Хватит быть жертвой. Но какова альтернатива? Сделать своей жертвой кого-то другого? Наделенная властью бабушка.

Вернувшись в квартиру Червяка, они закуривают еще одну палочку радости и наблюдают за перекрещивающимися стрелками часов, принадлежавших дедушке его бабушки. Радость или отчаяние? Тик или так. Дань другой эпохи медленно плывет в едком облаке. Барбара чувствует себя поистине выжатой событиями этого дня; мысленно следуя против часовой стрелки, она чувствует себя израненной тем, что узнала о героине, цыплятах и о том, что значит потерять голову. Она говорит Червяку, что ей не нужен ни Бог, ни мужчина. Цитируя Кармен Миранду, «поиск удовлетворения не принесет счастья». Но что еще там есть? Молитвы, обращенные к распятому? к обезглавленному? сыну цыпленка?

— Освободи свою голову от того, что ее беспокоит, — предлагает Червяк.

— А что, наблюдающие цыплята теряют свою голову?

— Нет, ее теряют курящие героин. Боюсь, милашка, наркотики — это единственный ответ.

Слишком много поклонения Святому Духу. С наркотиками. Это то же самое, что и лишенная смысла преданность Богу или мужчине. Слишком много опусканий на колени (особенно если вам приходится ставить сумку на пол). Бабушка предпочитает лежать, готовясь к вечному отдыху. До сих пор она не в состоянии полностью использовать свой мозг. Почему для следования общему безумию необходима темнота? Она скорее предпочла бы искать радуги. Но на пороге старости, дряхлости, с дырками в голове даже радуги становятся невидимыми.

Когда-то она считала прерывание беременности единственным ответом, но только старость — ответ на гребаный вопрос. Убийство нерожденного существа давало немного удовлетворения, пока она не родила и не была вынуждена прибегнуть к пилюлям (свинья был католиком). В браке она могла иметь целый выводок, но все они были бы похожи на своих родителей. Теперь она стала старше и уродливей, как и большинство женатых мужчин. У одного слишком мало волос на голове, у другого слишком много на заднице. Один с тремя сосками, а другой с одним глазом. В баре она часто встречала высокого, темноволосого и красивого парня. Совершенно безобидного типа. Убежденная, что он именно такой, она продолжала заниматься с ним сексом. Должно быть, это была истинная любовь, которая никогда не длилась больше, чем до следующего утра, когда они оба понимали, что были просто пьяны и сексуально возбуждены, и теперь не чувствовали друг к другу ничего, кроме отвращения. И в этот момент единственный способ для нее провести другую одноразовую ночь — это похищение высокого, темноволосого, красивого парня ради очень важных отношений без секса. Священное жертвоприношение. Перерезать ему горло и помолиться.

Бабушка жаждет крови. Должен быть героин или цыпленок, но у внезапно уставшей старой кошелки уже фактически изо рта идет пена. Прожив жизнь как период болезни, она достигла периода злости, как раз перед последним причастием. Испорченная старая девочка. Всегда с горечью. Никогда не бывшая молодой, даже когда была совсем юной. Рожденная, чтобы быть бабушкой.

Она была девочкой, которую никто не любил. Вы помните ее, единственную девочку со вшами? Ее лучший друг был заикой, с которым никто не разговаривал. Когда он начинал заикаться, она требовала, чтобы он замолчал. А сейчас ее лучший друг — мерзкий Червяк. Она отвергала каждого друга, который у нее когда-либо был, пока не нашла кого-то настолько отвратительного, что ничего из того, что она говорит или делает, не может его задеть.

Садистские мысли усиливают кипение ее мозга. В течение последних пятидесяти лет тот же ядовитый голос напоминал ей о том, что со всеми своими привилегиями она остается неспособной сделать что-нибудь правильное, даже трахнуться. Наркотики заставляют ее желать окончательной капитуляции, но цыпленок у нее внутри хочет дать отпор.

Цыплята этого мира надеются оставаться в своих курятниках и ждать кончины, соблюдая нейтралитет относительно обезглавливания, так чтобы на их безголовых похоронах их могли обвинить в том, что когда-то они имели что-то милое. У него была милая улыбка, скажут об обрубке.

Ну что ж, бабушка не любит улыбаться. Ее нельзя назвать милой сейчас, и она никогда не была ею, даже когда была милой маленькой девочкой. Она также не была ни красивой, ни талантливой, ни умной. Просто ординарный человек, отказывающийся признавать свою ординарность. Без унаследованных привилегий она могла бы продавать цыплят, как птичница, стоящая у прилавка и рубящая грудки. Почему ординарные люди принимают свою судьбу? Почему они унижают себя как личность и профессионалов на мясном рынке, где их от рождения клеймят в качестве непригодных для чего-либо, кроме откармливания? Почему они не похищают своих любовников и не сохраняют им жизнь? Потому что они слишком ординарны. Они слишком милы.

Птичница в мечтах представляет себя девицей, попавшей в беду, и ждет рыцаря в блестящих доспехах, который увезет ее из этого враждебного леса. Бабушка в мечтах видела себя маленькой девочкой. Ничего удивительного, что испуганные маленькие мальчики отказывались быть ее спасителями. Даже в этом возрасте ее беспомощность была спрятана ото всех. А потребности открыты. Отчаянно требуя спасения, она отпугнула рыцарей в коротких штанишках и сделала очевидным свое безутешное горе. Разочарованная своими героями, она поклялась, что, если доживет до двадцати лет, возьмет дело в свои руки и убьет себя. Затем ее родители умерли безвременной смертью за рулем, и она получила то, ради чего могла жить. Получила водительские права. Это была нелегкая задача, и она решила отложить свою безвременную кончину до тридцати. Затем последовали брак и материнство, и стало слишком поздно идти по стопам своих родителей, без того, чтобы стать мертвой, как они. Как только Барбара преодолела эту веху, она приняла решение попытаться сохранить то, что у нее есть, как можно дольше. Много лет она спала на спине, чтобы избежать ненужного появления морщин. Для кого она берегла свое лицо? Для рыцаря в блестящих доспехах? Или для подъема на эшафот, где голова окончательно слетит с ее плеч?

Разочарование — это цена, которую ты платишь за такую долгую жизнь. Время для бабушки заканчивается. Время подниматься на радугу. Не стоит тратить его на Бога или наркотики. Ложные образы павших героев.

Не надо растрачивать жизнь на слепую веру. Барбара думает о своей старшей подруге, которая когда-то умерла от рака молочной железы (съела слишком много цыплят). На сколько она теперь старше своей подруги?

Бедная женщина даже не имела шанса узнать, что ее истинная любовь была обманом. Ее муж собирался развестись с ней перед тем, как она заболела. Но, чувствуя свою вину, оставался верным ей до конца. Виноватый мужчина и виноватая подруга сменяли друг друга, ухаживая за женщиной, пока это не превратилось в их взаимную вину. Ни один из них не нашел мужества сказать ей правду. Она умирала одинокой, более одинокой, чем могла вообразить. Друзья и члены семьи должны лгать вам в лицо, чтобы вы чувствовали себя лучше, особенно когда трахаются в соседней комнате!

Умирающая от голода при собственном муже, Барбара воровала мужскую ласку у своей умирающей подруги. И совсем не потому, что любила этого человека. Она нравилась ему. Они помогали друг другу преодолеть отчаяние до самых похорон, когда он освободился и нашел другую доведенную до отчаяния женщину. Утомленную старую кошелку, но все еще принадлежавшую этому миру, как и он сам. Мужчина, нуждающийся в любви.

— Я не собираюсь отчаиваться из-за любви, — внезапно объявила Барбара. — Я предпочитаю похитить мужчину, чем быть рабой своей потребности.

Червяк воспринял ее слова серьезно.

— У меня кое-что есть для этого, милашка. — Он выудил из ящика сумку для особых маленьких пакетиков и достал один белый, содержащий таинственный порошок. — Полагаю, этот пакетик стоит другого.

— Я уже достаточно экспериментировала с наркотиками. С этим покончено.

— Этот препарат не для тебя, милашка. Это — для твоей жертвы.

— Что ты подразумеваешь под моей жертвой?

У Червяка ужасная привычка делать паузы в разговоре. Педераст-мудрец, с разветвленным языком.

— Говори понятней! Что ты хочешь сказать?

Чувствуя что-то параноидальное, шизофреническое, она смотрит на него, как будто видит перед собой ящерицу. Это очередная галлюцинация или в конце концов он предстал перед ней в своем настоящем виде?

— Расслабься, милашка. Ты хочешь похитить мужчину? Действуй! Попытайся использовать рогипнол. Просто насыплешь немного в его напиток, и он твой.

— Ты предлагаешь мне одурманить мою жертву? Я имею в виду моего мужчину.

— Ты сказала, что хочешь попытаться его похитить. Ты точно так же могла купить любовника, но это слишком расчетливо. Истинная любовь должна быть спонтанной. Береги свое время и деньги. Если ты одурманишь трахальщика, он никогда не поймет, что случилось.

— Ради бога! Я не хочу заниматься любовью с зомби!

— На самом деле я не знаю, что произойдет, если мужчина это проглотит. Возможно, это заставит его звонить, как дверной звонок. Это очень модно среди женщин. Это то, что мужчины насыпают в женские напитки. Но тогда суке просто приходится лежать и изображать мертвую. Очевидно, под влиянием этого жертва сделает все, что хочет преступник. Это необходимо для любого насилия.

— Ты колдун.

Она открыла маленький пакетик и понюхала белый порошок, заинтригованная его таинственной властью. Без запаха, без вкуса, поистине безвкусный в применении.

— И что ты собирался сделать с этим заколдованным пеплом Вуду?

— Кто-то дал мне его. Не могу вспомнить, кто именно. Люди всегда снабжают меня наркотиками, по некоторым причинам. — Червяк скосил глаза, кладя сумку на место. — Да, я вспомнил, это, должно быть, тот головорез, с которым я встречался. Он хотел научиться играть на фортепьяно, но у него не было денег. Я научил его играть «У Мэри есть барашек», и он позволил мне сделать ему оральную стимуляцию полового члена. Это был своего рода обмен, но он добавил этот пакетик просто так.

— Ты циничный, презренный, бесхребетный слизняк. — Барбара отодвинула пакетик подальше от себя. Волшебный порошок искушает, но куда это ее приведет? — Я предпочитаю покупать любовь, а не вызывать ее с помощью химии.

— В любом случае возьми его. Покупка может неожиданно выйти из-под контроля. Рогипнол усмирит животное, и ты сможешь сделать его домашним.

— Нет, спасибо. — Она возвращает пакетик. — У меня уже есть любовник. Одного — достаточно.

— Возьми это, милашка, — настаивает Червяк. — Ты ходишь в такие места, где запросто можешь наткнуться на грубость. Никогда не знаешь, когда тебе придется добавить порошок в чей-то напиток.

В этом он прав. Она берет пакетик и убирает в сумку. Она не верит в то, что можно найти Бога, точно так же, как не верит в то, что можно найти Прекрасного Принца. Но если когда-нибудь она все-таки столкнется с ним, с насмешкой скользнет мимо, просто чтобы показать ему, кто здесь хозяин.

Червяк улыбается с таким садизмом, которым может насладиться только мазохист.

— Ты никогда не думала о карьере в садомазо?

— Твои извращения не знают границ.

— Ты собираешься похищать мужчин. А почему бы просто не бить их и не расплачиваться за это. Твоя карьера певицы достаточно быстро идет вверх. Но ты могла бы стать доминирующей в отношениях с партнером.

Она проводит следующие дни в постели, мучая себя во сне, убегая от Бога и наркотиков, садизма и мазохизма единственным способом, которым можно убить время. Ее Бог, ее мужчина никогда не звонит ей, пока она сама не позвонит ему, он оставляет ее с бесконечной надеждой на приход мессии. То же самое происходит с ее духовным наставником. Мерзкий Червяк никогда не звонит ей, потому что весь день одурманивает себя наркотиками в ожидании кого-нибудь, кто принесет еще пакетик, а потом всю ночь пьет в баре дрэгов, ожидая, когда кто-нибудь споет. Оба наркомана, похоже, нуждаются в ее обществе. Может быть, наступило время тяжелой расплаты. Время встреч с новыми людьми. Должны же быть в этом городе люди, которые не сидят на наркотиках и не трахают мужчин. Нормальные люди, которые не используют, не злоупотребляют и не любят, чтобы ими злоупотребляли (исключая выходные дни).

На пути к соседней дружественной пиццерии Барбара поняла, что сама изменилась. Она больше ничего не заказывает и окончательно превратилась в вегетарианку или в бывшую строгую вегетарианку. Она еще иногда готовит в микроволновке замороженную пиццу, но чаще всего обедает вне дома. С Фрикаделькой. Несмотря на общение с дегенератами, ее жизнь сейчас более нормальна, чем была. Больше никаких ожиданий мальчиков, разносящих пиццу, скрашивающих ее дни. Тони делает основу для ее пиццы очень сухой и хрустящей, чтобы высох жир. В ожидании ее она потягивает колу и слушает его болтовню. Ни о чем.

— Я съедаю две пиццы каждый день, а посмотрите на меня…

Она смотрит на него и каждый раз думает одно и то же. «Это неправда, что ты то, что ты ешь. Ты — дерьмо того, что ты ешь».

— Я люблю пиццу в виде пирога с фрикадельками из мяса.

Фрикаделька, по крайней мере, дружелюбен. И бесспорно нормален. Превосходный комок сала. Когда латиноамериканец устает от тяжелой работы и его улыбка сменяется мрачным выражением лица, дружелюбный сосед, продавец пиццы, внезапно становится похож на наемного убийцу. Он обслуживает вас с презрением и, разрезая пиццу, как будто разрезает на куски веселые лица клиентов. Он живет в Куинсе с женой и десятью детьми. Когда он показывает ей засаленные снимки их нового дома в Куинсе и старого дома в Калабрии, она задается вопросом, почему он переехал, поменяв жир Старого Света на новый.

— В поисках новой жизни, — объясняет он.

Девяносто девять процентов жителей Америки не употребляют в пищу жира. Он безостановочно жалуется на дерьмо, которое вынужден глотать, чтобы выжить в джунглях, обслуживая остающийся один процент. «Убить или быть убитым» — так определяет он свою борьбу, шлепая куском теста. «В Калабрии вам просто пришлось бы закрыть ваш жирный рот», — говорит он, глотая обиду.

Здесь есть покрытое жиром распятие, нависающее над горкой моцареллы, и этим все сказано. Желание сопряжено со страданием. Как и пицца. Отвратительный бизнес, но похоже, люди нуждаются в нем. Как садизм и мазохизм. Спрос и предложение. Уравнение, составленное в аду.

На улице она встречает дружелюбную соседку-проститутку, которая говорила ей, что доминиканцы знают, как трясти задницей, и женщины идут пить кофе. Хорошо, пусть она проститутка, но не педик и не наркоман. И она пытается изменить свою жизнь, пытается стать нормальной, хоть и не белой. Она перестала красить волосы в рыжий цвет, оставив их черными и распрямив кудри. Она посещает дантиста, чтобы вставить недостающие зубы. Она даже стала меньше краситься, отбеливая кожу. Она действительно милая девочка, оказавшаяся в ловушке тела шлюхи, и чем больше Барбара узнает ее, тем яснее становится, что под корнями ее измученных волос скрывается человек, пытающийся использовать свои лучшие качества, чтобы стать кем-то еще.

— Я доминиканка, — говорит она, — но не хочу всю жизнь трясти задницей. Я делаю это, чтобы зарабатывать деньги, но и о будущем я должна подумать.

Будущее всегда на месте, чтобы напоминать вам о прошлом. Ее мать была горничной, а она проститутка, но хочет, чтобы ее дочь когда-нибудь могла поступить в колледж. Сама она получает высшее образование без отрыва от рабочего места. И уже зарегистрировалась для продолжения карьеры в следующем семестре.

— Я изучаю рыночную конъюнктуру, — говорит она с гордостью.

Даже не получив диплома, она чувствует себя квалифицированным специалистом, ведь она исследует конъюнктуру рынка на практике. А после удовлетворения достаточного количества неудовлетворенных женатых мужчин она должна будет знать, что они хотят от большой куклы.

Бабушка пользуется возможностью, чтобы перейти к своим собственным проблемам. Кто сможет дать бабушке лучший совет, чем шлюха. Она рассказывает молодой женщине, что после замужества и развода не может найти то, чего ей не хватает, она даже вернулась к случайным связям, но получила только одержимость на почве истинной любви.

Проститутка дает ей правильный совет. Она предлагает старшей женщине окончательно поставить крест на мужчинах. Сама она планирует навсегда расстаться с ними, как только получит работу по новой специальности.

— Если вы перетрахались с каждым мужчиной в квартале, все, что вам нужно, — остаться одной, — устало говорит она. — Раньше я работала на шоколадной фабрике. И любила шоколад.

Барбара принимает совет и покупает шоколад.

Жирные коричневые куски делают женщин счастливыми. Сладкий вкус приводит их в восторг. Но коричневые куски не сделали бы их счастливыми, если бы не содержащийся в них жир. Так много надо, чтобы дать зарок против мужчин. Бабушка жаждет мяса, только не в виде фрикаделек. А как насчет питья крови? Бессмысленная диверсия, которая должна войти в привычку, иначе сделает вас жирными. А как относительно стрел?

На этот раз она ни в чем не нуждается.

Барбара решает отправиться в центр города. В эти дни она меньше пьет, поэтому вести машину ей трудно. Но через некоторое время она привыкает к пребыванию на своей полосе. Возможно, вечером ей следует пойти потанцевать. Забыть о пении и потрясти задницей, как доминиканец, только не раздвигая ноги. Никаких уютных дырок в стене. Ей нужен похожий на пещеру зал, набитый людьми. Она ни с кем не хочет знакомиться. Ни с полумужчинами, ни с полубогами. Увидеть некую порхающую жизнь, отчаянную, но живую — все, что хочет обезглавленный цыпленок. Увидеть все, кроме своей головы.

Существует старое правило: не носите с собой оружия, если не планируете его использовать. Возбуждающее средство в ее сумочке и тоску, которую источает ее матка, надо отбросить. Она не планирует ничего, кроме ночи, проведенной в этом месте. Возможно, то же самое следовало сказать о последних месяцах перед тем, как сломался ее телевизор и она пустилась в бессмысленное времяпровождение, утратив всякий здравый смысл. Одна ошибка следовала за другой.

Она ведет машину вдоль реки, вниз по Западному шоссе, пока не замечает ряд такси, выстроившихся в линию. Это и скопление очень важных персон, ожидающих у двери, говорило, что ожидаемое где-то неподалеку. Она приблизилась к переднему краю. Прошло уже много лет с тех пор, как она стояла в очереди куда-либо, кроме банкомата. Если у вас есть деньги, вам обычно не приходится ждать своей очереди. Пользуясь бесплатной доставкой и оплаченной погрузкой, вы можете никогда не выходить из дома, никогда не готовить, не мыть посуду, не стирать, никогда не совершать сделок, требующих усилий больше, чем поднятие телефонной трубки, и конечно же никогда-никогда не стоять в очереди. Если вы можете купить секс и любовь, Бога и наркотики, вы должны быть в состоянии купить ваш вход в грязную дискотеку.

Барбара припарковала свой эффектный «мерседес» там, где каждый мог его увидеть, и не стала терять время, прогуливаясь среди горящих жадным любопытством глаз. Она чувствует одной рукой накачанный бицепс швейцара, а другой — его обвисший пенис, когда засовывает ему в карман комок денег.

— Открывай дверь, супермен, — командует она.

И супермен повинуется.

Она входит в храм верующих, но находит только еще один храм смерти, больше и страшней, чем обшарпанный храм с цыпленком. Здесь все выглядит зловещим. Больше нет мигающих огней в темноте, сопровождаемых грохотом и движущимися тенями. Добро пожаловать в новое тысячелетие. Вы слепнете от лазерных огней, если еще не оглохли от сверхмощного метронома. Прихожане сбиваются в стадо, овцы в поисках своего пастыря, ягнята, приготовленные для заклания. Толпы пассивно агрессивны, все толкают друг друга в переполненном зале в поисках то ли напитка, то ли убежища от шума и бредового состояния. Это то, что подразумевается под садомазо, порочный круг, в котором и страдающий и причиняющий страдания объединяются в болезненной эйфории. Неудивительно, что рогипнол востребован.

Барбара справляется с окружающим и находит бар, скрывающийся за стеной с напитками. Она прокладывает путь через толпу прихожан к главному алтарю и заказывает бутылку игристого и бокал. На этом пути ей не придется вставать в очередь с общиной для заправки горючим. И снова пачка купюр — единственный способ обратить на себя внимание в этом мире. Ее симпатии принадлежат молодежи, тем обледеневшим, ожидающим на холоде возможности войти в это злосчастное место, как обычно обуреваемым стадным чувством, до тех пор, пока не найдут места, где остановиться, неспособные решить, стоять им или что-то делать.

Это не садомазоклуб, только жестокое наказание. Никакое отречение не повысит стоимость ваших денег в аду. Бабушка уже догорает. Ей нужно сесть и выпить свой игристый напиток в покое, прежде чем она пройдет через шум и бред. Только почти в бессознательном состоянии она сможет спуститься в смертельную яму, на арену, куда христиан бросали на съедение львам, теперь это место называется танцевальный зал.

К сожалению, здесь нет места, где можно было бы посидеть и выпить, кроме ложи для ВИП-персон, и ей не хочется покупать свой путь на небеса, чтобы расположиться на облаке со стайкой самодовольных ангелов. Поэтому она прислоняется к басовому динамику и, ощущая, как грохочет у нее в груди, воображает, что это Сатана терзает ее душу. После того как достаточное количество анестезирующего напитка принято, Барбара прячет бутылку за динамиком и готовится трясти задницей. Гореть в аду.

Отвергнутая отвергнутыми, она большими шагами спускается вниз, в преисподнюю, только затем, чтобы обнаружить, что внизу гораздо лучше, чем на поверхности. Свет и звуки приглушены и распределяются равномерно. Здесь царит общее блаженство проклятых душ, в аду все равны. Действительно, их движения напоминают описания средневековых мучений, которые ждут грешников, особенно погрязших в прелюбодеянии. К сожалению, эти юные грешники, похоже, горят, для того чтобы грешить, а не наоборот. И это их танец разочарования.

Бабушка танцует буги. Она самозабвенно колышется вместе с музыкой.

Надо забыть циничную действительность, здесь существует простая радость движений, несмотря на ложные шаги. Если ее пение в действительности является криком, то ее танец напоминает судороги при вздутии кишечника. Но кто будет анализировать непосредственные проявления синдрома Туретта. Пока страдающие не стесняются выражать их неконтролируемые желания.

Барбара карабкается вверх из смертельной ямы, чтобы оправиться от своих ожогов с помощью холодного игристого с небольшим количеством льда, бутылка которого спрятана позади динамика. Покинув зону грохота музыки, она обнаруживает, что за ней наблюдают. Мужчина с пустым бокалом в руке, должно быть, догадался, что она возвращается к бутылке, спрятанной в потайном месте. Он поднимает свой бокал и, крича ей в ухо, вежливо спрашивает, не может ли он к ней присоединиться. Ей вспоминается, как во времена, когда она курила, некоторые люди вежливо спрашивали у нее сигарету и, получив ее, быстро удалялись. Этот мужчина выглядит довольно приятным. Молодой, темноволосый, красивый и стройный. Еще один богоподобный мужчина, достойный поклонения. Сын Бога. Манекен. Не ее тип, но кто не захотел бы потрахаться с манекеном, пусть его интерес к ней и ограничивается бутылкой игристого.

Она явно не успеет прикончить бутылку, потому что не задержится здесь долго. По-прежнему оставаясь в верхней одежде, так как не зашла в гардероб, она чувствует себя бабушкой, зажаренной на гриле. Уже пресытившись этой преисподней, она жаждет выпить «Мартини» в более заурядном аду. Почему бы не отдать молодому и лишенному средств ее остатки? Почему бы не дать ему возможность хорошо провести время, поскольку она больше не нуждается в этом? И если она дает волю своей симпатии, почему бы не дать ее и злу тоже. Сделка с дьяволом. Если он хочет хорошо провести время, он это получит.

Доставая из-за динамика бутылку с добавленным волшебным порошком, Барбара чувствует себя ведьмой. Бутылка по-прежнему наполовину полная, ее содержимое, смешанное с содержимым пакетика, бурлит. Она передает ему пенящуюся жидкость.

— Я случайно встряхнула ее! — объясняет она, крича в его ухо. — Вы можете оставить ее себе! Я не люблю пену!

— Ваше здоровье! — провозглашает он в ответ.

И затем происходит странная вещь. Он берет бутылку, но не делает того, что ожидалось, не уходит. И это лишний раз доказывает, что симпатия точно так же заразна, как зло. У него по-прежнему явно нет к ней никакого интереса, но ее великодушие так тронуло его, что благодарность будет удерживать рядом с ней по крайней мере до первого бокала. Проявляя любезность к старой ведьме, он таким способом демонстрирует ей свое великодушие в ответ на ее.

Здесь слишком шумно, чтобы разговаривать. И что они могли сказать друг другу? Спасибо, что ты не сбежал? Спасибо, что вы дали мне наркотик?

Они удовлетворяются сохранением неловкого молчания в окружающем грохоте музыки. Он отбивает ногой ритм, проявляя истинный талант. Она с улыбкой наблюдает за ним, ожидая момента, когда он упадет в ее объятия.

Червяк предупредил, что эффект от возбуждающего средства может быть непредсказуемым. На веселых вечеринках людям достаточно принять небольшую дозу, только чтобы стать чуть легкомысленнее. Потерять контроль в то время, когда внутренний голос убеждает тебя не следовать примеру остальных. Однако большая доза может полностью вывести из строя ни о чем не подозревающую девственницу.

Барбара приходит к выводу, что он, вероятно, девственник, улучшенный манекен, сделанный по образцу кукольного Кена. А что может быть лучше в качестве жертвоприношения, нежели предложенная богам девственница? Он просто может оказаться рассыльным. Сегодня молодежь обладает сексуальной неопределенностью, похоже, они не определили для себя, пресытились ли они уже или все еще испытывают потребность. Если бы она захотела заняться сексом с манекеном, она должна была бы предложить ему пачку денег. Она предпочла дать ему наркотик. Ей хочется заставить Божьего сына — сукиного сына! — опуститься на колени. Бабушка знает все о ничего не стоящих спасителях и о неблагодарных детях. Нет никакого спасения в сильной любви. Пусть это будет истинной ненавистью. Более известной как месть.

Манекен хорошо одет. Он достаточно презентабелен. Но ей не хочется вести его в постель к себе домой. Отель более приемлем. Она отправится туда со своим раболепным дружком, неразлучная парочка, которая слишком перебрала. Пожилая дама, более опытная в употреблении напитков, поддерживает молодого человека, которого не держат ноги.

Но все происходит не так. Они некоторое время разговаривают. Волшебный порошок развязывает манекену язык, и он вдруг начинает свободно разговаривать с человеком, который его не интересует и с которым он не был знаком еще несколько минут назад. Он жадно поглощает содержимое бутылки с видом человека, который считает, что просто так получил что-то, причем хорошего качества. Сначала это делает его дерзким. Он начинает хвастаться, рассказывая о величине его работы или его квартиры. В этом грохоте она едва может разобрать, о чем он говорит, судя о его монологе по выражению его лица. Серьезное выражение означает серьезность предмета разговора. Однако на середине разговора его рот кривится, челюсть начинает отвисать, и разговор становится более интроспективным. Вместо тем, сфокусированных на его работе, его квартире, его друзьях, его жизни, он вдруг обратился к своим чувствам.

— Я чувствую себя поистине великим, чел! — выкрикивает ее подопытный кролик.

Обращаясь к ней «чел», он только подливает масла в огонь ее мести. Что это? Просто дружелюбная фигура речи, обращенная к ее собственному потерянному поколению? Он называет так всех женщин или считает ее переодетым геем? Но самовлюбленный Нарцисс, похоже, не беспокоится о том, кто она, пока она его хочет, поэтому, ощущая себя главным, он сделает все, чтобы привлечь к себе внимание, включая разговор с пожилой дамой. Его мать дала ему слишком мало любви. И он ничего не дал ей взамен. Но наступает время расплачиваться по счетам.

Очень трудно запихнуть его в машину. Большой ребенок не может с собой справиться. Швейцар отказывается помочь. После тех денег, которые она заплатила ему, чтобы попасть внутрь, этот подонок мог бы, по крайней мере, помочь ей вытащить свою жертву. Она ухитряется запихнуть тело на заднее сиденье, где он продолжает стонать о своих ощущениях: «Я чувствую себя великим, чел!»

Сама она чувствует себя неплохо. Какое облегчение выйти из этого ада. Там слишком жарко. Но это подходящее место, чтобы раздобыть дружка. Похищение очень забавно. И обходится без особого труда. Барбара решила не везти его в отель. Стыдно появляться на публике с этим лузером. Она едет по шоссе и поднимается по Риверсайд-Драйв. Останавливается в пустынном месте в горах, на Гамильтоновских высотах, предвкушая романтичное свидание. Воздух почти теплый, или она по-прежнему пылает. В ее ушах действительно звон, или это щебетание птиц, радующихся началу весны? В поле зрения никаких людей. Только они вдвоем. Ожидающие восхода солнца.

Барбара влезает на заднее сиденье и раздевает его догола. Он по-прежнему стонет о своих чувствах: «Чувствую себя великим, чел! Бла-бла-бла…» Ну а как быть с ней? Ее чувства не имеют значения?

Она осматривает его тело, свежее мясо перед резней. Для кого-то, считающего себя богом, плоть довольно несовершенна. Тело и кровь ее спасителя испорчены, непропорциональны, несмотря на распятие. Это просто человек. Находясь в сознании, он по-прежнему не замечает ее. Бесполезный мешок с костями — вот что ты такое. Последняя вещь, в которой может нуждаться женщина. Большой ребенок. Без всяких признаков эрекции.

Нет. Ни садизм, ни мазохизм не дают ответа. Всевидящий Бог превращает вас в зомби. Тот, кто считает, что у него много времени, находится в полукоматозном состоянии на заднем сиденье чужой машины.

Играющий с вами Бог дает вам благоприятную возможность. Но грешник у ее ног ставит бабушку в неловкое положение, заставляя думать о том, что с ним делать. Бедный барашек. Превосходная жертва. Пока не оказывается на тарелке и не становится просто бараниной.

Ответ приходит к ней как открытие. Или как прихоть. Она открывает дверцу и выталкивает баранину из машины, сваливая бесполезные чресла прямо в грязь. Там он будет в безопасности. Кто нападет на голого мужчину? У него нечего украсть, кроме природных даров, и, честно говоря, на этих костях слишком мало плоти.

Совершенно бессильное существо продолжает бормотать о своем всемогуществе, теперь направляя свой монолог к канализационному коллектору. «Я чувствую себя действительно великим, чел!» — говорит он крысе.

Он нуждается только в том, чтобы выспаться. Сын Бога в конечном счете осознает реальность, вернется к земле, возродившись в качестве голого человека, лежащего в грязи. Кто-нибудь может дать ему одежду, чтобы прикрыть чресла. Она уезжает, увозя священные одеяния и пустой бумажник. Реликвии любви, которой не суждено было случиться. Священное чувство, которое превращает боль в наслаждение.