Петр Еремеевич ждал ранних гостей. Сын должен приехать из Красноярска. Письмом сроки сообщил. Стоял Петр Еремеевич у распахнутых ворот, опершись на снеговую лопату, снежный вал от грейдера раскидал, освободил проезд к воротам. О Фиме Белоусовой в добрый час вспомнил. Обещал ей копешку сена подтянуть со своего огорода. Кормами он запасся на две зимы за глаза. Не задаром, конечно, он сено отдает. У Фимы пенсия, деньги старухе тратить не на что. Время такое, что без рубля и не пукнешь. Трактор «Беларусь» солярку жрет, сено сам косил, хоть и трактором, все же труд. А корову бросать Фимину на голодный постой над соломой тоже не дело. Старуха на одном молоке и держится. Сейчас, пока корова стельная, молоко ей носит его хозяйка Дарья Митрофановна.

Воткнув лопату череном в сугроб, Петр Еремеевич подался к Фиминому двору. В такое время утра Фима всегда топит печь и дым от крайней избы у леса, как бы знак, что изба жилая и хозяйка в ней живая. Множество примет для себя старики держали в уме. И помочь им здесь, в глухом краю, кроме самих себя некому. Пронька Вертолет и его заплошная Автолавка Верка самые и есть молодшие из всех пяти семей деревни.

Одинокими бедовали только Фима да Катька Прибылиха, бабенка еще не старая, да родом не из их деревни. Сама пьет, «стеклорез» возит из города. Пенсию ей почти всю до рубля старики отдают за спирт. Одной ногой в могилу смотрят, а будто с ума посходили к концу жизни.

Пьют все дворы. Все, кроме двора Петра Еремеевича. Хозяин он крепкий всегда был, сын выучился на художника. Дочка директор школы на центральной усадьбе. У других стариков тоже дети в городах живут, кто-то выбился в учителя, кто-то рабочей косточкой пробивается.

Необычней всех дети у Проньки Вертолета и Верки Автолавки: «зубные врачи». Родители — алканавты распоследние, а дочери высоко взлетели. Девочек после окончания школы в деревне у родителей уже более десяти лет никто и не увидел. Но верили на слово Верке Автолавке. В Канске кто-то в районной больнице зубы рвал. Подтвердил: «работает, зубы вставляет». В деревне ты хошь профессором в прошлом будь, все едино. День текущий кормиться надо. Огород посадить и выкопать картошку. Без мяса тоже не жизнь. Для себя и кабанчика, и бычка ростишь. Петр Еремеевич с женой в годах, многого им не надо, но для сына в город стараются, пока силы и возможность имеется. Не сидеть же, сложа руки, как другие делают.

Пронька Вертолет с Веркой Автолавкой тоже не сразу и не в один день превратились в выпивох. Пронька всю жизнь отработал в леспромхозе, лихие перемены встретил пенсионером. Верка дояркой вкалывала, пока всех коров на ферме не порезали. Совхоз был подсобным хозяйством Леспромхоза Таежного. Жили богато и многодетно, с думами и планами наперед. А вышло вон что от «перемен к лучшему»? Смерть одна народу досталась. Хорошо еще электричество не обрезали на столбах. В других местах и провода поснимали и продали.

Размышляя таким образом, развалисто в мягких валенках, Петр Еремеевич достиг двора Фимы. У ворот остановился, попинал носком валенка умятый колесный след к воротам. Ночью кто-то был, определил.

Побоище с Зорькой белым днем смотрелось страшным сном. Скаток коровьей шкуры — с Фимой внутри — поверг Петра Еремеевича на колени. Шкура задубела на морозе, и раскатать ее оказалось не так просто. Петр Еремеевич по годам на пятилетку младше Фимы. В войну вместе подростками боронили, Васей Белоус сродником ему по материнской линии приходится. Дружили дворами всю жизнь. И какая смерть?

Будто и не жила, Фима на свете белом долгий свой век вечной труженицей; будто не на Фиме и таких как она женщинах держалась вся Россия, когда мужиков побили на фронтах. Будто не Фима родила и отдала своего сына Антона далекому Афганистану. Целый век жил человек и обустраивал землю своим трудом и милосердием. И такая кончина.

Петр Еремеевич сокрушенно по-стариковски бормотал, распаковывая Фиму из этого злосчастного кокона. Умерла, задохнулась, Фима в тот же час, когда бандиты завершили свое злодеяние.

«Это ж каким выродком надо быть, чтобы совершить подобное убийство немощной старухи. Кто их нарожал, этих выродков? Когда они успели такими стать?» — Подобные мысли не впервой приходили Петру Еремеевичу в голову. Телевизор Дарья Митрофановна не выключает почти круглые сутки.

«Все — оттуда. Все из Кремля московского…»