Тщетные розыски. - Исследование материка Северного полюса. - Наступление весны. - Деятельность колонистов. - Новые постройки. - Неожиданный визит. - Смелая экспедиция. - Вторичное путешествие к вулкану. - Кто прав? - На глубине десяти верст. - Неодолимое препятствие. - Поразительная находка. - Вперед!
Самое строгое и тщательное расследование, произведенное по поводу очевидного покушения на жизнь Пояркова и умышленной порчи элементов, от исправности которых зависел всецело благополучный исход экспедиции, не привело ни к чему. Во время экскурсии к вулкану не было замечено, чтобы кто-либо отлучался с корабля. Электротехники, которым поручен был надзор за машинами и проводами, не имели права входить в совершенно отдельное и постоянно запертое помещение, где стояли батареи. Помещение осталось запертым, все было цело, тем не менее элементы оказались испорченными: азотная кислота растворила платину.
К счастью, на корабле находился значительный запас этого металла. Через сутки усиленной работы Пояркову удалось снова снарядить элементы. Тем не менее повторение подобного случая могло повести к безвыходному положению.
Однако, несмотря на все убеждения, Поярков отказался категорически открыть кому-либо свой секрет. Он заявил, что скорее сам уничтожит все, чем позволит другому проникнуть в свою тайну. Повторения подобного случая он не считал возможным, решив принять свои особенные меры к предупреждению.
Уже три недели были употреблены учеными на исследования. Не было сомнения, что материк Северного полюса находился в умеренном климате, что с очевидностью доказывала его флора и фауна.
Помимо лесов, покрывавших его, и двух значительных рек, впадавших в открытое море, каждый день были открываемы новые виды животного царства, присущие только умеренному климату.
Весна с каждым днем давала себя чувствовать. Под влиянием лучей солнца, уже не сходившего с горизонта, природа оживлялась с поразительной быстротой. Белоснежное покрывало мало-помалу исчезало; потоки растаявшего снега с шумом и громом стремились по ущельям, везде слышалось журчание падающей воды. Близ обсерватории, избранной временным пунктом пребывания, образовалось небольшое озеро; из него пробивался ручеек, унося с собою с прибрежья лед и скатываясь к морю по хрящеватому грунту. Лед вокруг озерка и вдоль ручья растаял; в первых числах мая берега уже освободились от зимнего покрова. По стволам деревьев уже поднялся сок, хотя снег еще окружал их корни; мхи, породы дикого мака, толстолистые бадани, ложечные травы и другие привыкшие к этому климату растения уже начали пускать ростки.
Крики птиц, возвращавшихся сюда на лето, оглашали воздух. Утесы были усеяны пингвинами, или морскими попугаями, стаи гаг проносились над речными бухтами, видимо не решаясь, который из разбросанных в них островов выбрать себе для летнего пребывания. Красивые береговые ласточки порхали, покрикивали и играли над морем. Чайки и коршуны с торжественным достоинством носились в воздухе; часто раздавался крик длин-нохвостых уток. Кулики окружали постепенно увеличивавшиеся пресноводные пруды; воробьи, перепархивая с утеса на утес, чирикали без умолка. Показались вереницы уток, направлявшихся к северу; глухой рев моржей слышался с плавучих льдин, несшихся к югу.
Для русских это наступление весны имело особую прелесть, временами заставляя их совершенно забывать, что они находятся вдали от родины, - до такой степени все напоминало им родную природу.
Более всех восторгался Яблонский.
- Помилуйте, - говорил он, всей грудью вдыхая живительный весенний воздух, - да ведь это такая благодать, какой и у себя дома не увидишь! Чего тут думать об отоплении Северного полюса! Будем только думать о том, как бы осветить завоеванную нами землю в течение полугодовой ночи!..
С Яблонским был теперь неразлучен взятый им под свое покровительство молодой юнга. Ученый с каждым днем все более удивлялся уму и развитию своего протеже и не щадил усилий для сообщения ему, при всяком удобном случае, всевозможных научных сведений. Со своей стороны, Самойлов платил ему самой восторженной привязанностью.
Чеботарев целые дни занимался рассматриванием стен обсерватории и ее внутренних помещений в тайной надежде открыть какую-нибудь надпись, ускользнувшую от внимания при первоначальном осмотре. Но до сих пор все усилия его были тщетны.
Матросы корабля, вместе со своим лейтенантом, целые дни пропадали на охоте, доставляя для участников экспедиции свежую и разнообразную провизию.
С половины апреля приступили к возведению построек, необходимых как для зимовки, так и для устройства различных приспособлений, проектированных учеными.
По южному берегу материка Северного полюса было решено устроить станции в двух местах, третью же отнести на несколько десятков верст вверх по течению реки, получившей название Северной Волги. Обсерватория находилась на полуострове, образованном бухтами двух рек - Северной Волги и другой, названной Полярной.
Этот полуостров достигал высоты двух тысяч футов над уровнем моря и обязан был своим происхождением - по словам мистера Лекомба - катаклизму, а по мнению сэра Муррея - выходом массивных кристаллических пород.
И в этом случае оба ученые находились в противоречии. Мистер Лекомб, основываясь на куполообразной форме возвышения, держался того мнения, что потоки лавы при извержении вулканов, находившихся в горных цепях, отвердевали, встречаясь с морем; новые потоки покрывали их, и таким образом получилось куполообразное возвышение.
Сэр Муррей доказывал, что это возвышение есть не что иное, как лакколит.
Для объяснения характера и происхождения лакколитов существует особая теория.
Весьма часто толщи осадочных пород бывают прорезаны тонкими трещинами. Если через эти трещины из недр земли будут изливаться огненно-жидкие продукты, то на пути своем они встретят верхние слои, так как трещины не достигают поверхности земли. Находясь под сильным давлением изнутри, массы эти все-таки будут подниматься выше и выше, пока не встретят такого пласта, сопротивления которого будут не в силах преодолеть. Тогда, не имея возможности проложить дорогу кверху и излиться на поверхность земли, они остановятся на глубине; но, постепенно накопляясь, они приподнимут в виде свода породы, находящиеся над ними. Затем они застывают и кристаллизуются на глубине, образуя массив, прикрытый сверху сводообразно расположенными пластами осадочных пород. Таким образом, лакколиты суть внедрившиеся в толщи осадочных отложений массы первоначально расплавленных каменных пород, приподнявших вышележащие пласты в виде свода. Продолжительный размен пород, облекающих лакколит, может совершенно обнажить их, и тогда получается более или менее объемистый массив, выступающий из толщ осадочных отложений.
Сэр Муррей именно и определял таким образом происхождение возвышенности полуострова, так как здесь нигде не наблюдалось накопления различных обломочных вулканических продуктов, как, например, - торфов, шлаков и т. п., что всегда бывает при выходах лавообразных кристаллических пород вулканического происхождения.
Несмотря на постоянные противоречил, оба ученых совместно производили микроскопические исследования горных пород и неразлучно совершали геологические экскурсии.
Особенное изумление как их, так и других ученых, возбуждал фундамент обсерватории, врытый в цельную массивную скалу и затем залитый каким-то раствором, по отвердении не поддававшимся никаким усилиям.
Около обсерватории решено было устроить центральную станцию. Сто человек рабочих ежедневно заняты были рубкой и доставкой леса. Небольшой паровоз, приводимый в действие десятью элементами Пояркова, вполне заменял животную силу.
Все постройки, за исключением взятых с собой в разобранном виде, возводились по плану русской избы - рубились прямо из бревен. Более всего труда пришлось положить на устройство фундамента: в твердой каменной массе динамитом взрывались траншеи, в которых происходила кладка фундамента из гранитных камней.
Четыре двадцатисаженных сруба, примыкавших друг к другу, образовали длинный корпус, который должен был служить помещением для остающихся на зиму ученых. По всем комнатам были проведены трубы из алюминия, нагревавшиеся горячей водой. Вода нагревалась в особом резервуаре при помощи элементов, которые оставлял Поярков. В двух больших комнатах были устроены лаборатория и общая зала-столовая.
Три станции состояли из высоких башен, в которых помещались метеорологические обсерватории, и небольших домиков, предназначенных для помещения 5-7 человек. Все здания соединялись между собой телефонами.
На вершине главной обсерватории и на башнях станции были помещены сильные электрические фонари, так что освещалась вся площадь, заключенная между постройками, и, кроме того, значительное пространство кругом.
Двадцать три человека ученых, во главе с Марковичем, Яблонским, Леверрье и Чеботаревым, решили провести на материке Северного полюса долгую шестимесячную ночь.
В начале августа «Марс» должен был отвезти остальных и вскоре вернуться обратно с запасами на зиму.
В течение лета материк Северного полюса должен был быть исследован возможно подробным образом, что составило главную задачу ученых. Особо избранная комиссия должна была произвести съемки и составить карты. Воздушный корабль был постоянно в распоряжении комиссии.
Таким образом, на Крайнем Севере закипела оживленная деятельность. Возвращавшиеся с экскурсий, продолжавшихся иногда по нескольку дней, приносили с собой целый запас новостей, становившихся предметом общего обсуждения.
Один только Жак Леверрье казался не совсем довольным: ему приходилось ждать еще несколько времени, прежде чем можно будет с успехом приступить к астрономическим наблюдениям. Зато он целые часы проводил в обсерватории, любуясь чудными инструментами, доставшимися в наследство от бесконечно далекого прошлого, и приводил все в образцовый порядок.
Однажды, по возвращении из дальней экскурсии, Яблонский и его неразлучный спутник Самойлов пришли к себе после общего ужина, совсем разбитые от усталости.
Помещение Яблонского на корабле состояло из небольшой каюты, разделенной перегородкой и образовывавшей крошечную спальню и маленький кабинет, где повесил свою койку молодой юнга, не пожелавший спать в одной комнате со своим покровителем.
Это был последний день, который они проводили на корабле: почти все перебрались в обширные помещения обсерватории в ожидании, когда будут готовы постройки, и на корабле ночевали только они да еще мистер Лекомб и сэр Муррей.
Благодаря усталости друзья на этот раз против обыкновения не вели долгих разговоров и тотчас разошлись по своим койкам.
Но не успели они сомкнуть глаз, как в дверь каюты раздался тихий стук. Когда Яблонский вышел, чтобы отпереть дверь, Самойлов, уже одевшись, отдернул немного занавеску окна, чтобы осветить каюту.
В комнату вошли сэр Муррей и мистер Лекомб и тщательно затворили за собой дверь.
Яблонский, слегка удивленный неожиданным визитом, принял радушно своих гостей. Четверо едва уселись в маленькой комнате.
- Простите, что мы побеспокоили вас, - начал сэр Муррей, - но дело, по которому мы пришли, - секретное.
При этих словах Самойлов встал было, чтобы уйти.
- О, нет, - любезно остановил его англичанин, - от вас тут нет никакого секрета. Напротив, может быть, и вы примете участие в нашем проекте.
Самойлов, очень заинтересованный, остался.
- Вы знаете, - продолжал ученый, - что нам удалось проникнуть на довольно значительное расстояние внутрь вулкана. Совершенно неожиданное обстоятельство, в виде внезапного прорыва лавы через базальтовую стену, воспрепятствовало нам продолжать нашу экскурсию. Между тем экскурсия эта представляет чрезвычайный интерес: человеку еще не удавалось углубляться внутрь земли на сколько-нибудь значительное расстояние, почему до сих пор в науке существует разногласие по вопросу о внутреннем строении земли…
- Да, - перебил его с живостью француз, - я принадлежу к числу вулкан истов…
- Не будем спорить, дорогой коллега, - остановил его сэр Муррей. - Позвольте мне продолжать. Внимательное исследование местности убедило нас - моего сотоварища и меня - в том, что на значительное пространство к югу от главного вулкана, под верхними слоями находятся - весьма вероятно, на значительной глубине - обширные пустоты, которые, несомненно, имеют сообщение с кратером или боковыми ходами вулкана. Таких боковых ходов три; все они были изолированы от основной трубы благодаря образованию твердых масс. В том проходе, которым мы шли, эти массы уступили напору лавы, но другими ходами, как мы полагаем, весьма возможно проникнуть на значительную глубину. К сожалению, большинство наших сотоварищей, и господин Маркович в особенности, сильно воспротивятся, если мы выскажем им свое намерение. Поэтому мы решили совершить экскурсию втайне, но вместе с тем нам хотелось предложить участие в ней и вам. Я не стану утверждать, что мы не подвергнемся опасности: опасность будет - и даже весьма серьезная. Но кто же думает об опасности, раз дело идет о науке?
По мере того как сэр Муррей высказывался, молодой юноша видимо волновался все более и более.
Когда ученый кончил, он с тревогой устремил взгляд на Яблонского, как бы желая заранее прочесть по его лицу, примет ли он сделанное предложение.
Яблонский не колебался ни минуты.
- Очень благодарен вам, - отвечал он, - за ваше приглашение. Само собою разумеется, что я охотно последую за вами. Точно так же я согласен с тем, что лучше хранить все в тайне до нашего возвращения - иначе мы только заставим волноваться за нас многих людей без всякой пользы. Что касается до моего молодого товарища, то, я уверен, он сумеет молчать во время нашего отсутствия…
- Как?! - вскричал юнга. - Вы думаете отправиться без меня?
- Конечно. Я не могу решиться подвергнуть вас опасности без всякой нужды…
- А разве самая экспедиция, в которой я участвую, представляет менее опасности? Наконец, вы сами обещали мне, что я буду принимать участие во всех ваших трудах. Разве так держат слово?
- Виноват, - вмешался сэр Муррей, - я думаю, что господин Самойлов прав. Раз, несмотря на его юные годы, его приняли в экспедицию, мне кажется, мы не имеем права препятствовать ему разделять и все опасности, сопряженные с нею.
- Если позволите, - заметил мистер Лекомб, - это и мое мнение - тем более что нам все равно придется брать с собой еще кого-нибудь: мы должны взять провизию, инструменты, - а главное, господин Самойлов, кажется, отличный гимнаст - он поможет нам пройти там, где без него мы вынуждены были бы остановиться.
Яблонский в конце концов должен был согласиться на общую просьбу.
- Теперь, - начал сэр Муррей, когда спор был решен в пользу Самойлова, - условимся о самой экскурсии. Завтра - то есть у нас теперь нет завтра, так как тянется один день, - ну, словом, через восемь часов мы двинемся в путь, захватив с собой необходимые инструменты, уже отобранные мною, и провианта на тридцать дней…
- Неужели вы думаете, - воскликнул Яблонский, - что путешествие наше продолжится так долго?
- Я рассчитываю внутри земли пробыть около десяти дней, но надо принять во внимание, что, если нас задержит какое-либо непредвиденное обстоятельство, мы будем лишены возможности добыть себе пищу в недрах земли. Итак, я рассчитываю на тридцать дней. Мясной шоколад есть наилучший из консервов. Полагая по фунту в день на человека, это составит сто двадцать фунтов; инструменты и оружие весят шестьдесят фунтов - итого сто восемьдесят фунтов, то есть по сорока пяти фунтов на человека. Мне кажется, это весьма немного. Дорогой до вулкана в течение десяти дней перехода туда нам необходимо питаться дичью, которой теперь изобилие. Это не составит затруднения. Итак, до свидания! Если вы не проснетесь, мы разбудим вас через восемь часов…
- Проснемся! - воскликнул Самойлов. - Я, кажется, не засну от нетерпения!..
- Это от излишней горячности, - улыбнулся англичанин, - которая пройдет у вас с годами. Что же касается наших товарищей, то мы просто скажем, что отправляемся надолго в горы. Я уже высказывал подобное намерение. До свидания!
Когда ученые ушли, Самойлов не мог более скрывать своего восторга: он чуть не расцеловал Яблонского и только после долгих настояний согласился лечь, чтобы подкрепить себя сном.
Ровно через восемь часов трое ученых и Самойлов выступили в путь, держа направление прямо к отдаленной вершине огнедышащей горы.
Несмотря на то что было начало мая, погода стояла уже теплая: термометр не опускался ниже 12° тепла. Земля уже везде обнажилась от снега, хотя еще не просохла. Ни одно облако не набегало на прозрачную синеву неба. Барометр неуклонно показывал ясную погоду. Таким образом, переход до гор представлялся не более как приятной прогулкой. Во все время пути не пришлось трогать запасов, так как Самойлов и Яблонский оказались прекрасными охотниками.
На десятый день путешественники уже поднимались к вершине кратера. Только здесь, в горах, им пришлось испытывать затруднения благодаря тому, что со всех гор бежали целые потоки снеговой воды, образовывавшие иногда стремительные горные ручьи, переправа через которые была невозможна, почему и приходилось делать утомительные обходы.
Из трех боковых отверстий кратера для спуска в недра земли был выбран один, представлявший из себя наклонную трубу почти правильной овальной формы. Наносная земля перед входом в отверстие показывала, что уже давно огненная жидкость, извергаемая вулканом, нашла себе другой выход, почему являлось возможным предположить, что путь в глубину свободен. Мистер Лекомб принадлежал, как он сам говорил, к числу вулканистов. По его понятиям, земной шар представлял из себя центральную огненно-жидкую массу, лишь сверху покрытую толстой, успевшей уже охладиться корой. Такое мнение подтверждалось тем, что во всех случаях, когда приходилось человеку проникать внутрь земли, замечалось постепенное поднятие температуры пропорционально глубине.
Если мистер Лекомб и предпринял эту экскурсию, то только с целью доказать правоту своего учения. Он был уверен, что сравнительно на весьма незначительной глубине жар станет нестерпимым и им придется вернуться назад.
Сэр Муррей, наоборот, предполагал, что постоянное повышение температуры продолжается лишь до известной глубины. По его мнению, огненно-жидкий шар, каким некогда была Земля, охладился весь. Охлаждение, несомненно, началось с поверхности; но лишь только верхние слои охлаждались и уплотнялись, они, вследствие удельного веса, опускались вниз, на смену им поднимались новые жидкие массы - таким образом вся масса непрестанно бурлила и кипела и потому охлаждалась равномерно во всех своих частях. Внутренность Земли была так же плотна, как и поверхность. Что же касается до вулканических процессов, то они объясняются химическими реакциями, происходящими внутри Земли; при этих реакциях освобождается громадное количество поглощаемой от солнца тепловой энергией. Все породы, лежащие вблизи этих мест, обращаются в огненно-жидкое состояние и извергаются иногда наружу через трещины земных слоев.
Таким образом, сэр Муррей считал вполне возможным проникнуть на далекое расстояние в недра Земли, что представлялось немыслимым с точки зрения мистера Лекомба.
При самом входе в отверстие кратера мистер Лекомб с нескрываемой иронией произнес:
- Сколько приготовлений для того, чтоб проникнуть на несколько футов глубже каменноугольной шахты!
- Увидим, дорогой коллега, - хладнокровно отвечал сэр Муррей, - решение этого вопроса не заставит себя ждать.
В течение первых двенадцати часов путешественники не встретили никаких затруднений: широкий проход отлого спускался вниз, лишь временами давая от себя узкие боковые ходы. На глубине десяти верст температура доходила всего до +22° по Реомюру. Сэр Муррей внутренно торжествовал. Мистер Лекомб хмурился и доказывал, что в данном случае играют роль местные условия, что труба, по которой они спускаются, имеет другой выход на поверхность и образует таким образом сильную сквозную тягу.
Французский ученый сам не верил правдоподобности своего объяснения, но не хотел пока сознаваться в ошибочности своих воззрений. Сэр Муррей и Яблонский хорошо понимали это и спокойно дожидались того времени, когда геолог примирится с своей ошибкой.
Утомленные пятнадцатичасовым переходом, путешественники поужинали остатками результатов охотничьих подвигов Самойлова и заснули мертвым сном на глубине, которой никогда еще не достигал человек.
Когда, через семь часов, они снова двинулись в путь, сэр Муррей казался очень озабоченным. Часа через два он не выдержал и произнес:
- А нам скоро придется вернуться назад…
Это предположение было так неожиданно, что спутники англичанина остановились в изумлении.
- Да, господа, - подтвердил геолог, - если еще через час мы не выйдем из слоя каменных масс, нам придется немедленно возвратиться. До сих пор мы не встретили ни капли воды. В наших фляжках остается очень мало. На обратном пути нам и то придется терпеть жажду.
Действительно, дорога шла непрерывно сквозь каменные породы, не дававшие доступа подземным водам. Геолог был прав - скоро продолжение пути станет невозможным.
Под тяжелым впечатлением этого решения все прибавили шагу, как бы торопясь пройти возможно большее расстояние в течение того недолгого времени, которое им оставалось пробыть в земных недрах.
Яблонский почему-то в глубине души был уверен, что они непременно найдут воду; он самым внимательным образом разглядывал стены, направляя на них свет своего фонаря, в надежде найти какую-нибудь трещину, через которую могла просочиться вода.
Спутники его ушли довольно далеко вперед, как неожиданно громкий призывный крик Яблонского заставил их вернуться к нему.
Молодой ученый направил свет своего фонаря на базальтовую стену, и все ясно увидели высеченное на ней изображение трех человеческих рук и под ним непонятные письмена.
- Это санскритская надпись, господа, - сказал Яблонский. - Я уже пригляделся к этим начертаниям, но без Чеботарева мы ее не прочтем! Он, несомненно он был и здесь!..
- Кто он? - воскликнул Самойлов, в то время как оба геолога с нескрываемым удивлением смотрели на молодого ученого.
- Я не могу, господа, сказать вам всего, - продолжал Яблонский, как бы не слыша восклицания Самойлова, - но знайте, что все, встреченное нами здесь, на материке Северного полюса, не было такой неожиданностью для меня и моих друзей, как для вас. Нечто подобное мы ожидали встретить. Это и послужило одной из самых побудительных причин ко всему предприятию. Продолжимте наше исследование до последней возможности, - может быть, именно теперь мы натолкнемся на ключ к разрешению всего загадочного и непонятного, что нам пришлось видеть. Идемте!