Энни затянула на талии пояс куртки. Теплая и длинная пуховая куртка неплохо согревала, что было как нельзя кстати в этот ранний час – за окном едва рассвело, стоял крепкий мороз.

Но Энни решилась. Всю ночь она думала только об этом, и к утру ее осенило.

Китти была права. Она слишком быстро сдалась, не дав Нику настоящего шанса все исправить.

Не дав шанса и себе тоже.

Энни задумала взять дело в свои руки. Немедленно. Ей не удалось объяснить, что ее мучит. Она выражалась туманно, поскольку хотела, чтобы Ник сам понял, что не так в их отношениях. Но мужчины, как выяснилось, беспомощны в подобных вопросах.

Кроме того, стоило ли ожидать, что Ник поймет, в чем проблема, если она сама этого не понимала?

Возможно, вместе они сумели бы во всем разобраться.

Во всяком случае, Энни хотелось в это верить.

Приняв это важное решение, она надела сапоги, плотнее запахнула куртку, вышла из домика, который когда-то делила с мужем, и направилась по тропинке к его нынешнему жилищу. Зная, что Ник никогда не запирает входную дверь, Энни тихо вошла в кухню.

Она скользнула взглядом по раковине, полной грязной посуды, и по одежде на полу. Обычное дело для Ника. Энни прошла через гостиную в спальню, на лице ее сама собой расцветала улыбка предвкушения. Может, Нику и недоставало хозяйственности, но этот недостаток он с лихвой искупал в постели.

А Энни твердо намеревалась вернуть этот пункт программы в повестку дня. Она хотела восстановить их брак. В последнее время супруги едва разговаривали друг с другом, но Энни разумно заключила, что лучший способ преодолеть трудности в общении – начать общаться.

Сфокусировавшись на этой мысли, она развязала пояс куртки и, оставшись обнаженной, переступила порог спальни.

– Просыпайся, здоровяк.

Спальня оказалась пустой.

Ник куда-то ушел. Проклятие! Надев куртку, Энни яростно протопала к двери и снова вышла на мороз. В гараже горел свет. Настроение у нее заметно упало. Дрожа от холода, она подошла к гаражу и осторожно постучала в боковую дверь.

Вдруг Ник снова что-нибудь красит? Энни не хотела все испортить.

Ник не ответил, Энни заколотила сильнее, и дверь наконец отворилась. В уши ей ударил шум генератора и гудение компрессора. Ник предстал перед ней в вытертых до белизны джинсах с дырой на коленке и на бедре, в шерстяной клетчатой рубашке, надетой поверх длинной футболки, и в лыжной шапке. С утра он явно не побрился, как, вероятно, и накануне. Выглядел он немного уставшим и изрядно взъерошенным.

И дьявольски сексуальным.

– Что стряслось? – крикнул он, перекрывая шум машин.

Ничего, если не считать того, что он еще не сбросил с себя одежду.

– Энни? Все в порядке?

Да, она наконец достигла цели. И даже не замерзла, несмотря на лютый холод. Кивнув, Энни вошла в гараж и, повернувшись, принялась расстегивать куртку, не сводя глаз с фигуры Ника. Она решила изменить все прямо сейчас, здесь, сию же минуту.

– Закрой дверь, холод напустишь, – скомандовала она.

– Что ты здесь делаешь? – крикнул Ник, закрывая дверь. – Мы…

Вот и все, что он успел сказать, прежде чем Энни сбросила крутку.

Глаза у него вылезли на лоб. С криком «Какого дьявола?» он метнулся к ней и, сорвав с себя рубашку, накинул ей на плечи.

– Господи, Энни, здесь Стоун!

Завернувшись в рубашку Ника, Энни крутанулась на месте и впервые обвела глазами гараж.

Стоун действительно стоял возле компрессора, разинув в изумлении рот.

– Ни черта себе! – выдохнул он, хлопнув себя по щекам.

Ник обжег его свирепым взглядом и повернулся к Энни.

– Что это было, черт побери?

Схватив с пола куртку, Энни оттолкнула с дороги Ника и бросилась к двери.

– Это я пыталась соблазнить тебя, придурок. И можешь мне поверить, другого раза не будет. Так что, надеюсь, ты вдоволь насмотрелся на меня, потому что больше такого не случится! – С этими словами Энни вылетела из гаража, оглушительно хлопнув дверью напоследок.

Добравшись до своей обожаемой кухни, она схватила блюдо с оставшимися шоколадными пирожными и, заливаясь слезами, съела их все до последней крошки.

Проклятый идиот! Как можно было так безнадежно все испортить? Похоже, теперь уж ничего не исправить. Глубоко несчастная, Энни принялась печь новую партию шоколадных пирожных.

Китти разомкнула веки. Яркий солнечный свет полоснул ее по глазам, заставив горестно застонать и уткнуться лицом в подушку.

Да, водка приносит радость лишь в первые несколько часов. Видимо, похмелье прилагается к напитку.

Рискуя ослепнуть, Китти решилась приоткрыть глаза. Она лежала на кровати. Свет широким потоком вливался в окна с поднятыми шторами.

И самый сексуальный, самый красивый мужчина из всех, кого она встречала в жизни, лежал на кровати рядом с ней.

– Привет, – прошептала она.

– Привет, Златовласка. Больше кошмары не снились?

– Нет. – Это следовало признать хорошей новостью. – Что ты делаешь в моей постели?

– А ты не помнишь?

Китти припомнила, как поехала в город поблагодарить Харли.

Вспомнила, как лихо опрокидывала в себя стопки с водкой.

И как загадала желание, заметив падающую звезду.

А потом Кен нашел их с Сереной и Харли. Они лежали на снегу на тротуаре, глядя в небо.

И…

На этом воспоминания обрывались.

Как ни пыталась Китти вспомнить, что было дальше, ничего не получалось.

Приподняв одеяло, она скосила глаза, чтобы взглянуть, есть ли на ней одежда.

Она обнаружила бюстгальтер и трусики. Что ж, неплохо…

Кен казался чертовски довольным, и Китти решилась приподнять одеяло повыше, чтобы посмотреть, есть ли на нем хоть что-нибудь. Оказалось, что он полностью одет.

– Почему я наполовину раздета, а ты нет?

– Ты просишь меня раздеться?

– Это было бы здорово, вот только… – Китти села на кровати и, застонав, уронила голову на руки. Голова раскалывалась.

– Да, – понимающе хмыкнул Кен в ответ на ее горестный стон. Я бы не рекомендовал резких движений после шести стопок водки.

– После трех. Я выпила всего три стопки.

– Серена обычно наливает двойную дозу.

– Вот черт.

Все с тем же довольным видом Кен перевернулся и соскользнул с кровати, лениво потянулся гибким мускулистым телом и пригладил пятерней волосы. Выглядел он потрясающе. Какая несправедливость!

– Возвращаясь к нашему первому спору, – проговорил он хрипловатым, безумно сексуальным голосом. – Ты храпишь громче, чем я.

– Ничего подобного!

В его глазах плясали лукавые огоньки, а губы кривились от смеха.

– Увы, это правда.

– Постой-ка. Мы ведь не?.. – Она погрозила Кену пальцем. – Нет?

В его глазах отразилось скорее любопытство, нежели чувство вины.

– А ты правда не помнишь?

– Последнее, что я помню, – как ты появился в кондитерской.

– А-а, – задумчиво протянул он.

– Но как я оказалась в одном белье, Кен?

Он спрятал руки в карманы джинсов и покачался с носков на пятку.

– Подумай.

– Пожалуйста, помоги мне заполнить пробелы.

– Я погрузил тебя в пикап и довез до дома, но сперва мы сделали остановку. Даже две. Сначала заехали к доктору за лекарствами для Энни, а потом «покрутили пятачки» на снегу, потому что ты умоляла меня об этом.

– Я не умоляла… О боже – да. Так и было. Теперь я вспомнила, о нет…

– О да, – кивнул он.

Китти застонала, закрыв лицо ладонями.

– Ты видел, как меня выворачивало наизнанку.

– Я придерживал твои волосы. Думаю, я заслужил парочку шоколадных пирожных.

Китти жалобно вздохнула.

– А потом?

– Я привез тебя домой.

– Где ты снял с меня одежду.

– А ты не помнишь тот маленький стриптиз?

Китти на мгновение замерла, и из памяти выплыла последняя картинка. Она вспомнила, как стягивала рубашку, как голова застряла в вороте. Потом она пыталась стащить брюки, не сняв ботинок…

– О господи, – заохала она.

– Да, так все и было.

– О нет, нет, нет… скажи мне, что этого не было.

– Боюсь, все же было.

Китти отвернулась, пряча лицо.

– Даже не знаю, что хуже: что меня стошнило перед тобой, что я устроила стриптиз или что зрелище вышло так себе.

– Определенно, когда тебя стошнило. – Китти страдальчески поморщилась, и Кен пожал плечами. – Извини, похоже, это был риторический вопрос.

– О боже.

– Это ты уже говорила.

Китти казалось, что она никогда больше не сможет смотреть Кену в глаза.

– Значит, мы все же не…

Его губы растянулись в усмешке.

– Нет, я предпочитаю иметь дело с женщинами в ясном сознании. – Кен поднял шторы на другом окне, и Китти, взвизгнув, нырнула под одеяло. – Прости, Златовласка. Тебя ждет работа. В конце месяца всегда завал, а ты знаешь, как Стоун любит свои отчеты. Ти Джей, кстати, тоже. Он завтра возвращается.

О господи, еще один Уайлдер. Китти с трудом справлялась с тремя имеющимися.

– Который час?

Кен стянул одеяло с ее головы.

– Тебе давно пора вытащить из постели свою прелестную попку, – весело усмехнулся он.

Сев на кровати, она застонала от резкого движения.

Кен посмотрел на нее с сочувствием, и Китти охватило раздражение: он-то не страдал от жестокого похмелья.

– Ну что, жить можно?

– Да, – соврала она. Наверное, наглотавшись аспирина, она могла бы попробовать встать, но пока одна мысль об этом приводила ее в ужас. – Все хорошо. Я больше не нуждаюсь в няньке, так что можешь считать себя свободным.

Она думала, что Кен с радостью воспользуется возможностью сбежать, но он наклонился и поцеловал ее.

– Попробуй болеутоляющее.

– О, все в порядке, уверяю тебя.

– Хорошо. – Он помолчал, улыбка сбежала с его губ. – Китти, насчет твоего сна.

– А что насчет сна?

– Знаю, ты твердишь, что все прекрасно, но как это возможно, если тебя до сих пор преследуют кошмары?

Она смутилась.

– Я пережила серьезную травму. Думаю, это можно понять.

– Да, конечно. Ты испытала потрясение, ужас и чувство вины…

– Чувство вины? – Она встретила взгляд зеленых глаз Кена и почувствовала неприятный холодок под ложечкой. – Ты тоже пережил травму. Наверное, ты меня понимаешь.

– Да, но я не чувствую вины за то, что оказался единственным выжившим. Мне некого винить, кроме себя. Я совершил ошибку по собственной глупости. Я понимаю это и принимаю. Должно быть, поэтому я спокойно сплю по ночам.

– Ты принимаешь это? Так ты поэтому бродил по миру целый год?

– Да, мне понадобилось время, – тихо произнес он, не поддавшись на уловку. – Я полностью признаю свою вину. Я слишком долго жалел себя, но сейчас стараюсь это побороть. А ты…

– У меня все прекрасно. – Черт побери. У нее сжалось сердце, грудь словно сдавило обручем неизвестно почему. – Ты прав, мой случай отличается от твоего. Я не жила в полную силу, а только делала вид, будто живу. Но теперь я пытаюсь все изменить. Пользуюсь любым поводом…

– Ты отправилась на поиски другой жизни, желая смягчить боль. Я это понимаю. И верю тебе. Но есть и другая правда. Да, ты ухватилась за возможность покинуть Лос-Анджелес, но не стоит обманывать себя. Может, ты и отважилась начать жизнь с чистого листа, отправившись сюда на поиски приключений, но ты не открыла свое сердце. Ты бежала от привычного мира, чтобы избавиться от мучительных воспоминаний.

Китти почувствовала, что задыхается.

– Только не говори мне, что ты знаешь, каково это – открыть свое сердце.

– Я понимаю, что не овладел этим искусством. И даже не пытался. Но, по крайней мере, я знаю разницу между легким безрассудством и настоящим риском. И ты, Китти Крамер, не рискуешь. Ты просто прячешься.

– Ерунда.

– Неужели? Так расскажи мне о крушении моста. Расскажи все без утайки.

– Сейчас не самое подходящее время.

– А когда будет подходящее?

– Никогда. Тебе известно это слово?

Кен немного помолчал, потом очень тихо произнес: «Хорошо» – и шагнул к двери.

Китти не остановила его, и когда он ушел, медленно перевела дыхание. В горле щипало, но она не собиралась плакать. Она с усилием встала и, ободренная тем, что не упала замертво, побрела в душ, но, увидев себя в зеркале, встала как вкопанная. Сбросить оцепенение ей удалось далеко не сразу, потребовалось не меньше пяти секунд. Ее волосы… Слово «всклокоченные» не передавало истинного положения дел. Здесь лучше подошло бы определение «безумное буйство». Глаза, обведенные черными разводами потекшей туши для ресниц, казались кляксами на мертвенно-бледном лице. Китти походила на ожившего покойника.

Кроме того, она скверно рассталась с Кеном. Как можно было так безнадежно все испортить? Борясь с подступающей тошнотой, она приняла душ и начала стремительно собираться, поскольку уже опаздывала.

Держась за голову, она взбежала по лестнице и затормозила возле своего стола, за которым сидел Стоун. Голова отозвалась на этот маневр волной тупой боли. В последний раз Китти видела своего начальника, когда сидела в пикапе Кена, где они пытались заняться любовью. Она понятия не имела, как отнесся к этому Стоун, но подозревала, что узнает в самое ближайшее время.

Стоун был в лыжном костюме, это означало, что он собирался выйти. Он раздраженно хмурился, копаясь в бумагах на ее столе, и Китти невольно почувствовала себя виноватой. Его высокая внушительная фигура занимала так много пространства, что кресло и стол казались до смешного маленькими.

– Привет, – поздоровался он, не поднимая головы. – Мне нужны распечатки счетов за прошлый месяц. Ти Джей хотел узнать о…

– Извини меня за опоздание.

– Да ничего страшного. Я мог бы, наверное, найти их в компьютере, но он никак не грузится.

– Стоун, я правда сожалею.

Он взглянул на часы:

– Сейчас только пять минут девятого.

– Я имела в виду не это. – У Китти сжалось горло от чувства вины и раскаяния. – Я сожалею о другом.

– О чем?

– Вчера, когда ты застал меня с Кеном в машине, мы…

Стоун поморщился:

– Послушай…

– Тебе не о чем волноваться. Я скоро уезжаю и…

– Китти.

Она затаила дыхание.

– Да?

– Насчет вас с Кеном. Если он счастлив, я только рад. И ты должна знать: он выглядит счастливым. Я не помню, чтобы когда-нибудь видел его таким. Думаю, это благодаря тебе.

– Возможно, теперь все изменится. Кое-что произошло.

Стоун посмотрел ей в глаза:

– Что он натворил?

– Вообще-то дело во мне.

– А-а. – Взгляд Стоуна задержался на ее лице. Его зеленые глаза, в точности такие же, как у Кена, смотрели внимательно, изучающе. – С ним бывает непросто. Если ты сказала ему о своих чувствах и он шарахнулся в сторону, знай: ему просто нужно подумать. Он тугодум, наш Кен, и…

– О своих чувствах?

– Ты понимаешь. О том, что ты чувствуешь к нему.

– Я сама не знаю, что я чувствую… – Но она знала. Хорошо знала. – Ты не понимаешь. – Горло ее сжалось. – Я пробовала достучаться до него, заставить его раскрыться, поделиться самым сокровенным, а когда он попросил меня о том же, я струсила и отказалась.

– Что ж, добро пожаловать в дом Уайлдеров, мы постоянно отталкиваем друг дружку и вечно все портим. К счастью, мы хоть и упрямые, но отходчивые и легко прощаем. Ты во всем разберешься, и он тоже. – Стоун, поднявшись, дружески сжал плечо Китти, взял нужный документ и ушел к себе в кабинет.

Китти оперлась на стол. Она во всем разберется? Когда и как? Через неделю ее здесь уже не будет.

Несколько недель с Уайлдерами стали по множеству причин самым захватывающим приключением в ее жизни, и она хорошо знала, что никогда не забудет их. Не забудет Кена…

Внезапный грохот заставил ее подскочить на месте. Казалось, коттедж вот-вот развалится. Китти в ужасе повернулась и уткнулась лицом прямо в широкую грудь Кена.

– Привет. – Он притянул ее к себе и крепко обнял. – Все хорошо. Это Ник закрывает внизу мусорный контейнер.

Китти подняла голову. В ушах у нее звенело.

– Что?

– Знаю, он жутко громыхает, но это не выстрелы, если ты подумала о них.

– Нет, я… – Она вспомнила страшный грохот, с которым обрушился мост. Тяжело сглотнув, попыталась взять себя в руки и разжала пальцы, вцепившиеся в рубашку Кена. – Просто шум застал меня врасплох, только и всего.

– Дело не только в этом. – Кен отстранился. – Ты можешь злиться на меня, если хочешь, за то, что я сказал тебе сегодня. Но хотя бы признай, что я прав. Ты, как и я, застряла в прошлом.

– Мне нечего признавать, – спокойно произнесла Китти, хотя сердце ее взволнованно колотилось. – Я вовсе не застряла в прошлом. Я не потеряла любимую работу, дело своей жизни. Не потеряла близкого человека. Откровенно говоря, я ровным счетом ничего не потеряла и чувствую острую потребность покончить с прошлым. – «Ради тех, кто никогда не жил».

– Китти. – Кен взял ее за плечи, и в этот миг из своего кабинета высунулся Стоун. Взглянув на Китти, он озабоченно нахмурился:

– В чем дело?

– Ни в чем, – отозвалась Китти.

– Она врет, – возразил Кен.

– Лучше замолчи. – Она потянулась к шкафу с папками. Кен успел принять душ, и разумеется, от него божественно пахло. Он переоделся в потертые джинсы, сидевшие низко на узких бедрах, и в джемпер, от которого исходил такой приятный запах, что Китти захотелось снова уткнуться носом ему в грудь.

А может, это был аромат его кожи.

Стоун заговорил о ее чувствах к Кену, и… он угадал верно. Она любила Кена. Любила и представления не имела, как с этим быть.

На лестнице показалась Энни. Подойдя ближе, она, как обычно, бросила на стол Китти дневную почту. Неулыбчивая, в старой мешковатой одежде, она казалась угрюмой. На этот раз она надела фартук с надписью: «Съешь меня».

– Не начинайте, – предупредила, повернувшись к Кену со Стоуном. Все трое смущенно переглянулись.

– Похоже, Стоун тебе рассказал, – обратилась Энни к Кену.

– Я постараюсь забыть об этом, если тебе станет легче.

– О чем рассказал Стоун? – спросила Китти.

– Ни о чем, – поспешно отрезала Энни.

Кен со Стоуном молча смотрели на Энни.

– Серьезно, что происходит? – встревожилась Китти. Снова повисла неловкая пауза. – Слушайте, у меня идея. Может, каждый из нас расскажет о своей проблеме и всем станет легче?

– Мы уже всё обсудили. – Энни смерила племянников уничтожающим взглядом. – Кое-кто из вас слишком много видел. И я публично заявлю: больше такого не случится.

– Почему бы тебе, Китти, не начать первой? – предложил Кен, насмешливо приподняв бровь.

– Отлично. Я по глупости напилась вчера вечером. Меня пришлось отвозить домой, к тому же по дороге меня стошнило. Меня стошнило прямо перед Кеном, и теперь я не могу смотреть ему в глаза. Вот, – Китти перевела дыхание и вскинула вверх руки, – мне стало намного легче. Кто следующий?

– Я говорил не об этом, – тихо произнес Кен.

– Ладно, я съела уйму шоколадных пирожных. Одно за другим. Кто следующий? – Все посмотрели на Китти. Никто из них не желал делиться своими чувствами, и какое право она имела их судить? Что ж, по крайней мере, они любили друг друга и горой стояли один за другого, что бы ни происходило. Конечно, их любовь принимала подчас забавные формы, они могли кричать друг на дружку, толкаться, задираться и злиться, но все же оставались самыми близкими людьми на земле, и Китти вдруг захотелось… стать частью их тесного круга. Черт, черт. Такого она никак не ожидала. – Кто-нибудь еще хочет поделиться?

Кен плотно сжал губы.

Стоун тоже.

Энни решительно скрестила руки на груди.

– Мой муж идиот. Вот так. Ты права. Мне стало легче.

– Ты задала ему трудную задачку, – вступился за Ника Стоун. – И он старается изо всех сил тебе угодить.

– Это он-то старается? Ты издеваешься? Это я из кожи вот лезу!

– Ты только и делаешь, что кричишь на него. – Энни яростно сверкнула глазами в ответ на этот выпад, и Кен поднял руки вверх. – Я лишь хотел сказать, что ты могла бы попробовать что-то еще.

– В самом деле? Думаешь, я не пыталась, Кен? Может, я хотела его соблазнить, только сначала запорола ему всю работу, а потом разделась догола перед Стоуном.

– Боже милостивый, Энни, – раздраженно взвыл Стоун. – Ты могла бы для начала оглядеться. Я стоял прямо перед тобой. – Он потер лицо, будто пытался избавиться от навязчивой картины, маячившей у него перед глазами.

– Ладно, теперь это уже не важно, – хмуро пробурчала Энни. – Потому что третьего шанса я ему не дам. Ни за что.

С этими словами она вихрем вылетела из приемной и унеслась вниз по лестнице.

Стоун перевел взгляд на Китти:

– Да, теперь видишь, почему мы предпочитаем поменьше разговаривать.

– Нет, все не так плохо. Энни выговорилась, и теперь ей станет легче.

– Может, кое-кому из нас тоже стоит попробовать, – хмыкнул Кен, окинув ее долгим взглядом.

Китти сделала вид, будто не заметила.

– В итоге всем нам придется есть собственные ботинки на обед, – мрачно заметил Стоун.

– Или, – возразила Китти, – один из вас мог бы пойти к Нику и убедить его все исправить. Сказать, что Энни мечтает наладить отношения, что она пыталась вернуть его, и будет здорово, если он пойдет ей навстречу.

– Она разбила ему сердце, – пробурчал Кен.

– И ты думаешь, что он не хочет помириться с ней? Ты, должно быть, шутишь? Да у него на лице написано, как сильно он любит Энни.

Кен недоверчиво покачал головой.

– Это не так просто, Китти. Все гораздо сложнее.

– А может, когда речь идет о любви, все как раз просто? Ты просто слушаешь свое сердце.

– И рушишь все на своем пути.

– Звучит чертовски цинично.

– Уж кто бы говорил.

Стоун направился к лестнице.

– Я вам вот что скажу. Вы двое бросаетесь друг на друга, как два бойцовых петуха. Уверен, это поможет. У вас все наладится.

Кен, вздохнув, тоже шагнул к лестнице.

– Кен.

Он обернулся.

– Я не жалею о том, что сказал тебе.

– Знаю. А я не жалею о том, что между нами было.

– Вот и хорошо. Я тоже. – В его глазах отражались горечь, желание, нежность и злость. – И что теперь с нами будет?

Китти затаила дыхание.

– Осталось несколько ночей, которые мы могли бы провести вместе.

– Не за разговорами, – уточнил Кен.

– Не за разговорами. Ты придешь?

Он шумно вздохнул, глаза его вспыхнули голодным огнем.

– Да, приду.