– Н-ничего не с-скажешь, – запинаясь, выдавила Хлоя часа через два, спуская ноги с больничной койки отделения неотложной помощи. – Волнующее п-приключение.

– Уверена, что с тобой все в порядке? – допытывался отец, с подозрением оглядывая повязку на руке дочери.

– Угу. Всего лишь небольшой ожог. Ничего страшного.

– Удивительно, – вздохнула встревоженная мать. – Конрад говорит, взрывное устройство было совсем маленьким, самодельным, но подвешено к ручке таким образом, что, если бы Томас открыл дверь, его могло серьезно ранить или даже убить.

– Знаю. – Хлое была невыносима мысль о том, что какой-то неизвестный может так сильно ненавидеть Томаса. – Слава Богу, мы оба живы.

– Да, и поскольку ты вполне здорова, не желаешь объяснить, что делала в доме этого человека в такой ранний час?

– Кстати, – вмешался отец, – мать совершенно права. Я так и знал, Хлоя, что от него ничего, кроме неприятностей, не дождешься. Говорил же тебе…

– Ма, па, пожалуйста…

Хлоя устало прижала ладони к вискам. Она ужасно измучена. Так хочется отдохнуть. Очередного допроса с пристрастием она просто не вынесет. Тем более, что нужно срочно убедиться, в порядке ли Томас.

– Надеюсь, ты не будешь винить Томаса во всем, что случилось утром?

– Зря надеешься! Из-за него все беды!

– Папа!

– Кто же, по-твоему, виноват?! – взорвался отец.

– Тот, кто задумал это преступление, – пожала плечами Хлоя, пытаясь держать себя в руках, потому что мать с отцом были вне себя от волнения. Но это ей плохо удавалось. – Эта бомбочка должна была сработать как раз в тот момент, когда он станет, как обычно по утрам, выходить через заднюю дверь. Кто-то прекрасно изучил его привычки. И не будь меня там, неизвестно, чем бы все кончилось.

– Известно, – угрюмо пробурчал отец. – Мы бы обратились в похоронное бюро и назначили день погребения.

Хлоя едва не потеряла сознание. Это чистая правда! И настойчивое желание немедленно увидеть Томаса утроилось.

– Со мной ничего не произошло, – мягко повторила она и, вскочив с постели, проводила родителей до двери. – Завтрашний ужин, надеюсь, не отменен? Прекрасно, увидимся за столом. Нет, не волнуйтесь за меня. Конрад всегда рядом…

Хлоя уже хотела сказать, что Конрад поможет ей добраться до машины, но, вовремя вспомнив, что машина так и стоит у дома Томаса, осеклась.

– Он, конечно, согласится довезти меня, – быстро нашлась она и ослепительно улыбнулась.

Отец покачал головой, но не стал ни о чем допытываться.

– Хотя бы сегодня возьми выходной. В кафе обойдутся без тебя.

– Да, дорогая, он прав. Найми кого-нибудь на полдня.

Непонятно, как ее родители, сами настоящие трудоголики, вполне нормальные разумные люди, способны одновременно быть такими снобами?

– Постараюсь все уладить. Спасибо, что пришли.

Когда за ними закрылась дверь, Хлоя сразу расслабилась, словно из нее выпустили пар, и облегченно вздохнула. Наконец-то стало тихо!

– Ну как ты, Худышка?

Сердце Хлои замерло, потом затрепетало, прежде чем гулко заколотиться. Она медленно подняла глаза и увидела Томаса, стоявшего на пороге.

– Превосходно. Томас серьезно кивнул.

– Хорошо. Значит, я со спокойной совестью могу сказать, что сегодня утром ты повела себя как последняя идиотка.

Он даже не удосужился сопроводить свою резкость улыбкой! Лицо неподвижное, суровое, словно Хлоя совершила преступление.

– Когда именно? – дрожащим голоском осведомилась она. – Когда пришла к тебе или когда попыталась открыть дверь? – И по виду Томаса поняла, что тот готов удушить ее.

– Не притворяйся, – прошипел он, схватил Хлою за плечи и начал трясти. – Спасительница нашлась! Тебя могло убить!

– И тебя тоже.

Доктор уже сообщил ей, что Томаса даже не поцарапало, поэтому Хлоя без всякого опасения ткнула его пальцем в грудь.

– Кто-то не поленился пойти на крайнюю меру, чтобы попытаться запугать тебя, Томас.

– Попытаться? – хрипло рассмеялся он, хотя глаза его по-прежнему оставались ледяными. – Кому-то это здорово удалось. Господи, как подумаю, что вдруг тебе удалось бы открыть эту чертову дверь до того, как я подошел. И тогда…

Он замолчал, конвульсивно сглотнул и, отпустив Хлою, отвернулся.

– Ладно, что уж теперь говорить об этом. Но пусть это послужит тебе уроком, Хлоя. Держись подальше от меня, И впредь не входи, не постучав. Это опасно для здоровья и даже для жизни.

Бедняга, он терзается угрызениями совести. Хлоя выросла среди людей, поднаторевших в искусстве бить на жалость, но ведь она совсем не такая. Разве может она позволить ему уйти с таким грузом на душе?

– Ничего, я переживу, – тихо ответила Хлоя, когда Томас решительно направился к порогу, посчитав, очевидно, что покончил со всякими глупостями. Он замер, рассеянно сжимая дверную ручку.

– Почему ты сделала это? Рисковала собой ради меня, прекрасно понимая, чем все это может обернуться. Почему?

– Видно, ты плохо меня знаешь, Томас, если задаешь такой вопрос.

– Ты права. И к тому же я не слишком справедлив, верно? – Широкие плечи его понуро опустились. – Хорошо, извини меня. И спасибо, – на удивление робко пробормотал он. – Но все-таки лучше бы ты этого не делала.

Он, конечно, не хотел сказать, что желает умереть. Но истинный смысл его слов разрывал Хлое сердце. Она спасла его жизнь и тем самым сделала своим должником. Он уже больше не хозяин себе, и это слишком больно его задевает. И всего неприятнее, что она, по мнению Томаса, в который раз взяла верх над ним.

– Слишком поздно, – развела она руками. – Загадай другое желание.

Он вернулся к Хлое и неожиданно нежно сжал ладонями ее лицо, пристально вглядываясь в глаза.

– Хорошо. Я хотел бы оказаться сильнее, проворнее, сообразительнее. И тогда защитил бы тебя. И принял на себя твою боль. – Он дотронулся до ее повязки так осторожно, что Хлоя почти ничего не почувствовала. – Мне ужасно жаль, Худышка. Ты и представить не можешь, как жаль.

– Значит, ты злишься, потому что у меня реакция лучше? Ведь именно благодаря этому я наделала глупостей и попала в больницу, верно? А ты хотел бы сам оказаться на моем месте.

Томас улыбнулся. Да самом деле улыбнулся! Интересно, понимает ли он это?

– Хлоя, я не шучу. – Томас глубоко вздохнул. – Не связывайся со мной, иначе попадешь в беду. – Хлоя открыла было рот, но он мягко приложил палец к ее губам. – И не спорь. Ничего не выйдет.

Хлоя раздраженно вскинула голову, но тут же зачарованно застыла: глаза Томаса медленно темнели. Не в силах ничего с собой поделать, Хлоя поцеловала его палец и улыбнулась, когда Томас отдернул руку.

– А вот этого не надо, – пробурчал он. Да понимает ли эта женщина, что играет с огнем. И перестанет ли его тело откликаться на каждое ее движение?

– Не нужно целовать тебя? – с лукавой улыбкой спросила Хлоя. – Но почему? Тебе же это нравится.

Томас грозно нахмурился и снова устремился к двери.

– Тебе все равно не понять, что мне нравится, а что нет, так что лучше оставь меня в покое. Если можно, навсегда.

Пожалуйста, пожалуйста, оставь меня! Потому что рядом с тобой я теряю разум! Не могу ни о чем думать, превращаюсь е полного кретина!

– Но я никак в толк не возьму…

– И не нужно. Просто последуй моему совету.

– А что, если я сказку, что ты у меня в долгу?

– В долгу?

– Именно. И теперь обязан сделать что-то и для меня?

Томас стиснул зубы. Хуже всего, что это чистая правда. И, судя по загоревшимся глазам Хлои, она сказала это не просто так.

– Прекрасно. Что тебе нужно?

– Пока еще не решила, – покачала головой Хлоя. – Но когда придумаю, ты первый узнаешь.

Томас уставился на Хлою, так и не поняв, издевается она или нет. Но Хлоя ответила ему немигающим взглядом.

– Я вовсе не желаю оставаться у тебя в долгу, – фыркнул Томас. Губы Хлои чуть изогнулись в грустной улыбке.

– Я так и думала.

– Послушай, я не знаю, что с тобой делать, – откровенно признался Томас. – Честное слово. И снова эта неотразимая улыбка.

– Я тоже.

Господи, только бы поскорее исчезнуть, прежде чем он сотворит очередную глупость и снова ее поцелует. Даже несмотря на то, что Хлоя так очевидно пытается использовать его в своих целях. Все, что было сейчас для Томаса действительно важно, так это удрать от нее подальше, хоть на край света. И побыстрее.

Слегка обескураженная, Хлоя наблюдала за Томасом. С того самого момента, когда он появился в городе, настороженный, готовый немедленно ринуться в схватку, с ее сердцем творится что-то странное.

Сначала она просто хотела вернуть ему радость жизни, заставить открыть душу. Такая простая цель – научить человека верить людям. Всего-то… Но Хлоя попала в собственную ловушку, и надо честно признать – она безнадежно влюблена. Нет, она по-прежнему желает, чтобы он радовался жизни. Но только вместе с ней. И, пожалуй, ей стоит гордиться – за очень короткое время многого удалось достичь.

Томас всеми силами старался возненавидеть Хлою, она это знала. Он делал вид, что не нуждается в ней. Но сильнее всего он противился их взаимному притяжению. Правда, к счастью, все получилось наоборот – Хлоя чувствовала, что нравится Томасу. Она была уверена, что нужна ему. Осталось совсем немного: чтобы он наконец это понял…

Следующие два дня Томас провел в домашних хлопотах: он ремонтировал дверь черного хода, а по ночам пытался научить Гарольдину спать где угодно, только не у него на ногах.

На третий день явился Конрад. Томас мельком взглянул на него, прежде чем возобновить работу.

– Как, сегодня без формы? Что случилось? Так мало преступлений в этом паршивом городишке, что тебе нечего делать?

– Пока нет. Но поскольку ты вернулся, это только вопрос времени.

Томас напрягся.

– Да успокойся ты, никто не хотел тебя оскорбить. – Конрад передал ему пригоршню гвоздей. – Я просто хотел сказать, что кто-то тебе мстит. Судя по тому, как ты дергаешься, можно подумать, что тебя изводит комплекс вины или не дают покоя угрызения совести.

Угрызения совести? Подобные глупости никогда в жизни его не тревожили. До последнего времени. По-видимому, он и в самом деле размяк. Становится слабаком. И во всем виновата Хлоя, черт ее возьми!

Он не должен распускаться. Не имеет права. Ему ли пугаться какого-то негодяя, затаившего на него злобу? Верно, стоит признать, что взрыв на кухне переходит границы обыкновенного хулиганства, но, слава Богу, ни он, ни Хлоя почти не пострадали. И это покушение не заставит его отступиться от намеченной цели.

– Я мог бы порекомендовать мастера, который починил бы дверь не хуже, – беспечно заметил Конрад.

Томас в раздражении уронил молоток и уставился на незваного гостя.

– Послушай, ты никуда не спешишь?

– Абсолютно никуда, – ухмыльнулся тот.

– Везет же.

И тут откуда ни возьмись появилась Гарольдина. Осторожно пробираясь между раскиданными инструментами, она немного дрогнула под разъяренным взглядом Томаса, но затем смело двинулась вперед и почти обвилась вокруг его ноги. Джинсы мгновенно порыжели.

– Мяу.

Томас закрыл глаза и вздохнул.

– Ладно, – бросил он Конраду, – раз тебе все равно нечего делать, покорми, по крайней мере, проклятую кошку!

– Котенок Хлои? – Конрад нагнулся и подхватил кошку. – Гарольдина? Как она сюда попала?

– Хлоя сказала, что у тебя аллергия на кошек. Кстати, огромное тебе спасибо за это.

Хорошее настроение Конрада мигом улетучилось. Куда девалась ослепительная улыбка? Взгляд его был так серьезен, что Томас мысленно поежился.

Конрад осторожно опустил котенка на пол.

– Она отдала тебе свою кошку?

– Нет. Навязала.

Гарольдина вновь подобралась к Томасу, принялась тереться об его ногу, глядя на хозяина вопрошающими глазами. Томас едва преодолел нелепое желание наклониться и погладить глупое существо.

– Она отдала тебе кошку, – медленно повторил Конрад. – А потом спасла тебе жизнь…

Томас предпочитал не думать об этом. Но что правда, то правда – Хлоя спасла его жалкую шкуру. И он у нее в долгу.

– Да.

Конрад покачал головой.

– Господи, что за сердце у этой женщины! Что за сердце! Готова отдавать, отдавать и отдавать, ничего не требуя взамен. Пока не отдаст все. До последней капли. Я от нее с ума сойду!

– Что именно она отдает?

Конрад даже не посмотрел в его сторону.

– И при этом она сама не понимает, что делает. Не видит, что скоро растратит себя. И ничего не останется.

– О чем это ты толкуешь, черт возьми?

Конрад окинул Томаса долгим оценивающим взглядом.

– Попробуй сам понять. – И решительно направился к выходу.

Томас пожал плечами. Что же, если Конраду нравится говорить загадками… Он знал, что многим обязан Хлое, хотя всячески пытался отогнать от себя эту мысль. И что теперь? Как он намеревается осуществить свои планы, сознавая, что при этом растопчет Хлою?

Легко жаждать мести, когда ты обижен и оскорблен. Предан эгоистичными людьми, не желавшими знать, что станется с несчастным забитым мальчишкой. Но теперь ему придется ранить женщину, которая не заслужила такой участи, женщину, готовую отдать свою жизнь ради него. И от этого на душе было мерзко. Она отняла у Томаса единственное, что имело для него значение. Его железное самообладание.

По какой-то непонятной причине Томас все больше влюблялся в это милое, бесконечно искреннее, благородное создание… так не похожее на него.

Глупец! Ты собираешься уничтожить то, что ей так дорого. Что она почувствует, когда узнает об этом?

Томас, покачивая головой, нагнулся за молотком. Все окончательно запуталось. И он знает лишь, что стоит им оказаться рядом, как между ними буквально проскакивают электрические разряды. Что оба изнывают от всепоглощающего, мучительного, исступленного желания. И никакая логика в счет не идет. Окажись она рядом, он бы целовал ее снова и снова. Несмотря на все оставшиеся невысказанными тайны.

Томас уже взялся за инструмент, когда Гарольдина, рванувшись вперед, бросилась ему под ноги. Томас споткнулся, услышал негодующий кошачий вопль, громко выругался и, потеряв равновесие, упал лицом вниз.

И пока он лежал на полу, отплевываясь и пытаясь понять, как допустил, чтобы жизнь совершенно разладилась и вышла из-под контроля, маленький теплый нос ткнулся ему в ухо, и довольное мурлыканье возвестило о том, что Гарольдина абсолютно счастлива.

– Значит, так. Я обязательно поцелую ее, – принялся рассуждать Томас вслух. – Перед тем как придушить.

Хорошо, что она послушалась его приказа держаться подальше. Последние два ужасно долгих дня он не видел Хлою. Интересно, сколько еще она выдержит. Но, если быть честным, в каком-то крошечном уголке души еще теплилась надежда, что она ослушается. В конце концов, Хлоя не из тех, кто делает как велено. И обычно поступает как раз наоборот.

По полу поползла крохотная букашка. Гарольдина внимательно наблюдала за ней, очевидно решив поохотиться.

– Я скучаю по ней, черт возьми, – сообщил Томас котенку.

Не то слово. Тоскую, это, пожалуй, вернее…

– Ну разве не забавно?! Мой дорогой сыночек именно там, где, по мнению города, ему и следует быть. Носом в грязи.

Томас на мгновение окаменел. Но тут же мягко оттолкнулся от пола и встал.

– Что ты здесь делаешь?

– Не догадываешься? Я опять без гроша.

Томас брезгливо поморщился и хладнокровно, как ни в чем не бывало, повернулся спиной к человеку, терроризировавшему его столько лет. Он хотел показать, что больше не испытывает страха. Нагнувшись, Томас подобрал молоток и взвесил его на руке.

– Решил заняться ремонтом? – не отвечая на вопрос, саркастически осведомился отец. Томас быстро повернул голову, пытаясь понять, что именно известно Джеймсу о случившемся.

– Совершенно верно. Привычка такая – когда хочу вставить новую дверь, взрываю старую. Значительно ускоряет процесс.

От улыбки Джеймса по спине Томаса поползли мурашки. Сколько злобы! Неподдельной, почти безумной. В детстве именно эта ухмылочка предвещала наиболее жестокие побои.

– Похоже, не один я догадался о том, что ты задумал.

– Верится с трудом.

– Думаешь, это я подвесил тебе к двери подарочек? – Джеймс почесал в затылке, критически осмотрел почти готовую дверь и пожал массивными плечами, все такими же широкими и мускулистыми, несмотря на возраст. – Весьма лестное мнение. Жаль разочаровывать тебя, сынок, но я бы так не лопухнулся. Сделал бы все – комар носа не подточит. Да только вот беда, боюсь, я не упомянут в твоем завещании. Так что не имеет смысла трудиться.

Единственное, в чем был уверен Томас, – отец вряд ли мог бы потягаться с неизвестным врагом, поскольку совершенно не разбирался даже в самых простейших механизмах и взрывчатых веществах. Только это соображение удерживало его от того, чтобы придушить Джеймса на месте. Томас с ужасом заметил свои сжатые кулаки, уже во второй раз осознав, что способен на насилие. Должно быть, в самом деле дурная наследственность.

– Вон отсюда! – приказал он.

– Ну уж нет, – засмеялся Джеймс. – Мне нужны денежки, сынок. Много денег.

– Ни за что!

Томас швырнул молоток в ящик с инструментами. Все равно он больше не сможет работать. Во всяком случае, не сейчас, когда бешенство бушует в нем лесным пожаром. Он просто продырявит стену насквозь, если попробует прибить гвоздь.

– Я же сказал, убирайся немедленно.

Вместо ответа Джеймс двинулся на Томаса.

Жадно блестевшие глаза его казались сейчас почти черными.

– Всего-то десять тысяч, – тихо, мягко и непередаваемо зловеще проговорил он.

Томас слишком хорошо помнил, что означает этот тон: он зашел слишком далеко, и отец вне себя от ярости. Но Томас больше не слабый мальчишка, пугающийся собственной тени.

– Ступай в ад, понял?

– Только после тебя, сын. Только после тебя.

Они стояли, меряя друг друга взглядами.

– Видел сегодня Хлою, – небрежно заметил отец. – Как быстро растут дети! Давно ли была толстой дурнушкой! А теперь это что-то! Кто бы мог подумать…

Глаза Томаса заволокло багровым туманом.

– Не смей к ней и близко подходить!

– А кто мне запретит? Уж не ты ли? – Джеймс вызывающе протянул руку. – Десять штук.

Господи! Томасу давно известно, как отец обращается с женщинами. Но он не посмеет ничего сделать Хлое. Не посмеет. Джеймс не настолько глуп, чтобы связываться с дочерью мэра.

Но губы Джеймса опять растянулись в ненавистной Томасу злобной улыбке.

– У нее потрясные… гамбургеры.

Томас молча повернулся и, задыхаясь от ярости, отправился за чековой книжкой.

Он совсем не обязан делать это. Можно все бросить и уехать. Забыть о мести, о тщательно продуманных планах уничтожения Хизер Глен. Но тогда он позволит Джеймсу и городу взять над собой верх. Сможет он это пережить во второй раз?

Все считают, что он ничем не лучше отца. Ну, положим, не все. Хлоя никогда этому не верила, и, как ни противно признать, Конрад тоже. Он мог бы посоветоваться с ними. И поскольку Конрад работает в полиции, ему, вероятно, несложно будет снова упрятать Джеймса в тюрьму за шантаж и вымогательство.

Томас в раздумье покачал головой. Не стоит никого впутывать, тем более Конрада. Иначе придется все объяснить, а он просто не сумеет заставить себя сделать это. Слишком унизительно признаться, что один раз уже платил Джеймсу. По сравнению с таким признанием, еще десять тысяч долларов казались пустяком.

И тут Томас поднял глаза и увидел издевательскую, торжествующую ухмылку отца. Клочки уже выписанного чека полетели в мусорную корзину.

– Нет.

– Нет? – сузив глаза, переспросил Джеймс. – Я верно расслышал?

– Вот именно. Я не дам тебе ни цента. Проваливай.

– Советую хорошенько подумать. Но поторопись, а я, так уж и быть, прощу тебе грубость.

Томас, сохраняя внешнее спокойствие, хотя внутри все кипело, поднял со ступеньки мобильный телефон.

– Готов побиться об заклад, некоторые жители Хизер Глен будут счастливы услышать новость о твоем возвращении. Собственно говоря, почему «некоторые»? Пожалуй, таких наберется половина города. Стоит лишь позвонить…

– Ничего, – сквозь зубы процедил Джеймс, отступая. – Будет и на моей улице праздник. Я еще с тобой не покончил. Ты сам принесешь мне деньги. Вдвое, втрое больше.

Хлоя приехала в кафе спозаранку, улыбаясь при мысли о том, чем решила побаловать сегодня постоянных посетителей. Больше всего на свете она любила закрыться на кухне и сотворить очередной кулинарный шедевр.

Стряхнув с сапожек снег, она открыла дверь и переступила порог. В зале царили тишина и порядок. Но скоро тут поднимется обычная утренняя суматоха. Чтобы немного поднять доходы, Хлоя дала в местной газете рекламное объявление с купоном на один завтрак по сниженным ценам. Если повезет, к восьми часам здесь яблоку негде будет упасть.

И что бы там ни думали ее родители и сестра, Хлоя могла бы всю оставшуюся жизнь без устали работать здесь. В своем маленьком кафе.

Но что же она стоит разинув рот и предается мечтам, когда давно пора замешивать тесто!

Она торопливо направилась в кухню, рассматривая свои вконец истрепавшиеся сапоги и размышляя о том, что давно пора бы купить новые. Но включив свет, обомлела при виде невероятного погрома. Во что превратилась кухня, еще вчера такая красивая, безупречно чистая и уютная?! Теперь комната выглядела так, словно через нее маршем прошло вражеское войско.