С первыми лучами рассвета Энни уже стояла на кухне и готовила гору бутербродов для восхождения Кена на Даймонд-Ридж. Она успела нарезать острый чеддер и свежую ветчину, запеченную в меду, когда в кухню ворвался Ник.

Сорвав с головы лыжную шапку, он швырнул ее на стол. В измятой рубашке, с всклокоченными волосами, нечесаными по меньшей мере два дня, выглядел Ник устрашающе. Угрюмый, взъерошенный, он смотрел на жену сердито и хмуро, но при виде его нелепой фигуры она почувствовала, как под ложечкой поднимается щекочущая волна дрожи, словно там, внутри, забили крыльями крошечные бабочки.

– Какие-то проблемы? – проворчала Энни, стараясь изобразить как можно более равнодушный тон.

– Ты. Ты моя проблема.

Бабочки куда-то пропали, на их месте образовалась неприятная сосущая пустота. Ник был ее школьной любовью. Ее возлюбленным в студенческие годы. Мужчиной ее мечты. Они поженились совсем юными и жили счастливо. Потом что-то пошло не так, но, когда Энни спохватилась, было уже слишком поздно. Поддавшись апатии и лени, она предпочла ничего не менять, пустила свою жизнь на самотек. А потом совершила новую ошибку: нагромоздила на лень еще и глупость, прогнав Ника.

И вот теперь он решил ее бросить.

Энни понимала, что сама виновата во всем, и отныне ей придется с этим жить.

– Что ж, очень скоро я перестану быть твоей проблемой. Тебе нужно лишь подписать чертовы бумаги.

Ник тихонько выругался.

– Я не это имел в виду, Энни.

– Тогда что?

– Помнишь, ты говорила, будто я тебя не замечаю. – Он нерешительно замолчал, глядя на жену со знакомым выражением смущения и нежности. – Я много думал.

– Да?

– Я могу все исправить?

Сердце Энни подскочило. Опустив глаза, она принялась мыть руки. Она так долго ждала, когда Ник задаст этот вопрос, и вот наконец-то это случилось.

– Ты пилот и механик. Тебе не привыкать чинить всякую всячину, этим ты зарабатываешь себе на жизнь. Теоретически ты просто дока в подобных вещах.

– Черт побери, Энни, мне нужен прямой ответ.

Энни начала варить кофе.

– Да, – произнесла она спустя минуту. – Думаю, ты можешь все исправить.

– Ладно, – кивнул Ник. – Какие будут указания?

Энни встретила его взгляд.

– Я хочу, чтобы ты сам понял, как это сделать.

Ник протяжно вздохнул.

– Терпеть не могу такие ответы.

– А знаешь, чего я терпеть не могу, Ник? – Она с грохотом поставила кофейник на стол, хотя ее так и подмывало запустить им мужу в голову. – Ненавижу твою манеру разговаривать со мной так, будто ты не знаешь меня вдоль и поперек, как знаю тебя я. Да, в мельчайших подробностях, вплоть до того, что сейчас на тебе наверняка надеты эти дурацкие трусы-боксеры, и именно потому, что я их не выношу.

– На мне вовсе не… – Осекшись, Ник оттянул пояс джинсов, оглядел полоску трусов и печально вздохнул. – Ладно, ты права, они на мне. Но просто потому, что сегодня день стирки.

Энни, покачав головой, ткнула пальцем в сторону мужа.

– Еще меня злит, когда, вымыв голову, ты забываешь причесаться, и волосы падают тебе на лицо. – Она раздраженно закатила глаза, когда Ник безуспешно попытался пригладить вихры. – Ненавижу, что ты читаешь мои мысли, когда я этого вовсе не хочу, а когда хочу – не можешь меня понять. – Энни устало прислонилась к кухонной стойке, ее воинственный дух внезапно испарился. – А главное, несмотря на все это, я не могу возненавидеть тебя и хочу, чтобы ты боролся за нас, вот что меня действительно бесит. – У нее сжалось горло, и, сдаваясь, она беспомощно всплеснула руками. – Я лишь хочу, чтобы ты заметил меня, Ник.

– Ах, Энни, – хрипловатый голос Ника упал до мягкого шепота и уже не казался напряженно-угрюмым. – Я вижу тебя каждый день.

– Так покажи это, – отчаянно взмолилась Энни, глядя на него с тоской и горечью. – Мне нужно, чтобы ты показал это, Ник.

Он поскреб небритую щеку.

– Я постараюсь.

– Это было бы здорово. – Энни смущенно откашлялась, прочищая горло. – Думаю, будет справедливо, если ты тоже предложишь мне над чем-то поработать. Ради тебя. Чтобы доставить тебе удовольствие.

Она с радостью убедилась, что удивила мужа. В его глазах вспыхнул знакомый лукавый огонек, и Энни невольно рассмеялась.

– Ты правда думаешь об этом? О постели? Когда мы только начали разговаривать друг с другом?

– Да, черт возьми.

Ох уж эти мужчины…

– А за пределами спальни, Ник?

– Да где угодно, – с готовностью отозвался он.

Энни снова не удержалась от смеха.

– Я хотела сказать, как мне порадовать тебя, если вынести за скобки секс?

– О, ну… – Он замолчал, обдумывая вопрос. Эта его привычка Энни всегда нравилась, как и его открытость. Ник никогда не прибегал к уверткам и отговоркам, не отвечал уклончиво, намекая на скрытый смысл. Если он бывал зол или счастлив, то ясно давал это понять. Никаких игр и двойного дна.

– Наверное, я хочу, чтобы ты тоже меня заметила, – произнес он наконец.

Она продолжала неподвижно смотреть на мужа, когда в кухню вошел Кен. Энни всегда старалась ограждать племянника от своих бурных объяснений с Ником, в детстве Кен тяжело переживал даже малейшие семейные размолвки. И хотя племянник давно обогнал ее в росте на добрый фут, она по-прежнему видела в нем своего ребенка, несчастного маленького мальчика, брошенного обоими родителями и нуждающегося в защите. Вот и теперь, инстинктивно стремясь его защитить, она вымученно улыбнулась.

– Тебе понравилось шоколадное пирожное?

– Восхитительное. – Не поддавшись на ее уловку, Кен перевел взгляд с тетки на Ника. – Вам нужно разойтись по своим углам, словно боксерам на ринге?

– Нет. – Ник стиснул плечо племянника. Как и Энни, он всегда любил Кена, в их отношениях ничто не изменилось. – У нас все хорошо. – Ник шагнул к двери и, бросив напоследок тоскливый взгляд на жену, вышел. Сердце Энни на мгновение замерло и снова зашлось бешеной барабанной дробью: в печальных глазах Ника горел прежний голодный огонь желания, и искра этого пламени все ярче разгоралась в ее груди.

Кен повернулся к Энни:

– У вас все хорошо? С каких пор?

Энни вручила ему кружку с кофе.

– Мы хотим попытаться заметить друг друга.

– Ясно. – Он отпил глоток из кружки. – И что означает эта дребедень?

– Понятия не имею, – вздохнула Энни.

– И чья это идея?

– Одной идиотки.

– Идиотки по имени Энни?

Она хмуро покосилась на племянника.

– Да, черт возьми.

Кен весело расхохотался, и Энни невольно замерла, очарованная этим неожиданным прекрасным смехом, который ей так давно хотелось услышать.

– Я думала, ты на меня разозлился.

– Так и есть. Ты противная вредина, которая всюду сует свой нос и вечно командует.

– Я стараюсь.

Кен снова рассмеялся. Энни продолжала пристально его разглядывать.

– Что на тебя нашло?

– Ничего. Сам не знаю.

– Хм, что бы это ни было, мне нравится твой смех.

Кен отхлебнул кофе, Энни тоже сделала глоток, и почему-то обоим стало легче на душе.

Немного позднее Кен отправился вместе со Стоуном в двухдневный поход, который сам спланировал и организовал. Сопровождая группу альпинистов, братья готовились совершить восхождение к ледяным озерам Джексон-Лейкс. В этот день Энни, занятая привычным хлопотами, вдруг осознала, что происходит нечто необычное. Кое-что неуловимо изменилось. Знакомое чувство обиды, горечи и злости, которое грызло ее часами день за днем, сменилось новым ощущением.

Надеждой.

Возможно, у всех все наладится.

Кен со Стоуном весь день карабкались по склонам с группой из района залива Сан-Франциско, и все шло замечательно. Мешало одно: Кен мог думать только о том, как бы поскорее вернуться в домик Китти и продолжить занятие, прерванное неожиданным появлением Энни.

На самом деле он думал еще о множестве вещей. Может, Китти была права, и он действительно бежал от себя. Топтался на месте, вместо того чтобы идти вперед.

Идти вперед, вот что ему нужно…

Когда два дня спустя братья вернулись в пансионат, Китти сидела за столом. При виде Кена она улыбнулась. Он улыбнулся в ответ, и стекла ее очков затуманились. Это было забавно.

Она тоже скучала по нему.

Зазвонил телефон, и, пока Китти отвечала на звонок, Кен зашел к себе в кабинет, чтобы переодеться. Он успел снять рубашку, когда раздался стук в дверь.

– Привет. – Кен повернулся к Китти.

Она задержала взгляд на его груди. С явным восхищением. При виде узкой татуировки, опоясывающей его бицепс, нежный румянец пополз по ее горлу к щекам.

– Симпатичная татуировка. Кажется… – Китти закусила нижнюю губу. – В этническом стиле.

– Мне сделали ее в Африке. – Кен быстро натянул черную водолазку. – Как дела?

– Прекрасно. – Китти тяжело сглотнула. – Только язык еле ворочается.

О господи… Кену захотелось снова сорвать с себя одежду, а потом раздеть Китти. Но его ждали дела. Он неохотно надел куртку с надписью «Уайлдер» на груди.

– Восхождение прошло успешно?

– Да.

– Я видела расписание. Ты сегодня проводишь занятия по сноубордингу.

– Не совсем. Просто встречаюсь с несколькими местными ребятами. Поговорим о различных техниках, о стилях и о том, как находить спонсоров. Мальчишки посещают школьную секцию, но у их тренера маловато опыта в подобных вопросах.

– Как мило с твоей стороны.

В эту минуту Кен вовсе не чувствовал себя милым парнем.

– Иди сюда, – шепнул он.

Китти снова с усилием сглотнула и на подгибающихся ногах пересекла комнату. Взяв ее за руку, Кен открыл кладовку, битком набитую всевозможным зимним спортивным снаряжением.

Она недоуменно оглядела полки.

– Ну же, вперед. Выбирай.

– Что?..

– Вперед, к новому приключению.

Густо покраснев, она смущенно поправила очки на переносице.

– О! Ты хочешь, чтобы я выбрала снаряжение. А я подумала…

– Да, я знаю, что ты подумала. – Лицо Китти разочарованно вытянулось, и Кен едва не застонал. Она сгорала от нетерпения. Одна лишь мысль об этом отозвалась в его теле мощным приливом желания. – Этим мы займемся потом. А сейчас – выбирай.

С трудом оторвав взгляд от его лица, она коснулась пары лыж. Горных лыж. Кен почувствовал, как внутренности скручиваются в тугой узел.

Он думал, что Китти выберет снегоступы или беговые лыжи. Несмотря на многочисленные попытки, после падения Кен так ни разу и не решился съехать по склону на лыжах или на сноуборде. Он старательно избегал крутых спусков, и, по молчаливому соглашению, остальные не заговаривали об этом.

– Вот что мне нравится, – улыбнулась Китти, погладив лыжи.

Лыжи и секс.

Когда-то Кену прекрасно удавалось и то и другое. Что ж, похоже, не одной только Китти предстояло рискнуть. Он достал лыжи, не желая сказать себе правду.

На самом деле он оттягивал близость с ней.

Черт, такое нелегко признать.

Кен с легкостью мог бы прямо сейчас затащить Китти к себе в постель или, черт возьми, воспользоваться кладовкой, это было бы потрясающе.

Но потом…

Проклятое «потом» все отравляло, разъедая душу. Могло произойти множество вещей, Кен точно не знал, что именно, но не сомневался: добром это не кончится.

Так случалось всегда.

А он не хотел, чтобы это кончалось.

Кен невольно усмехнулся: судьба сыграла с ним горькую шутку. В прошлом он спал с женщинами, которые ему нравились. А потом все рушилось. Теперь же все грозило разрушиться, хотя он не спал с Китти.

Потому что сам так решил.

Похоже, падение лишило его не только уверенности в себе, но и рассудка.

Китти восхищенно провела рукой по кромке лыж.

– Кажется, они быстрые.

– Ты когда-нибудь съезжала с горы на лыжах?

– В последний раз еще в школе.

– Ничего страшного. Это как езда на велосипеде. Разучиться невозможно.

– Я думала, что секс как езда на велосипеде.

Кена снова бросило в жар.

– Справедливости ради надо сказать: это еще проще. Вот, примерь. – Он бросил ей пару лыжных лосин из новых образцов. Черные и гладкие, они облегали тело, как вторая кожа.

– Возможно, они и подошли бы, если б последние две с половиной недели я не объедалась вкусностями, которые готовит Энни.

Кен окинул взглядом коричневато-красный свитер Китти, обрисовывавший аппетитную грудь. Ее серые шерстяные брюки подчеркивали стройность ног и ягодиц, которые он украдкой разглядывал столько раз, что знал каждый изгиб, каждую впадинку.

– Лосины подойдут.

– Ладно, но если они лопнут на мне, виноват будешь ты.

О, Кен с радостью взял бы на себя вину.

– Не беспокойся.

– Разве я беспокоюсь? Все беспокойство я оставила в Лос-Анджелесе. – Китти криво усмехнулась. – Ну, боˆльшую часть.

– Все будет хорошо, Златовласка. Мы выберем легкие трассы. А теперь скорее переодевайся, не будем терять время. Я жду тебя у входа.

Она нерешительно замерла, глядя на него. Этот немного ошарашенный, растерянный вид придавал ей нечто невероятно сексуальное, и Кен, не выдержав, наклонился и поцеловал ее.

Сам не зная, почему.

Ну ладно, может, он и знал. Может, просто не смог уйти без поцелуя. Кен чуть отстранился, чтобы посмотреть, как затуманиваются стекла ее очков. Ему чертовски нравилось, что это творится с ней из-за него. А после лыж он собирался опробовать многое другое.

Ради нее.

А потом… потом история неизбежно повторится, и он снова все испортит.

Но это случится потом. А сейчас, дьявольски соблазнительная, она смотрела на него в немом изумлении, и Кен вышел из кабинета, оставив ее переодеваться.