Интерлюдия 1

Низкое зимнее солнце уже клонилось к закату, но еще не успело скрыться за бесконечной чередой черепичных крыш Иннгарда и его лучи били прямо в окна кабинета, заставляя щуриться немолодого, порядком располневшего мужчину, что сидел за огромным, заваленным различными бумагами столом, задумчиво подпирая рукой левую щёку. По другую сторону стола напротив мечтательного толстячка неподвижно застыл рослый, мосластый, прямой, как древко копья, старик в дорогом, но неброском камзоле.

Волевое, словно вырубленное из камня, лицо, иссеченное глубокими шрамами морщин, квадратный подбородок, тонкие, плотно сжатые губы и особенно тяжелый, давящий взгляд бесцветных глаз из-под редких седых бровей — весь вид посетителя буквально кричал о срочности и важности доставленных им сведений. Но хозяин кабинета как будто и вовсе позабыл о присутствии в комнате постороннего, продолжая бездумно следить за редкими пылинками, парящими в потоках солнечного света. Посетитель не торопил, терпеливо выжидая, когда же на него соизволят обратить внимание. Он умел ждать, наверное, потому и дожил до столь преклонных лет, уже на закате своей жизни став канцлером великой империи.

Наконец сидящий за столом пухлик вынырнул из пучины размышлений и, пару раз моргнув, сфокусировал взгляд на стоящем напротив старике.

— Так что ты там говорил, Эрст?

— Пришло подтверждение из Танариса. Наш бывший наместник казнен посредством четвертования на главной площади Ландхейма в присутствии герцогини ле Марр. Останки зашиты в мешок и брошены в реку.

— Четвертован, а затем утоплен?

Толстячок задумчиво потеребил седеющую эспаньолку и, растягивая слова, подытожил:

— Дёшево же он отделался. Здесь его смерть вряд ли была бы столь легкой.

— Это можно было устроить, ваше величество. Как я уже говорил…

Рейнар Пятый в ответ лишь вяло отмахнулся, устало откинувшись на спинку кресла:

— Ты снова о тех предложениях? Брось. Я уже всё сказал и… хватит об этом. Ле Крейн получил своё, жаль только, что сие сомнительное удовольствие стоило мне Танариса. Надо было удавить эту жадную тварь еще год назад, как ты и предлагал. Тогда бы сейчас ландхеймские бюргеры славили своего справедливого и милостивого императора, а не смазливую бродяжку-герцогиню.

— Еще лучше было бы вовсе не назначать его наместником Танариса.

В надтреснутом и обычно безэмоциональном голосе канцлера послышались чуть заметные нотки осуждения. Император тяжело вздохнул, досадливо покачав головой.

— Ты прав, Эрст. Сейчас, как и год назад, как и почти всегда. Но ведь он был кузеном Лери…

Рот канцлера кривит слабая улыбка.

— Увы, мой император. Боги наделили мадам Лериану множеством талантов, но для ее многочисленных родственников у них нашлись лишь пороки.

При упоминании родственников бывшей любовницы лицо Рейнара сморщилось, словно от резкого приступа зубной боли, но отвечать на колкость давнего соратника император не стал, предпочтя плавно закруглить тему:

— Что сделано, то сделано. Ни к чему ворошить прошлое. Тем более накануне войны.

При упоминании грядущих боевых действий старик как-то неуловимо подобрался:

— Не стоит ли внести изменения в план кампании с учетом последних событий в Танарисе?

— Не стоит. Этот медвежий угол в любом случае не должен был играть ключевой роли, так что не будем дробить наши силы без нужды. А с тамошними мятежниками разберемся после.

— Тогда, может, всё же имеет смысл…

— Что? Признать эту пигалицу ле Марр регентом, как она того хочет?

— Такое решение почти наверняка исключило бы возможность удара с этого направления…

— И показало бы всем, что с империей можно торговаться! Нет, нет и еще раз нет, Эрст! Уж ты-то должен понимать, чем это чревато! К тому же всерьез угрожать флангу армии ле Вейра они всё равно не смогут, так стоит ли возиться?

Канцлер, упрямо набычившись, угрюмо покачал головой:

— За танарисской авантюрой стоит Ротмар, а старого лиса не стоит недооценивать.

— Старый лис того и гляди испустит дух. Хотя надо отдать ему должное: он таки сумел как следует подгадить нам напоследок.

После этой фразы императора оба собеседника ненадолго замолчали, каждый думал о своем. Наконец Рейнар, глядя куда-то мимо по-прежнему стоящего напротив него канцлера, задумчиво проронил:

— Знаешь, Эрст, я ведь тоже уже не мальчик…

Тут владыка величайшего государства Илааля с тоской поглядел на свое солидное брюшко и, сокрушенно покачав головой, продолжил:

— С тех пор как ушла Лери, я всё чаще задумываюсь о том, что оставлю после себя. 25 лет мы с тобой укрепляли императорскую власть, налаживали отношения с орками, чтобы обезопасить восточные рубежи, усиливали регулярную армию, боролись с герцогской вольницей, расшатывали союз северных королей. Ради сохранения мира я даже готов был пойти на брак с эльфийской принцессой! И вот теперь всё это идет прахом.

Северяне впервые за полвека отложили свои конфликты ради войны с нами. Эльфы в шаге от заключения союза с королями лиги, а имперские герцоги только и ждут прихода иноземных войск, чтобы переметнуться на их сторону. Этого ли мы добивались?!

Эрствен ле Верк, барон Веркмар, граф и великий канцлер империи, прикрыв глаза, слегка склонил голову, пережидая эту эмоциональную вспышку обычно флегматичного суверена.

— Смертным не дано предвидеть всего. Воля богов…

Нервный смешок императора прервал речь старого товарища.

— Воля богов? Я родился в год Илагона и в год Илагона взошел на престол — такого не бывало со времен Рейнара Первого. Уже тогда жрецы предрекали моему царству великие войны и потрясения. Придворные лизоблюды уверяли, что мне суждено завершить славные завоевания, начатые моим легендарным предком, но я никогда не воспринимал эти мистические бредни всерьез. И знаешь что? Скоро солнцеворот, а за ним новый год — год Илагона! Так что, следуя преданиям, нас ожидает пятилетие войн, голода и бедствий, а все шпионы (вот же совпадение!) в один голос твердят, что армии Северной лиги уже стоят у наших границ. Ну и что ты на это скажешь, знаток божественной воли?

— Что отступать поздно. Мы не хотели войны. ТАКОЙ войны. Но мы не имеем права ее проиграть!

Суровый взгляд выцветших стариковских глаз словно вдавил не на шутку разошедшегося императора в обивку кресла. Под этим строгим взором Рейнар как-то сразу сник, бессильно уронив руки на подлокотники, как в те давние времена, когда, будучи молодым и стройным принцем, постигал нелегкую науку управления государством под началом еще не старого барона ле Верка. Лишь спустя несколько долгих мгновений император заговорил вновь, и на сей раз его голос звучал спокойно и даже отрешенно.

— Ты прав, старый друг. Ты снова прав. Мы не можем проиграть и мы не проиграем.

 

Глава LX

Сильный порыв ветра ударил в окно, заставив жалобно скрипнуть тяжелые рамы со свинцовым переплетом. Просочившийся в щели сквозняк качнул пламя свечей в канделябре. Мда, что ни говори, этому миру сильно не хватает стеклопакетов — буквально ни за какие деньги не достать. Даже для графского дворца!

После формальной присяги ирбренцев на верность Танарису, Ноэль в городе не задержалась — забрала похищенные из Ландхейма казну и фамильное серебро, а также закованного в цепи имперского наместника, да и укатила. Перед этим, правда, великодушно даровала Ирбренду статус города центрального подчинения и назначила бургграфа. Точнее бургграфиню. Некую Валиан ле Аск, баронессу Аскмар, если совсем уж точно.

Магистраты сперва приняли остроухую с явным недоверием. Оно и понятно: в империи эльфов откровенно не любят и не стесняются это демонстрировать при каждом удобном случае. Тут, однако, случай выдался не совсем подходящий, потому что вместе с бургграфиней в городе остались "мертвецы" в полном составе. Герцогиня, убывая в столицу, захватила с собой регуляров, дворян и ополченцев, а наводящих ужас наемников назначила новым гарнизоном Ирбренда. Бенно пожал плечами и определил нас на постой в бывшие казармы лангарцев, располагавшиеся в нижнем городе у северных ворот. Эти капитальные здания с конюшнями, учебным плацем и арсеналом строились еще при предыдущем герцоге и изначально предназначались для размещения третьей баталии коронной пехоты, но фактически, как показал пример "волков", могли вместить и вдвое большее количество народу, так что расположились мы, можно сказать, с комфортом.

Сам капитан, правда, оставаться с нами не пожелал. Вместо этого ле Кройф, прихватив с собой Виста и небольшую группу нижних чинов, отправился в Ландхейм, чтобы завершить начатое переформирование коронных частей и проследить за подготовкой к весенней кампании. За старшего у нас остался Бенте, а должность интенданта временно доверили мне. В комплекте с новой должностью прилагались: прибавка к жалованию, членство в репарационной комиссии, ответственной за неукоснительное взимание наложенной на общину Ирбренда контрибуции, и необходимость провести полную ревизию финансовой отчетности отряда за весь последний год. О последнем капитан, перечисляя стоящие передо мной задачи, упомянул особо и весьма многозначительно, из чего я сделал вывод, что по результатам аудита могу задержаться в интендатуре надолго. Как следствие, проверке подверглось всё что можно и настолько дотошно, насколько это вообще реально. Результат разочаровал.

По всему выходило, что герр Видистольф прямо-таки кристальной честности человек и ворует настолько мало, что аж не верится. Причем ворует не напрямую, а весьма аккуратно, посредством откатов от поставщиков и реализации по остаточной стоимости списанного по износу имущества. Для здешних бесхитростных реалий это практически высший пилотаж казнокрадства. А учитывая тот факт, что до недавнего времени контролировать хозяйственную деятельность Виста было попросту некому, такая осторожность и предусмотрительность заслуживают самого искреннего восхищения.

Так что, составляя для ле Кройфа подробнейший отчет по результатам аудиторской проверки, я чуть ли не рыдал от жалости… к самому себе. Ибо из отчета следовало, что наш старший интендант практически святой и ни один капитан в здравом уме и хоть сколько-нибудь трезвой памяти ни за что не откажется от услуг такого специалиста. Соответственно мои шансы занять его место стремятся к нулю, причем с отрицательной стороны числового ряда.

Впрочем, помимо разочарований были в моей работе и светлые моменты. Ноэль, приняв Ирбренд под своё высочайшее покровительство, великодушно простила неразумным бюргерам все их бывшие и нынешние прегрешения. Посаженную под замок городскую милицию после присяги распустили по домам, сдавшимся наемникам настоятельно порекомендовали записаться в коронную пехоту, а простым горожанам просто разрешили жить, как жили. Единственным существенным требованием герцогини была выплата контрибуции, но именно в этом вопросе танарисская красавица проявила истинно державный размах и совсем не женскую твердость.

В общую сумму репараций вошли расходы на ведение не только текущей, но и прошлой, с треском проигранной Этельгейром, кампании, а также упущенная герцогской казной выгода за все годы Ирбренской независимости, моральная компенсация самой Ноэль за порчу кожи лица, ну и, собственно, откупные за избавление города от тотального разграбления и поругания. Полученный результат округлили… примерно вдвое (естественно в сторону увеличения) и лишь затем огласили представителям магистрата.

От единовременной выплаты такой суммы крякнула бы даже имперская казна, так что Ле Марр, вняв мольбам бьющихся в истерике коммерсантов, явила герцогскую милость ещё раз, разрешив рассрочку платежа на 10 лет, правда, с ежегодным начислением процентов на долг. После чего спокойно покинула город, прихватив с собой первый (самый большой) репарационный взнос.

Оставшуюся часть контрибуции полагалось выплачивать посредством специально учрежденного налога на прибыль, за сбором которого следила особая комиссия под председательством свежеиспеченной бургграфини. Вот тут-то и началось самое интересное.

Едва подошел срок первых выплат, как на прием к её сиятельству потянулись убитые горем налогоплательщики. Скорбно вздыхая и печально закатывая глаза, представители городской буржуазии сетовали на то, что торговлишка по причине военных действий совсем оскудела и доходов не приносит вовсе — едва-едва концы с концами сводить удается, да и то не всегда. Валиан все эти стенания внимательно выслушивала, вежливо кивала и… поручала мне разобраться. Я вызывал Дирка, прочно занявшего должность ординарца, с дежурным отделением латников и шел разбираться.

Обычно коммерсанты начинали бледнеть и заикаться еще на стадии предварительного знакомства. После того, как я приступал к изъятию амбарных книг и прочей финансовой документации, цвет уклонистов дрейфовал в зеленую область спектра. Причем, судя по агентурным сведениям Весельчака, уважаемых буржуа пугала даже не столько сама возможность попасться на сокрытии доходов, сколько тот факт, что здоровенный полуварвар-наемник, совсем недавно штурмовавший их стены и крошивший добропорядочных граждан двуручным мечом, неплохо волочет в бухгалтерии.

Дальше следовала поверхностная проверка до первого мало-мальски заметного несоответствия, после чего очередное дежурное отделение волокло спалившегося торгаша пред светлы очи репарационной комиссии, где я, потрясая гроссбухом и стуча кулаком по столу, громогласно требовал начисления огромной пени за попытку уклонения от налогов. Члены комиссии от Танариса горячо одобряли. Представители Ирбренда вяло отбрыкивались. Я настаивал, предлагая ввести для особо злостных неплательщиков смертную казнь через повешение с последующей полной конфискацией имущества в пользу казны. Тут уже горожане начинали нервничать всерьез…

Спасение приходило от неизменно председательствующей на этих собраниях Валиан. Бургграфиня мягко прекращала прения и объявляла технический перерыв, после которого мурлыкающим голосом сообщала, что, выслушав аргументы сторон и принимая во внимание искреннее раскаяние обвиняемых, готова на сей раз ограничиться умеренным штрафом. Естественно, при условии полного и своевременного погашения основной суммы сборов. Я тихо бурчал что-то грозное в сторону вытирающих испарину ирбренцев, остальные комиссары молча пожимали плечами, и на этом инцидент считался исчерпанным.

Такая вот простенькая игра в хорошего и злого полицейского, благодаря которой бюргеры, забыв всю свою ксенофобию, очень скоро начали вполне официально славить эльфийку как главную защитницу и хранительницу города. После Эйбрен-заступницы, разумеется, но небожители — особая статья. Правда, чтобы схема работала как надо, парочку особо злостных неплательщиков мы всё-таки повесили…

В остальном же жизнь в Ирбренде шла размеренно и неспешно. "Мертвецы" отдыхали после трудов праведных и готовились к весенней кампании. Постоянное присутствие в городе крупного, хорошо организованного воинского отряда несколько улучшило криминогенную обстановку (всего пара масштабных облав с участием наших ребят привели к тому, что городская тюрьма оказалась забита под завязку — впервые с момента постройки, между прочим) и оживило хозяйственную деятельность. Особенно подфартило публичным домам и питейным заведениям. Транзитная торговля по случаю войны и мертвого сезона сильно просела, зато по той же причине выросли госзакупки. Причем не только в Танарисе — Валли, используя старые связи, поспособствовала заключению ряда выгодных контрактов с Виннердом, что, надо сказать, тоже немало способствовало росту её популярности.

Случаи уклонения от уплаты спецналогов случались всё реже, так что после нового года у меня образовалось достаточно много свободного времени, которое можно было тратить на обучение мечемашеству и другие, куда более приятные вещи. В частности, я стал регулярным посетителем городского архива при магистрате, да и в графском дворце обнаружилась неплохая библиотека. Благо Валиан, опасаясь, что, как гласила официальная версия, неугомонные горожане попытаются подкупить или еще каким-то образом устранить самого непримиримого представителя фискальной комиссии, сработала на опережение и, едва обжившись на новом месте, тут же выделила мне апартаменты в своей личной резиденции. По странному стечению обстоятельств, располагались они буквально через стенку от её собственных…

Так вот и жили. Без преувеличения можно сказать, что это была моя самая лучшая зима в Илаале. Если бы еще не эти вездесущие сквозняки…

Поежившись, я зарылся поглубже в плед и перелистнул очередную страницу фолианта. В последнее время у меня вошло в привычку почитывать перед сном что-нибудь познавательное для общего развития, типа "Хроник Великой войны" Приста Бааторского или, как вот сейчас, "Описание рас и народов" некоего Геста из Гармена. Довольно увлекательное чтиво, хоть и написано без малого сотню лет назад.

Автор очерка — служитель Сатара и ярый поборник имперской идеи доминирования человеческой расы — в качестве одного из доказательств своей теории расового превосходства приводил выписки из лигранских "книг крови", то есть официальной генеалогии аристократических родов этого северного королевства, умудрившихся в разное время породниться с представителями "дивного народа". Эти выдержки, сопровождаемые схематическими изображениями родственных связей, живо напомнили мне школьный курс биологии и монаха Менделя с его антигуманными экспериментами на горохе.

Выходило так, что при скрещивании человека с эльфом уже во втором поколении основные эльфийские признаки в виде заостренных ушей и вдвое большего, чем у людей, срока жизни — исчезали. Из чего автором делался вывод о несомненном превосходстве хумансов над прочими разумными во всех без исключения сферах жизнедеятельности — такое вот смелое обобщение. Правда, как следовало из тех же генеалогических изысканий, потомки от смешанных людско-эльфийских браков даже при регулярном вливании свежей человеческой крови и в третьем, и в четвертом поколении оставались по-эльфийски светловолосыми и светлоглазыми, но этот неприятный для его теории факт сатаропоклонник благополучно проигнорировал. Зато меня такие нюансы неожиданно заинтересовали.

Я как раз рассматривал гравюры с изображением родовых деревьев, попутно вспоминая всё, что доводилось слышать о доминантных и рецессивных аллелях, когда в комнату, мягко ступая по толстому ковру, неслышно, словно тень, просочилась Валиан. Ни слова не говоря, эльфийка тихонечко забралась с ногами на облюбованную мной кушетку, отобрала половину пледа, повозилась немного, устраиваясь, и, наконец, затихла, положив голову мне на плечо. Любит она в последнее время вот так вот пристраиваться под бочок и терпеливо ждать, когда у меня выдержка закончится. Обычно я сдаюсь очень быстро, но в этот раз не на шутку увлекся изложенной в книжке теорией наследования, а Валли не торопила.

Так и сидели. Тихий шелест переворачиваемых страниц, слегка покачивающееся пламя свечей, бесшумное дыхание эльфийки — мир, покой, благодать… Очередной порыв ветра зло швырнул в окно пригоршню мокрого снега, стекло обиженно звякнуло, заставив меня отвлечься от разглядывания картинок.

— Зима в этом году затянулась. Уже первая трава вылезать должна, а у нас всё метёт и метёт…

Валли в ответ на моё глубокомысленное замечание поплотнее завернулась в плед и неожиданно грустно заметила:

— Пусть метёт. Пока длится зима, война не начнётся.

Я удивленно покосился на сидящую рядом любовницу. Откуда вдруг такой пессимизм?

— Эй, ты чего?

Валиан вместо ответа обнимает меня за руку и молча трется щекой о плечо. Её порядком отросшие за зиму волосы щекочут мне шею и дразнят обоняние каким-то едва уловимым, но приятным запахом — опять ароматическую ванну принимала, небось. С минуту мы сидим молча, затем эльфийка всё-таки снисходит до пояснений:

— Не хочу, чтобы ты уезжал.

Эм-м-м… Однако.

— Что-то случилось?

Валли сперва кивает, а потом принимается рассказывать, нехотя, словно через силу, цедя каждое слово:

— Сегодня пришло очередное письмо из Лоссгарда. Подписано Ротмаром, но писалось явно кронпринцем — слишком уж там всё топорно. Мы с Ноэль упирались, сколько могли, но тянуть дальше уже не получится. Это, фактически, ультиматум и нам придется его принять.

— Всё настолько плохо?

— Хуже некуда.

Эльфийка тихо вздыхает.

— Танарису придется присоединиться к антиимперской коалиции и передать все свои регулярные вооруженные силы в состав коалиционной армии.

— Ну-у, это было ожидаемо…

— Да, но всё же оставалась небольшая надежда отсидеться. Если бы император не был таким твердолобым кретином и согласился на наши предложения, если бы Ротмар не сдал так сильно и не уступил реальную власть наследнику, если бы…

Валиан вновь замолкает, но на этот раз пауза выходит совсем короткой.

— Мы хотели оставить в герцогстве хотя бы "мертвецов", отправив на войну только регуляров, но орков ублюдок не оставил нам никаких лазеек.

— Это ты сейчас про кронпринца?

Эльфийка недовольно фыркает:

— А про кого же ещё?

Я понимающе хмыкаю и, чтобы как-то утешить не на шутку расстроившуюся пассию, философски замечаю:

— Бывает. Я же говорил, что в жизни не всё идёт по плану, а на войне — тем более.

Валли в ответ только грустно вздыхает. Не, так дело не пойдет. Осторожно подталкиваю её плечом, на котором она так уютно устроилась.

— Эй, хватит киснуть. Расскажи что-нибудь хорошее. Не бывает так, чтобы всё было плохо!

— Хорошее?

Голос эльфийки звучит несколько озадаченно.

— Ну! Ты же у меня умница, и Ноэль не совсем дура — что-то вы наверняка получили в обмен на вступление в Лигу…

— А, это… Виннерд частично берет на себя выплату жалования нашим войскам — тем, что будут сражаться под их командованием.

— Частично?

— Только наемным отрядам, то есть "мертвецам". Участие коронных частей считается вкладом Танариса в общее дело, их снабжение — наш священный долг.

— Ну вот, уже неплохо.

Но Валли моего оптимизма не разделяет:

— Мне не нравится эта война и то, что может последовать за ней. Я предпочла бы, чтобы Танарис оставался в ней нейтральным, а ты — рядом со мной.

— Боишься остаться один на один с местными бюргерами?

— Не боюсь. Но дело не только в них…

Мда, что-то моя белокурая бестия совсем сникла. Откладываю в сторону книгу и, аккуратно взяв эльфийку за подбородок, заставляю взглянуть мне в глаза:

— Продержись до осени. Сможешь?

— А что будет осенью?

— Осенью я вернусь с победой, и тогда всем кронпринцам в округе станет тошно!

Валли слабо улыбается:

— А как же превратности войны?

— Да плевал я на них! Я же любимец богини!

Эльфийка отстраняется и, развернувшись вполоборота, некоторое время задумчиво разглядывает тонкий шрам на моём плече. В глубине голубых глаз разгорается хорошо знакомый лукавый огонёк. Через секунду Валли, словно вспомнив о чём-то, отворачивается и неспешно тянется к стоящей возле канделябра вазе с засахаренными фруктами, как бы невзначай предоставляя мне прекрасную возможность заглянуть в её декольте. Затем, сцапав вкусняшку, устремляет на меня преувеличенно строгий взгляд и, поднеся к моим губам цукат, требовательно вопрошает:

— Обещаешь?

— Слово наёмника!

Валиан со смехом закидывает себе в рот дольку какого-то южного фрукта, которым перед этим старательно меня дразнила.

— Тогда пошли спать, герой. Завтра у нас будет много дел.

Я с сомнением смотрю на фигуру эльфийки, которая, соблазнительно изогнувшись, полулежит, опираясь локтем на моё колено.

— Так ведь не выспимся опять…

Валли кокетливо хихикает:

— Тебе не привыкать!

И тут же легкомысленно добавляет:

— Считай, что это превратности войны. 

 

Глава LXI

Первым, что попалось мне на глаза поутру, была Валиан, озадаченно рассматривавшая давешний трактат о народах и расах. Книга вчера так и осталась лежать на столике, раскрытая на красочном развороте с перечнем известных потомков смешанных людско-эльфийских браков и описанием наиболее характерных внешних черт таких полукровок. Услышав шум шагов за спиной, эльфийка, оторвавшись от изучения фолианта, смерила меня долгим оценивающим взглядом, затем как-то неопределенно хмыкнула и, так ничего и не сказав, ушла, задумчиво глядя куда-то в неведомые дали и рассеянно теребя кисточку плетеного пояска. А я остался в гордом одиночестве и полнейшем недоумении.

Впрочем, думать слишком долго над странностями Валькиного поведения не позволили навалившиеся дела — большая политика бесцеремонно лезла в личную жизнь, не дожидаясь подходящего момента. Курьер доставил срочный вызов в столицу, так что пришлось мне хватать дежурный вещмешок, передавать Бенте ключ от сундука с отрядной казной, пить с Деспилом отвальную и седлать вконец обленившуюся за зиму Рыжуху.

Дорога оставила впечатление какого-то мокрого и холодного месива из снега, грязи и сырого ветра, зато Ландхейм встретил первым по-настоящему весенним солнцем. Под стать погоде было и настроение ле Кройфа — капитан буквально лучился оптимизмом. И не зря! Пока я выбивал репарации из добрых ирбренских коммерсантов и укреплял деловые связи с новой городской администрацией, Бенно тоже времени даром не терял. Его империй, дававший право рулить танарисской армией, прекратил действие после капитуляции Ирбренда, но капитан с герцогиней нашли выход. Ле Кройф был принят Ноэль на службу в чине ландмейстера, сиречь полковника пехоты, что позволило на вполне законных основаниях вручить ему в руки бразды командования всей коронной пехотой — как старшему офицеру. Заодно и зарплату назначили. При этом Бенно, Вист и немногочисленные нижние чины, поступившие на герцогскую службу, продолжали параллельно числиться в рядах "мертвецов", а я, как исполняющий обязанности интенданта отряда, аккуратно начислял им положенное жалование. Хорошо устроились, в общем, ребята. Хотя, надо сказать, и поработали они за этот двойной оклад на славу.

За зиму регуляры изменились до неузнаваемости. Старую поистрепавшуюся униформу сменили на новую — серую. Блестящие как самовар доспехи — гордость регулярных частей, уступили место неброским трофейным комплектам, снятым прошлой осенью с полёгших "волков". В итоге снаряжение коронных вояк отличалось теперь от экипировки наёмников разве что шевроном с геральдическими цветами Танариса на рукаве.

Две слабые баталии были в очередной раз переформированы и радикально усилены, после чего каждая из них стала включать в себя четыре роты — без малого 700 рыл боевого состава! При этом бывшую вторую баталию, существовавшую только на бумаге, официально ликвидировали, а ее порядковый номер достался первой. Вакантное первое место в грядущей кампании предстояло заполнить "мертвецам", всё плотнее и плотнее враставшим в структуру коронных частей.

Хотя, пожалуй, правильнее будет сказать, что это регуляры постепенно подтягивались к уровню серой пехоты. Причем не только в плане экипировки, но и по части облико морале. Бенно радикально изменил систему подготовки, существенно уменьшив роль строевых занятий и введя абсолютно новый элемент — встречные атаки баталия на баталию с последующей рукопашной. Итог: пятеро убитых, несколько десятков раненых (большинство которых уже вернулось в строй), двое осужденных за попытку дезертирства и резкий рост стойкости в ближнем бою, которой ранее так не доставало коронным ротам. Ну и, конечно же, пресловутые маршброски и отработка штурмовых действий — куда ж без этого?

Апофеозом учебного процесса "по бразильской системе" в интерпретации ле Кройфа стала "проверка кровью", через которую прошли вновь сформированные роты, не участвовавшие в битве с лангарцами. Выглядело это так: из столичной тюрьмы выводили всех осужденных за тяжкие преступления (неважно, уголовные или политические), загоняли под конвоем во внутренний двор казарменного комплекса и торжественно объявляли амнистию — всем, кто сможет искупить свою вину перед страной и герцогиней. После чего вчерашним убийцам, грабителям, ворам, мародерам, фальшивомонетчикам и пособникам императора раздавали стандартную ополченческую экипировку и на скорую руку, буквально за два дня, учили копейному строю. Или, точнее сказать, прививали привычку держаться кучей. Ну а потом на построенную в узком каменном мешке казарменного двора толпу с пиками и щитами выпускали роту новобранцев…

В общем, амнистию никто из зеков так и не получил, но вину искупили все. А старое прозвище ле Кройфа — "мясник" — заиграло новыми красками.

Кстати, Бенте, натаскивая четвертую роту "мертвецов", аналогичным образом дважды очищал забитую до отказа ирбренскую тюрьму. Помимо прочего, такие "тренировки" оказывали еще и отличный воспитательный эффект на горожан, напрочь отбивая всякие мысли о бунте. Ну и уровень преступности несколько снизился, да.

Метод, конечно, изуверский, даже по местным, не слишком гуманным меркам, зато достигнутый результат оправдывал самые смелые ожидания — по единодушному мнению как Бенно, так и местных военспецов коронная пехота Танариса вступала в войну с империей, будучи сильнее, чем когда-либо прежде в своей истории. Оставалось лишь решить, как этой силой распорядиться. Вот тут-то мнения и разделились.

Собственно, самой географией Танарису, казалось бы, отводилась роль дальней периферии. Герцогство мало того, что являлось одной из самых удаленных провинций империи, так еще и было зажато со всех сторон различными естественными и не очень преградами. С севера и запада нашим соседом был дружественный Виннерд, с северо-востока — Аместрис — еще одно королевство Северной лиги. Таким образом, для войны с империей оставались только юг и восток. Но на юге путь к цели преграждала мощная крепость Леймарген, гарнизон которой по достоверным сведениям насчитывал не менее полка регулярной пехоты, усиленного легкой кавалерией и всевозможными второочередными формированиями. Что же до востока, то там располагалась граница с имперским герцогством Стигия. Беда была в том, что граница эта представляла собой сплошную полосу болот, сквозь которую медленно сочились мутные воды Дагона — левого притока Ороля.

В совокупности все эти обстоятельства превращали Танарис в классический медвежий угол — стратегический тупик, малоинтересный обеим сторонам разгорающегося конфликта. Имперских сил, находящихся в Леймаргене, явно недостаточно для сколько-нибудь серьезного наступления. С другой стороны, их с лихвой хватит, чтобы остановить наше собственное продвижение на юг. Леймарген стоит в месте слияния Ороля и Палести — двух крупнейших рек, несущих свои воды через территорию Танариса в коренные земли империи. Там же большой Северный тракт пересекается с Восточным. Так что любая наша попытка вторгнуться во владения Рейнара Пятого одним из традиционных путей неизбежно приводит под стены этой древней крепости, издавна стерегущей северные рубежи империи.

В общем-то и Ноэль, и всю нашу военную братию во главе с ле Кройфом такой расклад вполне устраивал. С комфортом дотопать по хорошей дороге до самых крепостных валов, разбить лагерь и вести себе неспешную осаду, попутно разоряя округу. Всё необходимое можно спокойно подвозить речными барками по Оролю и Палести из Ирбренда и Ландхейма. А к осени, опустошив пограничные территории, отвести войска на зимние квартиры с чувством честно выполненного долга. Чем не война? И имперцы не в обиде…

Увы, такой щадящий способ ведения боевых действий категорически не устраивал наших северных союзников. Аместрису и Виннерду не улыбалось в одиночку рубиться с армией ле Вейра на раскинувшихся восточнее Дагона равнинах, пока воины Танариса будут лениво обстреливать неприступные стены Леймаргена и грабить окрестные деревушки.

Ноэль, понимая шаткость своего положения, желала во чтобы то ни стало держать ле Кройфа и его головорезов, уже доказавших свою эффективность, как можно ближе к себе. Ротмар Второй, проспонсировавший нашу прошлогоднюю кампанию и продолжающий оказывать новой правительнице Танариса определенную финансовую и дипломатическую поддержку, напротив, настаивал на присоединении всех боеспособных подразделений к армии Виннерда для последующего совместного похода в Стигию. Разумеется, под его командованием.

В спорах и препирательствах прошло два месяца, но, в конце концов, мнение союзников перевесило. Как говорится, кто за девушку платит, тот её и танцует. Так что Ноэль, стиснув зубы, отдала приказ готовиться к походу на соединение с западной армией Лиги. И тут Бенно предложил третий вариант…

Как и положено хорошему командиру, наш капитан надеялся на лучшее, но готовился ко всему понемногу, не забывая и про вопросы большой стратегии. Причем ле Кройф подошел к делу весьма обстоятельно, проработав сразу несколько возможных планов грядущей кампании, в том числе и весьма оригинальных.

По заданию капитана я перевернул весь ирбренский архив, добавив седых волос старичку-архивариусу, но таки нашел то, что требовалось — несколько пожелтевших от времени карт, старейшая из которых относилась еще ко временам эльфийской империи. Вот на ней-то и обнаружилась столь нужная нам дорога.

Тут надо сказать, что для местных "старая эльфийская дорога" — это примерно как для европейцев средних веков "старая римская дорога", то есть невероятно качественное и долговечное сооружение, вполне пригодное к активной эксплуатации даже в абсолютно заброшенном состоянии. Собственно, дорога от Ландхейма до Линдгорна — это она самая и есть. Правда, во времена людской колонизации булыжники с нее активно растаскивались на строительство, так что теперь это не мощеное шоссе, а обычная грунтовка. Ну пусть не совсем обычная, но всё равно уже не то. Но это только один из участков старой дороги.

В давние времена эльфийский хайвэй был куда длиннее и шел, не петляя и не сворачивая, прямо на восток. Дорога пересекала Дагон и шла дальше, в самое сердце нынешней Стигии. Когда эльфы свалили из этих мест, нарушился водный режим некоторых водоемов. Уж не знаю почему, может, там ирригационная система какая-то была — из карты я этого не понял, а никаких дополнительных сведений не нашел, даже Валиан не помогла. Впрочем, причины в данном случае были не так уж и важны. Главное для нас заключалось в том, что вся пойма Дагона стала постепенно заболачиваться и за пару-тройку веков превратилась в нечто, именуемое сейчас Чёрными топями — длинную цепочку болот, соединенных десятками мутных проток с тёмной, практически непрозрачной водой.

Старая дорога благополучно скрылась под речными наносами, но не исчезла. И теоретически мы могли бы попытаться ею воспользоваться. Разумеется, ветхой карты для этого было маловато. Пришлось мне озадачить Дирка. Весельчак, в свою очередь, взялся за браконьеров и контрабандистов, благо контакты с Ирбренской тюрьмой у нас сложились просто замечательные. В итоге нужные люди были найдены и доставлены ко мне для допроса и уточнения деталей, а после — отправлены вместе с Дирком, несколькими солдатами из числа наших штатных сапёров и одним опытным каптенармусом на рекогносцировку, чтобы оценить все необходимые нюансы непосредственно на местности. Вердикт этой сводной комиссии звучал обнадеживающе: лошади и люди пройдут точно, с повозками придется повозиться, но если использовать что-то вроде штурмовых мостиков, то в принципе можно. Вот после этого я засел за работу уже всерьез.

Результат моих копаний в архиве и экзерсисов с карандашом и линейкой был представлен ле Кройфу чуть более терции назад, во время его очередного визита в Ирбренд. Капитан, увидав толстую пачку исписанной бумаги, по объему заметно превосходящую мой годовой финансовый отчет, даже не удивился. С каменным лицом перечитал все выкладки, таблицы и графики движения, проверил расчеты, изучил прилагавшиеся к плану кампании чертежи новых саперных приблуд и планы укреплений, велел внести кое-какие исправления и отбыл, так и не огласив окончательного вердикта.

И вот теперь исправленный и дополненный вариант плана вторжения был представлен для ознакомления высшему командному составу армии Танариса. Не всему, естественно. Представителей дворянской кавалерии не пригласили. В узкий круг посвященных, помимо самого Бенно и меня, вошли Вист, командиры обоих коронных баталий, да один лейтенант — командир вновь сформированной роты конных егерей, которым в грядущих боях предстояло стать нашими "глазами и ушами". К числу допущенных относился еще и Бенте, но он пока оставался в Ирбренде.

Ле Кройф, уже знакомый со всеми деталями операции, расслабленно развалился в резном кресле, с легкой улыбочкой наблюдая, как неуверенно переглядываются, перебирая тщательно пронумерованные листы, его капитаны. Наконец Вист, почесав пузо и отложив в сторону страничку с перечнем необходимого для марша количества продовольствия и фуража (рассчитанного с учетом обязательного резервирования на случай непредвиденных ситуаций), выраженное в суточных пайках с разбивкой по типам продуктов, задумчиво протянул:

— Должны справиться. 

 

Глава LXII

В общем, коварный план вторжения через болото приняли к исполнению. Но просто так тихо подготовиться, а потом взять и напасть без предупреждения в 4 часа утра нам не дали. Местная политическая традиция требовала обставить всё красиво, и ле Марр, конечно же, не могла ударить в грязь лицом.

Правительством во главе с нашей сиятельной самодержицей был предусмотрен целый цикл торжественных и ответственных мероприятий, через который всем нам предстояло пройти, перед тем как приступать к рутинному истреблению супостатов. И первым в этом длинном списке значилось официальное объявление войны. Герцогский эдикт, многословно и витиевато перечислявший все беды и притеснения, нанесенные нам империей за последние лет этак 200, зачитывался на всех городских площадях. Но это было только начало.

Следующим пунктом шло храмовое богослужение, призванное привлечь к славным защитникам Танариса благосклонность Илагона. Ради такого серьезного дела в святилище заявилась сама герцогиня, а вместе с ней почти вся столичная знать и кабинет министров в полном составе. Ну и всех офицеров тоже туда загнали, естественно. Я бы, честно говоря, предпочел убить время менее затейливым способом, но моего мнения никто не спрашивал — пришлось идти.

Строго говоря, святилище Илагона — не самое скучное место. Бывал я как-то проездом в храме всеведущего — вот там тоска! А у жрецов Разрушителя — ничего так, живенько. Антуражик опять же… чем-то комнату страха напоминает, только более натурально всё. И служители под стать — суровые такие дядечки, многие со шрамами, причем явно боевыми. Оно и неудивительно, в общем-то. Весь культ Илагона-разрушителя буквально пропитан едким духом войны. Это выражается во всём: в убранстве храма, робах жрецов, больше смахивающих на старинные рыцарские одежды, в характере подношений и организации храмовой службы. Ну и в самих служителях, конечно.

В рамках Великой Пятерки, где каждое божество имеет свою ярко выраженную специализацию, последователи кровавого бога отвечают за силовую составляющую, в частности, за искоренение ересей. Такой себе прообраз инквизиции. Довольно действенный, надо сказать. Во всяком случае, каких-то внятных альтернатив Пятерке в населенных людьми землях нынче не просматривается, хотя во времена становления империи, если верить древним хроникам, различные религиозные учения плодились как грибы после дождя. Так что ритуальная булава, заменяющая предстоятелю храма традиционный посох — отнюдь не бутафорская безделушка, а вполне себе рабочий инструмент наставления заблудших душ на путь истинный.

Кстати о них! Я ненадолго отвлекся от греховных мыслей и обвел взглядом стоящих по соседству товарищей по несчастью. Харя Бенно по выразительности давно обогнала силикатный кирпич и теперь стремительно приближалась к стальному рельсу, о чем думает отец-командир сам Илагон хрен поймёт. У остальных офицеров абсолютно одинаковые постные рожи. Такие бывают у мужиков, которые собирались пойти с друзьями на футбол, а пришлось с женой и на балет. Мда, не у одного меня проблемы с духовностью, оказывается — весь офицерский корпус атеизмом страдает. Хотя чего удивляться? Наёмники — народ практичный. Вот герцогиня — та молодцом держится. Моська серьезная, глаза горят…

Еще б им не гореть, если за весь этот цирк из ее кармана плачено! И немало ж плачено… Чужие деньги считать — последнее дело, конечно, но обидно же! Причём даже не то обидно, что много, а то, что зря. Вот более чем уверен: когда Этельгейр в тот несчастливый поход на Ирбренд собирался — точно так же удачу к своим знаменам приманивал, а толку? Или нет, всё же? Я то, с ополчением вместе, к его армии только в Линдгорне присоединился. Там тоже служба торжественная была, но полевая, по сокращенной программе. Хотя быку промеж рогов ритуальной булавой чин по чину врезали, сердце вынули и положенные жертвы кровавые Илагону-губителю вознесли. Вроде бы всё правильно сделали, но… не сложилось как-то.

На всякий случай, чтоб на голых предположениях теорий не строить, уточнил у стоящего по правую руку капитана:

— Йорг, когда с герцогом на последнюю войну собирались, так же поклоны били?

Командир третьей баталии, во времена Этельгейра бывший ещё лейтенантом, степенно кивает.

— Ага, один в один.

— А перед Хельмреком?

Тут ветеран коронной пехоты только пожимает плечами:

— Не знаю. Я тогда еще сержантом был, нас в храм не звали. Но жертвоприношение было точно.

Ну вот, так я и думал: сплошной перевод средств! Но и по-другому никак — традиция-с. Командир наемного отряда, конечно, может начхать на обычай, а вот глава государства уже не очень. Потому и вынуждены офицеры, вместо того, чтоб лишний раз снаряжение перед походом проверить, с невозмутимым видом следить, как суровые жрецы очередному покрашенному в красный цвет быку кишки выпускают. И ведь понимают же отлично, что побеждает не тот, кто больше молился, а тот, кто лучше рубился, но… общественное мнение требует. Народ тут в богов своих крепко верит. В служителей божеских уже куда меньше, но и игнорировать их как-то… Всё как у нас на Земле во времена оны, в общем. А может и не совсем так — хрен его знает, не застал я тех времен.

Чтобы как-то развеяться, снова обратился к скучающему Йоргу:

— Долго ещё, не помнишь?

— Да нет, заканчивают уже. Сейчас хвалу смерти пропоют и всё, считай. Дальше только если личное пожертвование поднести хочешь — остаёшься.

Я в ответ только морду скривил. Нет уж, нафиг, нафиг! О чем мне это маньячное божество просить? Чтоб помог побольше врагов укокошить? Не сильно-то и надо. А больше с него и спросить-то нечего — уж больно специфическая сфера интересов, сплошной негатив. Солдаты обычно Эйбрен-заступнице жертвуют — чтоб берегла от бед всяческих, это по её части как раз. Особо ушлые, типа каптенармусов, еще Эрая-благодетеля чествуют, на помощь в делах своих рассчитывая. А Илагон только и может, что проблемы создавать. Деструктивный он по натуре, недаром разрушителем зовется.

Тут предстоятель, наконец, провозгласил финальный аминь, его поддержал слаженный хор служителей и под этот воинственный рёв народ потянулся на выход, а я с облегчением перевёл дух. Кажись, отмучался. Теперь бы еще следующий пункт обязательной программы пережить…

Следующим пунктом, кстати, у нас значился большой бал. Но это мероприятие начнется поздно вечером, так что можно особо не спешить.

Интереса ради задержался немного в храме, пытаясь оценить: сколько народу пожелает индивидуальные жертвы вознести? Оказалось, немного совсем — человек 15 от силы. Вот на что угодно спорить готов: будь мы в Ирбренде, таких посетителей раз этак в 10 больше сыскалось бы. И минимум половина из них молили бы Кровавого лишь об одном — чтоб я на грядущей войне наконец-таки сдох и не докучал впредь честным негоциантам со своими аудиторскими проверками. Эрая-благодетеля они о такой милости регулярно просят и тут бы случая не упустили. Аж досадно, что мне с этих пожертвований ничего не перепадает. По-хорошему, надо бы у жрецов процент с оборота требовать, но они ж, падлы такие, в делах веры освобождены от любых налогов. Свободные предприниматели, мать их так! Хотя идею Валли я всё равно подкину — она девочка умная, может, и придумает чего.

Эльфийка, словно почувствовав мои мысли, внезапно материализовалась на расстоянии вытянутой руки, как будто соткавшись из блуждающих в полумраке храма теней. Вот только что не было её тут, и вдруг появилась. Хищно прищуренные глаза, порочная улыбка, манящий вырез на платье… и еще эти заостренные ушки, придающие облику Валиан какой-то демонический оттенок… Не-е-ет, всё-таки есть, есть в ней что-то потустороннее! Ей бы рожки еще, да элегантный хвостик со стрелочкой — вылитая дьяволица была бы!

Тут эта чертовка, плавно скользнув вперед, как-то незаметно преодолела всё ещё разделявшее нас пространство и, закинув руки на плечи, буквально повисла на мне, прильнув всем телом и кокетливо подогнув ножку.

— Ты ждал меня, мой лейтенант?

Чё это с ней? Раньше за Валли такой игривости не водилось, чтоб прям на людях, да ещё и в храме. Да и вчера, когда она из Ирбренда прибыла, чтобы отчитаться перед ле Марр, как в крупнейшем городе страны восприняли весть о начале открытой войны с империей, мне достались только мимолетная улыбка и пара брошенных на ходу фраз. А тут — поди ж ты.

Пока думал, что ответить, ладони как-то сами собой оказались на девичьей талии. Правда, эльфийка тут же со смехом вывернулась и, подхватив меня под руку, повлекла к выходу.

— Рассказывай, как ты по мне скучал!

— Словами не передать… я тебе лучше жестами объясню, ближе к ночи.

Валиан притворно вздыхает:

— Вечером будет бал и продлится он до утра… Но идея твоя мне нравится! Ты ведь приглашен?

— Угу.

— Тогда увидимся во дворце, там и договорим. Не опаздывай!

Выдав последние наставления, Валли делает мне ручкой и спокойно забирается в герцогскую карету, которая тут же трогается, словно только её и ждала. Хотя почему словно? Так и есть. Ну а я, проводив взглядом правительственный кортеж, направляюсь в своё временное жилище готовиться к последнему испытанию.

Эх, не было печали. И кто вообще придумал отмечать открытие боевых действий дискотекой? Подозреваю, что Ноэль после трудной зимы просто захотелось оторваться, вот она и ухватилась за первый попавшийся предлог. Леди желают веселиться — что ж тут поделаешь? Правильно, ничего. Надо просто перетерпеть. Скоро это дамское мракобесие с танцами закончится и настанет время военной романтики с форсированием болот, грабежом городов, резней гражданского населения, рубкой баталия на баталию и прочими безобидными развлечениями, столь милыми сердцу простого наемника. Вот тогда заживём!

Утешая себя подобными рассуждениями, я добрался до дома и, снабдив денщика ценными указаниями, завалился спать. Проснулся уже ближе к вечеру, перекусил, сходил в городские бани, помылся, побрился, подновил стрижку, переоделся в парадное, подумал еще немного и, так и не придумав достойной причины для задержки, поплелся во дворец. Там меня перехватили прямо на входе и отправили к Валиан. Эльфийка оценила мой вид и категорическим тоном потребовала снять шарф, после чего исчезла вместе с помянутым предметом гардероба, велев дожидаться начала бала в охотничьем зале, что я и сделал.

В комнате с чучелами постепенно собрались все наши. Бенно с Вистом и Крейном — смуглым капитаном-южанином, с недавних пор командующим второй баталией регуляров, решили быстренько сыграть партейку в шалранг — местный аналог шахмат, но намного более сложный. Тут играли сразу трое, тремя комплектами фигур на двухцветном клетчатом поле, причем перед тем как сделать ход, каждый кидал кости и далее действовал уже в соответствии с выпавшей комбинацией. Я, как ни старался, так и не смог продвинуться выше уровня средненького любителя, а вот Бенно с Крейном были настоящими зубрами, так что понаблюдать за их очередным поединком оказалось весьма любопытно. Но досмотреть матч до конца не получилось. Партия была в самом разгаре, когда возникший в дверях шталмейстер или кто он там такой, этот помощник распорядителя банкета, объявил что господам офицерам пора на выход.

Бал задумывался как своего рода торжественные проводы отправлявшейся на войну армии, так что командному составу, представлявшему на мероприятии эту самую армию, отводилось в церемонии особое место. Мы ввалились в главную залу последними, как самые почетные гости, предводительствуемые тем самым разряженным кренделем с жезлом, что прервал столь многообещающую партию. При нашем появлении специальные глашатаи громко возвестили славу бесстрашным защитникам родины и объявили о начале бала. А дальше началось самое интересное.

По традиции вечер открывала хозяйка бала, то есть в данном случае сама герцогиня. Несколько танцевальных па и символический проход по залу, после чего к празднику подключались все прочие приглашенные в порядке старшинства. Ничего особенного, если не считать того, что герцогиня вроде как всё ещё замужем… А поскольку мужа сегодня не ожидалось, то, в принципе, Ноэль могла бы уступить первый танец кому-нибудь другому — это было бы воспринято вполне нормально. Но ле Марр уступать не пожелала…

Под пристальными взглядами лучших представителей аристократического общества Танариса Ноэль гордо прошествовала через весь зал и, слегка присев в каком-то местном реверансе, с улыбкой протянула руку ле Кройфу. Громче заявить о своей приверженности к "партии войны" герцогиня, наверное, не смогла бы при всём желании.

 

Глава LXIII

Затаив дыхание, высший свет следил как герцогиня и главнокомандующий выписывают между колоннами замысловатые пируэты. Удивление было настолько велико, что танцующие завершили круг по залу в полном одиночестве — никто так и не рискнул присоединиться, лихорадочно решая, чем чреват столь резкий демарш ле Марр для старых аристократических фамилий Танариса вообще и его рода в частности.

Мне большую часть этих внутриполитических нюансов объяснили уже сильно после, а тогда я, как и прочие офицеры, просто недоуменно следил за взволнованно перешептывающимися баронами и ловил обрывки чужих разговоров. Однако первый танец окончился, партнеры, обменявшись поклонами, разошлись, и с балкона, где засели музыканты, полилась новая мелодия, под которую на середину зала выпорхнул такой знакомый силуэт с заостренными ушками и короткой стрижкой… Валиан постояла немного, как бы в нерешительности, и… двинулась к нашей тесной группе в серых мундирах. Благородное собрание зашепталось с новой силой.

Выходку Ноэль еще можно было как-то списать на личные мотивы — ну заявила герцогиня таким вот экстравагантным образом, что не считает себя связанной брачными обязательствами и намерена вести самостоятельную политику без оглядки на старые обычаи. Но когда её маневр повторяет графиня Ирбренская…

Валли, чтоб там кто ни говорил, де-юре и де-факто вторая леди страны. Баронские жёнушки и дочки могут сколько угодно сплетничать о темном прошлом эльфийки и брезгливо кривиться ей вслед, но вряд ли кто-то из них рискнет открыто выразить своё недовольство. А значит, с её позицией приходится считаться…

И пока господа и дамы считали, Валиан, явно наслаждаясь всеобщим вниманием, неспешно дефилировала через зал, красуясь, словно модель на подиуме. Посмотреть там и правда было на что. Не пытаясь затмить роскошный во всех отношениях образ Ноэль (тяжело это, да и политически неверно), эльфийка сделала ставку на изящество и грацию. И, надо сказать, не прогадала.

Платье, подчеркивающее не столько совершенство форм, сколько стройность и гибкость стана. Графская корона, стилизованная под цветочный венок и удивительно гармонично сочетающаяся с необычной для здешних мест прической. Длинная чёлка, почти закрывающая правый глаз и придающая всему образу некоторую загадочность и легкий налет лукавства…

Из общей картины выбивался разве что шарф — слишком широкий и нарочито простой, хоть и не лишенный определенной элегантности — такой скорее подошел бы стильно одетому мужику с претензией на некоторую эксцентричность, чем воздушной эльфийке. Додумать эту мысль до конца я не успел. Валли уже преодолела большую часть разделявшего нас пространства и мне, чтобы не выглядеть в этой ситуации совсем уж не при делах, пришлось сделать ей пару шагов навстречу, галантно протянув даме руку в приглашающем жесте. Эльфийка, томно хлопая ресницами, приседает в реверансе:

— Ах, лейтенант, вы так любезны…

Затем осторожно берется за предложенную руку, чтобы тут же смущенно потупиться:

— Вот только ваша форма… Позвольте?

Не дожидаясь ответа, графиня ловко сдергивает свой шарфик и тут же несколькими выверенными движениями наматывает его мне на шею — я только и успел, что пару раз моргнуть. А дальше и вовсе не до размышлений стало. Конечно, за зиму Валли худо-бедно обучила меня паре наиболее распространенных местных танцев, входящих в программу любого бала, так что пройти с ней обязательный круг по залу, не сбившись с ритма, я таки смог, но о том, чтобы отвлекаться на посторонние мысли не могло быть и речи. И лишь раскланявшись с партнершей и отойдя в сторонку, дабы освободить место остальным танцующим, я, наконец, осознал, что же, собственно, сейчас произошло.

Есть в Илаале один старый обычай: девушка, провожая суженого в дальний поход, дает ему какую-то безделицу — платок там, шарфик или еще что. Как залог счастливого возвращения и обещание дождаться. Обычай старый и юридической силы не имеющий, но известный всем. Фактически, его можно рассматривать как своеобразный вариант помолвки. То есть по всему выходит, что Валиан на глазах у всей аристократии Танариса повязала меня вполне конкретными обязательствами. Ну и шарфиком заодно. Змея. Кстати, я только сейчас понял, что был единственным офицером, заявившимся на бал без шарфа. Всё просчитала, стерва остроухая!

Собственно, теперь у меня только две дороги: или мы с Валли идем к алтарю Лаэты, или мы с Бенно устраиваем в Танарисе очередной военный переворот. Я покрутил головой в поисках командира и тут же обнаружил его буквально в пяти шагах, мило беседующим с нашей самодержицей. Ле Кройф что-то негромко рассказывал, Ноэль весело хохотала, прикрывая рот ладошкой, усыпанная бриллиантами диадема ле Марр сияла ярче хрустальной люстры, бросая веселые отблески на мрачно ухмыляющуюся рожу капитана. Мнда, кажется, вариант с переворотом отпадает.

Нет, теоретически, я, конечно, могу сделать вид, что ничего не было. Ведь обычай так и не был возведен в ранг закона. Но, сдается мне, Валли не для того заявила о своих матримониальных планах на виду у всего танарисского дворянства во главе с самой герцогиней, чтобы потом идти на попятную. Так что гордо сдать задом у меня вряд ли получится, разве что удрать по-тихому, пока никто не видит…

Пару минут я катал эту идею по черепной коробке, прикидывая так и этак, но в конце концов все же отбросил, как бесперспективную. Проходили уже такое, не будем повторяться. Нет, ребята, мы пойдем другим путем. Я еще раз обвел взглядом пространство бального зала, вспоминая планировку дворца и прикидывая, где должно находиться нужное мне помещение. Вроде бы за тем коридором…

Однако сразу приступить к воплощению своих замыслов мне не дали. Сперва подтянулись соратники и долго хлопали по спине и плечам. Потом ле Кройф на ходу бросил что-то цинично-одобрительное. Затем появилась Валиан, пристыковалась к моей левой руке и больше не отпускала. Ноэль, улыбаясь, прощебетала какие-то поздравления, проплывая мимо в окружении сонма различных сановников. За ле Марр потянулись дворяне попроще. Не все, но кое-кто из благородных все же рискнул высказать поздравления графине Ирбренской и её теперь уже официальному фавориту.

Я что-то отвечал, кивал, улыбался и вообще, если верить свидетельствам очевидцев, вёл себя вполне прилично, но мыслями был где-то далеко. Во всяком случае, в памяти ничего существенного не отложилось — так, фоновые шумы. Может потому, что ничего по-настоящему важного и интересного после нашего с Валли танца так и не прозвучало?

Бал, между тем, продолжался, веселье шло своим чередом. Люди танцевали, выпивали, закусывали, снова выпивали… Ночь тянулась и тянулась. Но любая гулянка, даже самая развеселая, рано или поздно заканчивается, подошел к концу и этот, порядком затянувшийся, вечер танцев. На улице уже начало светать, когда глашатаи официально объявили о завершении концерта и гости начали потихоньку расходиться. Валиан наконец-то ослабила железную хватку на моей руке, чмокнула в щеку, прошептала: "Завтра поговорим" и растаяла в лабиринте колонн и галерей. Бенно к этому времени где-то затерялся, а остальные камрады продолжали затянувшуюся осаду стола с коллекционными винами и элитными закусками, так что я впервые за всю ночь оказался предоставлен самому себе. Следовало ловить момент.

Еще раз оглядевшись по сторонам, я решительно углубился в хитросплетение дворцовых коридоров. Поворот, еще поворот, лестница, короткая прямая и передо мной распахивается широкая двустворчатая дверь, словно портал в иной мир. Шаг, и вместо холодных дворцовых стен меня окружают шелест листвы, ароматы распускающихся цветов и веселый щебет экзотических птиц, приветствующих наступление нового дня. Зимний сад Этельгера — его свадебный подарок молодой супруге и источник заслуженной гордости. Кусочек мягкого северного лета посреди стылой весенней грязи окружающей действительности — самое то для простого наёмника, попавшего в непростую ситуацию.

Словно по заказу из лабиринта аккуратно подстриженных кустов и вычурных клумб вынырнул усатый дядька в рукавицах и фартуке из грубой ткани. Я с довольной улыбкой потянул из ножен кинжал:

— Ты-то мне и нужен, уважаемый…

Прежде чем фраза была окончена, мужик успел резко измениться в лице, окраситься под цвет окружающей зелени и неслышно раствориться в зарослях местной флоры. Моргнув пару раз и убедившись, что это не временный оптический эффект, я, пожав плечами, перевел взгляд на кинжал в своей руке, затем еще несколько секунд пялился на тускло поблескивающее лезвие, пока до меня, наконец, не дошло, как вся эта картина выглядела со стороны. Мнда, те два последних бокала бааторского были явно лишними. Или это я из-за стресса так сильно туплю? А-а, не важно! Свалил огородник и чёрт с ним, сам справлюсь.

Махнув рукой на садовника, я углубился в заросли, внимательно глядя под ноги, чтобы не сломать ненароком какую-нибудь тропическую диковинку, привезенную с берегов Срединного моря. Мне сейчас для полного счастья не хватало еще только с Ноэль поссориться из-за сраного импортного кактуса! Искомое обнаружилось довольно быстро — клумба с какими-то крупными цветами ярко-фиолетового цвета на длинном стебле — то, что нужно.

Немного потоптавшись по сочно-зеленой травке, ковром покрывавшей всё пространство вне выложенных мраморной плиткой садовых дорожек, я добрался до облюбованной грядки и аккуратно срезал кинжалом цветок покрупнее. Затем так же осторожно сдал назад. Первую часть плана можно было считать выполненной, теперь оставалось самое сложное, и тут без посторонней помощи было уже никак. Поэтому, выбравшись из розария, я побрел обратно в главный зал, стараясь держать свой ботанический трофей так, чтобы он не бросался в глаза всем встречным и поперечным.

На танцплощадке царила обычная рабочая суета: музыканты, отставив инструменты, деловито доедали и допивали всё, что удавалось найти, слуги гасили свечи и прибирали лишний декор, припозднившиеся гости двигались к выходу. Среди последних обнаружилась и хорошо поддатая компания моих сослуживцев, которая, в принципе, уже отправилась восвояси, но решила задержаться еще немного, чтобы хором исполнить на парадном крыльце герцогского дворца марш старых пикинеров. Вот за этим делом я их и застукал.

Пришлось подождать, пока славная боевая песнь не будет допета до конца, затем поучаствовать в исполнении еще парочки подобных композиций и лишь после этого переходить к сути вопроса. Объяснение заняло не менее четверти часа, но в итоге высказанная мной идея таки нашла горячий отклик в затуманенных алкоголем мозгах и серая пехота с веселым ржанием отправилась на штурм гостевого крыла монаршей резиденции.

Где находятся комнаты Валиан, я хорошо помнил еще с тех пор, когда она жила здесь постоянно, весь фокус был в том, чтобы добраться до окна второго этажа. Собственно, для этого мне и потребовалась помощь. Господа офицеры не подкачали. Капитаны с лейтенантами быстренько составили живую лестницу, по которой я и вскарабкался наверх, сумев сперва зацепиться руками за карниз, а затем, подтянувшись, и забраться на него. Дальше пришлось немного поработать кинжалом, пока не удалось поддеть раму и распахнуть окно. Лишь рассевшись на подоконнике, свесив вниз одну ногу и согнув в колене вторую, я получил возможность слегка перевести дух и наконец-то вытащить изо рта цветок, который всё это время вынужденно держал в зубах.

Следующие полминуты были потрачены на то, чтобы отплеваться от довольно-таки мерзкой субстанции, что сочилась из стебля всё время, пока я карабкался по стене. Заодно пришла несколько запоздалая мысль о том, что Валли теперь как бы графиня и вполне могла бы получить для временного проживания какие-то другие покои. Вот это будет номер, если я влез с цветами наперевес к какой-нибудь баронессе, которая приехала в гости специально ради прошедшего бала… С мужем. Или без. Тут с ходу и не скажешь, что хуже…

Внезапно одолевшие сомнения заставили крепко призадуматься. Пришлось даже свеситься с подоконника, оценивая расстояние до земли и пытаясь решить, не свалить ли по добру по здорову, пока еще не поздно. От малодушных мыслей об отступлении меня отвлек тихий звук шагов и негромкий вздох, донесшийся из глубины комнаты. Я медленно обернулся. Валиан, по-прежнему облаченная в вечернее платье, но уже без короны и прочих драгоценностей, стояла, опираясь плечом на дверной косяк и скептически рассматривая мою живописно развалившуюся на подоконнике фигуру. Лицо графини отражало целую гамму чувств от легкой досады до сильного удивления, но доминировало всё же умеренное любопытство. Что ж, могло быть и хуже. Главное — с окном угадал!

Я, не меняя позы, с ухмылкой протянул Валли честно стыренный в герцогской оранжерее цветок, который до сих пор был скрыт от её взгляда карнизом:

— Ты хотела со мной поговорить? Я еле дождался утра…

Губы эльфийки дрогнули, силясь сдержать рвущуюся на волю улыбку. Секунда, другая, затем остроухая всё же сдается и, как-то незаметно прошмыгнув через комнату, со смехом обвивает мою шею руками. С улицы, при виде наших объятий, раздаются приветственные крики товарищей по оружию, всё еще подпирающих фасад дворца. Под эти вопли мы с Валли и целуемся на виду у привлеченных шумом случайных прохожих.

Пускай вся столица знает: это не хитрая эльфийка повязала доверчивого дворянина, а лихой наёмник взял на абордаж сиятельную графиню! Ну или хоть добровольную явку с повинной пусть мне засчитают… 

 

Глава LXIV

Копыта с противным чавканьем погружаются в мутную жижу, Рыжуха недовольно фыркает и вопросительно косится на меня, не желая двигаться дальше. И правильно делает, в общем-то, ничего хорошего там дальше нет. Я дергаю за повод, поворачивая свой транспорт обратно к дороге, по которой движется основная колонна.

Уже почти терция минула с тех пор, как мы покинули столицу и шагаем на восток по старой эльфийской дороге. Впереди на значительном удалении идут два эскадрона дворянской конницы, играя роль авангарда. За ними движутся "мертвецы", присоединившиеся к основным силам в Линдгорне. Дальше шагают вторая и третья баталии регуляров, ну и в самом конце тащится длиннющая вереница телег нашего армейского обоза. Конные егеря тринадцатой роты, обычно шнырявшие по сторонам от тракта, изображая фланговые дозоры, теперь оттянулись к обозу, усилив его непосредственную охрану.

Сегодня утром мы вступили в зону болот, так что съезжать с дороги теперь категорически не рекомендуется, в чем я сам лично и убедился, попытавшись отъехать немного в сторону, чтобы оценить движение нашей армии вторжения со стороны. Движемся мы, кстати, хорошо — сказывается тщательная подготовка в зимние месяцы.

Вист, например, позаботился о том, чтобы весь наш обоз был укомплектован однотипными повозками облегченной модели. Такими обычно пользуются наемные отряды вроде "мертвецов" или "волков". А вот коронные части предпочитают более основательные колымаги с навесными бортами. Из таких удобней строить вагенбург, но грузоподъемность у них меньше, да и лошадки быстрее устают. Для регуляров, нечасто практикующих дальние переходы, это некритично, а вот для наемников, которых ноги кормят, подвижность превыше всего. В данной операции компактность и вместительность обоза особенно важны, так что все тяжелые фургоны были заменены трофейными, из числа отбитых в прошлом году у лангарцев.

И таких нюансов при планировании "мокрого похода" набралась просто уйма. Самым сложным в итоге оказалось даже не рассчитать оптимальную загрузку, тип и численность транспортных средств, а убедить идущую с нами конницу уменьшить свой багаж. Господа дворяне привыкли воевать с комфортом и решительно не желали хоть в чем-то себя ограничивать. Так что, когда наша колонна сошла с Северного тракта и армии, наконец-то, была объявлена истинная цель предстоящего похода и вытекающие из неё последствия в виде резкого сокращения количества входящих в обоз повозок, эскадроны едва не устроили бунт. В конце концов вопрос всё же был решён положительно, и лишний подвижной состав с дворянским барахлом отправился в Ирбренд, но лишь после того, как Бенно пригрозил, что все лишние повозки сверх утвержденного списка просто будут сброшены в болото.

От воспоминаний меня отвлекли фырканье и топот копыт — жизнерадостный Деспил верхом на своей кляче примчался из головы колонны, спеша поделиться свежими впечатлениями.

— Конница дошла до правого рукава Дагона!

— Ну и как там?

— Вся дорога залита, лошадям по колено где-то. Грязь, а сверху вода. И так на целую лигу! Дальше островок вроде бы. Низенький, но с деревьями, можно обсушиться. Ну а за ним основное русло. Саперы говорят, там лошадям по брюхо будет.

— Паршиво.

— Почему?

Деспил буквально переполнен энтузиазмом и искренне недоумевает по поводу моего унылого настроения.

— Потому что не лето. Пока пехота перейдет, да потом повозки на руках перетащит — все по уши вымокнут и в грязи измажутся, а костров Бенно до ночи разводить не позволит, потому что от этой сырятины дым за десяток лиг видно будет, если не больше. Да и ночью… Как бы мы пол-армии от соплей не потеряли.

— Да ерунда. Фургоны на себе потаскают — согреются.

Кажется, оптимизм лейтенанта просто невозможно поколебать. Рвется в бой, герой хренов. Всю прошлую войну в резерве простоял, так теперь за все пропущенные подвиги отыграться намерен. После того, как меня к штабной работе приставили, ле Кройф ему третью роту под команду передал, которую за глаза все уже штурмовой прозвали, вот Деспил и радуется. Небось думает, что скоро тоже будет "стенолазом" щеголять… наивный чукотский юноша.

Кстати, надежные источники (в лице Дирка) доносят, что славные покорители ирбренских стен слегка недолюбливают своего нового командира и иногда вспоминают меня незлым тихим словом. Мол, прошлый-то лейтенант тоже молодым был и тоже из адъютантов капитанских, но разумение имел, зазря не суетился и в бутылку не лез, зато каптенармусов в руках держал и снаряжение у интенданта всегда вовремя получал, не то что этот. Дальше обычно следовал полный неизбывной тоски вздох или многозначительный кивок в сторону предполагаемого местонахождения нынешнего ротного начальства.

Не знаю, был ли сам Деспил в курсе царящих во вверенном ему подразделении настроений, но на его самоуверенности они никак не сказались. С самого начала похода лейтенант был весел, бодр и энергичен до отвращения. Ни грязь, ни сырость, ни обычная походная рутина не смогли поколебать поистине щенячьего восторга, овладевшего им после оглашения на офицерском совете плана предстоящей воинской кампании.

Ну да, что ему, голодранцу, терять, кроме своих иллюзий? У него ж и нет-то ничего, если не считать лейтенантского патента да неукротимой жажды подвигов! Это меня невеста-красавица и банковский счет, добытый тяжким трудом на ниве шантажа и вымогательства, дожидаются. Надеюсь, что дожидаются. И очень рассчитываю, что таки дождутся.

Воспоминания об оставленных позади материальных и духовных ценностях заставили погрустнеть еще больше — как-то они там без меня?

Счет банковский, по идее, неплохо себя чувствовать должен. Банк в Виннерде, а это королевство с нами пока что дружит, да и вообще в тылу находится — вдали от всяких военных неприятностей. Чего не скажешь о Танарисе. Герцогство наше, которое мне уже как родное практически, все ж таки прифронтовая территория. Конечно, сил на то, чтобы его завоевать прямо сейчас, у империи нет. Но это если завоевывать, а если просто пограбить…

В Леймаргене, всего в нескольких переходах от южных рубежей моей текущей родины, стоит целый полк. Пусть не самый лучший, но все же это полк регуляров — 9 пехотных и 3 конные роты. А у нас на весь Танарис только и осталось, что учебно-запасная баталия, набранная уже в этом году из абсолютно зеленых новобранцев и еще не окончившая курс базовой подготовки, да третий эскадрон дворянской конницы, тоже вновь сформированный. У этих, правда, с выучкой получше — Бенно даже хотел взять их с собой в поход, но Ноэль уперлась рогом и ле Кройф не стал особо настаивать. Ведь конницы у нас, в принципе, достаточно, а тащить на себе через Дагонские болота еще несколько десятков лишних телег кавалерийского обоза — удовольствие ниже среднего. В тоже время, оставшись в Линдгорнском лагере, эскадрон сможет гонять на южной границе слишком наглых разведчиков из имперских легкоконных рот, тем самым создавая впечатление, что Танарис располагает достаточным количеством войск для прикрытия своей территории.

Естественно, долго такая иллюзия не продержится, так что в конечном счете всё будет упираться в командира леймаргенского гарнизона. Если их ландмейстер окажется достаточно осторожен и не будет лезть со своей инициативой поперед планов высшего командования, то всё ограничится теми самыми разведрейдами легкой кавалерии, с которыми должен справится оставшийся в герцогстве эскадрон (несколько разграбленных и сожженных деревушек — не в счет). А вот если имперский полковник возжелает воинской славы…

Такой вариант наш план кампании тоже предусматривал, поэтому Ландхейм и Ирбренд всю зиму активно готовились к осаде. Запасы продовольствия были существенно пополнены, укрепления и метательные машины приведены в порядок, городское и муниципальное ополчение реорганизованы, арсеналы забиты оружием… Взять ключевые пункты Танариса имеющимися силами имперцам теперь вряд ли удастся, даже если мы завязнем по другую сторону Черных топей на всё лето. Но вот разорить и разграбить полстраны им вполне по силам, так что вариант с ретивым командиром — это хреновый вариант.

Еще хуже его делает нестабильная ситуация в самом герцогстве. Как ни крути, а Ноэль пришла к власти на штыках, которых у нее теперь нет… В Ирбренде ситуация еще интересней. Де-факто город вообще находится под оккупацией, продолжая ежемесячно выплачивать захватчикам немалую контрибуцию. Кто знает, как поведет себя городское ополчение, всего несколько месяцев назад оборонявшее родные стены от атак "мертвецов" и погибавшее под нашими мечами, если у южных ворот вдруг прозвучит сигнал трубы и забряцают доспехи имперской пехоты? По всему выходит, что никто. Хотя Валли и постаралась подстраховаться, где только можно.

Например, заранее, еще до официального объявления войны, буквально вырвала у Ноэль решение о смягчении условий выплаты репараций, да еще и полуофициально намекнула всем заинтересованным лицам из городского магистрата, что в случае хорошего поведения вполне возможны дальнейшие послабления. Тем самым была выбита почва из-под ног большей части недовольных существующим положением дел — к чему хвататься за оружие, если торг уместен и вопрос открыт для обсуждения? В конце концов, купечество и ремесленники — не самая кровожадная часть общества, к силовому решению они прибегают лишь в крайнем случае, когда другие возможности уже полностью исчерпаны.

Другим очевидным ходом, направленным исключительно на повышение лояльности горожан, стала отправка половины ирбренской милиции в Ландхейм. Официально — для усиления столичного гарнизона на период отсутствия регулярных войск. Фактически — младшим сынам лавочников некогда вольного города отводилась незавидная роль заложников. Ну и наиболее боеспособную часть потенциальных повстанцев за скобки вывели заодно. Взамен Ирбренд получил на постой 4 сотни обновленного муниципального ополчения под общим командованием Раска, который по случаю войны был повышен в должности и теперь числился одним из помощников коннетабля.

Кстати, проведенная военная реформа, по идее, должна была существенно улучшить боевые качества герцогских ополченцев и сделать их пригодными хотя бы к гарнизонной службе, но, Илагон свидетель, не хотелось бы мне узнать так ли это на практике. Не то чтобы я сомневался в способности Валиан выкручиваться из любой, даже самой неприятной ситуации, но… лучше не доводить до крайностей.

Увы, но заранее просчитать с приемлемой точностью, как будет действовать противник в сложившихся условиях, мы так и не смогли. По той простой причине, что командующий нынче в Леймаргене Трист ле Вран — типичный назначенец мирного времени. Чей-то там дальний родственник или ближний собутыльник, нигде толком не воевавший и получивший свой нынешний пост по протекции из высших сфер. Что взбредет в голову этому паркетному воину — лишь Сатар ведает. Надеюсь, осторожность всё же возобладает. Особенно после того, как до Леймаргена дойдут вести о наших подвигах в Стигии, а они должны дойти очень скоро…

Я отвлекся от своих невеселых мыслей и перевел взгляд на Деспила, крутящегося в седле, словно юла:

— Говоришь, конница начала форсирование? Значит, через два дня мы уже будем в Стигии, а через четыре — у тебя будет шанс отличиться.

Лейтенант даже в стременах привстал, не в силах поверить своему счастью:

— А-а-а…

— Я поговорю с Кройфом.

— Морд, я…

Приходится небрежно отмахиваться рукой, чтобы прекратить начинающийся словесный понос не в меру впечатлительного товарища:

— Сочтемся как-нибудь.

Деспил в ответ только бухает себя кулаком в грудь (кираса отзывается гулким звоном). После чего лейтенант, дав шпоры коню, уносится в голову колонны, где марширует его рота. Я провожаю удаляющуюся фигуру всадника завистливым взглядом. Эх, как же мало некоторым надо для счастья!

 

Глава LXV

Вообще-то, раздавая Деспилу обнадеживающие обещания, я просто нагло воспользовался инсайдерской информацией. То, что именно третьей штурмовой роте "мертвецов" предстоит пустить противнику первую кровь в этой кампании, было решено еще в Ландхейме на совещании высшего командного состава. Более того, как раз я выступал против предложения поручить эту миссию моему незадачливому товарищу. Не то чтобы он мне был особо дорог, просто поставленная задача не вполне соответствовала его темпераменту.

Для реализации нашей задумки идеально подходил спокойный, как слон, хлебнувший лиха и повидавший всякого ветеран, а не задиристый лейтенант с минимальным боевым и житейским опытом. Примерно в таком духе я и выразил свои сомнения ле Кройфу. Бенно с моими аргументами согласился… и тут же спокойно сообщил, что решение о назначении Деспила командиром передового отряда остается в силе. После чего в ответ на молчаливое недоумение присутствующих пояснил, что Бенте или Брумме, конечно, подходят лучше, но полагаться на них вечно не получится. Наша маленькая армия растет, тот же Бенте того и гляди станет уже официальным капитаном "мертвецов", а значит, надо как можно быстрее натаскивать новых ротных, среди которых Деспил едва ли не самый перспективный. Вот пусть и доказывает делом, а заодно учится применять не только храбрость и умение махать мечом, но и выдержку с мозгами. Справится — подтвердит свой статус восходящей звезды, нет… нет — значит нет, на то и война.

Подумав немного над извивами командирской логики, я все же признал такой подход здравым. Ле Кройф явно метит в генералы. Последние полгода он последовательно подминает под себя вооруженные силы Танариса, перестраивая их структуру и расставляя где только можно своих людей. Последним шагом в этом направлении, предпринятым буквально накануне похода, стало присвоение мне звания капитана коронной пехоты и назначение на должность ордонанс-офицера, то есть начальника штаба главнокомандующего по-нашему. Обычные ландмейстеры, не говоря уж про капитанов, таких преференций, как правило, не получают, но Бенно наверняка считает себя не вполне обычным и, в общем-то, имеет для этого определенные основания. Командиру не дают покоя лавры ле Трайда, так что ускоренное продвижение Деспила по принципу "бросим в воду и посмотрим, как выплывет" оправдано и практически неизбежно.

Впрочем, сейчас об этом думать уже несколько поздновато, можно лишь попытаться извлечь из ситуации некоторую пользу, что я и делаю. Пусть рвущийся в бой лейтенант будет хоть немножко мне обязан. Мало ли, вдруг да и пригодится? Если жив останется, конечно…

Случай проверить правильность воспитательных методов ле Кройфа представился, как и планировалось, утром четвертого дня после нашего с Деспилом разговора на дороге. За прошедшее время войско Танариса выбралось из топей, слегка подсушилось, просидев ночь у костров в сыром пойменном лесу, окружив себя тройным кольцом секретов и патрулей, после чего приступило к тому, ради чего мы, собственно, и затеяли всю эту болотную эпопею.

Стигия по площади почти не уступала Танарису, но с транзитными торговыми путями у неё как-то не сложилось, так что плотность населения, особенно городского, была существенно ниже. Столица герцогства — Вагнария — на сегодняшний день раза так в два меньше Ландхейма, а Ирбренду уступает почти втрое. Остальные городки и того мельче, причем крупнейший из них — Гердар — располагался как раз на границе сырых лесов, произраставших в болотистой долине Дагона.

Нам потребовался целый день, чтобы продраться через эти зеленые дебри и выбраться к идущей по опушке дороге на Гердар. Форсирование болот и последующий путь через лес, несмотря на всю предварительную подготовку, стоили танарисской армии без малого два десятка повозок, больше дюжины лошадей и трёх солдат. Сломавшиеся повозки пришлось бросить, перекинув груз на оставшиеся или раздав на руки солдатам. Охромевших лошадей отправили в котел, а сгинувших в трясине солдат просто вычеркнули из ротных списков. Заодно оставили догнивать в кустах компанию лесорубов и парочку подозрительных типов — не то браконьеров, не то разбойников, попавшихся нашим егерям за время марша.

И вот, наконец, все трудности позади. Наша воняющая болотной тиной колонна выбралась из леса на магистральное шоссе, пардон, на наезженную дорогу и, уже ни от кого не скрываясь, нагло двинулась в сторону Гердара, до которого оставалось еще с десяток лиг. Третья рота, прихватив с собой несколько пустых повозок, сразу же пошла форсированным маршем, отрываясь от основной массы войск. Остальные двигались более размеренно, только неугомонные егеря на своих мелких лошадках, разбившись на небольшие группы, шныряли по всем окрестностям, словно стая голодных пираний.

Попадавшиеся время от времени путники и телеги с едущими в город или из города крестьянами поспешно сворачивали с дороги, пропуская огромную серую колонну без знамен. Стигийцы озадаченно глядели на эту, непонятно откуда взявшуюся армию, мирно бредущую по их земле, но явных признаков паники не проявляли. Всё-таки шли мы на север, то есть как бы из глубины империи, на встречных не бросались, да и вообще действовали так, словно находились у себя дома. Последнее давалось "мертвецам", прущим на этот раз во главе нашей колонны, на редкость легко, что и неудивительно, учитывая, сколько лиг они вот так же истоптали за последние годы, шагая по землям доброго десятка королевств от одного нанимателя к другому. Сейчас, правда, конечная цель марша была несколько другой, но прочесть это по хмурым мордам солдат, отрешённо шагавших в заданном командирами направлении, не взялся бы, наверное, даже самый опытный физиономист.

Стены Гердара показались из-за очередного поворота дороги уже под вечер, когда солнце, склоняясь к закату, коснулось краем крон деревьев. Перед распахнутыми настежь воротами полукругом стояли наши обозные повозки, над стенами поднимались довольно густые клубы дыма, а на флагштоке надвратной башни свежий ветерок трепал черное знамя с черепом в каске. Невнятный, сглаженный расстоянием шум, доносившийся из города, свидетельствовал о том, что веселье в самом разгаре. Бенно при виде этой картины довольно оскалился:

— Кажется, Деспил всё-таки справился. Не идеально, но сойдет для первого раза.

Затем, повернувшись к горнисту, почти добродушно добавил:

— Труби атаку. Пора и нам погреться у этого костерка.

Дальше всё шло по накатанной. Штурм закончился, так толком и не начавшись. После сигнала "мертвецы" резко ускорились и, почти бегом ворвавшись в распахнутые ворота, взяли город буквально одним махом. Несколько сотен стражников и ополченцев, довольно невнятно пытавшихся оказать сопротивление на перегороженных наспех возведенными баррикадами улицах, были опрокинуты, что называется, с полпинка. В то же самое время конница, которая до сих пор тащилась в хвосте армии, разделившись на два отряда, обогнала ползущую по дороге змею пехотной колонны и начала обтекать Гердар с востока и запада, стремясь перехватить беглецов, покидающих обреченный город через не атакованные ворота.

Последние отблески заката еще озаряли край небосклона, когда мы, загасив едва тлеющие очаги сопротивления в кордегардии городской стражи и ратуше, перестроенной из бывшей цитадели, стали безраздельными хозяевами Гердара. Вот после этого и началось самое интересное.

Армия Танариса пожинала плоды заслуженной победы, с лихвой вознаграждая себя за все лишения болотного похода. Жесткие путы воинской дисциплины, как всегда в таких случая, оказались несколько ослаблены, и солдаты спешили воспользоваться предоставленными возможностями на полную катушку. Ночь озарялась пламенем многочисленных пожаров, улицы оглашались топотом кованых башмаков, грохотом выбиваемых дверей, звоном стекла и треском ломаемой мебели. К молчаливым небесам летели вперемешку молитвы и проклятия, женский визг и веселый гогот захватчиков, стоны умирающих и разудалые песни, на все лады выводимые пьяными голосами. Причем, к некоторому моему удивлению, регуляры практически ничем не отличались от куда более опытных в таких делах наемников — вот уж воистину братья по оружию.

Кстати, если кто-то вдруг вообразил, что славная своими боевыми традициями герцогская армия разом превратилась в неуправляемую банду грабителей и мародеров, то это зря. В воцарившемся хаосе, несмотря на кажущийся бардак, присутствовала своя стройная система.

Так, например, каждое соединение грабило и разоряло строго в пределах отведенного ему для этого района. Скажем, зоной ответственности второй баталии регуляров являлся сектор у южных ворот. Их коллеги из третьей расположились в северных кварталах. "Мертвецы", как непосредственно обеспечившие захват города, оккупировали центр Гердара с его купеческими особняками. Вернувшаяся уже в потемках конница вынуждена была довольствоваться ремесленными слободками и посадом. Компенсацией нашим титулованным кентаврам служило то, что они вытрясли из карманов порубленных ими беженцев — благо люди в подобных случаях имеют полезную привычку спасать самое ценное, так что улов особо удачливых кавалеристов мог быть весьма неплох.

На более низких уровнях принцип разделения сфер интересов также соблюдался неукоснительно. При этом подразделения действовали целеустремленно и организованно, не рассыпаясь и не смешиваясь. Офицеры и сержанты пристально следили, чтобы солдаты не увлекались сверх меры поджогами, не лезли в горящие дома, которые вот-вот обрушатся, не покидали отведенный им для "веселья" район, не напивались до потери сознания и не бросали посреди улицы тех, кому это всё-таки удалось. В общем, орднунг во всей красе. И посреди всего этого организационного великолепия восседал довольно ухмыляющийся ле Кройф.

Бенно со своим штабом, а также наиболее надежными подразделениями занял городскую ратушу. Когда я, объехав городок и убедившись, что всё идет своим чередом, явился туда с докладом, отец-командир как раз проводил разбор полетов по горячим следам. Собственно, разбирать-то было особо нечего, если не считать действий нашего передового разведывательно-диверсионного отряда, вот этим наш капитан-ландмейстер и занимался. В общем-то, со слов Бенно выходило, что Деспил напортачил не очень сильно.

На подходе к Гердару его всё-таки встретил небольшой конный разъезд, вернее, несколько стражников на хромых клячах, высланные из города, чтобы проверить странный слух о движущейся непонятно откуда армии. С ними Деспил справился просто замечательно — обложил матом деревенских олухов, не знающих, что у них под носом творится, и предъявил целый ворох солидного вида бумаг с витиеватыми подписями и устрашающими печатями. Макулатурой лейтенанта снабдили с запасом, так чтоб даже начальник городской стражи не вдруг разобрался. Там имелся и офицерский патент, выданный пять лет назад в Гвинбранде и заверенный печатью городского магистрата, и позапрошлогодний контракт о приеме на имперскую службу, и всевозможные подорожные на перемещение отряда из Леймаргена в Вагнарию, и даже предписание оказывать всемерную помощь и содействие, подписанное комендантом леймаргенского гарнизона. Некоторые из этих бумаженций были настоящими, как, например, тот же офицерский патент, найденный нами среди трофеев, взятых прошлой осенью у "волков". Остальные являли собой более или менее качественные подделки, но чтобы это заметить следовало быть опытным чиновником при канцелярии коннетабля, а не растерянным десятником стражи провинциального городка, которому эти бумаги тычет в нос, не выпуская при этом из рук, находящийся явно не в духе офицер.

Так что проверка на дорогах ожидаемо спасовала. Стражи порядка повернули своих одров и потрусили обратно в город — отчитываться начальству о достигнутых результатах. Пока суть да дело, отряд Деспила, продолжая двигаться форсированным маршем, добрался до ближайших ворот, которые так и не были закрыты, и тут лейтенанта понесло…

Вместо того чтобы толочься в воротах, переругиваясь со стражей и требуя начальство, место для постоя, фураж, сменных лошадей и вообще всё, что придет в голову, лишь бы только затянуть время, Деспил спокойно, словно на тренировке, снес мечом полбашки сунувшемуся к нему стражнику и скомандовал атаку. После этого третья рота, подтверждая грозную славу штурмовой, мигом покрошила на гуляш немногочисленный караул, а заодно и всех оказавшихся поблизости в тот злополучный момент, заняла надвратную башню и заблокировала подходы к воротам повозками. Если бы всё это было проделано, когда основная часть армии уже наблюдала бы стены Гердара, то операцию без сомнений записали бы в образцовые. Но главным силам предстояло топать еще не менее двух часов, что давало жителям достаточно времени для организации контратаки. Деспил обо всем этом, конечно же, знал, но, увидав слабо охраняемые ворота, не смог сдержаться, за что теперь и отгребал от вальяжно развалившегося в кресле бургомистра ле Кройфа.

Впрочем, накосячив раз, в дальнейшем лейтенант проявил себя более чем достойно. Проведя пару отвлекающих атак и подпалив ближайшие к воротам здания, Деспил практически сорвал и без того весьма сумбурные попытки гердарцев исправить положение, легко продержавшись до подхода основных сил и в конечном итоге выполнив возложенное на него задание в полном объеме и с минимальными потерями. Так что устроенный Бенно брифинг носил довольно мирный характер и преследовал цель не столько разобрать ошибки, сколько не дать свежеиспеченному командиру штурмовиков слишком сильно зазвездиться от достигнутых успехов. Закончилось же всё и вовсе на мажорной ноте.

Ле Кройф, встав(!), вполне дружески похлопал по плечу героя дня, несколько приунывшего за время предыдущего разговора:

— Отдыхай, лейтенант. Считай, что свой экзамен на командира ты сегодня сдал.

После чего, отпустив взмахом руки просиявшего Деспила, обратился уже к нам с Вистом:

— Ну а нам отдыхать некогда. За работу, мои верные кройги!

 

Глава LXVI

Я блаженно потянулся, хрустнув суставами, и покосился на окно — светает, значит, эта ночка всё же закончилась, а то уже начал подозревать, что утро не наступит никогда. Эх, не легка ты, доля оккупанта! Бенно давно уже ушел отсыпаться, сержанты и капралы из приданной штабу спецкоманды отдыхают от трудов неправедных в караулке, а мы с главным интендантом всё еще шелестим бумажками, подводя итоги прошедшей ночи.

Местные горожане, с которыми мне довелось близко пообщаться, все как на подбор оказались на удивление жадными и непрактичными личностями. Я как-то привык считать, что с деньгами следует расставаться легко. Ведь богатство — не главное. Было б здоровье, как говорится, а деньги еще заработаешь. Но нет, гердарцы почему-то придерживались прямо противоположной точки зрения, в большинстве случаев предпочитая отдавать нам свои кровно заработанные и надежно припрятанные сбережения только после того, как их здоровье оказывалось серьезно подорвано близким знакомством с особой командой, возглавляемой Гестом.

Пожалуй, единственным положительным моментом, который я вынес из своих новых обязанностей, стало то, что мне удалось выяснить, почему молчаливого капрала прозвали Кишкомотом. Вовсе не за его фирменный удар под нижний край кирасы, как можно было бы предположить.

Скрипнувшая дверь прервала естественный ход моих мыслей, явив взору зевающего и почесывающегося Деспила. Лейтенант поприветствовал присутствующих ленивым взмахом руки, прошел к камину, попинал сапогом кованую решётку, зачем-то пошевелил кочергой потухшие угли, сплюнул в золу и направился к столу. Плюхнувшись на свободный стул, наш бравый штурмовик тут же потянул к себе здоровенное резное блюдо с кусочками тонко нарезанной ветчины, слегка зачерствевшими ломтями хлеба, какими-то соленьями и мисочкой острого соуса. Следующие пять минут мы с вялым интересом наблюдали, как юный троглодит уничтожает остатки нашего перекуса, запивая всю эту солянку шестнадцатилетним ильфрадским прямо из горла. Наконец лейтенант решительно отодвинул опустевшую посуду, обвёл собравшихся победным взглядом и, сыто рыгнув, откинулся на спинку кресла.

— Что, веселая ночка выдалась?

Сочувствия в моем голосе не было ни на грош, да и интереса, в общем-то, не больше, но младший товарищ всем своим видом демонстрировал, что готов похвастаться новыми успехами, так что не задать дежурный вопрос я просто не мог. Деспил только этого и ждал.

— Ха! Еще бы! Представляешь, выхожу я, значит, отсюда и думаю: где бы вздремнуть? И тут я вспоминаю про комнаты, которые в дальнем крыле… Ну и иду туда, дохожу до коридора, что на кольцевую галерею ведет, открываю дверь, а там…

Лейтенант выдерживает театральную паузу, видимо, ожидая от слушателей нетерпеливого "Ну, ну, что дальше было?", затем, так и не дождавшись никакой реакции, самодовольно заканчивает:

— Девка — прямо мне навстречу! Красивая! Ну, я ее за сиську, она, понятно, в визг…

Услышав про сиську, я уже совсем было собрался переключиться на опостылевшую бухгалтерию, поскольку все рассказы подобного рода в исполнении Деспила отличались кране низкой художественной ценностью и завидным однообразием, а итог ночной выручки к пробуждению Бенно кровь из носу подбить надо, но что-то в словах лейтенанта всё же заставило меня насторожиться.

— Девка, говоришь? Черноглазая брюнетка, кудрявая, курносая, лет двадцати?

— Ага! Тоже ее приметил? Извини, брат, тут кто успел, тот и…

Апатию и сонливость как рукой сняло. Мы с Вистом молча переглядываемся.

— Мда, нехорошо получилось.

— Угу, командиру не понравится.

Довольная ухмылка медленно сползает с лица лейтенанта, оставляя его с крайне озабоченной миной.

— А-а… что не так-то?

Мы с интендантом, как по команде, поворачиваемся к входной двери. Ле Кройф отправился отдыхать еще пару часов назад, но мало ли, вдруг не спится командиру?

— Да как тебе сказать… Та кудрявая — младшая дочка бургомистра, а этот жлоб сдал нам всю городскую казну заодно с налогами за весь последний месяц. Вернее, показал, где это всё припрятано было. Показал с единственным условием — что мы не будем трогать его семью. Бенно ему слово дал. И даже велел семью в ратушу доставить — под охрану комендантской роты. И вот не успели мы вытащить из колодца сундук с серебром, как какой-то лейтенант решил, что слово ландмейстера ему не указ…

Озабоченность на лице Деспила сменяется обеспокоенностью:

— Э! Так я же не знал!

Вист равнодушно пожимает плечами:

— А чего за сиську хватался тогда, герой хренов? Вон, бери пример с Морда — он к кому попало в окно не лазит, а уж если залазит, так не за сиську первым делом хватается, а за графскую корону.

Тут мне коллега по счетоводческому ремеслу польстил, конечно. Сильно. Но зато эта похвала навела на интересную мысль. Кажется, Бенно вчера был не прочь спустить поверившего в свою неуязвимость ротного с небес на землю? А уж если ландмейстер выразил намерение, то капитаны всегда готовы помочь! Тем более что разрядка после ночной смены просто необходима.

Я изображаю приступ задумчивости и, улучив момент, незаметно подмигиваю интенданту:

— Слушай, Вист, а может их того… поженить?

В глазах коллеги мелькает искра понимания — старому служаке тоже бывает скучно после целой ночи допросов и подсчетов.

— Ну-у… в принципе, если она девица или вдова…

— А если нет?

— Ну, если муж здесь в городе, то сделать её вдовой по-быстрому, а там уж… Её ж папаша вроде как бургомистр здешний — бумагу быстро состряпает. Печать городская где-то тут валялась — приложим. А как Бенно проснется, можно будет еще и нашу армейскую шлепнуть — для солидности. В храм Лаэты за благословением потом уже съездите как-нибудь.

Эх, крас-сиво излагает! Но мало драмы, надо добавить.

— Кстати, герой, ты её не сильно помял хоть? На церемонии стоять сможет?

— Да не бил я её! Почти.

— Ладно — я, с трудом сдерживая рвущееся наружу веселье, великодушно прихожу на помощь ошарашенному происходящим соратнику, — если что, фату на неё накинем, чтоб синяками народ не смущала.

— Так что же, я теперь…

— Ну да! Поздравляю! Ты уже почти зять бургомистра. Думаю, Бенно не откажет тебе в отпуске по такому случаю. Медовый месяц всё-таки… Заодно можешь пока занять должность начальника городской стражи — всё равно место со вчерашнего дня свободно.

— Да не хочу я в эту стражу!

— Эт ты зря! Место-то доходное… особенно когда тесть — бургомистр.

— Ага, доходное. Прошлому начальнику это расскажи, он на дверях кордегардии висит, копьем приколотый. Если не сняли еще.

— Так ты не повторяй чужих ошибок!

— Да я даже не знаю, как эту дуру кучерявую зовут!!!

Я успокаивающе похлопываю не на шутку разнервничавшегося лейтенанта по плечу:

— Не переживай ты так. Нам с Вистом еще баланс подбить надо, прежде чем за твое дело браться — три раза спросить успеешь.

Значительно позже, когда пришибленный свалившимися на него перспективами Деспил ушел выяснять имя невесты, а мы с Вистом наконец-то проржались, я, с трудом уняв начавшуюся икоту остатками ильфрадского, всё-таки смог выдавить более-менее членораздельную фразу:

— Так что с этим придурком делать будем? Не женить же его в самом деле?

Вист, утирая выступившие от хохота слёзы, хрюкнул, проглотив очередной приступ смеха и, наконец, взяв себя в руки, выдал:

— А почему нет? Может, хоть после этого поймет, что пора уже браться за ум, а не за сиську?

О как! Жестоко. А действительно, почему нет? Девка красивая, породистая… а что без приданного, так даже лучше — покладистей будет. И бережливей. Заодно и супруга отучит весь заработок пропивать да в кости просаживать. Может быть. Да и вообще: пора уже делать из этой обезьяны Деспила человека, а то так и помрет голодранцем.

— И то верно. Тогда я закончу с подсчетами, а ты оформляй ему брачный договор.

— А почему я-то? Твоя ж идея была.

— Ты в этих делах получше волочешь, да и печати все у тебя. А я потом Бенно доложу. Идёт?

— Ладно. Но я должен это видеть!

— Договорились!

Желание Виста осуществилось часа через два, когда мы, покончив с делами, отправили Дирка в закрома за очередной порцией ильфрадского и закуски, чтобы достойно отметить завершение трудной смены. Хлопнула дверь, жалобно клацнули под коваными подметками плитки пола, и вместо давно ожидаемого сержанта с подносом съестного на пороге возник мощный силуэт ландмейстера. Бенно успел вздремнуть пару-тройку часов и даже привести себя в порядок, так что сейчас был, пожалуй, единственным тщательно выбритым и причесанным военнослужащим нашей геройской армии, но настроения ему это явно не прибавило.

— Ну что, вымогатели, как у нас дела?

— Неплохо. Контрибуцию собрали. Сумма, правда, не ахти. Зато Деспила женили — в счет недоимки.

Герр главнокомандующий резко мрачнеет:

— Вам двоим заняться нечем, кроме как моих лейтенантов гнобить?

Я возмущенно фыркаю, изображая оскорбленное достоинство. Вист согласно кивает, поддерживая мой демарш.

— Как можно, командир?! Парень сам к нам прибежал ни свет ни заря! Женюсь, говорит, жить без нее не смогу.

На лице Ле Кройфа появляется нехороший прищур.

— Так-таки не сможет?

— Ну-у, он так думает…

— Он что, умом тронулся?

— Так ведь… любовь — она ж как помешательство! Выходит, тронулся!

Бенно задумчиво переводит взгляд с жизнерадостного меня на старательно демонстрирующего абсолютную невозмутимость Виста и обратно, затем уточняет:

— И кто это его так… очаровал?

— Ну-у-у… такая, — я кручу пальцем возле уха — кудрявая. Дочка местного бургомистра, кажется.

В глазах шефа мелькает тень понимания.

— А-а-а… ну, так ему, идиоту, и надо.

Уточнить, кто в новообразованной ячейке общества, по мнению командира, является идиотом — тесть или зять, я не успеваю, поскольку наш плодотворный диалог внезапно прерывают. Дверь с грохотом распахивается от мощного пинка, и взъерошенный Деспил прямо с порога громко возвещает:

— Её зовут Санина!

Затем лейтенант замечает сидящего спиной к нему ле Кройфа и лихорадочный блеск в его глазах мгновенно гаснет, словно свеча под порывом ветра. Мы с Вистом молча давимся смехом, Бенно с каменным лицом медленно поворачивается к виновнику торжества.

— Хорошее имя. Помнится, так кобылу звали, на которой я в детстве учился верхом ездить. Отличная скотинка была, смирная и ход ровный. А ты к чему вдруг вспомнил?

— Э-м-а-э…

Деспил мычит нечто невнятное, одновременно совершая загадочные пассы руками, видимо, пытаясь таким образом как-то пояснить издаваемые звуки. Ле Кройф с умеренным интересом наблюдает эту пантомиму. Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не заржать, Вист, судя по покрасневшей роже и судорожно сжатым челюстям, занимается тем же. Наконец интендант находит способ преодолеть языковой барьер и, пошелестев немного документами, извлекает на свет божий заветный брачный договор. Бенно, мельком взглянув на украшенную гербами и печатями бумагу, понимающе кивает, после чего вновь поворачивается к герою дня.

— А, так это ты о женитьбе своей сообщить решил? Спасибо, я уже в курсе. Поздравляю и всё такое. Но если ты думаешь, что я тебе из-за этого выделю дополнительную повозку в обозе, то забудь. У нас и так трофеи грузить некуда.

— А-а-а…?

— А будешь шуметь, я и твою колымагу под нужды штаба заберу. Тогда вообще свою ненаглядную на горбу потащишь. Понял?

Дождавшись утвердительного кивка, Бенно поднимается и, с легкостью сдвинув в сторону застывшего в дверном проёме лейтенанта, направляется к выходу, небрежно бросив нам через плечо:

— Заканчивайте тут. В полдень мы уходим.

 

Глава LXVII

Честно говоря, я до конца сомневался, что нашей армии под силу столь эпичный подвиг, но, в конечном счете, ле Кройф таки оказался прав. Стоило солнцу достигнуть зенита, как герои Танариса потянулись на выход, покидая разоренный Гердар. Над формирующейся колонной витал свирепый дух перегара, многих солдат ощутимо штормило, а некоторых более стойкие товарищи даже вынуждены были поддерживать под руки, чтобы соблюдать хоть какое-то подобие строя, но все же армия выступила в поход строго по графику.

Первой, как обычно, ушла конница. За ней, загребая ногами землю, тащилась пехота. Завершала картину заметно увеличившаяся вереница обозных телег. Вист с благословения ландмейстера включил в наш армейский обоз все мало-мальски пригодные для похода повозки, которые удалось найти в городе и ближайших окрестностях. И каждая колымага была загружена под завязку!

Перед выступлением Бенно, находясь в прескверном настроении по причине того, что итоговый размер контрибуции не оправдал его ожиданий, приказал: "Сжечь к Бурхоллу этот свинарник". Так что уходили мы напутствуемые треском разгоравшихся пожаров, упорно стремящихся под порывами теплого весеннего ветерка слиться в один грандиозный костер, и тоскливые вопли разбегающихся кто куда погорельцев. А нехрен было расстраивать честных наемников, не побоявшихся измазаться в болоте ради призрачной надежды на богатую добычу!

Хотя тут я утрирую, конечно. Одной из основных целей нашей дагонской авантюры, помимо чисто военных, было устранение ближайшего торгового конкурента Танариса. Так что использование тактики выжженной земли являлось суровой необходимостью, а вовсе не сиюминутной прихотью командования.

Дело тут в том, что Танарис, как и Стигия, целиком лежит в климатической зоне, где произрастает эландрия — местный аналог сахарного клена. Зона эта не так уж и широка, а других источников получения сахара тут еще не открыли, потому продукция местных сахароварен пользуется устойчивым спросом как в империи, так и в северных королевствах. Бедняки такую роскошь позволить себе, конечно, не могут, но вот знать и зажиточные горожане обходиться без похожих на куски льда кристаллов и всевозможных сладостей на их основе категорически не желают.

Производство и экспорт сахара до войны были второй по значимости статьей пополнения танарисского бюджета. С началом войны и падением объемов транзитной торговли доходы от "сладкой смерти" автоматом вышли на первое место. А в соседней Стигии такое положение существовало испокон веков.

За столетия сложилась целая сахарная отрасль со специально высаживаемыми и тщательно оберегаемыми рощами эландрии, крестьянами, занятыми сбором драгоценного сока, сахароварнями, обеспечивающими переработку мутноватой, отдающей древесиной жижи в полупрозрачные глыбы цилиндрической формы, смахивающие на огромные сосульки, и, конечно же, купцами, доставляющими товар конечному потребителю. А также многочисленными ремесленниками, обеспечивающими всех вышеперечисленных необходимым инвентарем, матросами и капитанами речных барок, осуществляющими большую часть перевозок, грузчиками, бакалейщиками, сторожами, кондитерами и прочими сопричастными.

И как всякая сложная система с большим количеством звеньев, торговля сахаром была весьма чувствительна к любым внешним воздействиям. Закрытие границ в связи с началом открытого противостояния империи и Северной лиги уже привело к некоторому подорожанию, но поскольку сладкий продукт производился в соизмеримых количествах по обе стороны вновь образовавшейся линии фронта, то скачок цен вышел не слишком впечатляющим. А вот если из расклада выпадет один из основных поставщиков, каковым являлась Стигия…

Потому танарисская армия жгла и крушила, не ведая жалости и сомнений. Герцогиня платит и платит исправно, а контрибуция с провинциального городка — всего лишь прибавка к основному жалованию. Приятно, конечно, но не более того. Работодатель желает превратить земли торгового конкурента в дымящееся пепелище, и кто мы такие, чтобы с этим спорить? Тем более если такое пожелание идеально соответствует нашим военным планам? Так что судьба Гердара была решена задолго до оглашения суммы полученных с него репараций. Ничего личного, как говорится, сплошная се ля ви.

Размышляя таким вот образом, я пропустил мимо себя большую часть нашей походной колонны и уже совсем было собрался забраться в свой тарантас, чтобы предаться там заслуженному отдыху, как вдруг меня окликнули.

— Господин офицер!

Это обращение, озвученное довольно приятным женским голосом, заставило ненадолго взбодриться и даже покрутить головой в поисках возмутительницы спокойствия, посмевшей столь нагло нарушить задумчивость целого ордонанс-офицера несгибаемой танарисской армии. Виновница беспорядка обнаружилась на проезжающей мимо повозке. Хм, где-то я уже видел эту курносую мордашку и задорные кудряшки…

— Санина, да? Господином офицером меня всякие деревенские дуры называют. А так-то я капитан Морольд ле Брен…

Глаза бургомистерской дочки заметно округлились.

— Тот самый Морольд?!

Я подозрительно прищурился:

— Что значит "тот самый"?

Под моим недружелюбным от недосыпа взглядом девушка заметно стушевалась, но все же нашла в себе силы, чтобы затравленно пискнуть:

— Ну, который Морольд-северянин, палач Ирбренда.

— Чем еще знаменит?

— Этот Морольд, который северянин, был одним из самых страшных наемников севера, пока однажды не повстречал эльфийку и не влюбился в нее без памяти. Но она отвергала все его ухаживания, потому что Морольд был простым наемником, а она — первой фрейлиной самой герцогини и вообще… Тогда северянин поклялся, что добьется ее, чего бы это ни стоило. Тут в Танарисе как раз началась война, Морольд собрал своих наемников и повел их в битву на стороне герцогини. Они разбили всех врагов, но стены Ирбренда оставались неприступными. В герцогском лагере было объявлено, что тот, кто сумеет победить горожан, сможет требовать себе любую награду. Узнав об этом, северянин повел своих воинов на штурм и взял город за одну ночь, убив столько людей, что кровь стекала по мостовым, как вода после сильного ливня. После этого сама герцогиня произвела его в дворяне и отдала ему руку своей любимой фрейлины-эльфийки.

Выпалив это на одном дыхании, Сана выжидающе уставилась на меня. Я задумчиво почесал в затылке. В принципе, суть передана верно. Этакая лайт-версия исторических событий в обработке для романтичных девиц.

— Чего глазами хлопаешь? Я это, я. Тот самый.

— А где же эльфийка?

Свежеиспеченная супруга Деспила выглядит несколько обескураженной. Оно и понятно — на витязя в сияющих доспехах из её рассказа я сейчас не сильно похож — невзрачные латы, свалявшиеся волосы и фирменная шестидневная щетина разрушают образ на корню.

— Дома осталась. Она графиня, вообще-то, ей за хозяйством присматривать надо. Ну и к свадьбе готовиться.

— Так вы все же поженитесь?

— Ну, если я не сдохну в этом походе…

— А… что будет со мной?

— В смысле?

— Ну… теперь.

Я удивленно вскидываю бровь.

— Ты что, первый раз замужем?

— Нет.

Дочка бургомистра кажется озадаченной. Настолько, что даже забывает бояться.

— Три года в браке… была.

Последнее уточнение заставляет ее вновь погрустнеть, на что я просто не обращаю внимания, игнорируя данное обстоятельство как несущественное.

— Тогда что тебе непонятно? Или с супружеским долгом совсем беда была?

Тут моя собеседница заметно покраснела, стыдливо опустив глазки, но покачать головой в общепринятом жесте отрицания все же не забыла. Вот и разобрались. Бестактно, конечно, с моей стороны, но сейчас я меньше всего расположен соблюдать политесы, да и ей вроде как уже поздно за имидж воплощенной невинности бороться. А вопрос, между прочим, был отнюдь не праздный.

Как мы с Вистом выяснили, пока оформляли Деспилу брачные узы, первый муженек этой самой Санины, погибший во время вчерашнего штурма и последовавшей за ним резни, был её чуть ли не втрое старше, а это что-то да значит. Экология тут в Илаале не чета земной, конечно, но, с другой стороны, и "Виагру" в аптеке так просто не купишь. А простатит — он и в Илаале простатит, так что успешная сексуальная жизнь при столь существенной разнице в возрасте — сущая лотерея. Брак третьей дочери бургомистра и одного из местных олигархов, владевшего единственной на всю округу лесопилкой, был явно политическим, к тому же бездетным, так что мои сомнения по поводу компетентности новоявленной лейтенантши в вопросах супружеской жизни не на пустом месте возникли. Но если говорит, что "не первый год замужем"… отчего бы и не поверить?

— Раз так, считай, повезло — сменяла старого и больного скупердяя на молодого-красивого вояку. Практически рыцарь на белом коне, если к мелочам не придираться. Живи себе да радуйся.

После такого напутствия кудрявая как-то затравленно оглядывается на оставшийся позади Гердар. В этот момент, словно по заказу, с грохотом рушится подгрызенная пожаром дозорная башня, бывшая когда-то замковым донжоном. Языки пламени взмывают вверх, радуясь новой пище и заставляя вздрогнуть взирающую на всё это экс-вдову. Я только головой качаю с понимающей усмешкой битого жизнью ветерана.

— Не оглядывайся, не стоит. Там, — небрежный кивок себе за спину, — тебя ничего не ждет. Отныне твоя судьба марширует во главе третьей роты. Его зовут Деспил и он лейтенант "мертвецов". Парень храбрый и вроде не дурак, но выдержки не хватает. Хотя, думаю, с опытом придет и это. А уж каким он будет супругом — зависит от тебя.

 

Глава LXVIII

Закончив на этой мажорной ноте общение с прекрасным полом, я с чувством выполненного долга забрался в свою повозку и мгновенно отрубился, успев лишь предупредить денщика, что будить меня можно только в случае нападения противника или прямого приказа ле Кройфа.

Нападения, к счастью, не случилось, Бенно тоже как-то управился без ордонанс-офицера, так что проспал я до глубокой ночи. Проснулся бодрым и отдохнувшим, но в отвратном настроении. Совесть, нечасто донимавшая меня даже в прошлой жизни, а в последние год-два и вовсе взявшая творческий отпуск, внезапно решила напомнить о себе. Моё альтер эго, не иначе как из вредности, решило для разнообразия перейти на светлую сторону силы и теперь старательно пилило нашу с ним общую нервную систему, занудно рассуждая о том, как нехорошо получилось с дочкой бургомистра и что следовало предпринять в той ситуации, окажись во мне хоть капля сострадания.

Доля правды в этих рассуждениях, безусловно, была — я в силу своего служебного положения, конечно же, мог смягчить положение Санины или, по крайней мере, проявить чуть больше сочувствия. Доля — потому что вздумай я всерьез озаботиться судьбой какой-то случайной, пусть и достаточно смазливой, мещанки, этого не понял бы никто. Начиная с Деспила и заканчивая Валиан. Особенно последняя. А портить отношения с влиятельной и своенравной эльфийкой из-за какой-то младшей дочки бургомистра несуществующего ныне городка в данной ситуации было, мягко говоря, не с руки.

Совесть, однако, продолжала настаивать на своем, решительно отказываясь воспринимать любые разумные аргументы и бесцеремонно напирая на эмоции. В результате внутренний диалог, смахивающий на легкую форму шизофрении, продолжался минут пятнадцать, порядком меня утомив. Кончилось тем, что логика и инстинкт самосохранения, объединившись, запинали внезапно проснувшуюся мораль ногами — восстание светлых сил было жестоко подавлено и мир в душе восстановлен.

Наведя порядок в мыслях, умывшись, побрившись (впервые с того дня, как наша армия начала переход через болота) и придав себе более-менее приличный вид, я, наконец, вернулся к исполнению служебных обязанностей, благо "мертвецы" как раз стояли биваком и обязанностей было раз и обчелся. Первым делом полагалось наведаться к Бенно, но тут меня ждал облом — герр ландмейстер изволил почивать, а денщик клятвенно заверил, что шеф прибьет любого, кто рискнет разбудить его без веской на то причины. Подходящей причины у меня не нашлось, так что пришлось на ходу менять план дальнейших действий. В итоге ситуацию с текущей обстановкой и нашими ближайшими перспективами мне осветил Йорг.

Ветеран коронной пехоты, выслужившийся из обычного рядового в капитаны, этой ночью исполнял обязанности коменданта лагеря и был рад позднему собеседнику. С его слов выходило, что всё у нас идет как надо. Покинув Гердар, танарисская армия двинулась по старой эльфийской дороге, которая, вынырнув из Дагонских болот, вновь превращалась из древней легенды в нечто материальное, почти строго на восток — прямиком к столице Стигии. По ней мы маршировали до самой темноты, а затем свернули в лес и стали лагерем. Так вот и стоим до сих пор. А с рассветом, до которого осталось не так уж и много, нам предстоит сделать очередной финт ушами и, пользуясь проселочными дорогами, перебраться с Эльфийского на Дагонский тракт, идущий вдоль одноименных болот от имперского Леймаргена до южных границ Аместриса. Этот путь, проходящий через оставшийся позади Гердар, должен вывести нас на соединение с основными силами Северной лиги, что группируются нынче в тех краях, а демонстративный бросок на столицу призван отвлечь внимание противника, сделав окончание этого эпичного рейда по тылам врага максимально комфортным и безопасным.

Пока всё у нас получалось неплохо, но дальнейшее развитие событий будет зависеть от того, как поведет себя имперская армия ле Вейра и лично герцог Стигии, чьи владения мы сейчас потрошим. Если противник купится на уловку с разворотом от Гердара на Вагнарию, всё будет тип топ, если же нет… Вполне возможно, что придется уходить обратно болотами, бросив большую часть обоза. Естественно, такой вариант категорически не устраивал ни Бенно, ни меня, потому, составляя план кампании, мы особенно тщательно прорабатывали именно этот момент с обманным движением на столицу и последующим уходом в тень.

Расчет строился на том, что любая информация, в силу относительной неразвитости средств сообщения, распространяется с определенной задержкой, а в неопределенной ситуации обличенные ответственностью люди склонны принимать не столько эффективные, сколько безопасные решения, то есть стремятся в первую очередь минимизировать собственные риски, а не максимизировать наносимый противнику урон. Исключения, конечно, случаются, но, насколько нам удалось выяснить, ни ле Вейр, ни герцог Стигийский к ним не относятся.

А дальше в дело вступала обычная математика. Согласно моим подсчетам вести о захвате и сожжении Гердара а также движении армии Танариса на Вагнарию должны были достигнуть Стигийской столицы и ставки имперского главнокомандующего примерно в то время, когда мы выйдем на Дагонский тракт и начнем свой рывок на север. Даже если сообщение об изменении нашего маршрута в силу каких-то причин поступит к противнику с меньшей задержкой и догонит предыдущие, самые черные новости, вряд ли это сможет отменить первое ошеломляющее впечатление.

То есть имперское начальство, готовившееся чинно-благородно воевать с армией лиги где-то на границе с Аместрисом, внезапно узнает о наличие в своем глубоком тылу неслабой такой группировки, которая сходу взяла на меч второй город провинции, сравняла его с землей и тут же, не задерживаясь, выступила на столицу. Как отреагирует в такой ситуации любой нормальный правитель? Правильно: полундра, все на защиту трона! Поведение имперского генерала не столь очевидно, но если учесть, что Вагнария является главной операционной базой его войск…

Позднейшие сообщения об изменении наших планов и отходе на север придут слишком поздно, когда полки уже будут спешить на защиту стольного града. Да и воспримут эти вести с явным скепсисом — обманувшие раз, обманут еще раз. Вдруг это такой хитрый маневр, чтобы расчистить путь в центральные районы герцогской вотчины? Пока будут проверять и перепроверять новые данные, опасаясь профукать столицу, упустят все шансы на успешный перехват нашей лихой грабь-команды. Это если всё пойдет по плану. Ну а если нет…

Йорг, помнится, был против столь рискованной авантюры. Он и сейчас сомневается — по роже видно. Его можно понять, жизнь приучила старого вояку к осторожности. Но Бенно план утвердил, а у него чутьё на такие дела… Посмотрим, кто из них окажется прав на этот раз.

В отличие от нас с Йоргом, простые наемники никаких сомнений не испытывали, свято исповедуя старый солдатский принцип — живи сегодняшним днем. А сегодняшний день поводов для беспокойства не давал.

С рассветом наша армия снялась с бивака и продолжила своё движение на северо-запад, пробираясь лесными дорогами к наезженному Дагонскому тракту. Обычно такое перемещение войсковой колонны принято сравнивать с ползущей змеёй, но в данном случае более уместной была бы аналогия со спрутом или кракеном. "Щупальца" отельных отрядов жадно шарили по окрестностям и всюду, куда им удавалось дотянуться, к небу поднимались жирные клубы дыма и бессильные проклятия стигийцев. Деревни, хутора, дворянские усадьбы, мельницы и сахароварни, лачуги бедняков и терема знати — всё, что возводилось и бережно сохранялось годами, в одночасье стало пищей для огня. Исключений не делалось ни для кого, любая попытка сопротивления подавлялась с максимальной жестокостью.

Впрочем, сопротивляться было особо и некому. Регулярная армия Стигии, как было доподлинно выяснено еще в Гердаре, почти терцию назад ушла в поход вместе с основными силами ле Вейра и теперь находилась где-то в окрестностях Рабонны — крупной крепости, прикрывающей южные рубежи Аместриса. Так что сопротивление нам могли оказать разве что "силы поддержания порядка" в лице баронских дружинников в дедовских кольчугах да шерифов со своими помощниками. Ну и крестьяне с косами да вилами. Учитывая разницу в подготовке, организации и оснащенности, а также численность танарисской армии, все эти народные мстители реально тянули только на роль смазки для пик. Так оно, собственно, и выходило. Причем отказ от сражения, по большому счету, ничего не менял. В виду отсутствия возможности (да и желания) организовать нормальное этапирование пленных, любого застигнутого с оружием в руках или хотя бы заподозренного в наличии оного, согласно приказу ле Кройфа, сразу отправляли к праотцам.

Судьба тех, кто оружия страшнее плотницкого топора в руках сроду не держал, а о сопротивлении даже не помышлял, была немногим лучше. Наши фуражиры, руководствуясь подробными инструкциями Виста и развитым от природы хватательным рефлексом, выметали подчистую всё продовольствие, которое только могли. Что не могли увезти — сжигали. Вместе с домами и хозпостройками. Лошадей и телеги — конфисковали. Птицу, свиней и всякую мелкую домашнюю живность типа кроликов тут же отправляли в солдатские котлы. Овец и крупный рогатый скот, способный совершать более-менее длительные переходы — угоняли.

Танарисская армия, уходя на север, оставляла за собой разоренные пепелища и толпы озлобленных людей, разом лишенных всех средств к существованию. Наверняка очень скоро в здешних лесах появятся всевозможные лесные братья и просто разбойники, грабящие всех и каждого, кого только смогут одолеть, но поскольку мы не собираемся тут задерживаться, то это не наша проблема. Главное, что налогооблагаемая база герцога Стигийского в результате таких вот бесчеловечных действий сократится минимум на четверть, что для и без того не самой благополучной провинции империи является, пожалуй, критичной величиной. Сколько пейзан при этом склеит ласты, никого особо не волновало. Во всяком случае, ни среди солдат, ни среди офицеров нашей армии я не заметил даже намека на сочувствие местному населению, значительную часть которого мы своими реквизициями фактически обрекали на голодную смерть.

На третий день этого диверсионно-карательного рейда по тылам врага Дирк, вернувшийся с очередной командой фуражиров, отвечая на дежурный вопрос: "Как дела?", разразился целой "поэмой":

— Сегодня был удачный день,

Спалили мы дотла

Не как вчера — одно село,

А целых три села!

У меня от неожиданности брови так и взлетели под самый чуб:

— Да ты, оказывается, поэт, мать твою!

— Не-е-е… — Весельчак беспечно отмахивается от столь лесного предположения, — просто я люблю свою работу. А когда работа спорится и сердце поёт — слова сами льются!

Я даже не нашелся что ответить, только и смог, что в затылке почесать, хотя в голове крутилась какая-то смутно запомнившаяся фраза про "жнет, где не сеял и собирает, где не терял". Видать Ролло всё-таки был прав, когда говорил, что в наемники идут те, кому нет места в мирной жизни. Я, правда, чувствую себя среди таких вот отщепенцев вполне нормально. Получается, я тоже изгой-социопат? Или просто человек привыкает ко всему?

Кстати, про привыкать: Бенно после сожжения Гердара фактически переложил на меня всё текущее управление армией, мотивировав свое решение как раз тем, что "пора тебе уже осваивать вождение войск, не век же над бумажками сидеть". За ле Кройфом осталось только верховное командование и общий надзор. Так что, можно сказать, опустошение западной Стигии производилось не только при моем деятельном участии, но и под моим непосредственным руководством.

Основной задачей являлась координация действий различных отрядов и тщательное соблюдение запланированного темпа продвижения. Проще говоря, нужно было следить, чтобы рассылаемые для грабежа и разорения окрестной местности зондер-команды не отрывались слишком далеко от основной колонны и вовремя возвращались к главным силам. Заодно приходилось контролировать общую ситуацию, регулярно собирая, обобщая и перепроверяя информацию, поступающую от патрулей, захваченных языков, а также допрошенных местных жителей. Ну и просматривать ежесуточно сочиняемые Вистом доклады о количестве исправных телег, имеющихся запасах продовольствия и фуража перед тем, как представлять всю эту писанину на утверждение герру ландмейстеру.

Работа вроде бы не такая уж и сложная, если с цифрами дружишь и мозгами шевелишь не слишком медленно, да и не сказать, чтобы я раньше, еще в бытность мою адъютантом, ею не занимался, но с таким масштабом задачи столкнулся впервые. Особенно туго пришлось под конец рейда, когда граница приближалась не по дням, а по часам, и с каждой пройденной лигой росла вероятность встречи с регулярными войсками империи. Ситуацию усугубляло то, что вести о наших подвигах уже изрядно обогнали армейский авангард, в результате команды фуражиров всё чаще натыкались на обезлюдевшие деревни, а дальние дозоры то и дело сталкивались с пусть и безалаберными, но ожесточенными попытками сопротивления и даже несколько раз попадали в засады. К тому же из-за длительных маршей появлялось всё больше отставших, так что в итоге пришлось выделить специальную команду для сбора таких неудачников. Конфискованные у пейзан лошадки и повозки, составлявшие большую часть нашего обоза, переносили столь экстремальные нагрузки еще хуже — путь танарисской армии отмечали остовы сожженных телег и трупы павших коней.

В итоге к концу девятидневного марша моя голова напоминала перегретый чайник, с которого того и гляди сорвет крышку. Так что известие про появившиеся впереди конные разъезды было воспринято с явным облегчением — уж лучше бой, чем постоянная неопределенность.

 

Глава LXIX

Обнаруженные конники оказались в итоге союзниками из отдельного дивизиона* королевских конных егерей Виннерда, так что сражение откладывалось. Наш лихой рейд по вражеским тылам благополучно завершился — пришло время подводить итоги и выяснять отношения с товарищами по оружию. Причем если с первым никаких особых трудностей не наблюдалось, то последнее виделось едва ли не более сложной задачей, чем недавний забег по Дагонским топям.

Неудивительно, что Бенно, понимавший всё это куда лучше меня, отнюдь не стремился приблизить радостный момент объединения с главными силами наших союзников. Установив контакт с передовыми дозорами западной армии Лиги, "мертвецы" первым делом встали на дневку, которая в итоге растянулась на три дня. Солдаты и лошади получили заслуженный отдых, а обозники — возможность подлатать дышащие на ладан повозки и спокойно перепаковать оставшиеся запасы и трофеи. После этого оставаться на месте было уже как-то неприлично и танарисская армия, свернув лагерь, все же двинулась на соединение с войсками северных королевств.

Правда, маршрут для этого был выбран весьма причудливый. Вместо простого и незатейливого марша на восток к счастливо избежавшей имперской атаки Рабонне, где в данный момент расположилась ставка Западной армии, мы неспешно двинулись на север, углубляясь во владения Ринсфельда Третьего*. Уважительный повод для столь странного поведения у нас, разумеется, нашелся и даже не один.

Во-первых, прямой дороги на восток сколько-нибудь пристойного качества просто не существовало в природе, а наш походный обоз находился в весьма плачевном состоянии после тяжелого рейда по Стигии и повторного испытания проселками просто не выдержал бы. По крайней мере, об этом с авторитетным видом заявил Вист на совещании высшего командного состава, а Бенно не менее солидно покивал, соглашаясь с такой трактовкой.

Во-вторых, в Лотреке, куда мы нынче направлялись, должна была состояться встреча с нашим штатным армейским обозом, вернее, с большей и наиболее громоздкой его частью. Отправляясь на покорение Гердара, ле Кройф отослал основную часть повозок с багажом, запасным снаряжением, осадным парком и прочими полезными, но тяжелыми вещами в Ирбренд, велев ждать там три дня, после чего двигаться по Северному тракту далее в Аместрис. Такой маневр призван был не только облегчить армии форсирование трясины и последующий забег по вражеской территории, но и замаскировать до известной степени наши истинные намерения. Теперь для старой уловки нашлось новое применение. И пусть союзнички хоть на понос изойдут от возмущения, но крыть им тут по большому счету нечем. С формальной точки зрения без нормального тылового обеспечения воевать нельзя и неважно, насколько это правда в данном конкретном случае.

Кстати, добравшись до Лотрека и воссоединившись, наконец, со своим обожаемым барахлом, танарисская армия вовсе не воспылала боевым духом и не ринулась с новыми силами громить ненавистного врага, а спокойно расположилась лагерем у стен города и в очередной раз занялась реорганизацией обоза. Наши штатные кузнецы, плотники, шорники и прочий мастеровой люд из числа нонкомбатантов вместе со своими городскими коллегами чинили и подновляли повозки, тенты, палатки, упряжь… словом, всё, что только можно было выковать, выстрогать, заштопать или просто заменить. Заодно все желающие получили отличную возможность сбагрить за наличность городским торговцам и налетевшим как мухи на дерьмо маркитантам трофеи из гердарской добычи и прикупить взамен что-нибудь полезного. Мы с Вистом, естественно, в стороне не остались и с благословения ле Кройфа пустили с молотка конфискованные крестьянские таратайки, лошадок и лишний скот, разгрузив таким образом вагенбург и существенно пополнив походную казну.

Но как бы мы не стремились оттянуть неприятный момент встречи с союзниками, бесконечно такая игра в прятки продолжаться не могла. Так что одним далеко не прекрасным днём Бенно, выслушав очередную порцию докладов и не найдя в них ни единой достойной причины для задержки, все же отдал приказ сворачивать лагерь и выступать к Рабонне на соединение с главными силами Западной армии. Наша война с империей входила в новую фазу.

Очередной этап борьбы начался именно так, как мы и опасались — со скандала. Едва "мертвецы" притопали в точку сбора и начали обустраиваться на периферии огромного лагеря объединенной армии, как в нашем расположении нарисовался любопытный персонаж. Совсем еще молодой мальчишка лет шестнадцати-восемнадцати с наглыми глазами, надменной мордой и брезгливой улыбкой под едва пробившимися и тщательно лелеемыми усиками. Образ юного хозяина жизни дополняли легкая сабля в богато отделанных ножнах, пригодная разве что для парадов, и элегантный костюмчик вроде бы военного покроя, но при этом украшенный таким количеством всевозможных нашивок, пуговичек и пряжек, что мог бы дать фору любому парадному камзолу.

Я как раз докладывал Бенно о том, что наш арьергард закончил расположение на новом месте, когда этот разряженный сопляк, не глядя в нашу сторону и даже не потрудившись слезть с храпящего и пританцовывающего на месте коня, процедил через губу:

— Командиру танарисского отряда приказано немедленно явиться к его высочеству.

Мы с Бенно озадаченно переглянулись. Отряда? Приказано? Похоже, всё еще хуже, чем предполагалось…

— Это кто вообще такой и что он делает в НАШЕМ расположении?

Я в ответ на провокационный вопрос командира демонстративно пожимаю плечами и тут же вношу конструктивное предложение:

— Понятия не имею, господин ландмейстер. Прикажете вышвырнуть?

Юнец, слушая наш содержательный диалог, стремительно наливается краской и тут же спешит внести ясность, срываясь при этом на фальцет:

— Я Бодо ле Хост, наследник барона Хостера и адъютант его высочества принца Ронделла!

— Сын барона, значит…

В голосе Бенно звучит ничем не прикрытый скепсис, что вызывает новый приступ возмущения у несовершеннолетнего посланца.

— Для тебя я — "ваша милость", наёмник!

Ле Кройф в ответ издает какой-то полухмык-полухрюк, умудрившись приправить этот шумовой эффект изрядной долей издевки:

— Для меня ты — кусок дерьма. А принцу своему передай, что если он хочет мне что-то сказать, то ворота МОЕГО лагеря всегда открыты для него.

Наследник барона, округлив глаза и воинственно встопорщив усики, хватается за рукоять сабельки, чем вызывает у нас с Бенно абсолютно одинаковые и весьма пренебрежительные ухмылки. Драбанты командующего проявляют куда меньше такта и чувства юмора, синхронно шагнув вперед и наставив алебарды на потенциального… пожалуй, всё-таки покойника, так как на убийцу юный ле Хост никак не тянул. Неизвестно, что из вышеперечисленного сыграло решающую роль, но в итоге разум всё же возобладал над гонором. Неудачливый посланник, потискав эфес еще несколько секунд, все же смирился с неизбежным и, прекратив буравить нас огненным взглядом, повернул свой копытный транспорт восвояси, тщетно стараясь сохранить гордый и независимый вид.

Едва один курьер покинул наше расположение под веселый гогот и глумливые комментарии собравшихся солдат, как на горизонте уже нарисовался следующий посетитель. Этот выглядел куда солидней, да и вел себя совсем иначе.

Суровый, подтянутый офицер лет тридцати в щеголеватом, но несомненно форменном лейтенантском мундире, при палаше и кирасе явился в сопровождении знаменосца и трубача. Новый гонец не гнул пальцы и не цедил слова сквозь зубы, а спешился и вежливо, не роняя собственного достоинства, представился адъютантом маршала ле Грайма. После чего поздравил "доблестного барона ле Кройфа и его храбрых солдат" с успешным окончанием похода и передал приглашение (!) командующему танарисской армии (!!) посетить военный совет, который состоится в штабном шатре сегодня на закате. Озвучив послание, церемонно раскланялся и спокойно удалился, оставив нас переваривать услышанное.

Первым нарушил задумчивое молчание ле Кройф:

— Что думаешь?

Я в некотором сомнении погладил подбородок (опять бриться надо, блин!), затем все же выдал результат своих размышлений:

— Одно из двух: либо принц Ронделл совсем дурак, либо его адъютант.

Бенно согласно кивает:

— Либо они друг друга стоят.

— Вариант.

Мы еще немного помолчали, затем ле Кройф, сплюнув под ноги, буднично произнес:

— Пройдись по лагерю, хочу знать, чем тут дышат до того, как попаду на совет к маршалу.

Я, молча кивнув, направился было выполнять поручение, когда меня догнал уточняющий приказ:

— Драбантов с собой возьми. И еще капральство из дежурной роты.

Ого! А командир-то серьезно настроен. Если так и дальше пойдет, как бы нам с боем прорываться домой не пришлось. Впрочем, прогулка по лагерю объединенной армии, предпринятая в компании неизменного Дирка и дюжины латников из дежурной смены, несколько поумерила мои опасения.

Нападать на нас в открытую явно не собирались. Пока. А что будет дальше, покажет вечернее совещание. Если его королевское высочество продолжит переть буром, то всё возможно… Сейчас же бойцы как Виннерда, так и Аместриса предавались блаженному ничегонеделанию в ожидании решений высшего командования. Свободные от караулов и прочих рутинных обязанностей воины слонялись по лагерю, толклись у палаток маркитантов, резались в азартные игры, беззлобно переругивались в очереди к походному борделю, правили нехитрую снарягу или попросту дрыхли в соответствии со старым, как мир, принципом, согласно которому солдат спит, а служба идет (и деньги, соответственно, капают).

На нашу разведгруппу внимания особо не обращали — так, поглядывали лениво. Дирк повстречал какого-то давнего знакомого, с которым как-то пересекался несколько лет назад не то в Лигранде, не то еще где-то на севере, и, получив мое одобрение, отправился отмечать столь знаменательное событие. Вернулся весельчак часа через три в изрядном подпитии, зато с новостями. Впрочем, ничего принципиально нового он так и не сообщил, разве что лишний раз подтвердил то, что мы и так знали или подозревали с высокой степенью вероятности.

Совместив рассказ сержанта с собственными наблюдениями и старыми агентурными сведениями, я пришел к закономерному выводу: никакой единой армии Лиги не существует в принципе. Есть несколько союзных армий, включая нашу, которые действуют вроде бы вместе, но общего командования не имеют. Каждый следующий шаг является либо чьей-то отсебятиной, как наш недавний поход через болота, либо компромиссом, достигаемым путем многочисленных совещаний — этот вариант нам еще только предстоит опробовать.

Нет, формально всем рулит ле Грайм — командующий армией Аместриса, которого Ринсфельд каким-то хитрым образом смог протолкнуть в маршалы. Вроде бы на основании того, что выставил наибольшее количество копий в состав объединенных сил и частично взял на себя снабжение прочих союзных контингентов, вошедших в армию Лиги. Вполне возможно, что так оно и есть, ибо помнится, еще на стадии обсуждения планов текущей кампании, поднимался вопрос о возможном присоединении к нашим вооруженным силам нескольких валландских полков. И главной причиной, по которой этого не случилось, было именно то, что представители Валланда оказались бы в нашей соединенной армии крупнейшей фракцией. Что, естественно, давало им право на командование всей этой сборной солянкой и столь же естественно не устраивало всех остальных дольщиков данного предприятия.

Как там было на самом деле — лишь Сатар знает, да и то не факт. Впрочем, несмотря на все официальные и подковерные договоренности (а может, и благодаря им), принц Ронделл вместе со всей армией Виннерда клал с прибором и на ле Грайма, и на его маршальский жезл, и на все его полномочия. Ну и мы, соответственно.

Маршал, судя по всему, ситуацию понимал правильно, потому и приглашал Бенно на совещание, как на светский раут. Так что тут еще не всё потеряно — глядишь, и договоримся по-хорошему. Если принц Виннердский совсем берега не потеряет. Но вообще такая ситуация с командованием лично меня слегка напрягает. Одна надежда, что у имперцев всё обстоит еще хуже, иначе как же мы будем их побеждать?!