После ухода Арубы Самсон и Руфус стали большими друзьями. Они даже играли вместе, и наблюдать за этими играми было очень интересно. Самсону приходилось вставать на колени или же просто ложиться; только тогда он по росту становился равным Руфусу. Стоило Самсону приготовиться, как Руфус наклонял голову, начинал угрожающе вращать глазами, так что вид его становился действительно страшен, и бросался на Самсона, бодая его вовсю своим рогом. Весь этот ужас, однако, не производил большого впечатления на слона, и он обычно предупреждал столкновения своим хоботом. Кончалась атака тем, что Самсон зажимал шею Руфуса так, что последний начинал задыхаться. Возмущенно фыркая, носорог отскакивал, высвобождаясь из мощного объятия, пережидал минутку и бросался в новую атаку, заканчивавшуюся так же, как и прежние.

Под конец Руфус начинал раздражаться уже по-настоящему и глаза его злобно поблескивали. Самсон держался невозмутимо и не пугался угроз, так что Руфусу не оставалось ничего другого, как возмущенно удаляться. Тогда Самсон быстро поднимался, обгонял Руфуса и опять ложился на землю, приглашая поиграть еще. Руфус, обуянный жаждой реванша, никогда не отказывался, и все начиналось сначала.

Как-то Сике доложил, что Самсон заболел. Мы очень обеспокоились: водь до сих пор слон был всегда здоров. Дэвид пошел, чтобы обследовать его, и увидел настоящий «монумент страдания» с тихо покачивающимся хоботом, потухшими и запавшими глазами. У Самсона был жесточайший понос. По-видимому, он съел днем что-то неподходящее. Чтобы избежать случаев пищевого отравления, мы категорически запрещали посетителям угощать наших воспитанников чем-либо, кроме фруктов. Сике, строго допрошенный, клялся и божился, что болезнь Самсона вызвана не какой-то «цивилизованной пищей», а скорее всего несъедобным, ядовитым растением. Но что бы там ни было, Самсон находился в тяжелом состоянии, и мы серьезно взволновались.

Теперь нам необходимо было заставить его хотя бы немного поесть. Дэвид потратил массу усилий, упрашивая и понуждая Самсона отведать немного приготовленной для него еды. Слон, чтобы доставить Дэвиду удовольствие, пожевал немного свежих веток, но было ясно, что он потерял всякий интерес к нище.

Наутро мы послали грузовик за красной землей и приготовили для нашего больного роскошную грязевую ванну. Увидев, как мы возимся с грязью, Самсон чуть приободрился и, как только ванна была готова, немедленно полез туда. Дэвид покрыл холодной, приятной грязью все его горевшее в лихорадке тело.

На следующий день Самсон был еще крайне слаб, и мы опять забеспокоились, когда увидели, что он с трудом приподнимает одну из передних ног и волочит ее. Из загона слона мы, конечно, не выпустили и весь день безуспешно пытались пробудить его аппетит. Три дня состояние Самсона оставалось критическим, пока, наконец, однажды утром он не воспрянул духом и с удовольствием принялся за свой завтрак.

Дэвида постоянно и серьезно беспокоило безжалостное истребление слонами больших деревьев. Он неоднократно обращался к властям с предложением организовать серьезное научное исследование этого фактора с тем, чтобы выяснить, как изменения в природе края сказываются на жизни обитателей парка. Хотя к нам приезжало много специалистов, все они ограничивались кратким ознакомлением с местностью и ни один не смог остаться надолго, чтобы детально исследовать сложную, комплексную проблему. Все, однако, согласились с тем, что поголовье слонов необходимо сократить. Сколько в парке слонов, никто точно не знал; считалось, что наиболее близкая к действительности цифра составляла четыре тысячи голов. Сосчитать слонов на пространстве в восемь тысяч квадратных миль — задача совсем не легкая, так что точная перепись оказалась вне пределов наших скудных возможностей. На помощь пришла армия и выделила нам на неделю три легких самолета-разведчика и два вертолета. Дело в том, что армейское начальство решило совместить перепись слонов с учениями войск. И вот однажды после полудня у нас объявился авиационный отряд со всем своим техническим оборудованием: бочками с горючим, маскировочными сетями и прочим имуществом, необходимым для обеспечения операций армейского масштаба.

Самсон и Руфус, пасшиеся неподалеку, немедленно приняли живое участие в этих грандиозных событиях и поразили солдат, помогая им катать бочки.

Парк был разбит на квадраты. Все детали предстоящей операции Дэвид и командир отряда обговорили и выяснили заранее. Наземная команда устроила свой лагерь на аэродроме и, как положено, возвела укрепления и выкопала траншеи. Большинство солдат прибыло прямо из Англии, и они чувствовали себя крайне неуютно, обнаружив рядом свежие следы слонов. Один солдат, разглядев, какие «шары» лежат по соседству с его палаткой, шутя (а может быть, и вполне серьезно) выразил надежду на то, что владелец не придет за ними той ночью!

В действительности же слон пожаловал сюда и прихватил с собой нескольких друзей. Хотя это можно считать похвалой искусству армейской маскировки, но посещение незваных гостей вызвало в лагере целый переполох. Начало положили двое солдат, спавших на цистерне с горючим. Они проснулись от того, что их постель стала покачиваться. Представьте весь ужас этих парней, когда они увидели, что слон чешет о цистерну бок! В эту ночь солдатам не пришлось поспать, а когда утром, направляясь к самолетам, они увидели, как через летное поле скачками мчится лев, то дружно согласились, что на сей раз им предстоят весьма необычные учения.

Подсчет с воздуха шел четко, и вскоре, когда работы в южной части парка были завершены, мы перебазировались в палаточный городок, разбитый на севере. Наземный экипаж, чтобы обмануть воображаемого врага, снялся глубокой ночью, а прибыв на новую базу, тут же начал окапываться. Здесь экипаж уже ожидали некоторые сюрпризы. Так, в одну из лунных ночей, когда пилот со своей командой спали в самолете, пара носорогов по соседству решила свести счеты. Моля бога, чтобы разгневанные животные не обратили свою ярость на самолет, летчики не отрывали глаз от величественного зрелища. К счастью, носороги были слишком увлечены, чтобы обращать внимание на посторонних.

Окончательный подсчет показал, что вместо предполагаемых нами четырех тысяч в Восточном Цаво живут более девяти тысяч слонов, а всего в парке и в его окрестностях насчитывалось около пятнадцати тысяч голов; но даже и эти цифры все участники операции считали сильно заниженными.

Самое главное было изучить миграции стад. Постоянные ли это жители парка? Выходят ли за его пределы в поисках пищи? Имеются ли у слонов в период дождей установившиеся маршруты? Пересекают ли Галану стада из северной части парка, уходят ли они в южную его часть или держатся в строго ограниченном районе?

Чтобы пометить слонов, Дэвид предложил оригинальное устройство. Оно состояло из контейнера, наполненного краской, на одном конце которого укрепили трубчатое сопло, а к другому, через шланг, подсоединили баллон со сжатым воздухом. В качестве объекта для испытаний был избран Самсон. Когда настало время опробовать эту хитроумную систему, Самсон мирно завтракал перед гаражом. В этот момент его исподтишка с ног до головы обрызгали водой — ведь Дэвид хотел узнать, на какое расстояние работает его аппарат. Самсон не оценил этой шутки и с негодованием перебрался в более спокойное место.

Теперь устройство следовало применить на практике. Его установили около излюбленного водопоя слонов у скалы Муданда. Дэвид и Хасан Саид, скорчившись, укрылись за единственным тоненьким деревцем. Вряд ли оно могло надежно защитить их от слонов, но во всей округе больше просто не оказалось деревьев. Меня поместили на вершине маленького скалистого мыса, обязав сообщать о приближении слоновьего стада.

Вскоре на горизонте показалась небольшая группа из восьми слонов, которые неторопливыми шагами направлялись к водопою. Когда стадо подошло поближе, оказалось, что вожаком его была старая, чем-то раздраженная слониха. Я с нетерпением ожидала, что будет, когда струя белой краски ударит по предводительнице, по колено в грязи пробиравшейся на середину пруда. Время от времени слониха спокойно набирала полный хобот воды и отправляла ее себе в рот. Неожиданно раздалось слабое шипение и крупные капли белой краски закапали с наконечника распылителя. На земле образовалась небольшая лужица. Засорилось отверстие! Судорожные попытки прочистить его были немедленно замечены старой слонихой, и она с устрашающим ревом бросилась на Хасана и Дэвида. Тем ничего не оставалось, как искать спасения на моей скале.

Пришлось довольно долго ждать, прежде чем появилось другое стадо и мужчины получили новую возможность испытать свое изобретение. Наступил вечер, над горизонтом поднялась полная луна, когда слоны пришли на водопой. На сей раз устройство Дэвида сработало, и один подопытный экземпляр получил великолепную белую отметину на заду. Как только слониха, — а это опять оказалась слониха, — почувствовала брызги на своей коже, она круто развернулась и, свирепо потрясая хоботом, бросилась в атаку. Наши мужчины еще раз, хотя и мужественно, но довольно быстро взобрались на скалу. Небольшое расстояние, на которое действовало устройство, делало работу не очень-то безопасной!

Было уже поздно. Мы решили, что на сегодня с нас хватит, упаковали аппаратуру, чтобы на следующий день предпринять еще одну попытку. Пока оборудование грузили на машину, у водопоя появилось огромное стадо буйволов и ясно дало нам понять, что независимо от того, здесь мы или нет, они все равно станут пить воду. Буйволы со всех сторон окружили нашу машину, как бы понимая, что темнота дает им полную возможность совершенно игнорировать всякие попытки прогнать их. Я укрылась в машине и сидела там все время, пока мужчины, бросая по сторонам опасливые взгляды, грузили остатки имущества. В конце концов нам удалось благополучно уехать домой.

В дальнейшем мы смогли пометить восемнадцать диких слонов, но эксперимент был далек от завершения, хотя в последующие три месяца с вертолета, выделенного нам флотом, и видели нескольких меченых слонов, отсутствие собственного летательного аппарата делало невозможным постоянное наблюдение за ними. Кроме того, в период дождей слоны валялись в красной глине и смывали с себя белые полосы.

Позже, опять-таки благодаря помощи военно-морского флота, когда его соединение заходило в Момбасу, мы могли время от времени производить и другие подсчеты. Самсон и Руфус всегда проявляли огромный интерес к любой активной деятельности на аэродроме. Прямое свидетельство тому фотографии, где они стоят в одном строю с солдатами. Наверное, немало квартир в Англии украшают сейчас эти снимки.

Руфус не только был объектом фотосъемки, но сделал еще и «научную» карьеру. За время работы в парке Дэвид заметил, что носороги гораздо больше подвержены влиянию изменений природных условий, чем прочие обитатели парка. Так, все животные, погибшие в засуху 1960 года, оказались покрыты черными пятнами засохшей крови. Откуда они взялись? Этот вопрос поставил в тупик всех специалистов. Большинство из них считало, что источник пятен — тысячи слепней, роившихся обычно над носорогами. Ветеринарный отдел национальных парков прислал к нам своего сотрудника, чтобы разобраться во всем на месте, и помощь Руфуса в этом исследовании оказалась, естественно, неоценимой. В течение целого дня за ним велось неотступное наблюдение. Особенно большое внимание уделялось при этом слепням и их воздействию на Руфуса. Тщательное исследование экскрементов носорога показало, что они служат питательной средой для личинок двух видов слепней. Дэвид предположил, что пятна «крови» на коже носорогов — не что иное, как экскременты второго вида кровососов. Чтобы тщательнее понаблюдать за слепнями, он решил вывести их в своей лаборатории. И в этом случае на помощь ему пришел Руфус, бесперебойно обеспечивая личинок пищей. Поставив опыт, Дэвид обнаружил, что ничего не стоит заставить Руфуса предоставить личинкам свежее питание по первому же требованию. Оставалось лишь проследовать за Руфусом в район навозной кучи и, имитируя повадки носорога, поскрести землю ногами. Руфус немедленно «реагировал» нужным образом. Это свойство нашего питомца было ценно тем, что обеспечивало все условия для чистого опыта, поскольку яйца никаких других мух в навоз попадать не могли.

Усилия Дэвида вознаграждались, и вскоре под сеткой, покрывающей подносы с питательной средой, появились тысячи столь нужных ему насекомых. Разной была их судьба: одни украсили коллекцию мух; другие были внимательнейшим образом исследованы под микроскопом; третьи сбежали во время труднейшего процесса перевода их в специальную банку, и лишь самые привилегированные удостоились чести содержаться в банках и продолжать нормальный цикл развития. Их, естественно, приходилось обеспечивать привычным питанием. Поэтому Дэвид был вынужден брать банку, крепко прижимать ее к спине Руфуса и ждать, когда слепни насытятся. Руфус настолько привык к укусам кровососов, что совершенно не обращал внимания на эту операцию.

Вообще-то говоря, носороги не столь толстокожи, как это принято считать. В наших местах водились слепни, которые безжалостно мучили Руфуса. Особенно досаждали они ему в период дождей. Укус слепней был настолько болезненным, что носорог вздрагивал и топал ногами. В те, к счастью короткие, периоды, когда они особенно его преследовали, Руфуса кормили дома, и он пропускал свою ежедневную прогулку с Самсоном в лес к реке. Мы заметили также, что носорог любил валяться в луже с отработанным машинным маслом, вылитым возле гаража; оно, по всей видимости, как-то отпугивало слепней. С тех пор мы стали протирать Руфуса в это тяжелое для него время тряпкой, пропитанной машинным маслом.

Под руководством доктора Фила Гловера, пользуясь неоценимой помощью присланного им биолога Питера Нэпира Бакса, мы собрали коллекцию всех растений, которые по нашим наблюдениям служили пищей слонам. Их тщательно высушили и примерно по два фунта в партии отправили на анализ. На каждый вид мы завели настоящее «дело», где регистрировали все наблюдения о том, как, когда, в какое время и в каком количестве его употребляют слоны. Работа эта оказалась на редкость трудоемкой, и хотя я помогала вести документацию, основная ее часть все же легла на Дэвида, который занимался ею все свободное время. За четырнадцать месяцев упорного труда мы собрали исчерпывающий материал. Здесь, как читатель, наверное, уже догадался, большую помощь оказал нам Самсон. Так, в один из дней от рассвета и до заката за ним ходил доктор Дугалл из Научного центра по изучению растений, располагающегося в Китале. Он собирал и анализировал образцы всех растений, которые Самсон отправлял себе в рот. Всего их оказалось шестьдесят четыре вида, а вообще за весь день на деятельность, не связанную непосредственно с питанием, Самсон потратил всего четыре часа двадцать две минуты. Мы собрали и взвесили то, что он превращал в свою пищу. К концу дня в конторе стояли ряды бумажных пакетов с образцами растений, которые надо было рассортировать, записать и разложить. Даже такое небольшое исследование потребовало от нас огромной затраты времени.

Еще один любопытный эксперимент, доставивший громадное удовольствие Самсону, мы назвали «апельсиновым». Цель его — выяснить, сколько времени слон переваривает пищу. Ранее, в Уганде, мы установили, что содержимое желудка слона составляет, как правило, от пяти до шести процентов его веса. Таким образом, если знать время, необходимое для опорожнения желудка и кишечника, то, учитывая приблизительный вес слона, можно вычислить вес содержимого желудка и получить представление о дневной норме питания животного С этой целью мы скормили Самсону столько апельсинов, сколько в него влезло. Слон по достоинству оценил нашу идею (апельсины — его любимое блюдо): направив в рот один апельсин и облизав губы, он немедленно протягивал хобот за вторым. Теперь наблюдателям оставалось только терпеливо ждать результатов эксперимента. Им пришлось долго стоять на страже — первый признак апельсина появился через одиннадцать часов, а последний — через девятнадцать.

В ходе анализа образцов растительности, направленных нами доктору Дугаллу, было установлено, что кора излюбленных слонами деревьев, особенно баобаба, чрезвычайно богата кальцием. Поэтому мы предположили, что слоны валят деревья в поисках столь необходимого им элемента. Дэвид привез и высыпал на землю неподалеку от водопоя слонов в Муданде целый грузовик богатой кальцием подкормки. Слонам это понравилось, и через несколько дней от нее ничего не осталось. К великому сожалению, стоимость перевозки нужного количества подкормки оказалась нам не по карману и от этой затеи пришлось отказаться.

Дэвид увлекался также некоторыми особенностями процесса изменений растительности в Восточном Цаво. Он усомнился в разумности уничтожения большого поголовья слонов и решил дополнительно исследовать эту проблему. До сих пор Дэвид принимал на веру мнение экспертов о том, будто ликвидация зарослей кустарниковых акаций поведет к наступлению пустыни и последующей гибели от голода слонов и носорогов, населяющих эту часть парка. Они предполагали, что количество осадков будет недостаточным для развития травяного покрова. Поэтому ранее Дэвид выступал за сокращение численности слонов в парке, чтобы такой ценой сохранить растительный мир. Но теперь он установил, что в ряде районов на смену зарослям пришли травянистые степи с богатой растительностью, а это, в свою очередь, повело к существенному увеличению поголовья степных животных, особенно зебр и ориксов. Если прежде в Восточном Цаво почти невозможно было встретить более десятка зебр одновременно, то теперь стали обычными стада по сотне голов. Так же быстро росло поголовье буйволов.

При изучении режима питания слонов мы установили, что трава, если ее достаточно, может составлять до восьмидесяти процентов их корма. Дэвида поэтому чрезвычайно заинтересовали результаты наблюдений, проведенных на правительственной ферме вблизи границ парка. Они показали, что на месте уничтоженных зарослей древовидной акации быстро образуются обильные травянистые степи и таким образом запасы кормов для жвачных животных не уменьшаются, а увеличиваются.

Теперь, естественно, встал вопрос, наносят ли слоны ущерб животному миру, как мы предполагали, или на деле способствуют созданию лучших условий жизни себе и другим обитателям парка?

Внимание Дэвида привлекло также то обстоятельство, что в книгах, написанных первыми исследователями этих мест в начале нашего столетия, а также в литературе о строительстве железной дороги из Момбасы в Найроби не упоминается о слонах в здешних местах, хотя встречается целый ряд сведений о других крупных животных. Значит ли это, что здесь тогда не было слонов? А если это так, то в чем причина? Гигантские баобабы парка до сих пор хранят на себе заросшие шрамы, очень похожие на те, что наносят им сегодня слоны. По всей территории разбросаны древние поселения племени галла, прирожденных скотоводов, стада которых не могли бы уцелеть среди зарослей кустарника, служащего рассадником мухи цеце. Не служит ли это свидетельством того, что в далеком прошлом здесь был край травянистых лугов, а заросли появились лишь в результате истощения пастбищ? В пользу последней теории говорит также и то, что в отдельных районах эрозия почв длится уже довольно давно. Но если это так, то, быть может, происходящие перемены являются частью естественного цикла?

Во всяком случае Дэвид пришел к убеждению, что, уничтожив даже всех слонов, мы не повернем процесс вспять, ибо площадь, покрытая лесом, резко сократилась, да и часто стали свирепствовать пожары, прежде неизвестные в парке. Все это неизбежно ведет к изменению характера фауны. Мы спрашивали себя, что произойдет, если очистить заросли от сушняка, оставив только траву и здоровые деревья, которые к тому же слоны не будут обгладывать? Не опустошит ли это Цаво? Или же парк станет еще привлекательнее и окажется способным прокормить большее число обитателей? Ответа на эти вопросы мы не могли получить, но важно было уже то, что их ставили.

Наконец у нас в Цаво появился свой самолет, и Дэвид овладел техникой пилотирования. Теперь мы могли получить более ясную картину о состоянии дел, и уверенность Дэвида в необходимости принятия срочных мер еще более возросла. Он пришел к выводу, что мы, вероятно, имели совершенно неправильное представление о том, как решать проблему.

К сожалению, в это время местная пресса слишком часто сообщала о слонах, умерших или умирающих с голоду. На деле все это не соответствовало действительности, а газеты усложняли наше и без того сложное положение. При таком многочисленном поголовье слонов, как в Цаво, нет ничего удивительного в том, что отдельные животные гибнут, но происходит это от естественных причин. При нашем климате в конце сухого сезона идет обычный естественный отбор, когда вымирают престарелые или слабые животные. В сущности, в 1965 году у нас, несмотря на некоторый недостаток дождей в мае и июне, отмечалось меньше случаев гибели слонов и носорогов, чем в предшествующие годы.

В конце года была выделена значительная сумма на изучение условий жизни слонов в Цаво. Эта новость принесла нам большое облегчение. Хотя пройдет еще немало времени, прежде чем ученые начнут работу, мы могли надеяться, что загадка будет разгадана. Нам следовало провести большие подготовительные работы — построить жилые дома и лабораторные помещения, доставить оборудование и транспортные средства, сделать еще многое другое, но мы верили, что «проблема» слонов окажется интереснейшим предметом исследования и может дать неожиданные результаты .