Ночь. Тишина. Степь. И только прохладный ветерок легкими освежающими касаниями скользит по моей обнаженной и измотанной тяжелыми испытаниями фигуре.

«Хоть бы каплю воды!» — проносится, в моей измученной отсутствием влаги, голове. Сухой язык, невольно проходит по такому же сухому нёбу, и я болезненно морщусь, от накативших на меня, неприятных ощущений. Надо как можно быстрее добыть себе воду иначе я еще больше ослабну.

Перекатившись на живот, руками, приподнимаю туловище вверх над травой, и, не обращая внимания, на накатывающую головную боль, внимательно вглядываюсь в кромешную темноту. Готов поспорить, что для обычного человека, представителя расы людей, данное действие вызвало бы большие сложности. Ведь их зрение слабо, и в такую темную ночь они кроме смутных и непонятных силуэтов, ничего не увидят. Мое же зрение, намного лучше, оно уже не раз меня выручало в подземельях трущоб, выручит и в ночной степи.

Откуда я знаю возможности зрения представителей расы людей? Все просто и одновременно невероятно сложно.

Когда-то давно, в прошлой жизни, я и сам был обычным человеком, представителем расы людей. Я жил в мире, который известен под названием Земля. В то время, я вел беззаботную жизнь. Работал, веселился, пользовался благами цивилизации современного мира, и даже в страшном сне не мог предположить, что после смерти, моя душа переместиться в тело четырехлетнего ребенка, живущего в трущобах, многотысячного города, почти в центре огромной человеческой империи.

Страшно?

Я тоже испугался. Но мне очень хотелось жить, да и водоворот событий просто захлестнул меня с головой, не давая задумываться о произошедшем, и предаваться ненужным воспоминаниям и сожалениям. Моей основной целью в то тяжелое время, была выживаемость. Чувство самосохранения было настолько сильно, что вытеснило из моей цивилизованной и напичканной моралью головы, всю жалость, ненужные сожаление, нерешительность. Не подумайте, я не стал моральным уродом, убивающим всех подряд, и творящим подлости. Однако я снял с себя мораторий на смерть, поменял отношение к воровству.

Да и не мудрено, ведь под моей опекой, оказалась кучка малолетних беспризорников, которые постоянно голодали, и пытались выжить, в очень жестком и не терпящем слабости мире. Мир поделился для меня на своих, и чужих. Своих, я берег и защищал. Чужих, мог убить или подставить. Времени на лишние размышления не было.

Как обычный, четырехлетний ребенок, мог делать хоть что-нибудь из этих дел, и выжить? Все просто, я был необычным ребенком.

Мои первые друзья, в этом мире, назвали меня Нелюдью. Имя прижилось, да и не с руки мне тогда было называться как-то по другому.

Оно вызывает у Вас неприятные ассоциации?

Просто Вы не знаете, что так меня называли не за моральный облик и чудовищные поступки, а собственно за расу, к которой я принадлежал.

По велению судьбы, я вселился в тело ребенка, у которого была чудовищная реакция, отличный глазомер, невероятная регенерация, способности к магии, талант при использовании стихии огня. Не стоит забывать и о том, что у меня также обострены все органы чувств, и присутствуют самые настоящие, удлиненные «эльфийские» уши.

Мне выпал лотерейный билет. Ума не прилажу как маленький ребенок нечеловеческой расы, мог оказаться в империи людей. Но за предоставленное тело, я благодарен судьбе, иначе я бы просто погиб в первый день пребывания, в новом для себя мире.

В комплекте с нечеловеческой природой, и многочисленными талантами, которые я уже перечислил, мне также передалась способность использовать транс.

Транс — это состояние, в котором разумный, неосознанно ускоряет все процессы, проходящие в его организме в несколько раз. Что позволяет, как увеличить скорость движений, так и добиться ускоренного восприятия.

Эта способность очень цениться среди воинов, ведь она дает большое преимущество в бою. И чем сильнее ты погружаешься в транс, тем быстрее и эффективней становишься.

Мои размышления прервала крупная хищная птица, спланировавшая на землю, в метрах пятидесяти правее меня.

«Сыч» — определил я, и, пригнувшись, замер. Как не вовремя, придется замереть и не двигаться некоторое время. А то не хватало еще спугнуть птицу и вынудить ее подать какой-либо звук. Не знаю, есть ли в догорающих шатрах впереди меня выжившие (в отличие от зрения и обоняния, слух еще не совсем восстановился) но создавать предпосылку к моему потенциальному разоблачению не хотелось бы, моя длинноухая персона и так не в форме, еще не хватало подставиться под удар.

Выждав момент, когда птица взлетит, продолжив охотится, я, стараясь не издавать лишнего шума и не поднимаясь высоко над степной травой, двинулся вперед.

Остановился я только тогда, когда оказался на границе, небольшого догорающего лагеря орков.

Старательно принюхавшись и прислушавшись, я поморщился от запахов гари и удостоверился, что никого живого в округе нет. После, встав в полный рост, решил осмотреться.

Лагерь состоял из трех небольших шатров. Два, из которых, еще медленно тлели, и один совершенно нетронутый. В центре между шатрами лежало три трупа. Один принадлежал женщине, два других детям, мальчикам. Что примечательно каждый из них погиб с оружием в руках. Женщина так и не выронила из рук шипастую дубину, а мальчишки короткие топоры. Подойдя к женщине внимательно ее осмотрел.

Крупная, мускулистая, руки и ноги крепкие, лицо без клыков, вернее они есть, но над губой их не видно, кожа смуглая, что странно, всадники на волках имели светло зеленый оттенок кожи. Одета в юбку и рубаху, на ногах что-то типа полусапожек. Лиц было бы довольно милым, если бы не выражение ненависти на лице. Глаза приоткрыты, в них виден круглый зрачок.

Прикрыв женщине глаза, я дотронулся до ее волос. Они имели насыщенно черный цвет и были очень жесткими на ощупь. Руки ощутили, что-то находящееся под ними. Убрав волосы в сторону, мой взгляд зацепился за кожаный мешок, чем-то напоминавший по форме треугольную флягу. Мгновение, и приподняв голову мертвой женщины, я достою кожаную флягу с жидкостью внутри. Выдернув пробку, принюхиваюсь.

«Ура! Вода!» — пытаюсь сдержать искушение и не выпить все сразу.

Получается слабо. Но работа над собой, и чувство самосохранения хорошенько вышколили мою волю. С трудом отвожу от себя мешок с водой, закрываю пробкой и шумно выдыхаю.

Живительная влага положительно повлияла на мое самочувствие. В голове начало проясняться, настроение приподнялось, жить сразу стало не так уж и плохо.

Приподнимаю мешок, оценивая, сколько в нем осталось, воды. Где-то половина, порядка полулитра. Я просто везунчик. Повезло, что женщина так удачно на него упала. Буду надеяться, что если порыскать здесь, то еще найду похожие мешки с такой нужной сейчас влагой.

Подойдя мальчикам-оркам, отмечаю их небольшие клыки, которые отсутствовали у матери, и то что, несмотря на их детские лица, пропорциями тела они были похожи на меня.

Как и у женщины, одежда мальчишек было обильно покрыта кровью, а вот фляг с водой я так и не обнаружил, что очень обидно. Раздевать их тоже пока не решился, и мороки много и воды, чтобы отстирать кровь, нет.

Осмотрев трупы, направляюсь к первому сгоревшему шатру, самому маленькому по размерам, вероятно именно там и жили мальчишки. Так и оказалось, два подгоревших топчана тому хорошее подтверждение.

У одной из подгоревших сторон шатра обнаружился крепкий сундук, сколоченный из толстых, грубо ошкуренных досок.

Открыв его, я стал обладателем нескольких кожаных штанов, которые были мне слегка великоваты. Накинув одни из них, и опоясавшись лежащим там же кожаным ремнем, я сразу почувствовал себя еще лучше. Покопавшись, обнаружил также пару рубах из мешковины.

Одну из более подходящих, одел и закатал рукава.

Обуви не обнаружил, как и оружия, поэтому отправился к мальчишкам. У одного из них нога оказалась чуть больше моей. То что нужно.

— Простите ребята — сказал я вслух — нужда вынуждает.

И принялся снимать сапоги. По правде сказать, очень неприятный опыт, да и тело уже успело окоченеть, но делать нечего или снимать сапоги или идти босиком по степи, и так уже все ноги себе изодрал.

Сняв сапоги, разорвал одну из рубах, сделал портянки и надел их.

Запах из них шел не совсем приятный, а точнее и вовсе ужасный, особенно если вспомнить о моем чувствительном обонянии. Но я все же не неженка, и знаю, что ноги должны быть защищены.

Позволив себе сделать несколько дополнительных глотков воды я, двинулся изучать второй подгоревший шатер. То, что я увидел, мне сразу не понравилось. Огромный топчан посредине, и маленький рядом с ним, для ребенка.

Судя по количеству спальных мест, трупов должно быть больше. Как минимум один детский и один взрослый. Не могла же одна женщина, без защитника, жить здесь с детьми? Или могла?

В этом шатре тоже был сундук, но он был уже открыт и разграблен. Ничего интересного, кроме пары порванных рубах и костяной иголки с мотком жестких, грубых ниток, не было.

Разложив порванную рубаху на кровать, сравнил ее с женской фигурой.

«Не подходит — покачал я головой — эта рубаха слишком велика, как на двоих женщин-орков. Значит, мужчина все же был? Где он? Его труп в третьем топчане? Его забрали всадники на волках? Или он ушел куда-нибудь и скоро вернется, и застанет свою мертвую семью и меня, мародерствующего в полу сажённом лагере».

Неожиданно мой нос уловил запах мяса, заставив меня вытряхнуть большой топчан и найти в нем кусок вяленого мяса, размером с ладонь.

Рот предательски наполнился слюной, и я, оттерев мясо от налипшего мусора и песка, начал медленно его поглощать, не забывая прикладываться к фляге с водой. Мясо было жестким, и не очень приятным на вкус, но шло хорошо, и от дополнительного куска я бы не отказался, однако больше мое обоняние ничего не учуяло.

Кстати, в шатре обнаружились обожжённые куски темной кучерявой шерсти. Очень похожей на шерсть шестилапых, горбатых гигантов, которых волчьи всадники, гнали в нашу вторую с ними встречу.

Ведь очнувшись после переноса, и увидев мчащихся по степи орков, я, не поднимаясь, ползком, двинулся за ними, точнее в том же направлении, что и они.

Где-то после двух с половиной часов движения, и многочисленных остановок, волчьи всадники, подгоняя стадо больших животных, проследовали в обратном направлении, а над тем местом, с которого они возвращались, вился дым.

Именно в тот момент, я понял, что поступил правильно, отправившись вслед, за всадниками. Впереди меня ждал уничтоженный лагерь, в котором можно было бы поживиться чем-то полезным, и попробовать найти воду.

Так я собственно и оказался здесь. И те трудные часы, медленного движения к цели, были проведены совершенно не зря.

Остался последний шатер, тот, который всадники почему-то не тронули.

Сложив все ценное для меня в кучу, я пошел в сторону шатра, и почему-то нерешительно остановился, отчего-то пришло желание покинуть лагерь, ведь у меня еще столько нерешенных дел, а все здесь бесцельно трачу время.

«Стоп! — мысленно остановил я себя — Это не мои мысли! Какие еще дела у меня в этой степи? Я вообще-то только появился тут. Мне необходимо собрать с этого лагеря все хоть сколько ценное! Это и есть единственное важное для меня дело».

Откинув сомнения, я смело отодвинул ткань с прохода в сторону, и вошел в шатер.

В нос тут же ударил запах трав и крови. Моему вниманию тут же предстал очень большой, раздетый по пояс и покрытый многочисленными татуировками, седой, широкоплечий, зеленокожий орк. Он сидел в позе лотоса и держал в руках, горящий красным цветом скрюченный посох, исписанный рунами неизвестного мне назначения.

Шокировало то, что виденные мной сегодня всадники, были по прикидкам, гораздо ниже, и меньше, сидящего передо мной орка. Порванная рубаха, которую я нашел в предыдущем шатре, этому монстру тоже была бы маловата.

Орк был очень стар, его лицо было сплошь покрыто морщинами, а белые без зрачков глаза равнодушно смотрели в никуда.

Находился старый орк, в центре круглой печати, нарисованной на земле. Печать, представляла собой круг, и несколько рун нарисованных вдоль окружности с внешней стороны. Руны были незнакомы. Так же все линии печати были обильно покрыты кровью. И я сразу понял, куда делся пропавший со второго шатра, ребенок.

«Это шаман! — в панике подумал я, и медленно пятясь назад — И судя по всему, очень опасный, и жесткий! Нужно срочно удирать! Ведь к магии я после перехода пока не способен! Проверял уже! Чуть опять не сдох! Отпор я ему точно не дам!»

— Урук-хади! — громким и неожиданно очень глубоким басом сказал старый шаман и шумно втянул воздух носом.

Непроизвольно, по моей спине пробежали мурашки.

Белесые глаза шамана, в упор уставились на меня, и горло тут же сдавили невидимые тески. Мое тело приподнялось над землей. А разум начал судорожно просчитывать варианты, которые помогут мне в этой щекотливой ситуации. Их было не много. Под воздействием адреналина, я на краткое мгновение вошел в транс и со всей силы кинул шаману в лицо тем, что, не выпускал из рук с момента нахождения этого в лагере, а именно мешочек с водой.

Попал хорошо, сильно, вместе с ударом, зрительный контакт между нами прервался и тиски, сдавливающие меня, отпустили.

Не медля ни секунды, я выпрыгнул из шатра и на максимальной скорости побежал из лагеря, на ходу выдернув топор из рук мертвого мальчика-орка.

Бежал я так быстро как мог, однако не в трансе, на него сил у меня просто не было.

Унося ноги, я не видел, как жуткий шаман, вышел из шатра, зачерпнул что-то из мешочка, висящего у него на поясе, и, глядя мне в спину, сдул порошок со своей ладони. После чего, жутко ухмыльнувшись, зашел обратно в шатер.