1

Над пропастью застывши, как виденье, Не слыша и не чувствуя меня, Без возгласа, без вздоха, без движенья Она стояла в ярком свете дня, И что-то было у нее во взоре, То, что бывает только в тишине, Мысль глубины, бездонная, как море; Безгласно было Небо в вышине; В пещерах, там внизу, потоки пели; Сквозь сеть волос ее глаза блестели.

2

На западе, над скатом темных гор, Висела туча; перед ней седые Туманы низливалися в простор От севера, как волны снеговые; День умирал; вдруг яркий сноп лучей, Как золото на зыби Океана, Прорвался всей текучестью своей И плыл на клочьях быстрого тумана; Как выброски морские на волнах, Они носились в красных Небесах.

3

То был поток живых лучей, и справа, И слева туча берегом была; В ее разрыв он лился величаво, Она в краях вдвойне была светла; Как бы веленьем безглагольной бури Прилив огня стремился прямо к ней; Ее блестящий образ на лазури Как бы мелькал в текучести лучей; Свет побледнел, она затрепетала, Волна ее волос огнем блистала.

4

Она меня не видела, хоть я Был рядом; взор ее глядел на море, На Небо; счастье, радость бытия, Блаженство быть в таком немом просторе — Соткали страсть, сильнее слез и слов, Сильнее всех обыденных движений; Та страсть ее сковала чарой снов, Нашедших много нежных отражений В ее глазах, все существо мое Затмивших и являвших лишь ее.

5

В устах, я слышал, мерное волненье Дышало; в зыбкой бездне темных глаз, Круг в круге, глубже смерти, сновиденья, Весь блеск Небес горел, дрожал и гас; С волненьем сердца слился он безбрежным, Которое вошло в глубокий взор И всю ее своим сияньем нежным Окутало на этой грани гор, Дрожанием ее же атмосферы, Блестящей и пленительной сверх меры.

6

Она во мне могла бы Рай зажечь, Ко мне прильнуть горячими устами, Всем телом, этой негой груди, плеч, Но, унесен холодными ветрами, Не вспыхнул нежно-страстный поцелуй; Мог услыхать я этот звучный голос, Что был нежней весной поющих струй, И все, что у меня в душе боролось, Нашло бы в ней живой ответ тогда, Но миг, и мы расстались навсегда.

7

Мы встретились лишь раз еще, не боле. Мои шаги услышала она, И я с своей почти расстался волей, Услышав зов, и цепь уж создана Почти была, и я лишился силы. "Куда? Мне не догнать тебя! Куда? Слабею я! Вернись ко мне, мой милый! Вернись, вернись! Приди ко мне сюда!" Тот зов домчался в ветре, замолкая, Слабея и в конец изнемогая.

8

О, эта ночь без звезд и без луны! Чума и Голод страшны, но страшнее, Чем эти ужасающие сны, Страх Ада; о, как гидра, злость лелея, Все возрастал и жертвами владел, И каждый, этим страхом удушенный, Был в пламени, был меж горящих тел, Как скорпион, огнями окруженный; Но страх не мог одну надежду сжечь, Она была — на нити острый меч.

9

Не смерть — смерть больше не была покоем, Не жизнь — в ней дикий ужас! — и не сон: Он преисподней и свирепым роем Бесов был всех обычных снов лишен; Кто бодрствовал, тот знал, что он пред бездной, Грядущее влекло в провал огней, И каждого вело рукой железной, Уторопляя шаг бичом из змей, И каждый час, с походкой равномерной. Грозил им адским ревом бездны серной.

10

Погаснув для всего, что на земле, Одно лелеял каждый упованье; Так на объятой пеною скале Моряк, дрожа, глядит на возрастанье Кипучих волн; так в бурю на судне Стоят матросы, сдерживая шепот; Дрожали все, чуть только в тишине Раздастся, там далеко, конский топот, Или невнятный возглас, здесь и там, Возникнет и помчится по ветрам.

11

Зачем бледнеют лица от надежды? В них смерть, и здесь ничем нельзя помочь. Зачем не спят и не смыкают вежды Толпы людей уже вторую ночь? Нет жертв, — и час за часом, дети праха, Ложатся на тела еще тела, И в смертный час уста дрожат от страха, Плоть холодеет, что была тепла; Толпы молчат, как скошенные нивы; Вверху Арктур сияет молчаливый.

12

А! Слышишь? Смех, и вскрик, и топот ног? Восторг, что разразился полновластно? Идет, бежит стремительный поток. Они идут! Дорогу им! Напрасно. То лишь толпа безумных, бледный хор, От душного колодца мчится с криком: Земной, рожденный гнилью, метеор, Оттуда выйдя в блеске многоликом, В их спутанные волосы впился, Как синий дым, окутавший леса.

13

И многие, с сочувствием ужасным, В толпе пустились в этот странный пляс; Спокойствием сменялся безгласным, Последний отклик странных воплей гас И отзвучал средь улиц отдаленных, Как сдавленный последний смертный стон. — Среди своих советников бессонных Тиран сидел и, опершись на трон, Ждал вести; вдруг пред ними Некто стройный Предстал один, прекрасный и спокойный.

14

Ряды Бойцов надменных и Жрецов На пришлеца взглянули с изумленьем, В монашеский он был одет покров; Но овладел он тотчас их смущеньем, Едва заговорил: в его словах И в самом тоне голоса дышали Уверенность, которой чужд был страх, И кротость; эти люди задрожали От чувства неизвестного, когда Заговорила с ними не вражда.

15

"Вы в ужасе, Властители Земные, Вы проклинали, — что ж, на звук тех слов Проснувшись, встали силы роковые, И темный Страх явился к вам на зов. Я враг ваш, — вы хотите быть врагами; О, если б мог зажечь я светлый день Своим врагам, я тотчас был бы с вами Как брат и друг! Но зло бросает тень, Которая не так проходит скоро, И Злоба — мать печали и позора.

16

Вы к Небесам взываете в беде. О, если б вы, в ком мудрость есть и страстность! Постигли, что возможно вам везде, Всегда являть живую полновластность, Лишь нужно не бояться ложных снов, Что ты и ты, вы создали, чтоб ими Держать в повиновении рабов; Задумайтесь над мыслями своими: Готовите вы жертву, и она Бесцельности, жестокости полна.

17

Вы счастия желаете — но счастья Нет в золоте, нет в славе, нет его В уродующих играх сладострастья; Обычай — ваш тиран, и для него Свои сердца пустили вы в продажу. Хотите вы, чтоб в вашей смерти ум Забыл кошмары, снов тревожных пряжу; Но смертный в смерти холоден, без дум, И, если остается что, конечно, Любовь, — ее сиянье дышит вечно.

18

Зачем скорбеть о прошлом и дрожать Пред будущим! Когда я мог заставить Вас в вольном мире радостно дышать, И полному забвенью предоставить Эмблемы ваших пыток — багрянец, И золото, и сталь! Когда б могли вы Вещать народам, из конца в конец, Что вы отныне люди все счастливы, Что лишь от рабства — Страх, Чума, Нужда, Что больше лжи не будет никогда!

19

"Раз так, отлично, если ж нет, скажу я, Ваш враг Лаон", но в тот же самый миг, Злорадную победу торжествуя. Внезапный страх и шум в дворце возник: Из молодых воителей иные, Как пчелы мед, впивали те слова, Они проникли в смыслы их живые И видели, что истина права; Вскочил невольно каждый юный с трона, — Их закололи вестники закона.

20

Со смехом в спину закололи их, И раб, что был близ Деспота за троном, Взял трупы, чтоб во мгле могил глухих Кровавость тел под дерном скрыть зеленым; Один, смелей других, пронзить хотел Безвестного, но он сказал сурово: "Прочь от меня, ты, тело между тел!" И дерзкого сразило это слово, Он выронил кинжал и сел без сил На трон свой, — Юный вновь заговорил.

21

"О нет, вы недостойны сожаленья, Вы стары, измениться вам нельзя, И ваша участь — ваше же решенье; От книги вашей славы кровь, скользя, Струится наземь; в сказке, полной стона, Жизнь будет правду в лучший день читать. Теперь победа — вам. Я друг Лаона И вам его теперь хочу предать, Раз вы мое несложное желанье Исполните. Я все скажу. Вниманье!

22

Народ есть мощный в юности своей, В нем ценится Правдивость и Свобода; Страна за гранью Западных морей — Приют того великого народа; Ему напиток Мудрости был дан Той гордою и мудрою страною, Что первою была меж прочих стран, Когда простилась Греция с весною; Теперь же просит помощи она У той страны, что ею рождена.

23

Тот край Орлу подобен, что в лазури Питает взор свой утренним лучом, Бестрепетно плывя в теченье бури, Когда Земля еще сокрыта сном; Ты будешь новой жизнью над гробницей Европы умерщвленной, Юный Край, Твои деянья встанут вереницей Прекрасных дум; цвети, преуспевай; Твой рост — блеск дня, что ширится с рассветом. Ты на Земле сверкнешь роскошным цветом.

24

У Вольности в пустыне есть очаг. Под новым Небом возникают зданья, Эдем еще безвестных, новых благ; И те, которых бросили в скитанья Тираны, там находят свой приют. Хочу, чтоб Цитну в этот край свезли вы, Где люди песни Вольности поют, Где все, что здесь бездомны, там счастливы, В Америку, от вас навеки прочь, — Лаона я предам вам в ту же ночь.

25

Со мною поступите как хотите. Я враг ваш!" Вдруг во взорах ста людей Сверкнули как бы искристые нити, Как изумруд в глазах голодных змей. "Где, где Лаон? Зачем не за порогом, Не здесь? Скорей! Исполним просьбу мы!" — "Клянитесь мне ужасным вашим Богом!" — "Клянемся им и бешенством Чумы!" На них взглянувши ясными глазами, Плащ сбросив, Юный молвил: "Он — пред вами!"