Конечно, я согласился. Дурак бы я был, если бы не продолжил общение с собеседником, который походя выдал готовую непротиворечивую легенду моего происхождения, да еще и выложил столько полезной информации, сколько я не получал со времен приснопамятных уроков у Герта.

Кстати, тот разговор заставил меня пересмотреть свой взгляд на многие вещи. Или, скажем аккуратнее — взглянуть на устоявшиеся стереотипы под новым углом. В первую очередь это, конечно же, касалось моего происхождения. Вернее, официальной версии этого радостного для всего Илааля события.

Во время жизни в Старой Иве я вообще не озадачивался подобными вопросами. Всех, в том числе и меня, устраивала версия с потерявшим память бродягой из ниоткуда. Затем Герт определил меня в северяне и до поры до времени это работало. Однако ж теория о моем варварском происхождении имела очевидные минусы, на которые и обратил внимание Ролло.

Я, в общем-то, и сам замечал, что практически все виденные мною дворяне внешне довольно существенно отличаются от простолюдинов. Аристократы, начиная с герцога и заканчивая последним безземельным голодранцем, обладали куда более тонкими чертами лица. Телосложение большинства носителей голубой крови можно было охарактеризовать как худощавое или атлетическое — с узкой талией, широкими плечами и относительно длинными конечностями, что довольно резко контрастировало с коренастыми, «квадратными» пейзанами. К тому же благородные были в среднем сантиметров на 5 выше представителей низших сословий — такая вот жизненная ирония.

Словом, различия были довольно красноречивы. Но вот соотнести эти факты со своей внешностью мне и в голову не приходило. Видимо, мешала твёрдая уверенность в моем пролетарском происхождении. А зря. Потому что ссылка на северных предков могла с успехом объяснить светло-русые волосы и серые глаза, но вот длинные пальцы, более-менее благообразные черты «морды лица» и аристократические пропорции тела списать на варварское происхождение довольно-таки затруднительно.

Северяне, если верить рассказам Герта, ребята хоть и здоровые, но в целом от имперских крестьян отличаются не сильно. В основном своей шатенистостью. В остальном же — вылитые пейзане. Те же коренастые фигуры, те же круглые морды и толстые пальцы-сосиски. Ну, разве что габариты покрупней немного. Подозреваю, что за счет лучшего питания, в основном, так как местные селяне жрут почти исключительно овощи да крупу в различных комбинациях, кусок сала для них — роскошь.

Так что толика голубой крови идеально вписывается в мой портрет. Опять же, меня самого это ни к чему не обязывает. Бастард здесь дело обычное. Право первой ночи в империи вроде как отсутствует, но когда это мешало доблестному сэру повалять в сене смазливую крестьянку? А в северных королевствах с этим делом еще веселее — варвары (те самые северяне) регулярно пробуют на прочность границы цивилизованного мира. Ребята они лихие, так что иногда у них даже получается, и тогда… В общем, во взятом замке подол задирают не только горничным. Общество, кстати, относится к проблеме с пониманием — пострадавших от варварского произвола если и осуждают, то не сильно. А плоды этого сексуального террора со временем имеют неплохие шансы стать «менеджерами среднего звена» в отстроенном после варварского погрома имении.

Бывает и по-другому. Семейная жизнь — штука сложная. Так что могут полукровке и на дверь указать — такая ситуация тоже не редкость. Тогда приходится крутиться, ища применение своим талантам, если таковые, конечно, имеются. Могу я сойти за такого неприкаянного? Да запросто! Причем в подавляющем большинстве случаев мне даже не придется особо расписывать свою биографию. «Бастард с севера» и всем все ясно. А выспрашивать подробности в таких случаях не принято, ибо может быть чревато. Происхождение — вещь такая… деликатная, тем более, если речь идет об особах благородных кровей. Я-то — ладно, бастард он и есть бастард, а вот мой гипотетический родитель мало ли кем оказаться может? Некоторые имена негоже произносить всуе, особенно в таком контексте. Так что к нежеланию распространяться на эту тему любой адекватный человек отнесется с пониманием.

В общем, мне остается только поблагодарить (про себя, естественно, а не вслух — нехрен его баловать) Ролло за столь удачную поправку к моей легенде. Кстати, о Ролло — лёгок на помине.

Попутчик, до сих пор молча взиравший на окрестные пейзажи, вдруг возжелал общения. Вообще-то поговорить он любит и, что куда важнее, умеет. Речь поставлена, за словом в карман не лезет, эрудиция так и прёт — интеллигент, одним словом. Я его болтливостью нагло пользуюсь, расширяя таким образом свои познания об этом мире. Но в этот раз Ролло нашёл уж больно неожиданную тему для разговора, заставившую меня мигом насторожиться. Оно и не удивительно, ведь разговор зашел как раз обо мне.

— Мечтаешь о карьере наемника?

Младший жрец роняет фразу равнодушно, даже не глядя в мою сторону, ответ явно известен ему заранее, но я все равно отвечаю, хотя и без особого энтузиазма.

— Угу.

— Капитан Морольт ле Драг*, первый меч империи — звучит!

Я кошусь на преувеличенно серьезную мину собеседника — издевается.

— Смейся-смейся. Хорошо смеется тот, кто смеется последним.

— Красиво сказано, надо будет запомнить.

Ролло задумчиво улыбается, но тут же вновь возвращается к исходной теме разговора:

— Так что тебя тянет в свору?

Я нарочито небрежно хмыкаю:

— А что, по мне не видно? Некоторые люди говорили, что я буквально создан для этого…

Служитель Сатара кивает:

— Может и так, но я спросил не об этом. Что ТЕБЯ тянет в Гвинбранд?

Такой вопрос ставит в тупик. Что тут ответишь? Приходится пожать плечами, но Ролло такой ответ не устраивает, хотя и заставляет сменить тактику. Прервав свои назойливые расспросы, младший жрец начинает рассказывать, по ходу повествования подпуская в голос эпичности, отчего создается впечатление, что он цитирует какие-то древние и страшно официальные летописи.

— За невиданную стойкость, проявленную жителями и гарнизоном города при осаде во времена третьей Северной войны, Драгнир второй даровал Гвинбранду права вольного города. С тех пор город, стоявший на тогдашних северных рубежах империи, стал приютом вольных отрядов, притягивая к себе наемников со всех концов государства. Его не раз осаждали, город был опустошён черным мором и дважды большими пожарами, но ничто не смогло истребить неукротимый дух войны, принесенный солдатами удачи и впитавшийся, как повествуют заслуживающие доверия люди, побывавшие в сией цитадели буйства, доблести и порока, в сами камни Гвинбранда.

— Кстати!

Ролло обрывает свою «повесть временных лет» и его голос вновь звучит нормально:

— Знаешь, откуда пошла легенда о камнях, хранящих память наемных отрядов?

Я отрицательно мотаю головой.

— Дело было во времена Шестилетней войны. Когда герцоги и некоторые вольные города создали коалицию и выступили против Рейнара четвертого, Гвинбранд примкнул к ним. Правда, восставшим это не сильно помогло. Император войну выиграл, герцогов разбил, а Гвинбранд вынудил сдаться — впервые в истории, между прочим. В наказание за мятеж город был лишен своих вольностей. При этом, согласно высочайшему указу, гранитные плиты, вмурованные в стены городской ратуши, на которых были перечислены права и привилегии Гвинбранда и его жителей, а также их заслуги перед империей, выломали из стен и разбили на главной площади в присутствии всех магистратов и «лучших людей города».

Осколки гранита вместе с прочими камнями потом использовали как обычный булыжник, замостив часть центральной площади и «дорогу славы» — улицу, ведущую от ратуши до северных ворот. «Дабы каждый входящий в город попирал повергнутые в прах символы его непокорности и своеволия». Так оно, в общем-то, и шло года три или четыре, не помню точно. Ну, а потом Рейнар скончался, а его приемник, нуждаясь в деньгах на восстановление разоренной страны, за весьма приличную сумму вернул Гвинбранду все былые права и привилегии. Стены ратуши украсили новыми скрижалями, а обломки старых так и остались в брусчатке городских мостовых. Вот с тех пор и пошла легенда о том, что каждый булыжник в городе помнит о вольностях и доблести его жителей. Ну и о наемниках, конечно. Куда ж без них?

Некоторое время я перевариваю услышанное. Занятная история. Только вот при чем тут мое желание податься в наемники? Или…?

— Ну и к чему ты это рассказал?

— К тому, мой недоверчивый друг, что жизнь зачастую сильно отличается от легенд.

Я уже понял, куда клонит этот хитрожопый клирик, но облегчать ему задачу не собирался. Зачем? Время есть, послушать же умного человека всегда приятно. А иногда еще и полезно. Так что я демонстративно складываю руки на груди и устремляю на младшего служителя самый честный и требовательный взгляд, который удается состроить. Ролло некоторое время любуется этой пантомимой, затем вздыхает и принимается развивать свою мысль.

— Хороший наемник в хорошем отряде получает ежемесячно четыре талера серебром. Еще бывают премии от нанимателя или от командира — за особую доблесть. Но это, сам понимаешь, нечасто случается. Также есть возможность пограбить или помародерствовать, но такая удача выпадает далеко не всегда.

Ты — хороший солдат и можешь рассчитывать наняться в престижный отряд, причем сразу на полное жалование. Да, да, те самые четыре талера. Это неплохие деньги — столько зарабатывает преуспевающий ремесленник. Только вот сапожнику, плотнику или каменщику из этих денег нужно содержать семью, платить за дом и мастерскую, если она есть, покупать еду, дрова, подарки детям, наконец.

Наемник свободен, как ветер. Его семья — товарищи по строю. Командир для него и отец, и шериф, и сеньор, и сюзерен, и вся Великая Пятерка* разом. И свои четыре талера он может тратить, как ему заблагорассудится. О крове над головой и обо всем остальном позаботится капитан.

Откладывать деньги станет не каждый, ведь для этого нужно быть уверенным в дне грядущем, а зарабатывая мечом, никто не может знать, доживет ли хотя бы до завтрашнего утра. Воинская удача так переменчива… так к чему думать о будущем? Живи сегодняшним днем! Вот потому наемники пьют вина, что сделали бы честь столу провинциального барона, носят шарфы и шейные платки из эльфийского шелка, а в кабаках швыряют деньги направо и налево. Зачем экономить, если каждый день может стать последним?

И знаешь что? Однажды этот последний день всё-таки наступает. Солдат удачи живет весело, но недолго, увы. Правда юнцы, что смотрят на храбрых воинов, кидающих серебро без счета, об этом не задумываются. Они видят богатство и славу и не понимают, что за все в этом мире приходится платить. Рано или поздно.

Тут я чуть не зааплодировал — красиво излагает, собака. Ему бы в политику податься…

— Грустная история, Ролло. Жаль, неполная. Солдаты, конечно, помирают — такова жизнь. Но знавал я и тех, кто дожил до преклонных лет. И получали они уже не по четыре талера…

— Верно-верно. Бывает и так.

Ролло ничуть не расстроился явно выраженным недоверием к его сентенциям и продолжил вещать как ни в чем не бывало.

— Если солдат действительно хорош, то через пару лет службы он вполне может стать капралом, и тогда его жалование удвоится. А настоящие головорезы имеют шанс пробиться в сержанты и получать аж по двенадцать талеров в месяц. Двенадцать полновесных имперских талеров серебром! И это при том, что столяр-краснодеревщик получает всего десять! Можно скопить кое-что, даже щеголяя в шелках и напиваясь ильфрадским в усмерть после каждого удачного похода.

Да только, видишь ли, однажды всё это заканчивается. Пес должен быть полон сил и злобы. И вечно голоден. К чему капитану постаревший и наевший жирок волкодав, когда на его место рвутся двое молодых? Так что если ты придешь наниматься, то не встретишь в отряде старых служак, война — удел молодых. А еще не дряхлые воины вынуждены искать себе место в мирной жизни. Как думаешь, каково это: на склоне лет начинать жизнь заново?

Я молча пожимаю плечами — откуда мне знать? Ролло назидательно поднимает вверх указательный палец, подчеркивая важность момента:

— В солдаты идут те, кто не нашел себе места в обычной жизни. Кто не был склонен к ремеслам или наукам, кто не хотел работать на земле или служить богам. И если уж они не смогли найти себе мирное занятие по нраву в молодости, то как смогут сделать это в зрелом возрасте, уже привыкнув всего добиваться силой и воинской сноровкой? Вот потому-то, даже скопив денег, такие отставные служаки редко когда могут завести какое-то свое дело, например, открыть лавку или кабак. Чаще всего они быстро прогорают или просто проматывают все, что откладывали на черный день, и затем вынуждены доживать свой век в нищете, страдая от старых ран и неустроенности своей жизни.

Я в ответ на эту пламенную речь только головой покачал в немом восхищении. Это ж надо как красиво обобщил! И ведь практически не соврал! Так, умолчал малость кое о чем… Ничо, щас напомню. Заодно немного оживим беседу, а то этот оратор весь вечер будет плавно подводить к тому, что уже и так понятно.

— Ты забыл одну деталь, младший жрец. Именно в наемных отрядах безродный бродяга, вроде нас с тобой, имеет шанс подняться. Там не смотрят на титулы и звания, лишь на умения и талант.

Ролло спокойно выдерживает мою ехидную ухмылку.

— Умения — да. А еще знания. Скажи, ты много знаешь об искусстве войны? О стратегии, тактике, обучении рекрутов и прочих воинских премудростях?

Моя ухмылка становится шире. Не на того напал!

— Кое-что знаю.

По лицу попутчика впервые за время беседы пробегает тень сомнения. Знай наших, демагог хренов!

— Хм. Допустим. И все же тебе понадобится немало времени, чтобы проявить себя, заслужить уважение сослуживцев, обзавестись нужными связями и скопить необходимые средства для формирования собственного отряда или получения офицерской должности в уже существующем. Ведь капитаном или лейтенантом не назначат первого встречного.

— Дорогу осилит идущий. С чего-то ведь нужно начинать? Тут, по крайней мере, понятно к чему стремиться.

— Что ж, здравый подход. Но, отправляясь в дорогу, хорошо бы подготовиться к грядущим трудностям, разве нет? Скажи, ты умеешь читать?

Приходится отрицательно помотать головой — тут он меня уел, без вариантов. Местную «арифметику для самых маленьких» я под чутким руководством Тимо худо-бедно освоил, а вот с грамотой беда вышла. Планировал заполнить этот пробел в своем образовании с помощью Раска, но не срослось — история отпустила мне слишком мало времени.

Ролло при виде моей понуро опущенной головы оживляется:

— Как же ты собираешься командовать? Читать и составлять донесения, приказы, разбирать карты?

— Придется выучиться.

— Так может стоить с этого начать?

— Может и стоит.

— Я мог бы научить тебя грамоте… если бы ты сопровождал меня.

Я хмыкаю — кто бы сомневался, что всё сведется к этому? Хотя предложение, конечно, неплохое. Ученье — свет, как говорится, а более грамотного преподавателя мне тут не найти.

— Охрана нужна?

— Ну-у… в общем, да.

— Тогда почему не наймешь?

— Хм, видишь ли… Капитул возложил на меня несколько специфическую миссию…

— И направил в такие места, что простой наемник туда не сунется. Потому ты и ищешь непростого.

— Эм-м…

Ролло выглядит озадаченным. Кажется, я угадал.

— Ладно, жертва капитула. Я провожу тебя, куда там тебе надо, а ты будешь учить меня читать и писать.

— Договорились!

— И платить по четыре талера в месяц.

— ???

— Ты ведь сам сказал, что я хороший солдат!

----------------------------------

* «Драгом» в империи называется короткий пехотный меч, местный аналог «кошкодера», который как раз и таскает с собой главный герой. Титул «ле Драг» не отвечает устоявшимся требованиям, согласно которым титул привязывается к географическому пункту, а не какому-либо предмету. Предложенное титулование является откровенной подначкой, намекая на то, что Морд завоюет себе высокое положение мечом.

* Великая Пятерка — пять наиболее почитаемых богов имперского пантеона.