Некий Вор-ов решил, что его годовалая дочь должна расти без отца. У маленьких девочек и мальчиков рядом должен быть папа, а Вор-ов решил, что так будет только у других его детей, у будущих. А у его первой дочки – нет.

И он бросил свою маленькую дочь, уехал в другую местность и вскоре там женился, и у него действительно через год родился другой ребенок, сын.

Вор-ов очень этим фактом гордился. Он смеялся и улыбался. И всем говорил, что у него сын, и что когда мальчик подрастет, они будут многое делать вместе. Ходить на реку ловить рыбу. Отправляться в лес. Бродить по полям, спускаться в овраги, разводить костры, печь картошку и петь у костра песни.

Все, кто слушал эти речи, не скупились на улыбки. Никто не знал о маленькой дочери Вор-ова и особенно о том, что он относится к ней очень сдержанно – пожалуй, даже слишком. Настолько сдержанно, будто никакой девочки нет и в помине, и никогда и не было. И, не зная об этом ребенке, люди улыбались от души.

Вор-ва это очень устраивало.

Но он совсем не имел понятия о том, что его жизнь уже никогда не сложится хорошо. Что он собственной рукой перечеркнул свою жизнь крест-накрест, и это уже не жизнь, а карикатура.

Потому что какая может быть жизнь, если человек находится на дьявольской стороне?

Вот если бы он находился в окружении добрых ангелов, тогда можно было бы сказать, что впереди много всяких приятных событий и явлений.

А на темной стороне только тьма и горечь. И много неприятных неожиданностей.

Итак, у Вор-ова подрастал сын. Вот ему 3 года, а вот уже 4. Он бегает за голубями и смеется, или стоит, уперев руки в бока, чем очень смешит родителей. Любит есть сдобную булку, размоченную в молоке.

Допустим, это было в минувшее воскресенье, а в наступивший понедельник Воро-ву уже не до смеха.

У него на работе вдруг случились неприятности. Из кабинета главного инженера пропали ценные вещи и деньги. Исчезла шапка из ценного меха и семьдесят пять рублей.

Главный инженер пришел на проходную и говорит: «Никого не выпускать без досмотра. Пусть показывают, что лежит у них в сумках, портфелях и футлярах для чертежей. И пусть еще выворачивают карманы». Вор-ов на проходной был очень спокоен и даже шутил, и, распахнув свой портфель, сказал, что может вообще вытряхнуть из него все предметы. Сверху лежал журнал «Техника молодежи». И Вор-ов со словами: «Люблю научную литературу!» взял и вынул журнал из портфеля, а под ним оказалась шапка из ценного меха, а в ней даже нашлись деньги, семьдесят пять рублей.

Вор-ов целый месяц изо дня в день говорил, что шапку и деньги ему подкинули.

Наверное, многие именно так и думали, потому что Вор-ов совсем не походил на преступника. Но главный инженер так не думал. Он уже все для себя решил.

Ему не хотелось требовать для Вор-ова уголовного преследования, однако он совсем перестал его замечать. Не разговаривал с ним даже на собраниях. И у Вор-ва не сложилась карьера.

Вор-ов рассчитывал, что из старших техников выйдет в руководители, сделается начальником небольшого цеха, а потом и большого, но так и остался на своем месте. Прошло пять лет, а он по-прежнему был на своей должности. Потом протекли еще два года, и снова – никаких существенных изменений.

Вор-ов ходил обиженный. Завел привычку делать надутое лицо. Поджимал губы, вздыхал. Пожимал плечами. Не смеялся на анекдоты, которые ему рассказывали. Даже перестал читать научную литературу.

Он очень хотел быть начальником цеха, а это место занял другой человек, причем на восемь лет моложе. Затем эту должность принял работник, которого Вор-ов считал своим приятелем. И Вор-ов совсем расстроился и растерялся.

Он перестал любить свою работу. Относился к ней как к необходимой рутине. И тут в его семье стали происходить неприятные события.

Его сын, которого звали Т, после семи лет вдруг сделался плохим ребенком. Хитрым и изворотливым. Когда он был виноват, он не желал с этим соглашаться, а чтобы от него не требовали никаких признаний, придумал изображать нервную истерику. Падал на пол, катался, разбрасывал предметы. Когда же его хотели шлепнуть, он бросался так кричать, выть и дергаться, что сильно пугал своих родителей. И они уже и не думали его шлепать.

Увидев, что это вполне действует, Т. стал развивать свои способности.

Он стал размышлять и сообразил, как получать наибольшую выгоду, применяя нервные истерики.

Он очень любил сладкое и всегда выпрашивал у отца и матери сладости или деньги, чтобы их купить. Больше всего ему нравились пирожные и конфеты.

Тут он часто применял истерики, потому что ему сначала всегда отказывали. Ему говорили, что сладкое нужно есть в меру, а он не хотел этого слышать. Он делал такие движения руками и ногами, что папе и маме снова становилось страшно. Он тряс головой. Трясся всем телом. Кричал и выл. Ползал по полу.

Но однажды какой-то знающий человек, по профессии врач, сказал Вор-ову, что его сын симулирует истерику и припадки, чтобы добиться своей цели. Самое верное средство – не замечать никаких истерик. Делать вид, что ничего не происходит.

Таким образом истерики перестали действовать.

Вскоре в квартире стали пропадать деньги. Исчезали из карманов и кошельков.

Вор-ов сказал жене, что сына нужно поймать на месте преступления. И они как-то раз спрятались в кладовой и затихли.

И вот они услышали, как Т. пришел из школы и направился прямо в их комнату. Он пробыл там всего три минуты, а когда вышел, увидел перед собой своих родителей.

В руке у него были деньги. Он все понял, упал на пол, стал плакать, хватать отца и мать за ноги и кричать, что ему очень страшно. Но взрослые люди уже знали, как себя вести. Вор-ов уже понял, что наказание должно быть неминуемо. Он взял ремень и несколько раз ударил сына со словами: «Это тебе за воровство!»

После этого Т. сменил тактику. Он перестал кричать. Он теперь принялся тихо угрожать родителям смертью: «Вы меня ударили, да? За это я вас отравлю. Вот не нужно было меня бить. А теперь вы умрете. Я выжду момент, подсыплю яду, и вы оба больше не будете жить».

Он произносил угрозы каждый день неприятным, зловещим голосом.

Часто это было одно и то же: «Вот когда вы умрете, я останусь здесь один. Вы будете лежать на кладбище, а я буду здесь есть пирожные. И вас не пожалею. Вы меня ударили? Вот не нужно было меня бить. А теперь поздно!..»

Однажды Вор-ву надоели эти речи, он вскочил, схватил ремень и принялся снова бить сына.

Т. так испугался, что снова упал на пол и закричал, что ему очень страшно.

При этом он опять обхватил ноги своего отца, как будто его собрались оторвать от родителя и повести на казнь.

После этого Т. сменил тактику. Он сбежал из дома и подбросил родителям письмо, в котором сообщил, что собирается покончить с собой – утопиться или повеситься в лесу на дереве. Все это он сделает, если ему не купят мопед.

Вор-ов и его жена искали сына по всему городу.

Иногда им помогали незнакомые люди. «Вы ищете мальчика, блондина с тонкими руками? – спросила одна женщина. – Я видела его только что в конце этой улицы. Он жалобным голосом выпрашивал у какой-то старушки деньги на еду, рассказывая, что отец и мать у него умерли, а его хотят отправить в детдом. И она ему подала».

Вор-ову было так стыдно, что он не мог говорить.

Горечь обжигала его горло.

Почему у него такой сын? Ведь он хотел с ним ловить рыбу, бродить в лесу, спускаться в овраги… Они отыскали Т, пообещали купить мопед, и он вернулся домой.

Но Вор-ов не думал покупать мопед, потому что он боялся, что сын начнет развивать эту практику и станет шантажировать отца и мать по любому поводу.

Вскоре Т. снова сбежал и снова подбросил письмо, где сообщал, что на днях утопится в озере.

Вор-ов пошел его искать, нашел и принялся упрашивать сына вернуться домой и не позорить родителей попрошайничеством на улице.

Его прямо-таки обдало жаром, а затем холодом, когда он увидел лицо своего сына.

Лицо этого плохого подростка сделалось жестким и злобным. Он стал кривляться перед отцом, как актер, которому поручили изобразить жалкого и слабого человека, который неожиданно стал хозяином положения, получил большие преимущества, выпрямил спину и злорадствует, как десять нехороших людей сразу.

Никогда еще Вор-ву не выдвигали требований в жесткой, повелительной манере. Даже родители вето далеком детстве. Даже самые требовательные учителя. И даже хулиганы, которых он встречал в жизни на своем пути.

«Во-первых, завтра же купишь мне мопед, – сказал ему сын. – Во-вторых, будешь каждый день давать мне деньги. А в-третьих, я буду жить сам по себе: когда захочу – уйду, когда захочу – приду».

Вор-ов, подавленный, опустил голову.

«Клянешься? Обещаешь? Клянись вот сейчас, клянись прямо тут, иначе я не вернусь, а буду и дальше попрошайничать и позорить вас, и еще сильнее, чем прежде!» – кричал ему сын.

«Хорошо, – сказал Вор-ов. – Пойдем домой».

У него даже поднялась температура от переживания и удивления. Он был чрезвычайно поражен. Он не верил своим глазам и ушам. Он хотел убежать, скрыться, спрятаться от такого позора.

Ни он, ни его сын не знали, что вот-вот наступит неожиданная перемена.

Когда они вернулись домой, там их ждали представители одной комиссии. Две дамы и высокий мужчина. У них были лица людей, которые не любят подростков. У них были такие гримасы, что можно было подумать, будто дай им волю, они отправили бы всех подростков на галеры, в кандалы и под удары бича.

Они поднялись со стульев и сказали: «Поскольку ваш сын систематически прогуливает школьные занятия и вообще ведет себя, как неуправляемый подросток, предлагаем отправить его в специальную школу закрытого типа. Там ему самое место. Там его научат уважать старших, трудиться и блюсти порядок и дисциплину. Нужно только ваше согласие».

Все это эти люди сказали Вор-ву и его жене.

И Вор-ов, все еще подавленный, задумался.

А Т. очень сильно испугался, схватил отца за руку и стал ему льстить и дрожать перед ним, как ребенок, обожающий своего отца.

«Пожалуйста, папочка, пусть они уйдут, я буду хорошо себя вести, буду учиться, делать работу по дому и выполнять все-все, что ты скажешь, и вот прямо сейчас пойду убираться в своей комнате и во всей квартире…» Так он бормотал, этот Т, а Вор-ов его словно не слышал.

Наконец он сказал: «Хорошо, я согласен. Берите его в специальную школу».

Гражданин, который пришел с дамами, ехидно улыбнулся и сделал шаг вперед. Он был похож на борца-тяжеловеса.

Т. упал на пол, обхватил отцовские ноги и стал так сильно выть и кричать, словно его собрались бросить в костер или положить под электрическую пилу. Он рыдал, трясся и закатывал глаза, и Вор-ву хотелось провалиться от стыда.

Даже соседи сбежались на вой и крики гадкого и хитрого подростка.

И особенно Вор-ву было стыдно перед соседями.

Его жена ушла в комнату и там стала неудержимо рыдать, но Вор-ов твердо решил, что его сына должна исправить какая-нибудь категорическая система. Иначе ничего хорошего из него не выйдет.

Он надеялся, что через какое-то время Т. вернется домой совсем другим.

Т. увезли в машине, куда положили, как мешок. Он бился в истерике, трясся и пускал слюну, а потом изобразил обморок: свалился без чувств на пол и закатил глаза. Но ничего не помогло.

Вскоре Вор-ов получил от сына первое письмо. В нем Т. описывал свое состояние. Это были слова каторжника, который провел двадцать пять лет на далеком тюремном острове, в сырой келье, в кандалах, питаясь самой отвратительной пищей, какую только можно вообразить.

Сын писал Вор-ву, что не может жить без любви отца и матери. Он попросту умирает без нее. Ничего ему не нужно, а только их добрый взгляд и одно самое простое слово. Он готов умереть за это. Пусть только родители позволят ему вернуться, то есть заберут его из специальной школы, и они увидят, какая золотая душа у их сына. Им не придется даже вставать с места, потому что он все будет делать сам, и даже стирать и готовить еду. Учиться он будет исключительно на высшие баллы. В дневнике – только пятерки.

Вор-ов хотел было поверить в это, но его жена, прочитав письмо, возразила: «Разве так бывает? Разве за две недели может кто-нибудь измениться до неузнаваемости?»

Она очень жалела сына, и именно поэтому хотела увидеть его другим. И она сказала: «Нужно, чтобы он еще немного побыл в той школе. Хотя бы полгода».

Вор-ов согласился с ней и не ответил сыну на его мольбы, а написал только, что они надеются, что все будет хорошо.

Через два месяца в их дом снова пришел гражданин, похожий на борца-тяжеловеса.

Он явился рассказать, что Т. сбежал из специальной школы.

Вор-ов и его жена испугались: что же теперь будет? Ведь их сын теперь неизвестно где.

Они пообещали сообщить о его появлении, но прошли две недели, а Т. не появился.

О нем стало известно через два месяца. Его арестовали за кражу. То есть он сделался вором и, как все преступники, очутился в тюрьме.

Вор-ов поехал в тюрьму на свидание с сыном и увидел жалкого, похудевшего, заплаканного человека с бледными тонкими руками. Т. упал на колени и пополз к отцу, обливаясь слезами и протягивая руки. «Умоляю, папочка, забери меня отсюда! – кричал он. – Я умоляю, умоляю тебя, мой родной!»

Вор-ов сам едва не заплакал, и тоже протянул руки к сыну, но между ними возник какой-то военный и сказал, что это совершенно невозможно, чтобы подросток поехал домой. Потому что он повинен в нескольких кражах, и его будут судить.

Это было в конце лета, а в конце осени суд постановил, что Т. должен провести в воспитательной колонии три года.

Так сын Вор-ва был причислен к уголовным элементам и отправился отбывать наказание.

Много событий случилось за эти три года в жизни Т.

А в жизни Вор-ва почти ничего не менялось. На него смотрели, как на отца малолетнего преступника. И по-прежнему Вор-ов относился к своей работе, как к необходимой рутине. И как и прежде он делал надутое лицо, только вдобавок еще и печальное.

А Т. превратился в слугу трех подростков. Он по очереди прислуживал им, как своим господам, которые кормят его и наказывают за оплошности.

Он стирал им, застилал постели, бегал по поручениям, подавал папиросы и спички, рассказывал на ночь сказки и чесал спины, чтобы они поскорее уснули.

За оплошности его наказывали обыкновенно просто: чем попало били и колотили.

Т. разучился плакать, трястись, дергаться, закатывать глаза и особенно кричать и выть. Потому что это не нравилось его хозяевам. Они это не поощряли.

Через полгода они запретили Т. писать письма домой. «Ты от этого портишься, – сказали они. – Пиши только затем, чтобы тебе высылали пряники и конфеты. А все прочее для тебя – глупости».

Т. изменился навсегда. Он теперь хорошо знал, что только физически сильный и решительный человек может подчинить его себе. А человек слабый и рассуждающий – это чепуха.

В первую очередь в слабые и рассуждающие он записал своих родителей.

Через три года он вернулся домой, и Вор-ов и его жена не узнали сына.

Он сидел на стуле, курил папиросу и смотрел в окно. «Ну, что нового в жизни?» – спросил он отца таким тоном, словно был ему ровесником.

Ему было только шестнадцать лет, а он в задумчивости постукивал пальцами по столу как зрелый мужчина.

Хотя выглядел он по-прежнему как подросток.

«В школу я не вернусь, – сказал он. – Ходить туда – баловство. Там сидеть надо на одном месте и писать, а это вообще озорство».

Вор-ов быстро догадался, что Т. повторяет чужие слова, подражает каким-то дерзким людям. Что он запомнил какой-то образ и теперь его демонстрирует.

Но он ничего не сказал на это. А продолжал говорить лишь о том, что нужно вернуться к обучению.

На следующий день, утром, обнаружилось, что Т. исчез. А вместе с ним исчезли и все деньги, которые лежали в кошельках и карманах.

«Не будем заявлять о пропаже, – сказала жена Вор-ва. – Иначе нашего сына опять отправят в тюрьму».

Т. появился через две недели, так же незаметно, как исчез.

В этот день Вор-ов пришел домой после работы и увидел своего сына за столом. Подросток ел суп и пил водку из маленькой рюмки. Одежда на нем была чужая и взрослая, а лицо – нахальное и скучающее.

Вор-ов ужаснулся.

«Ты украл все наши деньги! – сказал он растерянно. – Зачем. почему?»

«Докажи, – спокойно ответил Т. – Что докажешь, то – мое. Может, это ты их взял. Сунул за пазуху, а потом извел на мороженое и конфеты, кино и карусели. Или гармошку себе купил, чтобы скучно не было».

«Как ты смеешь так со мной разговаривать?» – спросил Вор-ов.

«Кто, я-то?» – зевая, проговорил Т.

После этих слов он вдруг быстро вскочил, схватил табуретку и набросился на отца.

Еще никто не бил Вор-ова мебелью, и он невероятно испугался. От удара табуреткой он упал, но сын и не думал останавливаться и обрушился на него сверху.

Он сломал Вор-ву руку. И Вор-ов стал испуганно кричать, но этим только раззадорил своего сына. Т. стал бить его ногами. А потом вернулся за стол и сказал: «В следующий раз я тебе голову оторву и пойду ею в футбол играть, понятно? А если заявишь в милицию – прикончу вас обоих».

После этого он вытащил у отца кошелек и ушел.

Жена Вор-ова, придя с работы, повезла мужа в больницу. Там ему наложили гипс.

Вор-ов был так напуган, что не мог отвечать ни на какие вопросы. Жена обо всем догадалась и стала уговаривать его обратиться в органы правосудия. Теперь она сама хотела, чтобы Т. изолировали от общества.

Но ничего этого не понадобилось. Потому что всего через два дня Т. арестовали за воровство – он забрался в магазин, собираясь похитить деньги из кассы.

Он вернулся из тюрьмы только через пять лет.

Но домой он не пошел, а отправился на базар пить пиво с сушеной рыбой. Там он неожиданно повстречал своего отца.

Гримаса равнодушия, которую Вор-ов увидел на лице Т, заставила его содрогнуться.

Молодой человек несколько раз холодно взглянул на своего родителя. И продолжал пить пиво, разрывая сушеную рыбу тонкими татуированными пальцами.

«Почему ты не писал нам? – спросил Вор-ов. – За пять лет – ни одного письма».

«Деньги есть? – спросил Т. – Дай сколько можешь».

«Почему ты не спросишь, как живет твоя мать?» – спросил Вор-ов.

«Потому что это по тебе видно. Если бы она жила плохо, ты пыхтел бы, как паровоз. Ну, так ты дашь мне денег?»

Вор-ов возвращался домой, дрожа от волнения. Слезы катились по его лицу.

Он твердил себе, что у него больше нет сына. Тот, кого он только что видел, ему не сын. Это страшное существо. Хитрое, коварное, злобное.

Но почему, почему все сложилось именно так?

Почему смеющийся мальчик, бегающий за голубями. обожающий размоченную в молоке булку, славный и здоровый, превратился в чудовище?

Вор-ов не мог знать, что его сын еще два раза побывает в тюрьме. И что однажды через много лет он узнает своего Т. в грязном уличном попрошайке. Отвратительный нищий с костылем, без одной ступни, без зубов, вдруг крикнет ему: «Эй, дядя, помоги горемыке – дай десять рубликов!» И, конечно, он понятия не имел о том, что его жена разведется с ним и уедет в неизвестном направлении.

До него дойдут слухи, что она живет при монастыре. А сам он будет жить в одиночестве, проклиная свою судьбу. Но так и не поймет, в чем причина этой катастрофы.