Затем все вернулось к обычной жизни. Снова. К следующему закату солнца она проснулась такой, какой была.

Причинение страданий другим уменьшило ее собственные. Немного садомазо: любовь — это болезненная потребность. Бабушка не излечена, болезнь просто отступила. Если алкоголизм может быть болезнью, то и любовь просто форма временного помешательства. Признаки почти исчезли. Разбухание романтических иллюзий уменьшилось, превратившись в пустую боль, это вернуло ее в прежнюю нерешительность, заставив интересоваться тем, чего по-прежнему не хватает в ее жизни.

Траханье не было тем, в чем бабушка нуждалась, но никто не стал ни обретенной любовью, ни жертвой. Может быть, она должна была дарить любовь, помогать жертвам. Бить людей для их собственной пользы. Добровольная деятельность предпочтительнее, чем работа. Ее время должно быть отдано движению, а не личности. Она нуждается в мотиве, а не в причине существования. Пение — это страсть, но в нем нет жертвоприношения. Возможно, она нуждается в том, чтобы предложить что-то человечеству. Пойти к черту с Богом. Она не собирается отрубать голову цыпленку. Она может предложить себя.

Люди, лишенные ее привилегий, имеют что-то для того, чтобы бороться за здравый смысл, за основы выживания. И в то время, когда они борются за себя, она свободна, чтобы бороться за других. Все, что ей нужно, — политический мотив. Но какой? Спасение китов. Но разве киты имеют отношение к политике? Спасение цыплят. Они больше нуждаются в помощи, чем киты.

Вы должны верить во что-то и бороться за это, требуя общего сочувствия. Единственным китом, которого она когда-либо встречала, была ее свекровь, женщина, родившая свинью в доказательство, что отдельные виды могут адаптироваться без посторонней помощи. Она могла бы бороться за идеал — что-то вроде мира на земле. Конечно, можно договориться о проявлении доброй воли со всеми мужчинами. Но не с женщинами. Бабушка, несомненно, против войны, но не видит необходимости в оппозиционных демонстрациях гнева. В ее жизни были моменты, когда ей хотелось убить, и она могла представить себе причину, по которой поднимают оружие, а не знамена. И всегда существует терроризм. Но какая серьезная причина могла бы так разжечь ее гнев, чтобы она захотела взорвать себя и взять с собой всех окружающих, кроме очевидной — взорвать себя и взять с собой всех окружающих.

А как насчет борьбы против перенаселенности? Во имя спасения окружающей среды! Кто может не согласиться с мнением, что наша планета разрушается, обремененная избытком постоянно увеличивающегося числа живущих на ней. Но что с этим делать, убивать людей? Тогда ей следовало бы бороться за войну, вместо борьбы за мир. Спасайте жизни, убивая людей. Направьте негативную энергию на что-то позитивное. Спасайте зародышей от нежелательных матерей. Спасайте человеческий эмбрион от того, чтобы он превратился в человека.

Существует единственный человек на планете без определенного мнения относительно текущих событий, кроме того, что касается «Мартини». Она знает, как отличить хороший от плохого. Спасайте «Мартини» — от слишком большого количества вермута.

Спасайте себя. Обязанность живущих защитить себя от смерти. Похоже, они освобождают себя от этого. Почему она продолжает поддерживать распад? Находясь на грани самоубийства, не имея реальных знаний ни об одном субъекте, кроме самой себя и собственной неудовлетворенности, она должна спасти себя от себя самой, прежде чем превратится в прах. Она нуждается в потребности забыть свои собственные потребности. Как и большинство подобных ей женщин, она должна вести борьбу за всех пьющих разведенных, собирающихся покончить с собой, потерпевших крушение в жизни женщин среднего возраста, бегающих, как цыплята, в поиске своей отрубленной головы. Спасайте бабушек.

Но они не нуждаются в ней. Они могут убивать себя. Неспособная решить, кто еще, если такие есть, нуждается в ее помощи, она принимает решение убить себя. Она всегда хотела это сделать, но не могла найти правильный подход. Мысль о ножах или веревке испугала ее до смерти. Таблетками она никогда не пользовалась. Она пыталась напиться до смерти в течение многих лет, но преуспела только в том, что становилась очень пьяной. Возможно, подходит время, чтобы выпрыгнуть из окна. Может быть, именно поэтому она выбрала квартиру на верхнем этаже. Из-за боязни высоты. Все эти переоценки ценностей и изменения жизни были только остановкой на пути к неизбежному. Ей не подойдет передозировка, как ее мужчине. Его героин сделает свое дело. Но, принимая во внимание ее страх при виде иголок, ей остается только выброситься из окна.

Всегда остается надежда. Мучительно и безнадежно надейтесь до самого конца. Даже в смерти она все еще хотела бы помочь кому-то еще, кроме себя, передать надежду следующему в очереди. Сделать что-либо для своего собрата-мужчины, которого она презирает. Обратиться к страдающему человечеству, к этим маленьким пушистым существам, бессмысленно бредущим по улице в тот момент, когда она выбросится из окна. Она могла бы приземлиться на другую бабушку. Две откормленные женщины с сумочками, зажатыми между ними. Сэндвич из бабушек.

Барбара выходит (через дверь, а не через окно) и прочесывает улицы в поисках телефонного справочника. Она достаточно давно живет в этой квартире. Прежде чем умереть, она хочет получить несколько телефонных справочников, так чтобы могла, по крайней мере, заказать последнюю пищу. Получить большой маслянистый блин пиццы из пиццерии на углу без необходимости наблюдать, как Фрикаделька месит тесто, без его жалоб и без запаха фрикаделек. Существует кто-то, кто нуждается в ней. Хочет ее.

Подобно всем неряшливым толстякам, месящим тесто, и их грузным женам, мечтающим о свежем пироге и пускающим слюнки, разочарованным тяжелой работой по размалыванию мяса, источнику существования в проигранной игре. Спасайте фрикадельки.

Она нашла проклятые «Белые страницы» в разрушенном телефоне-автомате и быстро стащила справочник. Половина страниц в нем уже отсутствовала. Приятно знать, что кто-то еще отчаянно нуждался в этом экземпляре. Приближаясь к концу жизни, она поняла, что меньшее означает большее. Наконец-то у нее есть все, в чем она нуждается. Она может сделать последний телефонный звонок, обратиться за помощью, утопая в ванне полной «Мартини», по радио звучит ее прощальная ария, в то время как она засовывает между ног вибратор для его прощальной работы.

Она сидит в ванне под звуки радио и пьет «Мартини», вместо того чтобы купаться в нем (джин приводит ее в уныние), листая «Белые страницы» в поисках адвоката, чтобы сделать завещание, в котором с подобающим милосердием отказать свои деньги феминистской организации. Она хочет оставить все своему собрату женщине. Нет, она презирает их точно так же, как и своего собрата мужчину. Она могла бы оставить все дочери, но тогда у нее нет необходимости составлять завещание, ее дочь имеет вполне достаточно, и она потратила бы деньги на сопливого маленького надоеду, который, так или иначе, унаследует достаточно много от своего дедушки и, когда достигнет определенного возраста, профыркает все своим сопливым маленьким носиком. Она должна оставить деньги тем людям, которых любит. Людям, похожим на нее, хотя она ненавидит себя. Стареющим певцам, которые уже не могут петь, или пианистам с сексуальными проблемами. Она листает траурные «Белые страницы», но не находит там ничего, кроме имен и номеров телефонов. Заранее составленный список покойников в алфавитном порядке.

Внезапно она нашла причину для того, чтобы продолжать существовать. Причину не убивать себя. В середине списка, предназначенного для быстрого забвения, она натолкнулась на номер, который следовало запомнить. Горячая линия для потенциальных самоубийц. Именно то, что ей нужно. Поскольку она всегда хотела совершить самоубийство, а это трудновыполнимая задача для трусихи. Теперь она нашла легкий выход и поможет другим желающим совершить самоубийство, поощряя их сделать решительный шаг.

Работа волонтеров — самое большое проявление милосердия. Это даже лучше, чем просто дать деньги, ибо впустую потраченные деньги — это ваше впустую потраченное время. Это именно то, что надо делать с остатком ее жизни. Тратить время впустую, но не с эгоистическими целями. Тратить свое время для других. Помогать им перестать тратить время напрасно и убивать себя, прежде чем будет слишком поздно.

Она включает телефон, набирает номер и регистрируется. Трагически звучащий голос уговаривает ее взять себя в руки. Если вообразить, что она стоит на выступе, он только дал бы ей дополнительный толчок. В конце концов голос назвал себя. Он звучит, будто записан заранее, хотя это не так. Женщина, примерно ее возраста, в подобных обстоятельствах не нашла для себя ничего лучше, чем добровольно тратить свое время, выслушивая глупости, которые ей могут предложить потенциальные самоубийцы. «Я так несчастен, поэтому хочу покончить с собой…» Терпеливо выслушивая потерявших надежду пациентов, им дают новую надежду. «Я так несчастен, но я хочу жить…» Поняв это, они становятся волонтерами, подобно другим волонтерам, тем, кто отговорил их от самоубийства и вернул к разряду живущих. Порочный круг бесполезной траты времени ведет ни к чему иному, как к перенаселению (подобно Католической церкви). Барбара объясняет женщине в телефонной трубке, что не собирается совершать самоубийство, и та интересуется, зачем же она позвонила. Чтобы стать волонтером, дорогая. Чтобы стать такой, как ты.

Учебный центр, похоже, переполнен пожилыми дамами, собирающимися покончить с собой, но оказавшимися слишком трусливыми для того, чтобы сделать это, плюс некоторое количество молодых женщин, взявших ранний старт. Некоторые из этих людей должны быть мужского пола, но в общем мраке трудно различить чудовищно мрачных представителей обоих полов, и те и другие кастрированы своим отчаянием.

Они все должны находиться в депрессии, если не склонны к суициду. А чего еще можно было ожидать от волонтеров, работающих на горячей линии для самоубийц? Кто добровольно пойдет тренировать маленькую лигу? Мужчины, любящие баскетбол, и мужчины, любящие мальчиков. Часть самоубийц тренируются в том, как вести себя с молодежью и теми, кто досаждает звонками. Существовал определенный номер для работы со стариками и теми, кто досаждает звонками. Специальный номер существовал и для тинейджеров, чтобы работать с тинейджерами, которых спасали для того, чтобы они выросли и стали унылыми, склонными к самоубийству субъектами. Все это имело привкус церкви, позиционирующей себя как телефонная компания. Изнасилованные и избитые женщины должны были получать помощь еще по одному номеру, где, вероятно, телефонную трубку снимали женщины с кровоподтеками. В стороне оставались одинокие и склонные к патетике люди, у которых не было серьезной причины для самоубийства, за исключением того, что они одиноки и патетичны. Это должен быть ее участок.

Обучение заняло несколько дней, но лучше заниматься этим, чем пытаться покончить с собой. На этот раз у нее в жизни есть ощущение цели. На этот раз телефон всегда звонит. Когда она произвела на свет дочь, у нее была цель в жизни. Принимать будущие телефонные звонки. Крик во время родов заставил ее чувствовать себя полезной, как освобожденная матка. А кормление грудью день и ночь заставило чувствовать себя необходимой, как сопротивляющаяся грудь.

Теперь же она может стать не кем иным, как умиротворяющим голосом. Ее тело прячется за оптическим волокном. Ее имя — единственный способ идентификации, чтобы анонимный корреспондент мог свободно говорить правду. Эта работа имеет огромное значение. Каждое ее слово настолько важно, что наставники иногда подслушивают. Волонтеры предупреждены, что неправильные слова могут иметь катастрофические последствия. При возможности они должны читать заранее приготовленные ответы с экрана.

Вам не говорят о том, чего этим возможным самоубийцам не следует предлагать. Выслушивать людей, рассказывающих о своем желании покончить с собой, очень нелегко. Достаточно провести несколько часов в день с этими печальными идиотами, вываливающими свои проблемы на вас, чтобы начать испытывать потребность прикончить их лично. И один из вас должен это сделать. Что вы можете ответить мужчине, который говорит вам, что он толстый и безобразный, старый и никому не нужный. Только то, что старая и безобразная, толстая и никому не нужная женщина находится здесь для него? Это было бы ложью. И последнее, что вам требуется, если вы толстый и безобразный, старый и никому не нужный, — это узнать, что существует кто-то похожий на вас. Последнее, что вам нужно, если вы чувствуете желание покончить с собой, — это чьи-то попытки ободрить вас и убедить побороть искушение. Она спрашивает у мужчины, может быть, он хотя бы богат, но он говорит, что помимо того, что он толстый и безобразный, старый и никому не нужный, еще беден и неизлечимо болен. И Барбара прикусывает язык. Она предлагает ему попробовать заняться йогой и переключает на горячую линию по йоге.

Во время одной специфической беседы бабушка допускает промах. Она говорит много неправильных слов, хотя, вероятно, без серьезных последствий, поскольку большинство людей, звонящих по горячей линии для потенциальных самоубийц, на самом деле боятся сделать последний шаг. Но на этот раз ее слушал наставник, и ее ободряющие слова были заклеймлены как неправильный путь.

Женщина, приближающаяся к середине среднего возраста, рассказала ей, что ее муж недавно оставил ее и с тех пор у нее появились мысли о самоубийстве. Барбара ответила, что может ее понять. Она должна чувствовать себя бесполезной и выброшенной на свалку. Женщина признает, что, возможно, была не слишком счастлива в браке, но разрыв был очень болезненным. Она пыталась сделать несовершенный брак лучше, многие годы, которые они провели вместе; ждала, что, когда дети вырастут, они сблизятся и станут одним целым. У них было много друзей. У обоих была хорошая работа. Они вместе спланировали будущее. Они копили деньги на домик у воды, теперь эти деньги пришлось выбросить на оплату адвокатов при разводе.

— И как раз тогда, когда мы уже не молоды, он бросает меня ради женщины, которая почти ровесница моей старшей дочери! — прокричала женщина в трубку.

— Знакомая история, — согласилась Барбара.

— С вами тоже случилось такое? — спросила женщина, высморкавшись.

— Хуже. У меня нет друзей. Я никогда не работала. И его женщина моложе, чем моя дочь.

— Бедняга. — Женщина уже чувствует себя лучше, узнав о существовании кого-то в худшем положении. Это сравнение повышает ее самооценку. Чувствуя себя победительницей, она предлагает проигравшей ободряющие слова: — Женщины не могут позволить себе быть жалкими.

— Это правильно. Вы не единственная.

— Простите?

— Не только женщины бывают жалкими, — говорит эксперт, оглядывая комнату. — Каждый должен нести свой крест. Поэтому прекратите жаловаться.

— Что? — кричит женщина. Она поражена, словно набрала неправильный номер. — Что же я должна делать? Просто принять мою судьбу? Просто опустить руки?

— Тогда сделайте что-нибудь, — предлагает Барбара.

— Что, убить моего мужа?

— Да или убейте себя.

Женщина вешает трубку, и нет никаких сомнений, что она не убьет ни своего мужа, ни себя. Она продолжит делать то, что должна. Ходить на работу, убирать дом и суетиться вокруг детей, которые уже достаточно взрослые, чтобы ненавидеть ее за это. Ее гнев и боль никуда не уйдут. Она будет изливать их на любого, кто согласится ее выслушать, угрожая покончить с собой, если они возразят.

К несчастью, этот разговор прослушивался. Барбара была вызвана к главному советнику, который раздраженно сказал ей, что она не подходит для подобной работы. Но как можно уволить добровольца? Неловко улыбнувшись, он протянул ей список других номеров для звонков. Больше номеров. Больше горячих линий. Для получения советов, терапии, групповой терапии, йоги и управления гневом. Она не нуждается ни в каком гребаном уроке управления гневом, где ей сказали бы, что она поддалась гребаному гневу! Ей предлагается стать волонтером на этих номерах? Что он пытается сказать ей? Что она нуждается в помощи? Именно поэтому она и пришла на горячую линию для возможных самоубийц, мудак!

Вернувшись домой, она открывает окно и смотрит вниз. Она приземлилась бы на автомобиль, хотя предпочла бы комфорт своего собственного «мерседеса». Она могла бы нырнуть в нем в Гудзон. Нет, лучше утонуть в ванне или врезаться в дерево.

Барбара закрывает окно. Все бесполезно. Самоубийство не лучший выход, чем йога. Смерть — это не то, чего не хватает в ее жизни. То, в чем она нуждается, — повод для того, чтобы жить, но вовсе не повод отвечать, если тебя спрашивают, зачем тебе жить.

Барбара включает телефон. Она приняла решение кому-нибудь позвонить. Все равно кому. На горячую линию для самоубийц. Поделиться с ними тем, о чем она думает. Посмотреть, насколько это похоже на то, что говорят другие. Но линия занята. Она звонит снова и регистрируется. Должно быть, сегодня ночью много отчаявшихся людей, лежащих в одинокой кровати с баночкой снотворных таблеток. У нее тоже где-то есть такая баночка. На всякий случай. Сон никогда не был для нее проблемой. Она не поклонница таблеток, но она и не птица. Проглотить горсть таблеток все же гораздо легче, чем полететь.

Она глотает горсть снотворных таблеток и быстро засыпает. Днем позже она впадает в полусон, что должно означать, что она просыпается и по-прежнему все еще жива. Сквозь полусон она слышит звонок. Самое время вылезти из постели и выброситься в окно. Она представляет свою семью на ее похоронах. Все смущены тем, как она одета. Красный бархат плохо сочетается с оформлением ее гроба. Она видит себя выставленной для прощания. Самое неудобное положение из всех, что были раньше. Она представляет себя поющей на небесах. Жирная примадонна среди пухленьких ангелочков. Они учат ее летать. Ей грезится ее спаситель. Кастрированный за ее грехи, неспособный предложить какое-либо спасение. Бог мертв. Покончил с собой. Он окончательно пал, и этот старый трахальщик понимает, что в жизни ничего не остается, кроме вечности. Звонят колокола. Возвещая о конце света.

Звон продолжается, когда Барбара открывает глаза и снимает телефонную трубку. Она слышит, как будто сквозь сон, что задает Богу предпоследний вопрос:

— Кто включил телефон?

— Где ты? — спрашивает в ответ низкий голос. Должно быть, Бог.

— Я не знаю, — слышит она ответ такого же низкого голоса.

— Я жду твоего звонка. Уже много дней.

— Я умерла.

— Что случилось?

— Кто-то разбудил меня.

— Я пытаюсь связаться с тобой. На протяжении многих дней.

— Я была занята спасением мира, — объясняет она Богу. И внезапно понимает, кто это и где она находится. — В постели.

— Я пытался и пытался связаться с тобой.

— Попытайся еще раз, но позже.

— Мы могли бы встретиться. Приходи ко мне, — умоляет он, тяжело дыша в трубку. — У меня есть что сказать тебе.

Неужели его член восстал из пепла?

— Я люблю тебя, Барбара.

Это окончательно ее разбудило. Она приняла душ и оделась, но не стала пить кофе, предпочитая оставаться сонной даже во время бодрствования. Снотворные таблетки оказались не очень эффективными при совершении самоубийства, но они дали ей возможность поспать. Она много лет не чувствовала себя такой отдохнувшей. Может быть, в ее жизни не хватало именно этого? Таблеток. Она может нанести визит доктору и заставить его выписать ей целую аптечку снотворного. С утра до ночи она была бы занята, принимая их, не думая больше ни о чем, кроме того, когда принять следующую.

Барбара надела пальто и возвратилась в кровать. Через некоторое время, позже, телефон зазвонил снова, и не очень уверенная, не снится ли ей это, она сняла трубку.

— Где ты была? — спросила Дева Мария.

— Я получила работу, — отвечает она, зевая. — Который час?

— Уже поздно.

— Возможно, я опоздала на работу.

— Ты нашла работу? — недоверчиво. — И что ты делаешь?

— Слушала, что говорят люди. Но меня уволили. Я не слишком хороший слушатель.

— Мама, у меня нет времени на эту ерунду. Я беспокоилась о тебе. Я должна что-то тебе сказать.

Похоже, все хотят ей что-то сказать.

— Ты любишь меня?

Ответа не последовало.

— Почему ты не приезжаешь навестить нас?

— Потому что нахожусь в изгнании. Я уехала из пригорода, чтобы никогда туда не возвращаться.

— У меня складывается впечатление, что ты потеряла рассудок. Ты не послушаешь, что я хотела рассказать тебе?

Это походило на угрозу.

— Только не говори, что ты собираешься покончить с собой. Позвони на горячую линию.

Ее дочь повесила трубку. Зачем она утруждала себя звонком? И почему телефон включен?

Но прежде чем у нее хватает сил отключить его, она засыпает, чтобы проснуться на рассвете. Наконец-то ей удалось рано встать. Кто-то снова звонит. Говорят, что, если вы достаточно долго не подходите к телефону, может создаться впечатление, что вы мертвы. Несколько человек, обеспокоенных тем, чтобы найти ее, будут думать, что делать. Для начала они выбьют дверь. Лучше все-таки снять трубку.

На этот раз это Святой Дух. Кто еще мог бы позвонить ей в такое время? Он никогда не звонил ей. Должно быть, случилось что-то серьезное.

Видимо, предстоят поиски его Святого Духа.

— Надеюсь, я тебя не разбудил, — говорит он. — Я думал, ты умерла.

— Я пыталась, но не смогла выброситься из окна. Тогда я проглотила горсть снотворных таблеток и сейчас не могу вытащить себя из кровати.

— Ты пропустила свои уроки пения. И пропустила свои шоу.

— О да! Я забыла тебе сказать. Я не могу петь.

— Я уже знаю это. Но теперь ты уволена. Мисс Ликуидити подхватила твою корону. Меньше работы для меня. Она только открывает рот. Но я предпочел бы выступать с живой музыкой. И с настоящей женщиной.

— Но я не могу быть уволена. Я выполняла работу на добровольных началах.

— Продающая печенье девочка-скаут, не так ли? Послушай, почему бы тебе иногда не заходить? Будешь работать над своим криком. Или просто разговаривать. Я не беру денег за то, чтобы просто поговорить с тобой. Я тоже выполняю работу на добровольных началах. Я не люблю девочек. Но мне нравится их печенье, ха!

— Разговаривать о чем? Думаешь, ты мог бы всучить мне еще одну партию этого дерьма?

Определенно у нее есть все, что может требоваться одинокой женщине, склонной к самоубийству. Друзья, семья, даже мужчина. Но ни один из них не вполне хорош. Друг нуждается в героине. Дочь хочет ее любви. А мужчина… бог его знает, что он хочет от нее. Все они хотят ей что-то сказать. Бабушка всегда должна слушать, даже если она не слишком хороший слушатель. Их разговор свидетельствует о ее одиночестве. Но кто-то, по крайней мере, звонит. Единственный выбор ведет к еще большему одиночеству.

Дружеские отношения — потребность, необходимая как пища. Бабушка голодна. Здоровый признак. Больная женщина нуждается в питании. Ее гланды все еще раздуваются от желания. Первоначальное инфицирование закончено, но вирус пока бездействует. К ее щекам возвращается румянец, когда она думает о воссоединении со своей второй половиной. Ей придется принять своего спасителя таким, какой он есть. Просто еще одна изголодавшаяся душа. Она только должна встать на его сторону, а он встанет на ее сторону, и они соединятся в болезни и здравии и будут вместе, пока смерть не разлучит их.

Вступив во второй брак по собственной склонности, она понимает, что истинная любовь приняла более приемлемую форму, виноград кислый, но вполне съедобный, наркотик сменился приемлемым вариантом метадона, ведущим к импотенции, и все это называется истинной дружбой. После вскрытия трупа ее навязчивая идея исчезла. Несовместимая пара будет продолжать постоянные отношения, как целомудренный компромисс. Нет сомнений, убийцы чувствуют то же самое. Они переносят части тела в спортивных сумках, понимая, что объект их желания не слишком желанен, разрубленный на куски, и все-таки они рады иметь его поблизости. Она все еще восхищается его чувствительным лицом, его обветренной кожей, его теплым взглядом, его сильной спиной и длинными конечностями, по-прежнему жаждет возвращения его чахлого отростка ко временам былой славы. Но ничто из этого не заставит ее потерять голову. Она может иметь все это. Если она сможет удержаться от эмоционального расчленения своей жертвы, у нее будет пирог и она иногда станет есть его. Ее мужчина встречает ее обворожительной улыбкой, страстным поцелуем, крепкими объятиями, и все возвращается на круги своя. Их отношения настолько нормальны, насколько могут быть нормальными отношения между сексуально озабоченной бабушкой и ветераном, пострадавшим от ранения ниже талии.

Она смотрит на своего возлюбленного и задается вопросом, способна ли иметь нормальные отношения. Если когда-либо связь выражалась в неудовлетворенной потребности, то их пара — символ безбрачия. Неизлечимо самовлюбленная, она ненавидит себя, но не может любить другого, не обижаясь на него за то же самое. Осиротевший при рождении из-за ее неспособности любить, единственный ребенок, поднимаемый на ноги только одним родителем. И они тоже ненавидят людей. Как результат, они занимаются всем вместе, неразделимые даже в смерти. В будущем каждый одинокий Нарцисс будет продолжать существование, пытаясь вывести в теплоте невидимой пробирки еще одного одинокого Нарцисса, получающего свою долю воздуха. Когда ее родители погибли в кажущейся безопасности их любимого автомобиля, они оставили дочь поистине одинокой, более одинокой, чем она могла понять. И все же она едва плакала на их похоронах. Все слезы, которые она могла вызвать, были предназначены только ей одной.

Если обречена эта последняя попытка построения человеческих отношений, она по-прежнему хочет сделать еще одну попытку, независимо от того, что для этого потребуется. Просто доказать, что это больше чем иллюзия. Это то, что она действительно хочет. В чем нуждается. Бабушка любима. Сначала они должны поговорить. Он собирался ей что-то сказать.

После той ночи, когда они довели свои отношения до логического завершения, он много дней оставался один и в конце концов написал об этом. Он назвал ее своей музой, и она краснеет при мысли, что вдохновила его на такое количество тарабарщины. Он показывает ей свою поэму, и количество страниц, в чистом весе, производит впечатление. Она пытается читать бессвязный победный поток слов и ухитряется извлечь из него мысль о выигранном сражении, но сама война, к общему конфузу, проиграна. Соединившись вместе, случайно столкнувшиеся противоположности не становятся единым целым. Возможно, этому помогло бы чтение стихов, хотя кто захочет это читать. Она делает вид, что растроганно улыбается, и вытирает слезу. Он может быть бессильным поэтом, зато ее способности сильны. Для иссякшей примадонны кричать по приказу гораздо легче, чем искренне рыдать. Она может собрать чувства, не роняя при этом слез.

Он еще что-то говорит ей. У него есть для нее подарок. Цветы или леденцы? Нет, героин. Она сообщает ему, что вышла из игры. Одного раза вполне достаточно. Это подарок на самом деле для него, чтобы удовлетворить ее. Ему нужен еще один медовый месяц, обреченный на провал.

Барбаре трудно отказать мужчине, который идет на такие крайности, только чтобы сделать ее счастливой. Неисправимый романтик, даже получив героин, он спрятал его, ожидая ее возвращения. Его приятель из Лонг-Айленда навестил его и продал ему большой пакетик. Люди производят героин в пригороде? Она прожила там большую часть своей жизни и все время считала, что они там только пьют и глотают таблетки. Его приятель, еще один швейцарский парень, переехал в Лонг-Айленд ради рыбной ловли. Очевидно, героин в пригороде тоже лучше. Там прекрасное вино по сравнению с этим коричневым дерьмом, которое продают в баре на углу.

Этот порошок белого цвета никакой не рогипнол, это лучшее, что можно купить за деньги. Он сберег это специально для момента их встречи. Протестантское воспитание заставило его остаться неудовлетворенным. Он хотел разделить это удовольствие с ней, и ни с кем другим. Маленькая жертва в интересах их союза, принесенная богине любви. Она умиляется и тает еще до того, как он опорожняет ложку.

Партнеры по преступлению должны быть вместе до конца, их любовь запретная привязанность.

Прелюдия та же самая. Она воздерживается, но помогает ему. Ложка, свеча и игла приготовлены в качестве обязательных сексуальных игрушек и размещены на туалетном столике. Она не может сказать, лучше ли героин, но секс лучше, да. Ее меньше смущает собственная нагая уязвимость в присутствии мужчины, которого она любит, потому что фактически она любит его немного меньше. Он по-прежнему немного стоит как любовник, засыпая сразу после освобождения, но это такой замечательный компаньон в постели. Даже с закрытыми глазами он по-прежнему способен продолжать разговор, слыша каждое слово.

С некоторым количеством практических занятий и подобающим терпением они добиваются того, что его меч демонстрирует вполне достаточную энергию. Можно было бы ожидать, что человек с крупными костями имеет крупный член. Так оно и есть. Намного крупнее, чем она запомнила. Этот героин много лучше, тот, что из последней партии. Он заставляет ее удивляться, спросив, почему она просто не купила что-нибудь вроде виагры. Это слишком прозаично. В принятии пилюль разве может быть поэзия?

На этот раз медовый месяц продолжается дольше. Бесконечный кутеж с героином, сексом, поэзией и дружеским взаимоотношением. Ночь за ночью она наслаждается безмятежностью его общества, наблюдая его с открытыми и с закрытыми глазами, даже если он не спит. Потягивая кофе в кровати, читая томик Данте, найденный на его книжной полке, просто чтобы почувствовать вкус поэзии, она лучше ощущает смысл происходящего и готовится к приближающемуся аду. Наблюдая за ним, пишущим, в промежутках между инъекциями и совокуплениями, она чувствует, что по крайней мере один из них имеет безумную страсть, большую, чем секс или наркотики, большую, чем их потребность друг в друге. Ее рыцарь в блестящих доспехах, сражающийся с ветряными мельницами при помощи своей иглы и пишущей ручки. А его дама сердца, попавшая в беду, сидит на его лошади, наконец-то освобожденная из враждебного леса.

Кроме этого, она чувствует вспышки необъяснимой радости. Не только не употребляя наркотики, но даже забыв о «Мартини». Должно быть, именно это называется вершиной блаженства. Быть с кем-то, чье общество пьянит, зная, что их наслаждение взаимно, иметь и обладать им, но не как своей собственностью, пить, даже не пригубливая. Одеваясь в последний раз перед уходом, она кладет пакетик в сумку, не желая, чтобы он занимался этим с кем-нибудь, кроме нее, не совсем доверяя его протестантскому намерению после такого разгула. Он даже не заметит его отсутствия, приведенный в восторг своим страстным бумагомаранием. Она принесет его обратно для их следующего медового месяца. Они оба нуждаются в отдыхе и ночном сне. Она была в состоянии заснуть на самом деле, но он находился в состоянии нервного возбуждения уже много дней. Они обещали перезваниваться, и она была уверена, что он обязательно позвонит. На этот раз она оставит свой телефон включенным. И не будет умирать.

Идя пешком по городским улицам с пакетиком героина в сумке, бабушка чувствовала себя необходимой. Преступление может не приносить дохода, но оно чудесным образом повлияло на ее общественную жизнь. Наркотики вливают свежую кровь в старые отношения, и они дают тебе возможность что-то принести туда, куда ты идешь. Она могла отсыпать немного в небольшой пакетик для Червяка как средство для примирения. Ей не хочется, чтобы ее любовник убил себя при помощи этого порошка, но ее лучший друг нуждается в помощи, которую может получить. Распространение наркотиков напоминает забавляющегося Бога, распространяющего свое слово без проповеди. И так же выгодно. Преступная жизнь имеет свои награды. Партнер по преступлению — партнер для жизни. Как в церкви. Клиент остается преданным тебе до самой смерти.

Ее вновь обретенная цель имеет определенную перспективу, в которой есть воля, если нет смысла. Она договаривается о встрече с Червяком, чтобы позаниматься своим вокалом, похожим на крик.

Если у вас только один талант, каким бы он ни был ужасным, лучше держитесь его. Если у вас только один друг, каким бы он ни был ужасным, поддерживайте с ним контакт. Она напомнила себе, что надо позвонить дочери и подготовиться к визиту в Лонг-Айленд. В этом нет ничего отрицательного, в конце концов, она мать и бабушка. Повидаться с семьей — вот как это звучит. Вы вовсе не должны смотреть друг другу в глаза. Вам просто надо посмотреть друг на друга. Она может для смеха взять с собой своего партнера. Партнеры по преступлению будут обмениваться едкими взглядами, видя мелочность буржуазной посредственности, где правит чувствительность и где нет ни победных сражений, ни рыцарей в блестящих доспехах, ни благородных дам, оказавшихся в трудном положении. Там имеются только мужчины в костюмах с галстуками и женщины на лужайках. И дети, множество детей, уже с колыбели готовящихся к смерти.