Шоколад – лучший наркотик.
На следующий день Грейс поехала на собеседование и по завершении возвращалась домой. Ее пассажиркой была большая блестящая файловая папка с официальным предложением работы и всеми большими блестящими преимуществами, прилагавшимися к нему.
Предложение было выгодным. В нем не фигурировали коробки из-под обуви, набитые квитанциями, позирование целиком или по частям или собачье дерьмо. Никаких угрюмых медиков или ужасающе очаровательных джедаев. Работа состоит из чеков, балансовых отчетов, распечаток и детальных аналитических программ для банка среднего размера с перспективой роста.
Никаких отрицательных эмоций.
Теперь остается решить, хочет она получить работу или нет. Мысль сбивала с толку настолько, что пришлось остановиться на обочине и посмотреть на себя в зеркальце заднего вида.
Конечно, она хочет эту работу. Хорошая зарплата и полный соцпакет. Именно к этому она стремилась. И родители будут ею гордиться.
Но это означает, что придется расстаться с людьми, которые так много для нее значат.
«Каникулы закончились», – твердо сказала она себе. Развлечения развлечениями, но пора выполнять жизненные планы. Давно пора.
Она направилась к причалу. Сегодня она позвонила Саре и назначила собеседование. Через двадцать минут они встречаются в закусочной.
Грейс уже прошла половину пути, когда увидела на тротуаре Анну. Та яростно вертела колеса, так, что только пар из ушей не шел.
Грейс подкатила ближе и вышла из машины. Ей показалось, что Анна плачет, но поскольку умирать ей не хотелось, то и не стоило об этом упоминать.
– Что ты делаешь?
– А на что это походит?
– Очень походит на то, что ты задумала кого-то прикончить. И поскольку тебе не идет оранжевый спортивный костюм , я решила, что стоит это обсудить.
– Я жить не смогу без оранжевого костюма.
– Прекрасно сможешь. Поговори со мной.
Анна закатила глаза.
– Ты даже говоришь, как он.
Грейс вздохнула. Скоттов торопить не стоит.
– Так ты садишься в машину или как?
Анна помедлила, чтобы вытереть потеки туши под глазами.
– Да, конечно.
Забравшись в машину, она ткнула пальцем в папку.
– Что это? – спросила и, не ожидая ответа, открыла папку.
– Эй, это личное, – запротестовала Грейс.
– Черт, да тебе будут платить кучу деньжищ! – воскликнула Анна, рассматривая нижнюю строку. – И что ты будешь делать? Считать чужие деньги?
– Что-то в этом роде, – вздохнула Грейс.
– Хотела бы я такую зарплату!
– Получи степень.
– Опять ты говоришь, как мой братец!
Некоторое время Анна молча листала папку.
– Я еду на собеседование с Сарой. Хочешь помочь?
– Полагаю, да.
Они вошли в «Ит ми». Джен принесла им чаю со льдом. Пришла Сара и принесла свое аккуратное, славное, только что отпечатанное резюме. Она была местной, что нравилось всем. Имела список рекомендаций длиной в милю и могла начать работать немедленно.
Задача легче некуда.
После ухода Сары Грейс глянула на Анну.
– Итак?
– Что «итак»?
– Что ты думаешь?
– Похожа на Мэри Поппинс.
Да. Черт возьми! Она идеальна. Куда идеальнее ее. Но не в этом дело, сказала себе Грейс. Она всегда считала эту работу временной, на пути в Настоящий Мир.
– У тебя раздраженный вид, – заметила Анна. – Вот уже несколько недель ищешь себе замену. Почему не пляшешь от радости?
– Она поговаривает о свадьбе. Будет слишком занята подготовкой, чтобы играть с Тоби.
– Она сказала, что они собираются сбежать.
– Верно. Это означает, что она исчезнет на две недели. Тоби не нужны такие потрясения, он и так много пережил.
– Так найми Райли.
– Да, но Райли очень молода.
Анна уставилась на Грейс и засмеялась.
– Давай напрямую: сначала ты не можешь найти подходящей кандидатки. Теперь у тебя целых две. И все же ты не хочешь ни одну.
– Я этого не говорила.
Анна покачала головой.
– Недаром я всегда говорила, что у тебя крыша съехала.
– Кто бы говорил! А теперь объясни, какого черта ты делала на шоссе. Мчалась, как водитель Формулы-1, только без трека.
– Ты первая. Расскажи, почему не хватаешься за предложенную работу. Любой нормальный человек к этому времени уже праздновал бы удачу!
Они смотрели друг на друга. Цейтнот.
– Сначала ты, потом я, – принялась торговаться Анна.
– Ни за что. Я бы объяснила, но ты никогда не скажешь правды и…
– Никогда не скажешь правды?
– Это приличнее, чем прямо сказать, что ты врушка, – пожала плечами Грейс.
– Ладно.
Анна заерзала в кресле.
– Сегодня был тот день…
– Тот день?
– С Девоном. День, когда я, наконец, согласилась… ну, сама знаешь. Сделать дело.
– Вот как?
В животе у Грейс сжалось.
– И? С тобой все в порядке?
– Да, я действительно считала, что готова. Мне двадцать один гребаный год.
Грейс затаила дыхание:
«Скажи, что не выполнила задуманного…»
– Я приехала туда. В его дом. Все та же вонючая старая спальня с огромным кальяном в углу, постерами Меган Фокс на стенах и без наволочек на подушках…
«Свинья».
– То есть я сама не знала, чего ожидала, – продолжала Анна. – Мне казалось, что это будет романтично и не как у всех. Понимаешь, о чем я?
– Понимаю. И это должно быть романтичным и не как у всех. Что случилось?
– Я передумала.
Грейс смогла свободно вздохнуть.
– Это нормально. Каждый может передумать.
Анна дернула плечом.
– Девон ужасно разозлился.
«Скажи, что у меня есть причина вызвать копов и потребовать его ареста».
– Он тебя избил?
– Нет, конечно, нет. Я бы никогда такого не допустила.
Голос Анны прервался.
– Но он повел себя, как настоящий гад. Не захотел подвезти меня домой.
«Поганец».
– Поэтому ты поехала по шоссе? Почему не позвонила Джошу или мне?
– Джош на работе.
– Он все равно бы приехал. И ты это знаешь. Я бы тоже приехала.
– И не убила бы Девона?
Каверзный вопрос.
– Может быть, Джошу пришлось бы бороться с собой, но ты можешь звонить мне. Всегда. Я заеду за тобой без вопросов и отвезу куда пожелаешь. Кроме одного места, куда тебе действительно хочется. Просто на моей «Визе» недостаточно денег, чтобы полететь с тобой в Европу. Но зато у меня полный бак бензина, что дает нам возможность проехать двести миль в любом направлении.
Анна снова закатила глаза, но на этот раз почти улыбнулась.
– Я по-прежнему хочу в Европу.
– Эту песенку я уже слышала.
– А после Европы решу, что делать со своей жизнью. Помимо доведения людей до безумия.
– Анна.
Грейс накрыла руку Анны своей. Ладонь девушки была шершавой, мозолистой и сильной от постоянного вращения колес. Такой же сильной, как женщина, которой принадлежала.
– Нет необходимости прекращать то, в чем ты так поднаторела.
Анна фыркнула.
Грейс улыбнулась ей, но тут же стала серьезной:
– Ты сама знаешь, что можешь делать все что пожелаешь. Подниматься на вершины, бороться с мировым голодом, править вселенной.
– Я хочу работать с такими же, как я. Помогать… приспособиться, что ли, – поспешно сказала Анна. – Знаю, я злая и противная, но таков уж мой характер. И это не имеет ничего общего с моими неподвижными ногами. Думаю, я чертовски хорошо приспособлена для этой жизни.
– Согласна, – кивнула Грейс. – Так ты хочешь давать советы? Стать психотерапевтом?
– Психологом. Специализироваться на гадких тинейджерах. На ком же еще, верно?
– Прекрасно. Возможно, стоит забыть о вечно недовольной гримасе, возможно, включить самоконтроль, но все это прекрасно. Так и сделай!
– Понимаешь, я миллион раз говорила, что пойду в школу, и Джош записывал меня и просил принять и все такое, а я все бросала.
– Так не бросай, – резонно заметила Грейс.
– Я не могу сказать ему, что больше не брошу. Он не поверит. Решил, что я безнадежна.
– Анна, – покачала головой Грейс, – он никогда не потеряет веру в тебя. Это тебе нужно хоть немного ему верить.
Анна явно сомневалась в ее словах, поэтому Грейс продолжила:
– Ты прирожденный борец. Борись за то, что хочешь делать в жизни.
Анна кивнула и улыбнулась.
– Что?
– Твоя очередь исповедаться. Скажи правду насчет предложения работы.
– Ну… оно действительно хорошее.
– Да.
– Этого хотели для меня родители. И я думала, что хочу того же.
– Но оказалось, что это не так.
– Именно.
Грейс поколебалась. Она не знала, как выразить свои чувства: уж очень они были новы для нее. «Большая работа» должна была помочь достичь цели. Помочь стать успешной деловой женщиной. Но во время пребывания в Лаки-Харборе она нашла кое-что. Счастье. Разве это не может быть целью?
– Не хочу уезжать отсюда, – призналась она. – Мне здесь нравится. И кажется домом больше, чем… дом.
Анна не рассмеялась. Не закатила глаза. Ни разу не съязвила. Просто кивнула.
– Что же, остается одно.
– Что именно?
– Это болезненно, – предупредила Анна. – Но ты должна следовать зову своего сердца и бороться за то, что хочешь получить от жизни.
Грейс изумленно уставилась на нее. Но тут дверь закусочной открылась, и вошел Джош с видом человека целеустремленного, выполняющего важную миссию. На нем был больничный костюм. На шее висел бейдж, удостоверяющий личность. Лицо мрачное.
Джен направилась к нему с блокнотом для заказов, но увидев выражение лица, ретировалась.
Джош прямиком направился к девушкам.
– Мне только что трижды звонили с сообщением, что ты едешь по шоссе, плачешь и отказываешься от предложений подвезти.
И он ушел из больницы в разгар смены, чтобы найти сестру.
Сердце Грейс растаяло.
В отличие от сердца Анны.
– Глупости, – буркнула она. – Кто сказал, что я плакала? Очень хочется поговорить с этим человеком!
Но Джош даже не улыбнулся.
– Какого черта тут случилось?
Он говорил тихо, но навис над ними, огромный, невероятно харизматичный, и люди стали оборачиваться.
– Смотрите…
Анна показала на окно.
– Щенок.
Джош прищурился, глубоко вздохнул и сел.
– Анна…
– Грейс получила работу.
Джош уставился на Грейс пронизывающим, как лазерный луч, взглядом, но на какую-то долю секунды в глазах мелькнуло нечто неопределимое. Ей хотелось снова увидеть это выражение. Понять. И самое главное, чтобы он подольше смотрел на нее так.
– Поздравляю, – тихо сказал он. Спокойно. Словно это не имело ни малейшего значения, хотя оба знали, как это важно.
– Еще ничего не решено.
– Ей будут платить кучу баксов, – продолжала Анна. – Только сумасшедшая не согласится на такое.
– Ты этого заслуживаешь, – согласился Джош.
– О’кей, – заключила Анна, отъезжая от стола. – Так кто готов ехать домой?
Грейс встала и поискала в сумке наличные, но Джош остановил ее и глянул в сторону Джен.
Та утвердительно дернула подбородком. Она запишет всю сумму на счет Джоша.
Оказавшись на парковке, Грейс поколебалась. Она думала, что Анна поедет с Джошем, но та подъехала к машине Грейс и стала выбираться из кресла.
– Я отвезу ее, – пообещала Грейс Джошу.
Тот стиснул зубы, но помог сестре сесть в машину Грейс.
Через двадцать минут Грейс высадила Анну и пошла за Тоби на остановку. Они едва успели подойти к двери, как появился Джош.
– Эй, – удивилась Грейс, – твоя смена закончилась?
– Нет. Я приехал, потому что нужно поговорить с Анной. Где она?
– В своей комнате.
В его кармане разрывался телефон. Джош проигнорировал его и зашагал по коридору. Не желая находиться в эпицентре взрыва, Грейс увела Тоби на кухню, дала морковь и миску с йогуртом. Но, как оказалось, слышимость в доме была превосходной.
– Объясни, какого черта ты делала одна на шоссе?
– Ехала домой от Девона.
– Я требовал, чтобы ты больше с ним не виделась.
– Не тебе решать, – отрезала Анна.
– Что там случилось?
Низкий сдержанный голос. Сердитый.
– Ты не захочешь знать.
– Хочу.
– Не захочешь.
Голоса все повышались. Грейс сунула Тоби еще несколько морковок и поискала глазами Танка, решив, что щенок поможет отвлечь мальчика. Конечно, он сейчас грызет мебель или делает что-то ужасное.
Но Танк сидел у ее ног, тоскливо глядя на Тоби. Очевидно, обижался на то, что его не включили в морковную пирушку.
Где громкое «тяф-тяф», когда оно так необходимо?
– Щенки любят морковь, – заметил Тоби.
– Боюсь, он подавится.
– Поговори со мной, – попросил Джош сестру.
– Прекрасно! – завопила Анна. – Сегодня я собиралась потерять девственность. Счастлив? Взволнован тем, что я сказала?
– Анна, – сухо начал Джош с таким трудом, будто слова не шли с языка. – Ты знаешь, что можешь сказать мне все. Но это… с ним? Иисусе. Нельзя же быть такой глупой!
Ой-ой-ой. Он только сейчас взмахнул красным плащом перед разъяренным быком.
Наступившее молчание больше напоминало затишье перед грозой. Грейс едва дышала. Но очевидно, Анна не потеряла дара речи.
– Я взрослая женщина и могу делать все, что хочу.
– Тогда и веди себя, как взрослая, – отчеканил Джош. И хотя он не вопил, как Анна, все же был к этому близок.
– Папа злится, – прошептал Тоби.
Грейс снова глянула на спокойного, тихого Танка.
– Смеешься надо мной? – спросила она щенка. – Собираешься в самом деле прилично вести себя сейчас?!
– Глупо! – уже визжала Анна. – Можно подумать, ты святой! Сам делаешь все что в голову взбредет! И со всеми!
– Анна…
Джош осекся, и Грейс представила, как он ерошит и без того растрепанные волосы. Она чувствовала его досаду, как собственную, потому что знала: все, что он делает, – делает для семьи. Анна тоже это знала. Грейс ждала, что он так и скажет. Напрасно ждала.
– Мой образ жизни и все, что я делаю, обсуждению не подлежит. Точка.
– А няня?
Грейс затаила дыхание. Тоби смотрел на нее с задумчивостью, вряд ли присущей пятилетним детям, хотя она изо всех сил старалась принять невинный вид.
– Еще йогурта? – в отчаянии спросила она. – Джедаям нужны крепкие кости. Вот, выпей молока.
– Танк грустный. Он хочет морковку.
Танк сделал несколько кругов, прежде чем сесть и с полной надежды улыбкой протянуть лапу.
– Видишь? Он говорит «пожалуйста», – настаивал Тоби.
Грейс сдалась и подошла к шкафчику за собачьим печеньем.
– Я всего лишь хотела быть нормальной, – бросила Анна, голос которой эхом отдавался в коридоре. – Хотела почувствовать себя женщиной, Джош. И Грейс сказала…
О черт!
– Она догадалась. И я не все могу тебе сказать. Ты бы не понял, потому что похож на машину. Никаких чувств не допускаешь.
Снова оглушительное молчание. Осталось надеяться, что Джош в это время не убивает сестру. Но он давал клятву спасать жизни, так что, возможно, просто скрежещет зубами.
– Если ты так считаешь, – устало пробормотал он наконец, – тогда тебе следует уехать.
– Это я и говорю. Уехать в Европу.
– Нет. Я имел в виду – оставить этот дом. Если не можешь быть счастлива здесь или в колледже, следует решить, что делать со своей жизнью и начать содержать себя.
Снова молчание, на этот раз потрясенное.
Грейс поморщилась. Просто идеально: ультиматум, который никогда не возымеет действия, особенно на бунтующую двадцатиоднолетнюю девушку. Кроме того, Анна так похожа на Джоша, до последнего упрямого волоса на упрямой голове! Как он не видит этого?
Правда, у Грейс не было особого опыта семейных отношений. Собственно говоря, вообще никакого опыта у нее не было. Но ясно, что никто не может указывать Джошу, что делать. Так почему это может сработать с сестрой, его точной копией?
Грейс направилась в комнату Анны, так и не решив до конца, как потактичнее вмешаться и разрешить ситуацию, но Джош уже вышел в коридор.
– Прости, думала, что смогу помочь… – пролепетала она.
– Не можешь, – отрезала Анна с порога, сверкая глазами. – Никто не может помочь, потому что он самодовольный, чванливый, узколобый осел, который не желает слушать, что ему говорят.
– Я всегда слушаю, – бросил Джош. – Тебе просто не нравится то, что я говорю.
Он глянул на Грейс в поисках поддержки. Та поколебалась.
– Иисусе, – вздохнул Джош и воздел руки к небу, когда Анна проехала мимо, направляясь к двери.
– Куда ты?
– Какое тебе дело? Ты попросил меня убраться из дома.
– О, ради всего святого, Анна! Я не…
Дверь хлопнула.
Джош втянул в себя воздух и повернулся к Грейс.
Она изобразила слабую улыбку.
– Все прошло нормально, верно? Поговорили по душам…
Она осеклась, когда он закатил глаза.
– Ладно, все было ужасно. Но ультиматум, Джош? Настоящий? Ты доктор. Ты должен быть умнее и сообразительнее.
– Прости?
Боже, спаси ее от непонятливых альфа-самцов!
– О, брось! Ты проиграл битву в ту минуту, как указал, что ей делать, вместо того чтобы обсудить…
– Обсудить? С Анной это никогда не выходило.
– Уверен, что пытался?
Джош прищурился.
– За последние пять лет я пробовал все. Просил, приказывал, умолял…
В последнем она сомневалась. Представить невозможно, чтобы Джош о чем-то молил. Впрочем, это не совсем так. В ту ночь, когда умерла миссис Портер, а он напился, тогда и умолял:
«Не останавливайся, Грейс, о черт, пожалуйста, никогда не останавливайся…»
Но, возможно, не стоит упоминать об этом сейчас.
По правде говоря, смерть родителей принудила Джоша взять на себя неудобную неестественную роль: заменить сестре отца и мать, стать главой дома. Защитником… всем. Плюс невероятно утомительная работа. Все это повлияло на их отношения.
Но и Анна больше не была той шестнадцатилетней девочкой.
– Она взрослеет, – заметила Грейс. – И выросла настолько, чтобы делать собственные ошибки.
– А ты эксперт по семейным отношениям? Ты, королева побегов от проблем своей семьи.
– Это не совсем справедливо, – медленно выговорила она. – Я не то чтобы убегала…
– Нет, ты лгала, вместо того чтобы признаться, что их надежды не совпадают с твоими.
Она открыла рот, но он еще не закончил.
– Ты приняла сторону Анны.
Голос его был мертвенно спокоен. Профессиональная отчужденность, и это ее задело.
Родители говорили с ней таким же тоном, когда были недовольны ею или когда она каким-то образом отклонялась от заданного пути.
Никакого осуждения, никогда, но и никаких подлинных эмоций. Никаких чувств.
Она справилась и с этой неожиданной болью. Как всегда.
Но Джош неправильно понял ее молчание.
– Ты приняла ее сторону. Против меня.
Она обрела голос, который вовсе не был лишен эмоций. Мало того, она начала злиться.
– Я не понимала, что речь идет о противостоянии.
– А потом, – продолжал он, – ты разыграла пассивно-агрессивную карту, сговорившись с Анной за моей спиной…
– Минуту! – воскликнула она, поняв, что он нарывался на скандал с того момента, как вошел в дом. И своего добился.
– Ты не понимаешь, о чем говоришь. И я не пассивно-агрессивна. Просто…
Он изогнул бровь, выжидая с издевательским терпением, что довело ее до точки кипения. Ей больше не нужно ничего и никому доказывать, особенно себе.
– Знаешь, я не желаю говорить с тобой, когда ты в таком состоянии.
– В таком? – поинтересовался он.
– Когда ты уперся как мул и упрям, и…
– Это одно и то же, Грейс.
– Самодоволен, – докончила она. – Чересчур ученый, чванливый… доктор.
Выпалив последнее оскорбление, она глубоко вздохнула и снова выпалила:
– Ладно, доктора я беру обратно. Это я с досады. Я не хотела…
– Я думал, ты не желаешь говорить со мной.
– Рр-р…
Тихо зарычав, она схватила сумочку и ринулась к двери, но тут же вспомнила о своих обязанностях няни. И поэтому развернулась:
– Ты возвращаешься в больницу?
– Приходится.
– Прекрасно. К твоему сведению, я побеседовала с Сарой. При условии, что ты доверяешь моему пассивно-агрессивному суждению, должна сказать, что она идеальная няня и может начать немедленно.
– Вовремя, поскольку ты получила работу, которую хотела.
– Вообще ты понятия не имеешь, чего я хочу.
– В таком случае скажи мне.
«Да, Грейс, скажи ему».
Но он стоял здесь, такой большой и уверенный в себе, невероятно широкоплечий, достаточно сильный, чтобы принять на себя беды всего мира.
Что он и сделал.
А что сделала она? Именно то, в чем он ее обвинял. Она слепо следовала по предназначенному пути, не тратя времени на то, чтобы подумать, хочет ли этого и способна ли бороться за собственные надежды и мечты.
Ей стало стыдно. До глубины души. Она понятия не имела, как скажет ему, что хочет отказаться от единственного, что умеет хорошо делать, и начать сначала. Что желает сохранить свой маленький придуманный мирок, который создала для себя. Поэтому она молча ушла на кухню.
– Как насчет того, чтобы испечь корзиночки? – спросила она Тоби.
– Здорово!
Входная дверь хлопнула, и Грейс ощутила прилив самых различных эмоций.
Сожаление.
Беспокойство.
Потеря.
И что-то еще. Что-то, от чего стало неприятно в животе, потому что казалось, сердце рвется.
«Ну что, развлекаешься?»