В день взрыва в лагерь Кожухова горный пастух доставил странный предмет. Это был продолговатый сосуд наподобие бутылки, сделанный из дерева, сильно измятый. Пастух нашел его в долине, где протекала река, вырывавшаяся из скал. Рассматривая находку, он отвернул головку бутылки и там, внутри сосуда, оказалась записка. К сожалению, в сосуд проникла вода, и весь текст разобрать не удалось. Но все-таки в лагере разобрали главное. Трое людей (подписи их были совершенно размыты), запертых в ущелье, ждут помощи. Это и заставило Кожухова вызвать вертолет и отправиться в лагерь Бархатова.

Подниматься над высочайшими горными вершинами на вертолете оказалось не так просто и было связано с известным риском. И все же молодому летчику и его спутнику удалось обнаружить высокогорное озеро и плот на нем…

Спасенных доставили в полотняный поселок строителей, поместили в больничную палатку. Все трое находились в бессознательном состоянии, обросшие, в изодранной одежде. Им оказали первую помощь, разместили каждого в отдельной палатке. В поселок пришел Бархатов, которому сообщили о спасении трех неизвестных людей. Василий Яковлевич заглянул в одну из палаток. Его поразил вид человека с густой бородой, но молодым лицом. Бархатов всмотрелся в его загорелое, исхудалое лицо. Человек шевельнулся, повернувшись к свету, проникавшему в палатку из окна. И вдруг что-то знакомое мелькнуло в чертах лица этого человека. Бархатов нагнулся над ним и, пошатнувшись, изумленно проговорил:

— Не может быть!..

Дежурившая в палатке медицинская сестра оторвалась от своих занятий около аптечки, удивленно взглянула на Бархатов а.

— Что такое, Василий Яковлевич?

Не отвечая, Бархатов продолжал смотреть на лежавшего перед ним человека, затем быстро вышел из палаты. Сестра, удивленно посмотрев ему вслед, пожала плечами.

Бархатов хотел немедленно сообщить Лене о том, что среди трех спасенных находится Щербаков, но, вспомнив, что Лена уехала на два дня по его же заданию, направился в сторону лагеря. Новость потрясла всех. Рашид не находил себе места, порываясь в больничный городок. Василий Яковлевич удержал его: ведь Щербаков еще не пришел в сознание, и ходить туда сейчас не следовало. Галя без умолку расспрашивала обо всех подробностях спасения Щербакова и его спутников.

— Что же теперь будет с Леной?! Ах, Ленка, Ленка! — то и дело восклицала она.

Договорились не сразу открыть Лене радостную весть о Щербакове и что сделает это Бархатов.

На следующий день к Бархатову заглянул Кожухов. Узнав, что среди спасенных оказался Щербаков, он сначала не поверил, а, убедившись, что это правда, бурно излил свою радость, пошел с Бархатовым в больничную палатку. За ними побежали Рашид и Галя.

Щербакову стало лучше, он немного поел, а затем снова крепко заснул как раз тогда, когда в палатку пришли друзья. Постояв около больного, они ушли; Кожухов спешил к себе.

А на другой день приехала Лена. Ее встретил Василий Яковлевич. Через минуту явились Галя и Рашид. Вид у них был сияющий, и вели они себя заговорщически, пока Бархатов расспрашивал Лену о поездке. Заметив их странное поведение, Лена весело сказала:

— Вид у вас такой, словно вы открыли что-то получше титана.

— Вот именно, получше! — торопливо ответила Галя, и глаза ее засверкали.

— Что же? — спросила Лена.

Бархатов предупреждающе посмотрел на Галю. Но девушка не заметила этого и сразу бухнула:

— Ой, Ленка! Михаил Щербаков жив!

Лена почувствовала, как ноги подкосились и, если б не поддержал Бархатов, она бы упала. Василий Яковлевич усадил ее на стул, к ней бросились Галя и Рашид. Лена закрыла лицо ладонями, сердце ее продолжало колотиться, потом прошептала:

— Жив?… Неужели жив? Где он? — и уже громко, прерывающимся голосом крикнула: — Где!?.

Когда она немного успокоилась, ей рассказали все. И тогда она бросилась обнимать всех, плача и смеясь.