Энни яростно месила тесто на кухне, когда по радио передали, что надвигается сильная буря. Что ж, непогода как нельзя лучше соответствовала ее настроению.

Энни задумала испечь хлеб. Хлеб всегда был для нее солью земли, властелином ее сердца.

Быть может, теплый ломоть, намазанный маслом, принесет ей облегчение. Она будет есть их один за другим, пока джинсы не станут тесны. Что случится довольно скоро, ведь она решила принарядиться, вспомнив наставления Китти. Энни понятия не имела, почему, проснувшись утром, натянула новые джинсы. Она уже не надеялась, что Ник, этот безмозглый тупица, заметит перемены в ее гардеробе. Энни зачем-то надела облегающий свитер, выставив напоказ груди, которые боˆльшую часть жизни пыталась скрыть под мешковатой одеждой. Распустила волосы. Вроде бы мужчинам это нравится, хотя Ник никогда на эту тему не высказывался. Энни в сердцах впечатала кулак в тесто.

От этого кретина она хотела лишь одного – комплиментов. «Какая ты сегодня красивая, Энни. В тебе моя жизнь, Энни. Я счастлив, что ты моя жена, Энни. Ты чертовски соблазнительная, Энни».

Ха! У Ника не нашлось для нее ласковых слов. Он всегда был молчуном, Энни об этом знала, выходя за него, и все же надеялась. Иногда женщине нужно внимание. Теперь же ее единственным утешением стала еда.

Черт бы побрал этого болвана Ника!

Дверь у нее за спиной отворилась, и Энни, не оборачиваясь, раздраженно закатила глаза к потолку.

– Кен Уайлдер, ты уже опустошил мой холодильник. Я позову тебя, когда у меня появится что-то съестное, чем можно будет набить твою ненасытную утробу.

– Я пришел не за едой.

Это был Ник. Энни застыла, неподвижно глядя на тесто и на запачканные мукой руки. Ну и картинка, невольно пришло ей в голову. Все в муке: фартук, волосы и лицо (как назло, она только что почесала щеку). Этот поганец обладал особым даром заставать ее в самый неподходящий момент.

– Я слишком занята, чтобы болтать с тобой, – буркнула она.

– Правда? – Он подошел к ней, обогнув стол. Долговязый, худощавый и такой сексуальный, что Энни захотелось швырнуть ему тесто в голову.

Какая несправедливость, что за работой она выглядела страшной, как черт, тогда как Ник у себя в гараже, даже грязный и взъерошенный, смотрелся дьявольски привлекательно.

– Ты, кажется, собралась печь хлеб?

– И что?

– А то… – Он прислонился к стойке, разглядывая Энни. – Раньше ты любила месить тесто, когда я рядом.

– Раньше я много чего любила.

– Меня, к примеру?

У Энни сжалось сердце. Господи боже, она все еще любила Ника.

– Энни.

Проклятие. Его голос, низкий и грубоватый, звучал пугающе мягко. Энни вдруг заметила у него в руках папку.

Документы на развод.

Он собирался сказать, что сделал наконец то, о чем она его просила. Подписал бумаги, решив, что развод – наилучший выход. Значит, Ник поставил точку. Что ж, пусть так и будет. И черт с ней, с мукой. Вскинув голову, Энни посмотрела ему в лицо.

Ник с явным восхищением обвел глазами ее фигуру, ненадолго задержал взгляд на фартуке, и вдруг расхохотался.

Энни не помнила, какой фартук надела. Опустив глаза, она прочитала: «Эй, приятель, здесь тебя ждет низкоуглеводная диета».

Прямо под надписью красовалась жирная черная стрелка, направленная вниз, к причинному месту. Эта игривая картинка лишь подлила масла в огонь. Энни вспыхнула как порох.

– Если ты пришел посмеяться, то знай: я не собираюсь раздеваться догола, чтобы тебя позабавить.

– Энни…

– И я больше не буду лезть из кожи вон, стараясь соблазнить мужчину, который так поглощен собой и так глуп, что не замечает голой женщины, стоящей прямо перед ним.

– Энни.

Боже, этот голос…

– Ты принес документы, – прошептала она.

– Да. – Он бросил папку на стол и шагнул ближе.

– Я вся в муке, Ник.

– Я знаю. – Он положил руки Энни на плечи и склонил голову, чтобы заглянуть ей в глаза. – Знаю, потому что смотрю на тебя.

У нее прервалось дыхание. Она попыталась отвернуться, чтобы Ник не догадался, как много значат для нее его слова, потому что папка на столе ясно показывала: слишком поздно.

– Ник…

– Нет, позволь мне договорить, потому что я не в силах молчать. – Он шумно втянул воздух. – Я скучал по тебе.

– Но все это время я была здесь, рядом.

– Знаю. Мне стыдно, что я этого не понял. Не понял, что ты хотела вовсе не освободиться от меня. Тебе нужно было другое. Прямо противоположное.

– Да, – выдохнула Энни, чувствуя, как горло сжало спазмом. Господи, он понял. Но понял слишком поздно. – Документы на развод…

– Я тосковал по тебе, Энни, – пробормотал Ник хриплым от волнения голосом. – Мне не хватало тебя. Что с нами случилось?

– Не знаю. Мы перестали общаться.

– Перестали замечать друг друга, – тихо повторил Ник ее слова.

– Да. – Энни попыталась улыбнуться. – Я совсем потерялась… все пошло вразнос.

– Да, хотя я не понимаю, как это вышло. – Ник обхватил ладонями лицо Энни и улыбнулся, измазавшись в муке. – Знаю, ты старалась все исправить. А я боялся, что мое сердце не выдержит этой боли. Но если забыть о страхах, я хотел бы начать все сначала. Я еще сделаю тебя счастливой, Энни. Поверь мне.

Энни с трудом сглотнула подступивший к горлу ком. Потом вытерла о фартук липкие от теста руки и смущенно отстранилась, когда Ник потянулся, чтобы ее обнять.

– Не надо. Посмотри на меня. Я же вся в муке.

– Я вижу. Вижу тебя, Энни. И мука меня не пугает.

– Ну и напрасно. – Она окинула взглядом его одежду. – На тебе чистая рубашка.

Ник улыбнулся кривой, извиняющейся улыбкой.

– Прости, что я оказался таким тупым, погруженным в себя…

– Недоумком, – охотно подсказала Энни, чувствуя, как где-то внутри пробиваются робкие ростки надежды.

– Недоумком, – согласился Ник.

– Да, пожалуй, мы оба вели себя глупо.

– Возможно. Я замкнулся на своем несчастье, переживая, что ты требуешь развода. Потом ты заговорила о том, что я тебя не вижу, и я никак не мог взять в толк, о чем речь. Но внезапно ты начала обращать на меня внимание.

– Я увидела тебя, Ник, – прошептала Энни.

– Да, я не сразу во всем разобрался. Поначалу я даже не замечал, что ты пытаешься сохранить наш брак, действуя в одиночку. Но ты не одна, Энни. Мы всегда были вместе. – Схватив со стола папку, он открыл ее и показал ей документ, который так и не подписал. Потом взял Энни за руку и повел в гостиную. Приблизившись к горящему камину, он швырнул папку в огонь. Бумага вспыхнула ярким пламенем. Притянув к себе жену, Ник нежно погладил ее по щеке. – Я вижу тебя. Ты измазана мукой, но для меня нет никого красивее тебя. Даже в шестнадцать лет ты не была такой сногсшибательной красоткой.

– Перестань. – Энни смущенно оттолкнула его руку. – Прошло двадцать лет, и я успела набрать двадцать фунтов. Знаю, я уже давно не та хорошенькая молодая девушка, которую ты соблазнил на заднем сиденье своего пикапа.

– Так вот что тебя волнует? Твоя внешность?

– Нет, конечно, нет. – Она неуютно поежилась под внимательным, терпеливым взглядом Ника. – Ну, разве что немного. Это глупо, я понимаю.

– Энни, я не хочу, чтобы ты не менялась. Мы счастливо прожили эти двадцать лет, мы смеялись, горевали и любили. И каждая морщинка на наших лицах – отражение нашей жизни.

– Да, но тебя морщины не портят. Ты выглядишь так же привлекательно, как в семнадцать лет, когда заманил меня на заднее сиденье своего чертова пикапа. – Ник расплылся в улыбке. – Честно говоря, это немного раздражает.

– Да? – Он сжал в ладонях бедра Энни и, наклонившись, коснулся губами ее уха. – Что ж, тогда позволь, я попробую это исправить…

Ему это уже неплохо удалось. Грудь Энни налилась жаром, по бедрам пробежала волна дрожи.

– Ты такая аппетитная, так бы тебя и съел, – прошептал Ник. – Особенно теперь. Когда ты вся в муке и сахарной пудре. Пожалуй, я начну сверху и буду медленно опускаться…

У Энни подогнулись колени.

– Я думала, мы начнем с… общения.

– Ну да. – В хрипловатом голосе Ника звучала уверенность мужчины, который точно знает, что ему повезет. И он не ошибся… – Ты знаешь лучший способ начать общение?

Нет, нет, это невозможно.

– Но сейчас день в разгаре.

– Да. – Ник лукаво улыбнулся, подняв голову. В прежние времена этой его улыбки бывало довольно, чтобы Энни мгновенно сбросила с себя одежду.

Нащупав за спиной щеколду, он запер кухонную дверь. В глазах его плясали знакомые огоньки, предвещавшие разгул эротической фантазии. Щелкнул замок, и сердце Энни сделало кульбит.

– Здесь? – чуть слышно выдохнула она. – Сейчас?

– Да. – Подхватив жену на руки, он усадил ее на стойку и широко развел ее бедра. – Здесь и сейчас.

Проснувшись на следующее утро, Китти поморщилась от боли: мучительно ломило поврежденное при падении плечо, тоскливо ныло сердце, а еще за окном надвигалась свирепая буря.

К четырем часам пополудни небо почернело. Ветер выл и метался над землей со скоростью свыше шестидесяти миль в час, густо валил снег.

Когда лампы замигали и компьютер завис из-за скачка напряжения, Китти сдалась. Закончив работу, она спустилась в непривычно пустую кухню.

Энни куда-то исчезла. Остальные тоже пропали. Китти знала, что группа лыжников вернулась в пансионат за час до начала бури. Должно быть, братья Уайлдер готовят туристов к великому снежному дню, который настанет завтра, решила она.

Она с трудом добрела до своего домика, а несколько минут спустя услышала странное поскребывание за дверью. Заинтересовавшись, Китти открыла дверь…

– Чак… – Кот жалобно мяукнул. Костлявый, несчастный, с клоками слипшейся мокрой шерсти, покрытой корками льда, он жался к дверному косяку, спасаясь от пронизывающего ветра. – Ох, малыш, – прошептала Китти и пошатнулась от резкого порыва, швырнувшего ей в лицо пригоршню снега. За порогом бушевала пурга, все тонуло в непроглядной белой мгле. – Все хорошо, заходи…

Но кот испуганно попятился.

Конечно, Китти так и не нашла верного подхода к норовистым мужчинам, которые встречались ей в жизни, но, по крайней мере, этот пока еще от нее не сбежал. Она опустилась на корточки и сжалась, стараясь сделаться поменьше. В ту же минуту кот высоко задрал хвост и с независимым видом прошел мимо нее в домик.

Он прошествовал прямо в кухню и сел, настороженно косясь на Китти.

– Ну что ж. – Она задержала взгляд на впалых боках кота, покрытых грязной, свалявшейся шерстью, и у нее сжалось сердце. Ей хотелось завернуть Чака в одеяло и согреть, но тот не позволил бы ей приблизиться. Подойдя к холодильнику, Китти достала молоко и перелила в кастрюлю.

Чак не двинулся с места. Когда молоко согрелось, она наполнила мисочку и поставила на пол.

– Попробуй, – мягко предложила она. – Думаю, тебе понравится.

Кот недоверчиво скосил глаза. Китти удрученно вздохнула. Когда она научится признавать поражение? Она наклонилась, чтобы убрать миску, но кот неожиданно метнулся вперед, ткнулся мордочкой в молоко…

И начал лакать.

Китти неподвижно застыла, чувствуя, как сердце выпрыгивает из груди. В тишине слышался плеск молока: Чак быстро работал язычком. И вдруг что-то затарахтело, смолкло и снова зарычало, словно впервые за много лет запустили старый дизельный двигатель.

Это урчал кот.

У Китти сжалось горло. Может, ей и удалось отчасти завоевать доверие Чака, а заодно и Кена, но не до конца. Оба они по-прежнему оставались одиночками.

Временная работа подошла к концу. Совсем недавно Китти изображала жизнерадостность, уверяя Кена, будто ни на минуту не забывала, что ей предстоит вскоре уехать. Но Чаку она могла признаться, что привязалась к этому месту. Привязалась к Вишфулу, к его жителям, к… Она могла бы перечислять до бесконечности.

Чак покончил с молоком. Довольно урча, он поднял переднюю лапу и принялся умываться.

– Не так уж плохо, что я уезжаю, – поделилась с ним Китти. – В конце концов, здесь я сумела преодолеть себя. И пережила незабываемое приключение.

Чак задрал заднюю лапу и занялся своими ушами. Возможно, бедняга не привык умываться или попросту не умел, потому что чище он не стал.

– И еще у меня был грандиозный, по-настоящему потрясающий, лучший в жизни секс, – призналась ему Китти. – Думаешь, это странно? Мне пришлось уехать черт знает куда от привычных мест, чтобы испытать такое.

Чак равнодушно вытянул шею, чтобы уделить внимание интимным частям тела.

Китти кивнула.

– Да, ты прав. Это странно. Но самое странное, что здесь я словно нашла свой дом. По крайней мере, мне так казалось.

– Это правда.

Обернувшись, она увидела стоявшего в дверях Кена. Вместе с ним в дом ворвалась вьюга, и Китти почудилось, будто снежный вихрь проник и в ее душу. Кен откинул капюшон и расстегнул теплую куртку, под которой виднелся толстый свитер.

– Ты оставила дверь незапертой. – Он закрыл дверь. Китти перевела дыхание, стараясь унять бешено колотящееся сердце. – Это на тебя не похоже, Златовласка.

Но и к тому же здесь Китти чувствовала себя в безопасности. Она вступила в битву со своими демонами и обрела покой. Это звучало чертовски здорово. Но какая-то часть ее существа не желала покидать эту землю, населенную облезлыми котами, великолепными мужчинами и новыми друзьями; мир открытых просторов, пустых дорог и удивительных приключений.

Здесь ей было хорошо. Даже слишком хорошо.

– О, да здесь старина Чак, – удивленно протянул Кен. Его мягкий изучающий взгляд остановился на лице Китти. – Ты покорила его.

У нее перехватило горло.

– Не сразу. Поначалу он вел себя враждебно. Должно быть, думал, что бродяга и смутьян вроде него не достоин моей дружбы.

Кен неподвижно смотрел на нее.

– Мне кажется, даже бродяги и смутьяны подчас заслуживают миски молока и женской ласки.

– И даже те бродяги и смутьяны, что прожили всю жизнь в убеждении, будто любовь не для них, поскольку им всегда не везло с женщинами. Но теперь Чак понимает: все когда-нибудь случается впервые.

Кен медленно выдохнул и наконец отвел взгляд, лишь жилка, вздрагивавшая у виска, выдавала его чувства.

– И все же о полном успехе говорить пока рано, – признала Китти. – Чак так и не позволил мне прикоснуться к нему.

Кен спрятал руки в карманы джинсов.

– Возможно, он никогда и не позволит.

– Я в это не верю.

– Ты всегда была оптимисткой.

– Похоже, даже горы не смогли отнять у меня веру в лучшее.

– Кстати, как ты себя чувствуешь? Как голова…

– Жить можно.

– А плечо?

– Все в порядке, Кен.

Он кивнул, бросив взгляд в сторону спальни. На кровати лежал раскрытый чемодан. Китти начала собирать вещи.

– Надвигается сильная буря, – произнес Кен, глядя на чемодан.

– Вьюга уже бушует вовсю.

– Нет. Завтра утром пурга усилится. Нас завалит снегом. Возможно, на несколько дней мы окажемся отрезаны от остального мира.

Что ж, увидеть напоследок свирепую бурю не так уж плохо. Особенно когда в душе такая же круговерть.

– Я хотел убедиться, что у тебя есть запас свечей, батареек и всего остального.

Китти подняла глаза.

– Так ты…

– Я уезжаю утром, до того как налетит новая буря. Мы с Ником повезем на вертолете группу из шести отчаянных безумцев в заповедник Эльдорадо. Там мы совершим восхождение на Пик Одиночества. Поход займет четыре дня.

– В бурю?

– Об этом они и мечтают. Хотят заночевать в снежной пещере под звездами в горах Сьерра-Невада, слушая вой вьюги.

Китти выдавила смешок.

– Не хотела бы я оказаться на твоем месте. Слава богу, у меня другая профессия. – Суровое задумчивое лицо Кена преобразилось, потеплело, и у Китти невольно перехватило дыхание. – Это не сноубординг, но тебе по душе твое новое занятие, – прошептала она, искренне радуясь за Кена.

– Я не думал, что так будет, и все же мне нравится моя нынешняя работа. Хоть я и не могу носиться по склонам на доске, но такая жизнь мне тоже подходит. – Улыбка сползла с его лица. – Я только хотел тебя проведать.

– За те дни, что тебя не будет, я окончательно поправлюсь.

– А когда я вернусь, ты уже уедешь.

Китти смотрела на него, медленно сознавая, что это правда. Он казался спокойным, но в его неподвижной фигуре угадывалось внутреннее напряжение. Его выдавали глаза и сжатые губы.

– Ты пришел попрощаться, – догадалась Китти. – Сегодня. Сейчас.

Кен вздохнул.

– Хочу, чтобы ты знала. Я понял, что всегда старался отгораживаться от всех, избегая чувств. Но ты… – Он покачал головой. – Я не в силах отгородиться от тебя, Китти. И никогда не мог.

У нее ком подступил к горлу. Обойдя кухонную стойку, она встала перед Кеном.

– В день, когда обрушился мост, я чувствовала усталость.

– Китти. – Он взял ее за руку. – Тебе необязательно…

– Но я хочу. Хочу рассказать тебе то, о чем не говорила раньше. Я действительно устала от жизни. Мой босс изменял жене с секретаршей и рассчитывал, что я буду хранить его секрет. Парень, пригласивший меня на свидание, не позвонил после первой встречи. Мне казалось, что все… паршиво. Я посмотрела на мост и подумала… – Она опустила голову. – Я подумала, что если вдруг сорвусь вниз, никто даже не заметит.

Кен смотрел на нее глазами, полными сочувствия.

– Ох, Китти.

– Эта глупая мысль мелькнула и исчезла. Я оглядела соседние машины, увидела, что меня окружает множество людей. – Она прерывисто вздохнула. – Людей, которые живут своей жизнью, разговаривают, напевают под звуки радио… и знаешь, что мне пришло в голову? Мы сами творим свою жизнь. Мне пора перестать плыть по течению. И в следующую минуту это случилось. Меня подрезал грузовик, я пришла в бешенство, и вдруг послышался грохот, мой автомобиль потащило к краю. И лишь одна мысль стучала у меня в голове. – Китти встретила мягкий, понимающий взгляд Кена. – Я не хочу умирать.

Кен на мгновение закрыл глаза, у него вырвался вздох.

– Не могу передать тебе, как я рад, что ты выжила.

– Но все остальные погибли, – прошептала Китти.

– Я знаю. – Он крепко прижал ее к себе. – Знаю.

– Вот почему меня преследовал тот сон. Ты был прав. Я пыталась сбежать от самой себя. – Она подняла голову и посмотрела ему в лицо. – Мне хотелось бежать и бежать, пока я не найду ответы на все вопросы.

Глаза Кена потемнели, отражая бурю мыслей и чувств, и у Китти перехватило дыхание.

– Ты должен знать. Мне удалось с этим справиться. Думаю, мои мозги встали наконец на место. Я выжила. И теперь мне решать, как распорядиться вторым шансом, подаренным мне судьбой. И на этот раз мне хочется добиться чего-то большего, поскольку в прошлой жизни я не сделала ровным счетом ничего.

– Я испытываю то же чувство, Китти. Благодаря тебе.

Она улыбнулась.

– Что ж, тогда, думаю, нам остается только одно. – Она подняла руку и, запустив пальцы Кену в волосы, потянула вниз, пока их губы не соприкоснулись. – Проститься.

– Китти, – прошептал Кен, – я не думаю…

– Вот и прекрасно, – шепнула она, повторяя его же слава, произнесенные давным-давно. – Не думай. – Подтолкнув его к камину, она сорвала с себя свитер и сбросила джинсы.

Потом увлекла Кена вниз, на ковер.

– У меня в голове ни единой мысли. – Лежа на полу, он обхватил ладонями ее лицо и нежно провел пальцем по пластырю над бровью. Его зеленые глаза смотрели пронзительно. – Я не хочу, чтобы ты жалела…

– Никаких сожалений, помнишь? – Она уселась верхом на его бедра, уткнувшись коленями в толстый ворс ковра. – Не оглядываться назад… – Китти потянулась к застежке бюстгальтера, и Кен с готовностью вскинул руку, чтобы ей помочь. Когда она нетерпеливо скинула с себя трусики, у него вырвался глухой стон. – Есть только мы с тобой, и больше ничего, – прошептала она. – Вот так. – Стянуть с него джинсы не составило труда. Свободные, они до неприличия низко сидели на бедрах. – Это просто прощание…

Их руки двигались одинаково порывисто и резко. Высвободив его естество, Китти обхватила его ладонью и, широко разведя бедра, качнулась вниз. Их тела слились, Кен зарычал, не в силах сдержаться.

– Подожди, – проскрежетал он слабеющим голосом. – Я… ты не…

Но все мысли Китти занимало лишь одно: это ее последняя встреча с Кеном, последняя возможность испытать полную, безграничную близость. Ее тело задвигалось в исступленном ритме, бедра Кена беспомощно выгнулись, послушные ее воле. Склонившись над ним, она приникла губами к его плечу. За окном бушевала вьюга, завывал ветер, снег хлестал по стеклам. Китти закрыла глаза, подхваченная могучим потоком, несущим ее к вершине, к великому вселенскому взрыву, к далеким землям, где нет ни времени, ни пространства, где властвуют одни лишь ощущения, божественные ощущения…

– Китти… – Пальцы Кена впились в ее бедра, замедляя бешеный ритм, и, угадав ее желание, медленно скользнули по животу вниз, к центру ее существа.

Дрожа всем телом, она безвольно обмякла. Кен подхватил ее, а в следующий миг волна наслаждения захлестнула их обоих. Китти уткнулась лицом ему в шею, пытаясь притвориться, что он не разрушил ее мир, не разбил ей сердце, не вырвал душу. Притвориться, что все хорошо, что она готова расстаться навсегда. Внезапно ей пришло в голову, что, возможно, Кену не нужно это последнее объятие, эти мгновения совершенной близости. Китти попробовала высвободиться, но Кен теснее прижал ее к себе, будто хотел продлить это чувство так же отчаянно, как она.