Мой рюкзак кажется тяжелым, когда я поднимаю его возле второй кровати в комнате мотеля. Трудно поверить, что я была так счастлива здесь в объятьях Джеса всего несколько часов назад. Парень у стойки регистрации рассказал мне, что в мили вниз по дороге есть автобусная остановка, где я могу поймать попутку до побережья всего за сорок долларов. Когда этот автобус уедет, я должна быть на нем. Как только буду ближе к дому, позвоню Фионе. Позвоню родителям. Я пойду на терапию, если они этого хотят, я пойду на реабилитацию. Я буду делать все, что они скажут, чтобы вернуться домой, чтобы вернуть жизнь в нужное русло, пойду в Стенфорд, как планировала всю свою жизнь. Я устала гоняться за призраками.

— Не уходи,— говорит чей-то низкий голос позади меня, пораженная, я оборачиваюсь. Я не слышал как Джес вошел. Или он был здесь все это время?

— Я еду домой,— говорю я, качая головой и направляясь к двери. Джес блокирует мой путь. — Пожалуйста, не надо,— говорю я мягко.— Я просто хочу уйти.

— Позволь мне объяснить... — начинает он, но я прерываю его.

— Меня не волнует, привел ли ты меня сюда, чтобы отомстить Питу и Белле. Может быть, меня должно это волновать, но это правда не так.— Я все еще слишком устала, чтобы злиться, и я повторяю.— Я просто хочу вернуться домой.

— Я могу отвезти тебя.

— Нет, спасибо.— говорю я, но он по прежнему блокирует мой путь. Я могла бы протиснуться мимо него, оттолкнуть его с моего пути, но, честно говоря, я не хочу быть так близко к нему. Я не хочу, вдыхать его запах и чувствовать тепло его кожи рядом с моей.

— Я привез тебя сюда не для того, чтобы мстить Питу, — говорит Джес тихо. Он делает шаг в сторону, но к моему большому удивлению, я не выбегаю за дверь.

Вместо этого я спрашиваю.

— Тогда зачем?

— В тот день, когда ты пришла в Кенсингтон, в тот день, когда мы впервые познакомились...

— Технически, мы не познакомились, — перебиваю я. — Не помню, чтобы ты говорил "Привет, я Джес, — местный наркоторговец, приятно познакомиться!".

Он качает головой.

— Я знаю, — соглашается он. — Хорошо. Однажды, на моей подъездной дорожке появился кто-то, кто не искал "пыль". Кто-то, кто понятия не имел, что это был мой дом — дом, где всегда можно было достать наркотики.

Опускаю рюкзак с вещами на пол и сажусь на край кровати. Джес продолжает.

— И, глядя как ты занимаешься серфингом одна, каждое утро. Ты была бесстрашна.

Я качаю головой. Я не чувствую бесстрашие. Мне было страшно, но я просто так сильно хотела взять эти волны. Точно также я хотела найти братьев — так сильно, больше, чем что-либо еще. Это желание было больше страха: пойти на вечеринку Джеса и принять пыль, лазанье из окна и поездка на побережье с опасным незнакомцем, пойти в "Веселый Роджер".

Джес продолжает:

— И когда ты появилась на моей вечеринке, зная кем я был и чем занимался, — я хотел почувствовать то, что чувствовал, когда ты пришла первый раз, когда ты думала, что я просто какой-то серфер, живущий на пляже. Потому что это было все, чего я когда-либо хотел. Ты была так зла на меня, Боже, я не знал, что кто-то на пыли может быть таким злым.

— Я действительно не помню, — говорю я, пожимая плечами.

— Ну, я помню. Я был абсолютно трезвый в ту ночь и помню каждое слово, что ты сказала. Ты тогда меня ненавидела. Это чувство, как удар в под дых.

— Поэтому ты залез в мой дом, когда услышал, что Ведьмино дерево будет разбиваться, чтобы попытаться быть моим рыцарем в серебряных доспехах?

Джес качает головой.

— Нет. Больше похоже наоборот. Я думал, если помогу найти этой девушке ее братьев, — это будет первый шаг.

— Первый шаг к чему?

— Первый шаг к переходу, оставить свою старую жизнь позади. Видишь ли, Венди, я начал продавать наркотики, чтобы заработать достаточно денег, чтобы купить гидроцикл, билеты на самолет, новые доски для серфинга и воск. Когда я взялся за это, я хранил каждый цент. Я думал, что что дело только на несколько месяцев и тогда я буду двигаться дальше по жизни. Но, честно говоря, я заработал достаточное количество денег, и довольно давно. Но не перестал заниматься делом.

— Почему?

Он качает головой.

— Может быть, я забыл, что на самом деле хотел сделать в жизни. Я не знаю.

— Да, так и есть.

Джес делает глубокий вдох и с грустью говорит:

— Пит не пойдет со мной, не теперь.

Я ничего не говорю, поэтому он продолжает.

— Венди, именно это я имел в виду, когда сказал, что хочу помочь тебе найти братьев. У меня есть деньги. Каждый раз, следуя за прогнозами, мы будем там. Все время, пока не найдем Джона и Майкла. Венди, — говорит он, подходя ко мне, присев на пол передо мной и взяв мою руку в свою. — Я не хочу просто помочь тебе. Я хочу быть с тобой. Я хочу начать новую главу своей жизни с тобой. Ты пойдешь со мной?

Его голубые глазы полны надежды; он действительно верит, что найти моих братьев — его первый шаг, чтобы оставить старую жизнь позади, и я вижу как сильно он этого хочет. На секунду, я тоже позволяю себе этого хотеть. Это может быть фантастически: собраться и отправиться в Гаваи, Таити, Португалию, Мексику — отслеживая волны, как сыщики, позволяя погоде определять наш путь. Дать Джесу взять на себя инициативу и держать меня за руку, таскать мою сумку и открывать каждую дверь для меня, где бы мы ни были.

Но, как далеко мы заедем? Как много будет дней, как этот? Сколько будет неуда, пока мое сердце не разобьется на такое количество кусочков, что их просто нельзя будет соединить вместе? Я качаю головой. Пит хочет чтобы я была с ним в Кенсингтоне, хочет строить со мной жизнь в доме на скалах. Джесу я нужна как раз по противоположной причине — он хочет покинуть Кенсингтон со мной на его стороне.

Внезапно, я поняла почему Пит не рассказал мне правду о моих братьях. Не только потому, что думал, что я возненавижу его за то, что он вышвырнул их, но и потому, что хотел защитить меня от знания, что они были наркоманами. С самого первого дня в Кенсингтоне, когда он предложил мне позволить ему взять инициативу на себя, позволить уйти моим тревогам, он хотел дать мне то, что, как он думал, сделает меня счастливой.

Но, Джес верил в то, что я достаточно сильна, чтобы погрузиться в поиски вместе с ним. Он хотел разделить свои приключения со мной, хотел, чтобы мы вместе покорили мир. Вместе мы хотели найти моих братьев не важно, как сильно они будут зависить от наркотиков, когда мы их найдем.

Не уверена, что я такая сильная как думает Джес — бесстрашная.

— Я должна идти домой, — говорю наконец. — Я не могу постоянно натыкаться на тупики. Не думаю, что переживу еще больше всего этого.

Я встаю и поднимаю свою сумку, и все это время Джес не пытается удержать меня от ухода. Я сосредоточенно задерживаю взгляд внизу; я не хочу видеть, как он смотрит на меня, пока я ухожу.

Автобусная остановка не многолюдна. На самом деле, она совершенно пуста. Это даже не настоящая автобусная остановка; не такая потрепанная, испорченная погодой скамейка на одной стороне дороги. Но тот парень из отеля сказал идти сюда. Он сказал, что расписание автобусов может быть непредсказуемым, но он обязательно прибудет сюда сегодня. Все, что я должна делать — ждать.

Я сбрасываю сумку и практически падаю на скамейку. Сейчас даже еще нет семи часов утра; дома, Фиона и родители только начинают свой день. Странно, потому что, кажется, что это самый длинный день в моей жизни, а мне еще предстоит такой длинный путь.

Я застегиваю толстовку и натягиваю капюшон на голову. Это толстовка Стенфорда, которую я купила, когда в прошлом году была в кампусе, прежде чем узнала примут ли меня. Я хранило ее в шкафу и не одевала, пока не получила письмо о поступлении.

Солнце еще спрятано за облаками, и воздух туманный и обещает дождь. Хотя сейчас я немного дальше от воды, дует еще сильный и быстрый ветер. Береговая охрана была права на счет закрытия пляжа, решаю я; нет другого пути, каждый должен быть на воде в день, как сегодня.

Вжимаю пальцы в древесину скамьи. Она пронизана резьбой: везде инициалы сердец, грубые, неаккуратные доски для серфинга. У кого-то было время, чтобы вырезать сложную волну на широкой доске. Закрываю глаза и пробегаю пальцами вдоль пика и низа волны, представляя, что я на доске, лечу над ней, мои волосы развиваются сзади, моя позиция более укреплена, чем было в реальной жизни, мое сердце скачет, пока волна скручивается над головой.

— Ой! — вскрикиваю я, поднеся палец ко рту.

Открываю глаза вижу, что из пальца идет кровь; должно быть, я задела обломок в доске. Наклоняюсь, изучая скамейку, как будто будет разница, если я выясню какой именно кусок дерева меня поранил. Вот когда я вижу это, вырезные символы на скамейке рядом со мной: ДД и МД, как будто они сидели рядом со мной.

Я вдруг встаю, мой пульс учащается. Они сидели на этом самом месте, где сижу я, в ожидании автобуса, как я, вдыхая тот воздух, которым дышу я. Подсказка. Все лето, что я думала было тупиком - Кенсингтон, "Веселый Роджер", эта лавочка — это все было рядом из подсказок. И каждая приводила меня на шаг ближе.

Может быть, Джес прав, нам просто нужно постоянно следить за погодой, следовать за волнами, собирая эти подсказки. Я была права с самого начала: мои братья отправили меня на какую-то очень тщательно разработанную охоту на мусор ( прим. американская игра) игру в прятки, как та в которую мы играли, когда были маленькими. Ну, тогда, я иду искать, кто не спрятался, я не виновата.

Когда я оставляю скамейку позади и начинаю бежать обратно, по тому же пути, мой рюкзак легкий, как перышко. Грузовик Джеса все еще стоит на стоянке; он пока никуда не ушел. Я стучу в дверь комнаты мотеля,так сильно, что потом мои кулаки будут болеть и будут в синяках.

Мне все равно. Я как Джес: потребуется больше, чем несколько ссадин и ушибов, чтобы теперь удержать меня на воде.

Он открывает дверь и я прыгаю в его объятия, как персонаж из какого-то романтического фильма. Утыкаюсь лицом ему в шею и позволяю ему поднять меня с пола, сумку с вещами и все. Это чувство, когда он такой сильный, что готов нести меня через много миль.

Я задерживаю его, настолько, чтобы поцеловать его и, когда он целует меня в ответ, — я думаю, что никогда ничего не пробовала настолько вкусного.

— Да, — говорю я наконец, крепко его обнимая.

— Да? — повторяет Джес. Это звучит, как будто он не может поверить, что я действительно здесь, прямо сейчас, в его объятиях, не говоря уже о том, чтобы действительно поехать с ним.

Я целую его снова, и тогда говорю.

— Да.

Я не думаю, что я когда-либо вмещала столько смысла в одно слово: Да, я поеду с тобой. Да, я буду наблюдать, как ты катаешься на каждой волне, которую может предложить океан. Да, ты можешь держать меня за руку и открывать двери машины, и везти вперед. Да, вместе мы сможем найти моих братьев.

Да, я тоже хочу быть с тобой.