По нашей вине рейс задержался на сорок минут, и, когда мы вошли в самолет, пассажиры встретили нас ненавидящими взглядами. Но роптать никто не осмелился. Лисецкий брюзгливо посмотрел на людей, словно это они доставляли ему неудобство своим присутствием здесь, и сел рядом с Калюжным. Мы с Храповицким расположились вместе.

— Что за скотина! — прошептал мне на ухо Храповицкий, когда самолет начал набирать высоту. — И это после всего, что я для него сделал!

— Только прошу тебя, не показывай, что ты злишься! — так же шепотом ответил я. — Ты сам тысячу раз называл его проституткой. Он разыгрывает очередную многоходовую комбинацию. Ефиму он мстит за его жадность, демонстрируя, что работать отныне намерен только с тобой. Тебе показывает, что не собирается зависеть от тебя полностью и в любую минуту готов ввести на поле

других игроков. Так или иначе, но согласись, что для Гозданкера это гораздо более болезненная ситуация, чем для тебя.

— Я все-таки когда-нибудь придушу эту суку! — мрачно пообещал Храповицкий.

— Какую из двух? — уточнил я. Но он не ответил, погруженный в свои переживания.

Однако, когда мы высадились в Москве, он уже полностью овладел собой и обращался с Ефимом вполне дружелюбно, почти по-приятельски. В ВИП-зале Шереметьево-2, куда, кстати, чиновников Лисецкий не взял, они даже выпили за мягкую посадку.

В результате через какое-то время Гозданкер начал оттаивать и настолько потерял бдительность, что, когда мы проходили к самолету на Амстердам, приобнял Храповицкого за талию. Храповицкий скосил глаза на его руку, но ничего не сказал. Забавно, что Лисецкий, видя перемену в их настроении, сразу насторожился. Их возможная дружба была куда опаснее для него, чем их вражда, и в поставленные им перед всеми совместные задачи, видимо, никак не входила.

В Амстердам мы летели бизнес-классом, а подчиненные губернатора — экономическим. Спрятавшись от начальственных глаз, Калюжный и Торчилина не преминули основательно принять на усталую грудь, и когда мы вышли из самолета, оба были возбужденными и раскрасневшимися.

В аэропорту нас встречали Хенрих и директор нашего московского представительства. Оба были в одинаковых черных костюмах и белых рубашках, почти как братья, только при этом наш директор был высоким и худым, а Хенрих — маленьким и плотным. Он, кстати, явно ощущал себя неуютно. Приезд губернатора и Храповицкого, которых он видел впервые в жизни, наводил на него ужас. Предстоящая ему роль его пугала. С округлившимися глазами и полуоткрытым ртом, он переминался с ноги на ногу, поминутно поправлял непривычный ему галстук и вытирал потеющую лысину.

В отличие от него, наш московский директор чувствовал себя как рыба в воде. Звали его Юрий Дергачев. Он был моим ровесником, из тех умненьких, ушлых, циничных московских мальчиков, которые произрастают в столичной интеллигентской среде, заканчивают МГУ или МГИМО, к тридцати годам защищают докторские диссертации и прилипают к какой-нибудь богатой структуре или политическому деятелю, обычно отвечая за связи с общественностью. Они готовы писать — а иногда и пишут — законы для правительства и рекомендации по запуску ракет в космос, но не в состоянии справиться ни с одним самостоятельным поручением, даже таким незатейливым, как покупка хлеба в булочной на углу.

Лучшего человека для представительства найти было трудно. Обладая кучей полезных связей, от клерков в президентской администрации до владельцев столичных притонов, Дергачев сводил нас в Москве с нужными людьми, передавал взятки и готов был мчаться в любую командировку по первому нашему зову. При этом, правда, он непрерывно предлагал нам грандиозные проекты, вроде приобретения земли на Кубе, которые в отдаленном будущем сулили баснословные прибыли, и беззастенчиво откручивал на своих расходах. Порой мы подумывали о том, чтобы его заменить, но тут возник голландский проект, и он оказался как нельзя кстати.

Губернатор с любопытством посмотрел на слащавого Дергачева, перевел взгляд на взволнованного Хенриха, с почтением взиравшего на него снизу вверх, пожал им руки и одобрительно кивнул. Смотрины его удовлетворили.

Для нас они приготовили два лимузина, а для чиновников подогнали скромный микроавтобус. В первый автомобиль уселись губернатор, Гозданкер и Храповицкий, при этом вышколенный Дергачев успел распахнуть перед губернатором дверцу машины, опередив неторопливого водителя-голландца в форменной фуражке. Плохиш, Дергачев, Хенрих и я забрались во второй лимузин.

— Ты че, братан, какой зашуганный? — обратился Плохиш к Хенриху. — С похмелья, что ли?

— Он губернатора боится, — пояснил Дергачев, фамильярно хлопая по плечу сидевшего рядом с ним Хен-риха.

— А че его бояться? — удивился Плохиш, сам недавно вышедший из оцепенения, в которое его повергала близость Лисецкого. — Он че, не человек, что ли? Тоже денег хочет, как и мы. Только больше.

— Я не губернатора боюсь, — серьезно возразил Хенрих. — Я не хочу, как будто, обманывать и говорить неправду. Я не большой специалист по разводу коров…

— Опять за свое! — перебил Дергачев, вздыхая.

— Слышь, брось ты это! — посоветовал Плохиш. Он надеялся каким-нибудь образом приклеиться к нашему грандиозному проекту и потому держал нашу руку. — Тебе че, больше всех надо?

— Мне не надо больше всех! — поспешно ответил Хенрих, не поняв слов Плохиша и пугаясь упавшего на него подозрения в жадности. — Мне надо, как все. Как всех, — поправился он.

— Во рожа наглая! — возмутился Плохиш. — Мы тут пыряем с утра до вечера, на нарах паримся, а он, слышь, гаврилу нацепил и уже доляну требует, как у всех! Ты лучше показывай, где тут анашу продают!

Гаврилой бандиты называли галстук, о чем, естественно, Хенрих не имел понятия. Он совсем стушевался и вжался в спинку сиденья.

Проживание предполагалось раздельное. Для нас был заказан «Краснопольский», расположенный в самом центре города, на Королевской площади, а свиту поместили в дешевые номера трехзвездочного отеля неподалеку.

— Будьте под рукой, но не зарывайтесь! — напутствовал их Лисецкий, расставаясь с подчиненными у входа в наш отель. — Через час ждите нас здесь. Поедем на экскурсию.

Мышонку был забронирован отдельный номер, но он, подхватив свой маленький чемоданчик, сразу же побежал в губернаторский свит. Едва мы успели переодеться, принять душ и выпить по чашке кофе, Лисецкий отменил запланированную совместную экскурсию по городу, которую предполагалось провести силами Хенриха. Погода в Амстердаме стояла прохладная, моросило, и Мышонку, не взявшему с собой теплых вещей, понадобилось срочно купить свитер.

Поджидавшие нас у входа в «Краснопольский» чиновники были отправлены в свободное плавание, а мы двинулись по магазинам на пешеходной улице.