Шоколадка во рту стоит двух, лежащих на тарелке.

Джош твердил себе, что немедленно идет спать. Ему необходим сон. Но тело словно находилось под высоким напряжением, и все благие намерения закончились тем, что он очутился в гостевом доме.

Грейс ответила на стук. Лицо раскраснелось со сна, волосы спутаны. Одета в коротенький топ и такие же трусики.

Глаз невозможно отвести.

– Андерсон? – сочувственно спросила она, нахмурившись.

Он не хотел говорить об Андерсоне. Хотел подмять под себя голую Грейс, слушать, как она выкрикивает его имя. Но если и был способ сказать это без опаски показаться полным кретином, мозг напрочь отказывался его искать.

– Голова раскалывается, и ребра чертовски болят, но с ним все обойдется.

– Вот и в Фейсбуке так говорится. А ты? Должно быть, с ног валишься. Заходи. И раздевайся. Моя постель еще теплая.

Он поднял голову и глянул в ее милые голубые глаза.

– Там кто-то есть?

– Нет.

– Там кто-то должен быть?

– Нет.

– Собираешься устроить пожар с нагревателем и тостером? А вдруг кто-то заглянет к тебе и попросит посчитать его деньги?

– Нет.

Она закусила губу, чтобы скрыть улыбку. Чувственная ведьма!

– Почему? У тебя непристойные намерения? – спросила она с тихой надеждой, отчего в нем боролись вожделение и смех.

Он шагнул вперед и наткнулся на нее.

– Да. У меня непристойные намерения. Целая куча. Тебе следовало бы бежать подальше от меня. В горы.

Она продолжала стоять, в молчании гладя его грудь и обнимая за шею…

Джош не помнил, сделал ли какое-то движение. Но она неожиданно оказалась прижатой к стене. Его руки крепко сжимают ее, ее ноги обхватили его талию.

– Чертово гребаное место может хоть обрушиться, – сказал он ей в губы, – но мы не остановимся.

– Покажи мне, – потребовала она.

Грейс не думала бросать ему вызов. Но Джош, похоже, понял ее слова именно так. Он поднял голову и потянулся, чтобы задвинуть засов.

– Телефон?

– На стойке.

Все еще держа ее, он схватил телефон и сунул в холодильник.

– Твой? – спросила она.

– Сдох в океане. Снова.

– А если ты кому-то понадобишься?

– Пусть весь мир идет ко всем чертям, – ответил он восхитительно грубым голосом.

Она сжала ладонями его лицо и медленно улыбнулась.

– А как насчет меня?

Его глаза потемнели. Он оттеснил ее к кровати и уложил на матрас.

– Скажи, что у тебя все еще есть презервативы.

Она встала на четвереньки и поползла к тумбочке. Он застонал, заставив ее понять, в каком виде она предстала перед ним. Решив сыграть на этом, она вильнула бедрами и была вознаграждена хриплым рычанием. Грейс рывком открыла ящик и показала целую коробку презервативов.

– Хорошее начало, – одобрил он, становясь коленом на кровать. Она не успела оглянуться, как он схватил ее за ногу и дернул.

Она уткнулась лицом в матрас, смеясь, когда он притянул ее к себе и перевернул. Ее топ слегка приподнялся. Он жадно смотрел на нее, обжигая взглядом каждый дюйм кожи. Его стон был тихим и властным, и все в ней затрепетало.

– Твоя рубашка…

Она хотела, чтобы рубашка исчезла, по возможности еще вчера.

Он нетерпеливо сорвал ее и швырнул куда-то за спину.

О, вот это уже лучше.

Она пожирала взглядом его широкую, скульптурно вылепленную грудь, чувствуя, как становится влажной при виде всех этих мышц, перекатывавшихся под кожей.

Гораздо лучше.

Словно прочитав ее мысли, он чуть приподнял уголки губ, послав еще больше жара по ее телу, потому что она точно знала, какое волшебство могут творить его губы, в какие чудесные места он может ее унести. Под его ласками она ощущала себя красавицей. Опасной и сексуальной. Как будто она особенная. Под его взглядом рассеивались все сомнения, возвращалась уверенность в себе.

Родители дали ей образование, сделали все, чтобы расширить горизонты. Но Джош дал ей что-то новое.

Заставил ее чувствовать.

Мягкая ткань топа тут же поддалась, когда он поднял ее над его головой и послал куда-то в направлении сброшенной рубашки.

– Мм-м, – пробормотал он, нагибаясь, чтобы поцеловать ее грудь, и цепляя пальцами резинку трусов. Они последовали за всей одеждой.

– Иисусе, ты прекрасна, – прошептал он, гладя ее ногу. – И влажная.

С каждым касанием он раздвигал ее ноги чуть шире, заставляя стонать и нетерпеливо ерзать. Но сам продолжал терзать и мучить ее, доводя почти до безумия.

– Пожалуйста, – выдохнула она наконец.

– После того как ты кончишь.

– Но…

– Шш-ш…

Он встал на колени возле кровати, подтянул на край и припал к ней губами. Первое прикосновение языка заставило сердце едва не выскакивать из груди.

– Ты… ты только что заткнул мне рот? – едва выговорила она.

Он чуть отстранился, настолько, чтобы подуть на разгоряченное ядрышко женственности, отчего она снова задрожала и часто задышала.

– Есть кодекс. Мужской кодекс, – сообщил он.

Но вместо ответа она гортанно застонала, потому что его язык снова ласкал ее.

– Мужской кодекс гласит, что ты должна быть первой, – пояснил он.

Она открыла рот, чтобы сказать что-то. Неизвестно что. Но из горла вырвался тихий отчаянный крик, и он очень осторожно сомкнул зубы на маленьком бугорке.

А потом не так осторожно.

Еще мгновение, и она едва не выпрыгнула из кожи.

– Как тебе это удается?

– Я знаю твое тело.

Он снова лег на постель, лаская Грейс, поднимаясь все выше, обвивая ее ногами свои бедра.

– Я люблю твое тело.

А она любила его тело.

– Надеюсь, мужской кодекс говорит, что уже пора.

Он улыбнулся, сжав ее попку.

– Пора, – прошептал он, зарывшись руками в ее волосы, и стал целовать влажный висок, щеку и губы, пока она вздрагивала в последних конвульсиях. Потом потерся о нее, вызывая вздохи удовольствия.

– Грейс, – прошептал он, теребя зубами ее нижнюю губу. И когда она открыла глаза, поцеловал крепче. Внизу живота Грейс загорелся огонь, и она стала снова подниматься к пику. Обняла его, охваченная совершенно иррациональным желанием никогда не отпускать. Конечно, это вряд ли можно назвать развлечением. Но тут он скользнул в нее одним движением, и она уже не могла ни о чем думать. И только просила большего. Он стал двигаться, медленно и размеренно, и она приспособилась к его ритму, теперь уже быстрому и жесткому, выдыхая его имя, отдаваясь безраздельно, гадая, чувствует ли он то же, что и она.

Его голова была откинута, большое тело напряжено, как тетива.

С силой вжав ее в матрас, он вошел еще глубже. Они двигались вместе в идеальном ритме, спеша к безумному завершению.

Когда он, наконец, обмяк на ней, все еще стискивая упругие ягодицы и стараясь отдышаться, она улыбнулась:

– Тебе лучше?

Он перекатился на спину, так, что теперь уже она оседлала его.

– Почти, но не совсем.

Прошло немало времени, прежде чем постель превратилась в мешанину сбившихся влажных простынь, а они окончательно обессилели. Грейс не смогла бы пошевелиться даже ради спасения жизни.

Наконец Джош притянул ее к себе, обнял и довольно вздохнул. Похоже, он расслабился весь, до последней клеточки. Приятно думать, что это она довела его до такого состояния и сейчас улыбается во весь рот.

– Хм-м, – сказал он так тихо, что она едва расслышала. – Я бы стер эту улыбку с твоего лица, только рука не хочет подняться.

– Позже, – пообещала она, чувствуя, как он устал. Приникла к нему и стала гладить по спине.

– Джош?

– Что?

– Когда я сегодня смотрела, как ты спасаешь Андерсона…

Она вздохнула и поцеловала его в уголок губ:

– Это было потрясающе! Я так горжусь тобой!

Слова, казалось, влили в него новые силы. Он стянул с нее простыню, словно заряжая энергией, и в мгновение ока снова оказался на ней. Тяжесть его тела была такой же сладкой, как и возбуждающей.

И почему-то была уверенность в том, что она все делает правильно. И он создан для нее.

Джош приподнялся и, глядя в глаза, медленно вошел в нее. Она с тихим вздохом выгнулась и обняла его ногами.

– Так хорошо, – пробормотал он, вновь притягивая ее к себе. – С тобой всегда так чертовски хорошо.

Он провел по ее щеке губами и стал двигаться. Сначала медленно. Она смело отвечала, пытаясь ускорить темп, покусывая его нижнюю губу. Из его груди вырвалось свистящее дыхание. Он крепко держал ее, вынуждая мучительно неспешно подниматься к завершению, ощущать каждый дюйм своей плоти.

И она ощущала, ощущала все, а когда чистейшие эмоции одолели ее, почувствовала, как сжимается горло, как слезы жгут веки.

Грейс всхлипнула, когда взорвалась, и его разрядка ударила в нее.

После он притянул ее к себе и обнял. Убаюканная ощущением его теплой силы и запахом мужчины, она задремала, хотя он так и не вышел из нее.

Джош сознавал, что должен подняться. Но лежать с Грейс было так приятно.

Он появился ночью и получил от нее все, что хотел, не думая о том, что будет после. Этого вообще не должно было произойти, и все же произошло. И с каждым разом чувства становились все глубже. Он понятия не имел, что все это для него значит, и вовсе не стремился понять, изменилось ли что-то между ними. Конечно, изменилось, потому что, по его опыту, прямо сейчас все покатится ко всем чертям.

– Эй, – пробормотала Грейс, лежа головой на его груди и обводя пальчиком мышцу за мышцей. – Все хорошо?

– Я собирался задать тебе тот же вопрос.

Она подняла голову и всмотрелась в него.

– Прекрасный способ уклониться от ответа, доктор Скотт.

Он выдохнул и уставился в потолок, чувствуя себя неуверенно: абсолютно новое и неприятное ощущение.

– Задыхаешься? Как при клаустрофобии? – вежливо продолжала она. – Может, собираешься заняться серфингом в Австралии?

Он приподнялся и покачал головой.

– Не все мужчины такие мерзавцы, как твои бывшие, Грейс.

– Туше. И вернемся к тебе.

– А при чем тут я?

– Ты знаешь.

– Вовсе нет.

– Это означает, – пояснила она, приподнявшись на локте и сверкая глазами, – что я могу называть это обычным развлечением, но не сбегу, если дела пойдут не так.

Боже, она просто великолепна, когда злится.

– Так это не просто перепих из жалости?

Она посмотрела на него и рассмеялась, уронив голову ему на грудь.

– Как раз то, что обожают мужчины. Когда над ними смеются в постели.

– Я ни с кем не трахаюсь из жалости, – ухмыльнулась она, разозлив его. – Особенно с докторами. Доктора не нуждаются в сексе из жалости.

Часть раздражения каким-то образом испарилась.

– А в чем нуждаются доктора?

Она снова оседлала его, эффективно расправившись с остатками раздражения.

– Сейчас покажу, – пообещала она.

Было три часа ночи, когда Джош обрел способность снова двигаться, и его «одеяло», теплая, обессиленная, сонная Грейс что-то едва слышно пробормотала. Он погладил ее по спине.

Она чувственно замурлыкала и снова заснула. Он сумел кое-как выпутаться из объятий и отодвинуться, не разбудив ее.

Шаря по комнате в поисках беззаботно сброшенной одежды, он все время посматривал на кровать. На женщину, лежавшую там.

Беспробудно спавшую.

Одевшись, он нагнулся, поцеловал ее в губы и прошептал:

– Спокойной ночи.

Она чуть всхрапнула, что заставило его улыбнуться.

Джош вышел и запер за собой дверь. Направился к большому дому и зашагал по коридору. Дверь спальни Тоби была открыта: сегодня он ночевал у своего друга Коннора. Дверь комнаты Анны тоже была открыта. Сестра сидела в кресле у окна, глядя в темную ночь. Джош вздрогнул от неожиданности. Последние дни она старалась избегать его: еще одно дело, которое нужно уладить в появившееся свободное время, которого у него еще не было.

– Никаких приключений сегодня? – осторожно спросил он. Что-то явно было неладно. Впрочем, она все равно не скажет.

– Трудно пускаться в приключения в инвалидном кресле.

Джош с трудом выдохнул: сильно сжалось сердце.

– А каких приключений ты хочешь?

Она резко развернулась.

– Неужели никогда не устаешь от попыток управлять моей жизнью?

– Нет.

Анна покачала головой.

– А я устаю. И ненавижу сознавать себя жалким бременем.

– Анна, ты умная, упрямая и чертовски меня пугаешь. В тебе есть много и других качеств. Но ты никогда не была и не будешь жалким бременем.

Анна пожала плечами.

– А если бы это был я? – тихо спросил он. – Если бы я попал в аварию? Ты считала бы меня бременем?

– То есть вытирала бы тебе слюни?

Джош вздохнул. Это не девушка, а ад на колесах. В буквальном смысле. Иногда казалось, что в ней проглядывало нечто вроде доброты, мягкости, что было в той девочке Анне, которой она была когда-то. Но сейчас, видно, не тот момент.

– Прекрасно, – сдалась она. – Я бы пинала тебя в зад каждый день, пока не перестал бы себя жалеть.

– Считай, что я пнул тебя в зад.

– Я все равно поеду в Европу.

Джош много думал об этом, и при мысли, что Анна будет там одна, его бросало в холодный пот. Но ей двадцать один год, и честно говоря, он не имел права ее не пустить. Он понимал ее желание ехать, доказать свою независимость. Действительно понимал. Просто боялся за нее.

– Ты можешь найти приключения ближе к дому и твоей системе поддержки.

– Моя система поддержки работает круглые сутки и не имеет времени для своей личной жизни, не говоря о моей.

Сознание вины резануло его острым ножом.

– Теперь все изменится. Знаешь, я продал практику.

– Думаешь, это что-то изменит?

Поскольку больше нечего было сказать, он повернулся к двери.

– Джош?

Джош оглянулся, гадая, что она швырнет ему в лицо на этот раз.

– Что?

– Спасибо.

Он был так поражен, что она могла бы сбить его с ног одним щелчком.

– За что? – насторожился он.

– За то, что не считаешь меня жалкой.