Хоуп с хмурым видом стояла у дверей клиники. Что сказать? Как она посмотрит в лицо Келли?

Поборов смущение, Хоуп открыла дверь. Келли стояла в приемной и раскладывала на столе журналы. При виде Хоуп она засуетилась, и пачка журналов полетела на пол.

Хоуп лукаво улыбнулась и невинно спросила:

— Это неуклюжесть… или нервы?

— И то и другое, — призналась покрасневшая Келли.

Хоуп знала, что, если немедленно не найдет верного тона, в будущем их с Келли ждут немалые трудности. Но как это сделать, если она сама не понимает, что происходит?

Келли продолжала прибирать приемную и избегала ее взгляда. Последние несколько дней выдались тяжелыми, со вздохом подумала Хоуп. Пациентов не было, и обе они сознавали, что дела клиники совсем плохи.

Они почти не разговаривали, вернувшись в своих отношениях едва ли не к тому, с чего начали. В субботу вечером, уходя домой, Келли грустно улыбнулась и спросила:

— В понедельник приходить?

Хоуп изо всех сил пыталась подбодрить Келли, но не слишком в этом преуспела.

— Извини меня за сегодняшнее, — наконец сказала Хоуп, стиснув руки и внимательно разглядывая свои ногти. — Устраивая клинику в собственном доме, я знала, что однажды пожалею об этом.

Келли пожала плечами и поправила и без того аккуратную стопку журналов.

— Наверное, работать там же, где живешь, не очень удобно… если не сказать совсем неудобно.

— Это работа, — тихо сказала Хоуп. — Моя личная жизнь не должна мешать ей.

Келли выпрямилась, вздохнула и посмотрела ей в глаза.

— Конечно, твоя личная жизнь будет ей мешать. А как же иначе? Тут не за что извиняться.

Только сейчас до Хоуп дошло, что раньше ее личная жизнь не мешала работе, поскольку этой личной жизни у нее не было вообще. Нельзя сказать, чтобы эта мысль пришлась ей по вкусу.

— Я только подумала… ох, неважно, — пролепетала Келли.

— Нет, — быстро сказала Хоуп, — договаривай.

Келли посмотрела на нее… и решилась.

— Я подумала, что мы начали становиться подругами. Но теперь поняла, что это невозможно. Мыслимое ли дело дружить с собственным боссом?

— Мы подруги, — сказала Хоуп, сразу ощутив прилив тепла. — Келли, не могу сказать, как много это для меня значит. А кто на кого работает, тут ни при чем. Совершенно ни при чем. Если бы главной здесь была ты, мы все равно остались бы подругами.

— Правда?

— Да, — Хоуп засмеялась. — Наверное, мне следовало бы переоформить клинику на твое имя. В городке поднялся бы страшный шум, но это было бы полезно для дела!

Келли улыбнулась, но не слишком успокоилась.

— Знаешь, я не очень понимаю, почему ты не рассказала мне о Клее раньше. Особенно когда целыми днями названивал Трент.

— Ну, не так уж часто он звонил. Если не считать нескольких последних дней…

Но Келли не дала заморочить себе голову.

— И все же я могла бы помочь тебе.

— Ладно, это правда. Я сама толком не знаю, почему ничего не сказала, — призналась Хоуп.

Келли смерила ее долгим взглядом.

— О’кей, о’кей, я просто стеснялась. — Хоуп закусила губу. — Честно говоря, все это для меня в новинку, Келли.

Глаза медсестры остались серьезными, но уголки губ поползли вверх.

— Что в новинку? Разговоры?

Хоуп невольно рассмеялась.

— Ты знаешь, что я имею в виду. Так что мне приходится нелегко. Я… — О черт! — Келли, я сама не знаю, что делаю. Представления не имею. И мне это ужасно не нравится.

Тут Келли не выдержала и безудержно расхохоталась.

— Ты что?

— Знаешь, как приятно хоть раз видеть могучую, неуязвимую Хоуп Бродерик сбитой с толку? По-моему, я больше никогда не буду тебя бояться!

— Бояться меня? С какой стати?

Смеющаяся Келли покачала головой.

— С какой стати? Ты такая правильная, такая собранная. Работая рядом с таким человеком, начинаешь казаться себе ничтожеством.

— Я не хочу, чтобы ты так считала, — сказала искренне расстроенная Хоуп. Она никогда не думала о себе как о человеке сухом и негибком, на что намекала Келли. — Я вовсе не совершенство. Так что и думать так не смей!

— Я припомню твои слова, когда в приемной будет полно народу и на одного моего пациента будет приходиться три твоих, — с невозмутимым видом пошутила Келли. — Ты всегда прекрасно знаешь, что делаешь.

— Так то работа, — пожав плечами, откликнулась Хоуп. — В которой я кое-что понимаю. К тому же ее львиную долю делаешь ты, проводя предварительный осмотр и готовя больных. А я только прихожу и заканчиваю начатое. Но, поверь мне, о жизни я знаю куда меньше, чем о работе.

— Похоже, ты и тут все делаешь правильно, — с доброй улыбкой отозвалась Келли. — Судя по твоему жениху.

Ага, так она успела его рассмотреть.

— Но я действительно понятия об этом не имею.

— Дорогая моя, когда речь заходит о мужчинах, ни одна женщина не имеет понятия, как с ними быть. Мы только поощряем их. И иногда, если судьба на нашей стороне, нам везет. — Келли покачала головой. — Вот как тебе.

— Как мне?

Келли смерила ее долгим взглядом.

— Он потрясающий парень, Хоуп.

Еще бы! Больше шести футов великолепного мужского тела, стройного и мускулистого, и удивительной нежности, от которой у Хоуп неизменно щемило сердце. Кончики ее пальцев все еще ощущали прикосновение к его коже, перед глазами стояло его прекрасное лицо, исказившееся от страсти в невероятный, потрясающий момент оргазма. Никто другой не открывал ей своих чувств с такой готовностью и не требовал взамен всю ее.

А разве она кому-нибудь отдавала себя?

Никогда, ни разу. Вплоть до сегодняшней ночи.

— Ничего удивительного, что ты бросила Трента.

— Я не… — Вот как живучи сплетни, напомнила себе Хоуп и, переминаясь с ноги на ногу, осторожно закончила: — Я не бросала Трента. Между нами никогда ничего не было. Никогда!

Взгляд Келли говорил, что она в этом не слишком уверена, поэтому Хоуп вздохнула и спросила:

— Ты ведь не думаешь, что я могу прыгать от одного мужчины к другому, правда?

— А почему бы и нет, Хоуп, они оба красивые парни. Кто осудит тебя за то, что ты не можешь сделать выбор? Я тебе вот что скажу, — с озорной улыбкой предложила она. — Решай, который тебе не нужен, и я с удовольствием подберу его. Так и быть, окажу услугу боссу!

Они засмеялись, но Хоуп ощутила некоторую неловкость. Она не понимала поведения Трента, не понимала, почему ему недостаточно ее отказа. С ним творилось что-то странное, и Хоуп испытывала инстинктивный страх за Клейтона.

Она не переживет, если с ним что-нибудь случится. Клей и так достаточно пострадал.

А Келли Трент нравился. Хоуп знала, что они были друзьями. Интересно, как Келли скажет ему о случившемся? Но куда важнее, как станет реагировать на это Трент.

— Похоже, день сегодня будет не слишком пыльный, — осторожно заметила Келли.

После того что Трент устроил с клиникой, Хоуп была бы рада даже одному-единственному пациенту. Не улучшал настроения и огромный плакат с надписью ”Продается”.

— Мне предложили работу в Сиэтле, — неожиданно сказала Келли. — Но я предпочла остаться здесь.

А здесь она могла вот-вот ее лишиться…

— Знаешь, Келли, мне так жаль…

— Не надо, — мягко прервала ее медсестра. — Я не согласилась, потому что не хотела уезжать отсюда. Хоуп, ты умеешь обращаться с людьми. Это видно невооруженным глазом. Наверное, ты и понятия не имеешь, как тебя здесь уважают.

— Уважают, — иронически повторила Хоуп. — Только никто носу не кажет…

— Иногда обстоятельства сильнее нас, — мрачно сказала Келли. — Но, кажется, в последнее время эти обстоятельства постепенно меняются к лучшему. — Она немного помолчала и пристально посмотрела на Хоуп. — Кроме того, я начинаю понимать, почему ты сменила одного мужчину на другого. Наши беды — дело рук Трента, так ведь?

— Да, — вздохнула Хоуп.

— Потому что ты не хочешь встречаться с ним?

— Потому что я не хочу выходить за него замуж.

Лицо Келли стало решительным, глаза заблестели.

— А раз так, нам придется перехитрить его.

— Нам? — У Хоуп подпрыгнуло сердце.

— Ну да, нам. — Келли улыбнулась и потянулась к руке Хоуп. — Тебе, мне и Клею. Вместе.

Вместе. Какое чудесное слово…

В кабинете Хоуп бешено замигала красная лампочка. Клейтон машинально поднял трубку и услышал в ответ красноречивое молчание.

— Алло, — повторил он. Телефон деловой… может, следовало сказать: ”Клиника”?

— Я знаю, кто ты такой, — ответил скрипучий голос. — Просто мне понадобилось время, чтобы вспомнить твое имя, но в конце концов я догадался.

— Кто это?

— Твой будущий тесть, — ехидно прозвучало в ответ. — Я хочу, чтобы ты убрался из моего дома к чертовой матери.

— Это дом Хоуп, — спокойно ответил Клейтон и откинулся на спинку кресла. Сдаваться он не собирался. — Вернее, останется ее, пока вы не отнимете его.

— Намекаешь на то, что я преступник? Сам ты преступник! Бродяга и лицемер!

— Не имею ни малейшего понятия, о чем вы говорите.

— Ладно, — с трудом пробормотал старик. — Скажи мне только, что тебе от нее нужно. Попробуем договориться.

— Боюсь, что из этого ничего не получится.

— Сколько ты хочешь?

— Столько у вас не наберется.

— Слушай, Слейтер, она моя дочь. Я не знаю, какую игру ты затеял и что надеешься приобрести, но не желаю, чтобы ты увивался за ней. Ты понял?

— Это не игра. Я хочу жениться на ней.

В трубке раздалось столь крепкое ругательство, что у Клейтона взлетели брови.

— Нет! Ни под каким видом, — категорически заявил Бродерик. — Никакой свадьбы! Только не с тобой!

Клейтон едва не рассмеялся.

— Вы хотите выдать ее за этого слизняка Блокуэлла? Хороший выбор, нечего сказать!

— Она моя дочь. Я знаю, что для нее лучше.

— Это решать не вам, а нам с Хоуп. Я собираюсь как можно скорее дать ей деньги на выкуп дома, чтобы вы оставили ее в покое.

Прозвучавшее в ответ выражение было непечатным.

— Осторожнее, — предупредил Слейтер. — Будете ругаться, не стану отпускать внуков к вам на каникулы.

Старик презрительно фыркнул, но затем наступила такая томительная и горькая пауза, что Клейтон едва не пожалел человека, который готов потерять лучшую в мире дочь из-за собственного упрямства.

И тут Бродерик заговорил опять.

— Тебя наняли, чтобы ты помог найти саботажника, который подрывает престиж компании!

— Значит, вы действительно знаете, кто я такой, — сказал Клейтон. — Следовательно, знаете и то, что я заслуживаю доверия. Тогда почему вы против моего брака с вашей дочерью?

— Вчера я не узнал тебя, потому что мы не встречались. Но твое имя… оно крутилось у меня в голове весь вечер. Теперь я вспомнил его и уже никогда не забуду. Ты взял деньги за работу и исчез.

Клейтон рассмеялся.

— Я-то появился, а вот ваши денежки тю-тю!

— Я думал, ты сумеешь найти течь, — сердито бросил Бродерик. — И поможешь разоблачить мерзавца, который пытается поставить на мне крест.

— А этот мерзавец решил поставить крест и на мне.

— О чем ты говоришь? — требовательно спросил Бродерик. Теперь его голос дрожал еще сильнее.

Клейтона не волновало ни слабое здоровье старика, ни то, что Хоуп не поблагодарит его за этот разговор.

— Кто-то заплатил приличную сумму за то, чтобы мне вышибли мозги. Но вы ничего об этом не знаете, верно?

— Нет!

— Так я и думал. — Однако сомнение еще оставалось. Слейтер пораскинул мозгами. Он привык определять характер человека с первого взгляда. На этом была построена его тактика выживания, отточенная за время службы в армии. Интуиция никогда не обманывала его. А сейчас она кричала во весь голос.

Этот человек говорил правду.

— Я могу позвонить в полицию и сделаю это, — сказал отец Хоуп. — Но сначала я хочу знать, какого дьявола ты крутишься возле моей дочери.

Клейтон рассеянно поигрывал шнуром телефона. Сможет ли Бродерик снабдить его уликами, необходимыми для того, чтобы прижать к ногтю Трента? А если сможет, то захочет ли?

— Слейтер… — слабым голосом проговорил старик. — Что тебе нужно от Хоуп?

Защищать ее. Заботиться о ней. Любить до конца жизни.

— Я хочу жениться на ней.

— Но почему?

— Допустим, чтобы дать вам внука, из-за которого вы сводите ее с ума.

— Ты не понимаешь, что говоришь, — решительно отрубил Бродерик. — Это выше твоего разумения.

— Может быть. Но зато я понимаю, что она будет рожать от того, кого выберет сама. И ни за что не расстанется с клиникой. Вот и все, что я могу вам сказать.

— Она слишком много работает, — возразил старик. — Я хочу, чтобы она перестала надрываться и начала наслаждаться жизнью. А при такой работе, как у нее, это невозможно.

— Она наслаждается и будет наслаждаться жизнью. — Уж он, Клейтон, об этом позаботится. — Но отнять у нее клинику — значит убить ее. Если вы любите ее так, как она думает, то поймете это.

— Я действительно люблю ее. И все делаю ради нее. Она… — Бродерик на мгновение умолк. В его слабом голосе слышалось отчаяние, и Клейтон невольно пожалел старика. — Ей, моей Хоуп, слишком много пришлось пережить.

Верно. Если бы Слейтер мог изменить это, непременно сделал бы. Но, увы…

— И все же она сумела выстоять.

— Она обещана Тренту.

— Такое обещание может дать только сама Хоуп, — напомнил Клейтон. — А она дала его мне. — Слава богу. Никто не должен знать, почему она дала это обещание. Как и то, что выполнять его она не собирается. Но пока с Клейтона было достаточно и того, что она согласилась. Все придет в свое время.

В трубке раздался прерывистый вздох.

— Я хотел поговорить с ней, а не с тобой.

— Она занята.

— Так кто же из нас вмешивается в ее жизнь?

Клейтон криво усмехнулся. О’кей, в старике больше пороху, чем он думал. В глубине души Слейтер понимал, что его будущий тесть человек неплохой. Но почему он приблизил к себе отъявленного негодяя?

— Так вы собираетесь отнять у нее дом или нет? — спросил он.

— А тебе какое до этого дело?

— Я уже сказал. Она выходит за меня замуж.

Наступило долгое молчание.

— Ты женишься на ней, чтобы я не приставал к ней с Трентом, верно? Это вы вместе придумали?

— Нет.

— Тогда почему же?

— Неужели так трудно поверить, что я люблю ее? — Наконец-то Слейтер дал волю гневу. — Вы недооцениваете ее, Бродерик. Хоуп поразительная женщина, имеющая право жить собственным умом.

— Ты не понимаешь, да и не можешь понять, — устало возразил ее отец. — Дай поговорить с ней.

— Клей…

Услышав за спиной тихий, нерешительный голос, Слейтер напрягся. Когда же он, все еще держа трубку у уха, повернулся к Хоуп, то нерешительности в ней не заметил.

Ее лицо было бледным, губы крепко сжаты.

— С кем ты разговариваешь? Кому ты говоришь, что я выхожу за тебя замуж?

Он изобразил улыбку и протянул ей трубку.

— А… это тебя. Отец.

Хмурый взгляд Хоуп ничуть не смутил Клейтона. Как и второй взгляд, которым она наградила его, приложив трубку к уху Ясно, она рассчитывала, что он проявит вежливость и удалится. К несчастью для нее, Слейтер не признавал хороших манер и подслушивал без тени стыда.

— Да, — сказала она в трубку и показала Клейтону рукой, что просит освободить место. Слейтер и бровью не повел.

Она столкнула со стола его скрещенные ноги; ничуть не смутившийся Клейтон сел прямо и усмехнулся. Хоуп начала вытаскивать его из кресла. Он охотно подчинился, встал рядом, обвил рукой ее талию и зарылся лицом в длинные роскошные волосы. Запах был чудесный.

Она толкнула его в грудь и указала на дверь. Клейтон снова усмехнулся, покачал головой, наклонился и поцеловал ее в шею.

Ммм, вкус был не хуже запаха.

Она снова толкнула его, на сей раз не так сильно, и смерила испепеляющим взглядом. Клейтон снова наклонился, открыл рот и горячим языком прикоснулся к ее коже.

— Отец, я… не могу сейчас говорить об этом, — нетвердо произнесла закрывшая глаза Хоуп.

Клейтон продолжал нахально улыбаться. То, что у Хоуп участился пульс, безмерно льстило его мужскому самолюбию.

— Сам знаешь, что я не могу… — сказала она, повернувшись к Клейтону спиной и сердито топнув ногой. — Я работаю… да, знаю… нет, я больше не собираюсь разговаривать с Трентом. Мне очень жаль, если это тебя огорчает.

Клейтон фыркнул, а затем насторожился, когда Хоуп сказала:

— Раз так, знай: я была всего лишь вежливой. На самом деле думаю, что Трент мерзавец. Если бы ты был поумнее, то давно выгнал бы его в три шеи.

Клейтон просто умирал от желания видеть выражение ее лица. Особенно когда Хоуп решительно вскинула голову. Тут Слейтера охватила такая гордость, что ему захотелось поцеловать эту женщину. Он бережно положил руки на ее бедра и повернул лицом к себе.

Она не посмотрела на него, только шлепнула по руке, подбиравшейся к ее ребрам. Клейтона это ничуть не смутило, и она сдалась.

— Понятия не имею, что ты и все остальные в нем находите, — сказала она в трубку. — Просто не понимаю.

Хоуп с минуту слушала и постепенно бледнела.

— Отец, я знаю, что ты можешь отобрать у меня дом. Ты очень ясно дал мне это понять.

Клейтон снял руки с ее талии. Не следует дразнить человека, когда он в отчаянии. Его веселость исчезла. На лице Хоуп не дрогнул ни один мускул, но Слейтер знал… чувствовал ее беспокойство и растущий страх.

Он потянулся за ее рукой и обрадовался, когда Хоуп сжала его пальцы.

— Я найду себе другое место, — сказала она с тихим достоинством, резанувшим ему сердце. Клейтон стиснул свободную руку в кулак и заставил себя промолчать. Она найдет это другое место. Он ей поможет.

— Ты помнишь, что вчера познакомился с ним? — спросила Хоуп отца. — Мы говорили об этом.

Тут она посмотрела на Клейтона и прищурилась.

— Я знаю, — спокойно сказала она, отпустила его пальцы и скрестила руки на груди, как всегда делала, когда хотела успокоиться. — Да, теперь понимаю. Тебе все это сказал Клейтон, верно?

Слейтер заерзал под ее гневным взглядом, но не отступил. Нельзя позволять Бродерику так обращаться с дочерью. Они собираются пожениться. И если ему придется убеждать эту милую, но ужасно упрямую женщину, что они созданы друг для друга — что ж, так тому и быть.

Он сумеет убедить ее. Должен суметь.

Но спустя секунду Клейтон понял, что недооценил ее. Хоуп глубоко вздохнула и сказала:

— Мне жаль, что ты так переживаешь. Но я уже приняла решение. — Глядя Клейтону прямо в глаза, она решительно заявила: — Я выхожу замуж за Клейтона Слейтера.

Он понимал, что Хоуп загнана в угол и пытается таким образом избавиться от Трента, но в данную минуту это роли не играло.

Разве можно было возражать против плана, который позволял ему получить руку женщины его мечты?

И тут до него дошло, что Хоуп положила трубку. Они смотрели друг на друга.

— Зачем ты подошел к телефону? — наконец спросила она, безуспешно пытаясь сопротивляться его чарам.

Он пожал плечами и улыбнулся, как будто просил прощения. Но Хоуп было не так легко провести: виноватым он себя не чувствовал.

— Ты расстроил его.

— А он расстроил тебя.

Что правда то правда, подумала она и тяжело вздохнула.

— Он мой отец, Клей.

Он помрачнел.

— Это не дает ему права обижать тебя. Будь моя воля, такое бы никогда не повторилось.

— Ты мой рыцарь? — У нее предательски сжалось сердце. Иметь такого защитника… очень приятно. И лестно.

Но она не верила ни ему, ни его словам.

— Ну… — протянул Клейтон, придвигаясь ближе и позволяя ей почувствовать жар его тела. — Мне не хватает белого коня, но зато мой меч к твоим услугам. — Он протянул руку, отвел от ее лица прядь волос и приложил ладонь к щеке. — Никогда я так не прикасался к женщине, — пробормотал он. — И никогда не хотел так прикасаться. До тебя.

— Откуда ты знаешь? — наперекор себе спросила она. Проклятое сердце… Достаточно было простого нежного прикосновения, чтобы оно понеслось вскачь.

— Знаю, и все. Ты такая очаровательная и такая бледная… — Его пальцы спустились ниже, стали ласкать ее подбородок, а потом подняли его и заставили Хоуп запрокинуть голову. — Такая хрупкая…

— Я не хрупкая.

— И в то же время, — терпеливо продолжил он, — самая сильная женщина из всех, кого я знаю.

— А ты никого и не знаешь, кроме меня. — Криво усмехнувшись, она оттолкнула его руку. И тут же ощутила чувство потери.

Он задумчиво улыбнулся и сунул свои чудесные руки в карманы.

— Чистая правда.

Ох, эта улыбка… Когда-нибудь она прикончит ее.

— Я должна вернуться в клинику.

— Тебе нужен перерыв.

Клейтон смотрел спокойно, словно не собирался ее останавливать. Он не двигался, молчал, но Хоуп ощущала его напряжение, как свое собственное. Его немного выдвинувшаяся вперед челюсть, окаменевшие шея и плечи, таинственный взгляд — все подтверждало это.

Но что-то изменилось. В воздухе потрескивали непонятно откуда взявшиеся искры.

— Что это? — спросил она и в ту же минуту все поняла. Для этого не нужно было смотреть в его потемневшие от лютого голода глаза… Хоуп ощущала то же самое.

Он хотел ее. И она его. Отчаянно.

Молча, не сводя с Хоуп горящих глаз, он опустился в ближайшее кресло и нежно привлек ее к себе — слишком нежно для такого сильного мужчины.

— Ты уже знаешь что, — тихо сказал он. Одно легкое движение, и Хоуп оказалась у него на коленях. — Я хочу тебя…

Она пыталась что-то сказать, но для этого нужно было вздохнуть, а сделать это, когда ее бедер касалось нечто тугое и горячее, о чем она мечтала всю ночь напролет, было совершенно невозможно.

Клейтон крепко прижал ее к себе, наклонился, проник языком в рот, обхватил ладонями ягодицы, приподнял и прижал к той самой горячей плоти, заставив тихо ахнуть.

Он поднял голову и провел пальцами по ее подбородку.

— Вот что делается со мной, когда ты рядом, — произнес Клейтон голосом, охрипшим от раздиравшего его желания.

Его новый поцелуй был таким же жарким и страстным.

— Ты тоже хочешь меня. Я знаю.

Разве можно отрицать это, если его пальцы ласкают твои соски, уже набухшие и затвердевшие?

— Я хочу помочь тебе забыться, — прошептал Клейтон, глядя ей в глаза. Его большие пальцы продолжали дразнить ее грудь. У Хоуп стало горячо между ног, перекинутых через его длинные мускулистые ноги.

— Забыться? — Она с трудом открыла туманные глаза. — Забыть отца и прошлое?

— Да.

— Но ведь это ты забыл свое прошлое.

— Случайно. А твое прошлое нужно забыть сознательно. — Он поцеловал ее. — Ты прекрасна, Хоуп. И окружающие тебя люди рано или поздно поймут это.

Тяжело и часто дыша, Клейтон следил за своими руками, ласкавшими грудь Хоуп. Невероятно сильные эротические ощущения переполняли ее; глаза закрылись сами собой.

Затем он остановился, и Хоуп неохотно подняла веки. С минуту она смотрела на Клейтона, продолжавшего свои ласки.

— Забудь обо всем и обо всех, кроме меня, — сказал он тем же хриплым голосом. — Кроме того, что я заставляю тебя чувствовать.

Ах, как легко, как невероятно легко покоряться этому грудному, сексуальному голосу, этим талантливым, умелым рукам, которые мгновенно могут превратить ее в котел с кипящей смолой…

— Не могу забыть… — с трудом пролепетала она. — Это важно. Смысл всей моей жизни…

— Правильно. — Он прильнул к ее шее, провел языком к мочке уха и лишь потом посмотрел в глаза. — Именно поэтому ты не все слышишь. Именно поэтому ты иногда чувствуешь то, чего не чувствуют другие. Ты всегда остаешься личностью, Хоуп. Очень яркой и ни на кого не похожей. Если они не видят этого, забудь их. У тебя есть я, а я никогда не отвернусь от тебя. Никогда.

Слова Клейтона потрясли Хоуп до глубины души. Ощущая комок в горле, она прошептала:

— Ты действительно простил меня… за то, что я лгала тебе?

Его зеленые глаза потемнели почти до черноты, и Хоуп уже не нужно было слов — она все поняла.

Он простил ее.

— Я люблю тебя, — сказал Клейтон бархатным голосом, от которого ее бросало в дрожь. — И всегда буду прощать. — Его глаза лихорадочно заблестели. — Можешь сказать то же самое о себе?

О чем он спрашивал? Любит ли она его? Или, что он тоже лгал ей и нуждается в прощении?

— Ладно, неважно, — сказал он и вновь прильнул к ее губам.

При этих словах у Хоуп вновь появилось ощущение, названия которому она не могла отыскать. Оно весь день не давало ей покоя. Иногда так проявлялись ее мрачные предчувствия.

Но сейчас это странное чувство не желало уходить. Оно было не слишком тревожным, но все же… Может, он что-то скрывает?

— Клей, я думаю, что тебя нужно показать невропатологу.

— Нет, — решительно ответил он.

— Но твоя память…

— Возвращается. Медленно, но верно… — Он не смотрел ей в глаза. — Хоуп, все, что мне нужно, это время.

Да, он что-то скрывает, но что именно?

— Клей…

— Все будет в порядке. Давай оставим мою память в покое. Сейчас я хочу поговорить о другом.

— О чем?

— Ты спрашивала, простил ли я тебя. Да, — низким голосом сказал он, наклонил голову и поцеловал ее пальцы. — Безусловно. И больше не переживай из-за этого.

Однако странное чувство неловкости только усилилось. Хоуп встала и посмотрела на него сверху вниз.

Клейтон не отвел глаз, и Хоуп по-прежнему читала в них недосказанность.

— Что-то не так? — спросила она.

— А что может быть не так?

Тысяча вещей, подумала Хоуп, попятившись к дверям и решив не поддаваться окутавшей их атмосфере чувственности.

— Не знаю. Что-то… Я ощущаю. — Она начала шарить по столу, отыскивая ручку. Клейтон молча следил за ее суетливыми движениями.

— Нет. Все в порядке, — наконец сказал он.

Но это было не так.

Он что-то утаивал от нее. Что же?