Я должна ему верить, думала Ханна спустя два дня.
Два томительно долгих дня после расставания.
Окажись Ханна на месте Зака, она улизнула бы, не попрощавшись, чтобы избежать этих последних мучительных мгновений.
А они действительно были мучительны.
Зак не торопясь, молча и сосредоточенно собирал вещи, глаза у него были серьезны и печальны. Ханна слушала его объяснения насчет того, что на ближайшую ночь намечается крупный рейд, что в подразделении не хватает людей и что они не стали бы отзывать его на два дня раньше, если бы отчаянно в нем не нуждались.
Ханна смотрела вслед удаляющейся машине, притворяясь, что сердце в ее груди не застыло, не окаменело. Притворяясь, что Зак ей совершенно безразличен.
Несколько раз после отъезда Зак пытался до нее дозвониться, и всякий раз Ханна ухитрялась отсутствовать — пожалуй, намеренно. Услышь она его голос, это могло бы пробить, разрушить стену ее благословенного оцепенения.
На третий день посыльный принес вазон живых маргариток.
«Поговори с ними, будто говоришь со мной, — гласила приложенная записка. — С любовью, Зак».
С любовью.
Как Ханна и предполагала, благословенная глухота покинула ее.
Едва добравшись до своей комнаты, она дала волю чувствам. Они высвобождались долго и мучительно. Потребовалось немало времени, чтобы избавиться от накопившейся на сердце тяжести и прийти в себя.
В дверь тихонько постучали, но Ханна решила не открывать. После острого приступа жалости к себе у нее не оставалось сил на разговоры.
Стук последовал снова, на сей раз более энергично, и в следующий момент Тэра и Алекс шумно ввалились, заполняя собой всю комнату.
— Там же было заперто, — растерянно пробормотала Ханна.
— Любовь одолевает все, — заявила Тэра, плюхаясь на кровать. — Даже запертые двери.
— И не только любовь. — Алекс потрясла в воздухе связкой ключей и тоже уселась на кровать. — О, Ханна, не прогоняй нас. — Слезы выступили у нее на глазах. — Мы тоже по нему скучаем.
И тут начались общие всхлипывания, в ход пошли носовые платки. Но, шмыгая носом, Ханна вдруг точно поняла, что делать.
Возможно, она всегда это знала.
— Я люблю вас, девочки, — мягко сказала она. — Вы мои самые близкие подруги, и вы моя семья.
— Но ты уезжаешь, — стиснула руки Тэра, а глаза ее вновь наполнились слезами. — Ведь так?
— Я должна это сделать, — прошептала Ханна. Она посмотрела на Алекс, немного волнуясь и одновременно преисполненная странного внутреннего спокойствия. — Я его люблю. Я должна ему это сказать.
— Он тоже тебя любит.
— Я не могу знать наверняка, — покачала головой Ханна. — Если это так и если он захочет, я там останусь. Я не могу иначе.
— Я тебя понимаю, — дрожащим голосом произнесла Алекс, горячо прижимая к себе Ханну, — потому что тоже его люблю. Поезжай и будь счастлива. Мы останемся здесь и будем работать вместо тебя.
— Да, да, не теряй времени, — подхватила Тэра. — Мы справимся с делами.
Теперь, когда Ханна приняла решение, сердце у нее радостно застучало.
— Да, но… как же мне ему сказать?
Алекс рассмеялась.
— Вот это как раз самое простое! Поезжай, найди его и… и все ему выложи. Просто скажи — да и все.
Почему она до сих пор не догадалась так поступить? А он?
Он никогда не пошел бы на это, вдруг отчетливо поняла Ханна, никогда не осмелился бы просить ее пожертвовать ради него всем, что составляло основу ее жизни.
— Обвяжи себя красной ленточкой, и пусть тебя доставят к его порогу, — предложила Алекс.
— Или проберись украдкой в его постель и подожди там, — сказала Тэра.
— Или выскочи из праздничного пирога у него в участке!
Ханна не могла не рассмеяться.
— Пожалуй, я придумаю что-нибудь по собственному вкусу. Но все равно спасибо.
Зак продержался примерно день. Намеченная на ночь полицейская облава последовала без промедления и прошла без сучка без задоринки.
Но затем, как и следовало ожидать, он получил новое задание, связанное с еще большей конспирацией, чем прежде. И тогда что-то внутри него сказало «нет».
Он просто не мог заставить себя это сделать.
Он постарался получить перевод куда-нибудь ближе к Авиле, а может, даже и в сам город. Вакансии были крайне немногочисленны, но с имевшимися у него связями и полученными от начальства рекомендациями Заку удалось получить место помощника шерифа.
Никаких заданий под чужой личиной, ни дня вдали от дома! Жизнь, в которой будет место для любви, для семьи. Зак не мог и не хотел ждать. Он сдал свое жилье внаем новому офицеру. Несколько раз звонил в гостиницу «Норфолк», но всякий раз не заставал Ханны. Что, впрочем, было не так уж плохо. Он не хотел по телефону сообщать ей об этом важном шаге.
И еще о том, что любит ее.
Ему необходимо было видеть ее лицо.
Зака вдруг охватили страх и неуверенность. Пожалуй, сейчас он боялся больше, чем когда-либо в жизни.
Тем не менее, всего лишь через три дня после отъезда из Авилы он уже гнал машину берегом моря обратно — навстречу своему будущему.
Ханна стояла перед дверью служебной квартиры и удивленно смотрела на возникшего на пороге молодого человека. Она была растеряна, потому что, во-первых, это был не Зак… А во-вторых…
— Как это, его здесь нет? Что вы хотите сказать? — В руке у нее была бумажка с адресом, собственноручно написанным Алекс.
Человек с извиняющимся видом пожал плечом.
— Нет, и все. Уехал сегодня утром.
Уехал утром.
Хорошо, но, может, парень имеет в виду не «уехал насовсем», а, к примеру, «уехал в магазин»?
— А вы не знаете, куда?
— Э-э… — Молодой человек наморщил лоб. — Кажется, он сказал, что едет к себе… возвращается в рай.
— Как это? Ведь он живет здесь, в Лос-Анджелесе.
— Уже нет, он сдал мне эту квартиру.
— Понятно, — пробормотала Ханна, ровно ничего не понимая.
Видя ее замешательство, парень сжалился.
— «Норфолк», так, кажется? Да, гостиница «Норфолк». Он сказал, что там его дом.
Кровь загудела в голове у Ханны, девушка кое-как, запинаясь, выдавила из себя слова благодарности.
Оставался только один вопрос: вернулся ли Зак в Авилу, потому что там его дом, или он сделал это из-за нее?
Судьба была против Ханны. Автострады в Лос-Анджелесе представляли собой сплошную пробку. Потом, возле Санта-Барбары, у автомобиля спустила шина, и пришлось вызывать службу придорожного автосервиса.
К тому времени, когда Ханна свернула с главной магистрали и взяла курс на Авилу, было уже за полночь. Глаза болели от непрерывного напряжения и усталости, которую не могло победить никакое количество проглоченной пищи.
У парадного крыльца гостиницы гостеприимно светился фонарь, приветно дул ветер с океана, и все вместе рождало неповторимое и ни с чем не сравнимое чувство родного дома.
А в доме был Зак — во всяком случае, Ханна на это надеялась!
Осторожно, стараясь не шуметь, девушка вошла внутрь. Нервы совсем разболтались. От волнения в животе что-то неистово прыгало и замирало. Ханну встретила тишина. Никого не было ни в кухне, ни в гостиной, ни в расположенном на первом этаже офисе.
Все спали. Ханна проверила книгу регистрации постояльцев.
Его имени там не было.
Разочарование было горчайшей пилюлей. Растеряв весь свой боевой пыл, совершенно пав духом, Ханна вошла в свою комнату, закрыла за собой дверь и без сил сползла по стене.
Куда же он мог уехать?
Скинув туфли, она направилась в спальню.
Спать, твердила себе Ханна, а в горле стоял комок, и сердце полнилось смертельной тоской.
Но едва лишь она шагнула к кровати, как сердце ожило.
В следующую секунду она уже моргала от внезапно вспыхнувшего яркого света, ошалело таращась на Зака, который тоже таращился на нее.
— Слава богу! — услышала она, и в следующую секунду Зак, откинув одеяло, был уже на ногах.
Он был абсолютно и восхитительно голым.
— Что случилось? — требовательно вопросил он, уперев руки в бока и сверкая глазами. — Где ты была?
— А разве, разве Алекс с Тэрой тебе не сказали?
— Я сам не свой от беспокойства! — заявил он. — Алекс с Тэрой ничего не пожелали мне сообщить. Если честно, они вообще только глянули на меня и бросились хохотать.
— А в тот момент ты тоже был голым?
Зак оглядел себя, чертыхнулся и схватил брошенные в ногах кровати джинсы.
— Нет, я не был голым. Я разделся, когда понял, что ты уже не придешь. — Он сунул одну ногу в штанину, споткнулся, чуть не упал, снова выругался и наконец, в досаде отбросил джинсы. Не успела Ханна глазом моргнуть, как он швырнул ее навзничь на ее собственную кровать и накрыл своим огромным и отчаянно мужественным телом. — А сейчас… — произнес он, медленно скользя руками вдоль ее закинутых над головой рук, пока кисти Ханны не оказались зажатыми в его ладонях, — ты расскажешь мне, что произошло.
Он был так свиреп, так пылок и настойчив, так, безусловно сексуален, что она с трудом выдерживала его взгляд.
Но сейчас, когда наступил решающий момент и, Ханна могла рассказать ему о своих чувствах, она обнаружила, что язык словно одеревенел.
— Э-э… лучше ты сначала.
— Пожалуйста! — с шутовской уступчивостью согласился он, и глаза Ханны сами собой подозрительно прищурились.
Она не помнила, чтобы Зак был уступчив.
— Я люблю тебя. И думаю, что ты любишь меня, — небрежно-деловым тоном объявил он. — Еще я думаю, ты убедила себя, что за такое короткое время просто невозможно влюбиться. И ты будешь продолжать притворяться, что ничего не случилось.
— Никакого притворства!
— В самом деле? И ты думаешь, я поверю, что ты занималась со мной любовью в тот первый раз только из-за того, что не хотела мыть туалеты?
— Я уже говорила, что не только из-за этого. И я знала это с самого начала. Просто все это оказалось…
— Слишком громадным, и ты не знала, как с ним обращаться?
— Да, и, кроме того, я знаю тебя всего несколько дней, Зак. Это меня пугало.
— Ты знаешь меня всю жизнь. То, что произошло в тот день между нами, и то, что происходит с тех пор, имеет отношение только к нам и к тому, что мы чувствуем друг к другу.
— Да, — прошептала она.
— Я ведь еще не говорил тебе, что облава прошла как по нотам, — спокойно произнес он. — Что мне поручили новое, еще более сложное задание. И да, кстати: я уволился с работы.
Ханна оцепенела.
— Как ты сказал? Ты не говорил мне, что собираешься это сделать.
— Да. — Он разжал свою медвежью хватку, отпуская ее руки, чтобы коснуться лица. — Я боялся, Ханна.
— Ты ничего не боишься.
— О нет, это не так. Я боюсь, что ты по-настоящему не понимаешь, какие чувства я к тебе испытываю. Боюсь, что ты не испытываешь ко мне того же самого. Боюсь, что ты можешь ускользнуть из моей жизни.
Ханна открыла было рот, чтобы возразить, но Зак наклонился и мягко коснулся губами ее губ.
— Не перебивай. Мне хочется, чтобы ты поняла, почувствовала, как сильно я тебя люблю. Так сильно, что ты не можешь меня отвергнуть.
Отвергнуть его? Чего ради?
Но тут он снова принялся ее целовать.
— Вот, — прошептал Зак, с улыбкой глядя ей в лицо. Ханне стало трудно дышать. — Вот то выражение, которое я хотел увидеть.
— Ошеломление?
— Нет. Любовь. — Большими пальцами он нежно обвел контур ее лица. — На чем это я остановился? Ах, да… так вот, я уволился.
— Но ты же так любил свою работу!
— Да, мне нравится быть полицейским, но мне надоело жить в Лос-Анджелесе и действовать под чужим именем, в глубоком секрете. Быть человеком без роду и племени. Без семьи, без друзей… Без тебя.
— Значит, раньше ты не ощущал…
Он снова поцеловал ее — на сей раз долгим, глубоким, божественно греховным поцелуем — и не отрывался, пока у обоих не закружилась голова.
— Да, раньше, до ранения, я не знал, что все это мне так необходимо. Я понял это после того, как снова увидел тебя. Было так, словно тем вечером я заглянул в зеркало и увидел там свою вторую душу. Я просто не знал, что делать со всем этим, пока не столкнулся лицом к лицу с необходимостью уехать отсюда. Уехать от тебя. И даже тогда я все еще продолжал обманывать себя — до тех пор, пока не приехал в Лос-Анджелес. И тогда уже стало невозможно отрицать правду.
— Значит, ты вот так взял и оставил работу? Но ведь и я тоже оставила свою! Я отправилась к тебе, в Лос-Анджелес, а ты…
— А я в это время был здесь! — Зак начал хохотать как сумасшедший. Потом прижался лбом к ее лбу. — Так вот почему Алекс с Тэрой так потешались. А я-то недоумевал.
— Этого бы не случилось, если бы ты мне сообщил!
— Или если бы ты мне сообщила… — Глаза его светились радостью и надеждой. — Так ты поехала за мной… Можешь себе представить, что я сейчас чувствую?
— Думаю, ты чувствуешь себя безработным, — сказала она, все еще не очень веря, что он всем пожертвовал ради нее. Привычной жизнью, работой… Сила его любви повергала в трепет.
— Я по-прежнему собираюсь работать в полиции, — сказал Зак. — Но только уже здесь.
— В Авиле? Действительно? — прошептала она. — Правда? Ты останешься? Но…
— И собираюсь, и останусь. Неужели ты еще не поняла, Ханна? Я хочу быть с тобой. — Во взгляде его при этих словах промелькнула какая-то нервозность, неуверенность, и Ханна почувствовала укол совести за то, что была недостаточно честна с ним.
— Ты знаешь, зачем я поехала в Лос-Анджелес? — спросила она. — Почему оставила гостиницу, Алекс и Тэру?
— Нет, но ты все мне расскажешь. А иначе тебе не сойти с этой постели. — Его тело сильнее вдавилось в нее.
— Ммм, — блаженно промычала Ханна.
Взгляд Зака, и без того горячий, сделался еще жарче, и он чуть раздвинул бедром ее ноги, ритмично надавливая, пока она не раскинулась ему навстречу.
Застыв в этой позе, оба блаженно вздохнули.
— Ты собиралась рассказать мне что-то важное, — напомнил он хриплым, чувственным голосом.
— Я… — вздрогнула она в беззвучном вскрике, потому что он как раз спустил бретельки ее сарафана, обнажая грудь.
— Так что же? — настаивал он, обхватывая ладонями ее полные груди, шершавыми большими пальцами водя по соскам, так что у нее опять перехватило дыхание. — А, Ханна?
— Я…
Он завернул юбку ее сарафана до талии, одним махом сорвал трусики и снова прижался к ней.
— Погоди… — выдохнула она. — Я хочу сказать тебе кое-что, пока еще могу соображать… Понимаешь, я бы хотела, чтобы ты знал, что дело не в одной только похоти… Я бы хотела…
— Ты права. — Зак оторвался от нее и встал на колени. — Не буду тебя отвлекать, — пообещал он, убирая руки. На губах у него играла чуть заметная улыбка, однако глаза были совершенно серьезны. — Итак, объясни мне, зачем ты приехала в Лос-Анджелес, почему решила бросить все, что так любила?
Ханна села и стыдливо потянула вниз подол сарафана, отчего губы Зака сложились в кривую ухмылку. Он, однако, ничего не сказал, и даже когда она скрестила руки, заслоняя грудь. Закусив губу, Ханна наконец подняла на него глаза.
— Я бы бросила и много больше, много, много больше. Понимаешь, я отдала бы все на свете, лишь бы быть с тобой.
— Но почему, Ханна?
— Потому, что я люблю тебя. Люблю всем сердцем. — Она улыбнулась с глазами, полными слез. — Мне кажется, я всегда тебя любила и всегда буду любить. Но, понимаешь, я не хочу, чтобы ты чем-то жертвовал ради меня. Честное слово. — Она прильнула к нему. — Ничем. Если ты хочешь работать в Лос-Анджелесе, то…
— Нет. — Он улыбнулся в ее пушистые волосы. — Я ведь тоже не хочу, чтобы ты чем-то жертвовала ради меня. Разве что иногда. Ты, например, слишком много работаешь.
— Думаю, теперь у меня есть хороший повод взять очередной отпуск.
— Позволь мне предложить тебе кое-что получше. — Он взял ее лицо, как цветок, в ладони и посмотрел прямо в глаза. — Выходи за меня замуж.
Ханна на миг застыла.
— Я не думаю, что беременна, — сказала она. — Время было неподходящее.
Тень разочарования пробежала по лицу Зака, но он тут же улыбнулся.
— Тогда все по порядку. Будь со мной навсегда, Ханна.
Улыбка на ее лице расцветала.
— Навсегда — это мне нравится.
— Отлично.
— Я хочу от тебя детей. — Сердце ее в этот момент готово было разорваться, переполняясь счастьем. — Я хочу маленькую девочку и маленького мальчика.
Он не сводил с нее подозрительно повлажневших глаз.
— Могу я понимать это как согласие?
— Это больше чем согласие. — Она улыбалась ему, тоже сквозь слезы. — Это обещание.
По другую сторону двери Алекс и Тэра радостно подпрыгнули и бросились друг другу на шею.
КОНЕЦ.
Внимание!
Данный текст предназначен только для ознакомления. После ознакомления его следует незамедлительно удалить. Сохраняя этот текст, Вы несете ответственность, предусмотренную действующим законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме ознакомления запрещено. Публикация этого текста не преследует никакой коммерческой выгоды. Данный текст является рекламой соответствующих бумажных изданий. Все права на исходный материал принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.