. Вот бы мило я смотрелся на поединке с Джером!
Талин со вздохом покачал головой.
— Ох, Кер эджейан… ну подумай, зачем Посвящать того, кто не готов зваться Лордом? И Внутренний Круг, значит, солгал, признав тебя таковым? И я, по-твоему, тебе лгу?
— И я, — с мрачной иронией завершил Кер, — выходит, обвиняю Круг в обмане. И тогда я быстренько окажусь там, где место всем менестрелям. В эллине. Подтвердив на деле, что Джер абсолютно прав.
— Кер! — Талин нахмурился. — Прекрати. Говорить так в шутку не смешно, а всерьёз — отвратительно.
— Почему? — с вызовом бросил юноша. — Это что, грязное ругательство? И — был ли необходим эллин?
— Ты же знаешь законы Тени.
— Откуда взялся такой восхитительный закон Тени?
— Уверяю тебя, не я его придумал. И не надо негодующе сверкать на меня глазами, я сам от него не в восторге. А насчёт менестрелей… Многие умеют складывать стихи, всех нас обучают петь и играть на арфе, органе и клавесине, а некоторые, касаясь их, поистине чудеса творят с сердцами… не один же ты!
Кер вспыхнул и смущённо улыбнулся: он-то ждал упрёков — и вдруг такие лестные слова!
— Менестрели выбирают путь без чести, малыш. Фальшь, лицемерие, ползание на коленях перед тем, кто сильнее… На Пути Круга ты увидишь. Их унижают, а они терпят. Кидают им в грязь монеты, а они смеются и благодарят. В них не видят мужчин, достойных уважения. Не позволяют им держать голову высоко, как подобает всем детям Сумрака. Их заставляют сгибаться, понимаешь? И они сгибаются.
— Почему? — прошептал Кер, с мучительным недоумением вглядываясь в глаза учителя.
— Но никто и не понимает, эджейан. Я б не согласился так жить, что ни предложи мне взамен. А они ведь бедны, ходят в отрепьях… Кто знает, за какие невидимые сокровища они продают свою гордость?
— Я не о том. Почему с ними так поступают? За что их презирать?
— А тебе, — удивлённо вскинул брови Талин, — всего, мною сказанного, мало?
— Нет, — юноша тряхнул головой, морща лоб. — Ты говоришь, как есть сейчас. А я хочу понять — в чём причина? Что дурного в самом понятии «менестрель»? Чем они заслужили презрение?
— Ну, дружок… — Талин в явном замешательстве хрустнул пальцами. — Ты умеешь задавать вопросы!
— А ты не убегай от ответа. Если тот, кто любит играть и петь для людей, теряет право на почёт, то Джер прав, и я задеваю честь Ордена, но тогда зачем Рыцарей учат музыке и стихосложению? А если эти занятия достойны — отчего же менестрелей презирают за Чертой, а в Тени загоняют в эллин?
— В Тени, — отрывисто сказал Талин, — была и есть Великая Тайна. Она влекла множество воров, а те чаще всего приходили под видом менестрелей. И не поймёшь, кто он, пока не поймаешь среди свитков.
— Да, но в эллин-то его поведут, едва он начнёт играть и петь!
— Ну, а как ещё отличить «менестреля в Тени» от парня с минелой, заглянувшего в гости к родичам?
— Возможно, — нехотя признал Кер. Зелёные тигриные глаза упрямо прищурились: — А за Чертой?
— А за Чертой, — с неожиданной горькой злостью отрезал Талин, — живут не Рыцари. Ещё вопросы?
Кер, растерявшийся и напуганный, молча глядел на тонкую цепочку с янтарём на груди учителя.
— Настоящие песни там не очень нужны, вот менестрели и поют ерунду, грязные шуточки. И люди смеются, но понимают: цена тому «искусству» — грошик в праздник. Они не считают, что от менестреля есть польза. Потому и почёта нет, и монетки кидают лишь из жалости. Как ему уважать себя, если все уверены: уважения он не стоит? В нём видят ленивого попрошайку, и он начинает унижаться ради грошей… разве может он, сломленный и жалкий, дать людям нечто прекрасное, возвышающее душу?
Кер прижал ладони к пылающим щекам. Он не понимал, почему, но его терзал невыносимый стыд.
— И потом, они почти всегда воры, малыш, — буднично заметил Талин. — А кто же уважает воров?
— Им не надо было бы воровать, если бы о них думали иначе, — прошептал Кер. — Их делают такими.
— Да, — печально согласился Талин, — верно. Но человек сам выбирает путь. Никого не принуждают быть менестрелем, эджейан. И что сказать о том, кто хочет подобной судьбы?
Юноша бессильным жестом уронил руки на колени и переплёл пальцы.
— Несправедливо, — выдохнул он подавленно. — А если ему нравится петь людям… и он умеет…
— Как ты? — мягко договорил его друг. — Но ты — в Тени. А Орден всегда знал истинную цену таланта!
— О да, — кивнул юноша с грустной усмешкой. — Джер как раз и объяснил мне «истинную цену»…
— Ты лукавишь, дорогой. Слово «менестрель» тебя обидело, но ты же понимаешь: оно не о тебе. И талантом своим ты гордишься… Это Крис-Тален, да? О нём Джер пытался поговорить с тобой? — Кер отвёл взгляд. — И ты ведь выбираешь сам. Все твои друзья создают — новое и прекрасное в Сумраке или самих себя; кто-то уже коснулся таинства любви, что тоже созидание… а ты посвящаешь себя даже не человеку — ожиданию человека. Не самый лёгкий выбор. И я не уверен, что верный.
— По-твоему, надо предать? — пробормотал Кер, впиваясь ногтями в ладони. — Ах, как легко и верно!
— Тебе больно — и ранишь других? — Кер вздрогнул; друг крепко обнял его и вздохнул: — Ты сам хотел этих слов, малыш. И ждёшь его — сам. И лишь ты сам можешь знать, что для тебя верно. Но неужели ты думаешь, что жить, получая от жизни радость — двигаясь, а не замирая в тоске, — значит предать его?
Нет. Он растянулся на кровати в своей комнате и глядел в потолок. Я так не думаю, нет. Я вообще не знаю, что думаю… я просто запутался в пустоте. Я просто не был готов существовать без него.
— Кер, к тебе можно? — Найл ногой закрыл за собой дверь и прислонился к стене. Вид у него был на редкость смущённый. — Получилось, я тебя подставил, да? Извини. Я молчал бы, как рыба, если б знал, что он и к тебе привяжется! Да и шутил глупо и некстати… Не сердись, ладно? Тебе нужна плата?
— Ага, сотня в эллине… — он встал, улыбнувшись, Найл шагнул к нему, и несколько секунд они молча сжимали друг друга в объятиях, радуясь этому тёплому, реальному свидетельству дружбы и единства. — Он всё равно меня искал. Не переживай. — Он снял со стены арфу. — Пойдём на вечеринку в кузницу, а? Кажется, сегодня я буду вам по-настоящему петь!