Харли больше не пыталась объяснить себе, почему ей необходимо увидеть Ти Джея в ночь перед его отъездом. Не было слов, чтобы описать то, в чем она нуждалась, оставались лишь чувства, от которых, как обвинил ее он, она пыталась сбежать. У нее и правда ничего не выходило, как бы ни старалась: слишком давно это началось и много лет длилось.
Она пришла, но, похоже, и на сей раз говорить придется ей. Он стоял в дверях между кухней и гостиной, касаясь дубовой притолоки, и выглядел убийственно сексуальным в старых, потрепанных баскетбольных шортах, доходивших до колен.
Первый ход предстояло сделать ей – она это знала.
Харли давно его не видела и сейчас не могла не заметить, как он изменился: волосы давно нуждались в стрижке и падали на лоб, завиваясь на затылке. Выражение лица, обычно спокойное и непринужденное, веселое или хищное, сейчас было совершенно иным, каким она его не видела: унылым, измученным.
Она подошла ближе, и сердце ее упало.
– Что случилось?
Он невесело рассмеялся и ничего не ответил, даже не шевельнулся.
– Ти Джей?
– Почему ты здесь, Харли?
Она не ожидала такого холодного приема и едва не сбежала, но вовремя напомнила себе, что это не от равнодушия, скорее наоборот, а вот она трусиха.
Но сейчас она все исправит – будет храброй.
Подступив ближе, Харли положила руки ему на грудь. Их глаза встретились. Ее руки скользнули сначала по его ребрам, затем по животу, ниже…
– Ты в порядке?
– Да.
Когда ее пальцы потянули завязки на его шортах, она увидела в его глазах удивление, но вместе с ним и понимание. Обычно он первым касался ее, нет, не обычно, всегда: он всегда касался ее первым. Все дело в ее страхах: страхе получить отказ, страхе выглядеть непристойно, страхе быть раненой…
Но больше никаких страхов!
– Харли, почему ты здесь? – повторил он вопрос.
– Мне предложили работу в Колорадо.
– Поздравляю, – ответил он глухо.
– Ты знал, что так будет, – выдохнула она, больше не опасаясь, что он всегда верил в нее, в отличие от нее самой.
– Знал, – согласился Ти Джей.
– Но я здесь не поэтому.
Он не шевельнулся, по-прежнему опираясь на притолоку, словно не доверял себе, боялся коснуться ее, ожидая со своим бесконечным терпением.
Вот только… оно не было бесконечным. Ей почему-то казалось, что оно достигло своих пределов по отношению к ней.
Она прикусила губу.
– Ты кое-что сказал мне на вечеринке у моих родителей.
– Да, помню.
– Я знаю, ты не поверишь, но мне хочется попрощаться так, как ты говорил.
– Я думал, ты не прощаешься.
– Раньше никогда.
Харли привстала на цыпочки и поцеловала его в губы, а почувствовав, как напряглось его тело, провела по губам языком, потом чуть прикусила нижнюю.
– До тебя, – выдохнула в уголок его губ. – До тебя, Ти Джей Уайлдер. Я не могу не попрощаться с тобой. Пыталась, но не могу.
Другой уголок его губ…
– Если только ты не передумал.
– Нет.
В его голосе прозвучала усмешка, но она подозревала, что к ней это не имеет отношения, хотя, к сожалению, он так и не двинулся с места.
– Ты мне нужен, Ти Джей.
Он издал какой-то нечленораздельный звук и переспросил:
– Что ты сказала?
Она уставилась на него:
– Хочешь заставить меня произнести это снова?
– Да.
Она выдохнула.
– Прекрасно. Ты мне нужен, понял? Ты. Мне. Нужен.
– Посмотри-ка: даже не споткнулась.
– Дай мне привыкнуть. Все это так ново для меня. И это не я не нуждаюсь в ком-то, а они во мне, но ты, Ти Джей… – Она прижала руку к ноющему сердцу.
– Ты действительно мне нужен. И я надеюсь, что на сей раз ты поймешь, потому что мне нелегко это повторять.
Он сжал ее подбородок, отчаянно выискивая взглядом в ее лице и глазах подвох, неискренность, а когда ничего не увидел, со вздохом облегчения прижал ее к себе.
– Ты тоже нужна мне, Харли. Так нужна!
Она почувствовала, как в нем что-то расслабилось и его пальцы нежно сжали ее бедра.
Но она нуждалась в большем, поэтому провела пальцами по его груди, ощутив, как вздрагивают мышцы, ниже, мимо пупка к поясу шортов, сидевших на бедрах так низко, что это казалось восхитительно неприличным. При мысли о том, что так распирало тонкую ткань, она едва не задохнулась.
– Как бы не лопнули по швам, – пробормотала Харли.
Он издал сдавленный звук: полусмех-полустон – и опустил голову, зарывшись в волосы, словно не мог себя контролировать.
– Ты опять стоишь по стойке «смирно»?
– Да, – раздался его хриплый голос, от которого в трусиках становилось влажно.
– Поцелуй меня, – прошептала она и тут же взяла дело в свои руки, притянув к себе его голову.
Он положил руку ей на поясницу и притянул к себе. Ладонь сжала ягодицу, но даже столь незначительная преграда, как легкий прозрачный сарафанчик, удобный и простой, раздражала, поэтому он нетерпеливо скомкал подол, нырнул в ее трусики и обхватил голую попку теперь уже обеими руками.
– О боже, Харли! – пробормотал он хрипло, когда его пальцы скользнули еще ниже, между бедрами, и обнаружили горячую влагу.
Она вздрогнула, и он поднял ее, прижав к стене, касаясь губами шеи.
– Я собирался прийти к тебе сегодня. Подождал бы еще десять секунд, и пошел, даже зная, что ты не захочешь…
Она сжала его лицо в ладонях:
– Я хочу, очень хочу!
Между ними было так мало пространства, что губы соприкасались при каждом слове.
– Я хочу тебя, – прошептала она. – Ты мне нужен.
Он раздвинул ее бедра своими и поднял так, что они оказались рот ко рту.
– Тебе нужно это?
– Больше всего на свете!
Слова едва сорвались с ее губ, как он завладел ее ртом, грубо и требовательно. Она отвечала ему с каким-то исступлением, сотрясаясь всем телом, уже на краю. Он сам едва держался, но продолжал целовать, лаская ее бедро.
Она развязала его шорты и спустила с бедер. Да, как обычно, под ними ничего не было, и у нее едва не случился оргазм только от того, что предстало ее взору, а он сорвал с нее трусики…
Все еще целуя ее, изнемогавшую от желания, он задрал сарафан и ворвался в горячую глубину. Стоны наслаждения наполнили комнату, и оргазм у нее наступил через два выпада. Он недалеко от нее ушел – на таком был взводе, что оставаться на ногах не было сил. Сотрясаемый волнами оргазма, он опустился на пол, не покидая ее глубин, ощущая ее мощные сокращения.
Несколько долгих моментов они не могли шевельнуть даже пальцем. Ее лоб прижат к его плечу, его лицо зарылось в ее волосы.
– Кровать, – наконец выдавил Ти Джей, и они каким-то образом добрались в спальню.
Он поставил ее посреди комнаты, но Харли отстранилась, завела руки за спину и развязала сарафан, потом выдохнула:
– Теперь ты.
Ждать, пока он снимет шорты сам, она не стала, а просто стянула и отбросила их в сторону.
– Боже, ты прекрасна! – касаясь пальцами ее окаменевших сосков и подталкивая ее к кровати, прошептал Ти Джей.
Она опрокинулась спиной на матрац, и он прижал ее своей тяжестью, прильнув губами к шее и легонько покусывая нежную кожу, пока ногти впились ему в плечи. Тогда он сместился немного вниз, поцеловал ключицу, полизал груди, а она уже терлась об него в отчаянной попытке облегчить нараставшее давление.
– На этот раз не так быстро, – пробормотал он, прокладывая влажную дорожку по ее животу и раздвигая бедра.
– Ти Джей, мне нужно…
– Все, что угодно, – пообещал он, располагаясь у нее между ног и с вожделением рассматривая ее лоно…
«Тебя, – хотела она сказать. – Мне нужно, чтобы ты любил меня».
Медленно он обвел пальцем ее бугорок, и она, дернувшись, выгнулась, безмолвно умоляя о большем. Но он не желал торопиться. Одна рука продолжала ласкать ее лоно, а другая скользила по животу. Нагнув голову, он принялся целовать и покусывать внутреннюю поверхность ее бедер. Дневная щетина легонько царапала чувствительную вздрагивающую плоть, заставляя ее стонать.
– Тебе это нравится. – И он сделал это снова. – Да, мне тоже очень нравится. – Он поцеловал другое бедро и то, что между. – И это, – заметил он вкрадчиво. – Это я просто обожаю.
– О боже…
Она никак не могла собраться с мыслями. Черт, да она дышать не могла! Тело практически извивалось в конвульсиях.
– Пожалуйста…
Но его язык уже начал свой восхитительный танец в ее влажных складках. Она ощущала его дыхание, и одного этого было почти достаточно, чтобы довести ее до оргазма.
– Не останавливайся, только не останавливайся!
Он и не собирался. К языку прибавились пальцы: сначала в нее проник один, потом второй. Когда же он стал сосать ее напряженный бугорок, она едва не потеряла сознание от ошеломляющего оргазма, о котором молила. К тому времени как она вновь оказалась в своем теле, он уже стоял на коленях между ее широко раздвинутыми ногами и, удерживая ее руки над головой, мощно, глубоко и яростно вонзался в нее. Ее бедра выгибались, встречая его толчки, взгляды по-прежнему были скрещены, тела соединены. Черт! На сей раз не только тела, но и души. Она обхватила его ногами, а он держал ее так крепко, словно она стала его спасательным кругом.
Он-то давно уже был ее спасательным кругом. И неважно, что будет потом, это останется с ней навсегда.
Она жадно притянула его к себе и почувствовала, что их сердца бьются в унисон.
Сверкая потемневшими глазами, он почти вышел из нее, чтобы войти снова, до конца, заставив выдохнуть его имя, когда потребность и голод завладели ею, когда он касался каждой части ее тела каждой своей частью. Их дыхание смешалось, прерывистое и частое, отсекая все остальное.
Ничто больше не имело значения. Ничто, кроме медленного притяжения их тел, нескончаемого поцелуя.
Она не хотела отпускать его.
Никогда.
Эмоции застревали в горле, и она закрыла глаза, чтобы не выдать себя.
– Харли.
«Это просто прощание, легкое небрежное прощание, и не более того».
– Харли, взгляни на меня.
Она заставила тяжелые веки подняться и каким-то образом ухитрилась выдержать его взгляд, хотя и поняла по его выражению, что выдала себя.
Похоже, ей необходимо потренироваться, испытывая оргазм за оргазмом, избегать сердечных ран.
Нежно, так нежно, что у нее слезы выступили на глазах, он отвел волосы с ее лица и прошептал:
– Я люблю тебя.
И эти слова закружили ее водоворотом: содрогаясь всем телом, с криком, вонзаясь в него ногтями, вздрагивая, крича, она взорвалась и увлекла его за собой.
Когда проснулся, еще не протянув руки, Ти Джей понял, что Харли ушла. Он почти поверил, что все это ему приснилось, если бы не видел следа от укуса на плече и отпечатка ногтя на ягодице.
Но веселье его быстро иссякло, когда пришло осознание, что эта восхитительная ночь, от которой разрывалось сердце, была прощанием.
Два дня спустя, уже в Анкоридже, Ти Джей вместе с Колином должны были сесть на чартерный рейс, когда зазвонил его мобильник.
– Ти Джей, – мягко выдохнул голос.
– Харли?
– Да.
Какой-то момент они просто дышали в трубку. Он не знал, что ей сказать: все уже было сказано, – но был чертовски счастлив ее услышать.
– Ты в порядке?
– Да. Все хорошо.
Молчание.
Воспоминания.
Он пришел в себя первым, во всяком случае сделал вид, что пришел в себя.
– Ты где?
– В Деселейшн. И нет, я не одна: со мной Ноулан и Скай.
Ноулан.
Ти Джей ущипнул себя за переносицу и вздохнул.
– Он здесь со Скай. И чтобы защитить меня, конечно.
– Он со Скай?
– Между ними появилась… взаимная симпатия.
Теперь он мог дышать. И это оказалось приятно.
– Проблемы?
– Чуть раньше мы слышали выстрел.
– О господи! Насколько близко?
– В паре миль отсюда. Мы уже доложили об этом. Каким-то чудом наши патрули застали двух парней у восточного выхода. При них не оказалось разрешения. Кроме того, у них было незарегистрированное оружие и боеприпасы.
Он сказал себе, что могло быть хуже.
– Арестованы?
– Да. Теперь, надеюсь, больше не будут находить моих койотов убитыми.
– Твоих койотов?
Он улыбнулся, несмотря на страх за нее.
– Ты уезжаешь, помнишь?
– Да. Ти Джей… ты ни о чем не сожалеешь?
– Нет, – ответил он твердо и, помедлив, спросил: – А ты?
Она промолчала, и он покачал головой. Очевидно, она казнит себя за то, что поддалась слабости, потому и удрала от него посреди ночи.
– Никаких, – послышалось в трубке. – Хотя кое-что все же есть.
Она снова помолчала, и это едва не убило его.
Неужели телефон сдох?
– Харли? Ты еще там?
– Да. – Она глубоко вздохнула. – Сожалею, что не сказала тебе раньше, много лет назад, не призналась…
Он услышал щелчок, возвещавший о том, что разговор прерван, прежде чем сумел найти слова и напомнить, что она до сих пор так ничего ему и не сказала.
Через двадцать четыре часа Ти Джей и Колин на высоте пятнадцати с половиной тысяч над уровнем моря сидели в палатке, спасаясь от урагана, грозившего снести их со склона.
Но Ти Джей был совершенно уверен, что этого не случится, а Колин лежал на спине, уставившись в потолок палатки.
– Я гребаный негодяй. Мне следовало бы завтра стоять перед пастором рядом с Лидией и давать обеты. Гарантированный секс до конца жизни. Боже! О чем, мать его, я думал?!
Ти Джей не знал. Гарантированный секс казался чертовски хорошей штукой, но просыпаться каждое утро рядом с одной и той же женщиной?
О господи! И тут до него дошло. Все дошло. Насмешки над судьбой, стремление наблюдать со стороны, как влюбляются братья.
Быть с Харли.
Любить Харли.
– Ты когда-нибудь все портил? – спросил Колин. – Я имею в виду, портил по-настоящему?
Ти Джей подумал о том, как позволил Харли думать, что хочет всего лишь временных, обыденных отношений; как признался в любви, но не теми словами, которые обычно сопровождают признание…
– Да.
– И как ты все исправил?
– Пока никак, но обязательно исправлю.
Колин подумал и покачал головой:
– Знаешь, я передумал: хочу жениться, завтра.
Он закрыл глаза, снова открыл, пытаясь скрыть выступившие слезы.
– Как быстро можно отсюда добраться домой?
– Шутишь?
– Послушай: я позволил ей думать, что люблю свои путешествия больше, чем ее, и должен сказать ей, что это неправда, что я предпочитаю быть с ней, чем в чертовых горах. Здесь холодно, старина, а мне полагается быть в теплой постели с моей теплой почти женой.
– Ты можешь позвонить ей.
– Нет, нужно увидеть ее и сказать, что я осел. Хочу посмотреть, выйдет ли она за осла. На Скво-Пик, как мы и планировали. Отвези меня домой, парень.
Ти Джей выдохнул и вынул телефон, намереваясь сделать звонки, необходимые, чтобы вытащить их отсюда. Сейчас и ему дом казался тем самым местом, куда хотелось бы вернуться.