— Где твои удостоверения? — накинулся я на Храповицкого.
В отличие от меня, Храповицкий не покидал дома, не захватив с собой десяток разрешений, подписанных самыми высокими милицейскими начальниками. У него было даже удостоверение, выданное министром, позволяющее ему чуть ли не возить трупы в багажнике на красный свет.
— В сумке, где же еще! — ответил Храповицкий.
— А сумка где? — лихорадочно озирался я. Гаишники за окном надрывались в крике.
— У Маринки, наверное, — предположил он задумчиво. — А там, кстати, денег — куча. Повезло ей! Теперь еще и наживется…
Внутри у меня все сжалось.
— Похоже, мы влипли! — сообщил я вслух.
— Не бойся, — отмахнулся Храповицкий. — Со мной — не пропадешь.
Он опустил окошко и высунул голову.
— Пошли отсюда! — скомандовал он гаишникам. — Построиться в колонну — и марш! Иначе будет плохо!
Гаишники озверели.
— Вылезай из машины! — орали они. — Стрелять будем!
— Вы знаете, дураки, кто я такой? — снисходительно поинтересовался Храповицкий.
— Бандит поганый! Кто же еще! — огрызнулся один из автоматчиков, белобрысый парень с усиками.
— Чурка! — презрительно добавил второй, покрепче, и сплюнул на землю. — Выходи, я кому сказал!
Очевидно, семитскую внешность Храповицкого он принял за кавказскую. Храповицкий вдруг сразу присмирел.
— Ну, раз я чурка, то молчу! — сообщил он, открыл дверцу и соскользнул с сиденья. — Моя не понимать по-русски. Моя будет выходить сдаваться. Нихт фергенюген!
Гаишник, как и я, не знал, что такое «нихт фергенюген». Возможно, и сам Храповицкий имел смутное представление о значении этого загадочного выражения.
— Лапы подними! — на всякий случай приказал тот, что покрепче. Храповицкий послушно поднял руки.
Парень опустил автомат и шагнул к нему. И в эту минуту Храповицкий, сцепив кулаки, с размаху врезал ему в ухо рубящим движением. Тот охнул и рухнул на землю. Дрался Храповицкий по-мужицки: без всякой техники, но с чувством. Он успел еще двинуть белобрысому с левой, но попал не в челюсть, а в нос. Тот взвизгнул, закрыл лицо ладонями, но устоял.
В следующую секунду трое автоматчиков набросились на Храповицкого, сбили его с ног и принялись заламывать руки. Он отчаянно сопротивлялся и что-то азартно выкрикивал. Я кинулся к нему на помощь. К своему стыду, я успел уронить только одного. Потом кто-то ударил меня прикладом по затылку. В глазах потемнело, и я упал. Наверное, потерял сознание.