Спустя неделю Сойер Томпсон вошел в спальню, положил на тумбочку пистолет, сотовый телефон и оглядел пустую кровать. День был сумасшедшим, и чтобы вынести это, ему требовалась женщина, ожидающая его.

Голой.

С бесстыдными намерениями.

А Синди, милая, скромная учительница средней школы, уже после четвертого свидания почувствовала себя несчастной с парнем, досягаемым только по звонку в полицию.

Они расстались несколько месяцев назад. Он ее не осуждал. Но и меняться ради нее тоже не собирался.

Сойер разделся, включил душ и, упершись ладонями в кафельную плитку на стене, подставил под горячие струи ноющую шею и плечи. Сегодня у него был выходной, но в округе постоянно не хватало людей, а его коллега шериф Тони Санчес взял свободный день, чтобы помочь жене отвезти новорожденных близнецов на осмотр. В результате Сойеру пришлось разрываться между Лаки-Харбором и двумя соседними городками.

Утром он обнаружил бездомного парня, скорчившегося на скамейке. По заключению патологоанатома, смерть наступила по естественным причинам. На тридцать седьмом шоссе принял роды у женщины, которая, даже чувствуя приближение критического момента, имела глупость сесть за руль и поехать в больницу одна.

Днем он прекратил шумную ссору в баре, съездил на вызов по поводу семейного конфликта, затем спасал из канализационной трубы пятилетнего ребенка с его щенком.

Душ смыл только остатки этой грязи, не восстановив его силы, не утолив голод. Пицца и бутылка пива заполнили бы пустоту в желудке, если б у него имелось на это время. По слухам, Ник Рейбо приобрел других собак для полуночного зрелища, и Сойер хотел убедиться, что этого не случилось. Может, потом он съест пиццу, выпьет пива с Фордом и Джексом. Его лучшие друзья присоединились бы к нему в любое время, но сегодня он составил бы им дрянную компанию.

Намыливаясь, Сойер думал о женщине. Он всегда гордился своим благоразумием и логикой, а теперь хотел женщину, для которой любимым развлечением стало делать из него посмешище. Хлоя была упрямой, импульсивной, несносной и, черт возьми, пылкой. К тому же она являлась напоминаем о бурном периоде его жизни, от которой Сойер отказался. Жизни со множеством сексуальных увлечений, не имеющих будущего. Ибо он человек, прочно обосновавшийся в этом городе, а Хлоя — всего лишь перекатиполе.

На следующий день после инцидента с собаками местная газета опубликовала статью о недавних случаях вандализма и мелкого воровства в округе. Анонимный автор включил даже список людей, известных стремлением к беспорядку; там значилась и Хлоя.

Что неудивительно.

Хотя вряд ли она расстроилась. Не в ее характере беспокоиться, что подумают о ней люди. Однако это наверняка обеспокоило ее сестер, озабоченных репутацией своего заведения.

Конечно, если б он арестовал Хлою за посягательство на чужое владение и кражу, это повредило бы репутации гостиницы и стало личным адом для него самого. Тара и Мэдди не пощадили бы его. Хотя он не арестовал Хлою по другой причине. Не арестовал потому… черт. Потому что впервые в своей взрослой жизни он захотел выбрать другой путь, и ему это не понравилось.

За прошедшую неделю Сойер видел ее несколько раз. Однажды, когда она выходила из травмопункта с повязкой на руке после укола от столбняка. Затем несущейся по шоссе на «веспе», длинные волосы распущены, шлем и солнцезащитные очки закрывают большую часть лица. А вчера столкнулся с ней в бакалейно-гастрономическом магазине, когда Хлоя брала с полки бутылку водки — для работы, как она его заверила.

— Водка. Для работы, — засмеялся он и, мгновенно забыв об игре в бейсбол, с интересом остановился в проходе между полками.

— То, как она чистит стеклянную посуду, нельзя описать словами. При местном применении она действует как отличное предохраняющее средство. А при неместном использовании она является идеальным лекарством для мужчин.

— Как это?

— Очень просто. Несколько глотков, и ты излечился от глупости.

При этом воспоминании Сойер покачал головой. Она умудрилась вызвать у него два желания одновременно: и поцеловать ее, и бежать как черт от ладана.

Выйдя из душа, он бросил полотенце и надел чистую одежду. Во время дежурства он ездил на полицейской машине, а его личным автомобилем был грузовик. Они всегда стояли наготове, и сегодня, чтобы не привлекать к себе внимания, Сойер взял грузовик.

Лаки-Харбор, расположенный в чашеобразном углублении побережья, окружали величественные островерхие скалы и густой лес. Сейчас там царила кромешная тьма.

Нику Рейбо принадлежали десять акров земли, тянувшиеся от Орлиного утеса до глубины лесной чащи. Укромное место, идеально подходящее для всякого рода незаконных дел и шумных сборищ.

Сойер решил заняться им позже.

В этот ночной час он был единственным на дороге, пока спускался с холма в город. Луна, проглядывавшая сквозь облака, бросала тусклый свет на Тихий океан слева от него. И пирс, и город казались черными, а его мысли были еще чернее.

Он свернул на узкую дорогу, которая вела к Лаки-Харбору, но, объехав приветливо освещенную гостиницу, остановился перед маленьким коттеджем, где жила Хлоя.

Свет не горел.

Сойер очень надеялся, что она спит, а не участвует с Лансом во втором акте пьесы «Два глупца». На этот раз их могли убить. Но все надежды рассеялись, когда он включил фонарь и не обнаружил ее «веспу».

Дерьмо.

Постепенно свирепея при мысли, что Хлоя опять ищет неприятности, Сойер вылез из грузовика и огляделся. К своему облегчению, он увидел «веспу» рядом с коттеджем. Возвращаясь назад, он посветил фонарем на входную дверь, захватив лучом цветущие растения в горшках и циновку для йоги.

Когда Хлоя оставалась в Лаки-Харборе, а не работала где-то еще, она любила заниматься на рассвете йогой. Он видел ее на берегу, освещенную солнцем, с загорелыми руками и ногами, согнутыми под невероятными углами. Это наводило его на мысли о других, лучших способах их сгибания. Йога — единственное дело в ее жизни, требовавшее абсолютного покоя и неподвижности. Вероятно, именно это ее и привлекало.

Сойер понятия не имел, что привлекало к ней его.

Нет, все он понимал прекрасно. Обладая удивительной проницательностью и острым умом, Хлоя пользовалась ими, чтобы припирать его к стенке так часто, как могла.

И делала это весьма искусно.

А он искусно позволял ей.

Сойер покачал головой и повернулся, чтобы уйти, но его остановил крик, прорезавший ночную тишину. Он уже подскочил к двери с пистолетом в руке, когда Хлоя снова закричала.

Хлоя.

В этом крике был не ужас, не боль, а страсть. Сумасшедшая страсть, подумал он, превосходящая по громкости вопли порнозвезды.

Третий крик прозвучал в сопровождении низкого, явно мужского голоса, и Сойер решил, что пора бежать отсюда.

Не успел он развернуться, как на веранде зажегся фонарь, полностью осветив его тому, кто наблюдал за ним в глазок. Секундой позже щелкнул запор, и входная дверь открылась.

— Сойер?

Он, поморщившись, оглянулся. Хлоя стояла на пороге со своим лучшим другом Лансом, оба полностью одетые, слава Богу.

Ланс был ее ровесником, болезненно худым и бледным от фиброзно-кистозной дегенерации, которая мучила его всю жизнь. Рядом с ним Хлоя казалась воплощением здоровья и красоты. Она могла бы стать моделью, однако ей мешала строптивость, абсолютно неприемлемая в этом бизнесе.

Она была в мягком черном облегающем свитере с капюшоном и в узких темных джинсах, заправленных в ботинки на высоких каблуках. Вид-предупреждение «не приставать ко мне».

Как ни глупо, факт, что у нее не было секса, обрадовал Сойера, и он снова повернулся, чтобы уйти. Хлоя дома, здорова и в безопасности. А это все, о чем он беспокоился.

— Сойер? Что ты здесь делаешь?

Хороший вопрос. Если б еще знать на него хороший ответ. Внезапно Ланс покачнулся и прижал руку к голове. Хлоя мгновенно обняла его за талию, чтобы поддержать.

— Что случилось?

— Ничего, — сказал Ланс, пытаясь освободиться. — Встал слишком быстро, вот и все.

— Тебе нужно сесть.

Игнорируя сопротивление, Хлоя осторожно проводила его до кушетки в маленькой гостиной, потом взглянула на Сойера.

— Что я могу для тебя сделать, шериф?

«Да, Сойер, что она может для тебя сделать?» Он задумался.

— Ты можешь объяснить нарушение указа о тишине.

Ланс тихо засмеялся.

— Указа о тишине? — спросила Хлоя. — Я нарушила указ о тишине своим притворным оргазмом?

— Ты шумела как мул, покрывающий кобылу, — подтвердил Ланс.

— Мул… — Хлоя задохнулась от смеха. — Тот, кто слышал это в натуре, даже не подумал бы сравнить меня с мулом.

— Это правда?

Сойер посмотрел на Хлою. Их взгляды скрестились в молчаливом поединке. Наконец Ланс кашлянул.

— Это судьба. Я побуду на кухне, пока вы двое закончите… что бы это ни было. Позови меня, если потребуется взять тебя на поруки, Хлоя.

— Конечно, — сказала она, не сводя глаз с Сойера. — Я дам тебе знать, если закончу в наручниках.

Ланс поморщился.

— Не зови меня.

Хлоя засмеялась, но Сойер уже представил ее в наручниках. Будь он хотя бы наполовину тем копом, каким себя считал, это бы не вызвало, не могло вызвать у него такую эротическую реакцию. Ему показалось, что Хлоя точно знает направление его мыслей… и, возможно, ее собственные направлены в ту же сторону.

Температура в гостиной быстро поднималась, но хриплый кашель, тяжелый, неослабевающий, словно кто-то умирает, заставил Сойера вздрогнуть.

Хлоя бросилась на кухню, мгновенно став мягкой и заботливой, какой никогда не была по отношению к Сойеру. Войдя следом, он увидел ее шепчущей Лансу на ухо что-то предназначенное только ему.

Тот, явно не желая, чтобы его нянчили, отодвинул ее и постучал себя кулаком по груди. Наконец он сумел захватить необходимую порцию воздуха и взглянул на Сойера.

— Если вы приехали узнать, не собирается ли она на Орлиный утес, путь свободен. Она не собирается.

— Что? — Хлоя переводила взгляд с одного на другого. — У Рейбо опять есть собаки?

— Были, — ответил Ланс.

Сойер вздохнул.

— Ты уже забрал их.

— Это считалось бы взломом, проникновением и кражей.

О Господи. Сойер не знал, радоваться ли, что Ланс не втянул в это Хлою, или разозлиться, что он снова взял дело в собственные руки, вместо того чтобы передать его шерифу.

— Это нужно остановить законным путем. Ты сам знаешь.

— Для собак законный путь слишком долог, — ответил Ланс.

— Если тебя поймают с собаками, Рейбо настоит на обвинении.

Ланс пожал плечами. Его это не волновало. Да и почему это должно заботить парня с таким диагнозом?

Хлоя мрачно смотрела на друга, расстроенная. Но Ланс в ответ только покачал головой.

— Нарушителям спокойствия вроде тебя необходимо совсем другое упоминание в прессе.

— Меня не беспокоит, что думают люди. Я беспокоюсь о тебе, Ланс. И о собаках.

— Тебя заботит, что люди думают о гостинице. Заботит, что их сплетни о тебе повлияют на репутацию вашего заведения. Что это причинит вред твоим сестрам.

— Да, — вздохнула Хлоя.

Почувствовав едкий запах дыма, Сойер нахмурился и вышел из комнаты. За гостиницей и коттеджем плескался океан. В темноте он его не видел, но слышал шум прибоя. Слева находилась гавань для прогулочных катеров и пристань, а дальше начинался лес. Разжигать костры, не имея разрешения, вообще незаконно, не говоря уже о середине пожароопасного сезона, как теперь.

Сойер был уверен, что нет дыма без огня, и внезапно где-то за деревьями мелькнул несомненный отблеск.

Сойер повернулся к двери, чуть не сбив с ног Хлою, и непроизвольно схватил ее за руки. На миг они прижались друг к другу. Она пробормотала невнятное извинение, но не отступила.

— Это я виноват. Кто в твоем лесу?

— Такер и несколько его друзей, — ответил Ланс, стоявший за ней.

Такер был старшим братом Ланса, значит, с ним Тодд и Джейми.

— У них есть разрешение?

Ланс засмеялся.

Понятно. Разрешения нет.

— Они делают у костра что-нибудь незаконное? — спросил Сойер.

— Вероятно, пьют пиво.

Когда пил, Тодд становился королем неизлечимой глупости. Другие не уступали ему. Сойдя с веранды, Сойер остановился, потому что Хлоя последовала за ним.

— Я хочу пойти с…

— Нет, — сказал он, зная, как дым подействует на ее астму. — Жди тут.

Лицо у нее сразу окаменело, и на миг ему захотелось…

Черт. Он даже не мог сказать, чего хотел, когда это касалось ее. Хлоя ставила его в тупик, да они просто раздражали друг друга! Недавно ему все же удалось с ней поладить, что сделало его королем неизлечимой глупости.