— А другие такие же магазины здесь есть? — спросила она, оказавшись на улице.

Я не знал, что она имела в виду под «другими такими же магазинами»: без гомосексуальных продавцов или без эротических приспособлений.

— Есть, — кивнул я.

В один из прежних визитов в Амстердам мы с Храповицким набрели на тесный закуток, расположенный на той же улице. Его хозяйка, молодая голландка, считала себя дизайнером эротической одежды. Она сама с увлечением придумывала и шила невообразимые наряды и фотографировалась в них для буклетов, разложенных на прилавке. Я, помнится, похвалил ее фантазию, больше очарованный ее внешностью, чем ее продукцией, и мы разговорились. Она пожаловалась мне, что ее товар не пользуется спросом у тупых туристов, лишенных всякого изыска. И лишь местные стриптизерши изредка покупают кое-что по мелочи для своих номеров. Хотя и она сама, и ее муж… Услышав про мужа, я, помнится, потерял интерес к разговору.

Я вел туда Ирину в надежде, что моя знакомая за последний год не успела разориться и закрыть свою лавочку. По счастью, магазин еще работал. Хозяйка узнала меня и заулыбалась. Это была миловидная девушка лет под тридцать, с темными волосами и синими глазами.

— Как здесь по-домашнему! — восхитилась Ирина. — Ой, а это вы на картинках?

Она переводила недоверчивый взгляд с буклета на хозяйку. На фотографиях в ярких париках позировала секс-бомба в разных стадиях стриптиза. Сейчас перед нами стояла скромная служащая в темных джинсах и скучном бесформенном джемпере.

— Нравится? — закивала та, оживляясь. — Это дело моей жизни. Я покажу вам еще!

— Вам очень идет, — как-то неуверенно проговорила Ирина.

— О, вам тоже пойдет! — заверила та. — У вас прекрасная фигура. Вы такая стройная! Из России? Сразу

видно. Русские женщины такие красивые. Хотите померить что-нибудь? — вдруг предложила она. Я замер.

— Я? — растерянно переспросила Ирина. Она беспомощно оглянулась на меня.

— Конечно, примерь, — поддержал я хозяйку. — Неужели тебе самой не любопытно?

— Ну, я не знаю… — пробормотала Ирина в смущении.

Я бросил на хозяйку умоляющий взгляд, и та взмахом ресниц дала понять, что уловила мою просьбу.

Любезно улыбаясь, она решительно взяла за руку мою снежную королеву и повела ее в глубь магазинчика за самодельную ширму. Набрав ворох разноцветного тряпья, она скрылась за ширмой сама.

— Черное вам идет. Но банально, — доносился до меня из примерочной уверенный голос секс-художницы. — Все надевают на ночь черное. Лучше, конечно, чем красное. Попробуйте это! Нет, сюда надо другие чулки! Я сейчас принесу.

Не обращая внимания на протестующее бормотание Ирины, она вынырнула наружу. Доставая что-то с прилавков, она бросила на меня лукавый взгляд и подмигнула. Я молча молитвенно сложил руки. Она ободряюще кивнула, показывая, что все будет в порядке.

Через минуту из примерочной вновь донеслись робкие протесты и категоричные команды.

— А теперь оденьте вот эти туфли! — не терпящим возражения голосом приказывала хозяйка. — Чудесно! Восхитительно! Смотрите сами!

И резким движением она отдернула ширму. От истошного визга Ирины у меня заложило уши. Она стояла в длинной прозрачной белой комбинации, с открытыми руками и плечами, узкой вверху и падавшей от пояса вниз свободными оборками. По форме ее новый наряд напоминал свадебное платье. Сходство подчеркивалось белым шелковым корсетом, тесно обхватывавшим талию, и глубоким разрезом подола спереди, шедшим от… ну, скажем, от живота.

Разница заключалась в том, что грудь, слегка поддерживаемая корсетом, была совершенно голой, а тонкая ткань ниже корсета просвечивала как стекло, не мешая любоваться длинными бедрами, стройными ногами в белых чулках и полным отсутствием белья, которое, по авторитетному мнению художницы, могло только испортить картину. На Ирине были еще белые туфли на высокой платформе, как у ночных танцовщиц. В волосах сбоку была приколота белая шелковая роза.

Более развратной невесты я не видел. Обжигающая смесь невинности и порока. Удар в солнечное сплетение. Прямой в голову. Нокдаун. Я, кажется, поплыл.

— Вот это да! — ахнул я.

— Отвернись! — визжала Ирина. — Не смотри на меня! Мне стыдно!

Она забилась в угол и пыталась закрыться руками, что было абсолютно безнадежно.

Я бросился в примерочную и обнял ее, не в силах сдерживаться.

— Какая красота! — восхищенно повторял я, гладя спину, плечи и подбираясь к груди.

— Уйди, прошу тебя! — кричала она, притоптывая ногами. — Какой ужас!

Она попыталась повернуться ко мне спиной, что было неосторожно. Поскольку сзади ее подвенечное платье было открыто еще больше, чем спереди.

Хозяйка гордо улыбалась. Она была довольна произведенным эффектом. Я сгреб Ирину в охапку. Последовал новый взрыв отчаянного визга.

— Сколько? — крикнул я хозяйке, не выпуская из рук вырывавшуюся Ирину.

— Тысяча двести! — ответила та.

Крепко прижимая к себе Ирину правой рукой, левой я нашарил в кармане деньги и швырнул на прилавок полторы тысячи.

— Упакуйте одежду, в которой она пришла! — попросил я.

— Нет! — кричала Ирина. — Пусти меня! Ты что задумал? Никогда!

Она царапалась, отбивалась и даже попыталась меня укусить. Я не разжимал объятий.

— Пиджак! — перекривая ее, попросил я хозяйку. — Пиджак оставьте!

Она протянула мне пиджак, в котором Ирина вошла в магазин. Не ослабляя хватки, я завернул Ирину в пиджак и подхватил на руки. Хозяйка сунула мне пластиковый мешок с остатками ее гардероба, и я, держа Ирину на весу, выскочил на освещенную улицу. Ирина не переставала верещать.

— Тише, тише! — уговаривал я. — На нас же смотрят!

На нас действительно оглядывались. Кто-то с улыбкой, кто-то озадаченно. Должно быть, мы представляли собой не вполне обычную пару. Взъерошенный жених с полуголой невестой на руках.

Ирина вдруг затихла и перестала отбиваться.

— Отпусти же меня! — проговорила она жалобно и обиженно. — Зачем ты так со мной поступаешь?!

Она готова была расплакаться. Я осторожно поставил ее на землю, спиной к стене, и, опустившись на корточки, на глазах у всей улицы принялся целовать ей ноги выше колен и живот.

— Неужели ты не понимаешь, какая ты красавица! — твердил я. — Я схожу от тебя с ума! Разве ты не видишь?! Ну, посмотри же на себя моими глазами! Хоть раз! Пойми же, какая ты желанная! Я прошу тебя!

Я почувствовал, как ее напряжение начинает спадать. Судорожно сжатые мышцы чуть расслабились. Еще через минуту ее рука нерешительно легла на мои волосы.

— Тебе правда нравится? — пробормотала она недоверчиво.

Я поднял лицо и посмотрел на нее с немым укором.

— Я готов изнасиловать тебя прямо здесь! — признался я.

Некоторое время она не сводила с меня взгляда. Вдруг ее глаза расширились от пугающей догадки.

— Но ты же не хочешь?.. — в ужасе начала она, впервые постигая развратную глубину моего замысла.

— Нет! — перебил я. — Не здесь! Я всего лишь хочу, чтобы ты в таком виде дошла до гостиницы! Нет, даже не так! — торопливо добавил я. — Я хочу, чтобы ты сама захотела дойти со мной в таком виде до гостиницы.

— Но я же совсем голая! — воскликнула она, вздрагивая. — Все станут оборачиваться на меня! Считать меня проституткой!

— Я хочу, чтобы ты однажды захотела пройти по улице со мной, в свадебном наряде, почти совсем голая, чтобы все оборачивались на тебя и думали, что ты проститутка!

— А ты в это время будешь… — опять начала она с прежней обиженной интонацией. Но я вновь ее перебил.

— А я в это время буду умирать от желания! Несколько секунд она колебалась. Я выпрямился и

теперь стоял рядом, вплотную, чувствуя на своей щеке ее прерывистое дыхание. Я читал на ее лице смену быстрых впечатлений: страх, решимость, отчаяние и опять страх.

Мимо нас проходила шумная толпа веселой молодежи. Поравнявшись с нами, они чуть замедлили шаг. Я стоял к ним спиной и не видел их лиц, только слышал развязные голоса.

— Эй, красотка! — крикнул один по-английски, с американским акцентом. — Дай на тебя полюбоваться!

— Брось этого придурка, дорогая! — подхватил другой. — Пошли с нами. Мы лучше!

Я невольно дернулся и обернулся, готовый тут же кулаками доказать, что я не так плох, как кажусь. Возможно, это все и решило. Схватив меня за лацканы, она притянула к себе, заглянула в глаза особенным, темным взглядом, вскинула подбородок и, не спеша, поправила сбившуюся в волосах розу. Потом, чуть наклонившись, одернула складки на подоле, чтобы вырез был еще шире. На ее губах показалась дерзкая улыбка.

— Жаль, пиджак не снимешь! — проговорила она с вызовом. — Но без него я совсем замерзну!