#img_6.jpeg

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

С е р г е й  И в а н о в и ч — секретарь ЦК одной из союзных республик.

К о л о т о в — генерал, старый большевик.

К а р г и н  С е р г е й  М и х а й л о в и ч — следователь прокуратуры республики.

Л о г и н о в  Н и к о л а й  П е т р о в и ч — директор номерного завода.

С в е т л и ч н ы й — начальник Зареченского райотдела милиции, капитан.

Г о р я ч е в а  А н н а  М а к с и м о в н а — ветеран гражданской войны, чапаевка, пулеметчица.

С о л о м о н и д а  П р е о б р а ж е н с к а я — бывшая игуменья женского монастыря, ныне санитарка.

Б е л о б о р о д о в а  Г а л и н а  М и х а й л о в н а — молодая учительница.

Б л а г о в е щ е н с к и й  В и к т о р  С е р а ф и м о в и ч — бывший секретарь дутовского военно-полевого суда, ныне пенсионер.

П р и х о д ь к о  И в а н — кладбищенский сторож, бывший купец второй гильдии.

П о т а п о в  Л у к а  М и т р о ф а н о в и ч — бывший купец первой гильдии, ныне пасечник в колхозе «Заря».

Л а р и с а  Л у к и н и ч н а — его дочь, учительница.

К с е н и я  П е т р о в н а — председатель колхоза «Заря» Нарымского края.

М а р и я  И в а н о в н а — секретарша Сергея Ивановича.

Д е в у ш к и н — милиционер.

П а р е н ь  в  к е п к е — задержанный.

К о н д р а т ю к — бывший рецидивист.

Г л а ш а — молодая колхозница }

М а ш а — трактористка }

Ж е н и х }

Н е в е с т а } — члены колхоза «Заря».

 

Акт первый

Картина первая

Кабинет секретаря ЦК в одной из союзных республик. Письменный стол, стол для заседаний. Портрет Ленина. С е р г е й  И в а н о в и ч  работает за столом. Входит  с е к р е т а р ш а.

С е к р е т а р ш а. Сергей Иванович, вы забыли, вас ждет этот генерал из Москвы…

С е р г е й  И в а н о в и ч. Да-да, в самом деле! Сейчас.

С е к р е т а р ш а. Сергей Иванович, но вы не обедали.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Обойдусь бутербродами. Пришлите нам. Мария Ивановна, чайку. Идите обедать. Через час продолжим заседание. А генерала прошу.

С е к р е т а р ш а  выходит, впускает  К о л о т о в а.

Здравствуйте, товарищ генерал. Извините, что ждать пришлось, заседание было.

К о л о т о в. Здравствуйте.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Прошу. Давно приехали?

К о л о т о в. Пять дней. Прибыл по военным делам…

С е р г е й  И в а н о в и ч. Понимаю.

К о л о т о в. Но к вам совсем по другому поводу…

Звонок телефона. Входит  с е к р е т а р ш а.

С е к р е т а р ш а (поднимая трубку телефона). Сергей Иванович, вас вызывает Москва.

С е р г е й  И в а н о в и ч (взяв трубку). Да, слушаю. Здравствуйте, Максим Петрович. Да, как раз сегодня слушали на бюро его доклад. Дело подвигается. Что? Понимаю значение этой работы, еще бы!.. Вообще Логинов молодец!.. Хорошо, непременно. До свидания!.. Слушаю вас, товарищ генерал.

К о л о т о в. Не знаю, какого Логинова вы сейчас хвалили, но я пришел к вам тоже в связи с неким Логиновым… Увидел сегодня в вестибюле гостиницы вот этот предвыборный плакат с его портретом и сорвал…

С е р г е й  И в а н о в и ч. Срывать предвыборные плакаты вроде бы не положено, товарищ генерал.

К о л о т о в. Согласен. Но и выдвигать провокатора в Верховный Совет не положено!

С е р г е й  И в а н о в и ч. Какого провокатора?

К о л о т о в. Да вот этого самого Логинова!.. Ведь я должен был его убить…

С е р г е й  И в а н о в и ч. Логинова? Убить?!

К о л о т о в. Да. Убить как предателя… Мне поручил это подпольный ревком… В тысяча девятьсот восемнадцатом году… Простите, я волнуюсь и не совсем складно…

С е р г е й  И в а н о в и ч. Что случилось в восемнадцатом? Где случилось?

К о л о т о в. В Зареченске. Есть такой городишко в вашей республике…

С е р г е й  И в а н о в и ч. Знаю, там теперь районный центр. (Встал.) Так в чем же дело?

К о л о т о в. Это давняя история. В восемнадцатом году там были белые, и дутовская контрразведка тогда напала на след нашей подпольной организации. В одну ночь арестовали семь коммунистов, в том числе и Логинова…

С е р г е й  И в а н о в и ч. Почему же вы считаете его предателем?

К о л о т о в. Через месяц военно-полевой суд всех семерых приговорил к смертной казни через повешение… И по городу поползли какие-то странные слухи… что Логинов всех выдал и за это его помилуют. Но мы в это не верили…

С е р г е й  И в а н о в и ч. Понимаю…

К о л о т о в. Да… Мы ломали себе головы: кто же их предал? Все семеро действительно состояли в нашей организации, и, следовательно, контрразведка действовала безошибочно… Но арестом этих семерых дело кончилось, и это вроде говорило за то, что наши товарищи, несмотря на пытки, никого не выдали.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Логично.

К о л о т о в. Не торопитесь!.. Я подхожу к главному… Казнь была публичная на Базарной площади… И вот ревком постановил, чтобы три члена ревкома были на месте казни и стали как можно ближе к виселицам… Мы хотели, чтобы осужденные видели их и поняли, что дело, за которое они гибнут, продолжают их товарищи… Хотели хоть этим как-то их поддержать, что ли… Я был одним из этих троих. Народу тогда собралось — туча!.. Привезли в карете осужденных… Развели к виселицам… Все они были закованы в кандалы, и на площади было так тихо, что звон кандалов разносился, казалось, по всему городу… Вот и сейчас, столько лет спустя, я слышу этот звон! Простите, это не имеет прямого отношения… (Стирает платком пот со лба.)

Приносят чай, бутерброды. Сергей Иванович подвинул Колотову стакан. Тот, задумавшись, прихлебывает из него. Пауза.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Нет-нет, почему не имеет?

К о л о т о в. Тогда я их всех и увидел… И Логинова, конечно. Я стоял почти против него, он даже кивнул мне… Как и все остальные, он был очень изможден, еле держался на ногах… Так мне показалось… Когда осужденным стали надевать мешки на головы, они закричали: «Прощайте, товарищи!.. Слава революции! Да здравствует мировая революция!..» И Логинов кричал — я сам слышал… (Опускает голову. Пауза.)

С е р г е й  И в а н о в и ч. Тогда почему же вы…

К о л о т о в. Одну минуту!.. В самый последний момент подскакал адъютант атамана Дутова и остановил казнь… Да, остановил! Взобрался на эшафот и прочитал решение о помиловании Логинова. И тут я услышал страшную мотивировку: «Учитывая, что Логинов раскаялся и доказал это всем своим поведением…» — слышите, по-ве-де-ни-ем!.. Вся площадь ахнула! Палач: сдернул с головы Логинова мешок, и мы встретились глазами… Он был серый… Понимаете, серый!.. И как-то жалко на меня смотрел… Посмотрел и отвел глаза…

С е р г е й  И в а н о в и ч. Одного его помиловали?

К о л о т о в. Одного. И сразу увезли. А всех остальных повесили. Повесили под барабанный бой!.. (Пауза.) Ночью собрался наш подпольный ревком. Теперь уже было ясно, что Логинов — предатель. И мы приняли решение убить его… Поручили мне, но он загадочно исчез.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Исчез?

К о л о т о в. Да. У нас были связи с тюрьмой и удалось узнать, что в тот же день, когда Логинова помиловали, его куда-то увезли. Сначала спасли от виселицы, а потом от нашей пули! Разыскать его так и не удалось. И вот сегодня, через сорок четыре года, я увидел плакат с его портретом! Кандидат в депутаты! Сволочь!..

С е р г е й  И в а н о в и ч. Послушайте, я знаю Логинова! Директор завода, старый коммунист, талантливый конструктор… Замечательный человек!.. Может быть, это случайное совпадение фамилий, случайное сходство, наконец? Поймите, товарищ Колотов: обвинение, которое вы теперь выдвигаете, слишком серьезно, чтобы семь раз не отмерить, десять не подумать!..

К о л о т о в. Зачем вы мне все это?! Разве я сам не понимаю всей ответственности за то, что говорю?.. Какое тут может быть совпадение фамилий! Да вы послушайте, что написано в его биографии! (Читает.) «В тысяча девятьсот восемнадцатом году товарищ Логинов состоял в подпольной большевистской организации в Зареченске. В дальнейшем, после его ареста дутовской контрразведкой, ему удалось бежать, и он добровольно вступил в партизанский отряд Каратаева, который потом влился в Чапаевскую дивизию…». И ни слова, заметьте, ни слова о том, что он был помилован атаманом Дутовым!..

С е р г е й  И в а н о в и ч. Да, это странно… По меньшей мере, странно.

К о л о т о в. Это не странно, а страшно! Короче — я отвечаю за каждое свое слово и утверждаю, что Логинов предатель и провокатор, и место ему в тюрьме, а не в Верховном Совете!..

Сергей Иванович нажимает кнопку и идет к двери. Входит  с е к р е т а р ш а.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Мария Ивановна, срочно верните Логинова, он, видимо, в столовой. Ну что же, если ты твердо убежден, то правильно сделал, придя в ЦК. Но я хочу тебя предупредить: все, что ты сказал мне, тебе придется сказать самому Логинову в моем присутствии. (Возвращается к столу.)

К о л о т о в (пристально на него смотрит). Я сам хотел просить об этом.

С е р г е й  И в а н о в и ч (набирая номер вертушки). Трофим Петрович? Да, я. Поступило заявление, что Логинов — директор завода — провокатор и предатель… Речь идет о его прошлом…. Надо произвести строжайшее расследование. Поручи это дело хорошему следователю… Лучше молодому, с огоньком… Что, мое мнение? А у меня нет пока никакого мнения, кроме одного: строго, но со всей объективностью разобраться в этом деле. Следователя пришли ко мне. Да, сейчас. (Кладет трубку.)

К о л о т о в. Вы еще сомневаетесь в виновности Логинова? Даже теперь?

С е р г е й  И в а н о в и ч. Ну, чего кипятишься, старина? Мы с тобой седые люди, жизнь почти прожили, чего-чего не нагляделись…

К о л о т о в. Что вы этим хотите сказать?

С е р г е й  И в а н о в и ч. Что все не так просто — вчера выдвинуть и депутаты, а сегодня посадить в тюрьму… Да и почему он стал предателем, если стал им? Почему, выдав семерку, не выдал остальных? И как мог он, если был предателем, потом честно работать — за это говорит вся его биография, сорок с лишним лет?! Ведь это же целая жизнь, не шутка, ее одним махом не зачеркнешь!

К о л о т о в. А как вы объясните, что он скрыл в своей биографии факт помилования и тем самым вновь обманул партию?

С е р г е й  И в а н о в и ч. Это должен объяснить он, а не я. Вот он придет, я прямо его спрошу.

Входит  с е к р е т а р ш а.

С е к р е т а р ш а. Сергей Иванович, Логинов здесь.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Одну минуту, я позвоню. (Колотову.) Я начну с ним разговор сам, а ты подожди в комнате отдыха. (Провожает Колотова, потом возвращается в кабинет, садится за стол.)

Входит  Л о г и н о в — высокий, чуть грузный, седой.

Л о г и н о в. Сергей Иванович, ты меня вызывал? Наверное, чертежи хочешь посмотреть?

Сергей Иванович молчит.

Да что с тобой?

С е р г е й  И в а н о в и ч. Слушай, Николай Петрович, мы оба старые коммунисты… Не к лицу нам в кошки-мышки играть… Хочу сказать тебе прямо. (Замолкает, чиркает спичкой, чтобы закурить, у него почему-то не получается.) А, черт!.. Что за спички делают? Безобразие!..

Л о г и н о в. За спички и ты в ответе. (Смеется.) Что же ты хочешь мне сказать прямо?

С е р г е й  И в а н о в и ч. Да вот заявление… Поступило на тебя заявление…

Л о г и н о в. Какое заявление?

С е р г е й  И в а н о в и ч. Речь идет о твоем прошлом. Тебя обвиняют в том, что в восемнадцатом году…

Л о г и н о в. Я был помилован атаманом Дутовым… Об этом речь идет?

С е р г е й  И в а н о в и ч. Да… Об этом, Николай Петрович.

Л о г и н о в. Могу я узнать, кто автор заявления?

С е р г е й  И в а н о в и ч. Конечно. Более того — ты с ним скоро встретишься… Но пока советую рассказать мне абсолютно честно о причинах твоего помилования.

Л о г и н о в. Сказать мне нечего.

С е р г е й  И в а н о в и ч (вставая). Как это — нечего?

Л о г и н о в. Очень просто — нечего!.. Скажу больше: я много лет ждал, когда партия задаст мне этот вопрос…

С е р г е й  И в а н о в и ч (гневно). Ждал? А ведь правильнее было не ждать, а самому сообщить партии обо всем, что было.

Л о г и н о в. Если было бы что сообщать! Сказать мне нечего.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Послушай, Николай Петрович, что это за разговор? То ты говоришь, что много лет ждал этого вопроса, то заявляешь, что тебе нечего сказать!.. Есть вопросы, которые не оставишь без ответа, от которых никуда не уйдешь и нигде не спрячешься!.. Даже через сорок лет.

Л о г и н о в. А я не собираюсь прятаться, слышишь, не собираюсь! И повторяю: говорить мне нечего! Я не знал и не знаю причин моего помилования. И кончен разговор!..

С е р г е й  И в а н о в и ч. Ну знаешь!.. (Вышел из-за стола.) Это, брат, не так просто!.. Ведь помилование было мотивировано тем, что ты заслужил его всем своим поведением, по-ве-де-ни-ем, черт возьми! О каком поведении шла речь? Говори прямо!..

Л о г и н о в. Нечего мне сказать! Нечего! Сам не знаю!..

С е р г е й  И в а н о в и ч. И ты полагаешь… Ты наивно полагаешь, что формула «не знаю» может нас устроить, а тебя обелить?.. Нет, так не пойдет!

Л о г и н о в. Что — обелить? Легче на поворотах, Сергей Иванович! Мне обеляться не в чем! И прятать нечего! Вся моя жизнь как на ладони — прожил ее с партией!.. И краснеть мне не за что! Слышишь, не за что! А ежели под старость мне не поверят — поступайте как знаете!.. Все.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Нет, брат, не все, далеко не все! Ты ничего не сообщил в ЦК, когда была выдвинута твоя кандидатура в депутаты. Так?

Л о г и н о в. Да, так. А что я мог сообщить? Что я честный человек? Так ЦК это и так знал, иначе меня не выдвигали бы.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Ты скрыл в своей биографии факт своего помилования! Это как понимать?

Л о г и н о в. Я рассказал об этом.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Кому? Когда?

Л о г и н о в. Подожди. Давай по порядку… Тогда прямо с площади меня привезли в тюремной карете обратно в тюрьму. А вечером меня вызвал прокурор, тот самый, который выступал обвинителем на суде. Я потребовал объяснения причин моего помилования, но прокурор не ответил. И объявил, что я буду отбывать наказание в каком-то батальоне неблагонадежных. Через час меня увезли из тюрьмы и отправили в «столыпинском» арестантском вагоне неизвестно куда. В вагоне было много заключенных, но коммунистов среди них не было.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Ну, а дальше?

Л о г и н о в. Я договорился с двумя заключенными при удобном случае бежать. И вот на маленьком полустанке, когда нас отправили за водой, мы разбежались в разные стороны. Конвой поднял стрельбу, но мне удалось скрыться.

С е р г е й  И в а н о в и ч. И куда же ты направился?

Л о г и н о в. В ближайшей деревне я узнал, что неподалеку действует отряд Каратаева. Я стал к нему пробираться, определяя путь по солнцу, и на третий день наткнулся на красноармейский разъезд. Меня доставили к командиру отряда — это и был Каратаев. Я рассказал ему все о себе, и он зачислил меня в отряд, который потом влился в Чапаевскую дивизию. Тогда я и Чапаеву и Фурманову все рассказал. Они мне поверили. В те годы умели верить…

С е р г е й  И в а н о в и ч. Каратаев жив?

Л о г и н о в. Нет, он погиб в бою.

С е р г е й  И в а н о в и ч. И долго ты служил в Чапаевской дивизии?

Л о г и н о в. До конца гражданской войны.

С е р г е й  И в а н о в и ч. А в Зареченске больше не бывал?

Л о г и н о в. Нет. Я был отправлен на другой фронт, а после окончания войны с белополяками меня демобилизовали, и я уехал в Москву, продолжать образование. Я ведь был студентом Московского высшего технического училища. (Встает.) И вот что, Сергей Иванович, могу сказать тебе напоследок: утверждаю теперь и буду утверждать до своего последнего вздоха, что никогда не был предателем и ни в чем не виновен перед партией. Так и знай! Хотя хорошего не жду; есть такая евангельская строка: где суд, там и осуждение. (Сел.)

С е р г е й  И в а н о в и ч. О суде пока рано говорить. Сначала послушай заявителя. (Идет к задней двери, открывает ее.)

Входит  К о л о т о в.

Л о г и н о в (встал). Михаил?.. Неужто ты?

К о л о т о в. Да, это я, Николай!.. И это ты!.. (Поворачивается к Сергею Ивановичу.) Как видите, Сергей Иванович, это не случайное совпадение имен, и я прав.

Л о г и н о в. В чем?

К о л о т о в (подходя). В том, что ты провокатор и предатель!

Л о г и н о в. Это неправда! Неправда!

Тяжелая пауза.

С е р г е й  И в а н о в и ч (подходит к Логинову). Сколько вам было тогда лет, Логинов? (Трогает рукой Логинова.)

Л о г и н о в. Какое это имеет значение? Двадцать один… Достаточно, чтобы за себя отвечать.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Я спрашиваю еще раз: чем вы можете объяснить свое помилование? Может быть, по молодости лет вы тогда не выдержали?.. Не хватило воли?.. Да говори же, черт возьми!

Логинов молчит, тяжело дыша. Крупные капли пота выступают на его лбу. Пауза.

Л о г и н о в. Говорить больше не хочу. И не буду.

На пороге появляется  с е к р е т а р ш а.

С е к р е т а р ш а. Сергей Иванович, к вам товарищ… от Трофима Петровича.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Пусть войдет.

Секретарша впускает  К а р г и н а.

К а р г и н (останавливаясь у порога). Здравствуйте. Следователь Каргин явился по вашему приказанию, товарищ секретарь ЦК.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Я просил, а не приказывал. Ваше имя, отчество?

К а р г и н. Сергей.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Ну да, вы еще в том счастливом возрасте, когда можно обойтись без отчества. Садитесь, пожалуйста. А вас, товарищ Логинов, попрошу немного подождать.

Логинов идет к двери. Каргин садится.

Николай Петрович, ты забыл чертежи.

Л о г и н о в. Это секретные материалы, а я уже состою под следствием. Согласно правилам, не положено.

С е р г е й  И в а н о в и ч (отдавая чертежи Логинову). Никто вас пока не отстранял от работы, и потрудитесь ее продолжать.

Л о г и н о в. При обвинении, которое выдвинуто против меня…

С е р г е й  И в а н о в и ч. Изволь взять чертежи и продолжать работу!

Л о г и н о в  берет чертежи, уходит.

Знакомьтесь, это генерал Колотов, старый большевик. Так вот, товарищ Колотов обвиняет Логинова — того самого, который сейчас вышел, — в предательстве, совершенном сорок с лишним лет тому назад.

К а р г и н. Сорок с лишним?

С е р г е й  И в а н о в и ч. Да, в восемнадцатом году.

К о л о т о в. В ноябре.

С е р г е й  И в а н о в и ч. А вам, товарищ Каргин, сколько лет, если не секрет?

К а р г и н. Скоро будет двадцать пять.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Давно работаете в прокуратуре?

К а р г и н. Три года назад был направлен по партийной мобилизации на следовательскую работу.

С е р г е й  И в а н о в и ч. А до этого где работали?

К а р г и н. Секретарем райкома комсомола в Сергиополе.

С е р г е й  И в а н о в и ч. То-то, я гляжу, ваше лицо мне знакомо. Это вы выступали на республиканском съезде комсомола в пятьдесят восьмом году по вопросу об антирелигиозной пропаганде?

К а р г и н. Я.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Юридическое образование есть?

К а р г и н. Да.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Понятно… Так вот, товарищ следователь, займитесь делом Логинова. Рассматривайте это как серьезное партийное поручение.

К о л о т о в. И возможность разоблачить провокатора.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Если он действительно провокатор.

К о л о т о в. Вы и теперь еще сомневаетесь? После того как он сам признал, что ему нечего сказать? И молчал в ответ на мои обвинения? Молчал, как воды в рот набрав!

С е р г е й  И в а н о в и ч. Да, молчал. И более того, признал, что не может объяснить мотивов своего помилования. Именно это и заставляет меня сомневаться.

К о л о т о в. Почему?

С е р г е й  И в а н о в и ч. Потому что прошло достаточно лет, чтобы придумать какую-то легенду, какую-то версию, одним словом, какое-то объяснение. А вот он ничего не придумал. Может быть, он и виноват, не спорю, но если есть хоть один процент сомнения, надо все проверить.

К о л о т о в. Простите, но я должен сказать откровенно…

С е р г е й  И в а н о в и ч. Ну говори, говори все, что думаешь!.. И следователю полезно послушать.

К о л о т о в. Мне непонятна ваша позиция в этом деле. Если бы вы были тогда на площади… (Пауза.) Почему, вопреки логике и неопровержимым фактам, вы так стараетесь найти доводы в пользу Логинова?

С е р г е й  И в а н о в и ч. В самом деле, почему? Ты как полагаешь?

К о л о т о в. Не знаю. Может быть, вас пугает неизбежность скандала, учитывая выдвижение Логинова кандидатом… Ну, честь мундира, что ли… Тем более что Логинов довольно нагло себя здесь вел… И непозволительно с вами говорил.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Насчет непозволительного тона и прочего давай разберемся: если честного человека, старого коммуниста, вдруг обвиняют в предательстве, как он должен разговаривать? Оправдываться, плакать, лебезить?.. Скорее, вести себя так, как вел себя Логинов! И, будучи на его месте, я, пожалуй, тоже не стерпел бы… Хотя, возможно, вел бы себя более сдержанно.

К о л о т о в. Вот-вот, а он начал орать!

С е р г е й  И в а н о в и ч. А насчет чести мундира ты, пожалуй, прав.

К о л о т о в. В каком смысле?

С е р г е й  И в а н о в и ч. Да во всех смыслах, во всех! Честь мундира тоже не шутка, если только правильно ее понимать. Применительно к данному случаю она состоит в том, чтобы не наломать дров, как довольно их наломали прежде. И это — наша общая беда и наш общий стыд!..

К о л о т о в. Не понимаю, какое отношение это имеет к делу Логинова.

С е р г е й  И в а н о в и ч. А уж время понять! Понять, что это имеет отношение к каждому из нас, ко всей партии, а значит, и к Логинову. Если один коммунист обвиняет другого, это еще не значит, что у того, кто обвиняет, больше прав, чем у того, которого обвиняют! Равные у них права до окончательного решения, равные!

К о л о т о в (кричит). Логинов провокатор!

С е р г е й  И в а н о в и ч. Возможно. Но это надо доказать!

К о л о т о в. Да ведь в этом деле все ясно, все против Логинова!

С е р г е й  И в а н о в и ч. Э, не так, брат, не так! А сорок четыре года, прожитых безупречно? А всеобщее уважение, которое он заслужил?! Да это же целая человеческая жизнь, дуб ты этакий!

К о л о т о в. Кто из нас дуб — время покажет. Ты что, думаешь, мне легко его обвинять? Я был бы счастлив, если бы он объяснил свое помилование! Но ведь он ничего не объяснил, ничего!

С е р г е й  И в а н о в и ч. За дуба извини, погорячился. (Указывая на Каргина.) Вот он обязан во всем разобраться и найти истину. И я рад, тезка, что вы были свидетелем нашего спора. Помните одно: мы будем вам равно благодарны и в том случае, если вы окончательно докажете виновность Логинова, и в том случае, если вы, наоборот, докажете его невиновность. Желаю успеха!

К а р г и н. А каково ваше мнение?

С е р г е й  И в а н о в и ч (ему не понравился вопрос). Мне кажется, товарищ Каргин, что вас должна интересовать истина, а не мое мнение. Если следователь хоть в малой степени руководствуется чьим-то «мнением» — это плохо и для дела и для следователя, и даже для того, чьим «мнением» он руководствовался… Так, увы, показала история…. (Пожимает Каргину руку.)

К а р г и н  прощается с Колотовым. Входит  с е к р е т а р ш а.

С е к р е т а р ш а. Сергей Иванович, члены бюро собрались в большом зале, а вы так и не пообедали…

С е р г е й  И в а н о в и ч. Ничего… Сыт…

К о л о т о в. Ну что же, пойду и я. А все-таки, Сергей Иванович, хочу тебе сказать: напрасно ты позволил кричать на себя Логинову. Ты же секретарь ЦК! (Пожимает Сергею Ивановичу руку и идет к двери, но останавливается на пороге.)

С е р г е й  И в а н о в и ч. Кричать вообще никому не следует. Но уж если в моем разговоре с Логиновым одному из нас суждено было кричать, так лучше, чтобы кричал он, чем я…

К о л о т о в. Почему лучше?

С е р г е й  И в а н о в и ч. Потому что ему труднее.

Картина вторая

Приемная в Зареченской раймилиции.

При открытии занавеса на сцене — Б л а г о в е щ е н с к и й, С о л о м о н и д а, Б е л о б о р о д о в а, К о н д р а т ю к, Д е в у ш к и н, п а р е н ь  в  к е п к е. Все сидят на скамьях. Девушкин сидит за столом и пишет. Парень в кепке поет, бренча на гитаре какую-то лагерную песню. Кондратюк, сидя рядом, всхлипывает.

Звонит телефон.

Д е в у ш к и н (берет трубку). Зареченская раймилиция, дежурный Девушкин.

С о л о м о н и д а. Хорош рай — в милиции!.. Господи Иисусе Христе!.. (Крестится.)

Д е в у ш к и н. Начальника нет. Скоро будет. (Кладет трубку, подходит к парню.) Где поешь? Нашел место!..

П а р е н ь (вставая). Молчу.

Девушкин отходит.

(Опять запел.)

Д е в у ш к и н. Нехорошо, молодой человек. Находитесь в рабоче-крестьянской милиции, которая нас бережет, как сказал великий пролетарский поэт, и позволяете себе петь что-то несуразное. «Моя милка — лесопилка…».

П а р е н ь. Не лесопилка, а сексопилка, товарищ начальник. Говорили, что в милиции какая-то девушка дежурит… Вот я для нее и спел…

Д е в у ш к и н. Нет у нас тут никаких девушек… А дежурю я. Девушкин моя фамилия…

П а р е н ь. Хороша девушка! Действительно, лесопилка!..

Д е в у ш к и н. Но-но, не заговаривайся!.. Я при исполнении…

С о л о м о н и д а. А ему что — бога нет, совести нет, море по колено!.. Вот вам — плоды просвещения!

П а р е н ь. Молчи, обломок империи!..

Д е в у ш к и н. Стиляга районного масштаба.

Входят  К а р г и н  и  С в е т л и ч н ы й.

С в е т л и ч н ы й (Каргину). Нет-нет, сюда, пожалуйста…

П а р е н ь. Сам начальник… Уже подцепил кого-то… Не наш — факт; видать, гастролер…

Д е в у ш к и н. Ты что мелешь, пустая голова!.. Гастролер!.. Это следователь из прокуратуры республики товарищ Картин.

П а р е н ь. Мог бы ответить, если бы нашелся… Молчу. (Опять запел.)

Пошел круг. Каргин и Светличный проходят в кабинет. Раймилиция находится в помещении бывшего монастыря. Сводчатые стены, за окнами — монастырское кладбище и церковь.

С в е т л и ч н ы й. Далее разыскал я из старожилов бывшую игуменью этого монастыря, мать Соломониду. Теперь санитаркой в больнице работает.

К а р г и н. Сколько же ей лет?

С в е т л и ч н ы й. Лет восемьдесят. Но старуха крепкая и все хорошо помнит, если только говорить захочет. С характером.

К а р г и н. Из родственников казненных никого не нашли?

С в е т л и ч н ы й. В городе живет только одна — внучка Ивана Белобородова — одного из повешенных. Его именем наша улица названа. Она работает учительницей. Ее в восемнадцатом году еще и на свете не было, но, со слов покойной матери, полагаю, должна кое-что знать. Как говорят — эстафета поколений.

К а р г и н. Хорошо. А из дореволюционной интеллигенции?

С в е т л и ч н ы й. Бывшая начальница женской гимназии жива. Спрашивал — ничего не помнит. У меня, говорит, склероз. (Заглядывая в книжечку.) Какая-то це-ре-пе-реб-ра-ль-ная форма…

К а р г и н. Церебральная?

С в е т л и ч н ы й. Минуточку. Точно! Лично про такую форму впервой слышу — возможно, брешет. А может, и нет. Я в милицию после службы на флоте попал — на склероз никто из матросов не жаловался. А тут, как в милицию вызовут, так сразу склероз.

К а р г и н. А у игуменьи тоже склероз?

С в е т л и ч н ы й. Да что вы! Старуха бойкая, глаза горят, ну прямо уссурийский тигр… Она и учительница Белобородова уже здесь. Ну, а те два — учителя, пенсионеры — уже с генералом Колотовым в архиве трудятся.

К а р г и н. Хорошо. Давайте начнем с Белобородовой.

С в е т л и ч н ы й. Есть. (Подходит к двери.) Девушкин! Пригласи Белобородову.

Д е в у ш к и н. Слушаюсь. (Зовет.) Товарищ Белобородова.

Входит  Б е л о б о р о д о в а, молодая женщина.

К а р г и н (вставая ей навстречу). Здравствуйте, товарищ Белобородова, извините, что пришлось вас побеспокоить.

С в е т л и ч н ы й. Здравствуйте, Галина Михайловна.

Б е л о б о р о д о в а. Здравствуйте.

К а р г и н. Очень приятно. Картин — следователь. Садитесь, пожалуйста. Вы ведь внучка Петра Сергеевича Белобородова, одного из героев зареченского подполья?

Б е л о б о р о д о в а. Да. Правда, я дедушку не знаю: я родилась через двадцать лет после его казни. Но покойной маме удалось сохранить его портрет. Он теперь у меня.

К а р г и н. А какой портрет я видел в здешнем музее?

Б е л о б о р о д о в а. Музой копировал с моего портрета.

К а р г и н. Он ведь был приговорен к смертной казни в числе семерых?

Б е л о б о р о д о в а. Да. Но одного помиловали.

К а р г и н. Не знаете — кого именно?

Б е л о б о р о д о в а. Логинова. Мне рассказывала об этом мать.

К а р г и н. Ну, и как она объясняла его помилование?

Б е л о б о р о д о в а. Мать считала, что Логинов был провокатором.

К а р г и н. А почему она так считала, не помните?

Б е л о б о р о д о в а. Мама часто рассказывала об этом деле — ей было пятнадцать лет, когда казнили дедушку и его товарищей. Она все хорошо помнила. И водила меня на могилу. Как рассказывала мать, в первую же ночь после казни рабочие депо сняли с виселиц тела повешенных и тайно их захоронили. А когда дутовцев выгнали из города, рабочие указали их братскую могилу, и там воздвигли памятник.

К а р г и н. Я был на их могиле. Почему же все-таки ваша мать считала, что Логинов провокатор? Постарайтесь поточнее вспомнить, Галина Михайловна, это очень важно. Производится расследование в отношении этого Логинова, и, как вы сами понимаете, от результатов следствия зависит его судьба. Вы знаете, Галина Михайловна, что он тоже был участником подпольной организации?

Б е л о б о р о д о в а. Да, мама говорила. Но потом его помиловал атаман Дутов. Только его одного. И все считали, что он предатель.

К а р г и н. Ваша мать так считала только потому, что его помиловали? Или у нее были другие основания так считать?

Б е л о б о р о д о в а. Другие основания? Нет, кажется, других оснований не было… Вы сами сказали, что речь идет о судьбе человека… И вот, чтобы не произошло судебной ошибки… А это страшнее всего!.. Учтите поэтому, что все, что я знаю, я знаю со слов покойной матери… И что ей самой было тогда пятнадцать лет.

К а р г и н. Не беспокойтесь, я все учту.

Б е л о б о р о д о в а. Если можно, я хочу подумать и вспомнить как следует все, что рассказывала мама…

К а р г и н. Хорошо. Тогда я попрошу вас завтра снова сюда прийти. В это же время.

Б е л о б о р о д о в а. Непременно.

К а р г и н. Всего хорошего, Галина Михайловна.

С в е т л и ч н ы й. До свидания. (Подает руку.)

Б е л о б о р о д о в а. До завтра… Ведь мама тоже говорила с чужих слов… А люди иногда судят о других хуже, чем те заслуживают… И, знаете, было так много напрасных жертв, что каждый из нас должен об этом помнить. Правда? Простите, что я говорю вам об этом, но ведь это наше общее дело…

К а р г и н. Вы абсолютно правы. До завтра.

Б е л о б о р о д о в а. Еще раз — до завтра!.. (Уходит.)

К а р г и н. Хорошая девушка!

С в е т л и ч н ы й. Хорошая девушка… И время хорошее, товарищ Каргин.

К а р г и н. Ну, товарищ Светличный, давайте игуменью монастыря мать Соломониду.

С в е т л и ч н ы й. Есть. Хочу по долгу службы предупредить…

К а р г и н. Именно?

С в е т л и ч н ы й. Хитра, с норовом. Типичный опиум для народа. Если станет на склероз ссылаться — брешет. Я их тут всех знаю!

К а р г и н. Ну, как-нибудь. Волков бояться — в лес не ходить. Давайте.

С в е т л и ч н ы й (кричит в дверь). Девушкин, давай Соломониду!

Д е в у ш к и н  вводит  С о л о м о н и д у — седую, но действительно еще крепкую женщину. В ее руках посох. Она держится с полным спокойствием.

К а р г и н. Здравствуйте, матушка.

С о л о м о н и д а. Здравствуй, сынок. Давненько меня так никто не встречал, давненько. На том благодарствую.

К а р г и н. Прошу, садитесь, пожалуйста.

Девушкин подает стул.

Ваше, имя, отчество?

С о л о м о н и д а. Крещена Евдокией, в монашестве наречена Соломонидой, а по батюшке — Амвросиевна. Отец мой дьяконом был, царствие ему небесное. (Крестится.) Ну а в миру — гражданка Преображенская. (Озираясь.) Не была я тут давно, лет сорок с гаком, одним словом, с начала диктатуры пролетариата. Тут, похоже, трапезная была, хотя трудно узнать. Ведь надо же было так перестроить! Мебель тут теперь, конечно, другая, ну, а стены, потолок — все как прежде. Где-то рядом келья моя была, сынок. Небось слыхал?

К а р г и н. Слыхал, матушка Соломонида.

С о л о м о н и д а. Вот так меня тогда и величали — матушка Соломонида. Ну, а теперь, когда здесь по воле божьей милиция, величай уж как у вас положено: гражданка Преображенская. Приучена за сорок годов. Человека ко всему приучить можно!.. По какому делу вызвана? Чем провинилась перед правосудием?

К а р г и н. Вызвал я вас как свидетельницу.

С о л о м о н и д а. Хрен редьки не слаще. Какое же мое свидетельство потребно?

К а р г и н. Дела давние, восемнадцатого года.

С о л о м о н и д а. Годок, что и говорить, памятный! Тогда-то монастырь и прикрыли…

К а р г и н. Я не насчет монастыря, насчет других дел, матушка.

С о л о м о н и д а. Каких таких дел, сынок?

К а р г и н. Судил дутовский военно-полевой суд здешних большевиков. Семерых приговорили к повешению. Вы помните?

С о л о м о н и д а. Помню. Одного вроде помиловали.

К а р г и н. Кого же это?

С о л о м о н и д а. Студента Логинова, фельдшерского сына. Его помиловали, остальных повесили, царство им небесное, хоть они и большевики!

К а р г и н. За что ж его помиловали? Чем заслужил?

С о л о м о н и д а. Атаманская воля на то была. Сам Дутов Александр Ильич помиловал. Значит, было за что.

К а р г и н. Однако, матушка Соломонида, вы по своему тогдашнему положению вращались, так сказать, в высших кругах…

С о л о м о н и д а. Что вращалась, то вращалась, сынок, не отрицаю. Как-никак игуменьей была; это, ежели с нынешними временами сравнивать, но меньше, чем, скажем, директор Дворца культуры. Только у нас благочиния больше было… Да и Пречистенский монастырь считался не из последних — на всю губернию славился! Так что действительно вращалась…

К а р г и н. Вот-вот, потому я вас и спрашиваю.

С о л о м о н и д а. Я тебе, сынок, так скажу: родителя этого самого Логинова, покойного Петра Денисовича, царствие ему небесное, я хорошо знала. Фельдшер он был первый сорт — сама у него лечилась. А вот сына его, студента, которого, значит, помиловали, не ведала. Но только все тогда говорил, что помиловал его атаман Дутов за то, что он других подсудимых выдал. Такой разговор был.

К а р г и н. Атамана Дутова знали?

С о л о м о н и д а. Бывал атаман у меня в монастыре. Одну послушницу увез, будь он неладен!.. Ну, да ведь на то и атаман!.. Еще хорошо, что только одну…

К а р г и н. А членов военно-полового суда знали?

С о л о м о н и д а. Нет. Я всегда считала, не в обиду тебе будь сказано, что от судейских лучше держаться подальше… Я верю в суд божий, а не в человеческий…

К а р г и н. Что вам еще известно об этом помиловании?

С о л о м о н и д а. Знаю, что за этого Логинова вся уездная знать хлопотала.

К а р г и н. Почему так думаете?

С о л о м о н и д а. Не думаю, а знаю доподлинно. Городской голова, купец первой гильдии Лука Потапов, сам к атаману с ходатайством ездил. Мне об этом отец Варсонофий, настоятель Крестовоздвиженского монастыря, рассказывал. И другие говорили. Ходатайство многие подписывали.

К а р г и н. И вы подписывали?

С о л о м о н и д а. Нет. Ко мне не обращались.

К а р г и н. А где теперь этот отец Варсонофий?

С о л о м о н и д а. На том свете.

К а р г и н. А Лука Потапов?

С о л о м о н и д а. Не ведаю. Знаю только, что его из Зареченска, как Советская власть пришла, выслали. Сама я с ним как игуменья дол не имела — он раскольником был.

Стремительно открывается дверь, и в кабинет вбегает взволнованный  К о л о т о в  с листом в руках.

К о л о т о в. Извините, товарищ Каргин, очень срочное дело!

С о л о м о н и д а (Колотову). Здравствуйте, ваше превосходительство…

С в е т л и ч н ы й. Девушкин (показывает на Соломониду), проводи мать Соломониду.

С о л о м о н и д а  встает и выходит.

К о л о т о в. Нашли!.. Вот подлинный документ! Вы только послушайте! «Его высокоблагородию, господину атаману Оренбургского казачьего войска, председателю правительства Оренбургского казачьего войска, полковнику Александру Ильичу Дутову. Ходатайство дворянства и купечества Зареченского уезда. Мы, дворяне и купцы первой и второй гильдии, сим обращаемся к вашему высокоблагородию с покорнейшей просьбой рассмотреть ходатайство наше о помиловании фельдшерского сына, студента Николая Петровича Логинова, приговоренного военно-полевым судом к смертной казни через повешение. Ходатайство наше вызвано не только молодостью осужденного, но прежде всего тем, что названный Николай Логинов, как мы доверительно докладываем вашему высокоблагородию, еще до своего ареста раскаялся в своих заблуждениях и, вполне осознав таковые, оказал неоценимые услуги в борьбе с большевиками. По соображениям, понятным вашему высокоблагородию, просим оставить втайне наше ходатайство и, в случае, если вы, как мы надеемся, помилуете осужденного, не разглашать по возможности мотивы этого ходатайства, ограничившись ссылкой на молодость и раскаяние осужденного. Уездный предводитель дворянства, гвардии корнет в отставке Николай Протопопов. Городской голова, купец первой гильдии Лука Потапов. Председатель уездной земской управы Вячеслав Белокоркин. Помещик Зареченского уезда граф Кушелев. Настоятель Крестовоздвиженского монастыря, благочинный отец Варсонофий. Купец второй гильдии Иван Приходько. (Отдает документ Каргину.)

К а р г и н. Да, убийственный документ.

К о л о т о в. Я где-то в глубине души еще надеялся. Но… (Сел.) Буду продолжать поиски.

К а р г и н. Капитан Светличный, жив кто-либо из лиц, подписавших ходатайство?

С в е т л и ч н ы й. Один, точно, жив — бывший мукомол Иван Приходько. Он теперь кладбищенским сторожем работает. Других что-то не припомню… Их, пожалуй, нет… Однако проверю.

К а р г и н. Немедленно пошлите машину за этим Приходько.

С в е т л и ч н ы й. Я сам его доставлю.

К а р г и н. Товарищ Светличный, вы останьтесь.

С в е т л и ч н ы й (зовет). Девушкин! Возьми мою машину и поезжай на кладбище. Доставь сюда Приходько.

К а р г и н. А вас, товарищ генерал, благодарю за труды. Эх, если бы удалось найти подлинное дело военно-полевого суда. Это было бы очень важно.

К о л о т о в. Постараюсь.

К а р г и н. До свидания.

Каргин провожает  К о л о т о в а  до двери и вызывает ожидающую в другой комнате Соломониду.

Прошу вас, матушка.

Входит  С о л о м о н и д а.

С о л о м о н и д а. А я вот еще что вспомнила. Встретила я как-то на базаре Луку Потапова. И я тогда, хоть он и раскольник, спросила его из любопытства: правда ли, что он атамана Дутова за Николая Логинова просил? Потапов ухмыльнулся себе в бородку и ответил: «Да, просил. Логинов это заслужил».

К а р г и н. А чем заслужил — не сказал?

С о л о м о н и д а. Оно и так ясно было.

Каргин привычно и быстро пишет протокол допроса. Соломонида, воспользовавшись паузой, внимательно оглядывает комнату и портреты на стене.

К а р г и н. Больше ничего не вспомнили?

С о л о м о н и д а. Нет, больше ничего не знаю, на Евангелии могу поклясться.

К а р г и н. Вы и теперь верующая?

С о л о м о н и д а. Только потому и жива, что верую. Человек без веры подобен дереву, у которого отпилили корни, — оно чахнет. И Христос так учил. Я и в санитарки пошла, чтоб крест носить. Он, хоть и красный, а все-таки крест.

К а р г и н. Любой человек может крест носить, если хочет.

С о л о м о н и д а. Сие мне ведомо, но я ведь привыкла носить крест и по вере и по должности. Вот и ношу его на косынке, как санитарка, а по вере в душе — во славу Иисуса Христа.

К а р г и н (как бы в раздумье). А был ли он в действительности, Христос? И если был, то бог ли он? Один американский миссионер поехал в Африку, чтобы обратить в христианство туземные племена. И рассказал вождю племени историю Христа. Вождь его выслушал, а потом сказал: «Нет, ваша религия нам не подойдет: чего стоит бог, которого смогли убить люди, и что это за люди, убившие своего бога?» Миссионер, как сам потом написал, ничего на это ответить не мог.

С о л о м о н и д а. Значит, вдвойне дурак.

К а р г и н. Почему?

С о л о м о н и д а. Во-первых, дурак, что об этом написал, а во-вторых, что не сумел ответить.

К а р г и н (улыбаясь). А что, матушка Соломонида, тут ответишь?

С о л о м о н и д а. Христа убили римляне, которые захватили Иудею. Какие же это люди? Это, как теперь говорят, колонизаторы… А распяв Христа, они только укрепили веру в него.

К а р г и н. И вы верите в непорочное зачатие, в вифлеемскую звезду и прочие легенды?

С о л о м о н и д а. Легенды жизнь украшают, милок. Человеку истинная вера нужна.

С в е т л и ч н ы й. Вера у нас ость. Вера в человека, в его будущее, в его счастье!

К а р г и н. В партию.

С в е т л и ч н ы й. Да, в партию.

С о л о м о н и д а. Ну, хорошо, коли так… А вот, к примеру, в Логинова, о котором вы меня допрашиваете, у вас вера есть? Он ведь тоже человек…

К а р г и н. А вы как думаете?

С о л о м о н и д а. Была бы вера, не стали бы людей расспрашивать через сорок годов с гаком.

К а р г и н. Нам и тут нужна истина. Прочтите протокол, матушка Соломонида.

С о л о м о н и д а (достает очки, читает). Все правильно. Подписать?

К а р г и н. Пожалуйста.

Соломонида подписывается, потом складывает очки, пристально разглядывает Каргина.

С о л о м о н и д а. Ну, дай тебе господь, милок, найти правду! Парень ты еще молодой, а допрашиваешь с умом, правильно допрашиваешь. Главное, понять нельзя, что ты сам думаешь и чего услышать желаешь… А то ведь иному свидетелю больно уж хочется угодить следователю… Об этом еще Симон бен Шатах говорил.

К а р г и н. Кто-кто? Симон бен Шатах? Вот его, простите, не знаю.

С о л о м о н и д а. Плохо вас учат — не мешало бы знать. Симон бен Шатах, милок, тоже был вроде тебя, из судейских… Был он председателем иерусалимского синедриона, еще до рождества Христова. И так поучал своих судей: «Будьте осторожны в расспросах свидетелей, дабы из слов ваших не научились они говорить неправду!»

С в е т л и ч н ы й. Надо записать. (Достает записную книжку, пишет.)

С о л о м о н и д а. Пиши, пиши, это и в милиции пригодится. Это что за книжечка?

С в е т л и ч н ы й. «Мои университеты».

С о л о м о н и д а. Ну как, подошел бы вам этот Симон бен Шатах в свидетели? Да нет, пожалуй, забраковали бы.

К а р г и н. Нет, пожалуй, подошел бы. А сказал этот Симон бен Шатах здорово!..

С о л о м о н и д а. Вот и помни, когда будешь людей допрашивать! И меня тогда вспоминай — дескать, и от бывшей игуменьи можно умное слово услышать… Ну, провожай, кавалер, даму!.. (Встает.)

Каргин провожает ее до двери.

З а н а в е с.

 

Акт второй

Картина третья

Декорация второй картины. На сцене — К а р г и н  и  С в е т л и ч н ы й.

К а р г и н. Кто теперь?

С в е т л и ч н ы й. Бывший секретарь дутовского военно-полевого суда Виктор Благовещенский.

К а р г и н. Думаете, тот самый?

С в е т л и ч н ы й. В натуральном виде. Между прочим, когда здесь был еще райотдел НКВД — он в этом самом монастыре помещался, — так этот Благовещенский частенько к начальнику наведывался.

К а р г и н. В связи с чем?

С в е т л и ч н ы й. Могу только догадываться… Постукивал, наверное…

Раздался стук. В окошечке показывается лицо  Б л а г о в е щ е н с к о г о.

Б л а г о в е щ е н с к и й. Прибыл по повесточке. Для исполнения гражданского долга.

С в е т л и ч н ы й. Проходите.

К а р г и н. Кто это?

С в е т л и ч н ы й. Сам Благовещенский, собственной персоной.

К а р г и н. Пусть войдет, я поговорю с ним один…

С в е т л и ч н ы й. Слушаю. (Выходит.)

Входит Благовещенский, с бегающими глазками, подобострастными манерами.

Б л а г о в е щ е н с к и й. Благовещенский Виктор Серафимович.

К а р г и н. Здравствуйте. Я вызвал вас в качестве свидетеля.

Б л а г о в е щ е н с к и й. Вполне к услугам вашим. Буду рад, коли окажусь полезным. Не впервой, товарищ начальник. Разрешите?

К а р г и н. Как это понять — не впервой?

Б л а г о в е щ е н с к и й. Не впервой, говорю… Много раз в этом кабинете бывал. Каждый стульчик знаком. А бывал я здесь, товарищ начальник, как свидетель обвинения, так сказать… Вы, надеюсь, в курсе?

К а р г и н. О чем вы говорите? Не понимаю.

Б л а г о в е щ е н с к и й. Конечно, это секретно, но раз вы меня вызвали, и в этот самый кабинет… Я так понимаю, что опять потребность во мне появилась. Как прежде бывало…

К а р г и н. Когда — прежде?

Б л а г о в е щ е н с к и й. Когда выкорчевывали их… Врагов народа. Вы на меня смело полагайтесь — не подведу. И на суде не собьюсь… Дело привычное..

К а р г и н. Слушайте, вы, свидетель обвинения!.. Вы понимаете, что говорите?

Б л а г о в е щ е н с к и й. Товарищ начальник! Общество требует систематической чистки…

К а р г и н. Эти времена кончились, кончились навсегда, зарубите это себе на носу!..

Б л а г о в е щ е н с к и й. Слушаюсь!.. Ну, если кончились — молчу! Я ведь — как прикажут, товарищ начальник. Я и то гляжу — с пятьдесят третьего года не вызывают! Девять лет ни разу не вызывали! Девять лет без работы! И вдруг — повестка к вам… Я и подумал, что опять начинается… Прежде всего…

К а р г и н. Прежде всего я не начальник, а следователь. И вызвал вас только для справки. Понимаете, только для справки.

Б л а г о в е щ е н с к и й. Слушаю-с…

К а р г и н. Вы были секретарем дутовского военно-полевого суда?

Б л а г о в е щ е н с к и й. Товарищ начальник, за вину свою понес наказание.

К а р г и н. Да не о вине вашей идет речь… К сожалению. Помните дело семерых большевиков, которых приговорили к повешению?

Б л а г о в е щ е н с к и й. Так точно, было. Только не я ведь их приговаривал. Я только протокол вел.

К а р г и н. Знаю. Мне важно знать, где это дело?

Б л а г о в е щ е н с к и й. Когда Дутова вышибли из Зареченска, вместе с ним и суд драпанул. И все дела увез.

К а р г и н. Все семеро были повешены?

Б л а г о в е щ е н с к и й. Нет, одного помиловали. Николая Логинова.

К а р г и н. Кто и за что его помиловал?

Б л а г о в е щ е н с к и й. Помиловал его атаман Дутов. В те годы часто вешали понапрасну, но чтобы понапрасну миловали — не бывало. Видать, заслужил.

К а р г и н. Для вас как секретаря суда помилование было неожиданным?

Б л а г о в е щ е н с к и й. Да, мы все очень удивились.

К а р г и н. Кто — все?

Б л а г о в е щ е н с к и й. Члены суда… и прокурор… Я сам слышал.

К а р г и н. Значит, поведение Логинова на суде не давало оснований ожидать, что он будет помилован? Или давало?

Б л а г о в е щ е н с к и й. Никак не ждали.

К а р г и н. Логинов признавал себя виновным на суде?

Б л а г о в е щ е н с к и й. Нет, все отрицал нахально… Извините, — твердо, я хотел сказать. (Сел на диван.) Гражданин следователь, если вас Логинов интересует, то я, конечно, могу припомнить…

К а р г и н. Что именно припомнить?

Б л а г о в е щ е н с к и й. Все, что для дела требуется…

К а р г и н. Опять вы за свое! Мне нужна только истина, можете вы это понять? Истина!

Б л а г о в е щ е н с к и й. Так ведь истина то, что доказано. А доказать я всегда готов… Тем паче, по закону, амнистия на провокаторов не распространяется.

К а р г и н. Вы юрист?

Б л а г о в е щ е н с к и й. Я законы знаю, чтоб впустую не работать.

К а р г и н. В каком смысле?

Б л а г о в е щ е н с к и й. Какой смысл человека уличать, если он по амнистии не отвечает. Это все одно, что воду в решето лить…

К а р г и н. Я вам в последний раз говорю, что времена эти кончились! (Встал.) А вы в лжесвидетели напрашиваетесь. Вы это бросьте!

Б л а г о в е щ е н с к и й. Как вам будет угодно. Мое дело — солдатское…

К а р г и н. Городского голову Потапова знали?

Б л а г о в е щ е н с к и й. Знал! Сущая гидра!.. Мы его потом в Нарым выслали.

К а р г и н. А Логинов знал Потапова?

Б л а г о в е щ е н с к и й. Больше дочку его, Ларису. Крутил он с ней. Лихая девка была, смелая, как мальчишка! Ее еще с детских лет Ларионом прозвали.

К а р г и н. Потапов или его дочь не были причастны к раскрытию подпольной организации? Словом, к делу семерых?

Б л а г о в е щ е н с к и й. На суде Потапова не было. А в контрразведку, может, и донес. И дочка могла донести. По логике классовой борьбы, так сказать.

К а р г и н. Где сейчас Потаповы, не знаете?

Б л а г о в е щ е н с к и й. Понятия не имею.

К а р г и н. Теперь вот что, Благовещенский: идите домой и подробно напишите, по каким делам вы привлекались как свидетель обвинения и кого по этим делам осудили.

Б л а г о в е щ е н с к и й (испуганно). Это все давно было. Да разве я по своей воле действовал? Человек я подневольный, вот и старался в меру сил своих… Как приказывали, так и писал.

К а р г и н. Вот вы и напишите: кто приказывал и что приказывал.

Б л а г о в е щ е н с к и й. Да я всего и не помню… Мне ведь под семьдесят…

К а р г и н. Это вы бросьте! Отлично вы все помните и обо всем подробно напишите!.. Если что утаите — пеняйте на себя!..

Б л а г о в е щ е н с к и й. Зачем утаивать? Я все напишу!.. Я сам жертва культа личности, если хотите знать… Только если в городе узнают — мне житья не будет!..

К а р г и н. Ваши объяснения разглашены не будут. Приходите завтра в это время.

Б л а г о в е щ е н с к и й  встает и плетется неверной походкой к двери, на пороге сталкивается с капитаном  С в е т л и ч н ы м. Тот пропускает его, а затем подходит к Каргину.

С в е т л и ч н ы й. Приходько доставлен. А этот гусь вышел от вас как ошпаренный. А прежде гоголем ходил!

К а р г и н. Он теперь сам себя считает жертвой.

С в е т л и ч н ы й. Мухомор ядовитый… Разрешите ввести Приходько?

К а р г и н. Давайте. На нем сегодня кончим.

Светличный приводит в кабинет  П р и х о д ь к о. Это румяный, тучный, круглый, как шар, старик с веселыми заплывшими глазками и багровым, как черноморская слива, носом. В руках у него венок, который он ставит к стенке.

П р и х о д ь к о. Здравия желаю! Приходько Иван! Вот доставлен с кладбища вместе с венком… Зачем — понятия не имею. (Показывая на венок.) Не беспокойтесь, это не вам.

К а р г и н. Надеюсь. Садитесь, гражданин Приходько. Поставьте венок. У меня к вам несколько вопросов.

П р и х о д ь к о. Чем могу служить? Телом бренен, но душою чист.

К а р г и н. Вы бывший купец второй гильдии?

П р и х о д ь к о. Эка о чем вспомнили!.. Я уж и сам про то давно забыл. «Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой!» Ныне кладбищенский сторож, член профсоюза коммунальников. Доверила мне Советская власть покойников охранять. Признателен за доверие, охраняю. Недостач нет, пока никто не сбежал.

К а р г и н. Но вы были купцом второй гильдии?

П р и х о д ь к о. Выл, не отрицаю. Мне от покойного батюшки мельницы достались. Они и теперь работают, только, натурально, на государство. И я не ропщу — пускай работают…

К а р г и н. Меня не интересует ваше купеческое происхождение, гражданин Приходько. И спросил я об этом лишь для того, чтобы удостовериться, что вы тот самый человек, который подписал в свое время один документ.

П р и х о д ь к о. О каком документе, извините, речь идет? Довольно я их на своем веку подписывал. Если насчет векселей разговор пойдет, то зря: платить нечем. Полный банкрут с октября семнадцатого года.

К а р г и н (протягивая Приходько ходатайство о помиловании). Вот это ходатайство о помиловании вы подписали?

П р и х о д ь к о. Подпись моя. Что моя, то моя.

К а р г и н. При каких обстоятельствах подписывали этот документ, не помните?

П р и х о д ь к о. Подписал из уважения к Луке Митрофановичу Потапову. И не я один подписывал, а многие прочие. Лука Митрофанович был первый в нашем крае скотопромышленник, мильенщик, городской голова. Ума — палата! Правда, скупердяй.

К а р г и н. И вы помните, как это все было?

П р и х о д ь к о. Как не помнить! За сколько лет Лука в первый раз ужин закатил для всего общества, да какой ужин, если бы вы только знали! Теперь таких и не бывает!.. Одним словом, проклятое царское время… Господи Иисусе Христе, чего-чего только тогда не было! Одной птицы домашней сокрушили — страшно вспомнить! А какой был осетр!.. Нынче такие и не водятся. Прямо царь-пушка, а не осетр! На что его сиятельство граф Кушелев Всеволод Михайлович был обжора из обжор, гурман из гурманов, кухня его на всю губернию славилась, так и тот от душевного волнения по случаю таких яств даже крякнул и сказал: «Лука, сегодня же своего повара выгоню к чертовой матери, бездельника!» И аж слезу пустил. А Лука только ухмыльнулся себе в бороду — он старовер был! — и этак смиренно ответил: «Ваше сиятельство, не извольте насмехаться над стариком. Куда нам до графской кухни, наше дело мужицкое…» А сам, между прочим, к тому времени уже половину графских земель слопал и до второй половины добрался бы, если бы не Великая Октябрьская революция… Вот какой человек был Лука Митрофанович — прямо бизон…

К а р г и н. Ну, а прочие, подписавшие ходатайство, тоже были на этом ужине?

П р и х о д ь к о. Все поголовье! И предводитель дворянства — Николай Валентинович Протопопов, личность, между прочим, пустячная, его из гвардии за нечистую игру выперли и офицерским судом судили; и казачий есаул Сергей Петрович Тихомиров — его во всей губернии никто перепить не мог; и председатель земской управы Вячеслав Алексеевич Белокоркин — первый на всю округу взяточник; и отец Варсонофий — громадного ума мужчина, только жаден был — до судорог — и ни одной красивой бабы пропустить не мог; и аз грешный, раб божий Иван, все были!.. Всех Лука пригласил…

К а р г и н. А по какому поводу пригласил? День рождения? Именины?

П р и х о д ь к о. Да мы сами удивлялись — ведь никогда, говорю, за ним этого не водилось. За копейку мог удавиться, сквалыга! А тут разошелся, да и как разошелся! Что было тогда пито, едено — ужасно! Отец Варсонофий, помню, в такой раж зашел, что отплясывал камаринского с графом Кушелевым.

К а р г и н. Женщины были?

П р и х о д ь к о. Нет. Лука бил вдовцом. Дочь у него была — Лариса, девка красоты неописуемой. Брови вразлет, зубы, как кипень, глаза горят. Бывало улыбнется — ноги холодеют!.. Лука души в ней не чаял. Но Ларисы на ужине не было. Николай Валентинович — охоч был покойник до женского полу — заикнулся было: «Лука Митрофанович, где Ларочка? Пусть хоть на минуту выйдет, украсит стол». А Лука только брови насупил и пробурчал: «По нашим обычаям не положено». И все. Его характер довольно всем ведом был.

К а р г и н. Перейдем, однако, к ходатайству. Как зашел о нем разговор?

П р и х о д ь к о. Очень просто. Когда все выпили как следует, вытащил Лука из-за божницы этот самый лист и сказал: «Давайте, братики, доброе дело сделаем: спасем фельдшерского сына, Кольку Логинова, памяти отца его ради и беря во внимание молодость его». Все и подписали. И я подписал.

К а р г и н. В ходатайстве написано, что Логинов оказал неоценимые услуги в борьбе с большевиками. Об этом был разговор?

П р и х о д ь к о. Нет, не помню. Вообще о политике разговора не было, и большевиков тогда не поминали, чтоб настроение друг другу не портить. Всем хотелось отдохнуть.

К а р г и н. А кто вручил атаману Дутову ходатайство?

П р и х о д ь к о. Ей-ей, не знаю.

К а р г и н. А жив Лука Митрофанович?

П р и х о д ь к о. Года два назад получил от него письмо ныне покойный Ферапонт Максимович Громов — был у нас такой мясник, свою колбасную имел. Сам мне это письмо показывал. Лука писал, что остался в Нарымском крае и работает в колхозе пчеловодом.

К а р г и н. Где именно, не помните?

П р и х о д ь к о. Не помню. Да и к чему запоминать было? Ну, пчеловод так пчеловод. Я тоже теперь кладбищенский сторож. Как это прежде пели: «Все, что было, давно уплыло». Я до революции сам любил это под гитару петь. Вот и допелся…

К а р г и н. Жена Громова жива?

П р и х о д ь к о. Нет, и она скоро померла, царствие ей небесное.

К а р г и н. Ну, а как вам теперь живется?

П р и х о д ь к о. Хорошо, ей-ей, хорошо!.. Покойники — народ деликатный, мухи не обидят. Никаких хлопот с ними нет, и мне очень даже покойно. Опять же, гражданин следователь, куда легче стало жить! Прежде, при Миколке, стало быть, ведь сколько было треволнений: то мельница остановится, то рабочие волынят, то векселям срок подходит, то конкуренты обведут… Опять же, слаб человек, все в голову огорчительные мысли лезли: почему Лука в первую гильдию вышел, а я застрял во второй? Почему подряд для интендантства заполучил Прохоров, а не я? И всякое такое прочее… А теперь не жизнь, а красота — никаких забот! На кладбище тишина, райские птички поют, и покойники лежат смирнехонько… анонимок не пишут и жалобной книги не требуют. К тому же, не стану таить от правосудия, безгрешные доходишки имеются: тут могилку почистишь, там цветочки посадишь, здесь скамеечку поставишь — глядишь, кое-что и перепадет! Жить можно!.. Правда, в профсоюзе говорят: чаевые — это унижение, но ведь от такого унижения еще никто не помер… Наоборот, поправляются… И потом, я ведь на эти чаевые водку пью, а не чай…

К а р г и н. Это заметно. Ну что ж, свидетель, вот протокол: прочитайте, если все правильно записано, — подпишите.

П р и х о д ь к о (читая). Все точно. Разрешите с богом удалиться?

К а р г и н. Пожалуйста.

П р и х о д ь к о. Ну, я пошел. Бывайте здоровеньки. (Идет к двери, останавливается на пороге.) А я, по совести сказать, струхнул: вызов к следователю — это не к теще на блины… (Уходит.)

С в е т л и ч н ы й. На сегодня хватит, товарищ Каргин?

К а р г и н. Пожалуй. А симпатичный старик этот Приходько. И не без юмора. (Сел.)

С в е т л и ч н ы й. Да… И правду говорил… (Нажимает кнопку.)

Входит  Д е в у ш к и н.

Что это там за песня? Ты что, филармонию здесь открыл?

Д е в у ш к и н. Виноват, товарищ капитан. Опять к вам этот уголовник, Сенька Кондратюк.

С в е т л и ч н ы й. Да я его три раза уже принимал.

Д е в у ш к и н. Опять просится. Плачет.

С в е т л и ч н ы й. Плачет? Придется принять.

Д е в у ш к и н. Слушаюсь. (Идет к дверям.)

С в е т л и ч н ы й. А ты, Девушкин, чайку наладь.

Д е в у ш к и н  выходит.

Вот, товарищ Каргин, хочу с вами посоветоваться. Насчет этого Кондратюка. У парня четыре судимости. Только что из колонии вернулся.

К а р г и н. Рецидивист?

С в е т л и ч н ы й. Формально — да. Первая судимость у него за хулиганство. Заслужена. Вторую ему уже в колонии дали, похоже, что зря. Ну, а потом, когда из заключения вышел, нигде на работу не принимали, пока не пропишут, а не прописывали как неработающего. Вот какая карусель!.. Ну, он еще две судимости схлопотал. Имею, говорит, дурную привычку — три раза в день есть. Теперь опять приехал, мать у него тут живет… Как быть? Парень вроде неплохой… Но ведь инструкция!

К а р г и н. Понимаю.

С в е т л и ч н ы й. Вот мы с вами, товарищ Каргин, вроде как однолетки — я малость постарше. Вас партия выдвинула в следователи, меня — в милицию. Обязаны мы права людей защищать, одним словом, так работать, чтобы им легче жилось… Вот я читал, был до революции такой тюремный доктор Газ…

К а р г и н (поправляя его). Гааз…

С в е т л и ч н ы й. Минуточку! (Смотрит в книжку.) Точно! И он всегда говорил: «Спешите делать добро!»

Входит  Д е в у ш к и н  с чайником и двумя стаканами.

К а р г и н. Да, здорово сказано!.. Это был замечательный человек!..

С в е т л и ч н ы й (Девушкину). Давай Кондратюка.

Входит  К о н д р а т ю к  с опущенной головой. Всхлипывает, склонясь Девушкину на грудь.

Д е в у ш к и н. Ну-ну, не в ту сторону плачешь… (Тихо.) Главное — не робей… (Выходит.)

К о н д р а т ю к. Здравствуйте, гражданин начальник.

С в е т л и ч н ы й. Здравствуй. Ну, вот что. Садись.

К о н д р а т ю к. Я уж столько насиделся!.. Лучше постою…

С в е т л и ч н ы й. Да нет, на стул садись!..

Кондратюк садится, заплакал.

Ну что ты, Семен? Бодрись!..

К о н д р а т ю к. Пропишите, гражданин начальник! Иначе мне хана!.. Тут у меня мамаша, угол, есть за что зацепиться, чтобы опять в яму не плюхнуться…

С в е т л и ч н ы й. Так ведь у тебя, друг, четыре хвоста… А у меня инструкция… Насчет вас, чертей хвостатых…

К о н д р а т ю к. Разве инструкция дороже человека? Первая судимость у меня за дело — не спорю. Попал по пьянке… Но ведь другие судимости из-за этих самых инструкций…

Входит  Д е в у ш к и н.

С в е т л и ч н ы й (Девушкину). Ты что, не видишь? Давай третий стакан.

Д е в у ш к и н (смеется). Слушаюсь. (Выходит и приносит стакан. Протягивает стакан Кондратюку, тихо.) Говорил — не робей… Уж если чай дают — дадут и прописку…

С в е т л и ч н ы й (сел около Семена). А скажи, Семен, специальность у тебя есть?

К о н д р а т ю к. В колонии сварщиком был. И каменщиком. Я там среднюю школу закончил. Вот справка. (Передает справку.) Работы не боюсь. Но ведь нигде не берут, требуют рекомендации и прописки… А где их взять? Мне тридцать годов — пора человеком стать!.. Я ведь на свет, как и вы, голеньким родился… Без судимостей… Потом прошло золотое детство, и появились судимости…

К а р г и н. Я дам вам рекомендацию.

К о н д р а т ю к. Вы, извиняюсь, кто будете?

Д е в у ш к и н. Следователь прокуратуры республики. Товарищ Каргин.

К о н д р а т ю к. Как же вы рекомендацию дадите, когда совсем меня не знаете?

К а р г и н (тихо). Зато я знаю, что у вас есть мать. И считаю, что человека, вернувшегося из заключения, лучше всего с матерью поселить, чтобы он никогда в колонию не возвращался. И еще я считаю, что устройство человека на работу после отбытия наказания должно быть так же обязательно, как само наказание. (Про себя.) Э, черт, пусть хоть с работы снимут — подпишу!.. (Идет к столу, пишет.) Вот.

С в е т л и ч н ы й. Спасибо!.. Прямо душу вы мне облегчили! Держи, Семен! Вот тебе резолюция о прописке.

К о н д р а т ю к. Снится мне это? Или наяву? Если снится — ради бога, не будите!.. Если наяву — настоящая жизнь будет!..

Картина четвертая

Снова кабинет секретаря ЦК. К а р г и н  и  С е р г е й  И в а н о в и ч  стоят у стола и рассматривают документ.

К а р г и н. Таким образом, Сергей Иванович, заявление Колотова подтверждается…

С е р г е й  И в а н о в и ч. Дааа… час от часу не легче…

К а р г и н. Улики грозные. Серьезный документ.

С е р г е й  И в а н о в и ч (смотрит). А знаете, тезка, пока вы были в Зареченске, я взял на себя обязанности вашего помощника.

К а р г и н. В каком смысле, Сергей Иванович?

С е р г е й  И в а н о в и ч. Вызвал я нескольких ветеранов гражданской войны, старых чапаевцев. Все хорошо помнят Логинова и говорят, что вел он себя замечательно. Проверили мы и дальнейший жизненный путь Логинова, тоже придраться не к чему… И вот мучает меня вопрос, как объяснишь такую безупречную жизнь, если он был предателем?

К а р г и н. Вопрос не простой.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Но обязательный. Возможно, повторяю, что Логиновым после предательства овладели угрызения совести, и он старался, как мог, искупить свою вину… Но тогда возникает другой вопрос…

К а р г и н. Какой?

С е р г е й  И в а н о в и ч. Добровольно вступив в Чапаевскую дивизию, Логинов имел возможность назваться любым именем. Паспортов в те годы не было, но красноармейские книжки были, и он мог легко стать Петровым, Сидоровым, Николаевым… Почему он этого не сделал?

К а р г и н. Вопросов много, и от них никуда не уйдешь. Но ведь никуда не уйдешь и от этого документа и от показаний свидетелей.

Входит  с е к р е т а р ш а.

С е к р е т а р ш а. Сергей Иванович, пришла товарищ Горячева. Очень просит принять ее на несколько минут.

С е р г е й  И в а н о в и ч (Каргину). Это пулеметчица из Чапаевской дивизии. Очень кстати. (Секретарше.) Пусть зайдет.

С е к р е т а р ш а  выходит.

Я и с ней хотел поговорить, да она была в санатории.

Входит  Г о р я ч е в а.

Здравствуй, Анна Максимовна, рад тебя видеть.

Г о р я ч е в а. Здравствуй, Сергей Иванович.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Знакомься — следователь Каргин.

Г о р я ч е в а. Здравствуйте. Такой молодой, а уже следователь.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Ну, знаешь, молодость — это такой недостаток, который с каждым годом проходит. Тебе сколько было, когда пулеметчицей стала?

Г о р я ч е в а. Осьмнадцать.

С е р г е й  И в а н о в и ч. То-то!.. (Перешел к столу.)

Г о р я ч е в а. Хорошо, когда осьмнадцать. Только я тогда, дура, этого не понимала, считала, что так вечно будет. А вот теперь частенько думаю: куда они уходят?

С е р г е й  И в а н о в и ч. Кто — они?

Г о р я ч е в а. Годы… Эх, быстро они пролетели, а к старости еще быстрей летят. Все, оказывается, позади… Вот и сейчас я к тебе, Сергей Иванович, в связи с минувшим пришла.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Слушаю, Анна Максимовна.

Г о р я ч е в а. Пришли меня вчера навестить старые чапаевцы и рассказали, что ты их вызывал и насчет Николая Логинова спрашивал.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Верно.

Г о р я ч е в а. И все допытывался, что он за человек, да как воевал, да как мы к нему относились, и всякое такое прочее.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Да. Я и с тобой хотел поговорить, но ты была в санатории.

Г о р я ч е в а. Прислал бы телеграмму, я бы мигом примчалась такого дела ради. Санаторий, конечно, дело хорошее, но новое сердце они вставить не в силах, а вот хорошего человека вовремя из беды выручить — мы в силах.

С е р г е й  И в а н о в и ч. О какой беде говоришь?

Г о р я ч е в а. А ты не хитри. Ежели через столько лет секретарь ЦК начинает о старом коммунисте людей расспрашивать, значит, что-то стряслось… Вот я к тебе и пришла… в виде профилактики, как говорят врачи… и чтоб в диагнозе ошибки не случилось.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Слушаю тебя, Анна Максимовна.

Г о р я ч е в а. Николай Логинов был командир роты, в которой я служила. Деды наши — они не глупее меня с тобой были — говорили так: человека лучше всего познаешь в бою, тогда его насквозь видать, со всеми потрохами. Перед лицом смерти не притворяются. Так вот: не раз, и не два, и не десять видела я Николая Логинова в бою, насквозь видела, как под рентгеном, Сергей Иванович!.. Вот этот орден мой — его орден. И ордена других чапаевцев из нашей роты — тоже его ордена! Такой это был командир!.. Всякое тогда случалось — бывало, что кое-кто и духом падал, и патронов не хватало, и пулемет заедало, и жрать было нечего, и сапог не было, и согреться нечем. Кто нам всем дух поднимал? Кто нас согревал? Кто первым шел в атаку? Николай Логинов!.. И за него я ручаюсь, ручаюсь своей седой головой! (Села.) Слюбилась я тогда на фронте с Петром Горячевым, тоже пулеметчиком. Между двумя боями свадьбу мы сыграли. Фурманов, комиссар дивизии, был моим посаженым отцом, Чапай за новобрачных рюмку поднял… Ну, если уж точно говорить, не рюмку, а стакан — не было у нас тогда рюмок, да и Василий Иванович не мелочный был человек. Через полгода сложил голову мой Петенька в бою, а тремя месяцами позже родила я сына и назвала Николаем, в честь Логинова назвала!.. Так стал он тоже Николаем Петровичем. В сорок втором под Сталинградом лейтенант Николай Петрович Горячев пал смертью храбрых, как и его отец, за Советскую власть и получил посмертно звезду Героя и орден Ленина… Так вот, Сергей Иванович (встала), считай, что пришла я к тебе не одна — пришли втроем… С ними… С покойным Петром и Николаем… мертвые ведь тоже иногда говорят, Сергей Иванович!.. Только их надо уметь слушать… Что стряслось с Николаем Петровичем Логиновым — не знаю, что ему грозит — не ведаю, но за честность его и преданность Родине ручаюсь головой! За этим я к тебе и пришла.

С е р г е й  И в а н о в и ч. За то, что пришла, спасибо. А вот скажи мне, Анна, знали вы тогда, что командир вашей роты был приговорен дутовским военно-полевым судом к повешению, а потом помилован атаманом Дутовым?

Г о р я ч е в а. Первый раз слышу.

С е р г е й  И в а н о в и ч. И сам Логинов вам об этом никогда ничего не говорил?

Г о р я ч е в а. Такого разговора не было.

С е р г е й  И в а н о в и ч. А может, запамятовала? Давно ведь это было.

Г о р я ч е в а. Нет. Такое не запамятуешь.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Ну, еще раз спасибо! Спасибо, что пришла, Анна Максимовна. Рад был тебя повидать.

Г о р я ч е в а  уходит.

(Каргину.) Слыхал?

Г о р я ч е в а  снова входит.

Г о р я ч е в а. Вернулась я, Сергей Иванович…

С е р г е й  И в а н о в и ч. Что-нибудь забыла?

Г о р я ч е в а. Нет, ничего не забыла!.. Все хорошо помню и вовек не забуду! Потому и вернулась, что помню… И забывать не смею! Так вот: Николаю Логинову верила и верю! И ни одного слова, что тебе сказала, обратно не возьму. Слышишь, не возьму!

С е р г е й  И в а н о в и ч. Успокойся, Анна Максимовна! Ведь ты не знаешь всех обстоятельств дела…

Г о р я ч е в а. И знать не хочу — я человека знаю! Это и есть самое главное обстоятельство. Главнее не бывает. Не все и не всегда об том помнили, ох, как дорого нам это обошлось!.. Если случилось в бою, что красноармеец от товарища отступал, одного его в беде бросал — Чапай за это расстреливал и объявлял предателем. Мы потому и побеждали, что верили друг в друга, берегли друг друга. Стояли стеной — один за всех, все за одного!.. Вот так же я и теперь Логинову верю! На том стою и стоять буду! Так и знай! А теперь — пошла! (Уходит.)

С е р г е й  И в а н о в и ч (Каргину). Слыхал?.. Вот она — старая гвардия.. Совесть партии!

К а р г и н. Да, Сергей Иванович, «человек и есть самое главное обстоятельство, главнее не бывает»! Эти слова во всех судах и следовательских кабинетах бы вывесить…

Входит  с е к р е т а р ш а.

С е к р е т а р ш а. К вам Николай Петрович Логинов. Ох, как Горячева его обняла, если бы вы видели!..

С е р г е й  И в а н о в и ч. Пусть зайдет.

Секретарша впускает  Л о г и н о в а.

Л о г и н о в. Здравствуйте.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Здравствуйте.

Л о г и н о в. Здравствуйте, товарищ Каргин.

К а р г и н. Добрый день.

Л о г и н о в. Явился по вашему вызову.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Садитесь.

Л о г и н о в (садится). Слушаю.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Следствие выяснило причины вашего помилования.

Л о г и н о в (вскакивая). Выяснило!.. В самом деле?..

С е р г е й  И в а н о в и ч. Да. Атаман Дутов помиловал вас по ходатайству зареченского дворянства и купечества. Вы знали об этом?

Л о г и н о в. Впервые слышу… И не понимаю, как это, почему? Я не дворянин и не купец, а сын фельдшера… С чего бы им за меня ходатайствовать? И почему вы думаете, что они ходатайствовали?

С е р г е й  И в а н о в и ч. Мы не думаем, мы знаем. Следствие располагает подлинным документом — самим ходатайством.

Л о г и н о в. Этого не может быть.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Вы сомневаетесь? Мы вам предъявим этот документ.

Л о г и н о в. Я очень прошу тебя об этом, очень!

С е р г е й  И в а н о в и ч. Пока я назову несколько фамилий и прошу сказать, кого из них вы знали лично. Уездного представителя дворянства Протопопова знали?

Л о г и н о в. Да, был такой… Но я не был с ним знаком.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Помещик граф Кушелев вам был известен?

Л о г и н о в. Никогда с ним не встречался.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Игумен Крестовоздвиженского монастыря, отец Варсонофий, вам знаком?

Л о г и н о в. Понятия не имею, но такой монастырь был.

С е р г е й  И в а н о в и ч. А купец первой гильдии, городской голова Потапов?

Л о г и н о в (глухо). Да, Потапова я знал… Менее всего Потапов мог за меня ходатайствовать.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Почему так думаете?

Л о г и н о в. Потому что он меня ненавидел, ведь я был большевик…

С е р г е й  И в а н о в и ч. Ну, не так уже он вас ненавидел…

Л о г и н о в. Что?

С е р г е й  И в а н о в и ч. Товарищ Каргин, предъявите документ.

Каргин передает Логинову документ. Тот читает. Пауза.

Л о г и н о в (бросив документ на стол). Ничего не понимаю!.. Ничего!.. Все как во сне!.. (Весь дрожит.)

С е р г е й  И в а н о в и ч. Успокойтесь, Логинов!.. Скажите нам всю правду…

Л о г и н о в. Какую правду?! Я ведь ничего не знаю, ничего не знал, ничего не могу объяснить! Всю жизнь я старался разгадать эту загадку! И знал, что когда всплывет этот вопрос, я ничего не смогу объяснить, ничем не смогу оправдаться, ничем! И буду выглядеть как предатель, хотя никогда им не был! Эх, да зачем я все это говорю?! Ведь вы все равно не поверите! И никто не поверит!.. И я на вашем месте не поверил бы!.. Что ж, отправляйте в тюрьму!..

С е р г е й  И в а н о в и ч. В тюрьму?! Если ты виноват, так прямо и говори, а если нет, какая, к черту, тюрьма? Какой ты коммунист, если готов отправиться в тюрьму, не будучи ни в чем виновным? Да за одно это надо исключить из партии! Ишь ты, какой толстовец нашелся!.. Чего ты сорок лет думал вместо того, чтобы самому прийти в ЦК и сказать: «Вот так оно было, так случилось, сам не знаю, почему, сам не могу объяснить… Прошу строжайшим образом расследовать, потому что не хочу и не буду жить под дамокловым мечом!»

Л о г и н о в. Я так и сделал. В двадцать седьмом. Поехал в Оренбург, в губчека. Тогда Зареченск в Оренбургскую губернию входил. Говорил с председателем. Он неделю наводил справки, рылся в дутовских архивах, а потом вызвал меня и сказал: «Никаких данных о мотивах вашего помилования у нас нет».

С е р г е й  И в а н о в и ч. Как его фамилия?

Л о г и н о в. Струмпе. Латыш. Погиб в тридцать седьмом… Каратаев знал о моем помиловании, Чапаев, Фурманов тоже знали. И он. Они мне верили…

С е р г е й  И в а н о в и ч. Все ты на мертвых ссылаешься. Каратаев погиб, Струмпе погиб… Ну, а почему еще раз не заявил в ЦК?

Л о г и н о в. А в тридцатые годы я бы разделил судьбу Струмпе… Это вам в голову не приходит?

С е р г е й  И в а н о в и ч. А еще позже? А?

Л о г и н о в. Наверное, в этом моя вина.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Ты знал, что в тридцать седьмом хотели тебя посадить? (Открывает сейф.) Была тогда арестована на заводе группа инженеров. Ты еще начальником цеха был. После их ареста ты выступал на партийном собрании?

Л о г и н о в. Было. Я не верил в виновность этих людей и сказал об этом на собрании.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Верно. И женам арестованных помогал?

Л о г и н о в. Помогал. Ну и что?

С е р г е й  И в а н о в и ч. Вот за это тебя и хотели посадить. Директор завода, покойный Григорий Тарасович Гаевой, за тебя вступился. До Орджоникидзе дошел и благодаря ему отстоял.

Л о г и н о в. Этого я не знал. Но только к чему этот разговор, Сергей Иванович?

С е р г е й  И в а н о в и ч. К тому, чтобы ты знал, что мы собираем не только данные, говорящие против тебя… Не всякий в те годы решался так поступать и действовать… Ладно. Пока все, Николай Петрович. (Звонит.)

Входит  с е к р е т а р ш а.

Поздно мы засиделись. (Секретарше.) Возьмите мою машину, поезжайте домой и подвезите Николая Петровича.

Л о г и н о в. Спасибо, у меня своя.

С е к р е т а р ш а. А как же вы?

С е р г е й  И в а н о в и ч. Я хочу пройтись.

С е к р е т а р ш а. Спасибо, Сергей Иванович. До свидания! (Уходит.)

Логинов тоже идет к двери, останавливается.

Л о г и н о в. Да, хочу еще сказать главное: Колотов — честный коммунист. И в этом деле мы оба — жертвы рокового стечения обстоятельств… Положение свое, особенно после того как я прочитал документ, считаю безвыходным… Вижу, как вы бьетесь за меня, и понимаю, как вам трудно биться за меня… Это меня радует… И чем бы ни кончилось мое дело, я всегда буду знать, что партия сделала все возможное, чтобы спасти меня… Да-да, все, что могла… (Уходит.)

К а р г и н. Сергей Иванович, поведение Логинова в тысяча девятьсот тридцать седьмом году — серьезный аргумент в его пользу. Дело не только в его принципиальности: он действовал как человек, за которым нет никакой вины. Как человек с безупречной биографией.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Потому я и хотел, чтобы ты об этом знал…

К а р г и н. Вот вы, Сергей Иванович, упрекнули Логинова, почему он продолжал молчать после разоблачения культа личности…

С е р г е й  И в а н о в и ч. Да, да…

К а р г и н. А разве все люди сразу стали другими?.. И сразу научились доверять друг другу, и беречь друг друга, и болеть за каждую человеческую судьбу?.. По-новому жить, по-новому думать, по-новому верить!.. Инерция культа, пожалуй, самая страшная из инерции. Да. Лучше не вспоминать!..

С е р г е й  И в а н о в и ч. Не вспоминать, но помнить… Всем нам помнить… А вашему брату, следователю, особенно. Так вот, как мы договорились, вылетай, Сергей, в Нарым, все переверни, разыщи хоть из-под земли этого Потапова!.. Может, в нем весь секрет… Пошли, тезка!..

Они идут к двери.

А черт, экое запутанное дело! Прямо голова раскалывается. И Логинову хочется верить. И документ отбросить нельзя… Где же истина?..

З а н а в е с.

 

Акт третий

Картина пятая

Большая светлая комната, в которой помещается правление нарымского колхоза «Заря». Зимний солнечный день. При открытии занавеса на сцене — К а р г и н  и председатель колхоза  К с е н и я  П е т р о в н а, румяная, крепкая женщина лет тридцати пяти на вид.

К с е н и я  П е т р о в н а. Так вот, живет этот Потапов в нашем колхозе давно, почитай лет девятнадцать. Я еще тогда в бригаде работала, а председателем был у нас покойный Кузьма Петрович Осадчий. Вот тогда и пришел к нам этот Потапов и говорит: я, дескать, такой сякой да этакий, бывший купец первой гильдии, отбыл ссылку. Примите меня в колхоз пчеловодом, не пожалеете. Ну, а Кузьма Петрович, наш председатель, человек был тонкий, каждого насквозь видел — ему такая прямота понравилась. Стали дальше балакать, Потапов все о себе рассказал. Одним словом, приняли. Я сама на правлении была, когда его дело решалось.

К а р г и н. А Потапов на правлении был?

К с е н и я  П е т р о в н а. Самолично. И тоже сказал: «Возьмите, доверие оправдаю. Я вам настоящую пасеку разведу». Народу он понравился. И то, что говорит мало, и то, что не хнычет, и то, что цену себе знает. Ну и борода тоже понравилась. (Заметив в окне колхозника, идущего с баллоном, кричит в форточку.) Семенов, что несешь?

К о л х о з н и к. Покрышку.

К с е н и я  П е т р о в н а. Зачем новую взял? Валяй обратно — на старых еще поездишь!.. (Каргину.) Знаешь, сколько у меня колес в колхозе? Пятьсот!..

К а р г и н. Ну уж и пятьсот!

К с е н и я  П е т р о в н а. Ладно, помиримся на ста.

К а р г и н. А как дальше было?

К с е н и я  П е т р о в н а. А дальше, лучше не надо.

Входит  Г л а ш а, молодая колхозница.

Г л а ш а. Здравствуйте, Ксения Петровна. Подпишите наряд на молоко — на пункт везем.

К с е н и я  П е т р о в н а. Чего так поздно? (Подписывает.)

Г л а ш а. Только платье шить закончила. Нынче ведь свадьба. Нам тоже сплясать в туалете хочется. Сама мастерила.

К с е н и я  П е т р о в н а. Фасон модный?

Г л а ш а. По рисунку из последнего журнала «Работница» делала. Кругом — ренглан… Мы ведь тоже не лыком шиты. (Убегает.)

К с е н и я  П е т р о в н а (слушая «Евгения Онегина» по радио.) Наш трансляционный узел передает. Я заказала. (Запевая арию Гремина.) «Любви все возрасты покорны, ее порывы благотворны…». (Лукаво.) Слыхал? Все возрасты. Это понимать надо. А мне петь запросто — куда проще, чем председательшей быть. Я, может, еще в оперу певицей пойду.

К а р г и н. Тогда мне контрамарку — по знакомству.

К с е н и я  П е т р о в н а. Хорошо попросишь — дам. Так на чем остановились?

К а р г и н. Да на Потапове.

К с е н и я  П е т р о в н а. Во всем себя старик показал. От пасеки колхоз большой доход имеет. А что Лука в бога верует да вся изба в иконах, на коленях молится, так от этого никому худа нет. И про дочку скажу: женщина правильная. Работала у нас учительницей, ребята в ней души не чаяли. Потом ее перевели в райцентр, с повышением, в десятилетку. Но она частенько старика навещает. (Взглянув в окно.) Да вот, сам идет… Прямо Григорий Распутин.

П о т а п о в (входя). Мир дому сему. Зачем понадобился, Ксения Петровна?

К с е н и я  П е т р о в н а. Здравствуй, Лука Митрофанович. Понадобился ты следователю. Приехал он издалека, есть у него к тебе разговор.

П о т а п о в. Это, значит, вы будете следователь?

К а р г и н. Я. Хочу, Лука Митрофанович, получить у вас некоторые справки. Раздевайтесь и проходите. Вот мои документы. (Достает из кармана удостоверение.)

П о т а п о в. Это мне ни к чему, я людям без мандатов верю. Чем могу служить правосудию?

К а р г и н (сел). Вы знали в Зареченске такого студента, Николая Логинова?

П о т а п о в. Логинова?.. (Какая-то искорка вспыхивает, но тут же гаснет в его глазах.) Ведом был мне такой человек. Ну, а дальше что?

К а р г и н. Вы помните, что он был осужден дутовским военно-полевым судом к смертной казни через повешение?

П о т а п о в. Было.

К а р г и н. А потом помилован атаманом Дутовым?

П о т а п о в. И это было.

К а р г и н, Это помилование, если не ошибаюсь, последовало в результате вашего, Лука Митрофанович, ходатайства перед атаманом Дутовым?

Пауза. Каргин вытаскивает из портсигара папиросу, хочет закурить, но Потапов его останавливает.

П о т а п о в. Извините, но у нас, староверов, курить не положено, богомерзкое занятие. Так что, ежели курить будете, я уйду.

К а р г и н. Простите, я не знал этого. (Кладет папиросу обратно в портсигар.) Так вот, своим помилованием Логинов обязан, кажется, вам?

П о т а п о в. На все воля божья. Сказано в Писании: «Если господь не строит дома, напрасно трудится строящий его; если господь не охраняет города, напрасно не спит его страж». Так что не мне обязан Николай Логинов своим помилованием и не атаману Дутову, который это помилование подписал, а господу нашему Иисусу Христу, пожелавшему спасти Логинова, невзирая на неверие его.

К а р г и н. Лука Митрофанович, вы человек верующий, я с вами спорить не стану. Меня интересовали мотивы, по которым вы подписали ходатайство о помиловании Логинова.

П о т а п о в. Не я один подписывал, а и многие другие.

К а р г и н. Верно. Очень рад, что вы все так хорошо помните. Тем легче вам ответить на вопрос о мотивах, по которым было подписано ходатайство.

П о т а п о в. Да разве все упомнишь? Ведь сколько лет прошло с тех пор! И разве знает человек, почему он действует так, а не этак? Нет, не помню.

К а р г и н. Надо вспомнить, Лука Митрофанович. Речь идет о судьбе человека…

П о т а п о в. Логинова, что ли?

К а р г и н. Да, Логинова.

П о т а п о в. А он жив?

К а р г и н. Жив.

П о т а п о в. Ишь ты, живуч!..

К а р г и н. Вас это удивляет? Ведь вы сами гораздо старше Логинова.

К с е н и я  П е т р о в н а. А хоть бы и не старше!.. Если речь о судьбе человека идет — не поросенка на базаре покупают-продают. Так что, Лука Митрофанович, говори все, как есть, на память не сваливай, она у тебя дай бог всякому! И по вере своей ты правду сказать должен.

П о т а п о в. Ишь, вы какие!.. Когда выгодно, так вы и за веру цепляетесь, хотя сами безбожники. Так вот, слушай, следователь: судьба Николая Логинова до меня не касаема. Делайте с ним что хотите! Второй раз за него хлопотать не стану.

К а р г и н. Меня интересуют мотивы, по которым было написано это ходатайство. Если забыли, могу напомнить.

П о т а п о в. Сделайте такое одолжение — буду благодарствовать. Только как же это вы мне напомните, сударь, если вас самих тогда еще и на свете божьем не было?

К а р г и н. Зато другие были. И они показывают, что инициатором этого ходатайства были вы.

П о т а п о в. Кто же это показывает?

К а р г и н. Ну, хотя бы Иван Приходько, бывший купец второй гильдии. Он утверждает, что на специально устроением ужине вы уговорили всех гостей подписать ходатайство о помиловании.

П о т а п о в. Ивана Приходько я действительно знал. Человек стоящий, никогда векселей не просрочивал и в брехне не был замечен. И он жив?

К а р г и н. Мертвые показаний не дают. Вот прочитайте, что он показал. (Вынимает из портфеля и дает Потапову протокол допроса Приходько.)

Потапов читает без очков.

Без очков обходитесь, Лука Митрофанович?

П о т а п о в. Очами пока не страдаю. Сподобил господь священные книги читать, так уж как-нибудь и протокольчик ваш одолею.

Пауза.

К с е н и я  П е т р о в н а (подмигивает Каргину на Потапова и шепчет). Старик — кремень. Притворяется, что не помнит! Вы от него не отставайте.

П о т а п о в. Прочел. Спорить не стану, так оно и было. Хотел я, видно, доброе дело сделать, душу человеческую спасти.

К а р г и н. Почему же именно эту душу? Ведь осудили семерых.

П о т а п о в. Спасаешь того, кто ближе.

К а р г и н. Логинов был вам близким человеком?

П о т а п о в. Еще чего!.. Сродства у нас с ним не было.

К а р г и н. Но, может быть, предвиделось?

Эта фраза Каргина действует на Потапова как удар хлыста; злобная улыбка перечеркивает ему лицо.

П о т а п о в. Вот только этого мне и не хватало!..

К а р г и н. Бывшая игуменья женского монастыря, мать Соломонида, показывает, что, встретив ее как-то на базаре, вы сказали, что Логинов заслужил помилование.

П о т а п о в. На базаре?.. Не помню. Да и чего стоит базарный разговор — грош ему цена!..

К а р г и н. Да, действительно, базарный разговор — грош цена. В таком случае я предъявляю вам подлинник ходатайства о помиловании. Вот он. Это уже не базарный разговор. (Протягивает документ.)

Потапов снова идет к окну, читает, потом о чем-то задумывается.

К с е н и я  П е т р о в н а. Глядите, весь перекосился.

П о т а п о в (возвращаясь от окна к Каргину и отдавая документ). Извольте. Прочел с удовольствием. Написано по всей форме.

К а р г и н. Сами писали?

П о т а п о в. Нет. Мне бы так форсисто не написать, я не дюже грамотен. Прибедняться не стану — сотнями тысяч ворочал, а всю бухгалтерию в голове держал. Конечно, люди мы были темные, некультурные. Куда нам до теперешних! Вот, к примеру, взять наш колхоз: в правлении председатель, и бухгалтер есть, и счетовод, и экономист, и агроном, и зоотехник, и бригадиры. Так, Ксения Петровна?

К с е н и я  П е т р о в н а. А как же! Все как полагается.

П о т а п о в. А у меня вот не полагалось, один со всем управлялся, хотя обороты были не меньше, чем в вашем колхозе. Меня ведь купцом первой гильдии не горсовет назначил — сам в люди вышел… Что поделаешь, темны были, ох, как темны!..

К с е н и я  П е т р о в н а. Так ведь ты своим деньгам сам хозяином был, а тут деньги общественные, народные. Товарищ Ленин говорил: социализм — это учет.

П о т а п о в. Учет — это когда каждую копейку считают. А когда на учетчиков тысячами швыряются — это не учет, а безобразие!.. Эх, сильна матушка Русь, какая другая держава могла бы столько учетчиков выдержать!..

К с е н и я  П е т р о в н а. Верно сказал — сильна советская держава. Не то, что прежняя Россия. А что учетчиков много, и партия говорит. Но ведь ты только недостатки видеть хочешь, а хорошего не замечаешь, куриная слепота!..

К а р г и н. Вернемся, однако, к документу. В нем черным по белому написано, что Николай Логинов оказывал неоценимые услуги в борьбе с большевиками…

П о т а п о в. Читал.

К а р г и н. Как это понимать?

П о т а п о в. Так, как написано.

К а р г и н. Именно?

П о т а п о в. Чего ты ко мне привязался?! Написано так, как было, а было так, как написано. Давай говорить начистоту!

К а р г и н. Этого я и хочу.

П о т а п о в. А коли хочешь, так слушай: ни я, ни прочие, которые этот документ подписывали, зря заступаться за Логинова не стали бы. Большевики тогда хотели нас сокрушить, а мы их. Примирения быть не могло: кто кого! Как теперь у вас поют, это был «последний и решительный бой». А Логинов в этом бою стал перебежчиком — на белых работал. За это мы его и спасли. Видишь, я прямо говорю, не скрываю… Да, был я врагом Советской власти, был! За это полным рублем расплатился, чистоганом, задолженности за мной нет! Теперь смирился — нет власти аще не от бога. А ежели второй раз взыскать захотите — не боюсь! Мне восемьдесят пятый год пошел, можете мне соли на хвост насыпать, на том свете и следователи не страшны. Им, пожалуй, там хуже придется, чем нам, грешным.

К а р г и н. Речь идет не о вас. И не о нас. Речь идет о Логинове, Лука Митрофанович. В чем конкретно выразились те услуги, которые он вам оказывал, как написано, «в борьбе с большевиками»?

П о т а п о в. Ну, это сразу не вспомнишь. Ведь сколько лет прошло! И опять же забываешь преклонные лета мои.

К а р г и н. Допускаю, что сразу все вспомнить трудно. Но вспомнить придется, Лука Митрофанович.

Входит  М а ш а.

К с е н и я  П е т р о в н а. Тебе чего, Маша?

М а ш а. Вы требуете, чтобы тракторы к весне были отремонтированы.

К с е н и я  П е т р о в н а. Требую.

М а ш а. А где подшипники? Где запасные кольца? Опять в конторе «Сельхозтехники» сказали, что нет.

К с е н и я  П е т р о в н а. Как нет? Они же обещали?

М а ш а. Обещания вместо колец не вставишь.

К с е н и я  П е т р о в н а. Слыхал? Вот так каждый день. Завтра, Маша, сама в район поеду. Такую им баню устрою, хоть из-под земли, а достану запчасти. Поехала бы сегодня, да ведь свадьба у нас.

М а ш а  уходит.

К а р г и н. Ну, вот что, Лука Митрофанович, идите домой, все постарайтесь припомнить, а завтра я к вам приду.

П о т а п о в. Что ж, милости просим. (Круто поворачивается, выходит, хлопнув дверью.)

Каргин и Ксения Петровна глядят ему вслед.

К с е н и я  П е т р о в н а. Ишь ты, как вскипел, даже с дымком.

К а р г и н. Ничего, остынет.

К с е н и я  П е т р о в н а. А трудная у тебя работа.

К а р г и н. Работа нелегкая… Но нужная… Всем нужная…

К с е н и я  П е т р о в н а. Радости в ней мало — людей за решетку сажать.

К а р г и н. Дело не в решетках… Дело в истине. Трудно ее иногда найти, но без нее жить нельзя…

К с е н и я  П е т р о в н а. А что, приходится спасать людей, доказывать их невиновность, а в других случаях перевоспитывать. Конечно, бывает, что и без решетки не обойтись. Но и человек за решеткой тоже человек, верно? А вообще-то интересно. Да и сам-то ты интересный. Ох, потеряю я из-за тебя знамя по своей женской слабости!..

Звонит телефон.

Да. Я. Что? Мы и так пять тысяч литров молока сверх плана дали!.. Нет, хватит, самим нужно… Масленица на носу — сколько сметаны и масла пойдет, это вы понять можете?.. Мы ведь в Нарыме живем — не по два блина едим. (Смеясь.) Что, сам в гости приедешь? Давай-давай! (Кладет трубку, Каргину.) Секретарь райкома.

Звонит телефон.

Слушаю. Да, правление колхоза «Заря». Правительственный разговор? Да-да. Каргин здесь. (Каргину.) Вас.

К а р г и н (берет трубку). Да. Каргин у телефона. Хорошо. Жду. (Ксении Петровне.) Я дал телеграмму секретарю ЦК, что еду сюда. Вот он и… Здравствуйте, Сергей Иванович! Да-да. Потапова вызывал и только что говорил. Полностью подтверждается позиция Колотова. Полностью. Подробности сообщу завтра. Так что круг замкнут, Сергей Иванович. К сожалению, замкнут.

Картина шестая

Комната в бревенчатом, рубленном в лапу доме, на пасеке. П о т а п о в  один. Молится, стоя на коленях перед иконами. В окно заглядывает  К а р г и н. Стучит.

П о т а п о в (в окошко). Кто?

К а р г и н. Это я, Лука Митрофанович, Каргин.

П о т а п о в. Малость прошу погодить. Молюсь я. Сначала выполню свой долг перед господом, а уж потом стану правосудию служить.

К а р г и н. Хорошо, я подожду…

П о т а п о в. Уж будьте милостивы, подождите. Я привык молиться один. Тут мы без свидетелей обходимся.

К а р г и н. Хорошо, я подожду. Закройте окно, простудитесь.

П о т а п о в. В лагере не простужался, так уж теперь не простужусь. (Закрывает окно, молится.)

Сквозь, стекло видно, как Каргин закуривает сигарету. Подходит  К с е н и я  П е т р о в н а. Она в яркой шали.

К с е н и я  П е т р о в н а (за окном). Чего ждешь-то? Ушел куда старик?

К а р г и н. Да нет, молится он…

К с е н и я  П е т р о в н а (смеется). А ты заходи, чего стыть на морозе. Стесняешься?

К а р г и н. Неудобно.

К с е н и я  П е т р о в н а. Больно ты стеснительный… Сейчас я старику скажу.

К а р г и н. Не надо. Пусть помолится. Скорее правду скажет.

Слышны колокольчики свадебной тройки.

К с е н и я  П е т р о в н а. Свадебные тройки обрядили. Гулять будем. Эх, скинуть бы мне годков пятнадцать, я бы с тобой на такой тройке прокатилась, я девка завлекательная был».

К а р г и н. Вам и теперь грех жаловаться, Ксения Петровна. У вас дети есть?

К с е н и я  П е т р о в н а. Вдовая я. Только замуж вышла пятнадцать годов тому назад, как муж на грузовике в аварию попал. Так что не успели. А ты женат?

К а р г и н. Пока холост.

К с е н и я  П е т р о в н а. В командировках женатых не бывает. Все холостые.

К а р г и н. Да нет, в самом деле.

К с е н и я  П е т р о в н а. Ну, хорошо, коли так.

Потапов кончил молиться, идет к двери.

П о т а п о в. Ну, теперь заходи. Здравствуй, Ксения Петровна.

К с е н и я  П е т р о в н а. Здравствуй, Лука Митрофанович.

П о т а п о в. Никак, ты в помощники следователя записалась?

К с е н и я  П е т р о в н а. К такому со всей бы душой!.. Я мимо проходила.

Слышны песни, пляски. Едут на свадьбу.

Ну, счастливо оставаться, я на свадьбу пошла.

П о т а п о в (пройдя в дом с Каргиным). Ну, раздевайся, следователь. Как тебя звать-то?

К а р г и н. Сергей Михайлович. (Садится к столу, достает из портфеля бланк протокола допроса, авторучку.)

П о т а п о в (ухмыляясь). Со всей канцелярией прибыл, Сергей Михайлович.

К а р г и н. Конечно, Лука Митрофанович. Надо ведь протокол писать.

П о т а п о в. Кому работать да богу молиться, кому протоколы писать. Каждому свое. Садись. Хорошо хоть вам, ловцам душ человеческих, платят? Помесячно или с головы?

К а р г и н (смеется). Сразу видать бывшего скотопромышленника. А ведь давно пора бы забыть.

П о т а п о в. Оно и забыто давно, быльем поросло. Ваша взяла!

К а р г и н. Видать, не очень забыто.

П о т а п о в. Думай как хочешь… Я тебя не боюсь.

К а р г и н. Перейдем, однако, к делу. Что вспомнить удалось?

П о т а п о в. Всю ночь вспоминал — ничего в голову не пришло. Память совсем отшибло. Я тебя чайком с медом угощу.

К а р г и н. Спасибо, от чая не откажусь.

Потапов расставляет чашки. Каргин за ним наблюдает.

П о т а п о в. Ты чего на меня уставился? Я ведь не икона.

К а р г и н. Вижу я, чего-то трудно тебе, Лука Митрофанович. Почему трудно?

П о т а п о в. Под старость всегда не легко. Давай лучше о политике поговорим. Как у нас дела с Америкой?

К а р г и н. Подожди, Лука Митрофанович, Америка от нас не уйдет… Сначала о деле поговорим. Ты вчера сказал, что Логинов был вашим человеком. Так?

П о т а п о в. Говорил. Не отказываюсь.

К а р г и н. И это правда?

П о т а п о в. Что было, то было.

К а р г и н. Тогда факты давай.

П о т а п о в. Тьфу ты, черт! Что ты ко мне прицепился? Прямо впился в меня, как клещ!.. Ну, Логинов действительно сначала путался с большевиками… Потом за ум взялся и на нашу сторону перешел… Чего тебе еще надо?

К а р г и н (пишет протокол). В чем это выразилось? Кто из вас с ним связь поддерживал?

П о т а п о в. Я и граф Кушелев. Начали мы с ним секретно встречаться, на свой лад перестраивать… Так все и пошло… И стал он большевиков выдавать…

К а р г и н. И можете это подписать?

П о т а п о в. С полным удовольствием.

К а р г и н. Пока подпишите это, потом дальше пойдем…

П о т а п о в. Дальше идти некуда: ничего боле не помню. (Подписывает.)

В этот момент с улицы доносится скрип полозьев и фырканье лошади. Кто-то взбегает по ступенькам крыльца, и на пороге появляется высокая, седая, но статная и красивая женщина в пуховом оренбургском платке, с раскрасневшимся от мороза и дальней дороги лицом. Это  Л а р и с а.

Л а р и с а. Встречайте негаданных гостей! Здравствуйте, батюшка!

П о т а п о в. Доченька! Вот не думал, не гадал!..

Л а р и с а. Приехала на зимние каникулы. К тому же в городе грипп, объявили в школе карантин. Я к вам и собралась… (Целует отца.)

Потапов снимает с нее шубу. Она идет к печке. Потом замечает Каргина и вопросительно глядит на Потапова.

Тот отводит глава. Каргин смотрит на портрет, потом на Ларису и подходит к ней.

К а р г и н. Здравствуйте! Я тоже очень рад вашему приезду. Позвольте представиться: следователь Каргин.

Л а р и с а. Здравствуйте…

К а р г и н. Приехал я сюда издалека и по серьезному делу. Нужно кое-что выяснить.

П о т а п о в. Сергей Михайлович, разговор у тебя со мной. И дочь моя тут совсем ни при чем… Ты, я вижу, совсем замерзла, доченька…

Л а р и с а. А в чем дело, батюшка? О каких таких делах идет речь?

П о т а п о в. Да так… Я тебя сейчас чайком напою, а то ты, гляжу, очень уж застыла. А тебя, Сергей Михайлович, покорнейше прошу: отложим наш разговор… Сам видишь — дочь приехала… Я сам к вам потом в правление приду.

К а р г и н. Да, да, конечно, я не хочу мешать вашей встрече. Хотя, с другой стороны, я ведь и так собирался побеседовать с Ларисой Лукиничной… Это входило в мои планы…

П о т а п о в. Беседовать вам с ней нечего! Ничего она знать не знает, ничего не ведает!

Л а р и с а. А в чем дело, если не секрет?

П о т а п о в. Да вот нужно следователю получить кое-какие справки. Мужской разговор.

Л а р и с а. Извините. (Хотела уйти.)

К а р г и н. Почему непременно мужской? Речь идет об обстоятельствах помилования атаманом Дутовым студента Николая Логинова.

Л а р и с а. Николая? (Подходит к Каргину.) Разве он жив?

К а р г и н. Жив и здоров.

Лариса резко поворачивается к отцу. Тот отводит глаза.

Л а р и с а. Батюшка! Как же вы мне говорили, что… что он… И даже письмо показывали, что погиб Николай!

Потапов молчит.

К а р г и н (Ларисе). А вы его помните?..

Л а р и с а. Знавала я Николая Петровича… Земляк ведь.. (Опускает голову.)

К а р г и н. Следствие выясняет, по каким мотивам был помилован Логинов. Ваш отец ходатайствовал о его помиловании.

Л а р и с а. Да, я знаю.

К а р г и н. Теперь Логинова подозревают в предательстве. В том, что он был провокатором.

Л а р и с а. Это ложь, вы слышите, ложь!.. Кто смеет его обвинять? Да он… он был настоящий революционер!.. Себя не щадил… Уж я-то знаю!

К а р г и н. Но Лука Митрофанович писал тогда атаману Дутову и подтверждает теперь, что Логинов оказывал неоценимые услуги в борьбе с большевиками.

Потапов отворачивается, крестится.

Л а р и с а (бросаясь к отцу). Батюшка, да как у вас язык повернулся?.. Где ваша совесть? Батюшка!

П о т а п о в. Доченька… Ведь ради тебя все делал… Из любви к тебе! (Подходит к ней.)

Л а р и с а. Не подходите, батюшка! Из-за любви?! Дорого она мне обошлась, ваша любовь!.. Я все годы его оплакивала. Я вам поверила, что погиб… Николай. Зачем, зачем вы это сделали?! (Рыдает.)

П о т а п о в (охрипшим голосом). Слушай, следователь, я теперь правду скажу… Это я приказал написать ходатайство… Адвокат Балахонов писал… Я ей перед иконой поклялся, что спасу Логинова… Хоть и ненавидел его. Она за это поклялась, что никогда больше с ним не встретится, лишь бы спасти его… Потом я поехал к атаману, и он помиловал… За пять тысяч золотом…

К а р г и н. Следовательно, мотивы, изложенные в ходатайстве, — ложь?

П о т а п о в. Да, ложь во спасение, как сказано в Писании… А что было делать? Лариса сказала, что руки на себя наложит, коли я его не спасу… Так бы и сделала — ведь она характером вся в меня…

К а р г и н. А вы заставили ее поклясться на Евангелии?

П о т а п о в. Да. Всему своя цена есть. Потому я его спас. А потом придумал, что он погиб… Придумал, чтобы она сердцем его похоронила… Ведь она все годы рвалась к нему…

К а р г и н. И то, что вы говорили вчера и повторяли сегодня, — все ложь?

П о т а п о в. Да. Ложь.

К а р г и н. Во имя чего лгали даже теперь? Через сорок лет!..

П о т а п о в. Очень я ненавидел его… Родной дочери чуть не лишил. Тогда ради нее я руками атамана Дутова Логинова из петли вытащил… Теперь вашими руками хотел сгубить…

К а р г и н. Где же ваш бог? Ваша вера? Ваши иконы? Чего они стоят? Я же вам говорил, что речь идет о судьбе человека!» (Смотрит на Ларису.) Нет, двух человек!..

П о т а п о в (падая на колени перед иконами). Грешен, господи, грешен!.. Прости раба твоего Луку за то, что по злобе своей дерзнул против заповедей твоих… (Замолкает, продолжая отбивать поклоны.)

К а р г и н (подходит к Ларисе, целует ей руку). Спасибо вам, спасибо!.. Вы так нам помогли… Спасибо!

Л а р и с а. За что — спасибо?

К а р г и н. За все… За вашу любовь… За верность… За истину…

Л а р и с а. Разве за это благодарят?.. Без этого жить нельзя…

Каргин целует ей руку. В этот момент с улицы доносятся приближающиеся звуки гармошек, конский топот, звон поддужных колокольчиков, залихватская песня. Дверь распахивается. На пороге  К с е н и я  П е т р о в н а, раскрасневшаяся от мороза, в яркой шали. И она, и музыка, и песня врываются в избу Потапова, как сама жизнь.

К с е н и я  П е т р о в н а. А я за вами, Лариса Лукинична, приехала. Свадьбу гуляем… Лариса Пронина за Николая Семенова вышла… Всех вас приглашаем, всех! (Подходит к Ларисе.) Лариса Лукинична, да на тебе лица нет, что случилось? Неужели несчастье?

Л а р и с а (как бы спрашивая сама себя). Несчастье? Нет-нет… было и счастье… большое счастье… И как хорошо, что он жив!.. Николай жив!.. Как все это уже далеко… И как еще близко — и восемнадцатый год, и наш маленький город, и наша большая любовь! Как живо все в памяти и в сердце!

Входит молодежь — ж е н и х  и  н е в е с т а, оба в полушубках, невеста в фате.

Н е в е с т а. Здравствуйте, на свадьбу вас приглашаем. Окажите честь! (Кланяется.)

Ж е н и х. Душевно просим.

Л а р и с а. Лариса за Николая. Жизнь идет… Давно ли вы ко мне в первый класс пришли?.. Удивительно… Дай же бог вам счастья!.. Настоящего человеческого счастья…

И как бы в ответ на эти последние слова с новой силой заливается за окнами гармошка.

З а н а в е с.

1966