Глава 1

Мэдди проехала по узкой вихляющей дороге вот уже четырнадцать сотен миль, а ее прошлое по-прежнему ее преследовало. Даже верная «хонда» не могла увезти Мэдди от ее демонов. Или неудач.

Ну что ж, хорошо хоть, что все возможные неприятности уже произошли. «Пожалуйста, хватит уже проблем!» — взмолилась она.

— Итак, дорогие радиослушатели, — бодро произнес ди-джей, — звоните и делитесь своими рождественскими надеждами и мечтами. Мы произвольно выберем победителя и сделаем так, чтобы его желания стали явью.

— Что за шутки? — Мэдди на мгновение оторвалась от созерцания гористой дороги и бросила взгляд на приборную доску. — После Дня благодарения прошли всего одни сутки. Рановато для Рождества.

— Любое желание, — повторил ди-джей. — Стоит произнести его вслух, и все исполнится.

Ну да, как же. Но, вздохнув, она все же решила попытаться. Когда-то у нее неплохо получалось мечтать. «Мэдди Мур, ты же выросла на съемочной площадке — напряги, черт подери, извилины».

— Ладно. Я бы хотела…

«Чего? Успеть наладить отношения с матерью до того, как она, Фиби Трегер, отправилась на последний концерт „Благодарных мертвецов“ на небе? Выгнать своего бывшего намного раньше, чем это произошло на самом деле? Заставить босса (чтоб он подавился остатками индейки!) не увольнять меня до выплаты годовой премии?»

— Жребий брошен, — объявил ди-джей. — Удачи всем, кто надеется.

Ой, может, именно это ей и нужно — удача. Она бы хотела быть более везучей — в семейных отношениях, в работе, в личной жизни…

Впрочем, личная жизнь необязательна. С мужчинами покончено навсегда.

Остановившись на этой мысли, Мэдди прищурилась, чтобы разглядеть сквозь туман надпись на дорожном знаке, попавшемся ей впервые за долгое время пути.

Добро пожаловать в Лаки-Харбор! [1]

Дом 2100 счастливых людей

И 10 100 моллюсков.

Наконец-то. Размяв мышцы лица, которые слишком долго бездействовали, Мэдди улыбнулась и, чтобы отпраздновать прибытие в пункт назначения, сунула руку в пакет с чипсами. Чипсы были панацеей от всего на свете, начиная с сожалений о потере работы и кончая тем прискорбным фактом, что твой парень — полное ничтожество. Отметить с их помощью начало новой жизни, полное надежд, тоже вариант.

— Новая жизнь начинается с верной ноты, — произнесла Мэдди. Всем известно, что это проговаривание мыслей вслух способствует материализации желаемого. — Ты слышишь, карма? — Через слегка протекающий люк в крыше «хонды» она посмотрела вверх, на темное небо, затянутое тучами, — точь-в-точь сушилка, набитая серыми одеялами. — На сей раз я буду сильной. Как Кэтрин Хэпберн. И Ингрид Бергман. Так что издевайся над кем-нибудь другим, а меня оставь в покое.

В этот же момент Мэдди ослепила вспышка молнии, а от последовавшего за ней удара грома она от страха едва не лишилась чувств.

— Ладно-ладно, я хотела сказать, пожалуйста, оставь меня в покое.

Извилистая дорога, открывающаяся перед Мэдди, шла вдоль утеса, за которым, возможно, водится гораздо больше диких животных, чем ей, коренной горожанке, хотелось бы. Намного ниже, по левую руку, шумел и волновался Тихий океан, над пенистыми водами которого простер свои длинные серебристые пальцы туман.

Великолепно, просто великолепно, но больше всего поражает тишина. Никакого возмущенного рева автомобильных гудков, когда ты пытаешься перестроиться в левый ряд на запруженной машинами улице, никаких полных нервного напряжения офисов, где продюсеры и режиссеры орут друг на друга. Никаких экс-бойфрендов, которые орут на тебя, чтобы выпустить пар. Или хуже того.

Вообще никакой агрессии.

Только звук радио и собственное дыхание. Прекрасная, восхитительная тишина.

Как ни странно, Мэдди никогда прежде не доводилось бывать по ту сторону гор. Она и сейчас-то была здесь только потому, что, к ее огромному удивлению, у матери оказалось недвижимое имущество в штате Вашингтон. И что еще более удивительно, мама оставила ей одну треть этого самого имущества, в местечке под названием Лаки-Харбор-Резорт.

Воспитанная отцом, художником-декоратором из Лос-Анджелеса, Мэдди видела свою мать всего несколько раз после того, как была оформлена опека — на тот момент ей было всего пять лет. Так что завещание стало для нее огромным сюрпризом. Отец был шокирован не меньше — так же, как и две ее сводные сестры — Тара и Хлоя. Поскольку похорон как таковых не было — Фиби очень этого не хотела, — три сестры договорились встретиться на месте, в своих новых владениях.

И это будет их первая встреча за пять лет.

Вопреки ожиданиям дорога опять сузилась. Мэдди вписалась в резкий поворот слева, а затем мгновенно вывернула руль в другую сторону, направо, где снова был поворот. Дорожный знак на ее пути призывал беречься речных выдр, скоп — это еще, к черту, кто такие? — и орланов. В этом году на всем западном побережье осень наступила невероятно поздно, и опавшие листья, устилавшие дороги, напоминали золотые монеты. Все вместе это было так прекрасно, что она чуть не проехала мимо нужного поворота, на котором… О, черт! …она едва не врезалась в парня на мотоцикле.

— О Боже! — Душа ушла в пятки, когда Мэдди увидела, как байк вылетел за пределы шоссе и резко затормозил. С гримасой ужаса на лице она хотела было поскорее смыться, но в последний момент засомневалась.

Нет, это прежняя Мэдди игнорировала неприятные моменты, дабы избежать скандалов. Новая Мэдди остановила машину, хоть и дала себе минутку перед этим отдышаться. И что она ему скажет? «Извините, что чуть вас не убила? Вот мои права, страховка и последние двадцать семь долларов?» Нет, это уж слишком. «Эй, кретин, мотоциклы — машины смерти! Ты чуть сам себя не убил!» Хм, пожалуй, немного агрессивно. Значит, лучше всего просто искренне извиниться.

Собравшись с духом, Мэдди вылезла из машины, сжимая в руке свой «Блэкберри», чтобы набрать 911, если дело совсем худо, и направилась к байкеру.

«Пожалуйста, не будь идиоткой…»

Тот все еще сидел на мотоцикле, вытянув в сторону длинную ногу и опираясь на носок потертого ботинка. Глаза его были скрыты за зеркальными солнечными очками, и Мэдди не могла разглядеть, злится он или нет. Парень был подтянут, мускулист, широкоплеч, в джинсах и кожаной куртке, сшитых словно специально на его крепкую фигуру. Уж он-то стопудово не умял перед их встречей целую пачку чипсов с солью и уксусом.

— Вы в порядке? — спросила Мэдди.

Байкер стянул шлем, открыв волнистые темно-каштановые волосы и дневную щетину на волевом подбородке.

— Да. А вы? — Голос спокойный и низкий, волосы треплет ветер.

Скорее всего раздражен. Но не зол.

Мэдди с облегчением вздохнула:

— Я-то ничего, это же не меня только что едва не сбил с ног сумасшедший водила из Лос-Анджелеса. Извините, я ехала слишком быстро.

— Зря вы это сказали.

Это точно, подумала Мэдди. Но ее совершенно доконали его серьезный голос и внушительная фигура. Он ведь может быть опасен — они с ним совершенно одни на пустынном, туманном шоссе…

Прямо как в фильме ужасов.

— Потерялись? — спросил он.

Потерялась ли она? Возможно, она немного запуталась в собственных эмоциях. Но вряд ли признается в этом.

— Я еду в Лаки-Харбор-Резорт.

Он сдвинул очки на лоб, и — сердце, спокойно! — его глаза оказались точь-в-точь того же цвета, что шоколадный батончик, купленный ею на ленч.

— Лаки-Харбор-Резорт? — повторил он.

— Да. — Но прежде чем она успела спросить, что именно его так озадачило, взгляд мотоциклиста спустился ниже и он протянул руку к ее любимой толстовке и что-то снял с одного из рукавов.

Половинку чипса.

Еще одну снял с ключицы, отчего кожа Мэдди покрылась мурашками — и вовсе не от страха.

— Простые?

— С солью и уксусом, — отозвалась Мэдди и стряхнула оставшиеся крошки. По идее ей должно быть стыдно, но она уже израсходовала весь стыд до последней капли, когда чуть не расплющила мотоциклиста в лепешку. Ей вообще нет дела до того, что он — или, раз уж на то пошло, любой другой мужчина — подумает. Плевать она хотела на мужчин. Даже на высоких, хорошо сложенных и по-настоящему красивых — с копной взъерошенных волос, с хриплым голосом и проницательным взглядом.

Да, особенно на таких.

Что ей сейчас действительно нужно, так это план отступления. Поэтому, притворившись, что у нее звонит телефон, Мэдди приложила к уху трубку и обратилась непонятно к кому:

— Привет! Да, скоро буду. — Она улыбнулась, словно говоря всем своим видом: «Видишь, какая я занятая, мне срочно пора ехать», и, отвернувшись, вскинула руку в прощальном жесте. При этом продолжая делать вид, что болтает по телефону, чтобы избежать неловкого «до свидания».

И в этот момент… ее мобильный зазвонил. И вовсе не понарошку. Украдкой кинув взгляд на сексуального байкера, Мэдди обнаружила, что его брови удивленно поползли вверх: он взирал на нее с неприкрытой иронией.

— Думаю, теперь вам звонят по-настоящему, — сказал он. В его голосе прозвучали какие-то новые нотки. Возможно, ему было смешно, но скорее всего он просто не верил своим ушам — его едва не отправила на тот свет умственно отсталая цыпочка из Лос-Анджелеса.

Залившись румянцем, Мэдди ответила на звонок. И тут же пожалела об этом. Звонили из отдела кадров с ее бывшей работы с вопросом, куда отправить ее последнюю зарплату.

— На мой счет в банке, — прошептала она, после чего еще несколько нескончаемых минут выслушивала болтовню и глупые вопросы по поводу увольнения и была вынуждена подтверждать, что таки да, она отдает себе отчет в том, что уволенные не получают рекомендаций. Мэдди со вздохом отключила связь.

Байкер наблюдал за ней.

— Уволили, да?

— Я не намерена это обсуждать.

Он не стал развивать тему, но и с места не двинулся. Просто стоял на как вкопанный, оседлав свой байк и распространяя вокруг себя волны тестостерона. Было очевидно, что он предоставляет ей право удалиться первой. То ли из джентльменских побуждений, то ли потому, что не хочет снова рисковать своим здоровьем и жизнью.

— Еще раз простите. Я правда очень рада, что не убила вас… — И Мэдди отправилась восвояси, прямо к своей машинке. Неплохой финал.

Не оглядываясь, она плюхнулась на водительское сиденье. «Правда рада, что не убила вас? — повторила она про себя. — Что, серьезно? Ну, как бы там ни было, что сказано, то сказано. Главное, не оборачивайся. Не…»

Обернулась.

Он смотрел ей вслед, и Мэдди показалось, что он выглядит, пожалуй, слегка ошеломленным.

Так, с нее хватит.

Минутой позже она уже въезжала в Лаки-Харбор. Это было просто райское местечко, как и обещал «Гугл». Живописный курортный городок штата Вашингтон, угнездившийся в бухточке среди скал, причудливо и эклектично сочетающий в себе старое и новое. На главной улице выстроились в линию викторианские домики, раскрашенные в яркие цвета, на ней же находились необходимые продуктовые магазины, почта, заправочная станция и скобяная лавка. Затем начинался, собственно, пляж с длиннющим пирсом, уходящим в воду, вдоль которого выстроились еще магазины и уличные кафе.

А еще там было чертово колесо.

Увидев его, Мэдди вдруг испытала странное желание купить билет и прокатиться — только для того, чтобы представить на четыре минуты, что ей еще нет двадцати девяти, что она не угробила это воскресенье непонятно на что и что у нее есть дом.

А, да. И что она не боится высоты.

Но она не вышла из машины. Через две минуты Мэдди подъехала к развилке. Вот уж неясно, какую дорогу надо выбрать. Съехав на обочину, она взяла в руки карту и тут увидела, как мимо проносится Сексуальный Байкер — в своих потертых джинсах, которые самым идеальным образом обтягивали его не менее идеальный зад.

Как только прекрасное видение исчезло, Мэдди продолжила изучать карту. Лаки-Харбор-Резорт находился, по всей видимости, у самой воды. В его существование до сих пор верилось с трудом: насколько Мэдди знала, единственное, чем когда-либо владела ее мать, был многоместный автомобиль-универсал 1971 года выпуска, обшитый деревянными панелями, и все-все без исключения альбомы группы Deadhead.

Согласно бумагам юриста, владения матери состояли из небольшой пристани для яхт, отеля и хозяйского коттеджа. Полная приятных предчувствий Мэдди нажала на газ и повернула направо… только для того, чтобы доехать до конца асфальтированной дороги.

Ха!

Она посмотрела на последнее здание слева. Картинная галерея. В дверях стояла женщина в ярко-розовом велюровом спортивном костюме с белой окантовкой, в белых же спортивных туфлях и махровой повязке на светлых волосах. На вид ей с равным успехом можно было дать как пятьдесят, так и восемьдесят. В углу рта — в прямом противоречии со спортивной экипировкой — была зажата сигарета. Кожа была такой смуглой, словно женщина загорала лет десять — двадцать подряд.

— Привет, милая, — сказала она хрипло, когда Мэдди вылезла из машины. — Ты или заблудилась, или хочешь купить картину.

— Немного заплутала, — призналась Мэдди.

— Здесь это часто случается. Полным-полно дорог, ведущих в никуда.

Отлично. Она на дороге в никуда. Лейтмотив ее жизни.

— Я ищу Лаки-Харбор-Резорт.

Белесые брови незнакомки взметнулись вверх, практически исчезнув под челкой.

— О, наконец-то! — Она улыбнулась, и в уголках глаз распустились лучики морщинок. Затем радостно всплеснула руками. — Так ты которая, милая? Дикарка, Стальная Магнолия или Мышка?

Мэдди вытаращила глаза от удивления:

— Э…

— О, ваша мать обожала рассказывать о своих девочках! Всегда говорила, что сбежала от вас для вашего же блага, но, мол, однажды вы все втроем тут соберетесь и будете управлять отелем, как настоящая семья.

— Вы хотите сказать, вчетвером?

— А вот и нет. Ваша мать откуда-то всегда знала, что вы останетесь здесь без нее. — Незнакомка затянулась сигаретой и зашлась сухим надсадным кашлем. — Она хотела для начала отремонтировать отель, но не успела. Подхватила воспаление легких и умерла. — Улыбка незнакомки слегка увяла. — Наверное, Богу не терпелось с ней пообщаться. Еще бы, это такое удовольствие.

Незнакомка склонила голову к плечу и принялась с любопытством разглядывать Мэдди, которая, смутившись, еще раз стряхнула с одежды несуществующие крошки.

Женщина улыбнулась:

— А ведь ты — Мышка.

Черт! Мэдди тяжко вздохнула, пытаясь убедить себя, что на правду обижаться глупо.

— Да.

— Значит, это ты та расторопная девчушка, которая управляет грандиозной кинокомпанией в Лос-Анджелесе?

— Э… — Мэдди отчаянно замотала головой. — Я была просто ассистентом. — Ну да, ассистентом. Которому порой приходилось покупать своему боссу нижнее белье и искать его девкам подарки. Ну и иногда действительно выпускать фильмы и телешоу.

— Твоя мамочка предупреждала, что ты так и скажешь. Ей лучше знать. Мол, корпоративная этика и все такое. Она говорила, что ты работаешь на износ.

Мэдди и впрямь работала на износ. И, черт возьми, она тоже где-то как-то управляла компанией, гори она синим пламенем!

— Откуда вы все это знаете?

— Я Люсиль. — На Мэдди это откровение не произвело никакого впечатления, и ее собеседница зашлась кудахтающим смехом. — Вообще-то я работаю на вас. Ну, в отеле. Всякий раз, когда приезжают гости, я прихожу и делаю уборку.

— В одиночку?

— Ну, работа есть работа, верно? Ой! Погоди минутку, я же должна кое-что тебе показать!

— Честно говоря, я немного спешу…

Но Люсиль уже скрылась за дверью галереи, а через две минуты вернулась с резной деревянной шкатулочкой, на которой было написано «Рецепты». В таких обычно хранят карточки.

— Это для вас, девочки.

Мэдди не умела готовить, но не взять подарок было бы невежливо.

— Фиби любила готовить?

— Черт, нет, конечно, — хихикнула Люсиль, — У нее и вода могла пригореть.

Мэдди озадаченно пробормотала «спасибо» и взяла коробочку.

— Теперь езжай по этой дороге все время прямо, примерно с милю, до просвета. Ты его не пропустишь. Зови меня, если что понадобится. Убраться, принести что-нибудь. Избавиться от пауков.

Последние слова привлекли внимание Мэдди:

— Пауки?

— Ваша мать не жаловала пауков.

Ага, у них с мамой все же есть что-то общее.

— Их много?

— Все зависит от того, сколько для тебя много.

О Боже! Больше одного — уже нашествие. Мэдди принужденно улыбнулась — по сути, просто механически растянула губы, еще раз поблагодарила Люсиль и по грязной дорожке вернулась к машине.

— Мышка, — вздохнула она.

Ну ничего, это скоро изменится.

 

Глава 2

Люсиль оказалась права. Проехав ровно милю, она очутилась у просвета. Тихий океан — черная, глубокая, неспокойная пучина, покрытая белыми барашками, — простирался, насколько хватало глаз. Он словно сливался с низким стальным небом, обрамленным скалами, и от этого зрелища захватывало дух.

Мэдди нашла отель и убедилась, что Люсиль была права — вид его не внушал особых надежд.

Если честно, он попросту казался мертвым.

Совершенно очевидно, что заведение знавало лучшие времена. На ступеньках парадного крыльца сидела женщина. Рядом стоял скутер «веспа». Заметив Мэдди, женщина встала. На ней были прелестные обтягивающие брючки военного покроя, удобная ярко-красная толстовка и высокие ботинки. Ее блестящие темно-рыжие волосы разметались по спине в живописном беспорядке. Чтобы соорудить нечто подобное из непослушных кудряшек Мэдди, потребовались бы усилия всего персонала салона красоты.

Хлоя, двадцатичетырехлетняя Дикарка.

Мэдди постаралась привести в порядок свои русые волосы, которые, казалось, жили собственной жизнью, но это была пустая трата времени. И без того денек не из лучших. Прежде чем она успела хоть что-то сказать, рядом с ее машиной остановилось такси, из которого вышла высокая худая красотка. Ее короткие черные волосы были уложены в парикмахерской и выглядели невероятно сексуально. Элегантный деловой костюм подчеркивал подтянутую фигурку и добавлял холода ее улыбке.

Тара, Стальная Магнолия.

Пока таксист выгружал багаж на крыльцо, сестры разглядывали друг друга — пять лет разлуки немалый срок. Последний раз они виделись, когда Тара и Мэдди приехали в Монтану, чтобы внести залог и вытащить Хлою из тюрьмы, куда та попала за незаконный прыжок с моста на тросе. Хлоя поблагодарила их и пообещала вернуть деньги, после чего сестры разъехались каждая в свою сторону.

Так в общем-то они и жили — в своем мире. У них были разные отцы и очень разные характеры, и единственное, что их объединяло, — их милая, сумасбродная, одержимая страстью к путешествиям мамочка-хиппи.

— Ну, — сказала Мэдди, с неловкой улыбкой нарушая затянувшееся молчание, — как дела?

— Расскажу, когда мы покончим с этим геморроем, — пробормотала Тара и воззрилась на младшую сестренку.

Хлоя возмущенно всплеснула руками:

— Эй, я не имею к этому никакого отношения!

— В кои веки раз. — Тара говорила с едва уловимым южным акцентом, который упорно отказывалась признавать за собой. А все спасибо детству, которое прошло на ранчо в Техасе у родителей отца.

Хлоя закатила глаза и вытащила из кармана свой неизменный ингалятор от астмы, без особого интереса оглядываясь по сторонам.

— Ну, так это и есть большой сюрприз?

— Видимо, да, — отозвалась Мэдди, рассматривая унылое заброшенное здание. — Не похоже, чтобы тут сейчас были постояльцы.

— И это плохо. Мы не сможем его продать по выгодной цене, — заметила Тара.

— Продать? — удивилась Мэдди.

— А есть другой способ поскорее отсюда убраться? У Мэдди сжалось сердце. Она не хочет убираться отсюда. Ей нужно убежище — отдышаться, зализать раны, перегруппироваться.

— Но что за спешка?

— Будем реалистами. Отель заложен, и за него нужно выложить еще кучу денег, а ликвидных средств — никаких.

Хлоя кивнула:

— Подарок вполне в мамином духе.

— Родители передали ей имущество в доверительное управление, — сказала Мэдди. — В завещании доверительный фонд упомянут отдельно от, собственно, отеля, и я понятия не имею, к кому он перешел. Я думала, к одной из вас.

Хлоя отрицательно помотала головой.

Вдвоем они уставились на Тару.

— Сладкие мои, я знаю не больше вашего. Единственное, что известно мне наверняка, так это то, что надо быть умничками и побыстрее продать отель, расплатиться с долгами, оставшиеся деньги поделить и вернуться к обычной жизни. Думаю, мы можем выставить отель на продажу и смыться отсюда уже через несколько дней, если правильно разыграем карты.

У Мэдди упало сердце.

— Так быстро?

— Ты правда хочешь задержаться в Лаки-Харборе? — спросила Тара. — Даже мама, упокой Господь ее душу, не зависала здесь надолго.

Хлоя потрясла свой ингалятор и воспользовалась им во второй раз.

— Мне продажа только на руку. На следующей неделе меня ждет подруга в спа-салоне в Нью-Мексико.

— Значит, на билет в Нью-Мексико у тебя деньги есть, а отдать мне долг — нет? — ехидно поинтересовалась Тара.

— Я еду работать. Я создала природную линию косметики для ухода за кожей, и у меня будут лекции по ее использованию. Надеюсь, это поможет мне продать ее в салон. — Хлоя бросила взгляд на дорогу. — Как думаете, тут есть бар? Я бы промочила горло.

— Сейчас только четыре часа, — заметила Тара.

— А где-то уже пять. — Хлоя нахмурилась. — Ну, в чем дело? — отозвалась она на недовольное фырканье Тары.

— Думаю, ты знаешь.

— Нет, ты скажи.

«Приехали», — подумала Мэдди. В горле комом застряла тревога.

— Э-э-э, может, нам просто сесть и…

— Нет, пусть она сначала выскажется, — возразила Хлоя.

Воздух наполнился статическим электричеством — полыхнули сразу две молнии: одна была обычным природным явлением, вторую высекло возникшее между сестрами напряжение.

— Какая разница, что я думаю? — холодно сказала Тара.

— Да ладно, южанка ты наша, — парировала Хлоя, — не стесняйся. Ты же хочешь выговориться.

Мэдди встала между ними. Ничего другого ей не оставалось. Не зря же она средняя сестра, в глубине души всегда ищущая компромиссов и разводящая крайности.

— Смотрите! — отчаянно возопила она. — Щенок!

Заинтересовавшись, Хлоя оглянулась.

— Серьезно?

Мэдди пожала плечами:

— Выстрел наудачу.

— В следующий раз стреляй увереннее и без паники. А не то попадешь в кого-нибудь.

— Ну, мне лично плевать, есть ли поблизости щенки или радуга в небе, — произнесла Тара. — Как ни прискорбно, нам надо уладить этот вопрос.

Хлоя, побледнев, снова встряхнула свой ингалятор. Мэдди забеспокоилась:

— Ты как?

— Офигенно.

Мэдди решила не принимать сарказм на свой счет. Хлоя, воплощенный дух свободы, как Фиби когда-то, страдала от изнурительных приступов астмы, и собственная беспомощность оскорбляла ее до глубины души, так как резко ограничивала жажду приключений.

И желание спорить.

Три сестры поднялись по скрипучим ступенькам и вошли в отель. Как и большинство других зданий в Лаки-Харборе, это был дом в викторианском стиле. Синие и белые краски давно выцвели, ставни на окнах в основном отсутствовали или были в удручающем состоянии. Однако Мэдди легко могла представить, как выглядел дом, когда был новым, чистым, сияющим, с собственным стилем и шармом.

Каждой из них прислали связку ключей. Тара открыла своими переднюю дверь и издала горестный вздох.

Гостиная напоминала склеп, но отдаленно в ней угадывались черты кантри-стиля 80-х. Практически все было синим и белым, от клетчатых штор до рваных обоев, разрисованных уточками и коровами. Краска облупилась, а мебель была недостаточно старой, чтобы сойти за антиквариат, но и новой ее назвать нельзя было уже лет тридцать.

— Блин, — пробормотала Хлоя, поморщившись от пыли. — Я не могу здесь находиться. Я задохнусь.

Тара покачала головой, то ли в ужасе, то ли забавляясь.

— Да, прямо как в романе Лоры Инглз Уайлдер.

— Ты знаешь, что твой акцент становится все заметнее? — встряла Хлоя.

— У меня нет акцента.

— Хорошо. Только он все равно есть.

— А здесь не так уж плохо, — выпалила Мэдди, тем самым помешав Таре ответить на реплику Хлои.

— А по-моему, ужасно, — возразила та. — Прямо как у Сьюзан Сарандон в «Дархемских быках».

— Я об отеле, — пояснила Мэдди. — Я имею в виду, отель. Он не так уж плох.

— Я когда-то останавливалась в хостелах в Боливии — просто «Ритц» по сравнению с этой дырой, — безапелляционно заявила Хлоя.

— Тут жили мамина мама и ее третий муж. — Тара провела пальцем по перилам лестницы и посмотрела на пыль, которую ей удалось собрать. — Много-много лет назад.

— Выходит, бабушка тоже уморила кучу мужиков? — спросила Хлоя. — Боже правый, похоже, мы просто обречены быть людоедками.

— Говори за себя, — пробормотала Тара — и впрямь совсем как Сьюзан Сарандон.

Хлоя ухмыльнулась:

— Да, кто-то из наших прабабок явно пачками травил мужиков — и теперь у нас это в генах.

— Так вот, — невозмутимо продолжила Тара под звонкий смех Мэдди, — бабушка здесь работала, а когда она умерла, мама попыталась взять ее обязанности на себя, но потерпела фиаско.

Мэдди просто заворожила эта история. Она никогда прежде об этом не слышала. Насколько она знала, никто из них не поддерживал постоянный контакт с Фиби. Преимущественно потому, что мать провела большую часть жизни исключительно в контакте с собственными причудами.

Нет, она вовсе не была плохим человеком. Все отзывались о ней как о милой, вольнолюбивой хиппи. Но она не особо заботилась о таких вещах, как автомобили, банковские счета и… ее дочери.

— Я даже не знала, что мама была близка со своими родителями.

— Они давно умерли. — Тара отвернулась и стала наблюдать, как Хлоя поднимается по лестнице. — Не ходи туда. Там слишком пыльно. Твоя астма обострится.

— Все и так обострено, без астмы, — возразила Хлоя, но все-таки прикрыла рот воротом кофты и продолжила подъем.

Тара только головой покачала.

— И чего я беспокоюсь? — Тара прошла в кухню и, увидев, в каком она состоянии, просто остолбенела. — Столешницы из пластмассы, — произнесла она таким тоном, будто нашла как минимум залежи асбеста.

Ну ладно, столы из пластика и впрямь красотой не блещут, но сине-белый кафельный пол в кантри-стиле совершенно очарователен в своем роде. Настоящее ретро. Да, электроприборы безнадежно устарели, но в целом все кажется таким теплым, домашним — вот эти обои в петушках, например, очень милы. Мэдди мысленно представила гостей за огромным деревянным столом напротив большого венецианского окна, из которого открывается чудесный вид на… обветшалую пристань.

Ладно, будем считать это напоминанием о прошлом. Всегда найдутся люди, которые хотят обрести тишину и покой в местах вроде этого и готовые за это платить.

— Да, тут придется потрудиться, причем в поте лица, — сказала Хлоя, войдя в кухню и все еще закрывая нос и рот воротником.

Мэдди не боялась тяжелой работы. Ей не привыкать. Она представила кухню после ремонта, ревущее пламя в дровяной печи, вкуснющую горячую еду в ее жерле, прелесть домашнего уюта и улыбнулась. Недолго думая она вытащила «Блэкберри» и, порхая пальцами по клавишам, начала составлять в нем список.

— Новая краска, новые столы, новая бытовая техника… — Хмм, что еще-то? Она нажала на выключатель, чтобы включить свет, но лампочка не зажглась.

Тара вздохнула.

Мэдди добавила в список:

— Неисправная проводка…

— И протекающая крыша. — Тара указала на потолок.

— Наверху есть ванная, — сообщила Хлоя. — И унитаз. И потолок там, кажется, тоже течет.

Тара подошла ближе и заглянула в список Мэдди.

— Это болезнь такая — все записывать и организовывать?

На ее бывшей работе так оно и было. Там было пять продюсеров — и она. Им доставалась слава, а ей — работа.

Много работы.

И до прошлой недели она с ней справлялась.

— Да. Привет, я Мэдди, и я жить не могу без моего «Блэкберри», решения офисных проблем и организации всего и вся. — Она замолчала в ожидании язвительных комментариев.

Но Тара лишь пожала плечами:

— Это нам пригодится. — Она успела дойти до середины комнаты, когда к Мэдди наконец вернулся дар речи.

— А ты в курсе, что мама не хотела продавать дом? — кинула она ей вслед. — Она хотела, чтобы мы втроем управляли отелем.

Тара обернулась:

— Могла бы придумать что-нибудь получше.

— Нет, правда. Она хотела, чтобы этот отель как-то нас объединил.

— Я любила маму, — сказала Хлоя, — однако она понятия не имела, что значит быть «вместе».

— Ну да, — согласилась Мэдди. — Но мы-то можем попытаться. Если захотим.

Обе сестры уставились на нее в немом изумлении.

— Ты с ума сошла? — наконец произнесла Тара. — Мы продаем отель.

«Ты больше не мышка, — сказала себе Мэдди. — Ты превращаешься из мышки в крутую девчонку, совсем как… Рейчел из „Друзей“. Никаких соплей. И никакого Росса». Ей вообще никогда не нравился Росс.

— А что, если я этого не хочу?

— А мне по барабану, хочешь ты или нет. Это не имеет никакого значения, — ответила Тара. — Мы должны его продать.

— По барабану? — смеясь, повторила Хлоя. — Это такой специальный фермерский жаргон? И что это вообще значит?

Тара пропустила шпильку мимо ушей и, загибая пальцы, стала перечислять доводы в пользу продажи отеля:

— У нас нет денег. Через две недели мы должны внести платеж кредитору. Я уж не говорю о том, что у меня есть дела в Далласе. Я всего на неделю отпросилась, так-то.

Мэдди знала, что у Тары есть муж — гонщик по имени Логан — и замечательная работа. Мэдди могла понять ее желание вернуться домой.

— А меня, возможно, ждет встреча с арабским принцем, — сказала Хлоя. — Нам всем есть чем заняться, Тара.

Ну, допустим, не всем, подумала Мэдди.

В неловкой тишине они осмотрели оставшиеся помещения отеля. Рядом с кухней оказалась комната для отдыха, кровать и ванна, наверху — четыре спальни и две общие ванные — когда-то шикарные, а теперь просто жалкие.

Затем они вышли на пристань. Маленькое, обитое железом здание оказалось наполовину складом снаряжения, наполовину офисом, а в целом — одним большим беспорядком. Байдарки, инструменты, весла и иже с ними заполонили все свободное пространство. Но была и хорошая новость: в четырех из восьми ангаров стояли лодки.

— Прокат! — выпалила Мэдди, слишком возбужденная, чтобы обращать внимание на что-то еще.

— Хмм, — это все, что смогла ответить Тара.

Хлоя разглядывала единственную моторку.

— Можно спустить ее на воду и отлично провести время…

— Нет! — крикнули Мэдди и Тара в один голос.

Хлоя закатила глаза:

— Господи, меня всего один раз арестовали, и никто из вас никак не хочет об этом забыть.

— Дважды, — напомнила Тара. — И ты не вернула мне деньги, которые я внесла в залог за твое освобождение в Сан-Диего после твоей неудачной поездки на водном мотоцикле.

А Мэдди и знать не знала, что произошло в Сан-Диего. И пожалуй, и не хотела этого знать.

Они снова вышли на улицу и оказались лицом к лицу с последней частью своего наследства — маленьким коттеджем. И, честно говоря, маленьким — это громко сказано. Размером с почтовую марку — и то преувеличение. Там была просто микроскопическая кухня-она-же-гостиная, единственная спаленка и ванна.

И тонны пыли.

— На самом деле все не так уж плохо, — произнесла Мэдди в гробовой тишине.

Они постояли еще немного, разглядывая внутреннее убранство. Интерьер был выдержан — сюрприз-сюрприз — в сине-белых тонах и изобиловал множеством уточек, коровок и петушков. О, черт!

— Потребуется в основном косметический ремонт. Я думаю…

— Нет, — твердо возразила Тара. — Боже правый, Мэдди. Пожалуйста, пожалуйста, не думай больше.

Хлоя подавилась смехом.

— Обожаю, когда ты упоминаешь Бога, перед тем как обидеть человека. Просто класс!

Тара не обратила на Хлою никакого внимания, ее голос не дрогнул:

— Решать большинству. А большинство считает, что мы должны продать дом как можно скорее, учитывая, что тем самым мы сэкономим — нам не придется платить посреднику, который совершит сделку вместо нас.

Мэдди посмотрела на Хлою:

— Ты тоже хочешь избавиться от отеля? На самом деле?

Хлоя колебалась.

— Будь честной, — сказала Тара.

— Я не могу. — Хлоя отвернулась. — У нее глаза как у олененка Бэмби. Знаете что? — Она направилась к двери. — Я не в настроении быть решающим голосом.

— Куда ты? — спросила Тара.

— Прогуляться.

— Но нам нужно твое решение!

Дверь с шумом захлопнулась.

Тара всплеснула руками.

— Эгоистка до мозга костей. Впрочем, как обычно. — Она с отвращением огляделась вокруг. — Поеду в город, поищу чего-нибудь, чтобы мы могли продержаться здесь еще пару дней. Нам нужна еда и моющие средства — и, пожалуй, зажигательная смесь. — Она посмотрела на Мэдди, у которой от ужаса округлились глаза.

— Шутка. Могу я взять твою машину?

Мэдди протянула ей ключи.

— Купи чипсы. И побольше.

Оставшись в гордом одиночестве, она присела на ступеньки и вытащила из сумки шкатулку, которую дала ей Люсиль. От нечего делать она откинула крышку и собралась поскучать над бесконечными рецептами, которыми никогда не воспользуется.

Ее разыграли. В буквальном смысле слова. Маленькие карточки внутри были заполнены, но вместо рецептов блюд там были рецепты…

На все случаи жизни.

Они все были написаны рукой Фиби с пометкой «Советы для моих девочек». Первый гласил:

Все время влюбляйтесь!

Мэдди на мгновение остолбенела, а затем не смогла сдержать улыбку. Много лет назад ей довелось выслушать от отца рассказ о птичках и пчелках — папа на одном дыхании оттарабанил факты, стараясь не встречаться с ней глазами. Он сделал для своего ребенка все, что мог, но при этом ему было чертовски неловко… А все потому, что ей позвонил мальчик.

«Парни как наркотики, — сказал тогда отец. — Просто говори им „нет“».

Ее родители явно исповедовали разную философию. Не совсем готовая к восприятию других рекомендаций Фиби, Мэдди засунула шкатулку обратно в сумку. Застегнув свою толстовку, она вышла из коттеджа в надежде прогуляться. Однако погода не радовала: поднялся ветер, тучи, низко нависшие над головой, стали еще чернее.

Мэдди остановилась и окинула взглядом одинокий безлюдный отель. Совсем не то, на что она надеялась. С этим местом никак не были связаны воспоминания о матери. Его никак нельзя назвать ее домом. И все же… все же она не хотела вот так распрощаться с ним. Ей хотелось остаться.

И совсем не потому, что она теперь бездомная.

Ладно, отчасти потому, что у нее нет дома.

Вздохнув, она продолжила свой путь. Примерно в миле от отеля она миновала картинную галерею, помахала рукой Люсиль, когда та высунула голову из окна и улыбнулась. В воздухе закружились снежинки. Совсем немного. И они таяли, едва коснувшись земли. Но то, как они лениво летали в сгущающейся темноте, занимало Мэдди до тех пор, пока она не заметила, что находится уже в центре города.

К своему удивлению, она обнаружила, что стоит возле бара. Она отошла, чтобы прочесть вывеску, зацепилась за бордюр и задела спиной что-то большое. В итоге она не только сама повалилась на землю, но и опрокинула это что-то.

Мотоцикл.

— Вот черт! — выругалась Мэдди, неуклюже растянувшись на тяжелом байке. — Черт, черт. — С бешено бьющимся сердцем она вскочила на ноги, потирая ушибленные ягодицы и ребра и мысленно сопоставляя размер нанесенного мотоциклу ущерба со скромной суммой на своем счету.

Одна мысль о выплате компенсации повергла ее в ужас, а это значит, что байк просто обязан быть в порядке. Просто обязан.

Ухватившись за мотоцикл, Мэдди попыталась поставить его на место, но эта махина была слишком тяжелой для нее. Она все еще сражалась с дурацкой штуковиной, когда внезапно дверь бара распахнулась и на пороге появились двое мужчин.

Один был в желтовато-коричневом деловом костюме — его галстук полоскался на ветру туда-сюда, губы тоже ходили ходуном.

— Эй, — сказал он, — она сама меня попросила… Второй мужчина ничего не ответил, но Мэдди все равно его узнала. Тот самый красавчик байкер, а это значит… о Боже!.. это его мотоцикл она уронила!

Проклятая карма!

По крайней мере пока он ее не заметил. Он был занят с парнем в костюме — выводил его вон из заведения, схватив рукой за шкирку.

«Костюм» наконец вырвался и попятился назад, подняв руки.

Байкер остался на месте, в расслабленной позе, и выглядел почти что отрешенным. Но при этом было ясно, что он готов к драке.

— Иди домой, Паркер.

— Ты не можешь вот так взять и вышвырнуть меня.

— Могу и уже сделал это. И тебе не будут здесь рады, пока ты не поймешь, что «нет» — это действительно «нет».

— Говорю тебе, она меня хотела!

Байкер покачал головой.

«Костюм» отошел еще немного и истошно завопил:

— Да пошел ты!.. — И тут же скрылся в темноте.

Мэдди наблюдала за происходящим, и ее сердце бешено колотилось. Не то потому, что события сменяли друг друга с нереальной скоростью и происходили так близко от дома, не то потому, что байкер мог в любую минуту увидеть ее и то, что она натворила. Снова поддавшись панике, она продолжила борьбу с мотоциклом.

Две огромные ручищи легли ей на плечи и оттянули прочь от байка.

Содрогнувшись, Мэдди обернулась. Парень был больше, чем ей тогда показалось, и она инстинктивно отпрянула от него.

Его темные волосы явно были приглажены рукой, а не расческой, и одна прядь свисала на лоб. У него был волевой подбородок и изумительной красоты скулы, а в глазах цвета расплавленного шоколада плескалось неприкрытое удивление.

— Скажите на милость, чем вам так не понравился мой байк?

— Понимаю, это выглядит ужасно, — признала Мэдди. — Но клянусь, я ничего не имею ни против вас, ни против вашего железного друга.

— Хмм… Докажите.

От страха у Мэдди подвело живот.

— Я…

— За стаканчиком. — Он мотнул головой в сторону бара.

— С вами?

— Можете в гордом одиночестве, если вам так больше нравится. Судя по вашему виду, немного алкоголя вам не повредит.

Он даже не знает насколько.

Незнакомец поставил байк на место с раздражающей легкостью и протянул ей руку.

Мэдди уставилась на нее, но решила не прикасаться.

— Послушайте, ничего личного, но я только что видела, как вы обходитесь с людьми, которые вас раздражают, так что…

Он посмотрел в сторону, где только что скрылся «Костюм».

— Паркер приставал к моей знакомой и выставил себя на посмешище. Ну да, можно сказать, он меня раздражает. А вы нет. Пока.

— Даже несмотря на то что я дважды попыталась уничтожить ваш мотоцикл?

— Даже несмотря на это. — Его губы тронула ироничная улыбка, как будто Мэдди его насмешила. А это уже неплохо, верно? Он смеется над ее неуклюжестью, а это гораздо лучше, чем злость.

— В любом случае байк пережил ваше нападение, — сказал он, подводя ее к двери — той самой, которую украшала вывеска «Шалаш для влюбленных».

— Плохая идея.

Он сверкнул улыбкой, и — Боже правый! — что это была за улыбка! Мэдди даже улыбнулась бы в ответ, если б не боялась так отчаянно, что он в любую секунду может превратиться в жесткого, злого, агрессивного юриста из Лос-Анджелеса, не умеющего обуздывать свой гнев.

Стоп, минутку. Это все же не ее бывший, Алекс.

— Если честно, — пробормотала она, — это действительно плохая идея.

— Честно-честно?

— А что, в этих краях не принято говорить правду?

— О, местные в основном режут правду-матку. Но дело в том, что они говорят всю правду, даже когда лучше бы смолчать. Это называется сплетничать. Жители Лаки-Харбора — большие спецы по этой части. Вы можете оставить пачку денег на заднем сиденье незапертой машины, и их никто не тронет, но вы не сможете сохранить что-либо в тайне.

— Хорошо, что у меня нет тайн.

Он улыбнулся:

— Тайны есть у всех. Ну же, заходите! Я знаю бармена. Глоток-другой спиртного помогут вам расслабиться, поверьте.

Ага, непременно. Только вот кредит доверия у нее исчерпан. И все лимиты давно превышены. И вообще, банк доверия попросту лопнул.

— Ну, я не знаю…

Но он уже втолкнул ее внутрь, и не сказать, что она зашла с такой уж неохотой. Это место мгновенно вызвало ее живейший интерес. Как будто она очутилась в салуне на Старом Западе. Стены были ужасающего густо-красного цвета, прямо как в борделе, на них висели инструменты для золотодобычи. Потолок поддерживали деревянные балки. Над сучковатыми деревянными столами в кантри-стиле висели фонари, а стены представляли собой ряд старых деревянных дверей, сцепленных стык в стык. Кто-то уже украсил помещение к Рождеству, и отовсюду свешивались огромные серебристые шары и бесконечные потоки дождика.

Красавчик байкер держал ее руку в своей — большой и теплой — и тянул мимо столов, за которыми ужинали многочисленные посетители. Помещение было наполнено оживленной болтовней, громким смехом и ревом музыки, доносящейся из музыкального автомата у дальней стены. Мэдди не узнала мелодию, это было что-то в стиле кантри, а она отнюдь не фанатка такой музыки.

Покачав головой, Мэдди позволила байкеру увлечь ее к барной стойке, где, как она заметила сразу, никто не пил с горя. Все казались… счастливыми.

Надеюсь, это заразно, подумала Мэдди и присела на барный стул, предложенный новым знакомым. Рядом сидела женщина в обтягивающих джинсах и топе, демонстрировавшем, что ей или зябко, или очень-очень хорошо. Она была слишком сильно накрашена (но ей это даже было к лицу) и весело заигрывала с огромным парнем, который сидел неподалеку и улыбался до ушей — казалось, он только что выиграл в лотерею.

Байкер поприветствовал обоих, как самых близких друзей, и прошел за барную стойку, по пути задев Мэдди своим стройным мускулистым телом.

Она поежилась.

— Холодно? — спросил он.

Мэдди помотала головой, и он снова улыбнулся — его сексуальная улыбка попала прямо в цель, отчего Мэдди снова затрепетала.

Да уж, лучше бы он перестал улыбаться.

В то же мгновение у барной стойки оказались сразу несколько человек, желающих сделать заказ, но он отрицательно покачал головой, указав глазами на Мэдди.

— На сегодня, ребята, я закончил свою работу. Просто делаю напиток для этой леди.

Другой бармен, еще один большой привлекательный парень — вау, какие они все тут, в Лаки-Харборе, уродились славные! — спросил:

— Что за мужчина вылетел только что отсюда самым непристойным образом? Впрочем, не важно. — Он с размаху положил перед байкером открытую книжку с судоку. — Лучше реши мне задачку не больше чем за три минуты.

— Зачем?

— В дальнем углу бара сидит одна цыпочка на высоченных шпильках — Господи, да не смотри туда! Совсем дурак, что ли? Она пообещала, что сделает со мной такое… такие вещи, которые запрещены в тринадцати штатах, если я справлюсь меньше чем за пять минут. Так что ради всего святого, давай решай быстрей! Только чтоб она не заметила, что ты это делаешь.

Красавчик байкер посмотрел на Мэдди и улыбнулся:

— Стараешься произвести впечатление на присутствующих здесь дам, Форд?

Форд повернулся к Мэдди и с любопытством на нее посмотрел:

— Думаю, вы уже поняли, что у этого парня есть свой шарм. А он рассказал, что на первом курсе мы прозвали его Крутым Жеребцом, потому что о его коллекции порно ходили легенды? Да у него было больше записей, чем на и-бэй. Упоминал ли он, что больше не может написать струей мочи свое имя на снегу, так как в последний раз, когда он это делал, заработал грыжу, пытаясь начертить «С» в конце своего имени? — Форд повернулся к байкеру и похлопал его по спине: — Вот так-то. Теперь у тебя нет никаких шансов произвести на нее хорошее впечатление, так что давай берись за судоку — ты мой должник.

Красавчик байкер поморщился, а Мэдди сделала то, чего не делала уже несколько недель.

Она рассмеялась.

 

Глава 3

— Так вы коллекционируете порно?

Джексу Каллену ничего не оставалось, как смириться с тем, что он стал посмешищем в глазах новой знакомой. Он покачал головой. Чертов Форд.

— В прошлом, — поправил он. — Я продал коллекцию студенту-первокурснику, когда окончил колледж.

— Ага. Все так говорят.

Ему понравилось, что из ее глаз исчезли тревога и настороженность, и сейчас в них было только веселье. Он облокотился о барную стойку и прошептал ей на ухо:

— Хотите сменить тему, гонщик Спиди?

Она уже достаточно успокоилась, чтобы состроить ему рожицу.

— Я рада, что вы в состоянии смеяться над тем, как я чуть вас не убила.

— А как еще мне реагировать?

— Ну, я не знаю. Накричать на меня.

Джекс пристально посмотрел Мэдди в глаза, а она, смутившись, отвернулась и стала изучать бутылки спиртного в баре.

— Я не кричу по пустякам, — пробормотал он и коснулся одной из темно-русых кудряшек Мэдди. Просто не смог удержаться — они были великолепны.

Как и их хозяйка.

— Я слышал, что женщины в Лос-Анджелесе довольно агрессивны в борьбе за мужчин. Но этот случай — просто-таки для Книги рекордов. Мы могли бы не подвергать наши жизни опасности, если б вы сказали прямо, что хотите познакомиться.

— Эй, я же не нарочно в вас врезалась! Я просто не заметила ваш байк, потому что смотрела на дорожный знак.

— Ага, значит, то, что вы хотели со мной познакомиться, вы все же не отрицаете. — Он кивнул. — Сильно же я вам понравился!

Мэдди засмеялась и покачала головой, удивляясь собственной реакции.

— Если вы собираетесь и дальше меня преследовать, то нам явно пора перейти на ты. Я Джекс. — Он протянул руку. — Джекс Каллен.

Она вложила свою маленькую закоченевшую ручку в его лапищу.

— Мэдди Мур.

Он знал это имя. Оно сказало ему больше, чем хотелось бы. Средняя дочь Фиби. Взяв паузу на размышления, он стал растирать ее ладошки, пытаясь согреть. Когда они встретились на шоссе — после того как Мэдди едва не переехала его, — Джексу показалось, что она милая, добрая, но ужасно замученная женщина. И сейчас это ощущение никуда не делось. Ему нравились ее непослушные кудряшки, собранные в небрежный хвостик. Вот только длинная челка закрывала один глаз и щеку, не давая толком разглядеть симпатичное личико.

А одежда точно так же скрывает от любопытных глаз ее тело. Джекс видел, насколько ей неловко под его испытующим взглядом, и задавался вопросом: почему?

— Чем отравимся?

— Пиво, пожалуйста.

Джекс взял две «Короны», вышел из-за стойки и сел на стул рядом с Мэдди. Форд, который был совладельцем бара — и еще две минуты назад его добрым другом, — подошел и ткнул пальцем в книжку с судоку.

— Ты даже не начал их разгадывать? Ты меня убиваешь, Кларк!

Мэдди нахмурилась:

— Ты же вроде Джекс?

— Да, но этот доморощенный комик считает себя очень остроумным, когда зовет меня Кларк. Как Супермена, — пояснил он.

Форд презрительно фыркнул.

— Как Кларка Кента, — поправил он. — Только гляньте, как он щурится над книжкой! Все потому, что ему нужны очки для чтения, а он их не носит. Считает, что, однажды надев очки, навеки останется без секса. Ясен пень, гордый прищур выглядит гораздо эротичнее, чем очки, кричащие о хреновом зрении.

— Спасибо, удружил, — пробурчал Джекс.

Форд похлопал его по плечу.

— Просто будь реалистом.

Мэдди разглядывала Джекса.

— А в тебе и впрямь есть что-то от Кларка Кента — если он действительно был такой же подтянутый. И сильный. И смелый. А какие у тебя суперспособности?

Форд довольно улыбнулся и собрался было ответить на ее вопрос, но Джекс закрыл приятелю рот и отпихнул от стола.

— Я храню это в секрете, — сказал он. — В нашем городе слишком любят сплетничать.

Форд фыркнул и постучал по книжке с судоку, лежавшей передДжексом.

— Если он супергерой, спроси его, почему он до сих пор не справился с судоку. Тик-так, братишка. Время идет.

— Даже не мечтай. Может, лучше вспомнишь, что ты бармен, и обслужишь нас? — Джекс посмотрел на Мэдди. — Есть будешь?

Она была слишком взволнованна, чтобы есть, и поэтому отказалась.

— Ну и правильно, — одобрил Форд. — Этот парень своим обжорством и так скоро пустит меня по миру. — Он облокотился о барную стойку и улыбнулся Мэдди с просто-таки неотразимым шармом. Редкая женщина могла устоять перед этим обаянием, благодаря чему холостяцкая постель Форда почти никогда не пустовала.

— Эй! — предостерегающе сказал Джекс.

Форд ухмыльнулся Мэдди:

— Он не любит делиться. Это потому, что я круче его.

Мэдди снова улыбнулась:

— Ты всегда подшучиваешь над своими друзьями?

— Над кем же шутить еще, как не над собственным братом?

Мэдди сделала большой глоток пива, поставила кружку на стол, затем снова повернулась к Джексу и долго смотрела на него.

— Вы правда братья?

Джекс понял, почему она сомневалась. Форд был посветлее, с более светлыми глазами и с развитой мускулатурой, как у футболиста. Последнее время он частенько выходил в море под парусом и, по сути, был в этом деле профессионалом мирового уровня. На воде он двигался легко, с природной грацией, которой никак нельзя было ожидать, глядя на него.

— Не кровные.

— Да нет же, кровные, — возразил Форд. — Помнишь, как в третьем классе мы разрезали друг другу ладони и поплевали на раны? Дурак дурака видит издалека.

Мэдди смотрела то на одного, то на другого.

— Как-то вы не похожи на дураков.

— Ты просто не видела, какими мы были тогда, — ответил Форд. — Два дохлых заморыша. Самым большим нашим достоинством было умение терпеть побои.

— И быстро бегать, — подхватил Джекс.

Мэдди потрясло их признание.

— Какой ужас!

— Все было не так уж плохо, — пожал плечами Форд. — У нас был Сойер.

— Какой Сойер?

— Наше секретное оружие. Он начал заниматься борьбой со своими старшими братьями, еще до того как научился ходить. Поэтому мы позволяли ему зависать с нами.

Мэдди выпила пиво и поставила на стол пустой стакан. Выглядела она теперь куда более расслабленной.

— Еще пива, пожалуйста.

Форд наполнил стакан.

— Поддерживаешь компанию или просто хочешь надраться?

Она на минуту задумалась:

— Это имеет значение?

— Только если потом мне придется поднимать тебя с пола и вызывать такси.

Мэдди помотала головой:

— Под лавкой я точно валяться не буду.

Форд кивнул и улыбнулся, затем повернулся к Джексу и снова указал на судоку, прежде чем обслужить новых посетителей.

Мэдди допила второй бокал пива.

— Так вы с Фордом близкие друзья?

— Да.

— Ругаетесь с ним?

— Иногда.

— И чем заканчиваются споры?

— Ну, это зависит от обстоятельств. Обычно дело заканчивается ночной дракой на площади.

Мэдди внимательно посмотрела на Джекса, и он улыбнулся, заметив, как она неодобрительно качает головой.

— Не стоит думать, что жители Лос-Анджелеса слишком доверчивы.

— Ну что ты. Я просто люблю шутить.

— Так из-за чего вы спорите с Фордом? Из-за женщин?

— Мы стараемся избегать этой темы.

— Ладно, женщины ни при чем. Что-то другое. И вы решаете свои споры, скажем, с помощью дипломатического подбрасывания монеты?

— Это вряд ли. Обычно побеждает тот, кто громче кричит. Вовремя сделанная затрещина тоже способствует победе. — Джекс снова улыбнулся, увидев ее недоверчивый прищур. — Вижу, ты начинаешь привыкать к моим шуткам.

— Вообще-то, — пробормотала она, — такой метод решения споров не так уж плох. Но даже в этом случае я бы спасовала перед своей старшей сестрой. У Тары серьезные проблемы с агрессией. — Сказав это, Мэдди целую минуту разглядывала свой стакан с пивом, поглаживая его стеклянное тельце вверх-вниз, чем привлекла самое пристальное внимание Джекса.

— Я могла бы потягаться с Хлоей, учитывая ее астму… — продолжила она. — Но это и так понятно. К тому же я не в форме, так что…

В ответ он окинул быстрым и весьма одобрительным взглядом ее аппетитные формы и покачал головой:

— А мне так не кажется.

Мэдди заморгала. Комплимент явно пришелся ей по душе, что еще больше подхлестнуло любопытство Джекса.

— Можешь посоревноваться с сестрами в уличных гонках на своей «хонде», — сказал он. — Я ставлю на тебя.

Мэдди прыснула, поставила стакан на стол и указала на открытую книжку с судоку:

— Четыре.

— В смысле?

— Здесь надо поставить четыре. А там шесть. Она взяла карандаш, склонилась над судоку и заполнила две пустые клетки. При этом ее ухо оказалось так близко от губ Джекса, что он едва сдержался, чтобы не прикусить его. Вместо этого он вдохнул аромат ее волос. Мягкий. Нежный. Приятный.

Пытаясь сосредоточиться, Мэдди покачивала головой туда-сюда, а он просто продолжал вдыхать ее аромат. Он и опомниться не успел, как она справилась с судоку.

— Черт.

— Не надо удивляться, — прокомментировала она. — Просто у меня бзик — терпеть не могу незавершенные дела. — Она соскочила со стула. — Жаль, от этого нет лекарства.

— Форд твой должник, — сказал Джекс, схватив ее за запястье и притянув ближе к себе.

— Если бы ты был в очках, то и сам бы справился. Не такое уж сложное было задание. К твоему сведению, женщины думают, что очки — признак ума. К тому же на мужчинах они выглядят очень сексуально.

Взглянув на Мэдди, Джекс заметил, как слегка порозовели ее щеки, а в глазах светилось веселье. Он почувствовал, как что-то шевельнулось в груди. Может, она и ведет борьбу с какими-то демонами, но она так чертовски мила и остроумна — просто глоток свежего воздуха.

— Ты заигрываешь со мной?

— Нет. Порноколлекция поставила крест на твоей кандидатуре.

Они засмеялись, и оба почувствовали, как между ними проскочила искра.

Химия.

В неимоверном количестве. Они оба ощутили это, Мэдди смутилась, вывернула карманы, положила деньги для Форда на барную стойку и бросилась к дверям.

— Мэдди!

Она обернулась, ошеломленная, напуганная — даже больше, чем когда они впервые встретились на шоссе. Почему, интересно?

— Мне надо идти, — сказала она.

— Решать головоломки?

— Да, что-то вроде этого.

— На самом деле это же не вечер судоку, — сказал он, засовывая деньги обратно в ее карманы и при этом слегка касаясь пальцами талии.

Мэдди стояла как вкопанная, пока он расплачивался за напитки.

— Это больше чем вечер знакомств, — продолжил Джекс. — Форд наконец-то достал для нас арахис, не прошло и года. Сейчас мы его им закидаем. Он это просто ненавидит.

Мэдди закрыла глаза, а когда открыла вновь, в них что-то промелькнуло, какая-то неуловимая эмоция.

— Было бы здорово, но на вечер у меня назначена битва с сестрами.

Она сейчас была очень ранима, и лучше бы ему поскорее убраться — чтобы потом она не думала, что он пользовался ее уязвимостью. Но стоило Мэдди бросить взгляд ярко-синих глаз на его губы — и все его добрые намерения улетучились в мгновение ока.

— Я пытаюсь начать тут новую жизнь, — сказала она.

— Новая жизнь — это здорово.

— Да.

Мэдди облизнула губы, и это, возможно, говорило о том, что она представляет себе их поцелуй. Вообще похоже на правду. Он-то начал думать об этом, еще когда только увидел ее возле бара.

Прошло много времени с тех пор, как Джекс давал волю чувствам, очень много. Наверное, эта женщина чертовски осложнит его жизнь, но когда он боялся трудностей и пасовал перед ними?

Взяв Мэдди за руку, он потянул ее к себе и оказался достаточно близко, чтобы почувствовать, как манит ее взгляд. Губы Мэдди разомкнулись и…

— Вам нужен номер в отеле?

Вечно Форд сует нос не в свое дело.

Мэдди подскочила и высвободила руку.

— Мне действительно пора идти. Спасибо за пиво. — Она развернулась и наткнулась на стол. Вскрикнув, она поправила задетые стаканы, извиняясь направо-налево, побежала со всех ног к выходу.

— Ну и сволочь же ты, — сказал Джекс Форду.

— Безусловно. Хочешь пополнить ею свою коллекцию?

Джекс смерил его взглядом.

— Ну, давай. Пробуй отрицать, что из чувства вины ты собираешь вокруг себя всех, кто в чем-то нуждается: бездомных собак, друзей, которым нужны деньги в долг, милашек с красивыми глазками и еще более красивыми попками.

— Ты же знаешь, что меня не интересуют отношения.

Несмотря на то, что брак родителей распался, а его собственный так и не состоялся, Джекс понимал, что ему нужен кто-то особенный, кто бы подходил только ему. Но он не доверял самому себе. В конце концов, в прошлом он так часто ошибался — слишком часто.

— Совсем необязательно погружаться в отношения с головой, — сказал Форд. — Во всяком случае, каждый раз обнажать душу, выворачиваться наизнанку… Хотя эта цыпочка удрала отсюда как-то уж слишком быстро. Наверное, она ничего и не почувствовала.

Нет, проблема не в этом. Между ними проскочила искра — достаточно мощная, чтобы зажечь все рождественские гирлянды в Лаки-Харборе. И это напугало ее. Задело.

Понимая и ненавидя все это, Джекс направился к двери. Он просто обязан разузнать о ней больше.

— Эй, а чаевые? — крикнул вслед Форд.

— Хочешь чаевые? Научись сперва держать язык на привязи. — И Джекс растворился в ночи.

«Правило пития без группы поддержки № 1, — отчитывала себя Мэдди по пути из „Шалаша“. — Не делай глупостей».

Она ускорила шаг и обнаружила, что стоит в начале пирса, на самом ветру. Но совсем не чувствует его порывов. Наоборот, ей до сих пор было жарко благодаря шикарному парню с вредной мальчишеской улыбкой и прекрасным телом.

«Ты же завязала с мужчинами!»

Мэдди понятия не имела, почему забыла об этом. Она явно не готова к новым отношениям. После расставания с Алексом прошло всего полгода. Не надо оглядываться назад. Но если честно, в будущее смотреть тоже не очень-то хотелось.

И тем не менее она подпустила Джекса достаточно близко, чтобы он мог к ней прикоснуться.

С тех пор как она зашла в бар, совсем стемнело. Главная улица горела огнями, словно рождественская открытка, старинная архитектура приковывала к себе взгляд.

Мэдди прошла мимо салона красоты. Он был открыт, на стуле у входа сидел клиент, за спиной у него стоял парикмахер, они болтали и смеялись, как старые друзья. Из маленькой кафешки «Съешь меня» на углу пирса и улицы аппетитно пахло гамбургерами. Аж слюнки потекли, и в животе заурчало. И неудивительно: пиво да чипсы — вот и все, что она ела за последние несколько часов. А было бы неплохо съесть сейчас сочный гамбургер, картошку фри и, может быть, пирожок…

Но увы, надо возвращаться в отель и общаться с сестрами.

За чертой городских огней высилось несколько отвесных скал, казавшихся в ночном небе огромными темными тенями. Скорее всего там полным-полно койотов и медведей. Поежившись, Мэдди повернула к берегу, обрамленному по краям нагромождением валунов с вкраплениями гранита.

Она надеялась, что койоты и медведи останутся в привычной среде обитания и не полезут на пляж. Пирс подсвечивался белыми мерцающими лампочками, растянутыми по всей длине перил, между ними кто-то привязал на одинаковом расстоянии бантики и омелу.

Прямо как на съемочной площадке. Вот только ледяной ветер был не киношный, слишком настоящий. Волны бились о берег куда реалистичнее, чем любой звуковой эффект. Мэдди поежилась от холода, сунула руки в карманы и продолжила свой путь — ей нужна еще одна попытка.

Может, две.

Она остановилась около чертова колеса и посмотрела вверх. И еще выше. От одной мысли, чтобы прокатиться на нем, оказаться на вершине мира, у нее скрутило желудок.

Дурацкая боязнь высоты.

Вскоре она победит этот страх, но далеко не в первую очередь — есть и другие страхи, которым она позволяла управлять своей жизнью. Как, например, страх навсегда остаться серой мышкой.

Миновав аттракцион, Мэдди вышла к ларьку с мороженым. То, что доктор прописал, подумала она и, несмотря на холодную ночь, заказала себе шоколадный шейк.

— Как насчет шоколадного ванильного рожка? — спросил парень за прилавком. Он было молод, чуть за двадцать, его улыбка говорила о том, что он вполне осознает собственную неотразимость. — Это наш хит продаж.

— Хорошо.

Но как только он отвернулся, чтобы приготовить десерт, Мэдди стукнула себя по лбу и пробормотала:

— Не позволяй людям принимать решения за тебя. Копай глубже и будь как… Тельма. Нет, подожди. Как Луиза. Я хочу быть как Луиза.

Блин. Которую из них Сьюзан Сарандон играла? А какая разница? Если она не может быть сильной, надо хотя бы притворяться, пока привычка не станет второй натурой.

— Я Луиза.

— Фантазируешь? Мне нравятся фантазии.

Сердце чуть не выпрыгнуло из груди — повернувшись, Мэдди оказалась лицом к лицу с Джексом, сумрачным и прекрасным, и вместо страха испытала совсем другое ощущение — странную дрожь внизу живота.

— Может, все же подождать первого свидания, прежде чем играть в ролевые игры? — спросил он.

Джекс и фантазии — это сочетание ее взволновало.

Он снял куртку и протянул ей, а сам остался в черной рубашке с длинными рукавами. Мэдди хотела было признаться, что ей не холодно, но тут он укутал ее в куртку поплотнее, и она напрочь забыла, что хотела сказать.

Куртка сохранила тепло его тела. И Мэдди, оказавшись словно в теплом коконе, пробормотала «спасибо».

— Сначала, услышав шаги за спиной, я решила, что это хищник спустился с утеса, чтобы утащить меня в свое логово. Как я рада, что это ты.

— Ты уверена, что со мной безопаснее?

Мэдди нервно засмеялась:

— Да уж, ты сейчас, в темноте, не очень-то похож на Кларка Кента. — Нет, он больше похож на его супергеройскую ипостась — такой высокий, печальный, заботливый. У нее даже перехватило дыхание.

— Мне надо идти.

Джекс кивнул.

Значит, он пойдет с ней, он и не думал отставать. Дальняя часть пирса была пуста, разве что кое-где попадались скамейки. За тучами не было видно звезд. И ни звука, кроме шума прибоя и порывов ветра. Мэдди пригубила шейк и предложила Джексу.

Он попытался поймать ее взгляд. Его собственный был тих и задумчив. Затем, вместо того чтобы взять у нее стакан, он накрыл ее ладонь своей, наклонился и отпил через соломинку. Мэдди просто подмывало потрогать его щетину, чтобы узнать, какая она на ощупь — жесткая или шелковистая. И эти преступно длинные и темные ресницы, достающие почти до скул, — непозволительная роскошь для мужчины. Но по-настоящему ее взгляд притягивало лишь одно — движение его губ и подбородка, когда он тянул шейк. Когда он наконец перестал пить, Мэдди внезапно почувствовала странное томление внизу живота. Наверное, она даже вскрикнула, потому что Джекс воззрился на нее с нескрываемым любопытством.

— Не обращай внимания, ничего страшного. — Ничего, кроме того, что она совершенно одна с малознакомым мужчиной на темном, безлюдном пирсе. И рядом — никого, кто мог бы спасти ее от нее самой.

— Тут другой ритм жизни, правда? — тихо спросил Джекс.

— По сравнению с Лос-Анджелесом? Просто другой мир. — Ее ежедневная поездка на работу вполне напоминала американские горки. Забавно, но она даже не обращала на это особого внимания, потому что все и ее жизни происходило в том же ритме — быстро и немного бесконтрольно. Работа, дорога на работу, бой-френд…

Особенно последний…

Внешне Алекс был само обаяние и рассудительность. На самом же деле — клубок негативных эмоций.

Мэдди тяжко вздохнула, испытав давний стыд — ей понадобилось слишком много времени, чтобы понять, что его нельзя изменить. Вместо этого она постепенно изменилась сама — так сильно, что сама себя не узнала.

Он начал бить ее, но она смогла постоять за себя, и это вселило в нее уверенность. К сожалению, ему это не понравилось. И пару недель назад, после того как он несколько месяцев пытался с ней помириться, Алекс в конце концов зажал ее в углу на работе. Она и тут смогла дать ему отпор, вот только выяснилось, что начальство готово окрыситься на любого, кто выплескивает горячий кофе на колени их могущественного и очень дорогого адвоката.

Надо ли говорить, что для Мэдди ее сумасшедшие американские горки тут же закончились?

На той же неделе умерла ее мать.

Мэдди старалась справиться с эмоциями и не отчаиваться, но пока не очень получалось. Пожалуй, стоит внести этот пункт в список целей в смартфоне.

Джекс смотрел на нее, словно в его представлении о ней что-то не стыковалось. Она могла бы сказать ему, чтобы он и не пытался разобраться. Это еще никому не удавалось, даже ей самой.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Я работаю над этим, — ответила она и коротко улыбнулась.

Он улыбнулся в ответ и подошел немного ближе. И в этот момент Мэдди обратила внимание сразу на несколько нюансов. Во-первых, ей все еще приходится бороться с желанием немедленно сбежать, когда он приближается. Требуется немалое усилие воли, чтобы не отпрянуть и остаться на месте. «Не все парни способны улыбаться, подходя вплотную, а затем сразу бить», — напомнила она себе. Разумом она это прекрасно понимала, а вот сердце все еще не было к этому готово.

Во-вторых, что еще больше выбивало из колеи, от него так приятно пахло — маняще и соблазнительно.

Закрыв глаза, Мэдди ощутила трепет во всем теле, особую, почти незнакомую гиперчувствительность, словно что-то ее пронзило.

Желание. Томительное желание.

Когда она снова открыла глаза, Джекс оказался совсем близко. Его глаза цвета шоколада, оказывается, искрятся золотистыми крапинками. Она легко могла бы утонуть в них.

Не самый плохой вариант, подумала она, — умереть от страсти.

Забрав коктейль из ее рук, Джекс поставил его на перила.

— Мэдди, — сказал он.

Одно слово, ее имя, произнесенное глубоким грудным голосом, который обещал ей то, во что она больше не верила, и внезапно та часть сознания, которая диктовала ей, что с мужчинами покончено навеки, отключилась — должно быть, придя в согласие с той частью мозга, которая твердила, что ей удастся возродить отель. И вместо того чтобы отпрянуть, она на ватных ногах сделала шаг вперед и подошла к Джексу вплотную.

А дальше случилась совсем уж странная вещь.

Странная, пугающая и восхитительная.

Вздох блаженства сорвался с ее губ, когда его руки обвили ее талию. Он коснулся губами ее губ — теплых и сладких, как шоколадный шейк, как забытые надежды и мечты. А затем…

А затем все мысли напрочь испарились из ее головы.

 

Глава 4

Взгляд Мэдди просто испепелил Джекса, но губы вытворяли такое… Боже, ее губы… Поцелуй начался так нежно и таким оставался бы и дальше, но внезапно она отпрянула, посмотрела на него широко распахнутыми глазами и покраснела.

Он опустил голову ниже и прижался ртом к ямке на ее шее. Мэдди чувствовала, как под его губами учащается ее пульс. Джекс коснулся мягкой ложбинки языком. Она вздохнула от удовольствия, а он медленно провел языком по подбородку, по теплой нежной коже и замер возле уха. Когда же наконец поднял на нее взгляд, увидел, что глаза ее стали огромными — просто-таки горячие озера, полные удивления. Мэдди явно пыталась понять, что именно он задумал.

Да ничего хорошего, так-то.

В доказательство он снова поцеловал ее. Легкий стон желания, сорвавшийся с ее губ, пронзил его насквозь. Джекс услышал, как ее сумочка упала на пирс у их ног, а затем Мэдди обвила его шею руками и стала целовать в ответ, страстно, неистово, жадно — и он пропал. Он постанывал под ее прикосновениями — от накрывшей его волны желания, от предвкушения будущих наслаждений — и терял голову.

И снова она прервала поцелуй и внимательно посмотрела на него. Глаза безумные, губы влажные, дыхание прерывистое. Джекс понятия не имел, что Мэдди ищет в его лице, но, видимо, она все-таки нашла, что искала, потому что снова притянула его к себе, заключив в такие неистовые объятия, словно никак не могла насытиться.

Они оба не могли оторваться друг от друга.

Джекс проложил дорожку из поцелуев вдоль ее шеи, и Мэдди сладострастно вздохнула, когда он добрался до линии плеч. Ее веки сомкнулись, она задрожала.

— Ты такая вкусная, — прошептал он.

— Как шоколадно-ванильный рулет?

Он посмотрел на нее, когда она открыла глаза, темные от страсти и желания.

— Как женщина.

Ее волосы растрепались, несколько завитков прилипли к лицу, остальные развевались на ветру, словно взывая к нему. Ему захотелось коснуться темно-русых кудрей, Джекс протянул к ним руку… И тут Мэдди вздрогнула, словно от испуга.

Джекс встал как вкопанный, пальцы замерли у ее лба, но Мэдди и сама будто окаменела. Джекс медленно опустил руку.

— Мэдди…

Резко помотав головой, она сделала гигантский шаг назад и спрятала от него глаза.

— Мне надо идти.

— Хорошо. — Его мозг бешено работал, пытаясь разобраться, что же такое сейчас произошло. Она отреагировала так, будто он собирался ее ударить. Дикость какая-то — у него и в мыслях ничего подобного не было.

В помине.

Но у кого-то явно было.

И это факт.

Лицо Мэдди залил румянец — она поняла, что только что невольно выдала свою тайну.

Безмерно сожалея о том, что ей пришлось пережить, и еще больше — что он разбередил ей рану, пусть даже на секунду, Джекс отступил в сторону.

— Мэдди…

Плотно сжав губы, она наклонилась за сумочкой, затем повернулась и пошла прочь.

— Мне правда надо идти.

Протяжно вздохнув, Джекс позволил ей уйти вперед. Он был вполне уверен, что она предпочла бы, чтобы он немедленно провалился сквозь землю, но это было не в его силах. Идти ему было некуда — только к выходу с пирса. Так что он пошел вслед за ней, стараясь соблюдать дистанцию, которая — как он решил — была ей необходима.

Мэдди шла, не замедляя шага, до самого чертова колеса. Ужасно, что ее жизнь совсем не так проста, как катание на каруселях…

— Ну как ты?

Она повернулась и увидела Джекса, который стоял в пяти футах от нее, руки в брюки.

— В полном порядке. — Эта маленькая ложь не в счет, потому что она хотела быть в порядке.

— Насчет поцелуя. Я не должна была… Мы не можем… — Мэдди вздохнула и решила сказать все прямо. — У меня сейчас не самый подходящий момент, чтобы крутить роман.

— Понимаю Ничего страшного, Мэдди. Со мной такое тоже бывало.

Вот уж не верится, что кто-то когда-то мог одержать над ним верх и тем более ударить. Впрочем, она не в силах сейчас это обсуждать. Он предлагает ей выход из неловкой ситуации, и им надо воспользоваться. Отвернувшись, Мэдди продолжила свой путь. Джекс шел рядом, что не очень ее удивило.

— Я возвращаюсь в отель, — сказала она. — Одна. — Мэдди бегло глянула на него, ожидая возражений, но их не последовало. Что ж, не сказать, что такая реакция ее расстраивает.

Они миновали палатку с мороженым, и парень, который стоял за прилавком, помахал Джексу рукой:

— Привет, дружище. Что сегодня? Горячий шоколад?

— Само собой. Большую порцию с собой, Ланс. Спасибо. — Он расплатился и протянул дрожащей Мэдди теплую чашку.

— Для твоих ручек, — произнес он и повел ее прочь с пирса на главную улицу.

Из бара, слегка покачиваясь на высоких каблуках, выбежала симпатичная блондинка, а сразу вслед за ней — хорошенькая брюнетка. Обе смеялись.

— …и он предложил подбросить меня домой! — воскликнула блондинка.

— Ну ты же сама сказала, что хочешь секса, — ответила брюнетка.

— Да, но посмотри на меня! Я сегодня выгляжу на девять баллов, может даже — на все десять. И никто, кто выглядит хуже, не имеет права везти это тело домой. — Заметив Джекса, она тут же повисла на нем. — Привет, красавчик! Не видела тебя всю неделю. Много работы? Или, наоборот, никакой?

— И то и другое понемногу, — ответил Джекс, пытаясь высвободиться.

— Пойдем выпьем с нами на сон грядущий, — предложила блондинка, обвивая его шею руками.

Мэдди критически оглядела свой наряд. Ну ладно, допустим, одета она на четверочку, но она же не невидимка.

Подъехало такси, и блондинка улыбнулась.

— Вот и наш экипаж. Джекс, — хрипло прошептала она, схватив его за руку, — ты с нами?

Он помотал головой, блондинка с брюнеткой вздохнули, залезли в машину и растворились в ночи.

— Надо было тебе поехать, — сказала Мэдди минуту спустя. — Я тебе помешала.

— В чем именно?

— Ну, сорвала секс на троих.

Он удивленно изогнул бровь:

— Думаешь, это то, что мне нужно?

— Кажется, это главная мечта любого мужчины.

— Как знать, может, меня устраивает моя теперешняя компания.

Мэдди невольно смягчилась — наверное, на сегодня сильных эмоций и так перебор. Ветер усилился, но куртка Джекса защищала ее от холода. А еще ей было просто приятно стоять с ним на улице.

— Замерз? — спросила она, надеясь на отрицательный ответ.

— Не особо. Давай отвезу тебя в отель. — Он указал на красный джип.

— А как же твой байк?

— Они оба мои. Но в джипе тебе будет теплее.

— Даже не знаю.

Он посмотрел ей в лицо, его глаза были темными, взгляд теплым, внимательным.

— Путь не близкий.

— Да, — согласилась она. — Но садиться в машину к незнакомому мужчине еще глупее, чем целоваться с ним.

— Хочешь, я предоставлю рекомендации?

— От блондинки на девять-или-десять баллов? — спросила она.

Он рассмеялся, и Мэдди внезапно стало жарко. Джекс приобнял ее и проводил к джипу.

— Думаю, ты достойна лучшего. — Он открыл пассажирскую дверцу и подождал, пока она примет решение. Кто же он — галантный супергерой или скользкий тип, который завлекает ее в свое логово?

Сложно сказать.

Она пригнулась и залезла в салон автомобиля. Джекс не сделал ни единого намека на свои истинные намерения, ни когда заводил джип, ни когда они выезжали с парковки.

Мэдди смотрела в окно и думала, что пока что супергерой и скользкий тип идут ноздря в ноздрю. Не то чтобы это имело значение. Не сейчас, когда где-то глубоко внутри она хочет их обоих.

 

Глава 5

Джекс довез ее до отеля, и они оба воззрились на неосвещенные окна здания.

— Проблемы с электричеством? — спросил он, заглушая двигатель.

Хорошо бы, нет.

— Не знаю.

— Твои сестры внутри?

— Это мне тоже неизвестно.

Джекс снова завел мотор и поехал вокруг отеля. Мэдди подпрыгнула, когда они резко рванули с места, и тяжело сглотнула.

— Надеюсь, эта не та часть сказки, где меня может съесть злой волк?

Он бросил на нее озорной взгляд:

— Что же все-таки случилось между тобой и теми, кто тебя может съесть?

Мэдди нервно хихикнула, а он позволил себе хулиганскую улыбку, которая с одинаковым успехом могла и напугать ее, и заставить сердце биться чаще.

— Вот что я тебе скажу, — сказал он бархатным голосом. — Если у меня когда-нибудь появится шанс съесть тебя, обещаю — тебе понравится.

По телу Мэдди побежали мурашки. И не только. Но все эти реакции она оставила при себе, поскольку они как раз подъехали к коттеджу, в окнах которого горел свет.

— Как ты узнал, что надо ехать сюда?

— Я бывал здесь в детстве. Однажды вместе с Фордом и Сойером мы обмотали весь дом туалетной бумагой.

Ее не удивило, что юность Джекса была бурной. Кажется, у него вообще все было бурным.

— Правда?

— Ну да. И когда отец Сойера обнаружил это, уж он выбил из нас дурь. А затем передал в руки твоему дедушке. А тот, вместо того чтобы повторно надрать нам зад, заставил отмывать стены и заново покрасить весь отель. Отличный был парень. — Он бросил взгляд на коттедж, и Мэдди проследила за его взглядом. Он взглянул на окна — Хлоя и Тара обе смотрели на них.

— Твои сестры не кажутся особо счастливыми, — заметил он.

— Да, у меня есть способность делать людей несчастными.

Его мозолистая рука коснулась ее спины. Мэдди вздрогнула — она смотрела в окно джипа и никак не ожидала прикосновения. И тогда он очень нежно погладил ее по шее — Мэдди затопило приятное тепло.

— Не знаю, — очень тихо прошептал он. — Меня ты за этот вечер точно несколько раз сделала несчастным. — Он провел большим пальцем по ее затылку.

Один из них — даже неясно, кто именно, — подался вперед, и вот уже ее руки оказались на его груди, а его руки потянулись к ней, притягивая все ближе — насколько позволяла консоль между ними.

— Мои сестры…

— Они не увидят, что происходит в джипе. — Он коснулся ее губами, и снова этих легких, мимолетных поцелуев ей было мало, слишком мало… Но услышав тихий стон и поняв, что стонет она сама, Мэдди отпрянула от Джекса.

— Да, — сказал Джекс, пристально глядя на нее. — Вот таким мне твое лицо нравится больше.

— Ты о чем?

— Сейчас на нем отражается желание. Страсть. А не страх.

Примерно секунду она переваривала услышанное. А переварив, отвернулась, чтобы открыть дверь и выйти из машины, но он мягко притянул ее к себе и снова поцеловал — на сей раз поцелуй был горячим и глубоким. Мэдди плотно сомкнула веки, отдаваясь этой ласке, ему и тем ощущениям, которые он в ней пробуждал. Он так здорово целовался, был таким вкусным, и его прикосновение, его запах, жар его тела — все вместе производило такой эффект, что Мэдди никак не могла отказать себе в этом наслаждении. Ей это просто необходимо! Она заслужила! И, позволив себе толику удовольствия, она стала гладить его тело — каждую часть, до которой могла дотянуться, впитывая, как губка, поощрительные стоны, срывавшиеся с его губ.

— Давненько не занимался этим в автомобиле, — сказал он низким охрипшим голосом, когда они наконец оторвались друг от друга.

— Я гоже. — На самом деле она не была уверена, что вообще когда-либо делала это в машине. Мэдди огляделась. — Даже окна запотели.

Он провел рукой по ее плечу и большим пальцем едва коснулся пульсирующей жилки на шее.

— От такого что угодно запотеет.

О да. Ее тело приятно гудело. Мэдди сверху вниз оглядела тело Джекса — прошлась взглядом по широкой груди, плоскому животу и затем снова посмотрела ему в глаза — его взгляд был знойным и чуть-чуть насмешливым.

— Мне пора идти, — сказала она, но даже не шелохнулась. Ну, вернее, шелохнулась… Подвинулась к нему еще ближе, чтобы дать его губам доступ к ее шее, чем он не преминул воспользоваться. Его губы медленно скользили по ее коже — туда-сюда.

— П-пока они… О Боже! — прошептала она. — Пока они не пришли сюда на разведку.

Его рука лежала на ее талии, под его курткой и ее толстовкой пальцы поглаживали голую кожу живота. Мэдди прерывисто вздохнула.

— Тебе придется убрать свои руки или…

Он встретил ее взгляд, его глаза потемнели от желания.

— Или?

Или она перелезет через консоль и оседлает его.

— Ты нечестно играешь!

— Ну да. И тебе следует это запомнить.

Взяв себя в руки, она высвободилась из его объятий.

— Спасибо за прогулку.

И за поцелуй…

Он открыл дверцу со своей стороны.

— Я тебя провожу.

— Нет, не надо. — Она не хотела потом объяснять сестрам, что к чему.

Мэдди выпорхнула из джипа и пошла к ветхому крыльцу, но дверь открылась прежде, чем она достигла цели.

На пороге стояла Хлоя. Она увидела джип и улыбнулась:

— Кто это?

Мэдди проводила взглядом автомобиль, постепенно растворявшийся в темноте.

— Джекс Каллен, И это все, что я о нем знаю, — поспешно добавила она, прежде чем Хлоя успела спросить еще о чем-то.

Ну, кроме того, что у него голос, от которого пьянеешь, как от мягкого виски; проницательный взгляд, который заставляет говорить больше, чем следует, а еще — о да! — он умеет целовать так, что ты оказываешься просто-таки на седьмом небе.

— Хочу такого Джекса, — сказала Хлоя.

— Ты же его даже не видела.

— Нет, но я достаточно хорошо вижу твое лицо после общения с ним. Милая курточка.

— Забыла отдать.

«Мэдди, Мэдди, Мэдди, — сказала она уже самой себе, — какая наглая ложь. Ты не забыла».

— Я трижды объехала город, — продолжила Хлоя. — Но нигде не нашла Джекса.

Мэдди скользнула по ней взглядом. Восхитительные темно-рыжие блестящие волосы. Красивые модные вещи. Подтянутое сильное тело. Приковывающее взгляд лицо с пронизывающими зелеными глазами, в которых написано «Проблемы» с большой буквы «П», и то, что она этого заслуживает.

— Быть не может, чтобы у тебя были трудности с парнями.

— Не в этом дело. Ты когда-нибудь пробовала заниматься сексом втроем?

— Хм, нет, — ответила Мэдди. — Я никогда…

— Я про свою астму, — сухо пояснила Хлоя. — Но мне интересен ход твоих мыслей. Моя астма всегда третья в моей постели. И всегда дает понять, где раки зимуют.

— Ты имеешь в виду, что ты не можешь…

— В такой компании это сложно. Все может закончиться тем, что мне понадобится «скорая» для купирования приступа. — Она вздохнула. — Мне реально не хватает совместных оргазмов.

— О Господи, подумаешь, горе, — сказала Тара, появляясь на пороге. — У некоторых из нас вообще их никогда не бывает.

— Никогда? Но ты же замужем.

— Ну да. Никогда, конечно, может, и преувеличение. Просто дело в том, что есть вещи поважнее секса.

— Назови хоть одну, — потребовала Хлоя.

Тара подняла бутылку вина и продемонстрировала Хлое.

— Близко, но не дотягивает, — резюмировала та.

Они прошли в гостиную, окна которой ходуном ходили от ветра. Ковер под их ногами когда-то был синим, но выцвел до грязно-серого. Он напоминал вытоптанный газон, который не поливали дней двадцать.

— Здесь не хватает рождественских украшений, — заметила Хлоя. — И елки.

Мэдди плюхнулась на блекло-голубой стеганый диван — поднялось огромное облако пыли. Хлоя присоединилась к ней, предварительно прикрыв рот и нос воротом рубашки, чтобы защитить себя.

— И генеральной уборки.

Тара покачала головой и стащила Хлою с дивана.

— Марш на кухню! Эта пыль тебя убьет.

Мэдди последовала за сестрами, размышляя над их странными отношениями. Тара явно беспокоилась за Хлою — хотя делала вид, что ей все равно. Хлоя принимала ее заботу, как изголодавшийся по любви и вниманию ребенок, но тоже не хотела этого признавать. Что до Мэдди, то она понятия не имела, как приноровиться к ним обеим — и возможно ли это вообще.

Внезапно хлопнули ставни — от этого грохота они подпрыгнули как ужаленные. Свет замигал и погас, а затем, после долгой паузы, наконец зажегся снова.

Они судорожно вцепились друг в друга и стали рассматривать кухню. Она была похожа на кухню в отеле — не хватало только стола и… пространства в целом. Они сели плечом к плечу за пластиковый стол. Тара налила вино в стакан и протянула его Мэдди, второй наполнила для себя.

— Здрасьте, — сказала Хлоя, протянув руку в требовательном жесте. — А я что, рыжая?

— Подрасти сперва, — ответила Тара.

— Я уже три года как совершеннолетняя!

— Тебе нужен специальный лифчик, чтобы сиськи не висели? — спросила Тара. — А утягивающее белье, чтобы скрывать лишний жирок?

— Жирок?

— Ну да, излишки жира, откладывающиеся на талии, которые никуда не уходят, несмотря на строжайший режим тренировок.

Тара продемонстрировала свой живот, который, по мнению Мэдди, выглядел довольно неплохо. Хотела бы она, чтобы у нее был такой же.

Возможно, это достижимо — если отказаться от чипсов.

— У тебя бывают приливы по ночам, от которых ты просыпаешься? Нет? Значит, ты недостаточно взрослая, чтобы пить.

Хлоя закатила глаза, но все равно взяла стакан.

— Знаешь, у тебя явные проблемы. Ты не умеешь сдерживать свой гнев и вообще слишком обидчива. И вдобавок ханжа.

Мэдди захотелось завопить во все горло.

— Послушайте…

— Чего-чего? — Тара залпом осушила бокал, налила себе еще вина, подлила чуть-чуть Мэдди и фурией налетела на Хлою: — Я ханжа?

— Что, правда глаза колет? — отозвалась Хлоя.

— Ну погоди у меня, мисс Выпирающие Титьки! Поговорим, когда успокоишься.

— Поговорим, когда перестанешь вести себя как стерва.

— Ага, жди! — парировала Тара.

Хлоя покачала головой.

— Кстати говоря, тебе всего-то тридцать четыре, Тара, а не семьдесят два.

Мэдди поспешно убрала со стола бутылку с вином, пока не поздно — ночка, похоже, будет еще та.

— И еще, — добавила Хлоя, забирая бутылку у Мэдди, — у Мэдди точно такие же сиськи, как у меня.

Обе посмотрели на грудь Мэдди — нормальную грудь размера С. Единственная причина, по которой она могла казаться «выпирающей», — это приобретенный на распродаже бюстгальтер с эффектом увеличения объема. Она шумно вздохнула и посмотрела на свой пустой стакан.

— Мне, пожалуй, хватит. Пиво и вино лучше не мешать.

Тара посмотрела на свой пустой стакан, затем озадаченно на мусорную корзину.

— Как это я не заметила пиво?

— Она пила с одним красавчиком, — пояснила Хлоя.

— Эй. — Мэдди попыталась изобразить возмущение, но винные пары мешали ей ясно выражать свои эмоции. — У него есть имя.

— Какое? — полюбопытствовала Тара.

— Это очень, очень, очень хорошее имя.

— Вспомнить в состоянии? — криво усмехнувшись, спросила Тара. — Или он высосал твою память вместе с языком?

Нет, конечно. Но у него действительно отличный язык.

— Его зовут Джекс. Джекс Каллен.

Тара поперхнулась вином.

— Ты его знаешь? — удивилась Мэдди.

Тара отставила стакан в сторону и поднесла бутылку к губам. Ответ последовал не скоро.

— Откуда ж мне его знать? — Она вытерла уголки рта. — Как бы там ни было, что ты в нем нашла?

В ответ Хлоя развела руки в стороны на двадцать пять сантиметров.

И от этого уже поперхнулась Мэдди.

— Я не спала с ним! Я вообще завязала с парнями, — добавила она слабым голосом. — В любом случае членов такого размера не бывает.

— Тогда что же ты так разулыбалась?

Мэдди вздохнула:

— Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты ябеда?

— И всегда ею была, — встряла Тара. — Однажды, когда лет в пятнадцать я выскользнула из дома через заднюю дверь, Хлоя быстренько донесла маме. В итоге меня на целое лето посадили на короткий поводок.

Хлоя ухмыльнулась:

— Старые добрые времена.

Мэдди жила с Фиби лишь до тех пор, пока та не забеременела Хлоей. После этого отец Мэдди оформил опеку. Мэдди навещала мамочку во время каникул или когда папа не мог взять ее с собой на работу, но такое случалось нечасто. В результате у нее остались довольно скудные воспоминания о сестрах. Но Тара почти каждое лето проводила с Фиби и Хлоей.

— Где мы были тем летом? — спросила Хлоя у Тары. — Где-то в Северной Калифорнии, да? В трейлере, который мама взяла напрокат, на какой-то речке, с ее друзьями?

Тара кивнула:

— Да вроде так.

— Ты никогда не брала меня с собой, когда сбегала из дома. Поэтому я и ябедничала.

— Ты была совсем малюткой!

— Мне было пять. А я хотела быть пятнадцатилетней, как ты.

А Мэдди хотела, чтобы у них всех были общие воспоминания.

Тара вздохнула и откинулась на спинку стула.

— Эх, профинтила я свои пятнадцать. Юность потрачена на юных.

Хлоя фыркнула.

— Я не шучу! — воскликнула Тара. — Если бы мне снова было пятнадцать, уж я бы точно знала, как себя вести и что делать.

— Ну да, как же, — скептически отозвалась Хлоя.

— Ну да!

Снаружи ветер бился в окна, разыгралась настоящая буря. Они все на минутку замолчали и с тоской вгляделись в ночную тьму.

— Я ненавидела свои пятнадцать, — тихо произнесла Мэдди, чувствуя, как вино продолжает весело бежать по венам. — Вечные сомнения, неуверенность, отчаяние. — Черт, ничего с тех пор особо не изменилось.

Она вздохнула и протянула стакан за добавкой. Тара услужливо наполнила его снова.

— Если ты все ещё размышляешь в духе «что было бы, если бы…», ты попросту гробишь свою жизнь.

— Только не я, — помотала головой Мэдди. — Я больше этим не занимаюсь. У меня новая жизнь. Начинаю все с чистого листа. — И в подтверждение твердости своих намерений она яростно взмахнула стаканом. Вино выплеснулось ей на руку, и она слизнула его. — Никогда и никому больше не позволю говорить за меня, перешагивать через меня, наступать на меня, бить меня…

Напряженное молчание сестер, последовавшее за этим монологом, слегка ее отрезвило.

— Вот видите, — сказала она. — Вот поэтому мне и нельзя пить. — Не обращая внимания на встревоженные взгляды, которыми обменялись Тара и Хлоя, она вновь протянула стакан. Ей определенно нужна добавка.

Но Тара мягко оттолкнула ее руку.

— Тебя правда кто-то бил? — участливо спросила она.

— Пихнули пару раз. — Большая разница. Унизительно и неприятно, но с ударом кулаком не сравнится. Это не нанесло ей настоящего вреда. Ну за исключением последнего раза, когда, падая, она впечаталась в угол кабинета и пришлось накладывать швы в непосредственной близости от глаза. Но сейчас же она одна. И все хорошо. Насколько может быть в данной ситуации.

— Мэдди…

— С этим покончено. — Она опустила голову и стала внимательно изучать свою обувь. Кроссовки, изношенные и потрепанные. По-своему символично, мрачно подумала она.

На Хлое были изящные башмачки без единой царапинки.

На Таре — стильные туфли на каблуках — такие сияющие, что в них можно смотреться, как в зеркало.

— Мне нужны новые туфли, — громко сказала она.

Хлоя приподнялась и пожала ей руку.

— Новые туфли рулят, — прошептала она сдавленным голосом.

Мэдди в ответ сжала ее пальчики, одновременно пытаясь сконцентрироваться на роящихся в голове пьяных мыслях, которые никак не хотели угомониться.

— О, девчонки, забыла показать вам кое-что! — Она достала из сумки коробку с рецептами и рассказала сестрам про Люсиль. Затем наугад вытащила карточку. — «Если ты сделал неправильный выбор, тебе будет о чем рассказать», — прочитала она.

— О Боже, — отозвалась Тара.

— Уже не «Боже правый»? — спросила Хлоя с ухмылкой.

В этот момент налетел новый порыв ветра, от которого дом просто-таки заходил ходуном.

Вслед за этим раздался оглушительный грохот. Пол задрожал под ногами, свет замигал — сестры дружно вскочили на ноги.

— Вот дерьмо! — Хлоя стремительно взлетела на стол, оказавшись прямо напротив Тары — фактически у нее на коленях.

Мэдди спрыгнула со стула, подбежала к задней двери, включила фонарик, что, впрочем, не очень-то помогло рассеять кромешную ночную тьму.

— Откуда взялся фонарик? — поинтересовалась Хлоя.

— Из моей сумки.

Хлоя посмотрела на Тару:

— Она носит в сумочке фонарик.

— На всякий случай, — пояснила Мэдди, пытаясь разглядеть, что творится во дворе.

— А шоколад у тебя там, случайно, не заныкан? — с надеждой спросила Хлоя. — На всякий случай?

— Конечно. В боковом кармане, рядом с вилкой.

— Какая ты предусмотрительная, — прошептала Тара, протягивая Хлое руку за своей порцией лакомства.

— Ты уже достигла совершеннолетия? — ехидно поддела ее Хлоя.

Тара зарычала, и Хлоя поспешно протянула ей кусочек шоколадки.

— Ты спасла нам жизнь, — сказала Тара Мэдди. Та улыбнулась. Ее бывшая работа научила ее быть готовой ко всему на свете. Она никогда об этом раньше не думала, но ощущать радость и, возможно, даже восхищение сестер было здорово.

Пусть даже они уничтожили весь стратегический запас шоколада.

Но Мэдди всегда хотелось настоящую семью, хотелось, чтобы с ней считались. О, она любит своего отца, а он любит ее, но ей всегда хотелось большего.

Чтобы ее семья наконец оказалась здесь, рядом с ней — после всех этих лет одиночества. Чтобы ей было тепло и уютно, несмотря на пронизывающе холодную и ветреную ночь, отхлеставшую ее по щекам, едва она высунула нос наружу. Водя фонарем вправо-влево, Мэдди внезапно остановилась, наткнувшись на только что поваленное дерево, разделившее двор строго пополам.

— Дерево упало, — крикнула она сестрам. — Большое.

— Возвращайся в дом, пока одно из зеленых насаждений не упало тебе прямо на голову, — отозвалась Тара.

Мэдди, однако, продолжила идти, пока не остановилась у самой верхушки поваленной сосны, накрывшей собой худющую молоденькую сосенку. И, черт побери, это зрелище тронуло ее до глубины души! Ей потребовалось время, чтобы освободить малышку из ловушки, затем она взяла деревце на руки и повернулась к крыльцу, где все еще стояли ее сестры.

— Я нашла нам новогоднюю елку! — сказала она.

 

Глава 6

Они украсили дерево тем, что попалось под руку, а именно — кухонной утварью и гирляндой из связки перца чили, оставшейся от мероприятия, которое Хлоя запомнила как сумасшедшую вечеринку, прошедшую здесь в 90-х.

Тара нашла кипу журналов «Нэшнл инкуайрер» двадцатилетней давности.

— Библия Фиби, — сказала она с довольной улыбкой, вытягивая один из номеров с Мелом Гибсоном на обложке.

Она вырезала портрет и повесила его на ветку.

— Что? — ответила она на недоуменные взгляды Хлои и Мэдди. — Вот с ним бы я переспала.

— Но ты же понимаешь, что он давно уже не тот, правда? — спросила Хлоя.

— Что, и помечтать нельзя?

Следующие полчаса они провели, распивая новую бутылку вина и вырезая снимки всех парней, с которыми не прочь были бы переспать. Оказалось, что таких совсем немного. Мэдди выбрала Люка Перри и Джейсона Пристли — но прежних, до того, как они стали сниматься во всех этих ужасных телесериалах. Хлоя предпочитала участников бойз-бэндов. Всех подряд.

— Нельзя, чтобы на елке были одни красавчики, — заявила Тара.

Хлоя кивнула и повесила на ветку черпак, затем окинула его критическим взглядом и немного передвинула — с таким видом, будто в этот момент писала «Мону Лизу», не меньше.

— Когда-то я встречалась с парнем, у которого лицо было как этот черпак. Он был ужасающе уродлив, но, Боже ж мой, как он целовался! Всю неделю, что мы встречались, он доводил меня до астматического приступа длиной в целую ночь. — Она мечтательно вздохнула: — Из уродов выходят неплохие любовники.

— Логан привлекателен и при этом хорош в постели, — сказала Тара. — И что это значит в таком случае?

— Э-э-э… что тебе страшно повезло с ним? — предположила Хлоя.

— Нет. — Тара с величайшей осторожностью покачала головой. — Привлекательные мужчины всегда с брачком. Вернее, с серьезным браком.

— Не все, — парировала Хлоя.

— Абсолютно все.

Мэдди взяла бумажную салфетку.

— Мой бывший — довольно привлекательный мужчина. Он был неплох в постели. И… — При одном воспоминании ее охватил стыд, сдавил горло. Но она, как ни в чем не бывало, продолжила складывать из салфетки звезду. — И, как выяснилось, жесток. — Она кивнула самой себе и водрузила «звезду» на верхушку деревца. О да. Идеально. Особенно если закрыть глаза. — А это, я думаю, как раз и есть серьезный брак.

Последовала долгая, налитая свинцовой тяжестью пауза. Когда Мэдди наконец заставила себя повернуться к сестрам, обе потрясенно смотрели на нее, с яростью и сожалением во взоре.

— Это он тебя ударил? — наконец негромко спросила Тара. — Твой бывший?

Мэдди кивнула, и Хлоя с тяжким вздохом поинтересовалась:

— Но ты ведь дала сдачи?

— А затем пришли полицейские, — подхватила Тара. — Ты вызвала полицию, чтобы угомонить его? Засадить за решетку, где бы его быстренько приструнили.

Нет, она не сделала этого. Сложно объяснить почему. Даже самой себе. Но постепенно напряжение накапливалось, подтачивая самооценку, пока она вообще не потеряла свое «я». И не начала чувствовать себя неуклюжей и безмозглой уродиной.

И все это с ней сделал Алекс.

Нет, вычеркиваем. Она сама позволила Алексу так с собой поступить. Раз за разом он отпускал всего по одному тщательно продуманному и невероятно жестокому замечанию в ее адрес — пока она наконец не ушла от него.

Потеряв веру в себя, сбережения и вообще все на свете.

Сейчас это звучит так пафосно и душераздирающе — прямо до отвращения.

— Я вылила кофе на его фамильные драгоценности, — продолжила она. — Порезала на лоскуты его новый костюм от «Хьюго Босс». И это доставило мне истинное удовольствие — словно он обоссался. — Жаль только, начальство не оценило ее феминистическое шоу, и ее уволили.

Впрочем, это уже детали. Однако она впервые делилась ими с сестрами — ночью, за третьей бутылкой вина, пока они все вместе убирали и украшали дом.

Намного позже, улегшись втроем под сосной, три сестры разглядывали перечную гирлянду и блаженно улыбались.

Хотя, может, улыбалась одна Мэдди.

Просто не могла перестать. Упершись макушкой в тощий ствол деревца, она вдыхала аромат сосны. Прямо над ее головой висел набор специй для барбекю — в непосредственном соседстве с портретом Джона Бон Джови, мутовкой, пластиковой крышкой и снимком почти полностью обнаженного и очень молоденького Джонни Деппа.

— У меня никогда не было такой красивой елки, — с благоговением прошептала она.

— Это потому, что ты пьяная, сладкая моя. Пьяная в стельку, — заметила Тара.

Хлоя мечтательно вздохнула:

— У меня уже много лет не было елки. С тех пор как я в шестнадцать ушла из дома.

Мэдди тоже вздохнула. Сестры для нее почти такие же посторонние, как Джекс. Хотя, по правде, приехав в Лаки-Харбор, она чувствовала себя гораздо менее одинокой, чем обычно.

— Я знаю, девчонки, что вы слиняете отсюда, как только сможете, но…

— Мэдди, дорогуша, — мягко прервала ее Тара, — никаких «но».

— Просто выслушайте меня, ладно? Что, если нам сделать рефинансирование? Мы можем нанять кого-нибудь, чтобы сделать ремонт в отеле, а потом будем им управлять честь по чести. У нас уже есть приходящий работник в лице Люсиль! Конечно, из нее песок сыпется, но мама ей доверяла.

— Мама всем доверяла.

— Мне кажется, мы даже сможем заработать приличные деньги, если постараемся.

— Ты хоть представляешь, что значит рефинансирование в наши дни? — спросила Тара, трезвомыслящая и практичная, как всегда. — Нам поможет только чудо.

— Тогда попробуем выяснить, кому Фиби оставила все свои деньги в этом доверительном фонде. Это явно кто-то, о ком она заботилась. А значит, и она этому человеку была небезразлична. Может, его заинтересует предложение вложить деньги в отель. Мы могли бы…

— Нет, — резко оборвала ее Тара, а когда Хлоя и Мэдди дружно уставились на нее, закрыла глаза. — Включите логику. Управление отелем предполагает кучу работы. — Она взмахнула руками и чуть не повалила сосну. — А еще ведь есть и пристань для яхт, Боже правый! Кто-то из вас знает хоть что-нибудь о лодках, океане или… — Она остановилась — с ветки свалился черпак и ударил ее по носу. — Ой!

— А мама хотела этого. — Мэдди протянула руку и сняла с ветки вилку, пока та тоже не свалилась и не выколола кому-нибудь глаз. — Для нас же хотела.

Тара и Хлоя молча лежали под деревом. Молча и задумчиво. По крайней мере Мэдди на это надеялась. Обессиленная, она сомкнула веки и пустила мысли на самотек. Вот бы ее идея сработала! Как же ей этого хочется! Может, конечно, ее мама не очень-то пыталась с ней сблизиться. Может, ее сестры тоже, а может даже, она сама позволила матери отгородиться от нее, потому что так проще. Но сейчас, в этот самый момент, когда ей нужно спасение, она ощутила, что такое семейные узы.

— Так должно быть! — прошептала она, твердо веря в лучшее.

Молчание продолжалось довольно долго.

— У меня сумасшедшая жизнь, — наконец тихо произнесла Хлоя. — И мне это нравится. Такая жизнь не предполагает никакой ответственности. А то, что ты предлагаешь, Мэдди, — прости уж, мне правда жаль, — это довольно большая ответственность.

— А вся моя жизнь связана с Далласом, — подхватила Тара. — Я отнюдь не провинциальная девчонка и никогда ею не была.

— Понимаю, — ответила Мэдди, — но, может, мы могли бы запустить механизм вместе, а управление я бы взяла на себя. Может, я даже смогла бы каждый месяц высылать вам обеим чеки на кругленькую сумму. Может, в следующем году, в это же время, мы сможем отпраздновать наш успех.

— Слишком много «может».

— Все может получиться, — гнула свою линию Мэдди. — Надо только поверить.

— И влезть в долги.

Мэдди встала, стряхнула с волос иголки, отправилась на кухню и вернулась оттуда с телефонным справочником Лаки-Харбора.

— В городе я видела банк прямо рядом с «Шалашом для влюбленных». Я завтра же схожу туда и наведу справки о рефинансировании.

— Что они продают в этом шалаше? — заинтересовалась Хлоя. — Это что, секс-шоп?

— Бар.

— Даже лучше, — решила Хлоя.

— К концу недели меня уже здесь не будет, — предупредила Тара. — Или даже раньше, если я все улажу — с рефинансированием или без.

— Да, ты и правда млеешь от маленьких городов, — прокомментировала Хлоя.

— Сладкая, ты даже не представляешь насколько.

Мэдди ткнула пальцем в список плотников:

— Двое из них специализируются на ремонтных работах. — Она вытащила свой смартфон.

— Мэдди, — попыталась остановить ее Тара.

— Я просто позвоню, только и всего. — И она набрала первый номер.

— Сейчас вроде как ночь глухая, — сказала Хлоя, указывая за окно.

— А, да… — Не прерывая звонка, Мэдди ухмыльнулась. — Я оставлю сообщение. — Только вот абонент отключил телефон или был вне зоны действия сети. Она ткнула пальцем в номер второго подрядчика, JC Builders. — Эй, — сказала она сестрам, — тут есть автоответчик, и он говорит, у них в штате имеется старший плотник. Старший!

— Она слишком набралась, чтобы звонить подрядчикам, — сказала Хлоя Таре. — Кто-то должен ее остановить.

— Шшш! — Мэдди прикрыла глаза, слушая глубокий мужественный голос, который говорил ей, как оставить сообщение. — Привет! — сказала она после сигнала. — Звонит новый потенциальный клиент, разыскивающий старшего… э-э-э… специалиста по ремонту. Мы находимся в Лаки-Харбор-Резорте, в самом конце пути на Лаки-Харбор, так что вы нас не пропустите. О, и нам отчаянно нужен кто-то старший. Скорее всего вы заняты — судя по всему, вы единственный старший плотник в городе, но у нас совсем мало времени. Прямо очень мало. На самом деле мы отчаянно… — Она прервала свой монолог и при крыла трубку рукой: в ее поле зрения появилась Тара, бешено махавшая руками. — Что такое?

— Ты уже дважды сказала «отчаянно». А это слово вообще нельзя произносить — он поднимет цену до небес. И какого черта тебя заклинило на старшинстве? Тебе так хочется кому-то подчиняться?

Мэдди закатила глаза — отчего у нее резко закружилась голова — и убрала ладонь с трубки.

— Ладно, забудьте про наше отчаяние. Мы вовсе не в отчаянии. Блин, да мы вообще сами можем сделать всю работу, если захотим. Так что приходите или не приходите, без разницы. — Она сделала паузу, отвернулась от сестер и понизила голос, чтобы те ее не услышали. — Только, пожалуйста, утром первым делом загляните прямо к нам! — После этого она быстренько нажала отбой и с самым невинным видом улыбнулась Таре.

— Хитрюга, — прокомментировала Хлоя, показав Мэдди большой палец. — Настоящая хитрюга.

Как и всегда, Джекс проснулся с первыми лучами солнца. Видимо, некоторые привычки неискоренимы. Раньше бы он рванул в спортзал, по дороге, не вылезая из своего «порше», выпил чашку кофе из «Старбакса». Одно и то же, каждый день, будто белка в колесе. Впрочем, как и все остальные. Он был очень дорогим адвокатом в огромной и беспощадной юридической компании в Сиэтле, стремившейся в каждом своем деле одержать победу любой ценой. Там он работал под именем Джекс Каллен Третий.

Ему не пришлось долго привыкать к порядкам в фирме — Джекса вырастил человек со схожей философией. Он коротал дни, выполняя свои обязанности в суде, сплетничая с партнерами, а в целом попусту растрачивая силы — свои и чужие. И так каждый день, одно и то же, по кругу.

Сейчас у него нет снобистского жилья, шикарного «порше» и даже какого-никакого костюма. И вот уже лет пять он не практиковался в перемывании косточек кому бы то ни было.

Зато он все еще зализывает раны в своей душе.

Помогло возвращение в Лаки-Харбор. С его менее сумасшедшим и более простым стилем жизни — а ему того и надо было. Он вернулся к своей первой страсти — ремонту и реставрации. Наконец-то пытался просто помогать людям, а не оправдывать их.

По крайней мере до вчерашнего дня, когда впервые за долгое-долгое время он почувствовал что-то настоящее. С шокирующей его самого силой он ощутил что-то по отношению к невероятно милой кучерявой глупышке, женщине, излучающей неподдельное тепло и природную сексуальность. Женщине, в чьих ласковых глазах затаилась тревога.

Сногсшибательное сочетание.

Он толкнул локтем Иззи, свою двухлетнюю псину, своеобразную помесь шоколадного лабрадора и опоссума. Собака бодро приоткрыла один глаз, всем своим видом говоря: «Остынь, чувак».

— Вставай, — сказал он.

Иззи прикрыла глаз.

— Давай же, а то совсем разжиреешь.

Иззи пукнула.

Джекс покачал головой, согнал собаку с насиженного места, что было не так-то просто, учитывая, что она весила семьдесят пять фунтов.

Они пробежали традиционные три мили вдоль пляжа. Ну, вернее, Джекс пробежал. Иззи прошла около ста ярдов, затем замедлила шаг, еле волоча ноги по песку, пока не нашла пеликана, на которого тут же и переключилась. Затем, явно утомившись от предпринятых усилий, плюхнулась на песок и напрочь отказалась идти дальше, пока Джекс на обратном пути не заставил ее встать.

Он вошел в дом через заднюю дверь, зашел в свой кабинет и, с удивлением обнаружив, что в семь утра на автоответчике мигает огонек, нажал на прослушивание. Оказывается, звонок поступил ночью. Услышав тихий голос Мэдди, Джекс встал как вкопанный.

«Привет, — сказала она. — Звонит новый потенциальный клиент, разыскивающий старшего…»

Громкий стук в дверь разбудил спавшую мертвым сном Мэдди. В замешательстве она моргнула раз, другой, но все, что смогла разглядеть, — смесь зеленых и ярко-красных пятен. От этого зрелища Мэдди протяжно застонала и поднесла руки к разламывающейся голове.

Сконцентрировавшись, она поняла, что лежит, распластавшись на спине под деревом, и буравит взглядом отвратительную перечную гирлянду.

Хотя, скорее, отвратителен совсем не чили, а ее похмелье.

С новым стоном ей удалось сесть — при этом Мэдди едва не выколола глаз одной из низко свисающих клочковатых веток. Прикрыв глаз рукой, она оглядела себя. Ух ты. Она вся опутана красной пряжей. И можно поспорить, что в волосах у нее полно смолы.

Зато коттедж, что совсем уж странно, блистал безукоризненной чистотой. Мэдди смутно припоминала, как подвыпившая Тара бегала по дому с веником в одной руке и тряпкой в другой и велела ей присоединиться, как только она попалась ей на глаза.

Впрочем, это никак не объясняет наличие пряжи. Хотя, помнится, потом они зашли в спальню, где нашли кой-какие мамины вещи. Корзинку, полную карандашных набросков, пустой фотоальбом, которым Фиби явно намеревалась воспользоваться, но так и не сделала этого, а также книгу — «Вязание для чайников». Мэдди воззрилась на учебник и на недовязанный шарф, оказавшийся под ним, и почувствовала, как от воспоминаний сжимается сердце: они с мамой сидят рядышком и пытаются научиться вязать.

«Пытаются» — ключевое слово.

Фиби смеялась над их жалкими потугами, говорила, что счастье не в достижении цели, а в движении к ней. Тогда это расстроило Мэдди.

Но не прошлой ночью. Прошлой ночью все это превратилось в драгоценное воспоминание, одно из немногих, и она тут же предъявила свои права на книгу, спицы и шарф, начатый сто лет назад. Пока Хлоя разглядывала рисунки, а Тара убиралась, Мэдди снова пыталась научиться вязать.

Мягко говоря.

Ее сестры все еще лежали ничком под сосной, в отключке. Хлоя похрапывала. Тара… улыбалась? Такое за ней наблюдалось не часто. Черт, да никто из них не позволял себе этого лишний раз, насколько она заметила.

Она покачала головой — и это движение вызвало новый стон боли.

На заметку — никогда больше не пить.

В какой-то момент они пришли к выводу, что пижама — отличная вещь. Так на Мэдди оказались ее любимые фланелевые штаны на веревочке с Губкой Бобом и футболка с надписью «Укуси меня» на груди. Хлоя была в пижаме из «Виктория сикрет», но с ее фигурой она могла напялить на себя мешок из-под картошки и при этом выглядеть сногсшибательно. У нее на груди красовалась вышитая надпись «Позвони в мои колокольчики». На Таре были мужские семейники, коротенькая ночнушка, шелковый халат и гольфы.

Мэдди потрясла Хлою за ногу.

— Хватит, Хуан, — прошептала Хлоя, — мой ингалятор на исходе.

Снова раздался стук в дверь. Хлоя и Тара дружно сели, схватились за головы и застонали.

Мэдди, пошатываясь, доковыляла до двери. По пути на секунду остановилась у сосны, шокированная открывшимся ей странным зрелищем. Прошлой ночью это было самое красивое дерево из всех виденных ею в жизни. Утром оказалось, что деревце едва достигает трех футов в высоту и выглядит как… лысая елка из «Рождества Чарли Брауна».

Мэдди перешагнула через ноги сестер, зацепилась взглядом за свое отражение в маленьком зеркале над столиком в коридоре и едва не закричала от ужаса.

Ее волосы торчали в разные стороны. Тушь размазалась вокруг глаз, на щеке остался след от чего-то, на чем она лежала, — скорее всего от пряжи, в которую она все еще была замотана.

— Больше никогда, — пообещала она своему жалкому отражению и для верности ткнула в него пальцем.

Отражение показало ей язык.

Вздохнув, Мэдди открыла входную дверь и остолбенела. На пороге в потертых джинсах, черном свитере, в зеркальных солнечных очках, криво усмехаясь, стоял Джекс Каллен.

 

Глава 7

Какое-то время Мэдди пялилась на Джекса, у которого не было ни похмелья, ни отпечатков на лице — он был такой большой, опасный и такой преступно сексуальный, что она отреагировала без всяких раздумий: захлопнула дверь у него перед носом.

Тара открыла рот от удивления.

Хлоя рассмеялась.

А Мэдди закрыла лицо руками.

— Быстро пристрелите меня кто-нибудь.

— Милая, — Тара положила руку ей на плечо, — может, у вас в Лос-Анджелесе так принято и все такое, но закрывать дверь у кого-то перед носом считается дурным тоном почти во всех пятидесяти штатах.

— Ты не понимаешь. Это он. Джекс! — Возможно, все дело в том, что она еще не пришла в себя, но от одного взгляда на этого мужчину ей стало жарко и тревожно. Ей! Женщине, заявившей, что все парни — мерзавцы. — Что мне делать?

— Ну, для начала, — сказала Хлоя, — перестань хлопать дверью перед носом у таких мужчин.

— Он обладает сверхъестественными способностями, — парировала Мэдди, обгрызая ноготь большого пальца.

— Да? — Явно зачарованная, Хлоя бросила на Джекса взгляд через окошко. — Например, дьявольской сексуальностью?

Тара заставила Мэдди вытащить пальцы из рта.

— Что ему надо?

— Рискну предположить, что его заинтересовали штаны с Губкой Бобом, — прошептала Хлоя, все еще не отрывая взгляда от Джекса.

Мэдди отпихнула ее от окна, чтобы самой оценить ситуацию.

— Боже, — пробормотала она.

Джекс, стоявший на крыльце, повернул голову и опалил ее медленным дерзким взором — Мэдди отскочила от окна, как ошпаренная.

— Боже!

— Она начинает повторяться, — сказала Хлоя Таре, которая сменила ее на посту у окна.

— Сладкая, — теперь уже Тара оглядывала его с ног до головы, — к общению с такими, как он, ты явно не готова.

— Ненавижу соглашаться с ней хоть в чем-то, — обратилась к Мэдди Хлоя, — но в данном конкретном случае Тара, возможно, права.

Резко выдохнув, Мэдди подскочила к двери и взялась за ручку. Сестры теснили ее с обеих сторон — не то чтобы оказать моральную поддержку, не то чтобы убедиться, что она не кинется ему на шею. Мэдди открыла дверь.

Надо все же отдать Джексу должное. Они выглядят словно троица безумных и весьма непредсказуемых тварей с планеты Эстроген, а он и бровью не повел. Совсем как тогда, в баре с противным «Костюмом». Мало того, он даже улыбался.

— Эй, — сказала Мэдди, сделав шаг вперед, чтобы их разговор не стал достоянием общественности. Но тут же почувствовала, как ее стреноживает пряжа. Понадобилось несколько секунд и почти все самообладание, чтобы ослабить опутавшие ее нити.

Дабы понаблюдать за этим занимательным процессом, Джекс снял очки, явив миру глаза цвета шоколада — озорные и страстные одновременно. Развеселил его, несомненно, маленький инцидент с пряжей, не говоря уж о шухере у нее на голове и пижаме с Губкой Бобом. Что же до огня в его взоре — должно быть, он вспомнил прошлую ночь.

И она тоже. А все их поцелуи. Боже правый, эти поцелуи — внезапно оказалось, что она может думать только о них. Воспоминания о восхитительных, жарких, глубоких, ошеломительных поцелуях не оставляли ее всю ночь. И о том, как его руки касались ее тела. От одной мысли об этом она ощутила покалывание в районе пупка и ниже.

— Ты в порядке? — спросил он.

Разумеется, она в полном порядке. Или будет в порядке, как только прояснит пару пунктов. Хотя бы потому, что один взгляд на него вызывает на ее лице глупую улыбку, она должна быть с ним честной. По крайней мере насколько это возможно.

— Насчет прошлой ночи. Мне жаль, если я произвела неверное впечатление, но сейчас правда не место и не время для этого…

Он ничего на это не ответил, и его молчание было мучительнее, чем похмелье.

— Ничего личного, разумеется. Но я не могу, я просто не могу пойти на это снова. — Почему он ничего не говорит? — Меня это не интересует. — Ну, это, положим, гнусная ложь, но его молчание еще гнуснее. — В смысле я понимаю, что я, возможно, не выглядела незаинтересованной прошлой ночью, но этому есть объяснение. — Например, что он слишком уж здорово выглядит, а на вкус словно шоколад — убийственное сочетание.

Пытаясь сдержать улыбку, Джекс начал распутывать нити у нее на плечах. Его пальцы коснулись ключицы, и ее соски тут же набухли, откликаясь на столь изысканный эротический зов…

Она выхватила у него пряжу.

— А что касается пирса и того, что ты меня подвез, что ж, обычно я не так беспомощна. На самом деле тебе, пожалуй, надо знать… — Она набрала в легкие побольше воздуха и выпалила: — Я завязала с мужчинами.

В ответ он лишь приподнял бровь.

«Будь сильной. Будь уверенной. Будь… Нейтири из „Аватара“. Ну ладно, допустим, Нейтири — вымышленное существо, к тому же мультяшное, но все же. Она была сильной и уверенной в себе, а это все, что имеет значение в данный момент».

— Это правда. Поначалу я хотела завязать исключительно с юристами, но это как-то наивно — и слишком уж предвзято. И я решила действовать наверняка и сказать «нет» всем обладателям пениса. — Вот это уж точно намного более зрелое и взвешенное решение.

Тара высунулась из-за двери и виновато посмотрела на Джекса.

— Наверное, Мэдди все еще не протрезвела, — пояснила она.

— Разумеется, протрезвела! — В любом случае она так не думает. — Так что мне жаль, если ты приехал сюда в надежде на повторение прошлой ночи. Повторения не будет! Я в этом не заинтересована. — Она затаила дыхание на случай, если карма прислушивается к ее словам и готовится поразить ее ударом молнии за вранье.

Ничего. Ничего, кроме все той же тишины, и в этот раз она прикусила язык, пока не сболтнула еще какую-нибудь глупость.

— Хорошо, — наконец произнес Джекс, кивнув. — Все это очень… интересно. Но я здесь вовсе не ради «повторения».

Мэдди посетило очень дурное предчувствие.

— Нет?

— Нет. Ты сама позвонила мне и попросила прийти.

Мэдди еще раз, уже более внимательно, посмотрела на Джекса и его одежду. Черный свитер при ближайшем рассмотрении оказался толстовкой с капюшоном. Джинсы сидели мешковато, но все равно облегали его длинные стройные ноги, как старые добрые друзья. Рабочие ботинки — довольно поношенные, видимо, любимые. Явно надетые не на показ. Но самой говорящей деталью оказалась мерная лента, выглядывающая из кармана, и планшет с зажимом для бумаги, который он прижимал к бедру.

Позади него во дворе стоял джип. На переднем сиденье спала огромная коричневая собака.

— Ты подрядчик? — слабым голосом констатировала она очевидное.

— Угу. — На этот раз он явно смеялся над ней. — Если только тебя все еще интересует мое… мастерство.

О Господи!

— В конце концов, я также обладатель пениса.

Хлоя захихикала.

Тара скорчила гримасу и захлопнула дверь у него перед носом, предварительно, правда, воздев палец кверху и сказав: «Минутку, сладкая». Истинная стальная магнолия, верная себе.

— Круто, — раздраженно сказала Хлоя.

Мэдди застонала:

— Я позвала его. О Боже мой! Я позвала его. Какая же я идиотка!

— О, милая, — Хлоя пригладила взбунтовавшиеся кудряшки Мэдди — ее пальцы тут же застряли в колтунах и завязли в смоле, — ты вовсе не идиотка. Не совсем идиотка.

— Это все поцелуй! Дурацкий поцелуй! Он как будто высосал все жизнеспособные серые клеточки из моей головы!

— Хороший поцелуй — это визитная карточка, — произнесла Хлоя. Когда сестры с удивлением воззрились на нее, она только пожала плечами. — Эй, я тут ни при чем, так написано в одном из маминых рецептов.

Мэдди потрясла головой.

— Что мне делать?

— Придерживайся выбранного курса. Ты же покончила с парнями, — напомнила ей Тара. — Следующий вопрос. Мы продаем эту недвижимость. И нам надо сказать ему, чтобы он не тратил свое время попусту.

Мэдди затаила дыхание и голове тоже приказала не двигаться. Черт, ей позарез нужны ее таблетки.

— Мы же решили ночью, что дадим отелю еще один шанс.

— Это не мы, за нас говорили три бутылки вина, — ответила Тара.

Внезапно сердце Мэдди заболело — в унисон с ее головой.

— Дайте мне месяц. До Рождества, — попросила она. — Мы хотя бы немного подремонтируем отель, и если вы и после этого не захотите, чтобы он приносил нам доход, мы его продадим. А после ремонта мы сможем продать его дороже. Вы ничего не потеряете.

Хлоя посмотрела на Тару.

Тара вздохнула.

— Ты же знаешь, что я права, — сказала Мэдди, чувствуя, что сестры готовы сдаться. Вот оно. Она должна их убедить. Она хочет, ей нужен этот месяц. — Мы выручим за него больше денег, обещаю.

— А где мы возьмем деньги на ремонт? — спросила Хлоя. — Все, что у меня есть, это карта «Виза», а на ней осталось не так много денег после путешествия в Белиз в прошлом месяце.

— У меня есть неиспользованная «Мастеркард», — сказала Тара.

— И у меня. — Это был ее аварийный запас, появившийся после того, как Алекс столь неудачно распорядился ее сбережениями на черный день. — Это только начало, и рефинансирование займет у нас всего несколько недель. И я все еще полна решимости выяснить все о доверительном фонде и поговорить с…

— Оставь фонд в покое, — твердо сказала Тара. — Мама сделала все возможное, чтобы разделить имущество и защитить его, так что это не наше дело. Кроме того, не в этом заключается наша главная проблема.

— А в чем же? — поинтересовалась Мэдди.

— В том, что я не хочу здесь находиться, — ответила Тара.

— А тебе и не надо, — пояснила Мэдди. — Мы запустим процесс, и я останусь. Вы можете ехать, я сама все улажу.

— До Рождества, — поставила условие Тара. — А затем мы выставим его на продажу.

Не мышка… притворись сильной.

— Пусть так, раз уж этого хочет большинство, — осторожно сказала Мэдди, уговаривая себя не сдаваться.

— И ты действительно не против взвалить все это на себя? — уточнила Хлоя.

— Да. — Мэдди посмотрела на закрытую дверь и глубоко вздохнула. — Ну, может, не только на себя.

— Партнер определенно не помешает, — согласилась Хлоя. — И у меня есть ощущение, что мужчины умеют быть очень хорошими партнерами.

Мэдди снова вспомнила, каково это — быть в его объятиях и чувствовать разливающееся тепло во всем теле. Вне всяких сомнений, он умеет быть партнером. В этом она готова поклясться. Впрочем, не имеет значения.

— Сладкая, как ты можешь рассчитывать на его помощь, когда ты только что в грубой форме дала ему понять, что он тебя не интересует?

О да, точно.

— Это я улажу. — Заставив себя дышать ровнее, Мэдди толкнула дверь, одновременно пытаясь пригладить волосы — заведомо проигранная битва.

Джекс прохаживался вдоль крыльца, затем присел на корточки, изучая прогнивший столб у ворот. При появлении Мэдди он выпрямился во весь рост и посмотрел на нее:

— Все в порядке?

— Конечно. Мы просто, эээ, обсуждали, что будем есть на завтрак.

— В самом деле?

— Ага. Ну, знаешь, блинчики или кукурузные хлопья.

— Кукурузные хлопья. Всегда кукурузные хлопья. И ты собираешься начать наше сотрудничество с вранья? — Наклонившись, он ласково потрепал ее кудряшки. — Слишком тонкая дверь.

И вот тут Мэдди решила, что уже достаточно долго выставляет себя дурой. Она оглянулась, ища поддержки, но сестер и след простыл. Предательницы.

— Ладно, слушай, извини.

— За что?

— За пьяный телефонный звонок. За то, что дважды захлопнула дверь у тебя перед носом. За небылицы, которые тебе только что пришлось выслушать, — выбирай, что больше нравится.

Джекс вгляделся в яркое, солнечное, морозное небо, затем снова посмотрел ей в глаза:

— А поцелуй — за него тебе тоже стыдно?

Мэдди подумала, что по идее должно бы. В конце концов, она так быстро поддалась очарованию Алекса — и только посмотрите, что из этого вышло, сущий кошмар.

Впрочем, они оба знали правду. Будь Мэдди «заинтересована» еще хоть чуть-чуть больше, она бы просто воспламенилась от страсти.

В ответ на ее молчание Джекс подошел ближе. Достаточно близко, чтобы ей захотелось отступить. Но затем она ощутила его запах, запах мыла, или дезодоранта, или чего-то еще, что составляло его неповторимый аромат, и ей неодолимо захотелось вдохнуть его еще раз.

— Я не хочу это обсуждать, — прошептала она.

— Это далеко не единственная тема, которой ты избегаешь.

Вчера ночью он был достаточно добр, чтобы не задавать лишних вопросов. И Мэдди надеялась, что так оно и будет дальше.

— Знаю. — Она напряглась в ожидании расспросов, но их не последовало.

Джекс воспринял ее ответ спокойно.

И сексуально. Боже, до чего же он сексуален!

— Понимаю, — сказал он, кивнув. — Все эти поцелуи были такими… неловкими. Неаккуратными. И ничего не значили.

Они были глубокими, эротичными, чувственными, и сейчас само воспоминание о том, как он касался губами ее губ, вызывало порхание бабочек внизу живота.

Нет.

Нет, она не жалела о том поцелуе.

Джекс с легкостью прочел ее мысли, и его губы изогнулись в улыбке.

— Итак, никакой заинтересованности, никакой химии, — пробормотал он, склонив голову и упершись взглядом в ее грудь — непослушные соски торчали сквозь тонкую ткань футболки как раз там, где было написано «Укуси меня».

— В-верно, — выдавила она. — Никакой химии и тому подобного. — Но сказав это, вместо того чтобы отступить, Мэдди сделала шаг вперед, и — вы только подумайте — неожиданно встретилась с ним губами, а руками вцепилась в его толстовку.

Как только это могло произойти?

Он целовал ее с закрытыми глазами, полностью сконцентрировавшись на вкусе ее губ. На ощупь он был теплым, налитым силой, и Мэдди вцепилась в него еще сильней. Чтобы держать на расстоянии, сказала она себе.

— Ты и не захочешь никакой химии со мной, — произнесла она. — У меня есть… недостатки.

— Например, ты не умеешь пить, да?

— Ха. Вовсе нет. В смысле… — Она поискала в памяти что-то достаточно обескураживающее: — Мне двадцать девять, и при мне всегда есть фонарик — просто на тот случай, если понадобится держать в страхе монстров из моего шкафа. Я не терплю, когда продукты на тарелке соприкасаются — все должно быть на своем месте. А мой любимый фильм — «Звуки музыки». Я могу спеть любую песню оттуда. — Вот так-то. Что может раздражать больше? Но на всякий случай она добавила еще один штрих: — Еще я могу прорыгать алфавит. В колледже я даже получила за это приз. Иногда, когда я остаюсь одна, я тренируюсь перед зеркалом.

— Весь алфавит?

— Ну да. Так что очень хорошо, что мы не… ну, ты понял.

— Ты права. «Звуки музыки» полностью меняют дело. Какое счастье, что между нами нет никакой химии. — Джекс явно дразнил ее, но когда Мэдди встретилась с ним взглядом, она увидела, что он не смеется.

О нет, его глаза были полны других эмоций. Не смеха, отнюдь.

И еще одно она знала наверняка. Она не отпугнула его. Ни чуточки.

 

Глава 8

Мэдди наскоро приняла душ, несмотря на то что вода была чуть теплой. Мало того, она была подозрительного рыжего цвета. Раньше это бы ее, конечно, напрягло, но в прошлом году она сделала прививку от столбняка, после того как наступила на гвоздь на съемках в Бербанке. Как бы то ни было, сейчас ей были по барабану подобные треволнения.

А ведь он даже не поцеловал ее во второй раз.

Черт, как он посмел вернуть ее к жизни одним своим присутствием? И это после того, как она порвала с мужчинами.

Это невежливо, безответственно и…

Это не его вина.

Закончив принимать душ, Мэдди вытерлась и полезла в свою дорожную сумку. Она взяла с собой только предметы первой необходимости, оставив все остальное на хранение у отца в Лос-Анджелесе.

Мэдди натянула джинсы — с верхней пуговицей пришлось повозиться. Чертовы чипсы! Надела майку, затем толстый свитер, стараясь заглушить голос своего бывшего, нашептывающий ей прямо в ухо, что не помешало бы посетить спортзал. Вместо этого она решила не разглядывать себя в зеркале слишком пристально. Меньше знаешь — крепче спишь, так ведь? Возможно, стоит записать эту нехитрую истину на карточке и добавить в коробку с мамиными рецептами.

Как обычно, ее волосы жили своей жизнью. Фен помог лишь отчасти. Она нанесла на ресницы черную тушь и решила, что готова к выходу.

Мэдди нашла Джекса на их крошечной кухоньке, которая съежилась еще больше от одного его присутствия. Он что-то пил из кружки и беседовал с Тарой, но как только она вошла, оба замолчали, как заговорщики.

— Что? — сказала Мэдди, оглядев себя с ног до головы. Вроде бы она все надела, ничего не забыла.

— Ничего такого. — Тара протянула ей дымящуюся кружку. — Просто кофе из магазина, и, поверь мне, отнюдь не «Старбакс». — Она глянула на Джекса, будто он был в чем-то виноват. — Я купила его вчера вечером, когда ходила за моющими средствами.

— По мне, так он вполне неплох, — обронил Джекс. — Спасибо.

Мэдди велела себе не смотреть на него, как не смотрят на солнце невооруженным глазом, чтобы не ослепнуть, но дело в том, что она никогда не следовала ничьим советам. К тому же оказалось, что она не может оторвать взгляд от его губ. У Джекса был красивый рот, и, глядя на него, Мэдди ловила себя на мыслях, которых по идее и быть не должно.

— Так вот насчет того, зачем мы тебя позвали.

Уголки его губ тронула легкая улыбка.

— Вам нужен старший плотник.

— Итак, в твоем объявлении говорится, что ты мастер своего дела. — Вы только посмотрите, она говорит так спокойно, будто знает все на свете. Приятно быть всезнайкой, всегда хотелось. «Что ж, отлично, так держать. Не дай ему заметить, что ты дрейфишь. Да, и как бы там ни было, не смотри на его губы!»

Или на то, как сидят его джинсы, такие потертые, обтягивающие все… что можно обтянуть.

— А вы занимаетесь ветхими столетними гостиницами, украшенными петушками и уточками?

— Петушки и уточки не проблема. Вот если бы коровы… Это для меня что-то новое. Я специализируюсь на ремонте и реставрации вещей — возвращаю им прежнее великолепие.

Мэдди задумалась, распространяется ли его талант на людей — возможно, даже на тех, кто никогда особым великолепием не отличался.

— Мы много успеем до Рождества, если возьмемся за дело прямо сейчас?

— И нас интересует самый дешевый вариант, — отрезала Тара. — Цена за косметический ремонт, исключительно для перепродажи дома.

— К несчастью, вместе с домом мы не унаследовали кругленькую сумму, — пояснила Мэдди. — Только солидные выплаты по закладной, так что деньги для нас проблема.

Он бросил взгляд на Тару, затем опять на Мэдди, и она снова задумалась — что же она пропустила?

— То есть вы намерены его продать?

— Хотелось бы, — ответила Тара.

— Надеюсь, что нет, — сказала Мэдди.

Джекс кивнул, будто все было ясно как белый день.

— Я обойду ваши владения и прикину, во сколько вам обойдутся мои услуги.

— А я пойду приму душ. — Тара направилась к двери. — Сладкая, только не говори, что ты израсходовала всю горячую воду — иначе мне придется отправиться к альпийцам и мыться на улице, как идиотке.

— К каким еще альпийцам? — поинтересовалась Мэдди.

— Примерно в трех милях от дороги есть природный горячий источник, — пояснил Джекс. — Местные воспринимают его как их личную ванну с горячей водой.

Мэдди посмотрела на Тару:

— Откуда ты знаешь об источнике?

— А разве не все об этом знают?

— Нет, — ответила она, но Тара уже ушла. Оставшись с Джексом наедине, Мэдди указала на его планшет: — Внеси в список новый водонагреватель.

— Хорошо.

Кухня казалась даже меньше, когда они остались в ней вдвоем. Мэдди прошла в чуть более просторную гостиную, точно зная, что Джекс последует за ней.

— На коттедж, пожалуй, мы не будем тратиться, — сказала она. — Только на отель. — Мэдди откинула с лица слишком длинную челку и поняла, что натворила, лишь когда заметила, что Джекс пристально смотрит на шрам над ее правым глазом. Оказавшись рядом, прежде чем она успела отвернуться, он осторожно откинул волосы с ее лица и уставился на отметину.

Самое долгое мгновение на свете он ничего не говорил, лишь на скулах заиграли желваки. От бережного и легкого прикосновения его пальцев все тело Мэдди напряглось.

— Откуда у тебя шрам?

— Не важно. Я не хочу говорить об этом.

Прошло еще одно тягостное мгновение, прежде чем Джекс убрал руку, позволив челке снова закрыть лоб. Он тяжело вздохнул и перевел взгляд на рождественскую елку Чарли Брауна, а когда заговорил, голос его звучал спокойно, хоть и хрипловато:

— Мне показалось, или у вас там действительно висят щипцы для завивки ресниц?

Ощущая огромную — невероятную просто — благодарность за то, что он не стал развивать тему шрама, Мэдди тоже вздохнула с облегчением.

— Мы импровизировали.

Джекс взял рисунки, сделанные в пору их подросткового увлечения живописью, и покачал головой. Он не улыбался, просто дал выход терзавшему его напряжению.

— Не нравится?

— На самом деле как раз наоборот, — ответил он. Мэдди украдкой бросила на него взгляд и обнаружила, что он с интересом ее рассматривает.

— Я имею в виду дерево.

В ответ он просто взял свою кожаную куртку, висевшую на гвоздике у входной двери, — ту самую, которую накинул на нее прошлой ночью, и снова предложил ее Мэдди. Затем легонько подтолкнул ее к выходу, а сам пошел следом.

Утро было ясное и свежее. Деревья и земля блестели от инея. Солнце было таким ярким, что от взгляда на него одновременно заболели и глаза, и голова, и зубы, что было уж совершенно нелогично.

— Похмелье — неприятная штука, — сказал Джекс и надел на Мэдди свои солнечные очки.

Он отошел прежде, чем она успела его поблагодарить, так что Мэдди промолчала и просто немного поправила очки, темные стекла которых оказались истинным подарком небес. Она попыталась вспомнить, когда в последний раз кто-то заботился о ней, не ожидая ничего взамен, — и не смогла.

— Еще один пункт в нашем списке, — произнес Джекс, когда она догнала его и приноровилась к его широкому шагу. — Убедиться, что во дворе больше нет деревьев, которые могут убить вас во время ближайшей бури. А это мы порубим на дрова.

Мэдди взглянула на массивное дерево, разделившее двор на две части.

— Там, откуда я родом, дрова покупают маленькими вязанками в бакалейных лавках, и их кладут в камин, просто чтобы создать атмосферу уюта.

— Поверь мне, атмосфера — это последнее, что тебе захочется получить с помощью этого дерева. Главное, что оно согреет твои ручки и ножки.

Мэдди поплотнее запахнулась в куртку Джекса — и вовсе не потому, что та пахла просто божественно. Ладно, очередное вранье. Неужели он никогда не мерзнет? Она посмотрела на Джекса: он стоял в широкой толстовке, сексуальных джинсах и с планшетом в руках. Надо бы и ей завести планшет. Но вместо этого она вытащила свой смартфон, намереваясь сделать несколько заметок.

— Мне вызвать рабочих?

— Я сам могу с этим справиться. Вот те два дерева… — он указал на другой конец двора, слева от ангара с яхтами, — тоже надо бы спилить. Уверен, тут еще много таких.

Они обошли всю территорию и отметили все явные проблемы, требующие решения. А таких набралось немало. Обсудив все в деталях в следующие полчаса, они вернулись в центр двора и встали рядом с поваленным деревом.

— Итак, — сказал Джекс, — твои сестры решили уехать.

— Еще вчера, — согласилась она.

— Сдается мне, твоя мать надеялась, что вы втроем останетесь здесь и приведете тут все в порядок. Она, наверное, и сама этого всегда хотела. Ты ведь знаешь, какая она была.

— На самом деле не особо, — призналась Мэдди. — Я не очень хорошо ее знала. Я выросла с отцом, в Лос-Анджелесе. А она присылала открытки отовсюду, где выступали «Грейтфул дедс». Порой она сваливалась нам как снег на голову, но никогда не упоминала Лаки-Харбор, ни разу. — Мэдди вдруг осознала, как отстраненно звучат ее слова и как это много говорит об их отношениях. Ее это и смутило, и расстроило. Слишком много открытий для одного дня, решила она и отвернулась от Джекса.

— Многие дети обиделись бы на своих родителей в такой ситуации, — тихо произнес он.

— Есть и такое.

Мэдди почувствовала, как большая теплая рука легла ей на спину — Джекс отвел ее к джипу. Огромная коричневая собака на пассажирском месте села и радостно гавкнула.

Джекс открыл дверцу машины, и нечистокровный лабрадор, весело высунув язык, выпрыгнул наружу, длинноногий и неуклюжий. Две огромные передние лапы со всей силы уперлись Мэдди в грудь так, что она пошатнулась.

Джекс подхватил ее сзади, не давая упасть, и дружески отпихнул пса.

— Сидеть, Иззи. — Он повернул Мэдди к себе, заглянул ей в глаза. Затем увидел отпечатки двух огромных лапищ на ее груди: — Ты как?

Она отступила на шаг назад и отряхнулась, прежде чем он успел предложить ей помощь.

— Она такая прелесть.

— Еще какая. — Он послал собаке влюбленный взгляд. — Я вот только еще не решил, чем именно она хороша. Иззи, сидеть. — Он махнул рукой, и псина послушно села у его ног, благоговейно глядя на хозяина. Мэдди наклонилась, подняла с земли палку и бросила ее. Иззи вытянула шею, проследила взглядом за полетом и зевнула.

— В этом она не сильна, — сказал Джекс. — Зато за своим хвостом готова гоняться целыми днями. Она спасатель. Но руководство для лабрадоров не изучала.

Иззи боднула Джекса головой в бедро, и он наклонился, чтобы обнять ее и потрепать мохнатое тело. Мэдди даже почувствовала легкую зависть, когда Иззи повалилась на землю в самом настоящем экстазе, громко поскуливая от удовольствия.

— Ей это явно нравится, — выдавила из себя Мэдди.

— Потому что я знаю, как правильно гладить. Она прикусила язык, чтобы с него случайно не сорвалось: «Может, продемонстрируешь на мне?»

Выпрямившись, Джекс вновь засмеялся, мягко и сексуально — совершенно очевидно, что он опять прочел ее мысли.

— Между нами нет химии, помнишь?

Мэдди прикрыла глаза.

— Ну ладно, я должна признать, что между нами все же кое-что есть, — сказала она.

— Кое-что? Или взрыв эмоций, рождение сверхновой звезды?

— Взрыв. Но, — сказала она, глядя на его всепонимающую улыбку. Боже правый, пусть он перестанет так улыбаться, — я действительно поставила крест на мужчинах.

— Навсегда?

— Мой внутренний голос говорит «да», но не исключено, что это всего лишь ПМС. Скажем, я оставила мужчин на довольно долгий срок.

— Хочешь перейти на женщин?

Он дразнит ее. А она его отталкивает, прекрасно осознавая, что он пришел лишь потому, что его это устраивает. Никто не тянул его на аркане — он сам пришел. Хотела бы она следовать своим желаниям.

— Я пытаюсь сказать, что я не так устроена, что случайные связи не для меня.

— Но ты же завязала с мужчинами, — напомнил Джекс, все еще поддразнивал ее. — По-моему, это звучит как отказ от секса. Точка.

— Да, никакого секса.

Он приподнял бровь.

— И ты не будешь по нему скучать?

— Нет.

— Совсем?

— Ни чуточки.

Он вперил в нее недоверчивый взгляд:

— Как это возможно вообще — не скучать по сексу? Это все равно что сказать, что ты не будешь скучать по холодному пиву горячей летней ночью, или по биению морских волн о прибой, когда бежишь по берегу, или… по воздуху в твоих легких.

Ее насмешила его категоричность.

— Возможно, для меня секс не настолько важен.

— Значит, до сих пор ты занималась им неправильно.

В его голосе прозвучал скрытый намек, и ее тело непроизвольно напряглось, когда она поняла истинное значение его слов. Вывод неизбежен — этот мужчина знает, как использовать свое мускулистое тело и талантливые руки, чтобы жить. Несложно представить, как он использует этот арсенал, чтобы доставить женщине удовольствие.

— Ты все еще тут? — поинтересовался он.

Мэдди покраснела и потеряла дар речи.

Его губы не улыбались, но в глазах искрился смех.

Мэдди посмотрела на него немного смущенно. В низу ее живота по-прежнему порхали бабочки, что означало — уж в этом она была твердо уверена, — что ее тело не готово отказаться от мужчин.

 

Глава 9

— У твоей матери был поэтажный план отеля? — поинтересовался Джекс, когда они вернулись в отель.

— Не знаю. Похоже, она держала все бумаги в офисе на пристани. Надо там посмотреть.

— Они тебе понадобятся для счета эскроу, потому что кто бы ни купил отель, ему надо будет удостовериться, что все помещения прошли проверку и все оформлено по правилам. Возможно, выяснится, что есть какие-то нарушения, и больше, чем ты думаешь. И тогда придется иметь дело со строительным департаментом. Но я припоминаю, что Фиби некоторое время встречалась с Эдом, он здесь работал. Он поможет тебе во всем разобраться.

Мэдди молчала, слегка ошарашенная познаниями Джекса и тем, как профессионально и уверенно он говорит. Сперва она воспринимала его просто как красавчика байкера. Потом — как красавчика, знающего толк в поцелуях.

Сейчас же он раскрылся перед ней с совершенно другой стороны. И она задала вопрос, ответ на который ей не терпелось услышать.

— Она тебе нравилась? Моя мама?

— Да. Знаешь, ты на нее похожа. — Джекс некоторое время разглядывал ее — Мэдди стояла, затаив дыхание. — Что-то во взгляде, — продолжил он. — Она видела людей насквозь, смотрела прямо в душу и знала.

— Знала что?

— Кто чем дышит.

Со дня смерти матери в груди Мэдди стоял тяжелый ком — плотный шар, сотканный из печали и сожалений. И сейчас он стал еще плотнее.

— Я так не умею. Я вообще ужасно разбираюсь в людях.

Джекс долго молчал.

— Твоя мама была веселой и немного взбалмошной. Но было кое-что еще, что имело значение. Душа.

— Ну, взбалмошность была врожденной.

По его лицу пробежала легкая улыбка.

— Несомненно.

Судя по тому, с какой нежностью он о ней говорил, Джекс неплохо знал Фиби. Наверняка лучше, чем она сама, решила Мэдди. На сердце стало еще тяжелее.

— Ну а как насчет тебя самого?

— В смысле?

— Я почти ничего о тебе не знаю. Расскажи что-нибудь.

Он пожал плечами:

— Особо нечего рассказывать. Я родился и вырос здесь. Мама умерла от инсульта несколько лет назад. Родных братьев и сестер нет.

— Только Форд и Сойер, — добавила Мэдди.

— Да, никого, кроме них.

— А отец?

— Он в Сиэтле.

Что-то в тоне Джекса заставило Мэдди пристальнее вглядеться в его лицо, но он продолжал сохранять спокойствие.

— Ты всегда был плотником? — спросила она.

— Нет. Я уехал учиться в колледже, по окончании учебы еще несколько лет не приезжал сюда и вернулся только пять лет назад. Скучная история.

Мэдди готова была с этим поспорить, но Джекс зашел внутрь, и они вместе с Иззи последовали за ним. Собака обнюхивала каждый угол, пока Джекс и Мэдди обходили комнату за комнатой. Он показывал ей, что и как надо обновить, иногда останавливался, чтобы что-то набросать на бумаге, и продолжал при этом говорить — весь порыв и жажда дела.

Мэдди нравилась ее работа. Иногда. Она ее удовлетворяла. Но любить она ее не любила. Тем удивительнее было наблюдать за Джексом. Он сам был удивительным.

Они обошли весь этаж и поднялись по лестнице, Иззи тем временем прикорнула на солнышке на кухне, похрапывая, как циркулярная пила. Джекс вносил свои предложения по модернизации спален и ванных. В какой-то момент он вышел за своим поясом для инструментов. В том, как пояс низко сидел на его бедрах, было что-то волнующее и сексуальное. Он, этот самый пояс, подчеркивал все. Мэдди старалась не обращать на это внимания, но определенно оно было просто классное… это все.

Они вместе миллиметр за миллиметром обследовали чердак в поисках дыры в крыше, из которой вода протекала в одну из ванных комнат. Джекс впереди, бросая вызов паутине, Мэдди — за ним, невероятным усилием воли заставляя себя не пялиться на его задницу.

Впрочем, ее усилия оказались тщетными.

И когда Джекс внезапно повернулся, протянув руку за планшетом, который на сей раз несла Мэдди, он поймал ее на месте преступления — за беззастенчивым разглядыванием его ягодиц.

— Я… ммм… У тебя тут грязь, — нашлась она.

— Грязь, значит?

— Да, — она указала на левую ягодицу — такую подтянутую и упругую. — Вот.

На мгновение воцарилась гробовая тишина. Вообще-то на пыльном чердаке они оба перемазались с головы до ног.

— Спасибо, — наконец произнес Джекс. — Очень важно знать, где именно у тебя грязь.

— Ну да, — согласилась Мэдди, качая головой, как китайский болванчик. — Пожалуй, лучше оттереть пятно прямо сейчас. У меня в сумочке завалялся специальный карандаш.

— Хочешь оттереть пятно с моих джинсов? — Мэдди почувствовала, что краснеет, а Джекс ухмыльнулся: — Ты просто ходячий парадокс, Мэдди Мур. И мне это нравится.

— Это потому, что я сказала, будто между нами ничего не происходит, а потом…

— Решила потрогать мой зад, — закончил он за нее. — Кстати, можешь это сделать. В любое время.

Она прикрыла ладонями пылающие щеки.

— Видишь? Парадокс.

— Знаешь, ты говоришь совсем не как плотник. Ты говоришь, как…

— Как?

— Ну, до последней реплики я бы сказала — как образованный человек, профессионал.

— Допустим, и это не исключено.

Мэдди прошла еще чуть-чуть, пробираясь по чердаку вслед за ним, автоматически фиксируя, как туго обтягивают его джинсы, когда он движется. А значит, в произошедшем нет ее вины. Он сам виноват. Он и его упругий…

— Я почти уверен, — пробормотал Джекс, не оборачиваясь, — что тебе было бы гораздо проще покончить с сексом, если бы ты перестала о нем думать.

— Откуда тебе знать, что я о нем думаю?

Он даже не удостоил ее ответом.

— Я вовсе о нем не думаю. Я думаю о… — О чем? — О том, как тяжело будет отстирать твои джинсы.

Джекс тихо рассмеялся.

— Запомни, на чем мы остановились. Я обнаружил протечку. С ней вполне можно справиться.

— Хорошо.

— Но в следующем году тебе понадобится новая крыша.

А это плохо.

— Что еще?

— Кроме того, что я тоже хочу к тебе присмотреться?

Со стоном, лишь наполовину вызванным смущением, Мэдди помотала головой:

— Перестань.

— Перестать на тебя смотреть? Или говорить об этом?

О Боже!

— Знаешь, ты совсем не помогаешь мне завязать с мужчинами.

— Я и не собирался тебе в этом помогать.

Мэдди взглянула на Джекса:

— Тогда, на пирсе, ты сказал, что тебя тоже не интересуют отношения.

— Нет. Я сказал, что тоже там был. Там — где быстро заканчиваются плохие отношения. И я абсолютно уверен, что больше не хочу туда.

Мэдди решила, что проигнорирует его ответ, но в конце концов любопытство взяло верх.

— А что случилось?

— Я переболел этим. Вроде как. Да, во избежание недоразумений: я заинтересован в отношениях. Очень.

— Да ну?

— Давай вернемся к делам, — попросила Мэдди нетвердым голосом.

— Так безопаснее?

— Намного.

Его глаза искрились смехом.

— Окна в отеле с одним стеклом. Если заменишь их теплосберегающим изолированным стеклопакетом, помещения будет гораздо проще отапливать, и к тому же отель приобретет более товарный вид. Веранду надо отремонтировать. Сейчас она не соответствует стандартам и не пройдет проверку. Крыша протекает. Внутри и снаружи требуется покраска. Ковролин слишком потертый. Я бы посоветовал его убрать и восстановить деревянное покрытие под ним. Ты будешь менять водонагреватели? Можно с легкостью модернизировать ванные комнаты в целом, если установить новые раковины с туалетными столиками, но сперва надо починить протекающие трубы.

— Довольно много всего.

— Нет. Много, это если вдобавок еще отремонтировать кухню и заменить крышу целиком.

Верно.

Выйдя на улицу, они направились к пристани. Иззи бежала рядом. Несмотря на солнце, было прохладно, изо рта валил пар. Откуда-то с воды раздался длинный пронзительный свист.

— Что это? — спросила Мэдди.

— Сейнер обследует дно в поисках крабов.

Как всегда, она шла быстро, почти бежала. Джекс шагал широко и уверенно, но делал это столь же несуетливо, как и все остальное. Он умел быть хозяином своего времени, она же только училась этому. Он повелевал своим временем, делая замеры, разговаривая, попивая воду из бутылки, которую он и ей предложил, вытащив с заднего сиденья своего джипа, обнимая Иззи, когда та вспугнула белку.

Интересно, как он распоряжается временем в постели, подумала Мэдди и ощутила прилив тепла к таким местам, которым в общем-то не с чего было разогреваться.

Джекс скользнул по ней взглядом, и его губы скривились в усмешке.

— Что, опять?

— Так все-таки у тебя есть сверхспособности, и ты умеешь читать мои мысли.

— Кто угодно может это сделать, Мэдди. Все твои мысли — и порывы — написаны у тебя на лице.

Мэдди тяжело вздохнула:

— Этому пора положить конец. Вот только придумаю как — и сразу.

— Для начала можно просто дать волю тому, что ты носишь в себе.

— Да ничего я не ношу.

— Мне пройтись по длинному списку тем, о которых ты не хочешь говорить? Скажем, твое предубеждение против профессионалов, высокообразованных людей и… юристов?

Мэдди уперла руки в боки.

— А тебе что за дело?

Джекс приподнял бровь:

— Неплохо уходишь от вопроса. Молодец.

— Считай, что так я учусь скрывать свои мысли, чтобы они не были написаны у меня на лбу.

Джекс негромко рассмеялся и потянул Мэдди за кудряшку.

— Ладно, давай доделаем работу, если только ты не собираешься поведать мне какие-нибудь страшные личные тайны прямо сейчас.

Они решили, что на пристани для яхт серьезной работы для Джекса нет. Но, осмотрев все плавсредства — каяки, каноэ, весла и тому подобное, — Мэдди почувствовала зуд в пальцах — не терпелось заняться составлением списков и каталогов в смартфоне. У нее всего месяц, чтобы доказать сестрам, что отель может оказаться для них прибыльным бизнесом, и она не собиралась проигрывать.

— Кажется, ты чувствуешь себя здесь весьма комфортно, — обратилась она к Джексу. — Хоть тебе и пришлось когда-то красить весь отель.

— Видишь вон то четырнадцатифутовое парусное судно на третьей площадке? А тридцатидвухфутовое на четвертой? Оба принадлежат Форду, Он арендует их круглый год, а иногда мы с ним совершаем морские прогулки. Но еще до этого нам доводилось приходить сюда поздно ночью.

— Чтобы обмотать дом туалетной бумагой?

— Мы это сделали всего однажды. И, поверь, мы усвоили этот урок. Видишь лес за пристанью? Там есть тропы, ведущие прямо к скалам. Это по-настоящему нелегкий путь, приходится продираться сквозь огромные кусты. Настоящее препятствие для всех, кроме тинэйджеров, ищущих тихое местечко для поцелуев. Еще одно значение названия Лаки-Харбор.

Мысль о Джексе-подростке, покоряющем вершины с нечестивыми помыслами, по идее должна была развеселить Мэдди. Но вместо этого она вдруг пожалела, что сама не выросла в этих местах — тогда она могла бы быть одной из его подружек.

— Даже зимой?

— Зимой даже лучше. Не мешают ядовитые кустарники. Трудно убедить девушку в своей неотразимости, если ты без конца чешешься от сыпи.

И вот тут Мэдди наконец засмеялась. Уже в который раз. А ведь до вчерашнего вечера ей казалось, что уже ничто ее не развеселит. Как так вышло, что день в Лаки-Харборе и этот высокий, темноволосый загадочный мужчина все изменили? Непонятно…

Офис на пристани был небольшой и вмещал дряхлый диван, огромный, видавший виды письменный стол, беспорядочно заваленный бумагами и папками.

Джекс покачал головой:

— Ну и работенка тебе предстоит. На вылет.

Мэдди пожала плечами:

— Бывало и хуже. — А какой у нее выбор? Вернуться в Лос-Анджелес, поджав хвост? Нет уж. От одной этой мысли ее затошнило. Она так долго притворяется сильной, что эта сила начинает ей передаваться. Наконец-то.

Джекс указал через окно на густой, дремучий лес за пределами пристани:

— Кратчайший путь к скалам как раз за этим уединенным каменистым пляжем. Еще одно неплохое место для свиданий, к твоему сведению. Особенно если тебе шестнадцать и у тебя забрали права.

— И часто такое случалось?

— Да уж нередко. Двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, пока я не уехал в колледж.

— Ты скучал после отъезда по жизни в маленьком городке?

— Ничуть. Я же не просто уехал из Лаки-Харбора. Я бежал со всех ног.

И снова в его взгляде появилось что-то неуловимое — как в тот раз, когда он упомянул своего отца. Не только у нее есть тайны.

— И все же ты вернулся.

Он посмотрел ей в глаза, на сей раз взгляд его был совершенно ясным и спокойным.

— Вернулся.

— Почему?

Подойдя к джипу, Джекс открыл водительскую дверцу, положил свой планшет на приборную панель и жестом поманил Иззи в салон.

Собака вскочила — в воздухе мелькнули лапы — и взобралась на сиденье.

Джекс прислонился к джипу и воззрился на Мэдди.

— Я составлю примерную смету и пришлю тебе по электронной почте.

— Спасибо.

Он посмотрел мимо нее на отель.

— Фиби оставила вам наследство, потому что это место кое-что значило для нее. Если ты и правда не хочешь продавать отель, не сдавайся, — он сверкнул белозубой улыбкой, — держись молодцом.

Сногсшибательная и чертовски заразительная улыбка.

— Я пытаюсь. Но есть кой-какие проблемы.

— Понимаю, но это и есть жизнь.

— Задолженность по закладной. Думаю, тут все в полном беспорядке. И это для меня загадка, потому что, как ты и сказал, для Фиби это место что-то да значило — я уверена в этом. По крайней мере она была к нему привязана. Но если она хотела его сохранить, почему же тогда оставила все до последнего цента в каком-то фонде?

Некоторое время Джекс молчал, словно пытался подобрать правильные слова.

— Ты можешь прояснить ситуацию. Поговори с тем, кто дал денег по закладной, например. Определи точную стоимость отеля и займись рефинансированием. И ты уверена, что не было других фондов со средствами, кроме упомянутого? Говорила ли ты с поверенным? Получила список счетов и финансовых активов Фиби? Все эти действия могли бы вывести тебя… на совсем иные пути.

— Ну вот, приехали, — прошептала Мэдди, немного обескураженная новым открытием: его мозги, оказывается, возбуждают куда больше, чем его упругие ягодицы. — От простого плотника такое не часто услышишь. Так скорее разговаривают… юристы.

— И что? Разве это плохо?

Мэдди не ответила. Не знала, что сказать. И дело было не только в иррациональном страхе, который она вдруг испытала.

— Дай-ка угадаю, — продолжил Джекс. — Это одна из тех тем, которых ты не хочешь касаться.

— В яблочко.

Их взгляды скрестились, и никто не стал отводить глаз. Время, казалось, замерло.

Джекс отошел от джипа и приблизился к Мэдди — ее пульс тут же взбесился.

— Спасибо, что пришел, — пробормотала она. — Я…

Медленно, целеустремленно, все еще не отводя глаз, он вторгся в ее личное пространство.

Мэдди затаила дыхание, ощущая, как ее затопило тепло.

— Ты… — произнесла она, пытаясь отступить. — У меня все мысли куда-то подевались…

Нежные, но вместе с тем крепкие и уверенные руки опустились на ее бедра — Джекс подтолкнул ее к джипу.

— Что ты делаешь? — спросила Мэдди, задыхаясь.

— Хочу дать тебе новую пищу для размышлений. — Наклонившись, он накрыл ее губы своими и поцеловал, слегка дразня языком.

Джекс продолжал эту ласку до тех пор, пока Мэдди не застонала. Поцелуй стал глубже, жарче — накрепко связав их друг с другом. Их тела сплелись — и у Мэдди закружилась голова, застучала кровь в ушах. Прошлой ночью его поцелуи были нежны, но в этот раз они стали более требовательными и совершенно неистовыми, а когда он прижался к ее бедрам, Мэдди совсем потеряла голову.

Прошлой ночью он спрашивал разрешения. Но не в этот раз. В этот раз он зарылся пальцами в ее волосы и жадно тянулся к ее рту, сжимая ее в объятиях все сильнее. Ласкал спину, будто хотел и успокоить, и в то же время спровоцировать ее, требуя кусочек сердца взамен.

Ловкий ублюдок.

Она бы так ему и сказала, но язык был немного занят. Как и пальцы, сперва наслаждавшиеся игрой с его мускулами, затем вцепившиеся в него — просто на тот случай, если у него появится желание сбежать. Потому что она еще не закончила, даже когда Иззи жалобно заскулила, явно не желая делиться своим хозяином.

Мэдди убрала руки с плеч Джекса, напомнив себе, что хорошего должно быть понемногу, но это движение исторгло такой хриплый стон из недр его груди, что ей, наоборот, пришлось еще сильнее сжать его в объятиях. К тому моменту, когда они наконец оторвались друг от друга, Мэдди просто задыхалась. Если бы не джип у нее за спиной да не его бедро, вклинившееся меж ее бедер, она бы упала на землю в пароксизме страсти.

— Мэдди… — Он произнес ее имя низким, серьезным и чертовски сексуальным голосом.

— Да?

— Я хочу коснуться твоего лица.

Вспомнив прошлую ночь и свою позорную реакцию, Мэдди подумала, что должна бы испытать благодарность за предупреждение, но ей все еще было не до того — голова по-прежнему кружилась от поцелуев.

— О… Ну, я..

Он провел ладонью по ее руке, к плечу, шее — неспешно, мучительно медленно. К моменту, когда его ладонь накрыла подбородок Мэдди, ее била дрожь, но на сей раз не от страха. Подняв руку, она убрала с виска завиток и намотала вокруг своего уха. Пульс зашкаливало, и она закрыла глаза, чтобы полнее насладиться прикосновением Джекса. Его пальцы были теплые, мозолистые, сильные. И эта сила не была направлена против нее — только на ее защиту. И несмотря на страх перед мужчинами и обещание порвать с ними, ее тело и ее сердце жаждали одного из них. Плохо.

— Мэдди.

— А?

В его голосе звучала ирония.

— Ты по-прежнему знать не хочешь мужчин?

Он прижимался к ней, восхитительно теплый и крепкий. Везде. Она хотела бы дать ему шанс, но пока была не готова, о чем и сказала ему еще тогда. Для начала нужно привести в порядок голову и всю жизнь в целом. Заводить отношения любого рода сейчас — просто смешно.

— Да, — ответила она. Однако голос сорвался, и Мэдди, прочистив горло, повторила: — Да, я по-прежнему не хочу знать мужчин.

Джекс пристально посмотрел ей в глаза, сухо улыбнулся и отошел к джипу.

— Я буду на связи.

— Самый минимум, — напомнила она ему. — Это все, что мне надо.

Кивнув, Джекс сел в джип, спихнул Иззи на заднее сиденье и опустил для нее стекло. Мэдди потрепала Иззи по мягкой шелковистой шкуре.

— Минимум, — тихо повторила она, сделав шаг назад.

Теплые собачьи глаза смеялись ей в лицо, безошибочно чуя в ней наглую лгунью.

 

Глава 10

Двумя днями позже Джекс находился в своем домашнем офисе — корпел над бумагами. Он составил смету для Лаки-Харбор-Резорта и выслал ее Мэдди. Справился он и с муниципальными делами, но второй срок в кресле мэра Лаки-Харбора оказался сравнительно легким, и эти обязанности не отнимали много времени. Сейчас Джекс подписывал счета, которые приходящая служащая Джин протягивала ему один за другим.

— Счет за электричество, — произнесла она, стоя над ним, как мать-наседка, хоть они и были одного возраста. На голове у Джин был ободок с оленьими рожками и бубенчиками на них, которые весело позвякивали в такт каждой ее реплике, произнесенной командным тоном. — Счет за газ, — провозгласила она под звон колокольчиков. — Счет за визу. И наконец, счет за мои услуги. Спасибо за прибавку.

Джекс бросил на Джин взгляд, и та рассмеялась.

— Шучу. Ты и так платишь мне слишком много. А вот еще счет за товары, которые ты послал Паттерсонам. Так мило с твоей стороны. У них ведь все сгорело в том пожаре. Ну и… кто эта женщина?

Джекс вернул Джин счета.

— Какая женщина?

— Та, с которой ты целовался на пирсе прошлой ночью.

Джекс приподнял бровь, и Джин рассмеялась:

— Ну же, колись. И не надо удивляться моей осведомленности.

— Можешь считать меня наивным, но я все же удивлен.

Она покачала головой, всем своим видом говоря «Бедный глупыш». Джин частенько смотрела на него таким взглядом, и Джексу пришлось смириться, ибо его помощница вела дела так спокойно и уверенно, что это здорово облегчило его жизнь. Сам он ненавидел офисную рутину.

Джин просмотрела счета и разложила их в определенном, ей одном понятном порядке.

— Джеф сказал своей сестре, она сказала Кэрри в магазине, а я просто столкнулась сегодня со своей сестрой, когда закупала тебе провизию. Кстати, ты опустился до того, что питаешься яблоками и остатками пиццы. А в пластиковом контейнере я нашла нечто, что напоминает результат лабораторного эксперимента и уже, кстати, проросло. Я взяла на себя смелость выбросить эту гадость. Ну разве можно так жить?

— Это называется еда навынос. Так чем ты заполнила мой холодильник?

— Фруктами, сыром, пивом и пиццей.

— Обожаю тебя.

Джин захохотала.

— Если бы это было так, ты бы рассказал мне об этой женщине.

Джекс улыбнулся, но не проронил ни слова. В основном потому, что это бесило Джин. К тому же ему в принципе не хотелось обсуждать Мэдди с кем бы то ни было, хоть он и думает о ней уже два дня — и вовсе не как о клиенте. Он думал о типе, который ее ударил. Думал, что, несмотря на эту рану, она кажется такой честной и безыскусной — в отличие от женщин из его прошлого. Она явно чего-то боялась, но делала все возможное и невозможное, чтобы двигаться вперед. И это его восхищало.

Он много — действительно много — думал о том, как она выглядела после поцелуя. Сбитой с толку, озадаченной, приятно взволнованной. И ей это шло. Она точно так же выглядела, когда открыла ему дверь, сонная, с похмелья, в тонюсенькой футболке — той самой, что призывала весь честной народ укусить ее.

Вот черт, хотел бы он это сделать!

— Говорят, — сказала Джин, сунув ему под нос еще один счет, — что это средняя дочь Фиби. Сегодня она заходила в строительный магазин, и Андерсон пробивал ее покупки. Он сказал, что она хорошенькая и очень милая. И даже несмотря на то что перевернула пяти-галлоновые банки с краской, выставленные на витрине, она ужасно ему понравилась. А, ну и вдобавок у нее красивая грудь — вот он и пригласил ее на свидание.

Рука Джекса застыла на месте.

— Что-что?

— Эй, я-то сама грудь не видела. Что слышала, то и говорю. — Улыбка Джин искрилась лукавством и озорством. — Держу пари, тебе не терпится узнать, согласилась ли она.

— Я не увлекаюсь сплетнями. Я же не девчонка.

— Тебе ужасно любопытно.

— Вовсе нет.

— А вот и да.

— Нет, я… — Дьявол. Джекс потер переносицу. Ну конечно, Джин права. Он сгорает от любопытства. — А ведь раньше ты была такой милой и скромной.

— Это было в те далекие времена, когда на меня еще действовал твой до отвращения серьезный вид. — Удовлетворенная его реакцией, Джин прищурилась.

— Так и быть, расскажу. Но сперва ты должен признаться, как вы познакомились. И как ты умудрился поцеловать дочь Фиби в ее первый же вечер в городе? И собираешься ли ты драться с Андерсоном за право на ее грудь.

— Джин, — предостерегающе произнес он.

— Можешь строить из себя крутого чувака сколько угодно. Я не твоя жена. И мне не надо лезть из кожи вон, чтобы ты по ночам держал мои ножки — и прочие части тела — в тепле. — С этими словами Джин собрала все подписанные счета и, покачивая бедрами, пошла к двери, напевая под нос рождественскую песенку. — Ты знаешь, где меня найти, — кинула она напоследок. — За письменным столом, где я работаю не покладая рук. А еще я сейчас украшаю твой дом к Рождеству, так что трепещи! Причем всерьез. В любое время, когда захочешь дать ответ на мои вопросы, я буду счастлива ответить взаимностью.

Безобразие. Помотав головой, он занялся новым делом — чертежом для нового клиента из Портленда, который хотел входную дверь ручной работы с орнаментальным слоем из вишневого дерева и витражным стеклом. Эта работа займет несколько недель. Просто идеальное занятие, когда устанавливается плохая погода, а она обычно держится еще месяц после Рождества. Ему как раз нужна была такая работенка — не ради денег, их в избытке, а для того, чтобы быть при деле и занять свои мысли.

Хотя в настоящий момент он мог думать только об Андерсоне, который пригласил Мэдди на свидание.

Джекс слышал, как за стенкой Джин разговаривала со своим компьютером. Они учились в одной школе и даже недолго встречались — если только можно назвать встречами то, что они делали, — взбирались на утесы и целовались. А когда он поступил в колледж и уехал, она вышла замуж за нападающего из школьной футбольной команды и родила ему троих детей. Она все еще пребывала в счастливом браке, но отчаянно скучала. Так что когда Джекс пять лет назад вернулся в город, Джин в один прекрасный день объявилась у него на пороге и заявила, что она его новый идеальный офис-менеджер на полставки. Идеальный, потому что она не претендовала ни на место в его постели, ни на его деньги.

Что было неправдой. Она снова и снова играла на струнах его души и сердца, пытаясь спасти его, с тех самых пор как вытребовала себе место. Впрочем, не сказать, что у него остались душа и сердце после того, как он надорвал и то и другое, работая в юридической компании.

Джекс уговорил себя принять этот стиль жизни: большая зарплата, отдельный кабинет с большими окнами, фешенебельная квартира, «престижная» невеста. И он пользовался этими преимуществами, множеством преимуществ.

Фирма, на которую он работал, считалась лучшей из лучших в своем деле — нигде больше не умели так искусно выгораживать людей, совершивших должностные преступления. Это была мультимиллиардная индустрия, и Джекс неплохо справлялся со своими обязанностями. Неплохо искажал факты, неплохо давал неправильное напутствие заседателям, спасал своих клиентов, ступивших на кривую дорожку, даже если за их преступление приходилось расплачиваться невиновным.

Недовольство происходящим росло медленно, но верно. И достигло своего апогея, когда жена одного из клиентов заплатила слишком высокую цену. Покончила с собой.

Ее муж был кругом виновен, и Джекс это знал. Черт, да все об этом знали. И все же Джексу удалось убедить судей, что не он растратил деньги жены и ее семьи — семьи, связанной с мафией, так что особого сочувствия к нему никто не испытывал.

Кроме жены. Она выросла заложницей и замуж вышла как заложница. И никогда не знала другой жизни. Расстроенный Джекс прекрасно понимал, что когда все закончится, ее имущество будет конфисковано и она останется без средств к существованию и в полном одиночестве. Не в состоянии жить с этим грузом на сердце, он нарушил условие о неразглашении информации, полученной от клиента, и предупредил ее. Но вместо того чтобы прислушаться к его совету и отбыть в неизвестном направлении, она наложила на себя руки.

Сознавая свою вину в ее самоубийстве, не говоря уж о нарушении адвокатской этики, Джекс уволился. Вскоре невеста его бросила. Игра окончена. Он уехал из Сиэтла без оглядки. Один, беспокойный, даже злой, он каким-то образом снова очутился в Лаки-Харборе, где когда-то был счастлив.

Это было пять лет назад. Сойер тоже вернулся в город и после буйной, непутевой юности вдруг стал шерифом, кто бы мог подумать. Форд тоже слонялся поблизости в промежутках между своими морскими вылазками, среди которых случались и парусные гонки мирового уровня. Эту троицу притянуло друг к другу снова — будто они никогда и не расставались.

В первый год по возвращении Джекс жил на пристани, на одной из яхт Форда. Понемногу практиковал как юрист там и сям, исключительно для друзей, искренне ненавидя это. Так что вскоре он вернулся к истокам — в его случае это были строительные и ремонтные работы, плотницкое дело. И пока он приходил в себя после Сиэтла, он спроектировал и построил дом своей мечты и сделал все возможное, чтобы вернуть долг обществу, которое приняло его назад, под свое крыло, без всяких вопросов, и в том числе неожиданно выбрало мэром города на два срока подряд.

Ему пришлось вынырнуть из своих воспоминаний, когда в кабинете возник отец собственной персоной. Джекса моментально взбесили его надменная поступь и до нелепости дорогой костюм. Они теперь редко встречались, в основном потому, что отец рвал и метал из-за того, что Джекс, как он считал, потерпел страшное поражение в Сиэтле.

— Есть дельце для тебя. — Отец бросил на стол папку.

Что ж, ничего удивительного. Папаша частенько чувствовал необходимость манипулировать чувствами своего сына. Что было забавно, учитывая, что он сам когда-то учил своего отпрыска никогда не смешивать дела и эмоции. Черт подери, в их маленьком семействе, состоявшем всего из двух человек, эмоции вообще отсутствовали.

— Ты не разговаривал со мной с тех пор, как я отказался заняться делом того очаровашки из рейтинга «Форчун-500», обвиняемого в сексуальном домогательстве. Это было три месяца назад. А сейчас ты приходишь сюда как к себе домой и швыряешь еще одно дело, которое мне не нужно. Я занят, пап. Мы с Джин занимаемся счетами…

— Он велел мне идти домой. — Джин уже стояла на пороге. — Я все равно на сегодня уже все закончила, — сказала она, виновато мотнув головой в сторону его отца и всем своим видом намекая, что им следует хотя бы попытаться поговорить.

Черта с два!

Джекс редко терял самообладание. Да, иногда это требовало немалых усилий, особенно в последние дни, но отец, как никто другой, умел его взбесить.

— Да, вижу, ты по-прежнему стараешься не лезть в чужие дела.

— Ничего, переживешь. Это очень простое, даже можно сказать — элементарное дело.

В мире Джексона Каллена все было элементарным — при условии, что он поступает по-своему.

— Раз оно такое простое, возьмись за него сам.

— Нет, они хотят кого-нибудь помоложе, поэнергичнее.

— Я энергичен, да. И я очень энергично ушел из этого бизнеса, — напомнил Джекс. — Ты сейчас можешь сделать то же самое. — Он указал на дверь.

— Господи, Джекс, пять лет прошло с тех пор, как ты бросил свою работу и дал уйти невесте. Пора перестать жалеть себя и снова оказаться в седле.

Джекс швырнул папку через весь стол и встал.

— Уходи.

— Ты меня не слушаешь. Элизабет Уэстон тридцать. Она очень состоятельна, красива, и ее отец — будущий губернатор штата.

— Меня-то это каким боком касается?

— Она хочет семью, и ты ей подходишь.

Джекс рассмеялся:

— Так ты теперь еще и сводничеством занимаешься? Не могу сказать, что меня это удивляет.

— Ты же все равно никого не присмотрел.

Он хотел бы ответить «да, черт подери», но факты — упрямая вещь. Он понимал, что бывший Мэдди — юрист и вдобавок настоящий засранец. Узнай она, что и он в прошлом юрист, — сбежит, сверкая пятками. Даже если чудом удастся убедить ее, что он изменился, маловероятно, что она сможет понять его морально и эмоционально несостоятельную историю. Да он на это и не рассчитывал.

Черт, даже то, что он мужчина, играет против него. Она, видите ли, не в состоянии сейчас доверять носителям Y-хромосомы.

— Такая супруга, как Элизабет, будет незаменима, когда ты унаследуешь мою практику, — продолжил отец.

— Я же говорю тебе, я не собираюсь этого делать.

— Ты Каллен. Ты мой единственный сын. Тебе придется. Я тридцать пять лет строил это дело для тебя.

— Да для себя, а не для меня, — поправил Джекс. — Брось, пап, старая песня. Ты стращаешь меня, а я отказываюсь бояться. Найди компаньона, и покончим с этим.

— Ослиное упрямство. — Вздернув подбородок, Каллен-старший взял со стола папку и с надменным видом направился к выходу. — Никто меня еще так не разочаровывал.

Вечно одно и то же.

— Только попробуй выгнать Джин или снова вмешаться в мою работу — я тебя больше на порог не пущу.

Когда входная дверь захлопнулась, Джекс схватил со стола пресс-папье и запустил им в стену, где оно и разлетелось на мелкие кусочки. Вот. Немного полегчало. Впрочем, кажется, у них с отцом все же есть что-то общее, в конце концов, иногда Джекс тоже разочаровывал сам себя.

Он все еще боролся с гневом, когда в кабинет вошел Форд и сбросил ноги Джекса с его же стола.

— Подъем! Океан спокоен. Ветер порывистый. И мы выходим в плавание.

— Я не в настроении.

— Мне нужен старпом, а не сексуальный партнер. Кроме того, тебе не помешает легкая релаксация.

Джекс скользнул взглядом по лицу приятеля.

— Релаксация? Слишком длинное и сложное слово для тебя…

— Да ну? В баре затишье, я читаю на досуге.

— Это слово явно не с форума «Пентхауза».

— Да ну тебя, я совсем другое читаю. — Форд сделал паузу. — Иногда. А сейчас вставай. У Джин завтра выходной и у тебя тоже.

Джекс посмотрел на единственного человека, который был полностью в курсе той омерзительной истории и, кажется, не винил его за проявленную тупость. — Откуда ты знаешь про выходной Джин?

Форд не ответил.

— Черт, — пробормотал Джекс. — Это она тебе и рассказала.

— Ну, отчасти, — допустил Форд. — Она хотела, чтобы я тебя обнял.

— Отвали.

— Так и знал, что ты так скажешь. Еще я знал, что тебе захочется развеяться.

Вот так в конце концов Джекс и оказался на борту яхты Форда. Сезон для спокойной прогулки был не совсем подходящий. Вернее, совсем не подходящий. Большинство энтузиастов парусного спорта давным-давно загнали свои суда на зиму в ангары. Но Форд есть Форд, он никогда не позволяет мелочам вроде зимы подрезать ему крылья.

Они были вознаграждены неожиданно холодным и сильным ветром, который не давал лишний раз раскрыть рот и задавать какие бы то ни было вопросы. Поднялись нешуточные, почти восьмифутовые волны, превратившие их легкую увеселительную прогулку в чертовски сложную и утомительную борьбу за выживание.

— О Боже, — выдохнул Форд, когда они наконец вернулись на пристань. Он неуклюже прислонился к корпусу яхты, откинул голову назад.

— Я трижды чуть не утонул в Вест-Индии. Но по сравнению с этим то были цветочки. О чем ты только думал, когда позволил мне вытащить тебя на морскую прогулку?

У Джекса не было сил надрать Форду задницу, поэтому он просто привалился к стене рядом с приятелем в такой же позе. От усталости и перегрузки мелкой дрожью дрожала каждая мышца, кружилась голова.

— Я просто забыл, какой ты паникер.

Форд рассмеялся:

— Если бы я мог двигаться, я бы засунул эти слова обратно в твою глотку.

— Ты и полк солдат?

— Пошел ты, — дружелюбно отозвался Форд. — А когда ты собирался рассказать мне о Мэдди? Я слышал о некоем, вероятно, очень жарком поцелуе на пирсе от Джин, которой сказала об этом…

— Я знаю последовательность, спасибо. — И под тихий смех Форда Джекс прислонился затылком к корпусу судна и закрыл глаза. Он гадал, что она может делать в этот момент — наверное, занимается отелем. Он знал, что все, включая его самого, находили Фиби забавной и беззаботной, но встретив сейчас ее дочерей, Джекс почувствовал, что сердится на Фиби за то, что она их бросила.

Мэдди заслуживает лучшей доли. Все они заслуживают.

— Ты в курсе, что Андерсон пригласил Мэдди на свидание? — поинтересовался Форд.

— Еще бы!

— Черт, братишка, плавание вроде бы должно было тебя успокоить.

А Джекс и успокоился. Он был беззаботен и вальяжен. Ему понадобилось пять долгих лет, чтобы этого достичь. Он больше не позволял обстоятельствам давить на себя, пока он не свалится под их гнетом. Он больше не хранит тайны за деньги — ни свои, ни чужие. Тайны, которые, бывало, прожигали дыры в его кишках.

Так почему же он не сказал Мэдди, что был юристом?

Да потому, что он тупица и тормоз.

И трус в придачу.

«И потому что знаю, что она перестанет смотреть на меня как на супергероя…»

Вот, в яблочко.

Мэдди и ее сестры все время проводили в отеле и на пристани — каждая по своим причинам. Хлоя от нечего делать. Тара старалась не упустить из виду ни одной вещи, которая сгодилась бы для перепродажи. А вот Мэдди двигали сентиментальные порывы. Ну и еще она пыталась понять, как лучше управлять отелем. Она, правда, надеялась, что к этому моменту успеет внести все данные в компьютер, но большую часть времени потратила просто на то, чтобы разобраться, с чем именно придется иметь дело.

На второй день она отправилась в город с целым списком дел. Увидев Люсиль у картинной галереи, она подошла к зданию. Люсиль пришла от встречи в восторг и, на радостях обняв Мэдди, сказала:

— Я слышала, ты целовалась на пирсе с Джексом.

— Ты выбрала лучшего из лучших, детка. Знаешь, он дал мне денег, чтобы моя внучка могла остаться в колледже. Не позволяй мотоциклу, татуировкам и его замкнутости сбить тебя с толку — он милый и заботливый парень.

Хм, ей он не показался замкнутым. Большим, плохим, опасным — может быть. Чертовски сексуальным, разумеется. И… Постойте. Татуировки? У него есть татуировки? От одной мысли о наколках на теле Джекса стало жарко.

— Давай, заходи, — пригласила Люсиль. — Я только развесила рождественские украшения. И у меня есть чай. И бренди.

Интересно, это что-нибудь говорит о ее характере, раз подобные приглашения кажутся ей заманчивыми?

— Я спешу, мне надо кое-что сделать для Тары, но все равно спасибо.

— Опять в строительный магазин? — Люсиль навострила уши. — Слышала, Андерсон пригласил тебя на свидание.

Вчера Мэдди отправилась купить кое-какой инвентарь. На парне за прилавком был колпак Санты, и он оказался таким милым и исключительно забавным, но она ограничилась инструментами, а от свидания мягко отказалась. Она ведь покончила с мужчинами.

Ну или хотя бы пытается это сделать.

— А что, тут все про всех все знают?

— Ну, мы, к примеру, не знаем, с кем из двоих парней ты собираешься встречаться, с Андерсоном или Джексом. Но если ты мне скажешь, я буду невероятно популярна сегодня вечером на игре в бинго, — с надеждой сказала Люсиль.

Следующую остановку Мэдди сделала на пирсе — ей ужасно нужен был еще один коктейль.

— Ланс, верно? Простой шоколадный на этот раз.

Продавец улыбнулся и кивнул. Парнишке было чуть за двадцать, и он был совсем худенький. А еще он очень странно говорил — как будто его рот был набит камнями.

Ланс рассказал, что у него муковисцидоз. Его семья осталась в Портленде, а он живет в Лаки-Харборе с братом и очень гордится своей самостоятельностью, несмотря на болезнь, которая медленно разрушает его юное тело.

Узнав его историю, Мэдди пришла к выводу, что ей совсем-совсем не за что обижаться на судьбу.

Возвращаясь к машине, она взглянула на неясные очертания чертова колеса вдали. Интересно, мама когда-нибудь каталась на нем? Судя по тому, что она прочитала на карточках с «рецептами», мать спешила жить и была немного безрассудна.

Хлоя вся в мать.

Тара тщательно скрывает свое безрассудство, но она много путешествует, у нее большой жизненный опыт.

А у нее самой… не такой большой. Да, она живет в Лос-Анджелесе, но только благодаря отцу, который забрал ее туда. Все ее приключения на съемочной площадке произошли благодаря отцу, а не потому, что она так уж хотела заниматься этим делом.

Она просто приняла все как должное. И так во всем — либо ей что-то сваливается на голову, либо она позволяет во что-то себя втянуть.

Так произошло и с отелем.

Нет, решила Мэдди. С отелем все будет иначе. Это будет ее собственное приключение.

Кивнув, она продолжила идти, слушая, как о пирс с шумом бьются волны. Деревянные доски у нее под ногами были с зазорами, и при свете дня это зрелище вызвало у нее головокружение и дикий страх, что она может упасть в воду.

— Главное не смотреть под ноги, когда идешь.

Мэдди повернулась на голос и увидела женщину, прибивающую к столбу объявление. Она была примерно ее возраста, миниатюрная, хорошенькая, с темными волнистыми волосами, струящимися по спине. На ней были облегающие брюки в тонкую полоску и пиджак, отлично сидящий на подтянутой фигурке, — такой стильный, элегантный и слишком уж деловой.

— Если смотреть на горизонт, — продолжила незнакомка, — то мысль о том, что вот-вот упадешь, исчезает. — Вполне уверенно управляясь с молотком, несмотря на свой офисный вид, она вбила в столб последний гвоздь. Прибитое объявление гласило:

Ежегодный креветочный пир в Лаки-Харборе.

В эту субботу, в 18.00.

Самый большой и самый лучший в штате: ужин, танцы и поцелуй мэра — не пропустите!

— Вы здесь человек новый. — Улыбаясь, женщина протянула руку. — Я Сэнди. Секретарь и администратор муниципалитета. Еще я заведую библиотекой. — Она снова улыбнулась: — Знаете, а вы похожи на свою маму.

— Вы ее знали?

— Ее все знали. Обязательно приводите на пир своих сестер. Прямо сюда. — Порывшись в сумке, стоявшей у ее ног, она вытянула стопку бумажек, похожих на лотерейные билеты, и протянула несколько Мэдди.

— Это вам на всех. Подарок. Добро пожаловать в город.

— А для чего это?

— Впишете сюда свой прогноз — каков будет улов креветок во время парада рыболовных судов. Победитель сможет поцеловать Джекса, когда он сойдет с гидроцикла, возглавляющего парад.

Мэдди моргнула.

— Джекса? Джекса Каллена?

— Он единственный Джекс в Лаки-Харборе. Единственный и неповторимый.

— А почему победитель должен его целовать?

— За исключением того, что он чудесный человек? — Сэнди ухмыльнулась. — Потому что всегда кому-то выпадает шанс поцеловать мэра. Мы любим поиздеваться над нашим. Особенно если он популярен, как Джекс. А до Джекса была я. Целых три срока. И однажды мне повезло — счастливчиком, угадавшим точное число креветок, оказался член правления — настоящий лакомый кусочек. Впрочем, я все равно никак не могла его поцеловать. Остальные два раза мне пришлось целовать сущих жаб.

— Но как он может быть мэром? — Мэдди покачала головой. — Джекс ведь плотник. Реставратор.

— У него много талантов, — сказал Сэнди с затаенной улыбкой, и Мэдди испытала приступ ужаса.

О Боже…

— Он ваш парень? — Она целовала чужого парня!

— Нет, — вздохнула Сэнди. — К моему большому сожалению. И не потому, что я не пыталась. Мы с Джексом просто друзья. — Она бросила молоток в сумку и улыбнулась. — Увидимся на пиру. А вы собираетесь раздавать сертификаты отеля? Фиби в прошлом году раздавала, и они пользовались большим успехом.

— Правда? — Неужели это правда? Это же развалины.

Сэнди улыбнулась:

— Ну, возможно, никто ими не воспользовался, но дело в том, что вполне могли бы. Ваша мама была удивительной женщиной, но совсем не созданной для бизнеса. Наверное, она не много рассказывала вам об отеле.

Да уж, не рассказывала. Фиби вообще о многом умолчала.

— Я поговорю с сестрами насчет этого, но отель точно не откроется до… — Ну, может, он вообще никогда не откроется, но поскольку она покончила с негативным образом мыслей, Мэдди ответила так: — Надеюсь, он откроется сразу после Нового года.

Сэнди кивнула:

— Не терпится увидеть, каким он станет. Весь город только об этом и говорит.

— Откуда все знают, чем именно мы занимаемся?

— Вы попросили Джекса сделать смету. Джин обедала со своей лучшей подругой Трейси, которая все рассказала Карле, моей золовке, а та — репортер местной газеты. Лаки-Харбор гордится тем, что всегда в курсе новостей. А вы трое — большая новость.

Мэдди попыталась переварить мысль, что она — новость. Мэдди Мур, ассистент ассистента, — грандиозное известие.

— Не такие уж мы интересные.

— Шутите? Сразу три новые женщины в городе, управляющие отелем? Это новость месяца. Ну, может, не столь грандиозная, как приближающийся креветочный пир или наблюдение затем, как Джекс пытается отмазаться от участия в параде, но достаточно громкая. — Сэнди улыбнулась. — Ладно, пойду развешу оставшиеся объявления. До встречи!

— До встречи, — тихо ответила Мэдди, потягивая коктейль. Ей хотелось обдумать все, о чем рассказала Сэнди. Придется привыкнуть к системе распространения слухов в Лаки-Харборе. А также к тому, что местные жители счастливы, что она приехала в их город и занялась отелем. Но в мозгу вертелась только одна мысль.

О Джексе — мэре!

 

Глава 11

— Это не о мужчинах и не о сексе, — сказала Хлоя, схватив еще один кусок пиццы. На ней была черная облегающая толстовка с капюшоном и молнией на груди. Посередине — яркая белая светящаяся надпись — «Озорница».

Они сидели за длинным кухонным столом в коттедже и обедали, но при этом все время ссорились — из-за отеля, из-за желаний Фиби, из-за одежды, из-за единственной кровати в доме и из-за кухни, поскольку только Тара умела готовить, однако отказывалась это делать, потому что находилась в отпуске, — для них не было ничего святого! А ведь уже через несколько дней они должны были вернуться домой и зажить своей жизнью. Только Мэдди оставалась.

Единственное, из-за чего они не ругались, — это из-за карточек Фиби. Большинство из них были эпатажны, некоторые откровенно абсурдны.

Но вот нашлось сокровище, имеющее отношение к реальной жизни, и для Мэдди это стало потрясением. «Сестра — это друг навсегда!» — гласила очередная карточка.

— Эта мне нравится, — тихо сказала она. — Очень нравится.

Тара постукивала по столу своими идеально ухоженными ноготками, явно выбитая из колеи волнением Мэдди. В конце концов она вздохнула и произнесла с несвойственной ей эмоциональностью — прежде Мэдди за ней такого не наблюдала:

— Согласна, это стоит сохранить.

— О, вы только посмотрите. — Хлоя подтолкнула ее плечом. — Ну прямо как в фильме «Божественные тайны сестричек Я-Я».

Мэдди и Тара презрительно на нее посмотрели, и Хлоя закатила глаза.

— Черт, да я просто пытаюсь немного уменьшить пафос, чтобы мы не превращали нашу жизнь в кино.

Мэдди вздохнула, а затем осторожно убрала карточку обратно в шкатулку в надежде, что надпись на ней не врет.

На следующий вечер Джекс стоял за барной стойкой, вытирая бокалы, и ждал окончания смены Форда, чтобы пойти с ним перекусить.

Весь день он работал, доделывая гостиный гарнитур из красного дерева, заказанный клиентом, и, несмотря на то что принял душ, от него все еще пахло стружкой. В правой руке у него засели две занозы, которые сам он вытащить не мог; голова раскалывалась, и он всерьез подозревал, что виной тому было письмо отца касательно их последней встречи.

Он даже подумывал, не налить ли себе немного рома вместо пива.

Форд был в другом конце бара. Он обернулся и, приподняв брови, вопросительно посмотрел на Джекса.

Тот покачал головой. Он в порядке.

В порядке.

Открылась дверь, и вместе со сквозняком его накрыла странная уверенность.

В бар вошла Мэдди, села на барный стул. Она была в джинсах и мягком, ворсистом свитере — голубом, как ее глаза.

— Привет! — сказал он с улыбкой.

— Привет, мистер мэр!

Джекс скорчил гримасу и налил Мэдди пива.

— Ну вот ты и узнала.

— Не могу поверить, что ты это скрыл от меня.

— Не было случая сказать.

— Можно было найти, — ответила Мэдди. — Например, между «я рада, что не убила тебя» и, ну я не знаю, нашими страстными поцелуями на пирсе.

— Когда это такое было?

Она закатила глаза.

— Ты знаешь, о чем я. Ты заставил меня выболтать все мои секреты, а о себе не сказал ни слова.

Да, это он умеет. Он обошел барную стойку и сел рядом с ней.

— Быть мэром в таком маленьком городе — сомнительная честь.

— Очень двусмысленное и оригинальное звание. — Мэдди потягивала свое пиво и изучающе смотрела на Джекса.

А он на нее. Прошло два дня, с тех пор как он переслал ей по почте смету. А три дня назад случился вышеупомянутый поцелуй. И он думал о ней больше, чем собирался.

Интересно, а она думала о нем?..

— Ну и как тут у вас принято приветствовать мэра? — спросила Мэдди. — Встретив тебя, я должна сделать книксен? Или поцеловать кольцо?

Джекс почувствовал, что снова улыбается.

— Книксен был бы в самый раз, но ты, кажется, не из тех, кто на это пойдет. И у меня нет кольца, но ты можешь поцеловать кое-что еще. — Он коснулся пальцами своих губ.

Мэдди рассмеялась, и Джекс подумал, что ее смех — самое лучшее, что он слышал за весь день.

Она протянула ему папку.

Джекс открыл ее и нашел там листок с распечатанной сметой. Он посмотрел, что она обвела и подчеркнула, а затем заглянул ей в глаза.

— Я уговорила сестер!

Мэдди была не в силах сдержать эмоции: она пошла против сестер и настояла на своем!

— Я горжусь тобой.

— Спасибо! И мы тебя нанимаем, — тихо добавила она. — Если, конечно, тебе еще нужна работа.

Работа, женщина…

— Я обвела в кружок то, к чему можно приступить прямо сейчас. Кое-что из оставшегося — например, покраску стен и вывоз строительного мусора — я готова взять на себя.

— На себя?

— Остаюсь только я, сестры уезжают. Когда ты сможешь начать?

Прошли те времена, когда Джекс трудился сутками и сразу на несколько клиентов — подчас их оказывалось больше, чем было ему по силам. И хорошо, что прошли. Теперь он брался только за ту работу, которая была ему по душе. В настоящий момент у него оставались в городе паркетные работы, но материалы еще не пришли. Еще нужно было завершить отделку входной двери и кое-что доделать в гостином гарнитуре.

— Я могу начать послезавтра.

— Отлично.

В ее голосе прозвучали странные нотки — что-то, что она до сих пор утаивала. Еще Джекс понял, что она избегает смотреть ему в глаза. Забрав у Мэдди стакан с пивом, он поставил его на стол, а затем положил руки ей на бедра. Аккуратно развернул ее к себе лицом, ожидая, когда она наконец поднимет голову и посмотрит ему в глаза.

Да, вот оно. Черт. Она чувствует себя несчастной.

— Ты этого хотела — прошептал он. — Восстановить отель.

— Очень.

— Тогда что не так?

Она отвернулась.

— Сколько можно уже читать чужие мысли, супермен?

Пальцы Джекса медленно скользнули вверх по ее руке, шее, давая ей время привыкнуть, предупреждая, — чтобы она не испугалась, — что сейчас он коснется ее лица. Он откинул челку с ее правого глаза.

Ее дыхание стало прерывистым, но она не отшатнулась. Рубец уже немного поблек, и Джекс легонько провел по нему большим пальцем, ненавидя то, что стало причиной его появления. Он хотел знать, как это произошло, сильно ли ранило ее и смогла ли она как следует дать сдачи своему обидчику.

Джекс сознавал, что он напряжен и что Мэдди совсем перестала дышать. Тогда он попытался расслабиться, и она тоже. Ее веки сомкнулись, и она безмерно удивила его, слегка наклонив голову — так, что теперь его рука закрывала большую часть ее лба. От этого доверчивого жеста сердце Джекса сжалось. Он запустил пальцы в ее волосы и положил ладонь на затылок.

Подчиняясь велению его руки, Мэдди слезла со стула, а затем по собственному желанию встала у него между ног, опустив руку ему на бедро. Когда их тела столкнулись, она тихо вскрикнула.

— Ты слишком много до меня дотрагиваешься.

— Мне нравится тебя касаться. Тебя же не это расстраивает?

Мэдди покачала головой:

— Но это все же не очень хорошая идея. — Она посмотрела на него. — Просто, чтобы между нами все ясно было. Сейчас ведь все ясно, правда?

Он не отвел глаз.

— Кристально.

Мэдди кивнула и отвернулась от него.

— Тогда до завтра.

— До завтра.

Он схватил ее за запястье:

— Мэдди…

— Послушай, я не скромничаю и не играю в игры, честно. Я вот такая. Я просто… — Она снова покачала головой. — Просто я такая, — тихо повторила она. — Я пытаюсь быть такой, какой хочу, вот и все. И со мной все в порядке, правда.

— Хорошо. — Он погладил ее по руке, провел большим пальцем по ладошке. — Только вот ты забыла еще кое-что.

— Что?

Джекс накрыл губы Мэдди своими. И целовал до тех пор, пока его головная боль окончательно не исчезла. Целовал, пока Мэдди не стала таять в его объятиях и не ухватилась за его толстовку, как за спасательный круг. А она целовала его в ответ с такой страстью, что он даже перестал ругать себя за этот внезапный порыв.

Подняв голову, он провел большим пальцем по ее припухшей, влажной нижней губе и попытался включить мозги.

— Говоря о том, что все это никуда не приведет, мы отнюдь не решаем проблему с возникшим между нами притяжением. Я просто хотел прояснить и это тоже.

Глаза Мэдди сделались огромными, она облизнула губы, и Джекс едва не застонал.

— Это кристально ясно, — задыхаясь, прошептала она и высвободилась из его объятий.

В этот раз она не врезалась в стол — вместо этого протаранила какого-то бедного простофилю у двери, и, смущенно извинившись, она растворилась в ночи.

— Вечно спешит, — сказал Форд, непринужденно опираясь о барную стойку.

— Постоянно, — пробормотал Джекс.

— О, твой язык на месте. Еще минуту назад мне казалось, что она тебе его откусила.

— Пошел к черту, Форд.

— Ты все время это предлагаешь. Ты хоть в курсе, что до сих пор пялишься на дверь?

— Просто напоминаю себе, что нужно держать дистанцию, — ответил Джекс. — Дистанция — это хорошо.

— Особенно хороша она была минуту назад. Джекс хотел было ответить, но Форд остановил его жестом.

— Я знаю, мне надо пойти к черту, верно? Скажи-ка мне, ты ведь как раз для того, чтобы держать «дистанцию», и взялся за ремонт отеля? Именно это побудило тебя остановиться у строительного магазина и поболтать с Андерсоном? Я слышал, ты устроил ему свидание с кузиной Джин? Очень умно, кстати. Правда.

— Ладно, дистанция между нами сократилась, — признался Джекс. — Я не знаю, когда и почему, но это так.

Форд рассмеялся, легко перемахнул через барную стойку и похлопал Джекса по плечу.

— Может, потому что она мила и сексуальна? Или потому, что между вами проскакивает столько искр, что ими можно осветить целый город?

Джекс оттолкнул его.

— Не смешно.

— Да уж. Пойдем, я умираю с голоду. Закажем по гамбургеру.

Пять минут спустя они зашли в кафе «Съешь меня» заморить червячка. Мэдди и ее сестры сидели за столиком, склонившись над бумагами. Джекс увидел, как она хмурится, и понял, что они обсуждают огромные счета за отель и виды рефинансирования.

Он остановился, борясь с желанием снова намекнуть, что ей стоит выйти на того, кому заложили отель, — только вот она не спрашивала его мнения и вряд ли спросит.

Тара сидела слева от Мэдди, глядя на Джекса и Форда. Ее взгляд остановился на Форде, зрачки расширились и потемнели. Если бы взглядом можно было убивать, Форд уже давно был бы мертв. Но Тара быстро взяла себя в руки и нацепила на себя маску безразличия. Она встала из-за стола и отправилась в другой конец кафе, к туалету.

Джекс поглядывал на Форда, который напряженно следил за Тарой.

Что за черт?

Но задать Форду этот вопрос прямо сейчас он не мог, потому что они как раз проходили мимо столика, за которым сидела Мэдди. Джекс поздоровался с Хлоей, познакомил ее с Фордом. Пока сестры обменивались с Фордом любезностями, Джекс попытался вникнуть в документы, лежавшие на столе.

Да, это счета. И их было много.

Официантка усадила Форда и Джекса за столик в другом конце кафе. Тара вышла из туалета, и Форд снова не спускал с нее глаз.

— Что происходит? — спросил Джекс.

— Что? Ничего.

— Ты пялишься на сестру Мэдди.

— Может, это Тара на меня пялится.

Джекс откинулся на спинку стула и изучающе посмотрел на друга:

— Я ведь не сказал, какую сестру имею в виду, и не назвал ее имени. А еще мне казалось, что ты никого из них не знаешь.

— Я хозяин бара. Я знаю всех.

— Полегче, гигант, у тебя лишь половина бара. И вообще, прекрати нести чушь. Что происходит, Форд?

Форд лишь покачал головой. С тех пор как Джекс перестал зарабатывать себе на жизнь, губя чужие души, он, надо признать, стал более спокойным и сдержанным, но даже по сравнению с ним Форд казался не просто вальяжным, а каким-то бесчувственным. Он был настолько хладнокровен, что иногда Джексу даже хотелось пощупать у него пульс.

Но сейчас от хладнокровия Форда не осталось и следа. У губ залегла скорбная складка, глаза горели загадочным огнем, а сам он выглядел ошеломленным.

Вот только ничто и никогда не могло его ошеломить. Ничто.

— Да что с тобой такое? Ее взгляд пронзил насквозь твою глупую задницу?

Вместо того чтобы улыбнуться, Форд покачал головой. Дело в том, что если он упирался и не хотел говорить, то проще было дождаться ответа от камня, чем от него. Он посмотрел на столик, за которым сидели сестры — Тара справа от Мэдди, напряженная, готовая взорваться, Хлоя слева — ссутулившись, немного отстранившись. Она немного скучала и была раздражена.

Между ними Мэдди — явно старается угодить обеим. Вечный миротворец. Даже чувствуя на себе его взгляд, она сперва посмотрела на Тару, а затем на Форда.

Она тоже заметила, что между ними что-то происходит.

Форд тяжело опустился на стул, отвернулся к окну.

— Форд?

— Оставь меня в покое, Джекс.

— Отстану, если ты сам успокоишься.

Форд ответил не сразу.

— Ты когда-нибудь совершал глупую ошибку, от которой хотелось спрятаться? Только вот как бы далеко ты ни спрятался, она все равно всегда с тобой?

— Ты же знаешь, со мной такое было.

Форд судорожно вздохнул:

— Ладно, возьми это на заметку. Сейчас не хочу об этом говорить. И может, никогда не захочу.

Дверь кафе открылась, и на пороге появился шериф в форме. Он казался обманчиво худым. Обманчиво, потому что Джекс знал, что этот парень справится с каждым, кто встанет на его пути. Он видел, как он это делает. Как однажды проделал это с Фордом.

Ну ладно, ладно, и с ним тоже. Парень в драке стоил десятерых, если хотел этого. У них троих за эти годы было несколько схваток, чтобы убедиться в этом.

Сойер был третьим мушкетером.

Он направился прямиком к их столику и развалился на стуле, который подтолкнул ему Форд.

— Черт, ну и денек. — Он выключил свою рацию и осмотрелся. — Умираю с голоду.

Сойер был вечно голоден. Как будто у него были глисты. Сейчас он пожирал глазами гамбургеры на прилавке, ожидая, когда его обслужат. Форд с Джексом освободили для него место. Они не хотели лишиться жизненно важных органов, скажем, рук, которые могли ненароком стать преградой между голодным Сойером и едой.

Джекс помахал официантке, которая их обслуживала, и они на троих заказали столько, что хватило бы на целую армию. Сойер молчал, пока не съел две двойные порции гамбургеров. Наконец насытившись, он вздохнул и откинулся на спинку стула.

— Ну и чего вы так уставились на сестричек?

Мало что ускользало от его внимания.

— Что ты о них знаешь? — спросил Форд.

— Кроме того что Джекс был со средней ночью на пирсе? Кстати, одобряю, чувак.

Джекс тяжко вздохнул, чувствуя, как на скулах заиграли желваки.

— Вот неужели людям больше нечем заняться? Зачем совать свой нос в чужие дела?

На лице Сойера промелькнула ухмылка, и он забрал себе картошку Джекса.

— В этом городе точно нечем. Что касается сестер, я знаю, что у старшей хорошенькая попка в сочетании с ее бесподобным южным акцентом, который появляется, когда она злится. А она не на шутку разозлилась на почте, когда поняла, что мы не можем гарантированно обещать ей номер в городской гостинице. А младшая, может, и горячая штучка, но такая же сумасшедшая. Я засек ее на скорости 76 миль в час на ее чертовом скутере. Когда я остановил ее и выписал штраф, она заявила, что это грабеж среди бела дня, потому что она ни на секунду не превышала скорость. Шестьдесят пять миль в час, и точка. Она устроила разнос мне, моему радару и моей маме, и, хочу вам сказать, ей палец в рот не клади. А еще она посоветовала мне делать маску из гуавы, потому что у меня в «зоне П» очень сухая кожа. Как будто мне есть до этого дело. С ней будут проблемы, и еще какие.

— Я думаю, что речь идет о Т-зоне. — Форд показал на себе, где она находится.

Сойер посмотрел на него без особого интереса:

— Ты больше ничего не хочешь нам сказать?

— Да, я чертов гей. — Уверенный в своей неотразимости, Форд покачал головой. — Любая женщина — проблема, парни. Все до последней.

Сойер приподнял бровь. Форд любил женщин. Всегда. И точка. В поисках ответа Сойер посмотрел на Джекса. Тот пожал плечами.

— Просто день не задался, — сказал он и перевел взгляд на столик сестер.

Тара что-то говорила сквозь зубы. Хлоя отставила свой стакан и подняла руку, чтобы принесли еще один.

Мэдди отодвинула кипу бумаг в сторону, полезла в сумочку и достала две спицы и ярко-красный моток шерсти. Неужели та самая пряжа, в которой она запуталась этим утром, подумал Джекс.

Закусив нижнюю губу, Мэдди медленно и неловко орудовала спицами, что-то бормоча себе под нос, с трогательным тщанием накидывая петлю за петлей. Это поразило его в самое сердце.

Она поразила его в самое сердце.

— Земля вызывает подкаблучника Джекса.

Джекс смерил Форда долгим взглядом:

— Подкаблучника?

— Я думал, ты покончил с этим дерьмом, после того как сбежал из Сиэтла.

Он не сбежал из Сиэтла. Он ушел. Быстро.

Сойер выглядел так, будто столкнулся с природной аномалией.

— Как думаешь, сколько примерно женщин бросалось тебе на шею, с тех пор как ты вернулся в Лаки-Харбор?

— Не знаю.

— Все, — ответил за него Сойер. — Но только эта привлекла твое внимание. И даже не порывайся назвать меня мешком дерьма. — Он обернулся и указал подбородком на Мэдди. — В общем, сейчас мы наблюдаем закон Мерфи в действии. Все шансы на то, что ты выставишь себя дураком. — Он произнес все это таким радостным тоном, будто наступило рождественское утро и Санта уже принес подарки.

— И это тебя веселит? — недоверчиво спросил Джекс.

— Да, черт побери.

Джекс снова посмотрел на сестер. Они все еще разговаривали, но Тара поглядывала на часы, Хлоя строила глазки помощнику официанта, а Мэдди все еще сосредоточенно хмурилась над своим вязанием.

— Господи, да ты же влюблен по уши, — с отвращением произнес Форд.

И вполне возможно, что на сей раз он был прав.

 

Глава 12

Вот уже третье утро подряд Хлоя стягивала с Тары одеяло. Мэдди узнавала об этом, когда в маленькой спальне, которую они заняли на троих, раздавался пронзительный визг старшей сестры.

Да, они все спали в одной комнате и в одной кровати.

Зато очень большой. В спальне было достаточно холодно, и никто из сестер не был против того, чтобы улечься вместе, словно выводок котят. Правда, Мэдди и Таре не нравилось, что Хлоя болтала во сне, потому что обычно она выдавала что-то вроде «сильнее, Зак, сильнее» — и они уже были готовы наподдать ей, лишь бы не слышать этих слов.

Тара долго жаловалась, что ее разбудили. Причем досталось и «упавшей с дуба» Хлое, и ее «матери».

Свернувшись клубочком между стеной и подушкой, Мэдди, сдерживая смех, зарылась поглубже в свою теплую норку. Но тут и с нее грубо сдернули одеяло.

— Черт!

До отвращения жизнерадостная, одетая в черные облегающие штанишки для йоги и сногсшибательный розовый спортивный топ, Хлоя шлепнула Мэдди по ягодицам:

— Подъем!

— Только дотронься до моей задницы, — грозно сказала Тара, — и тебе конец.

Хлоя лишь ухмыльнулась:

— У вас две минуты.

Когда она вышла из комнаты, Тара гневно стиснула зубы и скатилась с кровати — в одной лишь маечке и широких мужских трусах — раздражающе прекрасная, с почти нетронутой прической.

— Она меня ужасно бесит.

— Тебя, похоже, ужасно бесят многие люди. Форд, например. Я и не знала, что вы знакомы.

Тара холодно ответила:

— Мы не знакомы.

— Твой акцент явно становится сильнее, когда ты врешь. Тебе стоит над этим поработать.

Тара издала долгий трепетный вздох:

— А что ты о нем думаешь?

— О Форде? — Мэдди представила его за стойкой бара, высокого и сексуального, с легкой улыбкой, очаровывающей каждого, кто встретится ему на пути. — Он мне нравится. Что происходит, Тара?

— Ничего.

Мэдди понимала сестру. Ей самой тоже далеко не все хотелось обсуждать.

Вздохнув, она вылезла из постели. Днем каждый из них был сам по себе. Она разгребала бумаги в «офисе» на пристани, пытаясь разобраться в весьма экстравагантной системе учета и контроля — что, впрочем, было практически невозможно. Тара делала уборку. А Хлоя — ни то и ни другое. Она решила, что хочет разработать линию средств по уходу за кожей, дать ей название отеля и раздавать в корзиночках их клиентам, когда придет время.

Великолепная идея. Уникальная. И идеально подходила для маленького, уютного пляжного отеля — особенно если представить, что у них будут клиенты.

Когда Хлоя не обдумывала свою идею, она искала неприятности на свою задницу — и, учитывая два предупреждения за превышение скорости на дороге, которые она умудрилась получить в последние дни, ей это вполне удалось.

По вечерам они ужинали в тесном семейном кругу. Вернее, продолжали воевать друг с другом. Мэдди обнаружила, что предмет спора вообще не имеет значения. Тара и Хлоя могли сцепиться даже из-за цвета неба.

В основном дискуссии велись вокруг отеля. Тара хотела уговорить сестер продать его. Мэдди хотела уговорить их дать отелю шанс. Хлоя… А вот чего хотела Хлоя, никто толком не знал. Но одно было ясно: она до сих пор не желала принимать чью-либо сторону.

Напряжение нарастало и выливалось в дурацкие стычки по самым нелепым поводам. Например, из-за йоги.

— Шестьдесят секунд! — крикнула Хлоя из гостиной.

Мэдди собрала волосы в хвост.

— Уже бегу.

— Врунья!

Хлоя, несмотря на свою внешнюю хрупкость, обладала поистине бульдожьей хваткой. Мэдди, пошатываясь, дошла до гостиной, где уже, скрестив ноги, послушно сидела Тара.

Три предыдущих утра показали, что Хлоя относится к йоге очень серьезно. Следующие сорок пять минут она ругала их, отдавала распоряжения, требовала, заставляла бесконечно менять позы, пока с Мэдди ручьями не потек пот — она едва держалась на трясущихся ногах.

— Мне надо поесть, — задыхаясь, сказала она.

— Отправимся в «Съешь меня»?

— Если мне придется съесть еще хоть одно жирное, вредное для здоровья блюдо из этой забегаловки, — отозвалась Тара, распростершаяся на спине, — я наложу на себя руки. Лучше уж я сама что-нибудь приготовлю.

— Ну наконец-то, — с облегчением выдохнула Хлоя. — И зачем было тянуть с этим так долго?

— Я не готовлю для тех, кого не люблю.

— Но ты и так никого из нас не любишь.

Мэдди покачала головой, услышав слова Хлои, и посмотрела на Тару.

— Скорее уж я просто хочу сказать, что не люблю тебя, — отозвалась Тара.

Даже лежа в поту на спине, Тара выглядела уверенной в себе.

Мэдди плюхнулась на пол и вздохнула. Она пытается взрастить в себе уверенность, но, даже притворяясь уверенной в себе, ей трудно угнаться за сестрами.

Через полчаса Тара поставила перед сестрами еду, которая просто поразила воображение Мэдди: черничные блинчики, омлет из белков, поджаренная грудка индейки и свежий апельсиновый сок.

— И ни капли сала, — сказала Тара. — Хлоя, перестань хмурить лоб, а то появятся морщины.

— Не люблю блинчики, на вкус — дерьмо. — Но, откусив и прожевав кусочек, она пожала плечами. — Ладно, не обращай внимания. Эти немного лучше.

— А мне пофиг, — ответила Тара, взбивая новую порцию теста.

— А вот это тебе не пофиг? — осведомилась Хлоя, показывая сестре средний палец.

— И это тоже. Я так и называю эти блинчики — пофигистические. С их помощью можно установить мир во всем мире.

— Тебе не мешало бы поработать над взращиванием чувства собственного достоинства, — сухо сказала Хлоя, смешивая в миске миндаль и масло жожоба. — Готовлю мазь для потрескавшихся пяток. Мэдди в этом остро нуждается.

— Эй, — запротестовала Мэдди.

— Ты своими пятками чуть не поцарапала меня сегодня ночью — было больно. И вообще, — сказала Хлоя, глядя на то, как аккуратно Мэдди разложила еду на тарелке, чтобы кусочки не соприкасались, — ты просто ненормальная.

Мэдди посмотрела на свою большую тарелку и попыталась справиться с обидой и унижением.

— Я хочу есть. Я только что сожгла миллион калорий, занимаясь йогой.

— Учитывая, как ты это делала, вряд ли. И я говорю не о том, сколько жратвы ты навалила на тарелку, а о том, как ты стараешься, чтобы сироп не коснулся омлета.

— Я не люблю, когда еда смешивается.

— Ненормальная, как и было сказано…

— Эй, я же над тобой не издеваюсь.

— А над кем издеваться-то? Я абсолютно нормальная. — Хлоя начала смешивать ингредиенты в своей чашке. — О, я, кажется, говорила вам, что завтра уезжаю. Но хочу вас обрадовать: я задержусь еще на два дня. Кое-какие проблемы с багажом.

— Здорово-то как, — сухо сказала Тара.

Хлоя проигнорировала ее слова.

— Сначала я отправлюсь в Нью-Мексико, а затем хочу встретиться с другом в Хаустоне — он заинтересован в покупке моей косметики. — Бросив хитрый взгляд на Мэдди, Хлоя отставила свою смесь и вернулась к тарелке с едой, где намеренно свалила в кучу яйца и блины, залила все это сиропом и бросила огромный кусок получившейся массы… в апельсиновый сок. Глядя, как скривилась Мэдди, она отправила эту бурду прямо в рот, демонстрируя восхищенным мычанием, как ей вкусно.

А Мэдди просто не могла на это смотреть.

— Отвратительно.

Хлоя лишь постанывала от удовольствия:

— Чертовски вкусно. Просто объедение.

— Тебя удивляет, что я хорошо готовлю? — спросила Тара с ледяной холодностью.

— Начнем с того, что ты готовишь не хорошо, ты готовишь изумительно, и это удивляет меня, потому что я думала, что я единственная, кто унаследовал от мамы творческую жилку. Не говоря уж о том, что обычно люди, которые хорошо готовят, более общительные и дружелюбные, чем ты, и…

— И, — подхватила Мэдди, быстро вскочив на ноги, потому что она знала, что это лучший способ не допустить конфликта, — по тебе не скажешь, что ты из тех, кто любит готовить.

Не обращая внимания на Мэдди, Тара с прищуром смотрела на Хлою:

— Давай закончи, что хотела сказать.

— А черника свежая? — в отчаянии спросила Мэдди. — На вкус — свежайшая.

— Ты правда считаешь, что ты единственная из нас похожа на маму? — задала вопрос Тара.

— Я знаю, что только я ее любила.

— Ты даже ее толком не знала!

— А апельсиновый сок… — влезла Мэдди, пытаясь разрядить напряжение. Ее первым побуждением было отыскать норку, спрятаться и носа не показывать. Вторым — схватить свое вязание, которое, как выяснилось, не только сентиментальный фетиш, но и великолепная техника релаксации. Помогает гораздо лучше, чем чипсы. Проблема в том, что она не могла предотвратить надвигающуюся катастрофу. — Апельсиновый сок просто чудо, Тара. Как тебе удалось избавиться от мякоти?

— Я знала мать лучше, чем ты, — сказала Хлоя Таре. — Я хотя бы звонила ей.

— И я звонила. — В голосе разъяренной Тары отчетливо слышался южный акцент. — Она всегда меня защищала!

— Ну, должно быть, на то была причина.

— Например?

— Потому что ты слишком нервная.

Тара ударила ладонями по столу.

Мэдди от неожиданности подскочила и локтем задела чашку Хлои с ее варевом. Содержимое выплеснулось и забрызгало Таре лицо.

После мгновения жуткой, оглушительной тишины Тара вытерла лицо и уставилась на Хлою.

— Я знаю, ты до сих пор не простила мне, что в прошлую Пасху, когда ты навещала меня, я попросила тебя уехать.

— При чем тут я?! Это Мэдди меня толкнула, вот жидкость и выплеснулась.

— Я не хотела, — пискнула Мэдди. На нее саму тоже попало немного бальзама Хлои, но она не обратила на это внимания — ее заинтересовало совсем другое. — А почему я не получила пасхального приглашения?

— Думаю, ты была где-то на съемках, — ответила Тара. — В этом году я позову тебя вместо нее, уж поверь мне.

— Ты не просила меня уехать, — произнесла Хлоя. — Ты выставила меня за дверь. А все потому, что друг твоего мужа поцеловал меня!

Тара, по-прежнему державшая в руке черпак с тестом, яростно махнула им в сторону Хлои.

— Он и мой друг тоже. И это ты его поцеловала!

Хлоя вскочила с места.

— Я так и знала, что ты мне не поверишь!

Тара поставила тарелку в раковину с таким грохотом, что Мэдди вздрогнула.

— С меня хватит, — проинформировала Тара с надменным видом.

— Неплохая тактика, — прокомментировала Хлоя. — Игнорировать все свои проблемы. В твоем случае работает просто здорово.

Мэдди встала. Тихая сила, напомнила она себе. «Будь воплощением спокойной силы, как… Джулия Роберте в „Эрин Брокович“». Хотя, по правде, Эрин была не такой уж тихоней, проявляя силу. И знаете что? От нее это тоже не требуется. И, набрав в легкие побольше воздуха, она крикнула:

— Заткнитесь!

Сестры в изумлении уставились на нее.

— Мы все знаем, из-за чего весь сыр-бор.

Из-за отеля. Кому из них достанется третий голос. Что произойдет дальше… Вздохнув, она подобрала вязание и, вместо того чтобы еще подкрепиться, продолжила свое занятие.

— Внутрь, намотать, — пробормотала она себе под нос, — вытащить.

— Знаешь, когда ты вяжешь, твои слова всегда звучат так… грязно, — отозвалась Хлоя, слизывая тесто с пальца. — Бьюсь об заклад, если бы ты прошептала эти слова на ухо парню, он бы тебя наверняка завалил.

— Внутрь, намотать, вытащить, — повторила Мэдди, пытаясь сохранить спокойствие.

Задняя дверь открылась, и сестры дружно повернули головы. В дверном проеме стоял Джекс. Вот кто был воплощенный секс — в потертых джинсах, яркой рубахе с длинным рукавом и в этом чертовом поясе для инструментов, низко сидящем на бедрах.

Джекс явился с Иззи. Запыхавшаяся и счастливая, она была рада заявиться в гости, но лишь до тех пор, пока не учуяла напряжение, витавшее в воздухе. Тихо поскуливая, собака прижалась к Джексу. Тот положил руку ей на голову и посмотрел на Мэдди.

— Проблемы? — спросил он зычным басом.

«Еще какие», — подумала Мэдди. Большие проблемы, по правде говоря. Потому что стоит ей лишь на него посмотреть — не важно, что происходит вокруг, — и ее охватывает дрожь.

— Никаких проблем, сладкий, — растягивая слова, ответила Тара с вежливой улыбкой. — Хочешь блинчиков с черникой?

Со стоном отвращения Хлоя ринулась к двери.

— Они обе с приветом, — предупредила она Джекса, проходя мимо. — С большим приветом. Я на прогулку.

Покончив с условностями, Тара вытерла руки о полотенце.

— Я тоже. Мне необходимо проветриться.

Мэдди протянула ей ключи от машины.

— Спасибо, сладкая, — поблагодарила ее Тара и тоже ушла.

Мэдди осталась на месте, бережно сжимая в руках вязание. Слева от нее в раковине все еще продолжала течь вода. Джекс прошел своей легкой уверенной поступью и остановился перед Мэдди. Невероятное желание в его взгляде сбило ее с мысли, и следующая петля не получилась — отчасти потому, что она не могла смотреть одновременно и на него, и на вязание. Точно так же не получалось смотреть на него и спокойно дышать.

Джекс забрал вязание из рук Мэдди и положил его на стол.

— Поболтаем?

О чем? О том, что ее сестры ненормальные и она, возможно, тоже? Или о том, что она мечтает о нем, грезит по ночам, представляет, как они вместе?..

— Я… Это… Нет, — наконец выдавила она. — Не совсем. — Она оглядела себя. — Мне нужно в душ.

Придвинув стул, Джекс развернул его к себе и сел верхом.

— Форд и Сойер никогда не простят мне, что пропустили девичью драку. Можно я хотя бы совру и скажу, что почти ничего не видел? И что вы были в крошечных маечках и трусиках?

Мэдди вымученно улыбнулась, и — судя по тому, как потеплели его глаза в этот момент, — именно этого он и хотел.

— Парни — извращенцы, — сказала она.

Джекс взял Мэдди за руку. Мэдди вздрогнула.

— Ты такая вкусная, что хочется немедленно съесть, — сказал Джекс.

— Пусти, — сказала Мэдди. — Мне надо в душ. Он коснулся рукой ее волос, а затем нежно погладил подбородок.

— Я неплох в душе, Мэдди.

Она снова задрожала, ей стало жарко.

— Ты всегда говоришь вслух то, что у тебя на уме, ничего не утаивая?

— Обычно да. Но вот сейчас как раз я сказал не все.

— Правда?

Он кивнул. В его глазах полыхал такой огонь, что он едва не опалил Мэдди.

— Если бы я сказал тебе, о чем думаю, — произнес он низким чувственным голосом, — ты, пожалуй, удрала бы от меня сломя голову.

И вновь Мэдди поежилась.

— Расскажешь?

— Мэдди…

— Расскажи мне.

Облокотившись о спинку стула, Джекс оказался так близко к ней, что когда заговорил, его губы касались ее кожи при каждом произнесенном слове.

— Я хочу гладить тебя. Я хочу…

Дыхание Мэдди сбилось, она почувствовала, что становится влажной.

— Чего?

— Касаться. Целовать. Лизать. Покусывать. А затем… В этот момент раковина, в которой все еще текла вода, наконец переполнилась и вода хлынула на пол. Вскочив, Мэдди нечаянно ударила Джекса головой в челюсть. Отпрянув, она схватилась за голову.

— Ой!

Инстинктивно сделав шаг назад, она улыбнулась:

— Прости, мне так жаль! Больно?

— У тебя не такая уж твердая голова. — Джекс закрыл кран и подошел к Мэдди.

— У тебя есть два варианта, — сказал он непринужденно, слегка сжав руками ее бедра. — Ты можешь поцеловать меня или пойти в душ.

Было такое ощущение, что ее тело приняло решение само, отдельно от мозга. Она встала на цыпочки и прижалась губами к подбородку Джекса. У него на щеках была небольшая щетина — в самый раз, чтобы она могла почувствовать под своими губами восхитительный мужской запах.

Джекс сжал Мэдди в объятиях — и в этот момент вернулась Тара.

Мгновение она пристально смотрела на парочку, Джекс спокойно выдержал ее взгляд.

— Сладкая, — наконец обратилась Тара к Мэдди, снимая с крючка у двери забытую куртку, — ты можешь или трахаться с ним, или сотрудничать. Но делать и то и другое одновременно не стоит. Это следующая ступень, и ты к ее покорению еще не готова. — Тара вышла, и через минуту они услышали, как от дома отъехала машина.

Мэдди нервно вздохнула. Тара всегда была воплощенной рассудительностью, но это решение она принимала сама, а не ждала, что скажет большинство, — здесь это не сработает.

Джекс все еще стоял рядом, тихий, настороженный.

Чертовски сексуальный.

Терпеливый.

Он хочет ее. Его тело напряглось от желания, но решать ей.

Раньше все решения принимал Алекс. Возможно, не в начале, но где-то в середине пути, который они прошли вместе, Мэдди потеряла себя. Позволила, чтобы это случилось. Но это скоро изменится. Если она чего-то хочет, она это получит. Если она кого-то хочет, она его получит тоже.

А Джекса она хочет. Еще она хочет забыться, хочет расслабиться, она хочет…

Быть желанной. Немного восхищения и внимания не помешают. Любовь была бы лучше, но, как заметила Тара, к этому она еще не готова. Однако она вполне готова к этому самому разу. И даже если нет, это не имеет никакого значения. Она хочет Джекса!

Схватив его за руку, она потащила его из кухни.

В маленькой ванной Мэдди вытащила из косметички Хлои презерватив и протянула Джексу, который тем временем успел запереть дверь на замок.

Мэдди включила душ и начала расстегивать рубашку. Джекс помог ей. Затем принялся снимать рубашку с себя.

Мэдди наконец увидела его татуировки — и от этого зрелища у нее подогнулись колени. Полоска татуировки вокруг бицепса и еще одна — на стыке ребер и косой мышцы живота.

Ей захотелось лизнуть их.

— Мэдди.

Она не могла оторвать от него взгляда. Он был такой крепкий, теплый и полный сил.

— Я не хочу говорить, — пробормотала она.

В его взгляде боролись веселье и страсть.

— Чего же ты хочешь?

— Тебя. Немедленно. Быстро. Может быть, даже грубо.

— Заметано. Но только не быстро и не грубо. — Он провел пальцем по верхнему крючку ее бюстгальтера. — Не в первый раз.

— Это будет единственный раз, — поправила Мэдди.

— Хмм, — пробормотал Джекс уклончиво, и тут же от молниеносного движения его руки бюстгальтер Мэдди полетел на пол. Джекс накрыл ее губы своими губами и расстегнул ее джинсы, медленно спустив их вниз. — О Боже, Мэдди, ты только погляди на себя, какая ты!.. У меня просто нет слов!

Его потемневшие глаза вбирали ее всю и превращались в бездонные омуты. Джекс разулся, снял джинсы, и взору Мэдди открылось его восхитительное тело целиком.

Наклонившись, Джекс проверил температуру воды, а Мэдди тем временем оценила взглядом его идеальный зад. И, как обычно, Джекс поймал ее на этом и послал в ответ чувственную улыбку, от которой Мэдди вновь ощутила слабость в ногах. Джекс шагнул под воду и потянул за собой Мэдди. По контрасту с горячей водой его руки все еще казались немного холодными после улицы. Мэдди ощутила это, когда Джекс накрыл ладонями ее грудь.

Она закрыла глаза и отдалась чувствам.

— Ты уверена, Мэдди?

Она открыла глаза. Клубы пара от теплой воды наполнили маленькую ванную — стало душно и влажно.

— Даже не думай остановиться сейчас, или я тебя ударю.

Мгновение Джекс удивленно смотрел на нее, затем поцеловал — медленно и глубоко. Никогда еще Мэдди не ощущала такого волнения, не чувствовала себя такой желанной, и это вызывало в ней трепет.

Джекс оторвался от ее губ и, запустив руки ей в волосы, посмотрел ей прямо в глаза. Мэдди понятия не имела, чего он ищет в ее взгляде, но что-то в выражении ее лица, должно быть, подбодрило его, и он снова приник губами к ее губам. Его ладони скользили по ее телу и накрыли ягодицы. Проложив дорожку из поцелуев вдоль ее шеи, Джекс спускался все ниже и ниже, и вот наконец достиг груди.

— Мне это чертовски нравится, — сказал он хриплым, срывающимся голосом. — Мне нравишься ты.

Вода продолжала омывать их тела, Джекс наклонился и легонько укусил Мэдди в шею, положил руку ей на грудь, теребя сосок большим пальцем. Тем временем другая рука скользнула меж ее бедер. Почувствовав, что она абсолютно готова, он коснулся лбом ее лба и неровным шепотом произнес:

— Мэдди…

Она взмолилась:

— Давай, Джекс! Пожалуйста, скорее!

Его пальцы изучали ее, ласкали, дразнили.

— Мне нравится, что ты такая влажная, — прошептал он ей прямо в ухо, взяв мочку в рот.

Мэдди пошатнулась и сдавленно вскрикнула.

— Я готова.

Он коснулся ее губ.

— Просто проверяю, уверена ли ты.

— Уверена!

Мэдди задрожала от удовольствия.

Джекс натянул презерватив и вошел в нее одним уверенным толчком бедер.

Его глаза, черные как ночь, прожигали ее насквозь. Он начал двигаться, и Мэдди спиной прижалась к стенке душевой кабины — теплой от воды и жара ее собственного тела. Движения Джекса были сильные, ритмичные, и они кончили одновременно, обмякнув в объятиях друг друга. Не в силах устоять на ногах, они оба опустились на пол душевой кабинки, все еще сплетясь телами.

Опустошенная, Мэдди уронила голову Джексу на грудь и улыбнулась. Он прижался лицом к ее волосам. Это нежное прикосновение пробудило в ней новые, незнакомые чувства. Теплые и прекрасные.

И пугающие. Потому что Джекс дал ей именно то, чего она хотела.

Только теперь ей хотелось большего.

 

Глава 13

На следующий день Джекс почти все время провел в отеле, занимаясь окнами и напольным покрытием.

И наблюдая за Мэдди.

После вчерашнего душа она в основном держала его на расстоянии. Он впервые столкнулся с тем, что не только ему нужно личное пространство, и даже не предполагал, какого приема ожидать этим утром.

Мэдди встретила его милой ласковой улыбкой, а поскольку она не из тех, кто притворяется, это означало, что между ними все хорошо.

— Поужинаем вместе? — спросил Джекс в полдень, когда Мэдди выносила строительный мусор. Она разрумянилась и немного запыхалась. Глаз не оторвать.

— Не могу, — ответила Мэдди.

Джекс забрал у нее мусор и выбросил в бак, затем вытер ладони о джинсы и поймал Мэдди за руку прежде, чем она успела улизнуть.

— Не можешь? Или не хочешь?

Мэдди закрыла глаза, но в следующую секунду безмерно удивила его тем, что положила голову ему на грудь.

— Я вся грязная и потная, Джекс.

— А мне как раз нравятся грязные и потные, — парировал он, заключая ее в объятия. — И это всего лишь ужин, а не кольцо или традиционное свидание.

Сдавленно хихикнув, Мэдди прижалась к нему сильнее и вздохнула, когда Джекс поцеловал ее в висок. Но затем, спустя мгновение, гораздо быстрее, чем он успел подготовиться, она отпрянула и посмотрела ему в глаза:

— Но никаких презервативов на этом свидании, ладно? Потому что…

— Ты к этому не готова.

— Мне просто нужно… мне правда нужно отдохнуть от чего бы то ни было серьезного.

А секс для нее — дело серьезное. Он это понимал. Черт, то, что было у них в душе, было намного серьезнее, чем он думал, он до сих пор не пришел в себя.

— Что ж, сделай шаг назад, раз тебе это надо. Да хоть два. Только не убегай от меня.

Это вызвало слабую улыбку на ее лице.

— Я больше не сбегаю.

— Вот и хорошо, — сказал Джекс, после чего вернулся к работе.

Мэдди проводила дни в офисе на пристани и за покраской стен в спальнях отеля, где ей помогала Тара. От Хлои здесь не было толку из-за ее астмы. Мэдди понимала это, но то, как Хлоя отделилась от них, работая над своей косметической линией, а не над нуждами отеля, больше тревожило, нежели раздражало. В какой-то мере Хлое нужно было время, чтобы подумать над тем, кому отдать свой голос, и Мэдди понятия не имела, к чему она склоняется. Вздохнув, она посмотрела на Тару, которая шла через двор, осторожно держа в руках кисти и валики. Что ж, по крайней мере она хотя бы соизволила испачкать свои руки, рискнула маникюром. Правда, при этом она все равно не верила в конечную цель.

О нет. Если Тара во что и верила, так это в то, что им необходимо спасти свои деньги.

За последние несколько дней Мэдди подготовила документы для рефинансирования и отправила их в банк, скрестив на удачу пальцы. Завтра Тара и Хлоя должны уехать и она останется одна. «Но об этом, — сказала она себе, — я подумаю позже». Сейчас же она вся, с ног до головы, была вымазана краской.

— Пора заканчивать с этой мелочной экономией, нужно было сразу нанять кого-нибудь красить стены, — пробурчала Тара.

Мэдди никак не могла взять в толк, как ее сестра умудряется оставаться чистой — но это по-настоящему действовало на нервы. Наверное, ее защищает невидимый пузырь безупречного совершенства.

— Нанять? Ты серьезно?

Тара вздохнула:

— Ненавижу быть дешевой рабсилой. — Она смахнула со лба невидимые капли пота. — С тобой все в порядке?

— Да, а что? — удивилась Мэдди.

— В последние несколько дней ты как-то… изменилась.

О да. Множественные оргазмы, похоже, пошли ей на пользу.

— Вчера вечером ты встречалась с Джексом.

— Просто ужин. — И несколько чертовски горячих поцелуев. Выяснилось, что она не так уж хочет делать слишком много шагов назад — разве что чуть-чуть. Совсем чуть-чуть.

— Так все хорошо?

— Ну да.

Тара кивнула и посмотрела на свои руки.

— Ты знаешь, я не из тех, кто плачется. — Услышав, как фыркнула Мэдди, Тара прищурилась. — Но я хочу официально пожаловаться на то, что не у меня в этой семье астма.

Что ж, Мэдди могла ее понять. Хлоя сидела на пристани, в сотне ярдов от них и от краски, которая бы вызвала у нее приступ астмы, и занималась приготовлением своей косметики.

— Что она делает на сей раз?

— Какое-то особое средство, способное очистить нашу кожу после того, как мы закончим красить, — пояснила Тара. — Еще она решила приготовить что-то вроде травяного чая, снимающего стресс. — По ее тону было ясно, что она верит в чудодейственную силу этого чая примерно так же, как в возрождение отеля. — Хлоя сказала, что ее притирки и примочки подействует на нас лучше, чем целый день в спа-салоне.

— Я никогда не проводила целый день в спа-салоне, — тяжко вздохнув, сказала Мэдди.

— Твоя кожа — прямое тому доказательство.

— Что?! У меня нормальная кожа. — Мэдди направилась в холл и стала разглядывать себя в большом зеркале, прислоненном к стене, — они вытащили его из межкомнатной двери в одном из номеров.

О Боже, волосы у нее стояли дыбом, будто она сунула пальцы в розетку, а лицо блестело от пота. Но в остальном с кожей было все в порядке. Если не считать того, что она была забрызгана краской. Мэдди помедлила, пытаясь найти предлог, чтобы перейти к волнующему ее вопросу, — и не нашла. Поэтому просто рванула напролом.

— Почему тебя так взбесило то, что Хлоя поцеловала лучшего друга Логана?

— Потому что она приберегла Скотта для себя, — ответила за сестру Хлоя, незаметно появившись у них за спиной — она вошла внутрь совершенно бесшумно. На ней были леггинсы, мини-юбка и свитер с надписью «Дорогой Санта, я все объясню». Она протянула сестрам по бутылочке: — Попробуйте это. И дайте мне знать, если заметите воздействие в течение следующих суток.

— Но вы же утром уезжаете, — напомнила Мэдди. Хлоя пожала плечами.

Тара промолчала. Покончив с работой, она надела свитер и обернула вокруг шеи красный шарф. Мэдди закончила его вязать прошлой ночью, когда не смогла уснуть из-за того, что была слишком занята воспоминаниями о том, как Джекс ласкает ее в душе.

Шарф был кривой, но все равно, глядя на него, Мэдди испытывала гордость. Его собрат, начатый этим утром, был из зеленого мотка шерсти. И он казался ей таким же особенным, как и красный. Он пока не был таким же кривым, но дайте срок.

— Можете испробовать эти средства как-нибудь в другой раз, — разрешила Хлоя совершенно бесстрастным голосом.

Тара вздохнула:

— Я не берегла Скотта для себя.

Хлоя посмотрела на нее долгим спокойным взглядом.

— Это так. Я просто ревновала, потому что… ну, потому что тебе это далось так легко. Ты заводишь друзей в мгновение ока, а я — нет. Возможно, вас это удивит, но некоторые люди считают меня… неприступной.

Довольно долго Хлоя молчала, и было не совсем ясно, улыбается она или нет.

— Тебе не стоит здесь находиться, — посоветовала Тара. — Приступ начнется.

— Я знаю, но только что позвонили из банка. Мы с тобой не подписали один из документов по ссуде. Поедешь со мной на «веспе».

— Обещаешь, что не угробишь меня по дороге?

— Если только ты пообещаешь не выводить меня из себя.

Они ушли, и Мэдди подумала, что их шансы вернуться живыми из этого маленького путешествия — примерно пятьдесят на пятьдесят. Она снова воззрилась на свое отражение. На ней был вязаный джемпер с длинными рукавами и джинсы. И тут впервые за долгое время она поняла, что пуговица на брюках не врезается ей в живот. Ух ты! Она задрала джемпер и уставилась на свою талию. Возможно, она выдает желаемое за действительное, но живот и правда казался более плоским.

— Наверное, надо почаще забывать о чипсах.

Две большие, теплые, мозолистые ладони скользнули под ее руки и примостились у нее на животе. В зеркальном отражении Мэдди поймала теплый, веселый взгляд Джекса.

За два дня у него вошло в привычку прикасаться к ней руками и/или губами каждый раз, когда появлялась возможность. Вчера утром он орудовал огромной бензопилой, как невероятно сексуальный лесоруб, распиливая во дворе поваленное дерево. Увидев, что она смотрит на него, он прижал ее к груде дров, запустил руки ей под рубашку и зацеловал до потери сознания. А вчера днем он затолкал ее в бельевой шкаф на втором этаже, и она провела лучшие пять минут в своей жизни — они целовались в темноте, как подростки.

Вот только Мэдди была абсолютно уверена, что обычный подросток не смог бы довести ее до оргазма так быстро.

— Ммм, — прошептал Джекс, поглаживая ее живот. — Он такой мягкий и теплый.

— Но не такой упругий и рельефный, как твой, — вздохнула Мэдди сокрушенно. Но было сложно оставаться серьезной, когда на ее голой коже лежали его руки, его грудь прижималась к ее спине, а бедра — к бедрам.

— Чтобы достичь этого, мне пришлось постараться, — глядя Мэдди в глаза, Джекс потерся подбородком о ее щеку и медленно прижался к ней.

Он прав. Это явно результат упорных усилий. Мэдди прижалась к нему теснее и застонала от удовольствия, когда Джекс сделал то же самое.

— У тебя было сложное утро, — пробормотал он, поворачивая ее к себе лицом и касаясь губами ее шеи.

— Да. И я грязная, Джекс.

— Не дразни меня.

Мэдди засмеялась и придвинулась к нему ближе. Она почувствовала, как его улыбка щекочет ей кожу, — ну и пусть он думает, что она не устояла, лишь бы не останавливался.

А он и не думал. Он касался губами мягкой кожи за ее ухом, а его руки тем временем спускались вниз.

— Ты напряжена.

— Немножко, — согласилась Мэдди и запустила пальцы ему в волосы. У этого негодяя они явно гуще, чем у нее! И такие мягкие, шелковистые…

— Множко, — прошептал Джекс, страстно целуя ее в подбородок.

У Мэдди перехватило дыхание, и она вцепилась в него и застонала, когда Джекс куснул ее в шею, а потом лизнул место укуса.

— Я умею снимать стресс, — сказал он, проведя пальцами по ее соскам.

Мэдди всхлипнула от удовольствия, и Джекс накрыл ее губы своими. Он целовал ее до тех пор, пока в легких хватало воздуха, а потом спросил:

— Тебе все еще нужно личное пространство?

— Может быть, позже.

Он обольстительно улыбнулся:

— Мы одни?

— Да, но… — Мэдди оглянулась, осмотрела холл. — Здесь? Ты хочешь сделать это здесь?

— Да или нет, Мэдди?

— Да.

Он снова поцеловал ее и скользнул рукой меж ее бедер. Это прикосновение завело ее еще больше. Вчера ему понадобилось четыре с половиной минуты, чтобы она оказалась на вершине блаженства, сейчас — Мэдди была в этом твердо уверена — они могли управиться раза в два быстрее, и это немного смущало.

— Джекс…

Его пальцы снова пришли в движение и дарили именно те ощущения, которых Мэдди хотела. Как и вчера, Джексу понадобилось на удивление мало времени, чтобы довести ее до пика наслаждения. Мэдди задрожала всем телом, тихо вскрикнула и непременно упала бы на пол, если б он не держал ее в объятиях.

— Прости, — охрипшим голосом сказала она.

— Черт, ты шутишь? Я мечтал об этом весь день, — ответил Джекс. Заправив влажные от пота волосы ей за ухо, он застегнул на ней джинсы. — Теперь ты выглядишь гораздо менее напряженной.

— А ты наоборот.

— Переживу.

— Я могла бы… — она притянула его к себе и коснулась губами подбородка, — оказать тебе ответную услугу.

Джекс застонал и крепко прижал ее к себе, но оба остались неподвижны, так как в этот момент во двор въехал автомобиль.

Джекс взглянул в окно и уронил голову Мэдди на плечо.

— Ну вот, доставили стройматериалы.

Джекс ушел, и Мэдди уселась на пол — прямо там, где стояла. Ее переполняло радостное чувство, и ей хотелось раствориться в этих изумительных ощущениях, но она не станет этого делать. Она уже делала эту ошибку раньше и все еще не готова доверять себе самой.

Пятнадцать минут спустя в отель вошла Тара и дважды смерила взглядом Мэдди, сидевшую на грязном полу в коридоре.

— Что это ты делаешь?

«Жду, пока руки-ноги начнут слушаться».

— Ничего.

— А отчего же ты тогда выглядишь так, будто только что съела мешок чипсов или выиграла миллион в лотерею?

— Что? — Мэдди выпрямилась и посмотрела на себя в зеркало: на нее смотрело сияющее, разгоряченное лицо, покрытое испариной.

«Вот черт».

— Только не говори Хлое, что ты все еще ешь чипсы, — со вздохом посоветовала Тара. — Она утроит нашу нагрузку на йоге.

Мэдди кивнула:

— Ладно, я не скажу Хлое о чипсах.

«Или об оргазмах…»

 

Глава 14

Последний вечер перед отъездом Тары и Хлои сестры провели в кафе «Съешь меня». Повсюду была развешана серебристо-голубая мишура, а со стропил свисали фигурки оленей и Санты. Тара, как обычно, перемудрила с одеждой: на ней были дизайнерские джинсы и блейзер. Мэдди пришла в своих далеко не дизайнерских джинсах и самом толстом из свитеров — в пику холодам. Хлоя щеголяла в джинсовых леггинсах, обалденных сапожках и в толстовке с надписью: «Снеговик растаял, как только меня увидел».

— Давайте постараемся не ссориться, — сказала Мэдди, когда они шли по украшенному кафе. — Или я наплюю на свою кожу и продолжу есть чипсы на завтрак, обед и ужин.

— Я тебе не верю, — заявила Тара, ничуть не впечатленная угрозой. — Ты скорее отправишься в «Шалаш для влюбленных», надерешься до потери сознания и сделаешь что-нибудь чертовски неприличное с нашим старшим специалистом по ремонту.

Хлоя подняла руку.

— Поддерживаю! Думаю, поддаться чарам нашего сексуального плотника — отличная идея.

Отдельные части тела Мэдди тоже были целиком «за».

Тара покачала головой:

— Плохая идея. Она все еще к этому не готова.

— Другая весовая категория? — поинтересовалась Хлоя.

— Точно. Настолько другая, что отсюда не видно. — Тара посмотрела на Мэдди: — Без обид. Я не имею в виду, что он слишком хорош для тебя. Я говорю о том, что он слишком…

— Горячий, — подсказала Хлоя.

— Да, — согласилась Тара. — Горячий парень. Чтобы встречаться с таким и не обжечься, тебе надо пройти большой путь. Наверное, лучше начать с кого-нибудь попроще. — Она окинула взглядом зал и остановилась на привлекательном мужчине, вытащившем из кармана клетчатого пальто чайный пакетик и попросившем официантку принести кружку кипятка. — Кто-то вроде него, — обронила она. — Упрощенная версия Джекса.

Мэдди вздохнула:

— Сменим пластинку, ладно? — Она подняла свой бокал. — Давайте выпьем за маму, которая собрала нас здесь вместе.

Хлоя и Тара тоже подняли свои бокалы.

— За маму! — произнесли они в один голос.

— О, — улыбнулась Мэдди, — вы такие милые, когда действуете заодно. — Вдохновленная, она снова подняла бокал. — За наше новое начинание, за нас троих!

Тишина.

— За наше новое начинание! — повторила Мэдди, сердито глянув на сестер.

— За наше новое начинание, — пробормотали они.

— За нас троих, — твердо сказала она.

— За нас, — пробурчали Тара и Хлоя.

— Но мы все еще продаем отель, — напомнила Тара.

— Может, и продаем, — поправила ее Мэдди, бросив взгляд на Хлою: — Ты собираешься наконец принять чью-то сторону?

— Уже скоро, — уклончиво ответила та.

— Признайся, — встряла Тара, — тебе просто нравится, что от тебя все зависит.

— Ну я ж только для того и живу, чтобы тебя раздражать.

Через тридцать долгих неловких минут их все еще не обслужили. Напряжение нарастало. Лимит времени, которое Тара и Хлоя могли провести в непосредственной близости друг с другом, неуклонно истекал, — вот-вот мог прогреметь взрыв.

— Что там слышно о погоде? — спросила Мэдди.

Сестры посмотрели на нее с удивлением.

Черт! Она попыталась вспомнить какую-нибудь шутку, но безуспешно. В отчаянии Мэдди обратилась к единственной официантке, оказавшейся в поле ее зрения.

— Простите, у нас уволился шеф-повар, и мы тут просто на ушах стоим, — сердито буркнула та на бегу.

— Шеф-повар, как же, — проворчала Тара еле слышно. — Этот парень не был шеф-поваром. Он максимум закончил кулинарные курсы в «Тако Белл», видит Бог!

— Эй, а мне нравится «Тако Белл», — прокомментировала Мэдди.

— Ну разве что тебе, дорогая.

Хлоя фыркнула:

— Ты такой ужасный сноб в отношении еды!

— Прошу прощения, — каждое слово Тары дышало Югом, — вот если бы я тут работала…

— Ну да, — саркастически заметила Хлоя. — Ты — и здесь.

— Почему бы нет.

— Признай это, ты никогда не опустишься до работы в подобной забегаловке — с обычными людьми и обычной едой, — припечатала Хлоя.

Тара упрямо сжала губы, а у Мэдди в голодном спазме сжался желудок. Вместо того чтобы затянуть пояс, Мэдди схватила наполовину связанный зеленый шарф и спицы. Шарф — в соответствии со сложившейся традицией — уже стал кривым.

— Пищевой сноб, — тихо повторила Хлоя.

Тара вскочила со стула и целеустремленно направилась на кухню.

— Вот это да! — сказала Хлоя, глядя ей в спину. — Она все же сделает это. — Хлоя ухмыльнулась и откинулась на спинку стула с таким видом, будто только что ловко обстряпала сложное дельце. — Боже, как все просто!

— Ну почему, — возмутилась Мэдди, — почему ты вечно ее дразнишь?

— Наверное, потому что это весело?

Тара договорилась с владельцем кафе и исчезла в кухне. Через двадцать минут зазвенел колокольчик и одновременно зазвучал голос Тары, требующей, чтобы официантка пошевеливалась — она, мол, вовсе не хочет, чтобы еда остыла до того, как ее подадут на стол.

Еще через час хозяин заведения умолял Тару поработать у него, пока не найдут постоянную замену сбежавшему повару. Мэдди и Хлоя встали из-за стола, прошли на кухню — и не поверили своим глазам. Хаос был укрощен и организован в рекордно короткие сроки.

— Думаю, я могла бы ненадолго задержаться, — милостиво сказала Тара. — Если только мне принесут настоящий чеснок вместо этой сушеной дряни.

— Так ты не уезжаешь завтра утром? — осведомилась Мэдди.

— Нет. — Тара принялась со скоростью света крошить лук. — Я остаюсь.

— А как же твой муж? Твоя великолепная работа? Твоя идеальная жизнь?

Тара даже не подняла глаз, а ее руки продолжали двигаться с бешеной скоростью.

— Хочешь правду?

— Пожалуйста, — ответила Мэдди смущенно.

— У меня нет великолепной работы. Я закупаю инвентарь для сети гостиничных кафе и ресторанов, и я это просто ненавижу.

Мэдди от неожиданности застыла на месте.

— А Логан?

Во взгляде Тары промелькнула боль и тоскливое сожаление.

— Он участвует в автомобильных гонках и торчит на шоссе круглые сутки. Я перестала ездить с ним два года назад. Я ревновала его к работе, и мне было горько, что я занимаю в его жизни лишь третье место — после машин и членов экипажа. И я развелась с ним. Я одна уже полтора года.

— И ты больше ни с кем не встречалась?

— Ну, некоторое время мне казалось, что, может, я могла бы завести роман с близким другом, но кое-кто встал у меня на пути.

— Это я встала на пути? — тихо спросила Хлоя.

Тара вздохнула:

— Я тебя не виню. Тогда я все еще скучала по Логану. Неподходящее было время для новых отношений.

— Простите, девочки.

Они обернулись и увидели Люсиль. Она была в своем сногсшибательном розовом спортивном костюме — не хватало только белой повязки на лбу — в этот раз Люсиль надела на себя кепку в радужных тонах.

Мэдди представила ее сестрам.

Люсиль улыбнулась Хлое:

— Так, это Дикарка.

Хлоя дурашливо поприветствовала старушку, но при этом улыбка ее была искренней:

— К вашим услугам.

— А ты, — продолжила Люсиль, указывая на Тару, — ты — Стальная Магнолия, которая временами забывает дышать. Я просто хотела сказать, что это была лучшая индейка в моей жизни, спасибо. У вас просто талант. О, и я слышала, в отеле кипит работа. Жду не дождусь, когда смогу начать работать на вас, девочки.

Тара все еще изумленно хлопала ресницами, когда пожилая дама удалилась, улыбнувшись на прощание.

— Я не забываю дышать.

— Бывает иногда, — заметила Хлоя. — Мы можем вернуться на минуту назад? К тому, что ты-меня-не-винишь. Хочу тебе сказать, меня терзают смутные сомнения, что ты все-таки затаила обиду.

Тара глубоко вздохнула, ни на секунду не прекращая резать лук.

— Ну, может, я и злюсь, но немного.

— О нет! — воскликнула Хлоя с притворным изумлением.

— Или обиделась, но совсем чуть-чуть.

— И как долго это будет продолжаться?

Тара скорчила гримасу и наконец прекратила терзать лук.

— Я дам тебе знать. Но я прошу прощения за то, что была такой стервой, если тебе от этого станет легче. И заранее извиняюсь за любое будущее проявление стервозности.

Хлоя поднесла к уху ладонь:

— Извини, что ты сказала?

— Я сказала: прошу прощения! Так слышно? Мне очень, очень жаль! — повторила Тара, повысив голос.

На лице Хлои появилась довольная ухмылка.

— Я не глухая. Просто приятно послушать, как ты извиняешься.

Тара прищурилась и с удвоенной силой вцепилась в нож, но Мэдди поспешила встать между сестрами.

— Не будем больше тебе докучать! — выпалила она, схватив Хлою за край рубашки и посмотрела на Джекса.

Тот разговаривал с Фордом, они оба с интересом рассматривали еду на столе.

— Говорят, тут появился новый шеф-повар, — сказал Форд и поймал взгляд потрясенной Тары.

Воцарилось неловкое молчание. Мэдди решила, что паузу должна заполнить не мышка, а новая, усовершенствованная, сильная Мэдди. И даже несмотря на то что между Тарой и Фордом явно что-то происходило, она извлекла преимущество из своих сомнений.

— Тара, — начала она, — ты знакома с…

— Фордом? — Тара была сама невозмутимость — за исключением глаз.

— Тара, — также невозмутимо произнес Форд.

— Так вы все-таки знакомы? — подвела итог Хлоя.

— Нет, — ответила Тара.

— Мы знакомы, — произнес Форд.

Напряжение, повисшее в воздухе, было таким явным, что его можно было резать ножом.

— Всем, кому дороги свои конечности, лучше убраться отсюда подобру-поздорову, — холодно сказала Тара, растягивая слова.

— Тара, — тихо обратился к ней Форд.

— Нет. — Она прекратила нарезать помидоры и выставила нож перед собой, не совсем угрожающе, но и не так чтобы было безобидно. — Никаких разговоров у меня на кухне.

Форд закрыл рот и повернулся к Джексу. Они молча обменялись взглядами, и Джекс, открыв дверь кухни, пропустил вперед Мэдди и Хлою.

Форд закрыл за ними дверь.

Уже на пороге Мэдди вопросительно посмотрела на Джекса, но тот только покачал головой.

— Я ничего не знаю, — сказал он ей. — Не больше, чем ты.

— Ну, надеюсь, он был тебе не слишком дорог, — подбодрила Джекса Хлоя.

Но через три минуты Форд вышел из кухни целый и невредимый. По крайней мере на первый взгляд.

— Объяснишь, что происходит? — спросила его Мэдди.

Непривычно угрюмый Форд покачал головой:

— Нет.

Нет. Ну конечно!

На следующее утро, когда Джекс на втором этаже отеля смиренно натирал песком деревянные полы, во дворе неожиданно раздался гул разогреваемого мотора «веспы».

Отставив в сторону пескоструйный аппарат, Джекс подошел к окну и увидел, как Хлоя садится на свой байк. Рядом, засунув руки в карманы длинного пальто, стояла Тара. Мэдди же расположилась прямо перед мотоциклом и что-то говорила Хлое.

Тара молчала.

Затем Мэдди сняла с шеи свой ужасающий зеленый шарф, который вязала последние несколько дней, и обвила им шею Хлои. Хлоя посмотрела на него, ухмыльнулась и бросилась в объятия сестры. Тара подошла к сестрам и притянула к себе Мэдди и Хлою.

Вскоре Хлоя уехала, Тара вошла в коттедж, а Мэдди осталась во дворе, на дороге, утирая слезы, словно мамочка, которая впервые отправила свое чадо в детский сад.

Джекс направился к лестнице, следом за ним проследовала заспанная Иззи. Он наполовину был уверен, что к его приходу Мэдди уже уйдет с дороги, но она все еще стояла на том же самом месте. Ее глаза были влажные, но слезы уже не текли, за что он был ей бесконечно благодарен. Хотя при виде того, как она расстроена, у него сжалось сердце.

— Ты как, в порядке?

Услышав его голос, она сердито утерлась рукавом.

— Нет. И не старайся быть милым. — Ее голос дрогнул, и она отвернулась. — Еще нет, пока я не… достану соринку из глаза.

— О, Мэдди… Иди ко мне.

Тихонько шмыгнув носом, она повернулась и стремительно бросилась ему на шею, отчего инструменты на поясе зазвенели. Он крепко обнял ее.

— Я буду скучать по ней, — прошептала Мэдди, вцепившись в его рубашку и прижимаясь лицом к его шее. — И это просто смешно. Мы едва знаем друг друга.

— Это не смешно! — Запустив руку в ее волосы, Джекс приподнял голову Мэдди так, чтобы видеть глаза. — Ты любишь ее.

— Каждый стервозный, саркастичный, циничный дюйм ее тела. — Мэдди уронила голову ему на грудь и снова зашмыгала носом.

Он крепко прижал ее к себе и дал ей несколько минут. Наконец она расслабилась и подняла голову.

— Она вернется, — сказал он.

— Да, — согласилась она; к его огромному облегчению, голос ее звучал спокойнее. — Хлоя вернется. — Она заерзала в его объятиях и громко ойкнула, когда молоток, висевший у него на поясе, ударил ее по бедру.

— Прости, — сказал Джекс. — Давай-ка я сниму пояс с инструментами.

— Нет. — Мэдди придержала его руку. — Не надо. Мне нравится твой пояс.

Джекс снова приподнял ее лицо и улыбнулся:

— Тебя заводит пояс для инструментов?

— Нет. — Мэдди закрыла глаза и уперлась лбом в его грудь. — Немножко.

Обрадовавшись и мгновенно возбудившись, Джекс засмеялся, а она возмущенно хмыкнула:

— Не суди меня. Здесь, в штате Вашингтон, меня явно заводит все подряд. Думаю, дело в морском воздухе или…

Джекс прижал ее голову к груди, и Мэдди коснулась носом его соска:

— Или в том, что я теперь умею постоять за себя. — Поднявшись на цыпочки, она прижалась лицом к его шее и вдохнула исходящий от него аромат. В этот же момент их бедра соприкоснулись.

Джекс закрыл глаза и привлек Мэдди к себе.

— Еще есть версии?

Она посмотрела ему в глаза:

— Или — в тебе.

— В нас, — поправил он ее и поцеловал — жарко и настойчиво. Она ответила тихим стоном желания, который пронзил его насквозь.

Их языки сплелись так яростно, что Джекс зарычал от удовольствия, чувствуя, как руки Мэдди скользят под рубашкой по его телу, жадно гладят его спину — и все им мало.

Черт побери, ему тоже было мало, но он не мог получить то, что хотел, прямо здесь, во дворе, даже когда ее пальчики перебрались со спины на живот и стали играть с его прессом и ремнем на джинсах. Тот был затянут не слишком туго — кончики ее пальцев легко пробрались за пояс его джинсов. Джекс задержал дыхание, мечтая о том, чтобы рука Мэдди спустилась ниже еще на дюйм…

— О, ради Бога.

Оторвавшись друг от друга, они увидели Тару — та, подбоченившись, сверлила Джекса взглядом.

— А эти игры с языком, что ты ей даришь, включены в счет?

 

Глава 15

Мэдди набросилась на Тару.

— Тебе придется извиниться, — сказала она. — Потому что я не припоминаю, чтобы у тебя было право вмешиваться в мои дела.

— А что, если я просто напомню тебе, что ты завязала с парнями по достаточно веской причине? Неплохо бы притормозить и немного подумать, прежде чем бросаться с головой в омут.

— Я всю жизнь только так и делаю. Не могу сказать, что результат впечатляет. Так что я пробую новый подход.

— За наш счет, — уточнила Тара.

— Что ж, прошу прощения, что мне не достался ген совершенства, присущий всем Трегерам.

Тара чуть не задохнулась от возмущения.

— Сладкая, если ты считаешь, что моя жизнь совершенна, тебе стоит снять розовые очки!

— Эй, вплоть до прошлой ночи ты хотела, чтобы мы все в это верили.

Тара вперила в сестру взгляд, на ее лице сменилась целая гамма эмоций, но основной была боль.

— Ну, — наконец произнесла она немного натянуто, — нет в мире совершенства. — И, напоследок бросив на Джекса неодобрительный взгляд, она пошла прочь.

Мэдди вздохнула и посмотрела на Джекса:

— Скажи мне, почему я чувствую себя так, будто только что пнула котенка?

Он медленно покачал головой:

— Дикого тигра — возможно. Но не котенка.

Мэдди угрюмо улыбнулась и, попятившись, сделала шаг назад.

— Мне надо чем-нибудь заняться. Поработать, может быть.

— Можешь помочь мне с полами.

— Соблазнительно, но мне нужна большая физическая нагрузка. Мне просто необходимо изорвать что-нибудь в клочья. У тебя есть что-нибудь на примете?

«Можешь разорвать меня в клочья. В постели». На минуту он живо представил себе, как бы это могло быть, но решительно отбросил наваждение и схватил Мэдди за руку.

— Я знаю, что тебе нужно.

— Что-то грязное?

Он сдержал улыбку, различив в ее голосе нотки надежды.

— Может быть, позже.

Менее чем за пять минут он снарядил ее всем необходимым и дал в руки топор. Затем указал на груду огромных деревянных чурбаков, на которые он на неделе распилил упавшее дерево.

— Налетай!

Со сдержанной благодарной улыбкой Мэдди сжала рукоятку топора, но затем засомневалась.

— Какие-то проблемы?

Она виновато взглянула на Джекса:

— Немножко странное ощущение, когда ты наблюдаешь за мной.

— Я люблю за тобой наблюдать.

Она закатила глаза и стряхнула с лица несколько прядок.

— Знаю, звучит глупо, но такие вещи хочется делать в одиночестве. — Она сделала паузу. — Я привыкла работать без свидетелей.

— Что ж, не вижу в этом ничего глупого или смешного. Но может, пришло время поменять тактику?

Несомненно. Жестом она попросила его немного отойти.

— Ну, давай, действуй, — сказал он.

Тринити из «Матрицы», сказала себе Мэдди. Нужна именно ее сила. Слегка изогнув бедро, она встала в стойку, замахнулась и… ударила мимо чурбака. Чисто «Матрица». Черт, этот топор — тяжелая штуковина.

— Налегай всем весом.

Мэдди прищурилась и посмотрела на Джекса:

— Может, лучше сперва подойдешь и покажешь, как это делается?

— Не вопрос. — Он приблизился, двигаясь со своей обычной врожденной грацией, и даже пояс для инструментов на бедрах ему не мешал. Он снова был в «ливайсах». У этих джинсов была дырка на бедре с одной стороны и на колене — с другой. Еще на нем была фланелевая рубаха поверх карамельно-коричневой футболки Henley.

Джекс взял у Мэдди топор, их пальцы соприкоснулись. Вслед за этим он положил руку ей на живот и мягко оттолкнул ее мозолистой ладонью, чтобы не причинить вреда во время работы. Как обычно, от его прикосновения у Мэдди бешено забилось сердце — она задрожала и на минуту закрыла глаза.

Лучше бы она выбрала секс. На заметку: всегда отдавать предпочтение сексу, а не физической нагрузке.

— Еще не поздно, — сказал Джекс мягко.

Боясь вымолвить хоть слово и тем самым выдать себя, Мэдди указала на груду чурбаков. Со всепонимающей улыбкой на устах Джекс поднял топор и замахнулся. Его мышцы взбугрились, и он играючи разрубил чурбак — от этого зрелища у Мэдди пересохло во рту. А вот остальные части тела, наоборот, увлажнились. Джекс махал топором пять минут подряд, не сбиваясь с ритма, а затем остановился, скинул рубаху, оставшись в одной футболке, рукава которой он закатал до локтя.

— Готова попробовать? — поинтересовался он.

Черт, а вот и нет. Только не сейчас, когда он так выглядит. Мэдди тряхнула головой.

— Знаешь, смотреть, как это делаешь ты, уже само по себе лекарство. Так что продолжай.

Джекс бросил на нее ироничный взгляд и вернулся к дровам.

— Эээ, Джекс.

Он оглянулся.

— Ты выглядишь так… — Она чуть было не сказала: «Сексуально». — Словно тебе жарко. Может, стоит снять и футболку тоже?

— Думаешь?

О да. Не доверяя своему голосу, Мэдди просто кивнула.

Его губы дрогнули, но он ничего не сказал, а просто снял футболку одним четким, типично мужским движением.

И вот уже он стоит перед ней во всей красе, в джинсах с низкой посадкой, поверх которых пояс для инструментов — и все. Ну разве что еще блестящие капельки пота на теле.

— Так-то лучше, — сказала Мэдди, пялясь на его татуировки. Нельзя быть таким сексуальным, это просто преступление. И просто несправедливо по отношению к другим мужчинам.

Вспомнив о своей задаче, Джекс принялся за дело. Мэдди подошла к большой чурке и уселась на нее. Через несколько минут во двор вышла Тара с подносом мира, на котором она несла приготовленный чай со льдом и стаканы.

— О Боже, — прошептала она, впившись в Джекса глазами.

Она села на чурку рядом с Мэдди, и так они сидели вдвоем в дружеском молчании и смотрели на Джекса как на звезду экрана, пока он наконец не остановился и не окинул их долгим взглядом, утирая пот со лба.

— Ваша очередь, леди.

Тара вскочила на ноги.

— О, только не моя. У меня еще столько дел… — Она неопределенно махнула рукой. — Угощайся чаем. У нас есть еще. — Пробормотав это, она ушла.

Мэдди протянула Джексу стакан, который он мгновенно осушил. Она же тем временем смотрела, как по его груди стекает капля пота.

— Не думаю, что я это осилю, — кивнула она в сторону чурбаков.

— Ничего страшного. У меня есть для тебя дельце получше.

О Боже.

— Ну а это-то хотя бы грязная работа?

Джекс дерзко улыбнулся в ответ, сгреб свою одежду и потащил Мэдди на второй этаж отеля, в одну из спален, которая использовалась как кладовка. Жестом указав на груду деревянных ящиков, которые кто-то свалил в кучу, Джекс протянул Мэдди топорик поменьше и мотнул головой в направлении ящиков — начинай, мол. План был таков — разобрать ящики на дрова и использовать для отопления дома.

Мэдди оценила ситуацию и решила, что с этим она справится. Она размахивала топором и рубила до тех пор, пока не покрылась потом и не начала шататься от усталости. Но ей явно стало лучше!

— Фух, — выдохнула она, бросив топор на пол. — И долго это длилось?

— Две минуты, — засмеялся Джекс, увидев выражение ее лица. Он встал позади нее, наклонил голову к ее уху и провел по нему губами. — Кажется, ты перегрелась. Может, стоит снять рубашку?

Он играл с ней, думал, что она на это не пойдет. Но на Мэдди что-то нашло. Какое-то веселое возбуждение — видимо, от того, что этот мужчина находил ее сексуальной. Как бы там ни было, она глубоко вздохнула и скинула толстовку, оставшись лишь в изящной нежно-голубой маечке, которую позаимствовала — ну, ладно, ладно! — украла у Хлои.

Джекс замер, пожирая ее глазами.

С легкой улыбкой Мэдди положила руку ему на грудь и, легонько оттолкнув, снова взялась за топор.

Она выдержала целую минуту, прежде чем, задыхаясь, снова бросила наземь тяжелый инструмент.

— Стало лучше? — В его взгляде она увидела страсть, иронию и… кое-что еще. Гордость.

— Отчасти, — прошептала она.

Джекс шагнул вперед, глядя ей прямо в глаза, и стер грязь с ее подбородка.

— Что же улучшит твое самочувствие еще больше? На мгновение зажмурившись, Мэдди подалась ему навстречу. «Ты, — подумала она. — Во мне». Вот отчего ей станет совсееееееем уж хорошо.

Где-то во дворе залаяла Иззи. Похоже, она искала своего хозяина.

— Спустишься вниз? — спросила Мэдди.

У Джекса заблестели глаза.

— В любой момент.

В ответ на это ее соски затвердели. Как ни обидно это признавать, Тара была права. Она не в его лиге. Мэдди схватила толстовку и пошла открыть дверь собаке. Но он привлек ее к себе и прижался животом к ее спине.

— Запомни это место, — произнес Джекс низким голосом. — Запомни, где мы сейчас находимся. Вот это самое место, прямо здесь.

— Ты имеешь в виду эту комнату, где жарко и пахнет потом?

Он прикусил ее ухо, и Мэдди задрожала.

— Ты продолжаешь отступать, — заметил он. — А вперед особо не двигаешься. — Развернув ее к себе лицом, Джекс легонько провел губами по ее губам, а затем отстранился и заглянул ей в глаза. — Сохрани наше место в памяти, — тихо произнес он без всякого намека на иронию и повернулся, чтобы уйти.

Он заботится о ней, она ему нравится такой, какая есть. Мэдди вцепилась в него, не давая уйти, и притянула к себе.

— Я не забуду. — И вслед за этими словами поцеловала его. — О, как он ей нравится! И как здорово он целуется. Его губы были сладкие от чая, и этот вкус пьянил не меньше, чем прикосновение его крепкого тела. О, как бы она хотела забыть о списке неотложных дел, о Таре за соседней дверью, о собаке, рвущейся в дом, — да обо всем! — Нам надо идти, — промолвила Мэдди.

— Угу. — Джекс снова бросил свою футболку, и Мэдди смирилась с тем, что готова все это предать забвению. Она провела руками по груди Джекса, желая с головой погрузиться в то, что происходило между ними.

В Джексе.

С хриплым стоном он прижал Мэдди к стене и накрыл ладонями ее грудь.

— У тебя такая нежная кожа, — выдохнул он. — Нежная, теплая, совершенная. Я хочу снова почувствовать тебя, Мэдди. — Его руки скользнули под майку. Джекс прикоснулся губами к ее ключице и провел языком по кружеву бюстгальтера, прямо над сосками.

Джекс был возбужден, и это невероятно нравилось Мэдди.

— Джекс…

— Я знаю. Никак не могу тобой насытиться. — Спустив бюстгальтер вниз, он лизнул ее обнаженную грудь — так, что на этот раз Мэдди выгнулась дугой.

Во дворе снова раздался собачий лай, и Джексу пришлось оторваться от Мэдди.

Их взгляды встретились, и он печально вздохнул:

— У Иззи свой режим. Мне придется дать ей то, что она хочет. — Они оба дышали прерывисто. Джекс сделал шаг назад — в глазах полыхало пламя.

Он хотел ее. Снова. Все еще. Это было сильное чувство.

— Запомни наше место, — повторил он нежно, но настойчиво и вышел.

Следующие два утра Тара и Мэдди занимались йогой. В память о Хлое, решили они. К тому же это помогало сжигать калории.

Занимались молча. Вернее, молчала Тара. А Мэдди задавала вопросы вроде «Почему ты согласилась поработать в кафе — ты же хотела уехать?» или «Отметим Рождество вместе?» и «Откуда ты знаешь Форда?».

Ни на один Тара не дала ответа.

Пока наконец однажды Мэдди, усевшись на свой коврик для занятий йогой, не отказалась принимать какие бы то ни было позы.

— Пока ты не ответишь хотя бы на один вопрос.

Тара вздохнула:

— Ладно. Что касается Рождества, я не думаю, что мы должны обмениваться дорогими подарками — мы и так тратим каждый цент на отель.

— Вполне справедливо, — согласилась Мэдди. — Но от еще одного шарфа ты не отвертишься. И наверное, он тоже будет кривой. Кстати, это не тот вопрос, ответа на который я ждала больше всего, и ты это знаешь.

Тара повернулась к сестре.

— Если я отвечу на другой вопрос, тебе придется сделать то же самое.

— По рукам. Почему ты не рассказала нам про Логана?

Спокойствие и отстраненность покинули Тару.

— Не знаю. Возможно, потому что не хотела показаться неудачницей.

— Мы же сестры. Сестры обычно всем делятся друг с другом.

— Да, но я же старшая. — Тара приняла сложную позу, встав вниз головой. — Считается, что старшие сестры должны быть идеальными.

— Кем это считается?

— Старшими сестрами. — Тара вздохнула и с легкостью переменила позу. — Пойми, это не секрет, что когда мы только приехали сюда, все, чего я хотела, — поскорее смыться. Я правда не в состоянии объяснить, почему согласилась остаться. Я не знаю. Временное помрачение рассудка.

— Или… мы нравимся тебе все больше и больше.

— Или мне нравится погода.

Мэдди вздохнула:

— А что насчет Форда?

— Нетушки. Я ответила уже на два вопроса. Теперь твоя очередь. Что ты делаешь с Джексом?

— Ух, — произнесла Мэдди. — Теперь я понимаю, насколько веселее задавать вопросы. Ты поверишь, если я скажу, что понятия не имею? В смысле, ты же видела меня, когда я только приехала сюда. Я даже думать о парнях не хотела. — Она сделала паузу. — Проблема в том, что о нем довольно сложно не думать.

— Если бы я выглядела, как он, — подхватила Тара, — я бы ни на кого не посмотрела. Мне было бы достаточно осознавать, что я совершенна.

Мэдди расхохоталась:

— Ты говоришь, как Хлоя.

— Не оскорбляй меня.

— Надо было ей с нами остаться.

— О, я вижу, вы по мне скучали.

Потрясенные Тара и Мэдди обернулись и увидели Хлою.

— Салют, сестренки, — сказала та, приветственно помахав рукой. — Я вернулась.

— А как же Нью-Мексико? — спросила Тара.

— Не доехала. — Хлоя развернула свой коврик для йоги.

— А Техас? — осведомилась Мэдди, пытаясь повторить позу Тары, чтобы казалось, что она все утро усердно занималась.

— И туда тоже. Решила, что вам без меня будет слишком уж весело. Кроме того, я в восторге от здешней морской соли. У меня появилась свежая идея — крем для тела. Мэдди, сконцентрируйся. Зафиксируй позу.

Она что, шутит?

— Ты, как обычно, двигаешься слишком быстро. Всегда спешишь. Найди время насладиться запахом роз. — Хлоя начала растяжку, плавно наклонившись и положив ладони на пол — ноги прямо.

— Я сейчас работаю над другими вещами, — ответила Мэдди.

— Например?

— Например, хочется сменить прозвище Мышка на какое-нибудь другое.

— На какое? — поинтересовалась Тара.

— На самом деле я бы хотела больше походить на тебя. Ну, знаешь, быть такой сильной Стальной Магнолией, к которой не пристает никакая грязь.

Хлоя фыркнула, но быстренько заткнулась, когда Тара с прищуром посмотрела на нее, прежде чем повернулась к Мэдди — явно изумленная.

— Ты не можешь хотеть быть такой, как я. Я столько налажала в своей жизни — подумать страшно.

— Да, но по тебе этого не скажешь — хорошо притворяешься. И ты тоже, — обратилась она к Хлое. — И мне это нравится. Но я начинаю понимать, что это только видимость. Дело в подходе. Ну, типа, действуй жестко, и станешь крутой.

— Ты тоже хочешь стать стервой? — спросила Хлоя.

— О, может, она просто могла бы стать нытиком, — спокойно обронила Тара, — или даже лучше — смываться на своей «веспе» каждый раз, когда ситуация немножко выходит из-под контроля.

В воздухе явственно запахло жареным.

— Возможно, мне нужно нечто среднее, — наконец сказала Мэдди. — Стерва и нытик одновременно, чуть-чуть увлеченная работой, без фанатизма. Назовем это компромиссом и сделаем специальную карточку с «рецептом» для наших детей.

Секунду сестры ошарашенно глядели на нее, затем посмотрели друг на друга. И это было единственное предупреждение, которое получила Мэдди, прежде чем Тара и Хлоя повалили ее на коврик и затеяли шутливую потасовку.

 

Глава 16

Мэдди сидела за столом в офисе на пристани, и ей становилось понемногу ясно, отчего отель не приносил прибыли. Фиби никогда не назначала достаточную цену за какие бы то ни было услуги, а иногда, когда знала клиентов лично, вообще не брала с них денег.

Этому придется положить конец — при условии, что они получат финансирование. И при условии, что после ремонта отеля у них появятся клиенты. И что все это поможет Мэдди убедить сестер сохранить отель в своих руках, а не продавать. Она уронила голову на стол и пару раз легонько ударилась лбом о столешницу. В этот момент в помещение вошел мужчина.

В нем было добрых шесть футов четыре дюйма роста, по меньшей мере двести пятьдесят фунтов веса, и выглядел он точь-в-точь как Салли из «Корпорации монстров» — не хватало только улыбки и голубого меха.

— Мне нужна лодка напрокат. — Его голос гремел так, словно он говорил в микрофон. — Со всей экипировкой.

Мэдди непроизвольно вскочила.

— Вы раньше сюда обращались?

— Да.

Уже хорошо. Один из них точно знает, что надо делать.

— Меня зовут Питер Дженкинс. — Он ударил пальцем по ее столу. — И у меня есть скидка. Фиби всегда давала мне скидку.

Поскольку Мэдди буквально только что рассортировала все бумаги, она с гордостью отправилась прямо к картотеке и определила местонахождение кипы счетов за прокат лодок, откуда вытащила бланк с его именем. «Пожалуйста, делай записи. Пожалуйста, делай записи…»

— Только проверьте, чтобы в баке было горючее, — пророкотал Питер Дженкинс. — И вообще, я спешу.

О да, это уже понятно. Но при этом Мэдди начала понимать кое-что еще — и занервничала. Он кричал, а не говорил. И от этого ее пальцы отказывались ей служить, равно как и мозги. К тому же она еще не изучила ни один прокатный договор и не знает, как там что заполняется.

— Какого черта ты еле шевелишься?

— Простите, — Мэдди потянулась за папкой с пустыми бланками, разыскивая подходящий, — я здесь новичок, так что…

— Какая, на хрен, разница. — Он кинул деньги на стол, припечатав их рукой, отчего стол задрожал.

Мэдди чуть не подпрыгнула от страха. Она тяжело вздохнула и попыталась унять расшалившиеся нервы. Ей это удалось, как раз когда она нашла нужную форму.

— Вот, нашла.

Но мистер Салли уже взял с крючка на стене ключи, вышел за порог и пошел по направлению к лодкам.

— Эй, — позвала Мэдди, схватив деньги и засунув их в карман. — Подождите!

К тому времени, когда Мэдди удалось нагнать Питера Дженкинса, он уже сел в лодку.

— Мистер Дженкинс, мне нужна ваша подпись! Не обращая на нее никакого внимания, он отвязал лодку, что просто взбесило Мэдди. Она запрыгнула на борт, и лодка качнулась.

— Корма! — завопил Дженкинс. — Корма!

Схватившись за борт лодки. Мэдди пригнулась и уставилась прямо в ледяную воду, стараясь не поддаваться панике, пока лодка ходила ходуном. Умом она понимала, что слово «корма» должно означать правый или левый борт или передний либо задний конец лодки. Судя по всему, это еще и означало, что ей велят проваливаться ко всем чертям. Но не зная, в каком именно направлении двигаться, да еще и с учетом того, что лодка все еще раскачивалась, угрожая в любой момент опрокинуться, Мэдди просто шлепнулась на задницу.

— Убирайся сейчас же с лодки! — приказал Дженкинс.

Вот черт, только не это.

— Не раньше чем вы распишетесь.

Мистер Дженкинс окинул Мэдди недобрым тяжелым взглядом, но та и бровью не повела.

Почти.

Вместо этого она вытащила из кармана ручку и протянула ему. Он выхватил счет у нее из рук, поставил подпись и бросил бумагу ей на колени. Фу ты, ему прям не терпится от нее избавиться. Мэдди с величайшей осторожностью выбралась из лодки, а он тем временем начал удаляться от пристани, бормоча себе под нос что-то про тупость и про суд.

Грубиян, подумала Мэдди и поплелась обратно в офис.

— Снова забыла выпить кофе? — поинтересовался Джекс.

Мэдди окинула взглядом неожиданно возникшего на пороге офиса Джекса. Он стоял, положив руки на дверной проем. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы ей стало легче. И намного. Он наблюдал за ней, сдержанно улыбаясь, в своей обычной «униформе», состоявшей из джинсов и потрепанных ботинок, сегодня дополненной мериносовой толстовкой с капюшоном.

И поясом для инструментов.

Да, не стоит забывать про пояс с инструментами.

— Кофе как раз был, — сказала Мэдди, — с взрывоопасным мистером Дженкинсом на закуску. Он назвал меня идиоткой.

С лица Джекса сползла ленивая улыбка.

— Что?

— То самое. Я не могу отличить нос от кормы. Черт, да я даже не в курсе, какое отношение лошади имеют к мотору, чего уж там, — улыбнулась Мэдди.

А вот Джекс не улыбался. Вместо этого он оставил в покое дверь и подошел ближе.

— Вот осел.

— Согласна. Но он платежеспособный осел. И почему только мама давала ему скидку?

— По-моему, она какое-то время с ним встречалась, но даже эта солнечная натура не смогла излечить его от хронической раздражительности. Надеюсь, ты вышвырнула его отсюда, когда он открыл свой поганый рот и нагрубил тебе?

— У меня было искушение, но, честно говоря, я сама была виновата.

Джекс замер, его лицо стало очень спокойным и серьезным.

— Мэдди.

Она пристально посмотрела на него, желудок болезненно сжался.

— Черт, — прошептала она. — Это не моя вина. Я снова наступила на те же грабли. — В смятении сжав кулаки, Мэдди бросилась к двери со смутным желанием вновь бежать на пристань и забраться в лодку, чтобы…

— Мэдди.

— Нет, я должна идти. Я должна высказать ему в лицо все, что думаю, и, может, даже хорошенько пнуть его…

Две теплые руки обняли ее, потянули назад, прижали к груди.

— Я только за, — прошептал он ей в ухо. — Я даже подержу его, чтоб не убежал. Но тебе придется подождать несколько часов, если только ты не хочешь кинуться за ним в погоню вплавь.

Мэдди обернулась и посмотрела на Джекса. Он все еще был устрашающе спокоен, в его глазах читалась злость. От этого ее сердце снова сделало кульбит, хотя она и знала, что его ярость направлена не на нее.

— Быть сильной женщиной, управляющей собственной жизнью, сложнее, чем я думала.

— Ты неплохо справляешься. По-настоящему неплохо.

Мэдди выдохнула и взглянула на Джекса:

— Правда?

Взгляд Джекса потеплел.

— Да.

Ей даже удалось слегка улыбнуться.

— И ты действительно скрутишь его для меня?

— В мгновение ока.

Почему-то от этого у Мэдди увлажнились глаза, а улыбка стала шире.

— Это не совсем… политкорректно.

Выразительный взгляд Джекса сказал ей, что плевать он хотел на политкорректность: его волнует лишь справедливость.

И, Боже, даже на расстоянии он пах изумительно. Как ему только удается каждый раз так благоухать? Но вместо того, чтобы привлечь его к себе, Мэдди обошла его и села за стол.

— Мне надо привести в порядок бумаги. Не хочу потерять деньги из-за того, что не ведаю, что творю. Мистер Дженкинс угрожал привлечь меня к суду за тупость, и это просто невыносимо.

— Скажи ему, что ты подашь встречный иск за моральный ущерб.

Эта идея вызвала у нее улыбку.

— А это правда можно сделать?

— Если сумеешь доказать, что ты была смертельно оскорблена.

— Ты говоришь как юрист, — хмыкнула Мэдди. — Хорошо, что это не так, потому что в этом случае ты не нравился бы мне настолько сильно.

— Иди сюда, — нежно сказал он и заключил ее в объятия. — Поцелуй меня, Мэдди. Покажи, что помнишь наше место.

Она встала на цыпочки и целовала его до тех пор, пока не забыла собственное имя, затем прижалась лицом к его шее, чувствуя, как что-то странно теснится в груди при мысли, как много это все для нее значит. Как много он значит.

— Мэдди.

— Мне нравится твоя открытость, — сказала она. — Твоя честность. Наверное, все женщины, с которыми ты встречаешься, ценят это?

— Сейчас я ни с кем, кроме тебя, не встречаюсь. Надеюсь, ты понимаешь, что я не могу, встречаясь с тобой, интересоваться кем-то еще. И вообще у меня не было отношений пять лет, — признался Джекс. — С того момента как я сюда переехал. Не могу сказать, что открытость моя вторая натура, Мэдди.

— Пять лет без секса — большой срок, — заметила Мэдди.

Джекс встретился с ней взглядом.

— Я не сказал, что обходился без секса.

— О…

— Но к моменту нашей встречи этого тоже давно не было.

— Но в городе же много женщин.

— Да, и большинство из них воспринимают свидания гораздо серьезнее, чем я. Мэдди, ты должна кое-что узнать обо мне.

Боже.

— Ты женат? Ты преступник? Ты…

— Я бывший юрист. До того как я вернулся в Лаки-Харбор, я жил в Сиэтле и был практикующим юристом.

Джекс провел несколько дней, делая столик для ванной комнаты в своей домашней мастерской на другом конце города. Мэдди не много сказала в ответ на его откровения и опять спряталась в свою раковину.

Он никак не мог изменить своего прошлого: что написано пером, не вырубишь топором. И он правильно сделал, что все ей рассказал. Особенно если учесть, что у него есть и другие секреты, — впрочем, они не только его, и он просто не имел права делиться ими с кем бы то ни было.

Он только надеялся, что Мэдди его поймет. Он снова и снова продолжал твердить себе это, убеждать самого себя, что их зарождающееся чувство сильнее, чем любые обстоятельства.

Собираясь на креветочный пир, Джекс бродил по дому и лишь качал головой, глядя на рождественские украшения, которые развесила Джин, на веточки омелы на дверях. Было ясно, что она слишком оптимистически восприняла его колкое замечание о женщине в доме. Ладно, сам виноват — спровоцировал.

Джекс направился к пирсу. Через несколько часов почти все жители города соберутся на ежегодное празднество. Деньги, собранные сегодня, пойдут в фонд полиции и пожарной службы, что, безусловно, важно, но отнюдь не занимает умы людей, когда они платят за входной билет.

Нет, их интересует программа. В первую очередь парад рыболовных судов во главе с мэром на гидроцикле. Тот, кто точнее всех угадает количество пойманных креветок, сможет поцеловать мэра.

Будь то мужчина, женщина или ребенок.

«С моей удачей, — подумал Джекс, — это будет Форд или Сойер». В прошлом году повезло его почтальону — к всеобщему восторгу. Что ж, надо надеяться, что в этом году многие жители их города купили билеты.

После этого все будут пировать, пока не заболят животы, и танцевать под музыку местного поп-рок-бэнда до самого рассвета.

Сойер приехал сразу вслед за Джексом. Он был в униформе — на празднике он вполне официально, по долгу службы, — будет следить за порядком. Форд тоже объявился и начал устанавливать палатку «Шалаша для влюбленных», где пиво, вино и эггног будут литься рекой.

Джекс окинул взглядом ожидающий его гидроцикл. Он был позаимствован у Ланса и его брата — когда те не работали в своем магазине мороженого, они с удовольствием гоняли на гидроцикле. Разумеется, летом, как все нормальные люди.

Далеко не все настолько безумны, чтобы заниматься этим в разгар зимы, но традиция есть традиция.

Передавая Джексу ключи, Ланс ухмыльнулся. Муковисцидоз, которым он страдал, фактически являлся смертным приговором, но парень явно умел наслаждаться жизнью. Они с Сойером щедро украсили гидроцикл гирляндами, и оба поклялись, что все работает на батарейках и при этом водонепроницаемо, так что Джекса скорее всего не убьет током.

Как приятно осознавать поддержку друзей!

На воде уже покачивались на волнах три рыболовных судна, тоже щедро — читай, кричаще ярко — украшенных и ожидающих Джекса.

— Удачи, — пожелал ему Ланс и снова ухмыльнулся.

Джекс посмотрел на небо. Много туч, но ни дождя, ни снега. И это хорошо. Хотя на улице всего девять градусов тепла, так что «хорошо» в данном случае — понятие относительное.

Раздался радостный гул толпы — словно Джекс устроил стриптиз, а не надел водонепроницаемый костюм ловца креветок. Джекс закатил глаза. Вглядываясь в лица собравшихся людей, он встретился глазами с Мэдди.

Она лишь пожала плечами. Мэдди явно еще не примирилась с тем, что он юрист. Нельзя сказать, что он винит ее за это. Кроме того, в ее взгляде ясно читалось, что он сумасшедший.

Вот тут Джекс готов был с ней согласиться. Он послал Мэдди улыбку, впрочем, оставшуюся без ответа. Упс. Так, надо будет это уладить, но всему свое время. Войдя в воду, Джекс оседлал гидроцикл и бросил еще один взгляд на берег.

Форд и Сойер ухмылялись. И Хлоя тоже.

Вот такие у него кровожадные друзья.

Мэдди поднесла руку к губам, так что Джекс не смог точно уловить выражение ее лица. Он надеялся, что это участие и что какое-то время спустя он сможет обратить это чувство в свою пользу — когда ему нужно будет согреться.

Как он и предполагал, следующие десять минут слились в одно холодное смутное пятно: он несся на гидроцикле впереди ловцов креветок. Затем вернулся на берег, где его тепло приветствовали и завернули в теплые одеяла. Сэнди сунула ему в руку микрофон и бумажку с подсчетами. Толпа умолкла в надежде и ожидании.

— Восемьсот пятьдесят шесть креветок, — провозгласил Джекс.

Точное количество не угадал никто, но один человек был близок, написав «восемьсот пятьдесят». Джекс принял еще одну бумагу из рук Сэнди с именем победителя. Он прочел его про себя и посмотрел на Мэдди — та глядела на него с непроницаемым лицом, на котором, однако, угадывалось некоторое ехидство.

Стараясь изобразить одновременно раскаяние и самоуничижение, он улыбнулся.

— Мэдди Мур, — произнес он под бурные аплодисменты.

И Мэдди от удивления открыла рот.

Хлоя услужливо подтолкнула ее вперед.

— Но я не заполняла никакие билеты, — запротестовала Мэдди, когда Джекс схватил ее за руку и помог подняться на импровизированную сцену.

Форд и Сойер покатывались со смеху. И Хлоя вместе с ними. Мэдди с подозрением на нее посмотрела:

— Сколько билетов с моим именем ты заполнила?

— Пятьдесят.

— И я тоже, — признался Форд.

Сойер хитро ухмыльнулся:

— И сто от меня. Оно того стоило.

Что ж, подумал Джекс, возможно, иногда и от его кровожадных друзей бывает толк.

— А я заполнила сто билетов со своим именем, — заявила Люсиль, на лице которой явственно читалось разочарование. — Черт. Может, в следующем году…

— Целуй, целуй, целуй! — скандировала толпа.

Джекс перестал дрожать, но чтобы согреться, придется постараться. Причем им обоим. Взгляд Мэдди был холодным и отстраненным.

Да, ей определенно не помешает толика тепла. А поцелуй — самый верный способ ее согреть. Поймав сопротивляющийся взгляд Мэдди, Джекс притянул ее к себе, впервые за весь день радуясь неизбежной повинности мэра.

— Ты превратился в ледышку, — прошептала Мэдди. — Да.

Она вздохнула и обвила его шею руками.

— Я все еще схожу по тебе с ума.

— Я знаю. — Джекс заглянул в ее прекрасные глаза и почувствовал, как от полноты чувств защемило сердце. Не говоря уж о затеплившейся робкой надежде — совершенно новом для него ощущении.

— Я планирую изменить твое мнение обо мне.

— Джекс…

— Прости, Мэдди. Мне жаль, что я не признался тебе раньше, но ты должна знать — сейчас я уже не юрист. Все в прошлом.

— Я знаю.

— Целуйтесь! — вопила толпа.

Мэдди явно была не в восторге от того, что придется целоваться на публике. Джекс медленно провел рукой по ее шее, другой рукой — по спине.

— Справишься, Мэдди?

Чертовски его удивив, она в ответ взяла в ладони его замерзшее лицо и встала на цыпочки. Джекс подался ей навстречу, нагнувшись, чтобы достать до ее губ. Он услышал, как она ойкнула — его губы были ледяными. Шепотом извинившись, он немного изменил позу — чтобы полнее насладиться вкусом ее губ.

И тут она удивила его снова.

Она приоткрыла рот шире, и сладкий поцелуй превратился в нечто большее, более чувственное и пылкое.

Внутри их разгоралось пламя, растопившее лед и снаружи.

Внизу, под сценой, улюлюкала и бесновалась толпа. Мэдди было отпрянула, но Джекс удержал ее, не позволив сбежать.

— Нужна еще минутка? — прошептала она с лукавой улыбкой.

— Может, и две. — Джекс оторвался от Мэдди со сдавленным стоном, когда та прижалась губами к его уху. — Мэдди, это не поможет.

Но тут она прошептала несколько слов, которые «помогли».

— Только подумай, — сказала она, — на моем месте могла быть Люсиль.

Форд стоял в палатке за прилавком, разливая пиво посетителям, выстроившимся в очередь. Джекс у него за спиной доставал кружки и пополнял запасы алкоголя. Форду его помощь явно пошла на пользу, обеспечив палатке небывалый приток посетителей. Впрочем, Джексу это тоже не вредило, ведь он был совладельцем «Шалаша».

На самом деле Джекс был совладельцем нескольких компаний в городе. Вернувшись в Лаки-Харбор, он таким образом распорядился своими деньгами. Выкупил право собственности на несколько обедневших компаний, чтобы помочь людям, которых он знал и любил всю свою жизнь.

Они были ему благодарны, но его признательность им была еще больше. Они радушно приняли его обратно в свои ряды, подарили чувство родины, когда он так отчаянно в нем нуждался.

— Очнись, — обратилась Тара к Джексу, слегка кивнув в знак приветствия. Она выжидающе смотрела на него. — Привет! Мне бы выпить.

— Очередь вон там. Я не обслуживаю. Я просто…

Тара ударила ладонью по прилавку.

— Послушай, сладкий, Люсиль только что отправила меня куда подальше. Так что мне быстренько надо выпить. Двойную порцию.

Джекс улыбнулся:

— Тебе пива, вина или эггног?

— Нууу… Вина.

Джекс налил полнехонький стакан вина и протянул ей — Тара залпом осушила емкость и вернула обратно.

— Тара?

— Да?

— Тебе стоит ей все рассказать.

Тара уставилась на него, затем присела на стул и опустила голову на барную стойку.

— Для этого мне понадобится больше спиртного. И покрепче вина.

Джекс наклонился, достал стопку и бутылку виски «Джек Дэниелс», которую Форд заныкал под прилавком на случай… Впрочем, черт его знает, зачем он это сделал.

— Твое здоровье, — выпалила Тара, когда он наполнил стопку на два пальца.

— Нельзя больше скрывать правду от Мэдди.

— Слушай…

Джекс помотал головой:

— Когда Фиби попросила меня пять лет назад организовать доверительный фонд, она также заставила меня пообещать кое-что. Что ты будешь защищена при любом раскладе.

— Не я, — Тара закрыла глаза, — моя тайна. Она хотела, чтобы моя тайна не выплыла наружу. — Она широко распахнула глаза. — А это значит, что ты не имеешь права рассказывать о ней. — В ее голосе явно звучало облегчение. — Ты не можешь, ты обещал…

— Но ты-то нет, — возразил Джекс.

— Джекс…

Кто бы мог подумать, что обещание умершей женщине обратится предательством человека, который стал для него таким важным?

— Я всегда держу свое слово, Тара. Всегда. — Не говоря уж о профессиональной конфиденциальности. — Но когда Фиби вложила все свои свободные средства в этот фонд…

— Она оказалась в сложном положении, когда нужно было платить наличными. А затем ты предоставил ей ссуду на отель. — Глаза Тары стали совсем несчастными. — Я бы никому не пожелала оказаться в такой ситуации…

— Знаю, — тихо сказал Джекс. — Но сейчас я храню два секрета умершей женщины. — И это несправедливо по отношению к твоим сестрам.

— Тебя в основном волнует Мэдди.

— Ну да.

— И сильно? — Тара наклонилась и пристально посмотрела ему в глаза. — Она ведь для тебя не девочка на одну ночь?

И ни минуты не была — внезапно осенило его.

— Найди способ рассказать ей, — тихо повторил он. — Или я найду его за тебя.

Тара посмотрела на него и залпом выпила. Джекс услужливо наполнил стопку, и Тара, поежившись, выпила снова.

— Я никогда никому об этом не говорила, — прошептала она. — Никогда.

— Это не просто-то кто-то. Это Мэдди. Она заслуживает того, чтобы знать, что ты скрываешь, и твои мотивы. И она заслуживает того, чтобы понимать, во что может вылиться эта ситуация — с отелем, ссудой, трастом — со всем.

Тара прикрыла глаза и испустила долгий медленный вздох.

— Мне просто так… стыдно.

Он слишком хорошо ее понимал.

Джекс взял в руки ее ладошки.

— Ты была ребенком, Тара. Ты потеряла голову и дорого за это заплатила. В этом нет ничего постыдного. Но пока ты хранишь все в секрете, он имеет над тобой власть.

— Знаю. — Тара плотнее затянула шарф вокруг шеи. Он был зеленый, с люрексом и очень-очень кривой.

— Теперь она вяжет шарф тебе, — сказала Тара, заметив, что Джекс смотрит на шарф. — Он разноцветный. И просто безобразный. Мне бы еще стопочку, сладкий.

Джекс налил новую порцию, и Тара снова не стала с ней долго церемониться.

— Ты как?

— Просто фантастически, черт подери.

— Врушка.

Тара вздохнула:

— Она вязала мой шарф с любовью, большой любовью, хоть я постоянно расстраиваю ее, когда ругаюсь с Хлоей.

— Ну так перестань это делать.

— Она хочет, чтобы мы были вместе. — Тара зажмурилась и подвинула стопку к Джексу. — Здесь, в городе, где я совершила свою самую ужасную ошибку.

— Может, хватит смотреть на это как на ошибку? Должно же быть что-то, что тебя радует, когда ты здесь, что-то, что ты когда-то оставила.

Тара глянула на свой шарф, потрогала пряжу.

— Я готовлю.

— И чертовски вкусно. Я лично в диком восторге от чизбургера с беконом и голубым сыром.

— Да, это у меня неплохо получается, — ответила Тара гордо. — И каким-то образом я умудрилась согласиться поработать в кафе и остаться до конца месяца — полное безумие, учитывая, как сильно я хочу оказаться подальше отсюда. Боже правый, я работаю в «Съешь меня». — Приподняв голову, она озадаченно посмотрела на Джекса. — Дай-ка я скажу это еще раз. Я работаю в кафе под названием «Съешь меня». Ну не идиотка ли?

— Просто хорошая сестра, — поправил ее Джекс. — Расскажи ей, Тара.

Она закрыла глаза, а потом снова их открыла. Сейчас они блестели, и Джекс испугался, что Тара вот-вот заплачет. Но он ее плохо знал.

— Я не могу, Джекс, — сказала она. — Не сейчас. Я не готова.

Джекс тяжко вздохнул. Не это он хотел услышать. Ему было больно за Мэдди, больно представить, что она почувствует, когда узнает, как много они от нее скрывают. Убрав стопку, он налил воды в стакан и подвинул его к Таре.

— Она хочет того, что мы не можем ей дать, Джекс. Она хочет, чтобы мы стали семьей. А я ничегошеньки не знаю о семье.

— Ты носишь шарф, который она для тебя связала, — напомнил он. — Кажется, именно так обычно поступают сестры.

— Она так одинока. Ее отец — хороший человек, но он художник-декоратор. Большую часть детства она провела на съемках, в гримерных трейлерах или в производственно-техническом отделе. Ее друзья надолго не задерживаются, просто в силу ее профессии, меняются с каждым новым проектом. Никто из них ей сюда не звонил, насколько я знаю. Ее ближайшим другом был ее босс, а он бросил ее, как дурную привычку, когда она попала под сокращение вследствие… одной ситуации. — Тара коснулась руки Джекса, чтобы обратить его внимание, что он слишком сильно сжал бутылку виски. — Это не он ударил ее, — мягко сказала Тара.

— Но кто-то же сделал это, — произнес Джекс ровным голосом. — Кто-то неоднократно делал ей больно.

Тара кивнула, потягивая воду из стакана.

— В прошлом, да. Но она стала сильнее. Ты бы видел, какую она устроила взбучку мистеру Дженкинсу, когда сегодня утром он снова попытался взять напрокат лодку. — Тара нежно улыбнулась. — Она учинила ему допрос, заставила подписать бланк у нее на столе и при этом говорила «пожалуйста» и все такое.

Да, ему бы понравилось это зрелище.

— Ее самооценка и уверенность в себе были ниже плинтуса, когда она приехала сюда.

— И это все изменилось в лучшую сторону — благодаря тебе. — Тара буравила взглядом свой стакан. — Она хочет возродить отель. Только законченная сука отказала бы ей в этом.

— Ну так не отказывай.

 

Глава 17

Мэдди решила заняться стиркой. Она собрала кипу грязной одежды и полотенца и добавила к этому еще и свои испачканные кроссовки.

— Не очень веская причина для получения сушилко-терапии, — заметила Тара, складывая свою чистую одежду в безукоризненно ровные стопки.

— Сушилко-терапии?

— Сладкая, все знают про трюк с обувью в сушилке. На цикле вращения в сушилке ничего нет. — Тара одарила ее улыбкой испорченной девчонки и вышла.

Мэдди покачала головой и добавила в машину моющее средство. Включив «старт», направилась к шкафу с бельем и продолжила составлять список простыней и полотенец. Мэдди очень нравилось заниматься отелем. От всех этих хлопот она получала гораздо больше удовольствия, чем могла представить раньше. Тару и Хлою впечатлили ее умения, но они совершенно не понимали, как подобное занятие может нравиться.

И это нормально. Она ведь тоже не понимала, что за радость готовить еду, или заниматься йогой, или делать косметические средства для спа-процедур.

Мэдди посмотрела на свои часики. Два последних дня Форд давал ей уроки управления яхтами. Он рассказал ей об оснастке судна, научил с ним управляться, но больше всего ей понравилась та часть лекции, где объяснялось, что такое корма и нос.

Получите, мистер Дженкинс!

Джекс все еще делал у себя в мастерской туалетные столики под раковины, так что его не было рядом целыми днями. Мэдди понимала, что он дает ей личное пространство, которое, как он думал, ей нужно. Но она приехала сюда, в Лаки-Харбор, для того, чтобы начать новую жизнь — а это означало, что у нее не было никакого права думать о прошлом. Джекс тоже имел право начать все заново. И это вполне логично.

Но ее сердце было отнюдь не так логично. Она знала, что не юридическая степень сделала Алекса жестоким и лживым засранцем.

Джекс не лгал, но он утаивал правду. Она бы солгала, если бы сказала, что ее это не беспокоит.

Но самая большая проблема была вот в чем: готова ли она снова довериться мужчине? Тяжко вздохнув, Мэдди направилась обратно в прачечную и в коридоре столкнулась с Джексом.

— Ты давно тут?

Он убрал влажный локон с ее лба и нежно прижался губами к пульсирующей жилке на шее.

— Только что пришел. Ты в порядке?

О Господи, что же с ней творят его губы!

— Д-да.

— Точно?

— Ага. А что?

— Просто ты запыхалась и немного вспотела. — Глаза Джекса потемнели, голос осип. Он окинул ее долгим взглядом, затем наклонился и снова поцеловал. — Ты все еще сомневаешься, Мэдди? Насчет нас? Все еще ищешь пути к отступлению?

Она посмотрела на него, осознавая, что нуждается в нем больше, чем в воздухе, но… но так и не смогла ответить.

Две недели. Она в Лаки-Харборе уже две недели, и сегодня лучший день в ее жизни. До Рождества еще полмесяца, и за это время она должна была успеть сделать то, что задумала.

Все это время Мэдди надеялась, что сможет убедить Тару и Хлою дать отелю шанс.

Она верила, что у нее получится.

Но одно слово кредитного инспектора — и эта вера погибла.

«Отказано».

Тяжко вздохнув, Мэдди вышла из банка, села в машину и уронила голову на рулевое колесо. В голове гулким эхом отдавались слова кредитного инспектора:

«Сожалею, мисс Трегер, но вам отказано в рефинансировании. В условиях современной экономики мы вынуждены принимать решения в соответствии с более жесткими требованиями и правилами, а вы и ваши сестры этим требованиям не отвечаете».

«Не отвечаем требованиям…

Мы неудачницы…»

Пусть инспектор и не произнесла последнюю фразу, но Мэдди ощущала себя после этого разговора именно неудачницей. Черт возьми, им нужен этот кредит, чтобы отремонтировать и открыть отель. Не говоря уж об оплате задолженности по ссуде, которая у них накопилась.

Мэдди судорожно вздохнула, но плакать не стала. Не могла. Она еще не сказала сестрам, что поедет утром в банк. Они думали, что до конца недели известий не будет.

Сейчас она была рада, что ничего им не сказала. В основном потому, что не была уверена, что для них это будет таким же ударом, как для нее.

Она вытащила мобильный и позвонила отцу. Сама не знала почему — разве что хотела услышать голос человека, который ее любит.

— Привет, милая, — закричал он в трубку под звуки сирен и чьи-то вопли на заднем фоне. — Как поживаешь?

— Пап? — Сердце замерло. — Что происходит? С тобой все в порядке?

— Все отлично. Я на съемочной площадке в Новом Орлеане, снимаем фильм ужасов.

— О! — Мэдди кивнула. От одного звука его голоса ей стало легче, и намного. — Я по тебе скучаю.

— Ну тогда давай приезжай сюда. Всегда можно сделать еще одну попытку.

Эта идея показалась ей на удивление соблазнительной.

— Да, я могла бы. — В конце концов, очень скоро она станет бездомной.

Они побеседовали еще несколько минут, затем попрощались, а она так и не рассказала отцу, во что превратила свою собственную жизнь.

И свое сердце.

Господи, ей нужны чипсы. Целый пакет.

Вздохнув, Мэдди завела машину и поехала к отелю, но сестер там не было. Развернувшись, она направилась к кафе.

Тара готовила ленч.

— Чего ты пришла? — спросила Тара, высунувшись в окошко из комнаты шеф-повара. — Я завалена работой.

Что ж, это избавит ее от необходимости делиться с ней дурными вестями, подумала Мэдди.

— Мне нужно что-нибудь теплое и сытное. — «Чтобы избавиться от тревоги, которая не дает мне дышать».

Тара кивнула:

— У меня есть кое-что для тебя. Я только что приготовила запеканку под названием «Жизнь — отстой» из риса с овощами.

— Но это же запеканка, — поежилась Мэдди. — В ней все ингредиенты смешаны!

— Не будь ребенком.

— Тара, там все перемешано.

— Ну да, как и в любой другой запеканке. Но я положу хлеб подааааальше, на другой край тарелки, договорились? Могу даже на отдельной тарелке, если тебе от этого станет легче. А пока сядь и помолчи, а я принесу тебе еду.

— Отлично. Только мне еще нужен горячий шоколад и взбитые сливки. Двойная порция сливок.

Потому что сливки — панацея от всех бед. Они заглушат тупую ноющую боль и мучительную тоску, грызущие ее внутри. Во всяком случае, Мэдди на это очень надеялась.

Через несколько минут она уже поглощала изумительную запеканку и одновременно все добавляла и добавляла сливок в свой горячий шоколад. И в этот момент она спинным мозгом почувствовала чье-то присутствие.

Джекс.

Она не посмела поднять взгляд, когда его ботинки оказались в поле ее зрения.

— Ты за мной следишь? — спросила она, не поднимая головы. — Откуда ты всегда все знаешь?

— Что ты переела взбитых сливок? Я не знал. У меня тут деловая встреча с потенциальным клиентом.

Джекс слегка подвинул ее локтем и присел рядом. Мэдди чувствовала на себе его долгий пытливый взгляд. Теплой ладонью он погладил ее затылок и прижался крепким бедром к ее бедру, отчего Мэдди захотелось забраться к нему на колени и спрятаться у него на груди.

Но вместо этого она выдавила сливки прямо себе на язык. Проглотила сладкую массу, облизнула губы и наконец взглянула на Джекса.

Тот не сводил глаз с ее губ.

Было интересно наблюдать за тем, как он на нее смотрит. Ее жизнь спущена в сортир. Точнее, течет по канализационной трубе, а он все еще хочет ее. Она не думала, что это может что-то изменить или как-то поможет, но на самом деле ей стало легче.

— Я думала, у тебя встреча.

— Встреча может подождать. Поговорим?

— О чем? — Мэдди потрясла почти пустой баллончик из-под сливок. — О том, как я только что упустила свой шанс? Или о том, как потерпела неудачу в чем-то другом?

Единственный способ не удариться в слезы — проглотить побольше сладкого. Она прочла надписи на баллончике со сливками, но нигде не было написано, что передозировка может вызвать понижение самооценки или словесный понос.

Джекс забрал у нее сливки.

— И в чем, по-твоему, ты потерпела неудачу?

В жизни в целом. Мэдди закрыла глаза, которые уже жгли слезы, и с трудом проглотила ком в горле. Легкий звон в голове превратился в целый оркестр ударных инструментов, разместившийся в правой части мозга.

— Мне срочно нужны чипсы, — прошептала Мэдди. — Это так утешает, когда тебе отказывают. — Допив горячий шоколад, она хотела было встать, но Джекс схватил ее за запястье.

— Отказывают?

Отказывают. Нападают. Уничтожают.

— Ты говорил, у тебя встреча.

— Ну да, — сказал Джекс, но не ослабил хватку. Мэдди попыталась освободиться, но он привлек ее к себе и легонько поцеловал в уголок рта.

— На твоих губах взбитые сливки, — пояснил он.

Мэдди прерывисто вздохнула. Она хотела его, ужасно хотела, но даже это не облегчало боль от того, что ее мечта корчилась в предсмертных судорогах.

— Кажется, тебе машет твой клиент, — прошептала она.

Джекс повернулся и посмотрел на мужчину, который сидел за отдаленным столиком и старался привлечь его внимание. Кивнув ему, Джекс снова посмотрел на Мэдди.

— Давай поговорим, — настойчиво повторил он.

— Банк отказал нам в рефинансировании. — Мэдди стало тошно только от того, что она произнесла эти слова вслух, — впрочем, возможно, дело было в тяжелой пище, которой она набила желудок. Она бросила виноватый взгляд в сторону кухни. — Я еще не говорила Таре и Хлое, но нам придется отменить заказ на межкомнатные двери. Очевидно, придется поставить новые окна, когда их привезут, отремонтировать крышу и потолок, и еще я покрашу стены — вот и все. А твой клиент того и гляди упадет со стула, пытаясь подслушать, о чем мы говорим. Тебе надо идти.

— Мэдди!

О Боже, этот низкий хрипловатый голос, полный подлинного сочувствия, от звука которого она сейчас рассыплется на миллион крошечных кусочков. «Не здесь, — строго велела она себе. — Ты не утратишь самообладания на публике еще раз». Кроме того, в этот раз некому вылить на нее кофе, чтобы привести в чувство.

— Мне пора, — с трудом сказала она. Ей нужна перезагрузка, вот и все.

Высвободившись из рук Джекса, Мэдди встала и вышла из кафе.

Мэдди направилась прямиком в офис на пристани. Если корабль идет ко дну, надо по крайней мере привести в порядок счета.

Менее чем через минуту она услышала, как открылась и захлопнулась входная дверь, щелкнул замок, и вот она уже смотрит в карамельные глаза Джекса. Сердце пропустило удар.

— А как же твоя встреча? — задала она вопрос.

— Внезапно отменилась.

Он ее отменил. Боже. Она дорого ему стоит — во всех смыслах слова.

— Джекс…

Он присел на край стола и посмотрел ей в лицо.

— Можно взять второй залог под недвижимость. Или обратиться в другой банк. Или к вашему нынешнему кредитору, который скорее…

— Если мы пойдем к кредитору, он поймет, что у нас проблемы.

— Мэдди, это рынок, тут у всех проблемы, не только у тебя. Это не повод ставить точку. — Его голос звучал очень серьезно. — Я могу помочь…

— Нет. — Она тяжело сглотнула и помотала головой. — Спасибо. Невероятно мило с твоей стороны, что ты просто думаешь об этом, но…

— Боже правый, ну когда ты только перестанешь рассчитывать лишь на себя? Ты не одна, больше не одна.

Внезапно осознав, что никогда прежде она так сильно не раздражала Джекса, Мэдди уставилась на него. Он пристально смотрел на нее, полный решимости.

— Мэдди, помнишь, как ты перечисляла мне свои недостатки?

— Джекс…

— Помнишь?

— Да, — натянуто произнесла она, ненавидя себя за то, что ей стало дурно при первых же признаках его раздражения. «Он не ударит меня, — твердила она себе. — Он никогда не ударит меня».

— Держу пари, ты до сих пор включаешь ночник, чтобы не спать в темноте. И я знаю, что ты все еще не переносишь, когда у тебя на тарелке смешивается еда. — Джекс поднял голову. — Что там еще было? Что ты самая упрямая женщина на свете. — Джекс развернул Мэдди так, чтобы видеть ее лицо. — Я могу помочь, — сказал он. — Со второй ссудой или обращением в другой банк.

От его слов у Мэдди застрял ком в горле, так что она едва могла дышать.

— Я не хочу сейчас об этом думать.

— А о чем хочешь?

— Возможно, о том, чтобы поесть немного чипсов.

Он кивнул, ничего не имея против того, чтобы хоть чем-то поднять ей настроение.

— Только вот они не очень сочетаются со взбитыми сливками.

— Верно, — ответила Мэдди. — А еще я могла бы связать очередной кривой шарф.

Великолепный, сексуальный мужчина помотал головой, и Мэдди испугалась, что он собирается продолжить разговор, который ей совсем не хотелось вести. Но ей и не пришлось это делать.

— Могу предложить кое-что получше, — очень тихо произнес он. В глазах его пылал огонь.

При этих словах все внутри ее задрожало. Он был достаточно близко, так что закрывал своими плечами — достаточно широкими — яркий свет лампы.

И ему было под силу заставить все неприятности отступить, достаточно было только прижать ее к себе. Это единственное, что ей было нужно в настоящий момент.

Джекс провел рукой по ее ногам, поднялся выше и остановился на талии.

— Ты напряжена.

— Да. — Мэдди прикусила нижнюю губу, но слова, которые она хотела сдержать, все равно вырвались наружу. — В прошлый раз ты мне помог снять напряжение. Ты вообще неплохо чинишь все, что разладилось.

— Да. Все, что пожелаешь, Мэдди.

Вот! Вот что отличало его от других мужчин из ее прошлого. Для него ее желания всегда на первом месте. Они знают друг друга всего две с половиной недели, а он готов сделать для нее все, что угодно. Осознание этого факта поразило Мэдди до глубины души. Отчаянно боясь поверить в это, она отбросила эту мысль в сторону, полностью забыв о ней, когда руки Джекса скользнули ей под свитер и через минуту сняли его.

Мэдди осталась лишь в простом белом бюстгальтере. Но, одеваясь этим утром, она не думала, что днем ее будут соблазнять. Взгляд Джекса спустился к ее груди, и глаза его потемнели. Простота бюстгальтера нисколько не покоробила его. Это хороший знак. Мэдди втянула живот, но Джекс на него не смотрел.

Он поднял голову и заглянул прямо ей в глаза.

— Ты очень красивая, Мэдди, — сказал он и поцеловал ее.

Да. О да, вот от этого ей действительно станет лучше. Джекс стал целовать ее сильнее, и Мэдди сунула руки ему под рубашку, чтобы коснуться теплой кожи.

— Здесь? — спросила она шепотом.

— Нет. — Он поднял ее со стула и посадил на стол. — Здесь. — Его глаза пылали страстью. Он развел ее колени в стороны и прижался к ней своей возбужденной плотью. Мэдди расстегнула пуговицу на поясе его джинсов, потянулась к молнии, и в этот момент Джекс схватил ее за руки.

— На этот раз — медленно, — прошептал он и, отпустив ее руки, начал нежно гладить ее тело и пощипывать соски. — Нам некуда спешить.

Да, вот только она хотела, чтобы у нее не было времени думать. Ей требовалось забвение. Немедленно. Возможно, она и не собиралась получить его таким образом, но Джекс сам предложил, и она согласилась. Целиком и полностью.

Мэдди расстегнула молнию на его джинсах и…

— Мэдди.

Она подняла голову, пытаясь сказать, чтобы он даже не думал ее останавливать, — и тут он поднес руку к ее лицу.

Совершенно непроизвольно она отпрянула.

Джекс замер. На мгновение, одно-единственное ужасающее мгновение, она сделала то же. Затем закрыла глаза и опустила голову, переполненная смущением, тревогой и отчаянием.

— Прости, мне жаль. Понятия не имею, почему я так дергаюсь. Правда.

Спокойно и безмолвно он склонился над ней и положил ладонь на ее затылок.

Все еще испытывая ужас от происходящего, Мэдди продолжила сидеть с закрытыми глазами. Она доверяет ему, и, пожалуй, больше, чем любому другому мужчине из тех, что у нее были. Так что и правда не может объяснить, почему она…

— Мэдди, посмотри на меня.

Когда она уговорила себя открыть глаза, Джекс покачал головой:

— Не жалей. Никогда ни о чем не жалей.

А как же иначе? Как может она не жалеть? Еще минуту назад они были так близки, а сейчас… Сейчас он отдаляется, ускользает от нее.

— Мы не будем этого делать, — тихо произнес он. Ужасающе мягко. — Только не так, как сейчас. Никогда.

— Джекс, я знаю, ты не сделал бы мне больно.

— Нет, ты не уверена. Пока что. Но скоро все поймешь. Вот почему мы не…

— Почему же тогда?

Он стиснул зубы, как будто ему стоило большого труда держать себя в руках. Ей самой это давалось нелегко — все ее тело трепетало, пульсировало, гудело.

— Потому что я только что понял, что не хочу быть для тебя аварийным выходом. Я хочу большего, да, — произнес он, пока она, открыв рот, внимала ему. — Я не знаю, когда и как именно на меня это снизошло, и тем не менее это так. — Джекс окинул ее долгим взглядом, явно ожидая, что она что-то скажет в ответ, например, что чувствует нечто подобное, но Мэдди не могла произнести ни слова, в горле застрял ком.

Джекс кивнул, протянул ей свитер, застегнул молнию на джинсах и пошел к двери. На пороге он немного помедлил.

Мэдди затаила дыхание. Нет, не может быть, что он сейчас уйдет. Он вернется к ней, они посмеются и скажут друг другу, что просто пошутили.

Вот-вот вернется…

— Береги себя, Мэдди.

Он вздрогнула от стука захлопнувшейся двери. Это был звук конца.

Да, это явно не шутка. Отнюдь.

Как он может быть так спокоен, когда у нее внутри все дрожит и волнуется? Судорожно оглядевшись по сторонам, Мэдди схватила первое, что попалось под руку — папку, — и швырнула в дверь, за которой только что исчез Джекс. Папка пролетела каких-то два фута, раскрылась и, так и не достигнув цели, спикировала на пол. Черт ее дери. И его тоже.

— Чудесно, — произнесла Мэдди. Хотя на самом деле ничего чудесного в этой ситуации не было, и у нее чесались руки, чтобы выплеснуть негативные эмоции. Внутри бушевала буря. Мэдди смотрела на стол — каким трудом ей далось укрощение царившего на нем хаоса!

Так, ей необходимо срочно чем-то себя занять. Чем-то масштабным. Чем-то новым.

Взгляд Мэдди упал на ключи, висевшие на крючке возле стола. Особенно ее заинтересовали ключи от рыбацкой лодки. Схватив их, Мэдди вылетела из офиса и понеслась к пристани. Пора сделать одиночную вылазку иного рода.

Вспоминая спокойный, полный терпения голос Форда, Мэдди отчалила от берега. Ветер был слабый, волны еще меньше, но из-за того что на небе было много туч, а она еще не окончательно растеряла остатки разума, она старалась держаться ближе к берегу. Все шло достаточно гладко, и ощущать, что она плывет самостоятельно и делает это только для себя, было просто невероятно!

Замерзнув, Мэдди повернула обратно к пристани. Был один по-настоящему трудный момент, когда она пыталась причалить, но в итоге и с этим ей удалось справиться. А если она случайно и ударилась о пристань кормой, причем сильно, так что зубы клацнули, то это ничего. Для этого и нужен прокат, чтобы учиться.

Мэдди привязала лодку на место и вернула ключи на крючок. Она это сделала! Она в самом деле это сделала. А если ей это под силу, значит, она справится с чем угодно. Возможно, даже здоровые отношения с мужчиной будут ей по плечу.

 

Глава 18

— Сегодня мамин день рождения.

Тара и Мэдди одновременно прекратили жевать, когда Хлоя как бы невзначай обронила эти слова, поедая черничные блинчики.

— Правда. Ей бы исполнилось пятьдесят пять. Когда-то она не могла дождаться этого возраста, потому что у нее появились бы пенсионные льготы. Ей всегда хотелось получить возможность пользоваться этими проклятыми скидками.

Тара посмотрела на Мэдди:

— Ты об этом знала?

Мэдди помотала головой. Она не могла думать ни о чем, кроме как о Джексе — как он выглядел, когда уходил от нее.

— Каждый раз, когда я спрашивала, сколько ей лет, она отвечала, что у нее нет возраста. Она отмечала день рождения Энди Гарсиа как свой собственный.

Тара вымученно улыбнулась:

— Да, мне она тоже всегда об этом говорила.

— Бабушка показала мне мамино свидетельство о рождении, — пояснила Хлоя. — Оттуда я и узнала ее возраст.

Мэдди от удивления открыла рот.

— У тебя есть ее метрики? Где она родилась?

— Здесь, — улыбнулась Хлоя. — Ну, вернее, в Сиэтле, это достаточно близко, верно? Она выросла в Лаки-Харборе, насколько я знаю.

От мыслей о матери, которая ходила здесь в школу, жила здесь, Мэдди загрустила. Она постаралась не расстраиваться из-за того, что так мало знает о ней. Из-за того, что отец никогда не предлагал ей узнать Фиби ближе. Вместо этого она попробовала сконцентрироваться на настоящем и на том, что дала ей Фиби.

Она рассказала сестрам о том, что получила отказ из банка, и, к ее немалому удивлению, они расстроились. Или были достаточно добры, чтобы притвориться, что их это тоже задело. Они договорились, что найдут другую кредитную организацию, хотя Мэдди была полностью уверена, что ни Тара, ни Хлоя не надеются на чудо. А пока что они собирались прожить в Лаки-Харборе до конца месяца, завершить необходимый ремонт, а затем выставить отель на продажу. Вообще Мэдди надеялась открыть отель и управлять им до тех пор, пока его не выставят на продажу. Черт, кто знает, может, дела пойдут так хорошо, что все чудесным образом наладится. Если же нет, она вернется в Лос-Анджелес и попытается найти работу. Но она искренне надеялась, что до этого все же не дойдет. Мэдди прилагала невероятные усилия, чтобы не думать об этом — еще рано, не сейчас, твердила она себе. В голове промелькнул образ Джекса — еще одна тема, о которой она старалась не думать, — и ее сердце глухо ухнуло, но она тем не менее подняла свой бокал:

— За маму.

Тара и Хлоя посмотрели на нее как на чокнутую, но Мэдди указала на их стаканы, и сестры послушно взяли их.

— Я бы хотела выпить за то, какой ты была, мама, — сказала Мэдди, глядя в потолок, — но я недостаточно хорошо тебя знаю. Так что вместо этого я выпью за то, какими стали мы благодаря тебе.

— Хорошие слова, — прокомментировала Тара. — Так что выпьем за то, чтобы сожаления и обиды ушли. За то, что еще может быть, и за то, какими мы станем.

— С днем рождения, мама, — тихо произнесла Хлоя, и на сей раз она говорила без насмешки и сарказма.

— С днем рождения, — повторили вслед за ней Тара и Мэдди.

— О, и Джерри тоже с днем рождения, — прибавила Хлоя, и они дружно рассмеялись. То был редкий момент мира и солидарности, когда они со звоном ударились стаканами.

После этого Хлоя поставила свой стакан с апельсиновым соком на стол.

— Итак, Тара, Мэдди хочет тебе кое-что сказать. Что ты храпишь.

— Что? — Тара прищурилась. — Я не храплю.

— Еще как. Словно циркулярная пила. Или как медведь гризли с синдромом апноэ. Мэдди, подтверди.

Мэдди поморщилась:

— Ну…

— Ты только что сравнила мое дыхание с сопением гризли! — вспылила Тара.

— И с циркулярной пилой.

Мэдди вздохнула и потянулась за своим вязанием. Солидарности пришел официальный конец.

На рассвете Джекс перестал притворяться, что спит, и вылез из постели. Вот уж ирония судьбы: он приехал в Лаки-Харбор, чтобы жить спокойной жизнью, о которой всегда мечтал, и, однако, никак не мог обрести покой.

В отличие от Иззи, которая спала, как… ну, как собака.

— Пора вставать.

Иззи поплотнее сжала веки.

— Мы идем на пробежку.

Джекс мог поклясться, что псина помотала головой. Вздохнув, он поднялся и пошел на пробежку в одиночестве. Когда же вернулся, Иззи ждала его на пороге.

— Ты сделала завтрак? — спросил он.

Собака сердито посмотрела на него, словно говоря: «Чувак, не гни пальцы, или я сделаю то же самое».

Джекс принял душ, оделся и направился в кабинет, где Джин протянула ему кофе, после чего оставила его в одиночестве. Три часа спустя она снова зашла в кабинет.

— Я все сделала. Пойду прикуплю себе бельишко.

Джекс вздрогнул.

— А мне-то зачем об этом знать?

— Потому что, возможно, ты захочешь, чтобы я подобрала кое-кому подарок.

— Кому, например?

— Например, привлекательной сестричке Трегер, с которой ты поссорился.

— Что-что? — Джекс помотал головой и уставился на Джин. — Откуда тебе знать, что я с ней поругался?

Джин улыбнулась:

— Я не знала. Но ты выглядишь так уныло и депрессивно… Что ты натворил? Только не говори, что это был типично мужской идиотский промах. Так черное кружевное, белое или прозрачное?

Боже правый.

— Не суй свой нос в чужие дела!

— Ну, это неинтересно. — Джин подошла ближе, кинула на Джекса сочувствующий взгляд и поцеловала в щечку. — Тебе надо поступить, как мой Стив, когда мы ссоримся.

Джекс вздохнул:

— И как он поступает?

— Все элементарно. Просто признай, что ты был не прав. То, что Стив всегда не прав, только на пользу нашим отношениям. — С этими словами Джин погладила Джекса по руке и ушла.

Но ему вовсе не кажется, что он не прав, раз хочет, чтобы Мэдди видела в нем больше, чем спасательный круг. От этого он чувствовал себя… слабым и уязвимым, и ему это просто ненавистно.

Но он не считает, что был не прав.

«Хватит думать, идиот». Он прошел в другой конец комнаты, к задней двери. Утро было морозное, холод пощипывал кожу, напоминая о том, что пришла зима. Вместо того чтобы пойти в мастерскую, он вместе с Иззи забрался в джип и отправился на прогулку.

И не заметил, как оказался у отеля.

Здание выглядело пустынным. Джекс вошел, попутно отметив, что внутри холоднее, чем снаружи. Сегодня явно не топили. Он прошелся по первому этажу: отшлифованные, но не доведенные до ума полы скрипели, стены требовали покраски, ванным не хватало новых туалетных столиков.

Его накрыло отчаяние. Так не должно было случиться.

Джекс услышал, как наверху что-то упало, и, перескакивая через ступеньки, поднялся на второй этаж, но там было пусто. Он обнаружил источник шума в мансарде. Просторное помещение растянулось в длину на весь этаж. Сейчас тут находилась большая часть мебели с других этажей — ее перенесли на время шлифовки полов. Повсюду лежал брезент, валялись коробки, наполненные всяким барахлом, оставшимся еще со времен прабабушек.

Здесь было холодно из-за ледяного, пронизывающего сквозняка и столь же ледяного взгляда, которым наградила его Мэдди. Она сидела на полу со смартфоном в руках, перебирая содержимое стоявшей перед ней коробки.

— Привет, — сказал Джекс и вошел в мансарду, явно рискуя отморозить себе все части тела.

Мэдди молчала.

— Что ты делаешь?

— Пытаюсь определить, что можно продать, чтобы покрыть счета за этот месяц.

О, черт.

— Мэдди…

— Это не обсуждается.

Джекс не уходил, и она вздохнула — ее выдох превратился в пар, подтверждая, насколько здесь холодно.

— Ладно, — она кивнула в сторону вороха непонятно чего в дальнем углу, — посмотри, пожалуйста, под брезент, нет ли старой скамейки для холла? Помнится, у нас такая была. На и-бэй выставлена такая же за триста пятьдесят долларов. Я была бы просто счастлива, если б удалось выручить за нее хотя бы половину суммы.

Джекс приблизился к груде вещей, накрытых брезентом.

— Тебе не стоит здесь работать. Тут слишком холодно.

— Оказывается, наличие финансовых проблем не дает замерзнуть.

Джексу была ненавистна сама мысль, что Мэдди приходится тревожиться из-за денег.

— Где твои сестры?

— Поехали в Сиэтл, в комиссионки — надо узнать, могут ли они взять у нас кое-какие вещи.

— Если ты продашь всю мебель, что останется, когда ты откроешь отель?

Мэдди посмотрела на Джекса, словно сомневалась в его умственных способностях, и вернулась к работе со смартфоном. Ее щеки пылали лихорадочным румянцем, глаза блестели подозрительно ярко, а уголки ее сочных, теплых, щедрых губ были уныло опущены.

И тут до него дошло. Она не злится на него. Она обижена.

— Мэдди.

— Уходи. Я сейчас всех ненавижу, а уж тебя тем более.

— Нет, это не так.

— Нет, так. В самом деле.

— Я могу изменить твое мнение о себе.

— Я в этом не сомневаюсь, но только попробуй — и завтра ты будешь выглядеть весьма прикольно.

Джекс не смог сдержаться и рассмеялся. Мэдди посмотрела на него:

— Это не смешно! Я хотела тебя, а ты ушел!

— Я хотел тебя, ты — меня, вот только…

— Ты не просто аварийный выход. Я не такая стремительная, как ты.

Он смотрел в ее глаза и видел, что это правда. Вспомнив совет Джин, он покаянно склонил голову.

— Я был не прав, что оттолкнул тебя.

— Ого! Мужчина говорит, что он не прав. Что там еще за фокусы припрятаны у тебя в рукаве?

— Не знаю. Посмотри сама.

Мэдди изогнула бровь.

— Раздевайся.

До сих пор Джекса мало что могло удивить, но на сей раз он был просто ошарашен. Он снова рассмеялся и охотно снял с себя рубашку.

Мэдди глядела на его грудь, на татуировки. Ее взор затуманился, но, опомнившись, она пожала плечами, словно ей все равно.

Все равно, черт возьми.

— Я уже видела тебя без рубашки, — холодно сказала она, но затем прошептала еле слышно — так тихо, что, не наклонись он, не расслышал бы: — Пожалуй, я бы лучше посмотрела на тебя без штанов.

— Ты и без них меня видела.

— И ты споришь с женщиной, которая на грани нервного срыва?

Джекс снова едва сдержал смех, но вовремя остановился — она все еще смотрела на него, как бы говоря: «Чтоб ты провалился». Но по крайней мере смотрела. А на ее порозовевшем лице не отражались больше ни боль, ни смущение. Миссия наполовину выполнена.

Не сводя с Мэдди взгляда, он рывком расстегнул джинсы и спустил их на бедра.

Взгляд Мэдди был прикован к его зеленым, как травка, трикотажным трусам. Она медленно отложила свой смартфон, а затем медленно поднялась с пола.

— Я все еще пытаюсь тебя ненавидеть.

— Но не можешь.

— Смогу. Через какое-то время.

— Тогда я заставлю тебя передумать, — сказал Джекс.

— Я же упертая, помнишь?

— Да, но я очень хорошо убеждаю.

Она прикусила нижнюю губу и воззрилась на него явно без ненависти.

— Ты… — Она указала на его эрекцию. — Эээ…

— Да. — Джекс сам был в шоке, как и Мэдди. В комнате-то было ужасно холодно.

— Я думала, на холоде он должен съежиться, — сказала она, выделив голосом слово «он».

Джекс открыл рот, затем снова закрыл его. Мэдди — единственный человек на свете, который способен лишить его дара речи: пока он стоял здесь, без рубашки, с приспущенными штанами, она встала и сняла с себя толстовку.

Пока Джекс пожирал ее взглядом, она расстегнула пуговицу и молнию на своих джинсах и тоже их приспустила.

— Вот черт, — сказала она и посмотрела на Джекса. — Ладно, только имей в виду, что я не планировала сегодня стриптиз. А то бы подготовилась.

Если она имела в виду, что под джинсами оказались фиолетовые кружевные трусики танга, которые не очень сочетались с ее голубым бюстгальтером, то цветовая гамма Джекса совершенно не интересовала.

Мэдди хотела скинуть с себя джинсы, но кроссовки не дали ей этого сделать.

— Немного физической нагрузки не повредит. Джекс рассмеялся, а она, возмущенно вздохнув, принялась развязывать шнурки.

Внезапно его веселье сошло на нет, уступив место неприкрытому и совершенно неподдельному вожделению. Виной тому были ее изящные трусики, разделившие ее милую попку в форме сердечка на две половинки.

— Мэдди… — Голос Джекса стал хриплым и грубым.

Она все еще сражалась со шнурками.

— Что?

Прежде чем он смог ответить, на полу, в пяти футах от нее, зазвонил телефон. Изменив позу, Мэдди медленно потянулась за ним.

— Не могу, — ответила Мэдди в трубку: она стояла на коленях, опираясь на одну руку. — Я… — Обернувшись, она глянула на Джекса — ее взгляд вновь опустился на его трусы. — Мне надо идти. — Одним движением большого пальца она нажала отбой. Все еще разглядывая его, она некоторое время молчала. — Мы сейчас находимся в холодной комнате и демонстрируем друг другу наши… части тела.

— Есть такое.

— Пора бы нам повзрослеть.

— Возможно. Но не сегодня.

Мэдди перевела дыхание, по-прежнему не сводя глаз с его возбужденного пениса.

— Вчера ты сказал, что не хочешь быть для меня аварийным выходом.

— Дурацкое заявление тупого парня, который к тому же не очень хорошо соображал в тот момент.

— А сейчас ты хорошо соображаешь?

— Да. Между нами не только секс. Так что если тебе нужно убежище, я к твоим услугам.

— Очень великодушно с твоей стороны.

Покончив с играми, Джекс поманил к себе Мэдди.

Она встала, сделала шаг и с громким стуком упала на пол.

— О Господи! — Джекс бросился к ней и упал на колени рядом.

Мэдди скорчила рожицу:

— Правда же, тебе нравятся глупые неваляшки?

— О да, мне кое-кто нравится. — Джекс провел рукой по груди Мэдди. — Ты. Все в тебе.

Мэдди затаила дыхание.

— Нам еще кое-что надо снять. — Джекс наклонился, чтобы разобраться с ее шнурками, затем со своими. Они сбросили обувь и, наконец, джинсы.

— Пожалуй, от белья тоже стоит избавиться, — прошептала Мэдди, но в этот момент внизу раздался звонок в дверь.

— Я сейчас кого-нибудь пристрелю, — сказала Мэдди.

— Сойер терпеть не может, когда так делают. Потом столько бумажной работы!

Звонок не унимался, и Мэдди подкралась к окну.

Джекс посмотрел на ее зад и пошел вслед за ней, намереваясь зубами стянуть с нее эти игривые трусики. Затем он схватит ее за бедра и стал ласкать пальцами. О да…

— Это Люсиль, — сдавленным голосом сообщила Мэдди. — Я не могу пристрелить Люсиль.

— Она уйдет, — наклонившись, Джекс поцеловал Мэдди в шею.

— Но она… — прошептала Мэдди, ударив ладошкой по стеклу, когда Джекс слегка прикусил кожу зубами. — О Боже!

— Дай мне еще минуту, и ты будешь кричать «О, Джекс!».

Мэдди ударила по стеклу другой рукой, после чего замерла, но не от экстаза.

— Она меня видит! — просипела она. — Она думает, я машу ей. — Мэдди посмотрела на Джекса. — И она знает, что ты здесь. Твой джип во дворе. А я в окне в одном лифчике.

— Да ей же сто лет в обед. Она не может разглядеть подробности. — Он снова поцеловал ее в шею. — Она уйдет.

— Нет, не уйдет. Последний раз, когда нас видели вместе, наш поцелуй обсуждал весь город. Не хватало еще, чтобы и об этом судачили кумушки. Это, — пояснила она, отпихнув Джекса локтем, — только для тебя и меня.

Он вздохнул и оставил ее в покое, а Мэдди тем временем вновь натянула джинсы, скрыв под ними свою великолепную попку, попрыгала немного на месте, чтобы джинсы сели, как надо.

Мэдди схватила толстовку и надела ее — наизнанку.

— Блин! — воскликнула она и тут заметила, что Джекс все еще стоит как вкопанный на одном месте. — Одевайся!

— Ты не могла бы быть такой же командиршей, когда мы идем в постель? Меня это заводит.

Мэдди швырнула ему рубашку.

— Кончай дурачиться, пошевеливайся, ты пойдешь со мной!

— Эх, а я-то надеялся, что к этому моменту ты кончишь.

Мэдди застонала:

— Перестань меня дразнить!

Люсиль трещала без умолку восемь минут. Мэдди сразу потеряла нить разговора, но отчаянно старалась к месту кивать и делать вид, что следит за ходом беседы — целых восемь минут! И каждую из этих минут она остро ощущала, что прямо за дверью, вне поля зрения Люсиль, стоит большой, высокий, безмолвный мужчина, полный страсти, огня, вожделения — и это, вне всякого сомнения, полностью отвечает ее желаниям. Да, от прежней Мэдди и следа не осталось. Это та, прежняя, позволяла чужим желаниям главенствовать над ее собственными.

— Люсиль, — внезапно сказала Мэдди, — прости, мне очень жаль, но мне надо идти.

Люсиль озадаченно посмотрела на нее, но кивнула в ответ:

— Хорошо, дорогая. Просто загляни на огонек, когда будет возможность, и мы обсудим проект до конца.

— Разумеется. Зайду, обещаю. Проект… эээ… кажется по-настоящему заманчивым. Он просто великолепный — всем проектам проект.

Захлопнув дверь, Мэдди закрыла глаза и почувствовала, как сзади подкрался Джекс, источающий волны тестостерона и феромонов, — единственный проект, который ее сейчас интересовал.

Он откинул ее волосы с шеи, и Мэдди почувствовала прикосновение его губ. Ее рука оказалась на его плечах, он тоже обнял ее одной рукой, а другой провел вверх по животу и положил ладонь на грудь.

— Я забираю тебя домой, — сказал он волнующе хриплым голосом. — К себе.

Мэдди приоткрыла рот, чтобы произнести: «Ура, наконец-то», но Джекс уже вытолкнул ее за дверь. Она едва успела схватить сумочку, и он потащил ее прочь из отеля.

— Джекс…

— Это не обсуждается, — повторил он ее собственные слова.

— Прямо по курсу Люсиль, — прошипела она, мотнув головой в сторону двора, где Люсиль шла к своей машине.

— Черт. — Джекс затащил Мэдди обратно в дом, и там они простояли, пока Люсиль наконец не добралась до своего авто. — Она меня просто убивает, — пробормотал Джекс.

Еще больше времени понадобилось Люсиль, чтобы развернуться и выехать со двора, после чего Мэдди с Джексом кубарем скатились по ступенькам крыльца и направились к джипу. Джекс летел на всех парусах, вынуждая Мэдди бежать следом за ним. Иззи вприпрыжку скакала рядом, вскинув уши торчком, в ожидании приключений. С уст Мэдди сорвался смешок, отчасти от нервов, отчасти от предвкушения и на все сто процентов — от неимоверного желания.

У джипа Джекс прижал ее к дверце и наклонился, чтобы поцеловать, властно и глубоко, будто убеждая ее, что она хочет этого так же сильно, как он.

Обвив шею Джекса руками, Мэдди прижалась к нему.

— Поехали, быстро, — сказала она.

Джекс вздрогнул и буквально втолкнул ее в джип. Они ехали молча через весь город, единственным звуком, нарушавшим тишину, было биение ее сердца, барабанной дробью отдававшееся в ушах. Мэдди была так взбудоражена, что едва не протаранила головой крышу автомобиля, когда Джекс коснулся ее бедра.

— Это от возбуждения, — пояснила она. — А не… ну, ты знаешь.

— Хорошо.

Они взялись за руки, сплетясь пальцами, и больше не разговаривали.

Это было кстати. Даже ради спасения жизни она не смогла бы поддерживать сейчас разговор. Только не в таком заведенном состоянии, в каком она сейчас была.

Нет, единственное, что ей сейчас могло бы помочь, — оргазм.

Джип Джекса свернул в тихий квартал на утесе, возвышавшемся в трехстах футах над уровнем моря. Его дом был последним на улице и самым ближним к обрыву.

Выпрыгнув из машины, Мэдди оглядела открывшийся перед ней вид и в изумлении застыла. Насколько хватало глаз, простирался ярко-синий океан, искрящийся на солнце.

— Потрясающе! — прошептала она, подходя ближе к краю обрыва.

— Об этом позже. Намного позже, — отозвался Джекс и потянул Мэдди в дом, не давая толком рассмотреть интерьер. Прежде чем он затащил ее в спальню, она успела увидеть разве что открытые настежь двери комнат, высокие деревянные потолки, великолепную внутреннюю отделку и цветы.

— Я намерен прямо сейчас повалить тебя на постель и как следует повеселиться, — сказал Джекс.

— О, — прошептала Мэдди, дрожа в предвкушении.

— Да или нет, Мэдди?

— Да. Боже мой, да!

Еще прежде, чем она успела это произнести, Джекс сделал именно то, что и обещал. Он подхватил ее на руки и бросил на постель. Едва она коснулась кровати, он уже был сверху, пылая прежней страстью, зажженной еще на мансарде. Накрыв ее губы своими, он сунул руки под рубашку Мэдди и стал ласкать ее соски. Она хватала ртом воздух, а он на время оторвался от нее, чтобы снять с них обоих толстовки.

Мэдди не могла отвести от него глаз.

Джекс наклонился и поцеловал ее грудь, выбившуюся из лифчика, а затем и этот барьер между ними исчез.

— Обожаю твою кожу, — прошептал он, припав к ее соску и слегка ударяя по этой затвердевшей горошине своим горячим языком. Затем вдруг резко втянул его в рот и сосал до тех пор, пока Мэдди не стала извиваться под ним. — Она такая нежная.

— Это все лосьоны Хлои, — зачем-то призналась она.

Джекс лишь рассмеялся ей в лицо:

— Я совершенно уверен, что это полностью твоя заслуга.

Его голос достиг предельной глубины и сексуальности, Мэдди казалось — она может кончить от одного звука его голоса. Но тут Джекс поднял градус возбуждения еще выше, сунув руку внутрь ее облегающих джинсов.

— О Боже, — прошептала Мэдди.

— Я знаю.

Мэдди, задыхаясь, рассмеялась.

— Нет, ты не понимаешь. — Она уперлась ему в грудь, толкая, пока он не поднял голову. — Твоя рука — в моих джинсах!

— Ага. — В его голосе звучали одновременно желание и радость. — Вообще-то я надеялся продвинуться еще дальше.

Дурачок, ухмыльнулась Мэдди.

— Да нет же, дело в том, что ты сделал это, даже не расстегнув их! Наверное, помогло перетаскивание строительного мусора и рубка дров. Я похудела!

Его потемневшие глаза пылали страстью.

— И это тебя заводит?

— Да. — Мэдди взяла в ладони его лицо и улыбнулась. — Но ты заводишь меня еще больше.

— Хорошо! Ты тоже меня заводишь. — Взяв ее руку, Джекс положил ее на свой возбужденный член, чтобы продемонстрировать силу возбуждения. — Хватит разговоров. У меня другие планы на наши языки. — И чтобы доказать это, он снял с нее джинсы, затем встал с постели, чтобы сделать то же самое со своими.

У Мэдди перехватило дыхание, когда она увидела Джекса во весь рост. Он великолепен. Вне всяких сомнений. Она испустила громкий стон, когда Джекс склонился над ней, поцеловал низ живота и, взявшись за ее трусики, медленно снял их с нее.

— Ты прекрасна, Мэдди.

Пока она таяла от его слов, он пристроился у нее между ног и так долго смотрел на открывшуюся его взору картину, что Мэдди почувствовала себя неловко.

— Джекс…

— Если бы ты могла посмотреть на это моими глазами… — Его широкие плечи раздвинули ее ноги, он склонил голову и поцеловал нежную плоть на внутренней стороне бедра, а в голове Мэдди осталась лишь одна мысль: «Пожалуйста, будь в этом так же хорош, как во всем остальном».

Затем он нежно погладил ее пальцем, и мыслей не осталось вообще. Со стоном он провел языком по ее влажной трепещущей плоти. Мэдди прикусила губу и вцепилась руками в простыню, не в состоянии прекратить сладкую дрожь.

Экстренное сообщение — в этом он такой же мастер, как и во всем остальном!

— Мне нравится, какая ты на вкус, — прошептал Джекс.

Когда Мэдди уже была на грани бурного оргазма, Джекс внезапно остановился.

— Что? — выдохнула она.

Наклонив голову, он посмотрел ей в глаза:

— Последние два раза, когда мы подходили к этому месту, нас прерывали. Жду, когда это произойдет на сей раз.

Мэдди открыла рот от изумления.

— Ты хочешь, чтобы нас прервали? Должна тебе сказать, что если это произойдет, я закричу!

Джекс задорно улыбнулся:

— У меня есть идея получше. Я сам заставлю тебя кричать. Как только найду все твои эрогенные зоны. — Он лизнул ее сосок. — Что тебе нравится? — Джекс погрузил язык в ее пупок, затем сжал ее бедро. — Как насчет этого? — прошептал он и снова коснулся губами ее влагалища.

Мэдди не ответила, и он приподнял голову.

— Да! — простонала она.

Повторив тот же трюк, он ввел сперва один палец внутрь нее, затем другой и стал медленно ими двигать.

— Хочу, чтобы ты вошел в меня! — взмолилась Мэдди.

Джекс достал из ночного столика презерватив, надел его и погрузился в Мэдди.

— Не останавливайся, — прошептала она.

Но Джекс и не думал останавливаться.

Он прижался лбом к ее лбу и закрыл глаза, давая ей время приладиться к нему. Обхватив его бедра ногами, Мэдди выгнулась дугой и почувствовала, что полностью расслабилась.

— Боже, ты только посмотри на себя, — прошептал Джекс и прикоснулся губами к ее губам. — Обожаю твою улыбку.

А Мэдди даже не поняла, что улыбается. Когда она была с ним, как сейчас, она чувствовала себя сексуальной, желанной, прекрасной — королевой мира.

Джекс начал двигаться и в конце концов установил такой ритм, от которого у Мэдди захватило дух. Запустив пальцы в его волосы, она поймала его взгляд.

Вот! Вот так себя чувствует женщина, когда все идет правильно…

 

Глава 19

Когда Мэдди открыла глаза и уперлась взглядом в мускулистую грудь Джекса, солнце было уже низко. Подняв голову, она растворилась в его взгляде, который был слишком уж оживленным для человека, вымотанного любовной схваткой.

— Я заснула, — сказала она изумленно.

— Да, ненадолго.

Он играл с ее волосами, накручивая на палец снова и снова.

— Все в порядке?

Мэдди знала, почему он спрашивает. Он видел выражение ее лица в тот самый момент, когда вошел в нее, слышал биение сердца, когда в ее мире осталась лишь одна ось координат.

Страх.

Нет, он не сделал ей больно. Это не был физический страх — она боялась тех эмоций, которые он пробудил в ней. Того, что она может почувствовать, если позволит себе.

Джекс лежал на боку, прижимая ее к себе.

— Я более чем в порядке, — ответила Мэдди.

— Тогда почему ты так смотришь?

«Доверься ему, скажи все прямо, выложи начистоту».

Мэдди опустила глаза и посмотрела на его шею.

— Мне было так хорошо, так здорово…

— И тебя это удивляет?

— Нет. Пугает.

Их взгляды встретились.

— Ты так уверенно прикасаешься ко мне, так стараешься, чтобы мне было хорошо и легко, но еще ни разу не задал мне вопрос. О моем прошлом. О моих отношениях с мужчинами.

— Я думал, ты сама расскажешь, когда будешь готова.

— Я встречалась с парнем, который… ну не подходил мне.

Что-то промелькнуло во взгляде Джекса. Что-то тяжелое. Но когда он заговорил, его голос был спокоен и нежен, а рука продолжала поглаживать ее тело.

— Поясни.

— Пока я не встретила тебя, я считала, что все парни — засранцы.

Она закусила нижнюю губу и опустила глаза, когда она поднес руку, чтобы убрать волосы с ее лба и погладить шрам.

— Мэдди, посмотри на меня.

Она подняла глаза и увидела его ласковый взгляд, полный ожидания.

— Мы все можем быть засранцами. Хотел бы я оказаться один на один с твоим бывшим хоть на пять минут — я бы показал ему. Но я никогда не сделал бы тебе больно. Никогда.

— Всего на пять минут? — спросила Мэдди, пытаясь обратить все в шутку.

Но Джекс не был настроен на шутливый лад.

— В отношениях с женщиной нельзя быть жестоким. Никогда.

Мэдди чувствовала, с какой горячностью говорит Джекс, и черпала силы в его уверенности.

— Алекс был тихий. Сдержанный. А когда злился, становился еще более тихим и сдержанным, пока не терял самообладание. — Мэдди судорожно вздохнула, вспоминая весь этот ужас. — Первый раз, когда он меня ударил, он казался таким потрясенным и напуганным. Сама не могу понять, как я его простила. Он так извинялся и обещал, что этого больше не повторится. Потом это случилось снова. Это было… — Мэдди сглотнула, понимая, что именно это и стало причиной ее страхов, она перестала разбираться, на что способен тот или иной человек, и это просто ужасно. — Ситуация усугублялась, он продолжал меня бить, и я ушла. Ненавижу себя за то, что позволила этому повториться. — Она закрыла глаза и признала свой тайный стыд. — Просто унизительно, что я не видела, какой он на самом деле. Что я встречалась с таким парнем, как он…

— Ты ушла, — сказал Джекс тихо и твердо. — Ты справилась со сложной ситуацией, и ты ушла. Это все, что имеет значение сейчас. Тебе нечего стыдиться. — Он дождался, пока Мэдди поднимет взгляд, и тихим голосом повторил: — Нечего.

Она кивнула, а он нежно поцеловал ее.

— Ты самая храбрая женщина из всех, кого я знаю.

Мэдди рассмеялась:

— Ну да, ты-то знаешь.

Внезапно ирония сменилась благоговейным трепетом. Джекс не шутит. Ей не надо притворяться сильной. Изображать напускную смелость. Она и так храбрая.

— Ты сам построил этот дом?

— Да. Решила сменить тему? Ну ладно.

Она улыбнулась ему:

— Какой ты сообразительный. И дом у тебя красивый.

— Ты его почти не видела.

— Потому что ты сразу потащил меня в постель. — Мэдди осмотрелась в его большой спальне, заставленной мебелью из черного дуба — такой по-настоящему мужской, красивой. В углу на стуле были свалены полотенца, под ним лежали кроссовки. На полу валялись забытые джинсы.

На них дремала Иззи.

Комната была чистой, но не сказать, чтобы в ней царил идеальный порядок. Отрадно сознавать, что он все-таки не супермен.

— Мне нравится твоя мебель.

— Тоже сам сделал.

— Ты просто мастер на все руки.

Джекс хищно улыбнулся, вызвав у нее приступ смеха.

— И очень загадочный, — прибавила она.

Его улыбка слегка увяла.

— Да.

Мэдди почувствовала, как забилось сердце, когда Джекс, глядя ей в глаза, провел пальцем по ее нижней губе.

— Поделишься своими секретами?

Он притянул ее ближе к себе.

— Да. Первый секрет: я еще не закончил с тобой.

— Ты прав, — ответила Мэдди, чувствуя, что он снова возбужден.

— Один из нас явно еще не довел дело до конца.

Ухмыльнувшись, Джекс потянул Мэдди на себя, так что она практически оседлала его.

Мэдди уперлась руками ему в грудь и посмотрела на Джекса сверху вниз, поражаясь тому, как легко и непринужденно себя чувствует, несмотря на свою наготу. Его руки касались ее тела повсюду — одновременно грубые, сильные и нежные. Затем он достал еще один презерватив, надел и усадил Мэдди на себя.

Было так приятно чувствовать его внутри себя, и Мэдди, покачнувшись, вцепилась в его бицепсы. Из груди Джекса вырвался хриплый стон, однако он намерен был остановить ее.

— На этот раз медленно, — предупредил Джекс. — По-настоящему медленно, Мэдди.

И он не шутил. Все эти долгие мучительные минуты он гладил и дразнил ее, сводя с ума, пока Мэдди не стала на одном дыхании повторять его имя, словно мантру, отчаянно умоляя сжалиться над ней. Когда же он наконец начал двигаться — плавно, ритмично, Мэдди закричала, выгнувшись дугой, прильнув к нему, как к своей последней надежде. Он был для нее всем.

Вот так все просто и пугающе.

Некоторое время спустя они отправились на кухню за едой. Джекс поджарил сыр, подогрел суп, а затем они каким-то непостижимым образом очутились голыми на большом кожаном диване в гостиной. В настоящий момент Мэдди лежала там же, тяжело дыша, и думала о том, что если они и дальше будут продолжать в том же духе, то к Рождеству убьют друг друга.

Влажная от пота, она елозила по дивану, и от трения ее потной спины о мягкую кожу дивана раздался звук, который поверг ее просто в ужас. Она ускорила темп движений, стараясь воссоздать его, так чтобы Джекс понял, что дело в диване и что она не…

И тут они оба как по команде закрыли носы руками, почувствовав запах — едкий и беспощадный.

— Боже, — сказал Джек и резко сел.

— Это не я, не я! — Мэдди отчаянно помотала головой. — Это не я, — повторила Мэдди, чувствуя жгучую обиду.

Джекс перестал смеяться и взял себя в руки, а затем повернулся к собаке, лежащей на полу.

— Иззи, мы же договаривались — не при гостях. Тебе нужно на улицу?

Собака встала, радостно гавкнула и… снова громко пукнула.

Ухмыльнувшись, Джекс встал и открыл ей дверь.

— Ты же знал, что это не я, — оскорбленно сказала Мэдди, скрестив руки на груди, когда Джекс вернулся.

С улыбкой на лице он снова сел на диван и посадил ее к себе на колени. Зарывшись лицом в ее волосы, он поцеловал ее за ухом.

— Как мне искупить свою вину? — спросил он со смешком.

Мэдди вздернула подбородок.

— Даже не могу придумать, чем бы таким тебя наказать.

— Я могу. — В его взгляде был неприкрытый вызов. — И это будет здорово, Мэдди. Просто здорово.

Нежно прикусив мочку ее уха, Джекс легонько потянул Мэдди на себя.

 

Глава 20

Мэдди положила руку на сердце, чтобы оно не выпрыгнуло из грудной клетки, и подумала, что бы такое сказать, но единственное, что пришло на ум, — это возглас «Bay!». Его она и произнесла тихим голосом, а затем еще раз — ну и все на этом, потому что, откровенно говоря, повторять все время одно и то же было довольно скучно.

Рядом с ней Джекс промычал что-то в знак согласия и взял ее за руку.

— На улице темно, — заметил он. — И когда только солнце успело сесть?

Вот уж неизвестно.

— Есть-пить хочешь?

В желудке у Мэдди заурчало, и Джекс засмеялся.

— Я планировал держать тебя голой до тех пор, пока один из нас не попросит пощады, но пора вставать.

Они приняли душ, оделись и пошли к джипу. В этот момент на подъездной дорожке перед домом появился новенький «мерседес». Джекс ощутимо напрягся. Мэдди посмотрела на него и с удивлением заметила, что от довольной улыбки на его лице не осталось и следа.

— Что случилось?

Прежде чем Джекс успел ответить, из машины вышел изысканно-элегантный мужчина в хорошо скроенном костюме. Посмотрел на Мэдди.

Сопротивляясь желанию пригладить непослушные волосы и моментально почувствовав себя неловко, Мэдди подпрыгнула от неожиданности, когда Джекс взял ее руку и провел большим пальцем по ее ладони. Ни один мускул не дрогнул на его лице и теле. Он позволил себе лишь этот подбадривающий жест.

— Так вот почему ты не отвечаешь на мои звонки, — сказал незнакомец, обращаясь к Джексу.

Тот не ответил. Мэдди даже не была уверена, дышит ли он. Мужчина из «мерседеса» был также высок и хорошо сложен, как Джекс. На вид ему было лет шестьдесят.

— Как я писал в письме, на которое ты не ответил, — обратился он к Джексу, — нам нужно проговорить об Элизабет.

— А я тебе уже говорил — не показывайся тут без приглашения. — Взгляд Джекса был холоден и тверд. Мэдди никогда его прежде таким не видела.

— Черт, — воскликнул мужчина, — почему ты так ведешь себя?! Ладно. Могу ли я… пожалуйста… — он выдержал паузу и язвительно продолжил, — получить приглашение?

Джекс натянуто улыбнулся:

— Я занят.

Мужчина фыркнул, снова взглянул на Мэдди, которая, как вежливая девочка, протянула руку:

— Мэдди Мур.

— Джексон Каллен. Вы клиент или подружка?

— Не твоего ума дело, — ответил Джекс, положив руку на талию Мэдди и подталкивая ее к джипу. — Поехали, — сказал он. — Сейчас же.

А ведь еще недавно она целовала его восхитительное тело, лизала, покусывала, ласкала его, заставляя стонать и кричать.

Мэдди нравилось, что она может заставить его потерять над собой контроль. Ей нравилось его теплое тело, его запах, текстура его кожи, его вкус, его руки, в силе которых она была так уверена. Ей нравилось его великодушие, нравилось, каким он мог быть мягким и бесконечно терпеливым — и при этом излучать волны тестостерона. Ей нравилось, как он заботится о друзьях, о своей собаке, о каждом жителе города. Ей нравилась его озорная мальчишеская улыбка. Его ласкающий взгляд. Ей нравилось, как он дразнил ее, смеялся вместе с ней — но не над ней.

И она очень боялась, что полюбила его.

Джекс открыл дверцу машины, и Мэдди уже хотела залезть в салон джипа, когда услышала:

— Знаешь, он никогда тебя не полюбит, — обратился к ней Джексон.

Она подняла на него взгляд, и Каллен-старший кивнул:

— Он холодный. Поэтому и успешный. Спроси его старое начальство. Спроси Элизабет. Его невесту. — Пожилой мужчина окинул Мэдди изучающим взглядом.

— Отец, — скупо произнес Джекс, — отвали.

Джексон пристально посмотрел на сына.

— О, он умеет подобрать правильные слова, — продолжил Джексон, снова обращаясь к Мэдди. — Он умеет убеждать, приводя неоспоримые логические доводы. И ты будешь думать, что получаешь от него то, что хочешь, но это лишь игра. Все это игра. — Он зловеще улыбнулся. — Кажется, ты хорошая девушка, Мэдди. Но у вас с Джексом разные весовые категории. Беги от него, пока не поздно.

— Мэдди, садись в машину, — сказал Джекс и заслонил ее спиной, словно защищая, пока она не оказалась в салоне. Затем повернулся к отцу: — Убирайся с моей территории и не приходи больше.

Воздух вибрировал от ярости. Мэдди наблюдала за отцом и сыном через лобовое стекло, и ее сердце бешено стучало. Джекс посмотрел на нее, на его лице промелькнуло что-то вроде сожаления. Он обошел машину, собираясь сесть за руль.

— Ты спускаешь свою жизнь в унитаз! — воскликнул Каллен-старший, схватив Джекса за рукав.

Джекс повернул голову — и то, что Джексон увидел в глазах сына, заставило его одернуть руку.

— Ты больше не можешь мной помыкать, отец, — сказал Джекс. — На меня больше не действуют твои штучки.

— Еще не поздно вернуться на правильный путь!

Джекс снова поймав взгляд Мэдди сквозь ветровое стекло.

— Я на правильном пути.

С этими словами он сел в джип и завел мотор.

За рулем Джекс был абсолютно спокоен, Мэдди тоже была спокойна, но внимательно следила за ним, пока они ехали. Унаследовал ли он нрав отца? Возможно. Она, как никто другой, знала, что возможно все — люди порой скрывают что-то, пряча скелеты в шкафу до тех пор, пока тайное не станет явным.

Наконец Джекс нарушил молчание:

— Ты как, в порядке?

— Я хотела то же самое спросить у себя. Ты… сумасшедший.

Он повернулся к ней с непроницаемым лицом, затем снова обратил взгляд на дорогу.

— И это тебя беспокоит?

Она заерзала на сиденье, а Джекс тяжело вздохнул:

— Я надеялся, что мы уже разобрались с этим, Мэдди.

У нее в голове непрошено возник образ Алекса — как тот, внешне такой спокойный и сдержанный, взрывался как порох в одно мгновение. Ее разозлило, что мозг, предатель, подсунул ей эту картинку в самый неподходящий момент, лишив остатков здравого смысла. Но в этом-то и коварство страха. Она может игнорировать его всеми силами, а он не уходит. Нет, он держит ее мертвой хваткой, дожидаясь своего часа.

Джекс снова тяжко вздохнул, но продолжил хранить молчание. Когда они выехали на автостраду — слева высились горы, справа шумел океан — молчание продолжалось.

И продолжалось.

И стало совсем гнетущим.

— Ты ему поверила, — в конце концов тихо произнес Джекс.

— Нет. Я…

— Ты ему поверила.

— Прости. Я…

«Я… что? „Ошеломлена накалом эмоций?“ Не то. „Обескуражена, что позволила твоему отцу напугать меня, хоть и не хотела этого?“ Нет, снова не то». Они оба вели себя нелепо, глупо, по-детски, и она знала это.

— Прости меня, — повторила она, запинаясь.

— Не надо, — сказал Джекс сдержанно. — Ты не это хотела сказать. Так что не извиняйся.

Джекс прав. Она не собиралась извиняться. Она хотела спросить, как он будет справляться со своим гневом, ведь он явно все еще злится. Она видела, что Джекс напряжен — она отлично научилась в этом разбираться.

— Как бы там ни было, я понимаю, что ты не сделаешь мне больно. Умом, во всяком случае.

Он изучающе посмотрел на нее, но ничего не сказал. Мэдди вздохнула:

— Что вы не поделили с отцом?

Джекс так долго молчал, что она решила, что он не собирается отвечать. Но внезапно он заговорил:

— Он считает физический труд недостойным. — Джекс выехал на асфальтовую дорогу на окраине города. Они увидели Люсиль, стоявшую на крыльце и махавшую им.

Мэдди машинально помахала в ответ.

Они спустились вниз по грязной дороге, подъехали к отелю. Джекс припарковался, но они оба и не думали выходить.

— Чем он занимается? — в конце концов спросила Мэдди.

— Он юрист. Когда-то мы были очень похожи.

Мэдди попыталась представить Джекса солидным, в дорогом костюме, но не смогла.

— Нет, я не верю, что ты был таким, как он.

— Уж поверь. Черт возьми, я даже преуспел в этом деле.

Она вгляделась в его лицо, надеясь отыскать на нем следы беззаботности и сексуальности, увидеть веселого, игривого парня, с которым она провела весь день, но тщетно. Понятно, что это ее отнюдь не успокоило.

— Почему ты уволился?

— По многим причинам. Главным образом потому, что мне был отвратителен тот человек, в которого я превратился.

— А что насчет Элизабет?

Он пожал плечами:

— Она была частью той жизни.

— Ты не рассказывал о ней.

— Я стараюсь не думать о том периоде.

Мэдди долго смотрела на него, ждала продолжения. Но его не последовало, и тогда она не выдержала:

— Я на собственном нелегком опыте убедилась, что когда люди о чем-то не хотят говорить, на то есть веские причины.

— Я не такой, как он, Мэдди. Даже близко. Не сравнивай нас.

Она дернулась, как от удара. «Ты не мышка, — напомнила она себе. — Стой на своем».

— То есть ты от меня ничего не скрывал? И сейчас не скрываешь?

На скулах Джекса заиграли желваки.

— Ты позволишь ему победить, — отрывисто сказал он, явно сердясь. — Позволишь вбить клин между нами.

— Это не судебное дело, чтобы выигрывать или проигрывать, Джекс. Это моя жизнь.

Мэдди посмотрела на него, но Джекс уперся взглядом в ветровое стекло.

— Есть что-то еще в твоем прошлом, о чем мне следует знать? — Джекс не ответил, и Мэдди вздохнула. — Джекс, есть что-то еще?

— Всегда что-то есть.

— Это не ответ, и мы оба это знаем.

Но судя по его молчанию, это единственный ответ, на который она может рассчитывать. Честно говоря, она все еще не верила, что они оказались в такой ситуации. Было ведь несколько намеков на то, что он вовсе не открытая книга, какой кажется, — но она не обратила на это внимания.

Умом Мэдди понимала, что, учитывая, как ей самой было сложно рассказать о своем прошлом, можно было бы дать Джексу послабление за его скрытность. Но она не смогла…

— У меня много дел.

Он провел рукой по ее волосам.

— Мэдди…

— Очень много дел.

Она выпрыгнула из машины, с силой хлопнув за собой дверцу. Получилось не очень удачно — пришлось снова приоткрыть ее и захлопнуть снова.

Не оборачиваясь, Мэдди дошла до отеля, снова хлопнула дверью и прижалась лбом к стене. Не в силах унять тревогу, она выглянула в окно, но Джекса уже не было.

 

Глава 21

Три сестры сидели за столиком в кафе «Съешь меня» — у них был поздний ужин. У Тары только что закончилась смена, и в этот час в заведении было больше рождественских украшений, чем посетителей.

Хлоя ела цыпленка — фирменное блюдо со специальной вечерней скидкой. Тара осторожно прихлебывала горячий чай, куда добавила меда с тщанием инструктора по строевой подготовке, отвечающего за переброску войск.

Мэдди вязала, и отнюдь не с педантизмом инструктора. Одновременно она напряженно размышляла — об отце Джекса, о бывшей невесте Джекса, о самом Джексе. Об их ссоре. В тот момент она не была уверена, на чем конкретно они остановились или где она хотела бы остановиться. Но по прошествии нескольких часов она могла точно сказать одно: она погорячилась, слишком близко приняла все к сердцу.

Вот что страх делает с людьми — он превращает их в абсолютных идиотов. И она ненавидит это. Мэдди решила было пойти к Джексу домой, поговорить с ним. Хотя пока лучше не говорить. Пусть ее пальцы говорят за нее.

Хлоя посмотрела на сестру и закатила глаза.

— Уйми уже свой оргастический пыл.

— Не обращай внимания на Хлою, — посоветовала Тара. — Боже правый, она просто завидует.

— Я сейчас поправлю твою мертвую тушку, — не осталась в долгу Хлоя. — Ты хочешь сказать, что сама не завидуешь? У Мышки определенно был оргазм, а у нас с тобой на этом месте — огромный замок.

— Сладкая, как можно скучать по тому, чего ты даже не помнишь.

Мэдди вздохнула:

— На самом деле завидовать особо нечему.

— Ага, — Хлоя вскинула голову, — неприятности в раю? Что случилось? Только не говори, что у него маленький… Я видела, как его обтягивают джинсы.

Тара поперхнулась чаем.

— О, как будто ты не заметила. — Хлоя опять повернулась к Мэдди: — Прежде чем мы выясним, почему ты насупилась, не можем ли мы хотя бы узнать несколько пикантных деталей? Матерится ли он в постели? Хорошо ли он работает языком? Пожалуйста, скажи, что это так!

Он так хорош, подумала Мэдди, и по телу побежали мурашки от одного только воспоминания об этом.

— Так нечестно. — Хлоя сгорбилась на своем стуле и надула губы. — Я вот хорошо работаю языком, но не могу заняться оральным сексом без очередного приступа астмы.

— Знаю, я пожалею о том, что задала этот вопрос, — начала Тара, — но все же откуда ты знаешь, что у тебя хорошо получается?

— Я тренировалась на кабачках. Что? — вспыхнула она, когда сестры прыснули. — Ты сама спросила.

Тара почесала висок, словно стараясь избавиться от возникшего в голове образа.

— Так что все же случилось? — спросила она Мэдди, явно пытаясь сменить тему. — Что у вас с Джеком происходит?

— Я происхожу, — несчастным голосом призналась Мэдди. — Я позволяю своему прошлому диктовать правила моему настоящему и, вероятно, управлять моим будущим.

— Чё-чё? — переспросила Хлоя.

— Я встретила его отца. Его не назовешь приятным человеком, между прочим. И я узнала, что когда Джекс в ярости, он становится очень спокойным. Как затишье перед бурей.

— О, сладкая, — Тара забрала вязание у Мэдди, чтобы взять ее за руку, — Это еще не значит, что буря грянет.

— Я знаю. — Вроде как.

— И у нас всех есть прошлое, — заметила Хлоя, на удивление без тени сарказма. — И бывшие.

— И это я тоже знаю. Просто я поняла, что каким бы открытым и спокойным он ни казался, за этим стоит нечто большее — гораздо больше, чем он мне демонстрирует. Я устала играть в игру, правил которой не знаю. Пусть сам с собой играет. — Мэдди сделала паузу. — Да, звучит как-то странно.

— Зато какой простор для фантазии! — отозвалась Хлоя.

— Я бы посоветовала тебе притормозить, — сказала Тара. — Ты развлеклась с ним, получила удовольствие, ну и хватит пока.

— Но…

— Поверь мне, — продолжила Тара, — сдать назад, до того, как ты упала — самое разумное. — Она встала и вернулась к столу с яблочным пирогом и квартой ванильного мороженого. — Это мой утешительный яблочный пирог. В нем миллион калорий, но он панацея от всего. От финансовых проблем, ран в сердце — от чего угодно.

Сестры взяли по огромному куску пирога и по порции мороженого.

— Ну и ну! — воскликнула Хлоя. — Мэдди, твоя еда соприкасается.

— Заткнись. — Теплая, маслянистая корочка пирога таяла во рту, и Мэдди постанывала от удовольствия.

— Итак, до Рождества осталась неделя, — провозгласила Хлоя с набитым ртом.

Мэдди отложила вилку, парализованная отчаянием.

— Милая, — Тара покачала головой. Как ни странно, она казалась расстроенной, — все упирается в деньги. Наши кредитки опустошены. У нас ничего нет в запасе. Мы покончим с необходимым ремонтом и выставим отель на продажу. Так будет лучше.

— И к тому же вам обеими не терпится отсюда уехать, — тихо произнесла Мэдди.

— И это тоже, — не стала отпираться Тара.

Хлоя взяла Мэдди за руку:

— Пойдем, вернемся в коттедж, зажжем гирлянду на елке Чарли Брауна и споем плохие рождественские песни. У меня есть новая фирменная маска для лица, которую надо опробовать на вас, девочки. Она отлично борется с мелкими морщинками.

— У меня нет морщин.

Хлоя погладила ее руку.

— И напомни мне, чтоб я не забыла сказать тебе, чтобы ты проверила зрение.

На следующее утро Мэдди открыла глаза и рассмеялась. Она снова заснула за вязанием и запуталась в пряже. И снова они с сестрами лежали под елкой, как выводок котят. Она отползла от посапывающей Тары и освободилась от ниток. Новый шарф был закончен прошлой ночью, и каким бы красивым он ей ни казалась, она была вынуждена признать — это был самый кривой из ее шарфов.

— Ладно, когда-нибудь я все-таки набью руку.

Хлоя села, и при взгляде на сестру у Мэдди буквально отвисла челюсть. Тара была не лучше.

— Почему у тебя зеленые волосы?

— Что? — Хлоя потрогала свои волосы. — Что?!

— А лицо белое.

— Боже! У тебя такое же! — вскричала Хлоя, указывая на Тару.

Это была словно дурная игра в жмурки. Они все бросились в ванную и стали расталкивать друг друга у зеркала.

У всех кончики волос были зелеными, а на лице, словно глина, застыла растрескавшаяся косметическая маска.

— О Господи, — застонала Тара и накинулась на Хлою, — это все ты виновата!

Хлоя всплеснула руками:

— И почему вину всегда возлагают на самых маленьких и безответных?

— Потому что ты на самом деле виновата? Ты же сказала, что маска за ночь впитается.

Хлоя уговорила их попробовать новый кондиционер, который она сделала из водорослей и авокадо.

— Должно быть, испортилась. Ладно, только без паники.

— И что же, я теперь должна щеголять зелеными волосами?

Мэдди склонилась над раковиной, оттерла остатки маски с лица и почистила зубы. Хлоя и Тара последовали ее примеру. Затем они просто долго пялились друг на друга, пока кто-то не позвонил в дверь.

Мэдди подошла к двери.

На пороге стоял Джекс с подносом, на котором дымились четыре порции горячего кофе. При виде Джекса что-то оборвалось у нее внутри. Но это теплое чувство немедленно сменила доза холодной отрезвляющей реальности. Она понятия не имела, что между ними сейчас происходит.

На нем была его обычная сексуальная униформа — джинсы, ботинки и просторная теплая толстовка с капюшоном. Не хватало только легкой полуулыбки. Он протянул Мэдди кофе.

— Что касается отца и моей бывшей, — произнес он, сразу перейдя к главному, — я не говорил о них, потому что они оба больше не имеют отношения к моей теперешней жизни. Мы не поддерживаем связь, у нас нет общих, милых сердцу воспоминаний. И те и те отношения окончились плохо, так что, уж поверь мне, там нет ничего такого, о чем бы тебе хотелось услышать.

Что ж, справедливо. С отцом у нее очень хорошие отношения, но о ее отношениях с Алексом вряд ли кому-то было бы приятно слышать.

— Прости. Я слишком бурно отреагировала. — Мэдди робко улыбнулась. — Наверное, мне все еще надо учиться доверять людям. Но, согласись, я правда не слишком много знаю о тебе.

Он бросил на нее теплый взгляд:

— Мы это исправим.

Из всего, что он ей дал — время, обновленное чувство уверенности в себе, дружбу и не только — это был, пожалуй, самый значимый подарок.

— Было бы здорово, — ответила Мэдди, — узнать друг друга еще лучше.

— Может, стоит начать с признания, почему у тебя зеленые волосы?

— Вообще-то из-за Хлои. Заметь, волосы отлично сочетаются с моим шарфом.

— Тут вообще много зеленого, — согласился Джекс. Она сняла с себя шарф и замотала, вокруг шеи Джекса. Держась за концы, она шаловливо привстала на цыпочки и коснулась губами его губ.

— Он немного кривоват, но я считаю, что в этом и есть его уникальность. А еще он теплый.

— Напоминает тебя, — тихо сказал Джекс, положив руки ей на талию и притянув к себе. — Такую уникальную и теплую.

Мэдди снова его поцеловала.

— Спасибо за кофе. И особенно за то, что ты так терпелив со мной.

Джекс еще крепче сжал ее в объятиях, когда она попыталась высвободиться.

— Значит, мы зарыли топор войны?

— Думаю, да. Мы с тобой… — Что? Что они-то? Мэдди понятия не имела, что он хочет от нее услышать.

Джекс долго смотрел на нее.

— Я бы хотел, чтобы наши отношения развивались, Мэдди. Чтобы мы больше разговаривали и лучше понимали друг друга. А ты?

Мэдди смотрела на него, чувствуя, что не на шутку взволнована. Он не только без тени паники и страха сказал, чего хочет — он еще и спросил, что нужно ей.

— Согласна. Только я бы еще добавила побольше того, чем мы занимались вчера у тебя дома, пока не объявился твой папочка.

Впервые искренне улыбнувшись и рассмеявшись, Джекс прижал Мэдди к себе и поцеловал в висок. Провел рукой по волосам, слегка потянул за зеленые кончики. Легкая улыбка вес еще играла на его губах — та самая, от которой Мэдди каждый раз теряла голову.

Рядом с ними появились ее сестры, такие же зеленоволосые и прекрасные. Джекс предложил им кофе, который был с благодарностью принят.

— Надо, чтобы у тебя был клон, — сказала Хлоя, сделав глоток кофе. — Чтобы другие женщины не чувствовали себя обделенными. Чем мы сегодня занимаемся?

Мэдди точно знала, чем хочет заняться она. Джексом.

Но его сверхспособности на сегодня явно себя исчерпали.

— Красим, — ответил он Хлое. — Причем весь день. Вот черт.

И они красили.

И красили.

Ну, вернее, Тара и Мэдди красили. Хлоя работала над своей линией косметики.

Джекс трудился на улице, далеко от них, что-то пилил и строгал. Ближе к вечеру руки Мэдди превратились в две вареные макаронины.

Хлоя, неутомимая, как всегда, куда-то укатила на закате на своей «веспе».

— Держись подальше от неприятностей! — крикнула ей вслед Тара и, покачав головой, вздохнула. — Нет, это ей не под силу. — Она повернулась к Мэдди: — У меня вечерняя смена в кафе, я ухожу. Забегай, когда проголодаешься, накормлю.

— Забегу. — Мэдди стояла в центре гостиной отеля и критически ее разглядывала — словно видела впервые. Полы выглядели неплохо, а без обоев с петушками и коровками комната казалась более просторной и воздушной. И все же даже сейчас в гостиной оставалось что-то старомодное, и это тоже хорошо и очень ей «к лицу». У комнаты был свой характер. Свой шарм. Казалось, в ней может быть по-настоящему уютно, здесь хотелось остаться надолго.

Очень жаль, что этого не случится. Всю жизнь «дом» для нее был временным пристанищем. Местом, где можно повесить пальто, отдохнуть, но не остаться надолго. Сейчас она наконец-то нашла настоящий дом, который нравился ей, дарил уют и покой.

Но, как и со всем остальным в ее жизни, и здесь ничего не вышло. Мэдди попыталась отбросить эту мысль, но трамвай «Отрицание» уже покинул депо, и его было не остановить.

И скоро, слишком скоро ей тоже придется уехать.

 

Глава 22

Джекс провел следующие несколько дней, устанавливая в ванных туалетные столики. Покраска стен тоже была завершена. Тара орудовала малярной кистью с предсказуемой тщательностью. Мэдди красила так же, как делала все остальное: начала без всякого энтузиазма, закончила, полностью отдавшись процессу.

Это наблюдение заставило Джекса улыбнуться. И почувствовать боль. Он понятия не имел, что будет дальше — после того как она уедет. Не знал, доверится ли она ему когда-нибудь. Зато знал, чего бы он хотел. Он бы хотел, чтобы она осталась.

Темным вечером накануне Рождества он стоял во дворе отеля на холодном пронизывающем ветру и чистил свои инструменты. На глазах у него сначала Тара уехала в машине Мэдди, а затем Хлоя — на своей «веспе».

Он обернулся и взял единственный горевший фонарь, чтобы осветить себе путь к зданию на пристани. Сняв свой пояс с инструментами, он вошел внутрь и обнаружил Мэдди за письменным столом. Она была залита мягким светом настольной лампы, все остальное оставалось в тени. Мэдди сидела на стуле спиной ко входу, упираясь ногами в стену, на коленях — ноутбук, пальцы бегают по клавиатуре.

Не в силах совладать с притяжением, Джекс подошел немного ближе. Мэдди уже приняла душ и переоделась после дневных трудов — сейчас на ней был ярко-красный спортивный костюм, облегающий ее тело достаточно плотно, чтобы подчеркнуть формы, и при этом закрывающий ее тело от макушки до пяток.

Волосы были небрежно собраны в пучок, из которого торчали вязальные спицы. Мэдди хмурилась, выглядела взъерошенной, слегка раздраженной и прекрасной.

— Эй, — позвал Джекс.

Мэдди не шелохнулась, и он понял, что она в наушниках, шнур которых спускался в ее карман. Дребезжащий звук выдавал ее айпод. Улыбнувшись, Джекс вытащил свой телефон и отправил ей сообщение.

«Подрядчик Дж. К.: Занята?»

«ЯЛюблюВязать: Пытаюсь расслабиться».

«Подрядчик Дж. К.: Я мог бы тебе помочь».

«ЯЛюблюВязать: Да, мог бы. Расскажи что-нибудь о себе. Самое яркое воспоминание о детстве, самый большой конфуз в твоей жизни, что тебя вдохновляет — ну хоть что-нибудь».

«Подрядчик Дж. К.: Поедание мороженого на чертовом колесе, то, как я въехал в почтовый ящик Люсиль на своем первом грузовике, моя жизнь здесь и сейчас. Теперь твоя очередь».

«ЯЛюблюВязать: Готовить сморсы на костре».

«Подрядчик Дж. К.: Все?»

«ЯЛюблюВязать: Люблю жизнь. У тебя есть рецепт интересной жизни, которому я могла бы последовать?»

«Подрядчик Дж. К.: Стать смелой».

Мэдди рассмеялась, прочитав эти слова, и Джекс почувствовал, как с души упал камень.

Стянув с головы наушники, Мэдди откинулась на спинку стула.

— Если бы ты только знал… — прошептала она.

— Что? — спросил он, подойдя ближе. — Если бы я знал что?

Мэдди охнула и резко повернула голову, потеряв при этом равновесие и шлепнувшись на пол.

— О Господи! — Джекс обошел стол и присел рядом с ней. — Ты как?

— Пора с этим завязывать. — Мэдди лежала на спине, вцепившись в свой ноутбук. Выглядела она раздраженной, пока не посмотрела на Джекса и не увидела, что на его шее кривой зеленый шарф. — Ой, ты его надел!

— Ага. — Причем Форд и Сойер уже успели поиздеваться над ним. Он взял из ее рук ноутбук, поставил на стол и наклонился, чтобы помочь ей встать, но передумал. — Погоди-ка. Полежи еще минутку. У тебя что-нибудь болит?

— Кроме уязвленной гордости? Зад.

Джекс поднял Мэдди с пола и привлек к себе.

— Миленький костюмчик, — сказал он, ощупывая ее ягодицы. — Так лучше?

— Мммм. Это костюм Хлои. Сегодня день стирки. Вся моя одежда в машинке.

Джекс протянул руки к груди Мэдди — на ней не было бюстгальтера.

— Мэдди, где твое белье?

Она понизила голос до шепота, как будто выдавала ему государственную тайну:

— В стиральной машинке.

— Ты хоть понимаешь, испорченная ты девчонка, к чему это может привести? — Он взялся за пояс ее штанов, потянул их вниз.

— Что ты делаешь?

«Раздеваю тебя…»

— Проверяю, нет ли на теле каких повреждений.

— Джекс…

— Для вас — доктор Джекс.

В глазах Мэдди зажглись веселые искорки.

— С тобой я чувствую себя по-другому. В хорошем смысле. Просто хочу, чтобы ты знал об этом. — Мэдди улыбнулась. — Можете продолжать, доктор.

Джекс поцеловал ее и откинул голову назад, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Для меня ты тоже особый случай.

— Правда? — выдохнула она. — А что еще ты чувствуешь?

Страсть. Вожделение. Невероятное искушение. — Ему нравилось смотреть ей в глаза. В них он видел, что она не на шутку увлечена им.

— Что хочу тебя. Всю. Чтобы ты слилась со мной. И растворилась во мне. — Он потянулся к молнии на ее спортивной кофте.

Мэдди затаила дыхание, когда он расстегнул молнию, открыв полоску сливочной кожи — от подбородка до пупка — и большую часть ее великолепной груди.

— Я замерзну, — прошептала Мэдди.

— Я тебя согрею. — Наклонившись, он поцеловал ложбинку между ее теплых грудей. Нежно пройдясь губами по одному из округлых холмов, он направился к соску, который к этому моменту уже затвердел.

— Не думаю, что я ударилась этим местом. — Но вопреки словам Мэдди вцепилась в его волосы, желая удержать его на этом месте подольше.

— Никогда не знаешь наверняка. — Джекс медленно взял ее сосок в рот и начал сосать.

Мэдди откинула голову и возбужденно прошептала — ее слова пронзили его насквозь:

— Но я же упала на попу.

— Ты права. Тебе не помешает порция НЛЗ — нежной любящей заботы. — Джекс просунул руки под пояс спортивных брюк и провел пальцем дорожку к центру ее ягодиц. Остановился… — Здесь?

Мэдди схватила ртом воздух и отпрянула.

— Нет!

Улыбнувшись, он спустился ниже, к средоточию ее женственности.

Руки Мэдди сомкнулись у него на шее, ее короткие вздохи грели его шею, когда он ласкал ее.

— Тогда, может, здесь? — спросил он и застонал, когда она раздвинула ноги чуть шире, давая ему простор для действий.

— Так ты ударилась вот этим местом?

— Н-нет. — Мэдди вцепилась в него, часто и тяжело дыша. — Джекс… Джекс, пожалуйста…

Ему нравилось слышать мольбу в ее голосе, но в этом не было необходимости. Потому что он и так собирался доставить ей удовольствие. Им обоим.

Она подалась ему навстречу, лаская руками его грудь, живот, пытаясь пробраться под одежду, к его коже. Он хотел того же. Но стать еще ближе просто невозможно.

Мэдди была такая теплая и аппетитная, она шептала его имя, и от этого он терял рассудок. Джекс наклонился, чтобы снять с нее кроссовки, а потом и весь костюм, но тут на улице замигали красно-синие огни, отчего в комнате стало светло, как днем.

 

Глава 23

Мэдди выпрямилась, посмотрела на Джекса и застегнула молнию на костюме. Она добралась до окна как раз в тот момент, когда Сойер открыл заднюю дверь машины шерифа.

Хлоя выскочила из автомобиля и на всех парусах рванула к коттеджу.

— О Господи! — произнесла Мэдди.

— Сойер чертовски зол, — прокомментировал Джекс, подойдя к ней сзади.

— Откуда ты знаешь? Его лицо совершенно бесстрастно.

— Это тебе так кажется. В таком состоянии он всегда держит эмоции при себе.

У Мэдди похолодело внутри.

— Как думаешь, что она натворила на сей раз?

— На сей раз?

Мэдди помчалась на улицу.

— Хлоя! — позвала она.

Обернулись оба — и Хлоя, и Сойер.

— Я не виновата, — сказала Хлоя.

Сойер фыркнул.

Хлоя воздела руки к небу, развернулась и продолжила свой путь.

— Просто покаталась, — сказал Сойер ей в спину.

Хлоя показала ему средний палец и захлопнула за собой дверь.

— Что произошло? — спросила Мэдди у Сойера.

— Она уговорила Ланса прокатить ее на дельтаплане при свете луны. Они вдвоем забрались на Хорн-Крест и спикировали с утеса, приземлившись прямо на Бо-Поинт. Промахнись они на шесть футов — разбились бы в лепешку.

Хорн-Крест, высотой 6700 футов, был высочайшей точкой в Лаки-Харборе. Бо-Пойнт — плато размером с футбольное поле, возвышающееся над городом на высоте 300 футов над уровнем моря, точнее, Тихого океана, чьи волны бьются внизу о долину камней. Мэдди представила, как рисковала Хлоя, и ей стало дурно.

— С ней все в порядке?

— Шутите? У нее девять жизней, как у кошки. Правда, не знаю, сколько еще осталось в запасе. — Сойер раздраженно помотал головой. — А Ланс к тому же был под мухой. Задержу этого осла, пока не протрезвеет. Хлоя не пила, так что формально я не могу ее задержать. И они на самом-то деле не нарушили ни одного закона, потому что тупость еще не преступление, но они нарушили границы частных владений, так что мне стоило бы оштрафовать ее. — Он вздохнул. — Но по нынешним временам это будет пустой перевод бумаги. — Сойер потер руками лицо и повернулся к Мэдди. — Сегодня ей повезло. Чертовски повезло. Я бы попросил вас вправить ей мозги, но не уверен, что это возможно.

Распрощавшись с Джексом и Сойером, Мэдди вошла в коттедж и направилась в маленькую спальню. Хлоя лежала на постели лицом вниз и была в отключке.

Дикарка…

Мэдди всегда втайне мечтала быть дикаркой. Все лучше, чем мышкой. Впрочем, к ней это больше не относится.

Мышка не стала бы возиться с отелем. Мышка не стала бы заниматься бурным сексом с мужчиной, который может разбить ей сердце. Мышка не стала бы стремиться к тому, чтобы лучше узнать своих сестер и саму себя.

Возможно, то, что произошло с отелем, было неизбежно, и не в ее силах было его спасти. И может, то, что происходит у них с Джексом, на самом деле явление временное и тоже не может быть спасено от разрушения.

Но она может спасти свои отношения с сестрами. Она может спасти себя от возвращения на тот путь, по которому шла раньше.

Она может быть кем угодно.

При этой мысли Мэдди поймала себя на том, что улыбается, и вытащила мобильник.

— Ты не уехал? — спросила она, когда Джекс ответил.

Джекс наблюдал за Мэдди, которая смотрела сквозь ветровое стекло на неосвещенное и неподвижное чертово колесо.

— Закрыто, — разочарованно сказала она.

— Сегодня сочельник. — Джекс не заглушал мотор, обогреватель работал на полную катушку. Внутри автомобиля было темно, только от приборной панели шел свет, но Джекс без труда различал выражение глаз Мэдди и улыбку на ее лице.

Джекс знал, что эта улыбка появилась благодаря ему. С каждым днем Мэдди все больше возвращалась к жизни, но, по правде сказать, его особой заслуги в этом не было. Она бросила вызов своему миру, и следить за процессом борьбы было чертовски увлекательно.

— Похоже, придется мне искать другие приключения этим вечером, — сказала она.

Волосы обрамляли ее лицо мягкими кудряшками и спускались чуть ниже плеч. Джекс знал, как они пахнут, помнил, как они касались его кожи. Он знал, какая Мэдди на вкус и как заставить ее стонать и выкрикивать его имя. Знал, что она из тех, кто не сразу открывает свое сердце, но однажды сделав это, становятся неистово преданными тем, о ком заботятся. Он знал, что она любит есть, знал, что она быстро пьянеет и все равно любит иногда пропустить стаканчик. Знал, что она притворяется, будто ее раздражает железная решительность Тары, но на самом деле это ее восхищает, равно как и — это он тоже знал — храбрость Хлои. Он знал, что после жизни в Лос-Анджелесе она думала, будто Лаки-Харбор рай земной. Он знал, что она ищет большего, надеется, что нашла то, что искала.

Она тоже кое-что о нем знала — больше, чем он рассказал любой другой женщине за последнее время.

Не в силах удержаться, Джекс провел рукой по ее виску, заправив за ухо рыжую прядь.

— Назови это, — попросил он. — Скажи, чего ты хочешь.

— Но у нас нет с собой презервативов.

Джекс не выдержал и рассмеялся.

Мэдди ухмыльнулась:

— Прости. Думаю, дело в свежем воздухе. И в накатывающих волнах. И наверное, в тебе тоже.

— Нет, — тихо ответил Джекс. — Дело в тебе. Не возражай. — Он заглушил мотор, вытащил с заднего сиденья два теплых пальто и одно протянул Мэдди. Хорошенько укутавшись, они вышли на пирс.

Когда они проходили мимо «Съешь меня», в животе у Мэдди заурчало.

— Я бы съела немного крутого шоколадного кекса Тары.

— Крутого? — переспросил Джекс.

— Ну, типа, это такие крутые кексы, что ты сам становишься крутым кексом от одного запаха.

Джекс рассмеялся и прижал Мэдди к себе — просто ради удовольствия прикоснуться к ней.

— Хочешь зайти? Я куплю тебе крутой кекс.

— Нет. Там Тара. Ей это не понравится.

Не успели они сделать и пяти шагов, как услышали громкий голос:

— Мэдди Мур, я тебя вижу.

Мэдди оглянулась.

— Какого…

Джекс указал на репродуктор на углу здания, как раз над большим окном кафе, где несколько человек приникли лицами к стеклу и наблюдали за ними.

— Держись подальше от этого симпатяшки, — произнес неопознанный голос.

Тара.

Мэдди застонала, но удивила Джекса, сжав его руку сильнее, вместо того чтобы выпустить.

— Что она вытворяет?

— Развлекает посетителей. — Джекс посмотрел на зевак у окна, и некоторые сочли за лучшее отойти подальше, другие помахали руками.

— Мэделин Энни Трегер, это говорит твое подсознание, — раздался голос из громкоговорителя. — Мы наблюдаем за тобой. И… Эй, это что, на тебе мои сапожки от «Гуччи»?

Мэдди подняла лицо к звездам, как будто обращаясь к небесам за помощью.

— Вот у некоторых семьи как семьи, — сказала она. — Они собираются раз в месяц и обедают вместе. А мы? Мы крадем другу друга обувь, красим волосы в зеленый и кричим друг на друга в громкоговоритель на публике.

— Продолжай свой путь. Никакого праздношатания на пирсе!

— По пирсу все слоняются без дела! — закричала Мэдди в ответ.

Мэдди и Джекс посмотрели на омелу, которую кто-то повесил на карниз здания.

— Что говорит обо мне тот факт, что я хочу постоять под омелой? — спросила Мэдди.

— Что у нас мысли сходятся? — Джекс подошел ближе, склонил голову и…

— Так держать! — раздался голос «подсознания». Мэдди вздохнула:

— Джекс?

— Да?

— Мне нужен шоколадный шейк.

Он не стал напоминать, что на улице очень холодно и что ее дыхание превращается в пар. Просто повел ее в кафе-мороженое.

Сегодня там не было Ланса — тот до сих пор сидел в одиночной камере в управлении шерифа. Вместо него клиентов обслуживал Такер, брат-близнец Ланса.

— Сойер присматривает за ним, — ответил Джекс на безмолвный вопрос Такера. — Вскоре его отпустят праздновать Рождество. С ним все в порядке.

— Он идиот. Нам на следующей неделе выплачивать тебе арендную плату. А у нас ни гроша за душой.

— Ничего страшного, — успокоил его Джекс. — Это подождет.

Такер благодарно кивнул, протянул шейк, и Мэдди с Джексом продолжили свой путь.

— Ты их арендодатель? — спросила Мэдди.

— Да.

Минуту она обдумывала его ответ.

— Тебе принадлежит весь пирс?

— Нет. Но у меня есть тут свой бизнес.

Мэдди подошла к краю пирса. Перегнувшись через ограждение, она воззрилась на бурлящее море, явно о чем-то думая, и всерьез.

Ей нужны ответы, она их заслужила, но, по правде, он не знает, с чего начать. Для человека, который когда-то зарабатывал на жизнь краснобайством, это полное фиаско. Он подошел и встал рядом с Мэдди.

— Еще у меня есть бизнес в городе.

— Интересно, что вы никогда не упоминали об этом, господин мэр.

Джекс вздрогнул.

— На самом деле ты обо мне знаешь довольно много.

Мэдди хмыкнула, явно не впечатленная.

Он глубоко вздохнул.

— Однажды ты рассказала мне о некоторых своих недостатках.

— Обо всех!

Джекс улыбнулся и потянул ее за кудряшку.

— Хочешь узнать мои?

— Я их знаю. Ты не любишь делиться секретами. Ты думаешь, что собачьи пуки — это смешно.

— Все думают, что это смешно.

— Ты заставляешь меня говорить во время секса.

Он усмехнулся:

— Тебе же это нравится.

Мэдди зарделась.

— Не важно.

Она ничего не добавила, и Джекс удивленно приподнял бровь.

— И что, все? У меня больше недостатков, Мэдди. Целая куча. Например… До пяти лет я ел одни хлопья.

— Мне нравятся хлопья.

— Я спрыгнул в море с Лунного утеса, когда мне было десять. Думал, смогу полететь, но вместо этого сломал обе ноги.

— Ну, все мальчишки такие. Подумаешь.

— В девятнадцать я трахался в библиотеке юрфака, и меня едва не арестовали за непристойное поведение. Я провалил выпускной экзамен из-за похмелья. — Он помедлил и выложил все карты на стол. — Еще я взялся за дело, из-за которого невиновная женщина оказалась в ловушке между истцами и ответчиками. Я пытался предостеречь ее, нарушив тем самым юридическую этику. Но вместо того чтобы извлечь пользу из полученной информации, она покончила с собой.

Джекс замолчал, когда Мэдди сдавленно охнула. Он не смог истолковать этот звук, понятия не имел, что он выражал — ужас или отвращение. Но он зашел уже слишком далеко — отступать некуда.

— После этого случая я прекратил юридическую практику. Она вынула из меня душу. — Джекс помолчал. — И душа до сих пор не на месте.

И тут Мэдди посмотрела ему в глаза. Он подумал, что она бросится прочь от него через три, две, одну…

Мэдди сделала шаг, но не прочь от него, а, наоборот, к нему навстречу, положила руку ему на грудь, где-то в районе сердца, и нежно погладила.

— У тебя есть душа, — прошептала она, ее голос взволнованно дрогнул. — И огромное сердце. Даже не сомневайся. У тебя сердце супергероя, — горячо сказала она.

Он покачал головой:

— Я не супергерой, Мэдди, даже близко. Я обычный парень со своими изъянами. И их немало. Я занимаюсь ремонтом и делаю мебель, потому что мне это нравится, но ни то ни другое нельзя назвать доходным делом.

— Но у тебя такой большой красивый дом. Как же ты смог… — Она помолчала. — Твой отец, — вздохнула она.

— Нет-нет, — твердо ответил он, — не отец. Просто я умею правильно вкладывать деньги.

Мэдди поймала его взгляд.

— Это тебя беспокоит, — заметила она.

Джекс помотал головой, не в состоянии найти подходящие слова. Он попытался вернуть людям то, что, по его мнению, он взял за годы службы в фирме, но вместо этого вновь извлек пользу для себя.

— Знаешь, ты вот стоишь здесь, — мягко сказала Мэдди. — А кажется, будто ты далеко. Ты столько держишь в себе. Ты делаешь это специально?

— Да, я делаю это специально так долго, потому что не вижу, как иначе. Ты же знаешь меня, Мэдди. Знаешь, чем я занимаюсь, куда люблю ходить…

— Я знаю это о многих людях, Джекс. О Люсиль, о Лансе. Черт, я и об Андерсоне столько же знаю. — Мэдди толкнула его в грудь. — Я хочу знать о тебе больше. Я хочу… — Они оказались лицом клицу, и Мэдди, споря с Джексом, смело посмотрела ему в глаза.

Она не боялась его. Она не отводила взгляда, отстаивая свою позицию, и Джекс никогда еще не был так горд за нее.

— Ты и так знаешь больше, — тихо ответил он. — Знаешь моих друзей, знаешь о моих отвратительных отношениях с отцом. Знаешь, что я вожу видавший виды джип, чтобы моя большая ленивая собака могла ехать со мной куда угодно. Знаешь, что я оставляю свою одежду там, где скинул, и что я люблю совершать пробежки по пляжу.

Мэдди что-то тихо пробурчала, Джекс подошел ближе и провел рукой по ее шее.

— Ты знаешь, как я люблю прикасаться к тебе.

Мэдди закрыла глаза.

— И мне нравится в тебе все, что ты перечислил, — призналась она. — Особенно последнее… — С ее губ сорвался тихий вздох, и она посмотрела ему в глаза. — Но ты все еще что-то скрываешь, я чувствую. Что ты скрываешь, Джекс?

Тяжело вздохнув, он взял ее за руку.

— Если я признаюсь, я нарушу обещание. Я не могу это сделать.

— Из-за того, что случилось с тобой, когда ты был юристом?

— Со мной ничего не случилось, — поправил он хриплым от волнения голосом.

Мэдди провела рукой по груди, вновь остановившись там, где билось сердце.

— Ты пытался помочь ей, Джекс. Ты не знал, на что она решится. Не мог знать.

— Я подвел ее. — Он зажмурился и снова открыл глаза. — И сейчас я снова между молотом и наковальней.

— Не понимаю.

— Знаю, что не понимаешь. — Он посмотрел на ее лицо, такое сосредоточенное, такое напряженно-внимательное, и снова тяжело вздохнул. — Ваш залог на отель. Я знаю, у кого долговая расписка. И знаю, что если бы вы договорились с этим человеком, банк одобрил бы рефинансирование.

Мэдди нахмурилась:

— Ты не можешь знать этого наверняка.

— Я знаю наверняка. Я пытался тебе намекнуть, но…

— О Боже… — Мэдди открыла рот и отпрянула от Джекса. — Это ты. Долговая расписка у тебя!

Джекс протянул ей руку, но Мэдди отдернула свою.

— Нет. Нет, — повторила она, часто и глубоко дыша. — У тебя?

— Да.

Мэдди ошарашенно смотрела на него.

— Почему же ты мне не сказал? Мы столько раз говорили об этом…

— Я каждый раз старался направить тебя в нужную сторону…

— Ты старался направить меня! Направить?! — Она слушала его и не верила своим ушам. — Я не овца, Джекс. Я запуталось, я испытывала дикий стресс, была ошеломлена, шокирована, а ты… А у тебя все это время был ответ!

— Я старался защитить чужую тайну и тебя, Мэдди. Я хотел, чтобы ты получила рефинансирование. Со мной. Но тогда взыграла бы твоя дурацкая гордость, она задушила бы тебя, если б ты решила, что принимаешь от меня что-то, чего не заслужила. Я знал, что только если это будет твоя идея, ты продолжишь бороться.

Она покачала головой:

— Так ты утаивал от меня информацию из благородных побуждений? — Она поморщилась, провела рукой по лицу, словно снимая невидимую пелену.

— Да, только в моей голове это звучало немного лучше.

Закатив глаза, Мэдди отвернулась от Джекса, но вскоре повернулась снова.

— А траст, упомянутый в завещании Фиби, — о нем ты тоже все знаешь, да?

Ему захотелось, чтобы она просто убила его уже наконец и покончила с этим.

— Да.

— Он твой? Она оставила доверенность тебе?

— Нет.

— Тогда…

— Я не могу сказать.

— В смысле — не скажешь?

— И это тоже.

Она дернулась от его ответа, как будто Джекс ее ударил, и тем самым, в свою очередь, нанесла сокрушительный удар ему прямо в сердце.

— Я точно помню, как спросила тебя, есть ли что-то еще, что мне надо о тебе знать, — произнесла Мэдди очень тихо.

— Это не касается меня. Это не моя собственность…

— Ты же мой друг. Ты мой… — Она остановилась на полуслове, глядя на него блестящими от невысказанных эмоций глазами. — Ну, — наконец тихо вымолвила она, выдержав мучительную паузу, — я никогда до конца не была уверена, кто же мы друг другу, но все же надеялась на большее.

— Так оно и было. Есть. Боже, Мэдди! Я не мог сказать тебе. Я пообещал.

— Да. Я поняла. А поскольку ты определенно никогда не давал мне никаких обещаний, у меня нет права злиться на тебя. — Дрожащей рукой она провела по глазам. — Я устала. И хочу вернуться в отель.

— Не раньше чем мы покончим с этим.

— Покончим? — Она невесело рассмеялась и направилась к джипу размеренным ровным шагом. — Я думаю, мы только что это сделали.

Мэдди на цыпочках прокралась в темный коттедж. Свет шел только от елки. Прижав руку к сердцу, она прошла прямо на кухню, к буфету, где Тара держала вино.

Вина на месте не оказалось.

— Вот черт!

— Случаем ты не это ищешь?

Мэдди обернулась на голос Тары, прищурилась и увидела в темноте сестру, сидящую на кухонном столе в старой, но очень сексуальной белой ночнушке. Перед ней стояла наполовину опорожненная бутылка вина.

— Мне бы не помешало то, что там осталось, — ответила Мэдди.

— Нет. Сестра, регулярно получающая оргазмы, не имеет права на сострадание.

— Ну да, только вот оргазмы остались в прошлом.

— Что? Почему?

— Потому что он многое скрывает от меня. От нас. — Пройдя в глубь кухни, Мэдди взобралась на стол рядом с Тарой. — Должно быть, ты слишком пьяна, чтобы это переварить, но дело в Джексе. Он держатель долгового обязательства.

Тара замерла.

— Он сам… тебе об этом сказал?

— Да, он внезапно оказался надежным источником информации. Этот свинтус знает правду и о трасте, но держит язык за зубами.

Тара сверлила Мэдди взглядом.

— Возможно, у него есть на это причины. Веские причины. Может, даже очень веские.

Мэдди вздохнула:

— А ты чего пьешь в одиночку?

— Я все делаю в одиночку.

— Тара… — Неужели этим вечером мукам не будет конца? — Так не должно быть.

— О, сладкая, — Тара отпила из горлышка бутылки, — ты всегда такая добрая, милая и… добрая и милая?

— Сейчас я отнюдь не добра и не мила.

Тара закрыла глаза.

— Я смотрю на тебя и чувствую себя такой виноватой. Я так переполнена этой проклятой виной, что я сейчас взорвусь.

— Но почему?

— Ради меня ты сняла с карточки последние деньги. Ты хотела остаться здесь, даже в гордом одиночестве, если будет надо, чтобы обо всем позаботиться. А всего, чего хотела я, — это уехать. Ты столько отдаешь, Мэдди. Ты — дающий, а я… — она в задумчивости наморщила лоб, — паразит. Я паразит на теле жизни. Я присосалась к ней.

— Так, больше никакого вина. — Мэдди забрала у нее бутылку. — Мы все вывернули карманы. Ну, кроме Хлои, потому что, как оказалось, у нее на счету ничего нет, но ты и я — мы обе…

— По разным причинам, — прошептала Тара и приложила палец к губам. — Шшш. — сказала она, — я промолчу.

— Так, ладно, тебе пора баиньки, — решила Мэдди.

— Вот видишь, — Тара ткнула пальцем в ее сторону, — ты любишь меня.

— Каждый высокомерный, самовлюбленный, стервозный, всезнающий дюйм! — согласилась Мэдди. — Ну, давай же. — Ей удалось отвести Тару в спальню, где все еще спала Хлоя. Тара плюхнулась рядом с ней и уснула сразу, как только ее голова коснулась подушки. Скинув туфли, Мэдди переоделась в пижаму, переползла через одну сестру, прижалась к другой — обе недовольно ворчали во сне, когда ее ледяные конечности коснулись их ног под одеялом.

— Мэдди? — спросила Тара шепотом, достаточно громким, чтобы его было слышно в Китае. — Прости.

— За то, что ты выдула все вино?

— Нет. За то, что вынудила Джекса сделать тебе больно.

— Что?

Тара не ответила.

— Тара, о чем ты?

Ответом ей было тихое похрапывание.

Некоторое время спустя Мэдди внезапно проснулась от того, что задыхалась. Ловя ртом воздух, она резко села — ее легкие наполнились ужасом и дымом.

— О Боже! — закричала она, покрываясь холодным потом. Комнату застилали клубы дыма. Мэдди растолкала сестер. — Просыпайтесь, пожар!

— Что… — Тара перекатилась с боку на бок и упала с кровати.

Хлоя лежала на спине с широко открытыми глазами, тяжело дыша, обхватив руками горло и отчаянно пытаясь втянуть воздух в свои уже забитые дымом легкие.

Мэдди спрыгнула с кровати и потащила ее за собой. Господи, о Господи!

— У кого есть телефон под рукой?

— Мой на кухне, — ответила Тара хриплым от дыма голосом.

Телефон Мэдди остался там же.

Почти парализованные ужасом, они направились к двери и остолбенели — дверной проем уже лизали языки пламени, поедающие косяк и отрезавшие им путь к отступлению.

До кухни никто не доберется.

Тара подбежала к окну и попыталась его распахнуть.

— Заело!

Хлоя упала на колени, побледнев до прозрачности, ее губы посинели. Мэдди схватила с пола футболку, вылила на нее воду из стакана, стоявшего у кровати, и приложила к губам Хлои.

— Ингалятор! Где твой ингалятор?

Хлоя беспомощно мотнула головой — он был зажат в ее руке и явно не облегчал ее состояния.

— Мэдди, помоги мне открыть окно! — прокричала Тара, пытавшаяся открыть заевшую раму.

Мэдди понимала, что с окном — полная засада. Подоконник и оконная рама были густо покрашены в несколько слоев, причем последний нанесли по меньшей мере десять лет назад. Они не занялись этим раньше, потому что было слишком холодно, чтобы открывать окна.

— Воздуха! — произнесла Хлоя одними губами — ни единого звука не сорвалось с ее губ, только хрипы. Зрачки ее были расширены от ужаса.

Паника Хлои передалась Мэдди. Окно не сдвинется с места, а у них нет времени с ним сражаться. Хлоя вот-вот потеряет сознание. Черт, да она сама сейчас шлепнется в обморок. За последние шестьдесят секунд дым сгустился, вокруг них пульсировал горячий воздух, за спинами все трещало от огня.

Мэдди схватила маленький стульчик в углу комнаты, стряхнула с него одежду и, размахнувшись, ударила по стеклу. Ножками стульчика она сбила острые осколки, сгребла с кровати одеяло и набросила на край рамы — так, чтобы они не порезались, выбираясь наружу.

Сперва выпихнули Хлою — та упала на землю, хватая ртом чистый воздух. За ней полезла Тара. Следом Мэдди.

С минуту они лежали на земле, хватая ртом воздух, как рыбы, выброшенные на берег. Они лежали в грязи, и время, казалось, замедлило свой ход. На небе далекие звезды сверкали, как бриллианты, перемежаясь с полосками облаков.

Тут Мэдди снова увидела дым, заслонивший от нее звезды и красоту ночи, и услышала шум ветра, треск огня и… хвала небесам, завывание пожарных сирен вдалеке.

— Вот и славно, — сказала она непонятно кому и закрыла глаза.

 

Глава 24

Два часа ночи. Джекс лежал в кровати и пытался заснуть, когда зазвонил мобильный. В надежде, что это звонит Мэдди сказать, что она передумала и не бросает его, идиота, он схватил трубку.

Но это был Сойер, и Джекс разочарованно вздохнул.

— Давненько ты не звонил мне среди ночи. Опять Форд во что-то вляпался и его надо спасать? Или ты просто не можешь дождаться прихода Санты?

— Сейчас же отправляйся в отель. Оттуда поступил звонок на 911. О пожаре.

Прежде чем Сойер успел произнести следующую фразу, Джекс вскочил с кровати, схватил с пола джинсы, с комода рубашку, надел ботинки, схватил ключи и бросился к двери.

— Пожарная и «скорая» уже выехали. Мэдди с тобой?

— Нет. — Он несся по шоссе, и сердце просто выпрыгивало из груди. — Я отвез ее в отель полтора часа назад.

— Я буду через пять минут, — сказал Сойер.

— Я приеду сразу за тобой.

Через семь мучительных минут Джекс въехал в город, и сердце его чуть не остановилось, когда навстречу проехала «скорая», направлявшаяся в сторону больницы.

Он свернул на проселочную дорогу, и сердце снова сжалось при виде отеля, из окон которого рвались языки пламени.

Парковка, окутанная дымом, была заставлена автомобилями и средствами пожаротушения. Джекс въехал на территорию, припарковался и выпрыгнул из джипа. Пульс зашкаливало, от его хваленого спокойствия не осталось и следа.

Коттедж сгорел. Полностью. Второй этаж отеля был охвачен огнем. Это был оживший ночной кошмар. Мигалки спасательных машин прорезали тьму, когда Джекс проходил мимо полиции и команды пожарных, перепрыгивал через шланги брандспойтов и оборудования, стоявшего перед чернеющим пепелищем коттеджа.

Мэдди нигде не было.

На плечо Джекса опустилась рука. Сойер. В густом удушливом дыму лицо друга казалось напряженным и осунувшимся. Он указал ему на каменную стену между отелем и пристанью.

Там, завернутая в простыню, с черным от копоти лицом, съежившись, сидела Мэдди.

Он впервые вздохнул свободно, с тех пор как позвонил Сойер. Мэдди разговаривала с фельдшером «скорой».

Джекс склонился над ней, положил руку ей на ноги. Она тряслась, как в ознобе. Или, может, дрожал он сам?

— О Боже, Мэдди, ты в порядке?

Она посмотрела на него остекленевшим взглядом:

— Он сгорел. Коттедж сгорел. И отель.

— Я знаю, милая. — Один вид обуглившихся останков здания заставил его поежиться. Очень осторожно он привлек ее к себе. С тихим горестным стоном она прильнула к нему и обвила его шею руками так крепко, что ему трудно стало дышать, но ему не нужен был воздух. Ему нужна была Мэдди. — Я увидел «скорую», а затем развалины на месте коттеджа, и я подумал… — Он закрыл глаза и отчаянно сжал Мэдди в объятиях, уткнувшись лицом ей в шею. — Как ты выбралась?

— Через окно. Огонь перекрыл доступ к двери, а оконную раму заело. Я разбила стекло стулом.

— А Хлоя и Тара?

— У Хлои был приступ астмы. Она в «скорой». Тара поехала с ней.

Ослабев от чувства облегчения, Джекс присел на камни и посадил Мэдди на колени, распахнув одеяло, в которое она была завернута, чтобы хорошенько рассмотреть ее. На ней были лишь футболка и трусики. Руки покрыты слоем грязи и сажи. Колени исцарапаны и в крови.

Джекс нежно взял ее руки и повернул их ладонями вверх. И тут порезы.

При мысли о том, что заклинило окно, у него в жилах стыла кровь. Две минуты промедления, и было бы поздно. Он с величайшей осторожностью снова укутал Мэдди в одеяло и посмотрел на фельдшера.

— Она отказывается ехать в больницу, — сказал тот.

— У меня всего лишь пара порезов, — пробормотала Мэдди. — И все.

Она снова посмотрела на отель. Пожарные отлично справлялись со своей работой. Огонь почти потух.

Фельдшер многозначительно посмотрел на Джекса, а потом на машину «скорой». Он хотел забрать Мэдди.

— Мэдди. — Джекс заставил ее взглянуть на него. — Позволь мне отвезти тебя в больницу. Проведаем твоих сестер и заодно приведем тебя в порядок.

— Не раньше чем тут все закончится.

Они сидели и смотрели на пламя. Когда огонь почти потух, Сойер поговорил с начальником пожарной бригады, а затем подошел к ним.

— Когда загорелся коттедж, ветер перенес искры на крышу отеля. Так загорелся второй этаж. Но пожарные не дали огню распространиться дальше. — Он сел на корточки напротив Мэдди, наклонил голову и заглянул ей в глаза. — До завтра тебя все равно туда не пустят. Так что можно смело уехать. Я бы хотел, чтобы ты прошла в машину «скорой», и они должны отвезти тебя на осмотр.

— Нет, я хорошо себя чувствую. Я…

— Ты поедешь, — ответил Джекс, пытаясь ее переупрямить. — Я отведу тебя.

Мэдди открыла глаза, когда джип остановился. Еще не рассвело, и небо было чернильно-черным.

Рождественское утро.

С минуту она сидела, вспоминая, как проснулась в панике, задыхаясь от дыма. Дверной проем спальни лизали языки пламени, Хлоя задыхалась.

Господи. С Хлоей все хорошо. Или будет хорошо. В больнице сказали, что она за ночь надышалась дымом, и пока ее оставят. С ней была Тара, Мэдди тоже хотела остаться, но вмешался Джекс:

— Она поедет со мной.

Эти четыре слова звучали в голове Мэдди, пока медсестра промывала и перевязывала раны — швы накладывать не пришлось.

Мэдди слишком замерзла и устала, чтобы спорить с Джексом.

Нет, неправда. Она устала и была вымотана до предела, но у нее еще оставались силы спорить. В конце концов, почему она должна ехать с ним?

Хотя… хотя ей совсем не хотелось оставаться одной в больничном кресле. Ей нужна была поддержка. И ощущение безопасности.

Она все еще дрожала, когда они уезжали из больницы, хотя обогреватель в джипе работал на всю мощь. Зубы стучали так сильно, что, казалось, вот-вот выпадут. Джекс одной рукой крутил руль, другой поддерживал Мэдди, поглаживал ее бедро, сжимал ледяные пальцы своей теплой рукой.

Дверь машины открылась, и Мэдди вздрогнула.

— Дай-ка, помогу, — пробормотал Джекс, вышел из джипа и обошел его кругом. Склонившись над Мэдди, он отстегнул ремень безопасности и на мгновение неистово прижал ее к себе, прежде чем взять на руки.

— Я могу идти сама, — сказала она.

— Притворись, что все еще веришь, будто я супергерой.

Эти слова вызвали улыбку на ее лице.

Мэдди обняла Джекса за шею, и у нее сжалось горло от избытка чувств: она уже успела по нему соскучиться.

Судорожно вздохнув, Мэдди закрыла глаза. Она слышала, как он открыл входную дверь, что-то сказал дремлющей Иззи, и через мгновение ее ступни коснулись пола.

— Ты дрожишь, — сказал Джекс.

— А я думала, ты.

— Может быть.

Она встретила взгляд его встревоженных глаз.

— Ты знаешь, как быстро распространялся пожар? — спросил Джекс. — Это просто чудо, что ты осталась жива! — Он прикрыл глаза рукой. — Господи, Мэдди, если бы ты не проснулась…

Она почувствовала, как дрогнул его голос.

— Но я проснулась, — прошептала она, протянув ему руку. — Со мной все в порядке, Джекс. Посмотри на меня. Похоже, меня так просто не уничтожить.

— Ты несгибаемая, — сказал он, приподняв ей подбородок и вперив в нее взгляд своих бездонных глаз. — Сильная, щедрая и несгибаемая.

Мэдди стала думать о том, что для нее действительно важно в этой жизни, — хватило пальцев одной руки. Сестры. Отель. Джекс.

И все это было в опасности.

— Я все еще злюсь на тебя, — сказала она Джексу.

— Я знаю.

Она приложила руку сначала к своему сердцу, которое болело куда больше, чем порезы и ссадины, а затем к его.

— Я не хочу быть одна сегодня вечером.

— Тебе нужно принять душ и согреться.

— С тобой.

Он медленно раздел ее, потом взял на руки и отнес в душевую кабину.

Через минуту он шагнул вслед за ней и начал мыть ей голову и тело, быстро и тщательно.

Мэдди чувствовала, как он стоит за ней, сильный и возбужденный, но его прикосновения оставались нежными и умиротворяющими. И это было хорошо, потому что на нее снова накатила усталость.

Джекс выключил воду и завернул Мэдди в большое мягкое полотенце. Снова заклеил ее порезы, натянул на нее свою большую футболку и уложил в постель.

Она услышала, как он идет к двери.

— Джекс…

— Спи.

— Хорошо.

Он еще какое-то время ходил по дому. Зазвонил телефон, и Мэдди услышала, как он шепотом кому-то говорит, что она у него.

Она его.

Это правда, и она отдавала себе в этом отчет. Ее душа и сердце принадлежали ему…

Нет. Неправильно. Он держит дистанцию. Все еще.

Или это она держит его на расстоянии?

Боже, как она смущена и устала…

— Спи, — снова сказал Джекс, вернувшись в комнату.

Он погладил ее по руке, и Мэдди поймала его ладонь.

— Останься, — попросила она.

— Всегда готов.

Матрас прогнулся под весом Джекса, и Мэдди прижалась к его большому теплому телу. Их ноги сплелись, и это было так естественно, будто они спали вместе не один год. Его прикосновения врачевали ее раны как успокаивающий бальзам, но она чувствовала боль в сердце и хотела от него большего.

— Только этой ночью, — прошептала она, зарываясь в одеяло.

Только этой ночью.

Конечно, это еще одна ложь. Она полюбила Джекса, так же как полюбила сестер и отель. И вот она теряет их всех, одного за другим. Она почувствовала, как слезы жгут ей глаза, и, чтобы скрыть их, уткнулась лицом в шею Джексу.

Он гладил ее тело, нежно, но уверенно. Мэдди знала, что он просто пытается ее успокоить, но ей хотелось большего, и она прижалась к нему в предвкушении.

«Посмотри на меня. Почувствуй меня. Почувствуй нас».

Открыв глаза, Мэдди взглянула на Джекса. Она видела, как в его глазах отражается вся ее жизнь, биение ее сердца, и ее закружило в хороводе эмоций и красок — ничего подобного она прежде не ощущала.

— Я люблю тебя, — сказал Джекс просто и уверенно, и это больше было похоже на клятву, чем на признание. С этими словами он вошел в нее и стал двигаться внутри, снова закружив ее в безумном вихре…

Дважды Мэдди просыпалась от кошмаров и будила их обоих. Она задыхалась, ей казалось, что она попала в ловушку. Она вертелась и ворочалась, не находя себе места.

Джекс сразил бы ее демонов, если бы мог — она понимала это по тому, как он держал ее в объятиях, прижимал к себе. Был почти полдень, когда она окончательно проснулась и увидела, что Джекс смотрит на нее.

— Все пропало, — сказала она хриплым голосом. — Сегодня Рождество. И все пропало.

Подпирая голову одной рукой, другой Джекс придвинул Мэдди к себе.

— Да.

Закрыв глаза, она с трудом сглотнула и прижалась лицом к его груди, а рукой обвила за шею. Почувствовав, как слезы Мэдди текут по их коже, Джекс сочувственно вздохнул.

— Ты отстроишь отель заново, — пообещал он.

Она покачала головой.

— Есть страховка от пожара, — сказал Джекс.

Мэдди была поражена. Но не наличием страховки, а тем, что он всегда знал об отеле больше ее, хотя это была ее жизнь. В этом нет ни его, ни ее вины, она понимала это. Никто вообще не виноват, но от осознания этого Мэдди не стало легче.

Самое ужасное, что если даже они восстановят гостиничный комплекс, его все равно придется продать, потому что этого хотят сестры. Решает большинство.

Это расстраивало Мэдди.

Как и то, что если она уедет из города, то уедет и от Джекса. Она скатилась с постели и схватила одежду. Его одежду.

— Дай угадаю, — сказал Джекс. — Ты вспомнила, что сердишься на меня.

— Сержусь? Скорее уж я совершенно растеряна.

Она прошла к двери в его тренировочных штанах, ее смятение было написано у нее на лице.

— Мэдди. — Джекс поймал ее за руку, останавливая.

— Я хочу вызвать такси и поехать в больницу.

На скулах Джекса заиграли желваки.

— Я тебя отвезу.

Всю дорогу он молчал, но когда приехали и Мэдди собралась выходить из джипа, Джекс взял ее забинтованную руку, поднес к губам и поцеловал.

— Раньше ты боялась меня, и я могу это понять. Но теперь, похоже, ты боишься того, что чувствуешь ко мне. Что я чувствую к тебе. И этого я не понимаю. Совсем не понимаю, Мэдди.

Взгляд Джекса затуманился. Мэдди отрицательно помотала головой, и он, перетащив ее через консоль, посадил к себе на колени. Теперь они сидели нос к носу. Он старался не сделать ей больно, но тем не менее говорил твердо.

— Ты думаешь, что все теряешь, — произнес он, поглаживая ее руки. — Но это не так. У тебя есть силы остановить этот процесс, Мэдди. Не сдавайся. Сопротивляйся. Сопротивляйся и бери то, что тебе надо.

 

Глава 25

Мэдди сидела на пристани и смотрела, как солнце продолжает свой путь на небосклоне. Каждый вздох превращался в облачко пара. За спиной у нее находилась сгоревшая скорлупа ее мечты, перед ней — Тихий океан, сегодня бушующий и грозный, под стать буре у нее в душе.

Мэдди уронила голову на колени и зажмурилась. Она только что покинула госпиталь. По идее она должна была приготовить завтрак для сестер, а затем вернуться и забрать их. Но ей нужно было немного времени для себя, так что сперва она завернула на пристань. Она чувствовала себя опустошенной, измотанной, разбитой.

И печальной.

Чертовски печальной. И дело не в потере коттеджа и шмоток. С ней случались вещи и похуже.

Джекс любит ее. Ее. Он хочет, чтобы она боролась. И взяла то, что ей нужно.

Но это не так-то просто, только не для нее.

«Но могло бы быть», — шепнул внутренний голос. Мэдди сердито смахнула слезу и замерла, услышав чьи-то шаги. Кто-то шел к ней — осторожно, но не пытаясь подкрасться незаметно.

Джекс.

Мэдди почувствовала тяжесть его куртки на плечах, когда он укрыл ее, окутав теплой кожей и своим запахом.

Убийственная комбинация.

Он сел рядом. В темных глазах отражалось такое количество самых разнообразных эмоций, что Мэдди не смогла определить ни одной из них. А вот знакомой легкой улыбки не было в помине. Вокруг глаз глубже прорезались морщины.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она шепотом.

— Надо кое-что прояснить.

— Джекс…

— Не мне. — Он оглянулся на кого-то и кивнул. Снова раздались шаги. Тара. Она встала позади Джекса, и они обменялись долгими взглядами. Взгляд Джекс был теплым и подбадривающим, взгляд Тары — сдержанным и напряженным, так что Мэдди стало страшно.

— Что происходит?

Тара тоже села рядом с Мэдди. На ней была больничная одежда, и пахло от нее странной смесью дезинфицирующих средств и дыма.

— Надо бы поставить здесь стулья, сладкая. А то это уже за гранью добра и зла.

Мэдди посмотрела на Джекса, тот натянуто улыбнулся в ответ одними губами. Затем повернулся и отошел. Мэдди открыла было рот, чтобы окликнуть его, но Тара взяла ее за руку.

— Это он привел меня сюда. Сказал, что пришло время. Он уже несколько недель твердит мне об этом. Думаю, он решил покончить с недомолвками. — Тара вздохнула. — И мне пора.

— О Господи. — Мэдди уставилась на нее, боясь дышать. — Ты же не собираешься сейчас сказать, что спишь с ним?

— Боже, нет! Я не сплю с ним — хотя он, конечно, отличный парень. По-настоящему сексуальный. Но, милая, он твой. Твой с самого начала.

Мэдди помотала головой, но Тара сжала ее руку.

— Я знаю, он тебя расстроил. Он скрыл информацию, которой, как ты думаешь, ему стоило бы поделиться, и ты права. На все сто процентов права, считая, что, если ты любишь мужчину, он должен рассказать тебе, что он держатель долгового обязательства на собственность, которую ты считаешь своим домом. За исключением того…

— Минуточку! — Надо было все же глотнуть кислорода у того милого врача неотложки. — Никто не говорил о любви.

Тара закатила глаза.

— …за исключением того, — продолжила она, — что он не мог тебе сказать. Он дал слово.

— Но…

— Я знаю. В близких отношениях надо делиться всем, но, как выяснилось, он кое-кого защищал. — Она помолчала, а когда снова заговорила, ее голос был очень тих и слаб. — Он защищал кое-кого, кого ты знаешь.

— Кого?

— Маму. И… — Тара потрясла головой и неуклюже села, словно тяжесть слова давила ей на плечи. Она закрыла лицо руками. — И меня. Я лгала тебе, Мэдди. С самого начала я врала тебе прямо в лицо, а затем вдобавок ко всему отправилась к Джексу и упросила его сдержать обещание, не говорить ничего тебе и Хлое. — Каждое слово, слетавшее с ее губ, было пропитано стыдом.

Мэдди пристально смотрела на сестру, удивляясь все больше и больше.

— Но… зачем?

— Потому что я не могла допустить, чтобы правда вышла наружу. Я ни за что не хотела оказаться здесь снова. Господи, это так больно — снова быть здесь. До сих пор больно.

— Ты не могла допустить, чтобы наружу вышло что? И что значит «снова»? Ты же говорила мне, что никогда не была здесь раньше.

— Нет. Это ты сама так решила. — Тара рассеянно потерла грудь, словно пытаясь унять неутихающую боль и откашлялась. — Лучше начну сначала.

— Хорошо, — кивнула Мэдди. Сердце учащенно забилось. — Отличная идея.

Тара смотрела на океан. Воздух был насыщен морской солью и резким запахом горелого дерева. Было прохладно, но Мэдди ничего не ощущала, кроме ледяного шара боли в груди.

— Несколько лет назад, — произнесла Тара, — одному близкому и дорогому Фиби человеку понадобились деньги. У Фиби их не было, но она хотела помочь. Она заложила гостиничный комплекс. — Голос Тары казался далеким, будто она пыталась как-то отгородиться от слов, которые говорила.

— Джексу, — уточнила Мэдди. — Он дал ей ссуду.

— Да. Он вырос здесь, всегда был к ней добр, недавно вернулся в город, и все знали, что он может помочь с деньгами, если кто-то в этом нуждается. А она нуждалась.

— Почему?

Тара набрала в грудь побольше воздуха:

— Когда мне было семнадцать, я проводила лето в Лаки-Харборе. Бабушка с дедушкой уехали в кругосветный круиз, а отец все время работал. Тогда я была очень похожа на Хлою. Необузданная, избалованная, упрямая. — Она покачала головой: — Никто не мог сказать мне, как себя вести, но никто меня и не слушал. Меня привезли сюда без всяких церемоний. Я приехала настроенная на конфликт, предвзятая, и все это не сблизило меня с местными девушками моих лет. Только один человек разговаривал со мной, и он… — Она закрыла глаза. — В то лето я забеременела.

— О, Тара! — прошептала Мэдди. — Я понятия не имела.

— Никто не имел. Никто не знал — только я и он. И мама. Господи, это был такой ужас! Я чувствовала… ну, на самом деле это не объяснишь словами. Не так много ошибок могут изменить нас, как эта. — Тара посмотрела на воду, как будто там было что-то, что видела только она. И что бы там ни было, оно доставляло ей боль. — И это на самом деле изменило меня. И никогда не отпускало, — прошептала она и потрясла головой, словно испытывая отвращение к себе за то, что выбрала неверный путь. — Мы были молодые, глупые, инфантильные и совсем не годились на роль родителей. Я понимала это даже тогда. — Глаза Тары были пустые, она как будто смотрела внутрь себя. — На время беременности я уехала в Сиэтл, затем отдала ребенка на усыновление. — Ее голос дрогнул, и она снова покачала головой, не в силах продолжать.

С ноющим сердцем Мэдди обняла сестру, хотя раньше они в основном демонстрировали друг другу свою приязнь по-другому — например, дружно красили волосы в зеленый.

— Мне так жаль. Тебе, наверное, было так страшно.

— Да. — Тара шмыгнула носом и полезла в карман за бумажным носовым платком, который, разумеется, оказался на месте. — Я была в ужасе. Но я знала достаточно, чтобы понимать, что я совсем ребенок. Я… я поступила правильно.

— Ну конечно.

— Я уехала из Лаки-Харбора и никогда не оглядывалась назад. И в жизни не собиралась сюда возвращаться.

— А что же отец ребенка?

— Мы больше никогда не разговаривали. Я жила своей жизнью, — ответила Тара. — Все эти годы специально старалась не думать об этом. Но потом… — Она замолчала, глаза наполнились печалью. — Малышка выросла и заболела. Порок сердца. Потребовалось хирургическое вмешательство. Уйма счетов за лечение, и Фиби… — Дрожащая улыбка появилась у нее на губах. — Пока я изо всех сил старалась не думать о том. что случилось, Фиби не переставая думала об этом. Она узнала, что нужны деньги на лечение.

— И она заложила отель, чтобы помочь, — закончила за нее Мэдди. — Вот уж никогда бы не подумала. Я никогда не была высокого мнения о ее материнском инстинкте, но никто не станет отрицать, что она была по-настоящему хорошим человеком.

— Да. — Тара промокнула глаза. — Она сделала анонимное денежное пожертвование семье, усыновившей моего ребенка. Она не хотела, чтобы девочка или ее приемные родители чувствовали себя в долгу перед ней.

Мэдди снова сжала руку Тары и улыбнулась:

— У тебя родилась девочка.

Тара улыбнулась слабой, но очень гордой улыбкой:

— Красивая девочка, а сейчас и здоровая, слава Богу. Судя по всему, она счастлива и спокойна. И… — Ее улыбка погасла. — Меня нет в ее жизни.

— Тебя это устраивает?

— Мне приходится с этим мириться. Я сама сделала выбор давным-давно, и мне с этим жить. Но мама так до конца и не смирилась. Думаю, из-за того, что она чувствовала свою собственную вину. Ну, знаешь, что она не растила своих собственных дочерей. Но она действительно не воспитывала нас. Как бы там ни было, она организовала доверительный фонд. — Тара посмотрела ей прямо в глаза. — Она оставила отель нам, но все ликвидные средства завещала своей единственной внучке. Она скрыла детали от всех, кроме меня, чтобы защитить все стороны, но в основном меня. — Глаза Тары снова наполнились слезами. — Прости меня, Мэдди. Я так долго держала все это в секрете и, честно говоря, и дальше бы продолжала, если бы не…

— Если бы не?..

— Если бы не ты, — прошептала Тара. — Ты приехала сюда, готовая принять то, что мама хотела от нас, на что она надеялась. Ты была готова считать нас семьей. Ты опустошила свою карточку, чтобы возродить отель, который был заложен, потому что требовалось спасти мою дочь. — Она восхищенно покачала головой. — Ты отдала этому месту всю себя, тогда как я думала лишь о том, чтобы как можно скорее унести ноги. — Тара тяжело сглотнула и повторила: — Мне так жаль, Мэдди. Очень жаль.

— Нет. — Мэдди обняла сестру. — Ты сделала то, что должна была делать. Я горжусь тобой, Тара. Правда.

Тара положила голову на плечо Мэдди, и та крепко обняла ее и стала гладить по голове.

Наконец Тара подняла голову, тщательно вытерла потекшую тушь и судорожно вздохнула.

— Ну, чужие слезы всегда не очень приятное зрелище.

— Тебе лучше?

— Нет. Но станет. Сейчас Рождество. Нам надо забрать Хлою из госпиталя, а тебе еще надо простить одного мужчину.

— Тут нечего прощать, — сказала Мэдди, понимая, что так оно и есть. И дело не в том, что Джекс не открылся ей. Все не так просто. — Тут нечего прощать, но…

— Из этих «но» никогда не выходит ничего путного. Слушай, я понимаю, что сделала все, чтобы не дать тебе в него влюбиться, но я была не права. Я исходила из своих собственных страхов и опыта.

— Да. А я сейчас учитываю свое прошлое, — призналась Мэдди.

— Ты боишься его?

— Нет. — Она засомневалась. — Может быть. Да. Но не так, как ты думаешь. Черт, — пробормотала Мэдди, растирая виски.

Открыться мужчине и стать из-за этого уязвимой — это обычно плохо заканчивается. Но даже она понимала, что Джекс совсем не такой, как мужчины, которых она встречала прежде. Он стоит того, чтобы попытаться. Он стоит возможных страданий, потому что без него — и в этом она твердо уверена — ее сердце просто перестанет биться.

— Я не боюсь его. Я боюсь того, что чувствую к нему, — и это значит, что он был прав. Господи, это отвратительно. В смысле, я хочу спросить, как иметь дело с мужчиной, который всегда прав?

Тара печально рассмеялась:

— Если бы я знала ответ, я бы до сих пор была замужем.

Три сестры сидели в кафе «Съешь меня», которое было открыто на праздничный обед в честь Рождества. Тара пила убийственно крепкий кофе, а Хлоя и Мэдди попросту объедались.

Тара испекла вафли, которые назывались «В пучине тоски» — из тыквы с корицей и украшенные сверху взбитыми сливками. Райское наслаждение. Мэдди заглатывала лакомство, и мозг моментально отключался. Должно быть, дело в высоком содержании сахара. Она наблюдала за Хлоей, как и Тара, но Хлоя чувствовала себя хорошо — совсем не сипела. Мэдди знала, что Тара собирается рассказать ей о своем прошлом. Еще она знала, что сестра не горит желанием это делать.

— Мы выглядим ужасно, — сказала Хлоя, посмотрев на свое отражение в ложке.

— Зато мы дышим, — заметила Тара.

И дышать — это здорово, подумала Мэдди, глядя на сестер, которые были для нее совсем чужими всего месяц назад.

— Прошлой ночью, среди всего это огня и ужаса, кое-что стало для меня кристально ясно, — тихо сказала Мэдди. — Я полюбила эти места. И вас, девочки, я тоже люблю.

Хлоя внимательно на нее посмотрела и изрекла:

— Я не делюсь своими вафлями.

Тара закатила глаза и коротко, но тепло улыбнулась Мэдди:

— Я тоже люблю тебя. Вас обеих.

Вместе с Мэдди они повернулись к Хлое.

— Мда, отличный способ дать мне понять, что я сука. — Она продолжила жевать, пока не поняла, что сестры все еще смотрят на нее. — Блин, я тоже это чувствую. Просто не смогу сказать.

— Никогда? — спросила Мэдди.

Хлоя пожала плечами:

— Возможно, я поработаю над этим.

Все посетители кафе по очереди подходили к их столику. Черт, казалось, им засвидетельствовали свое почтение все жители Лаки-Харбора, жаждущие выразить свое сочувствие и понимание. Молва о пожаре распространилась со скоростью света, и люди нанесли сестрам кучу всего — одежду, предметы гигиены — словом, вещи, необходимые, чтобы пережить следующие несколько дней, потому что все, что у них было, пропало в огне.

После этого Тара откашлялась и поведала Хлое свою историю, не упуская из виду ни одной мелочи. Слушать ее второй раз Мэдди было не намного легче. Но на сей раз были очищающие слезы и общие объятия.

— Черт, — то и дело повторяла Хлоя. — Вот черт!

— Так, нужно подобрать другое слово, — сказала Тара. — Это уже порядком надоело.

— Наконец-то многое прояснилось, — заметила Хлоя. — Мама как-то спросила меня, когда же у нее появятся еще внуки. Я так и не смогла понять, что она имеет в виду.

— Ты постоянно поддерживала с ней связь? — спросила Мэдди.

— Ну да. Думаю, я была ее слабостью. Ну, вы понимаете, я же такая милая и прелестная. — Губы Хлои скривились в ехидной ухмылке, однако выглядела она немного смущенной. — Я звонила ей. Почти каждую неделю, просто чтобы отметиться, сказать, где я. Мне казалось, для нее это имеет значение.

— И для тебя тоже имело, — мягко сказала Тара.

— Да. — Хлоя локтем подтолкнула Тару. — А судя по тому, что она мне рассказывала, ты была очень похожа на меня, пока не выросла, не постарела и не стала задирать нос. В общем, была такой же необузданной и безрассудной.

— Эй, я всего на восемь лет старше тебя. И я не старая. — Тара вздохнула. — Но да, я была необузданной и безрассудной. Что ты на это скажешь?

— Ну, что у меня есть надежда, разумеется, — пожала плечами Хлоя. — Это говорит мне о том, что когда-нибудь я смогу достичь успеха, как и ты.

— Думаешь, я достигла успеха? — недоверчиво переспросила Тара. — Я родила ребенка, когда сама едва вышла из пеленок, и отдала его. Мой брак рухнул, свою работу я ненавижу, и я в долгах как в шелках.

Хлоя рассмеялась:

— Ну, раз ты вот так все преподносишь… — Она повернулась к Мэдди. — Тогда, пожалуй, мне лучше пожелать прожить твою жизнь.

— Сперва придется дождаться, пока я ее устрою.

— Вот черт, ты все еще избегаешь самого сексуального мэра на свете.

— Ты не понимаешь.

— Так, давай разберемся… Он всего лишь спас отель, когда Фиби нужна была ссуда, затем ни много ни мало пообещал нам рефинансирование, несмотря на то, что по крайней мере один из нас находился в очень нестабильной финансовой ситуации. Он поступил верно с точки зрения морали, когда охранял тайну Тары, и снова доказал, что он надежный человек. Что за эгоистичный ублюдок! Как думаете, нам удастся затащить его на городскую площадь и побить камнями?

Мэдди вздохнула и замерла — по спине побежали мурашки. Подняв глаза от стакана, она увидела, как к ним направляется Джекс своей обычной легкой и свободной походкой.

— Сейчас, пожалуй, не самый подходящий момент, — сказала Хлоя, когда он приблизился настолько, что мог их слышать. — Мы еще не закончили перемывать тебе кости.

Мэдди бросила на Хлою укоризненный взгляд и тут заметила, как тихо стало в кафе.

Все прислушивались.

— Я как раз перечисляла твои достоинства, — пояснила ему Хлоя. — Опустив то, что ты не стал ей врать и утаил важную информацию, разумеется. Это было плохо с твоей стороны.

Джекс посмотрел на Мэдди:

— Хорошо. Только, во-первых, я никогда ничего не утаивал. Возможно, я рассказал тебе недостаточно о том, каким был когда-то, но, Господи, Мэдди, я ненавижу твоего прошлого парня. И я надеялся, что тебе будет достаточно того, что я такой, какой есть.

Хлоя обернулась к Мэдди и спросила:

— Ты это слышала?

— Я же пока здесь, Хлоя, — ответила ей Мэдди.

— По мне, звучит довольно логично, — прокомментировал парень, сидевший в двух столиках от них. Мэдди узнала его — он работал на автозаправке. — И я руку даю на отсечение, Джекс — хороший человек. Он дал моей сестре ссуду, когда банк отказался это делать. Иначе она бы потеряла свой бизнес или жилье.

— И он внес дополнительную плату за наш дом, — выкрикнула какая-то женщина. — А когда мой муж потерял работу, Джекс принимал маленькие нерегулярные выплаты. Хотя и не был обязан это делать.

— Боже, — пробормотал Джекс.

— И он купил новые бронежилеты на все полицейское отделение, — прибавил Сойер, едва появившись на пороге кафе.

— Предполагалось, что это дар неизвестного, болван.

— Мне показалось, что ты быстрыми темпами идешь ко дну. Я и решил тебе помочь.

Покачав головой, Джекс схватил Мэдди за руку, помог выйти из-за стола и повел к двери. Двигался он так стремительно, что она едва поспевала за ним.

— Куда мы идем?

— Поговорить без свидетелей, а то целый город пытается вставить свои пять центов в наш разговор.

Он распахнул дверь кафе, и они буквально врезались в мужчину в дождевике и с папкой, на которой было написано «Государственная страховая компания».

— Простите, — произнес незнакомец. — Я ищу владельцев Лаки-Харбор-Резорта.

— Это я, — ответила Мэдди. — Подождете минутку? — спросила она страховщика. Тот кивнул, и она отвела Джекса в сторонку. — Прости, — прошептала она. — Нам обязательно надо поговорить, прежде чем кто-нибудь из нас покинет город.

— Покинет?

— Да. — Она посмотрела ему в глаза, сердце сжалось в груди так, что она едва могла вымолвить слово. — Я вполне уверена, что именно это Тара и Хлоя и планируют сейчас. Нам негде жить, а они уже несколько недель мечтают вернуться к прежней жизни.

— А ты?

— Большинство диктует правила.

— Бред собачий. — Джекс помотал головой и повторил уже однажды сказанное: — Ты приехала сюда бороться, Мэдди. Возможно, ты проиграла раунд-другой, но не касалась спиной пола. Ты хочешь остаться в Лаки-Харборе? Борись за это! Хочешь хорошие отношения с сестрами? Борись за них!

— О чем ты? А как насчет наших с тобой отношений? Он посмотрел ей в лицо, словно старался запомнить черты, а когда заговорил, его голос был тихим и хриплым от эмоций:

— Я уже твой. И всегда был твоим. Все, что тебе надо сделать, — это шагнуть на ринг.

 

Глава 26

Оценщик страхового убытка снял дождевик и представился Бенни Рэймсом. Он был долговязый и худой, носил ковбойские сапоги, подходящую к ним шляпу и джинсы «Рэнглер», которые так и норовили соскользнуть с его тощих бедер.

Проводив Бенни обратно к столику, Джекс окинул Мэдди изучающим взглядом, который она не смогла истолковать, и ушел.

У нее кружилась голова. Джекс выложил все, что было у него за душой, и ждал того же от нее. Он хотел, чтобы она боролась за то, что любит. И в этом был резон. Именно это сделала бы любая сильная женщина-лидер.

— Итак, — начал Бенни, — коттедж сгорел полностью.

— Ежу понятно, — пробурчала Хлоя. — А теперь расскажите нам что-нибудь, чего мы не знаем.

— Пожарные уверены, что источником возгорания стала старая неисправная рождественская гирлянда, висевшая на… — он сверился со своей папкой, — на елке в гостиной.

Тара фыркнула.

Мэдди закрыла глаза. «Бедная елка Чарли Брауна, покойся с миром…»

— Как бы там ни было, — продолжил страховщик, — с отелем все обстоит не так плохо, как кажется. Спальни наверху нуждаются в полном восстановлении, новых полах, замене стен и ванных. В новой крыше. Но внизу требуется только косметический ремонт и уборка. Там все в более-менее приличном виде.

В приличном виде. Приятно слышать.

Шагни на ринг.

Джекс думает, что она боец. Это даже близко на правду не похоже — она никогда не была бойцом. Она всегда плыла по течению.

А она ненавидит течение. Плыть по течению — значит, работать, не щадя себя, на бесперспективной работе, стараться угодить слишком многим людям, которым на тебя наплевать. Все, с нее довольно. Она намерена стать бойцом.

— Простите, — обратилась она к Бенни. — Но нижний этаж поврежден водой, так что о «приличном» виде и говорить не приходится. Нам нужна адекватная компенсация.

Тара изогнула бровь, словно говоря: «Давай, котенок, покажи ему коготки».

Хлоя, не скрываясь, ухмыльнулась и показала ей большой палец.

— Вы слышали, что сказала сестра? — спросила она Бенни. — Нам нужно адекватное возмещение убытков. Возвращайтесь и скажите это своему начальству.

— Вообще-то у нас общая позиция по этому вопросу, — ответил Бенни и сделал какие-то пометки в своей компьютеризированной папке.

Мэдди была потрясена. И удручена. Она потеряла над собой контроль и испытала серьезный приступ зависти к папке-планшету. Ей нужна такая же! Еще ей нужно бороться за свою новую жизнь.

— А как с компенсацией за аренду?

— Конечно, вы ее получите, — согласился Бенни. Мэдди моргнула от неожиданности. Это что, так просто? Скажи, чего хочешь, и получишь это? Джекс предупреждал, что так будет, и, кажется, у Тары этот метод тоже всегда срабатывал.

Бенни оторвался от своей папки.

— Думаю, к следующей неделе мы покончим с бумажной работой и выдадим вам чек.

— А я думаю, что сегодня или завтра будет еще лучше, — без запинки ответила Мэдди.

Тара усмехнулась. Мэдди насладилась редким зрелищем и ухмыльнулась в ответ.

Бенни снова сверился со своим планшетом, его уши горели.

— Давайте завтра. Как насчет завтра?

— Офигительно, — отозвалась Хлоя. — Спасибо. — И она ослепительно улыбнулась Бенни.

Бенни выглядел слегка оглушенным.

— Уф… Не за что.

Хлоя проводила Бенни к его грузовику, затем вернулась с клочком бумаги в руке.

— Ты что, шутишь? Ты взяла его телефон? — спросила Тара. — Он же совсем зеленый, молоко на губах не обсохло. Бьюсь об заклад, у него еще яички не опустились.

— Эй, — вступилась Хлоя. — Не будем трогать яйца моего будущего парня. Он был очень мил, а Мэдди напугала его до смерти.

— А я считала, что ты находишь милым Ланса, — возразила Тара. — И его братца.

— Угу. А ты кого?

— Красавчика офицера. Сойер, да? Прошлой ночью ты просто пожирала его глазами.

— Если я вообще на него смотрела, то явно планировала его медленную и мучительную смерть. Ты вообще слышала, что нам только что сказали? Завтра мы получим чек на кругленькую сумму. — Хлоя посмотрела на сестер. — Как мы с ним поступим?

— Эта кругленькая сумма отлично делится на три части, — заметила Тара.

— Верно, — кивнула Хлоя. — Кажется, это значит, что завтра к этому времени мы будем свободны друг от друга. — Она улыбнулась. — Вы будете по мне скучать, девочки. Признайте это!

Мэдди постаралась сохранить спокойствие, но внезапно этот разговор стал для нее последней каплей. Пожар. Бегство из полыхающего дома. Исповедь Тары, заставившая ее понять, что она неправильно управляет своими эмоциями. Сестры, фанатично желающие получить чек и поскорее уехать. Джекс, сказавший ей три коротких слова, которые она никогда не слышала прежде. Три слова, которые значат намного больше, чем она могла вообразить. Ее сердце болезненно сжалось.

— Я средняя сестра, — тихо сказала она, а затем повторила более твердо.

— Отлично, — отозвалась Хлоя. — Может, ты еще и алфавит знаешь?

— Вполне логично, что я, как средняя сестра, стану арбитром в нашем споре. Нам надо принять решение, и как можно скорее. Большинством голосов. — Она посмотрела на сестер. — Уезжаем мы или восстанавливаем отель. Голосуем. Сейчас. Сперва младшие.

Хлоя вытащила айфон, который в госпитале дал ей Ланс, и загрузила приложение «Шар судьбы».

— «Шар судьбы», — произнесла она с выражением, — должна ли я остаться здесь, в Лаки-Харборе?

Мэдди была абсолютно шокирована.

— Чего-чего? Ты позволишь игрушке сделать выбор за тебя?

— А что, нельзя?

— Нет! — выпалила Мэдди, но тут же прикусила язык, пытаясь подглядеть, что выпало на экране. — Ну, что там?

Хлоя посмотрела и вздохнула:

— «Перспективы не очень хорошие». Что ж, тем лучше. Я в любом случае рада этим денежкам.

Задыхаясь от возмущения, Мэдди обернулась к Таре.

Тара протянула руку за айподом Хлои.

— Дай-ка посмотреть.

— Ты серьезно? — сдавленным голосом спросила Мэдди. — Пожалуйста, скажи, что ты шутишь!

— Ладно, я шучу. — Тара протянула Мэдди руку, ее улыбка слегка поблекла. — Я за то, чтобы мы остались здесь.

— И я, — сказала Хлоя. — Я просто пошутила. Мы не можем сейчас уехать. Только-только все стало налаживаться.

— Два голоса «за», — подвела итог Тара. — Мэдди?

Она была сбита с толку, потрясена и чертовски смущена.

— О, только посмотрите на нее, — прошептала Тара. — Напугана, как мышка в мышеловке.

— Да у нее просто ужас на лице написан, — согласилась Хлоя. — Как перед долгим перелетом. Интересно, не хочет ли она теперь, чтобы мы проголосовали по-другому?

— Ха, — сказала Тара, кивнув, — интересно. Ты имеешь в виду, что она хочет, чтобы мы приняли решение за нее и ей не пришлось бы брать на себя ответственность?

— Именно.

— Я все еще здесь, — наконец произнесла Мэдди. — И я вас прекрасно слышу.

— Знаешь, что тебе нужно сделать? — спросила Хлоя. — Справиться с потрясением.

— Эй, — сказала Мэдди. — Когда ты впервые объявилась тут со своим плохим настроением, я говорила тебе справиться с ним?

— Вообще-то да. Несколько раз.

Ладно, это так. Мэдди повернулась к молчавшей Таре и прищурилась:

— А ты…

— Я? А что я?

— Я тебе сочувствовала. И я сама нуждалась в сочувствии!

— Шутишь? Тебя хочет самый сексуальный мужик на планете. Ты регулярно трахаешься. Какое еще сочувствие?!

Мэдди вскочила.

— Мне нужен свежий воздух.

— Последний раз, когда ты так говорила, ты отправилась в бар, набралась и потом целовалась с красавцем мужчиной.

На полпути к двери Мэдди вдруг вернулась и выхватила из рук Хлои айпод:

— Еще мне нужно вот это.

Сразу за дверью она закрыла глаза и прошептала:

— Я приняла верное решение?

Экран айфона затуманился, а затем на нем появился ответ:

«Задайте вопрос позже».

Черт!!! Мэдди сунула айпод в карман и села в машину. Она ехала вдоль берега, окутанного туманом. Вода сегодня была серой и неспокойной, клокочущий спазм первозданной ярости.

Внутри ее все бушевало примерно так же.

В конце концов она каким-то образом оказалась на пирсе с билетом на чертово колесо в руке. «Сделай это, — твердил храбрый голосок в ее голове. — Живи!»

Вот так в итоге она и обнаружила себя в раскачивающемся сиденье, когда она взмыла в воздух. Мэдди вцепилась в поручни, сердце сжалось от страха.

И вот — о, боги, — она поднялась выше.

И выше…

А потом, когда она была на максимальной высоте — и не дышала, чертово колесо дрогнуло и замерло на месте.

И ее сердце тоже.

Несколько человек, сидевших на колесе вокруг нее, вопили от восторга.

А вот она не испытывала ничего подобного. Разве что неприкрытый ужас. Неужели она сама на это решилась? О. чем она только думала! Неужто ей так плохо было на твердой земле?!

Мэдди попыталась посмотреть на эту самую землю, но когда она наклонилась вперед, кабинка накренилась и у нее закружилась голова.

— О Боже, о Боже! — Мэдди мертвой хваткой вцепилась в поручни и уже вообще не чувствовала своих ног. Ее мутило, ей не хватало воздуха.

«Перестань смотреть вниз». С трудом подняв голову, Мэдди окинула взглядом открывшуюся панораму — вид был просто великолепный. Если не обращать внимания на головокружение. На такой высоте она могла видеть сверкающий Тихий океан и скалистые берега. И город. Отсюда она видела весь Лаки-Харбор, красивый, как на открытке. Не взгляни она в лицо своему страху, не заберись на это чертово колесо — в жизни бы не увидела такой красоты!

Ладно, пусть она не совсем преодолела свой страх и через минуту ей грозит гипервентиляция легких, но она все-таки забралась сюда!

Только вот ей придется бороться еще со многими страхами. Впереди так много непройденных путей и непокоренных аттракционов! Столько задач, с которыми, как она убедила себя раньше, ей не справиться.

Например, прежде она твердила себе, что мама не заинтересована в общении с ней. В этом случае ничего уже не изменишь, но вот в том, что касается сестер… Для них, кажется, еще не слишком поздно, пусть она и успела сказать себе, что не нужна им. Правда в том, что она тоже не протянула им руку, а могла бы. Могла бы.

И с Джексом то же самое. Возможно, он не был откровенен с самого начала, но он сразу дал ей понять, что чувствует к ней, без лишних слов. Он научил ее желать большего — больше правды от него, больше всего. Почему она не хотела это слышать?

Из-за страха. Она позволила ему управлять собой.

С этим надо что-то делать. Если, конечно, она переживет эту дурацкую авантюру с аттракционами.

Стоило Мэдди об этом подумать, как чертово колесо дернулось, ее кабинка закачалась, и колесо продолжило крутиться. Через десять минут, когда было сделано еще три круга, она наконец почувствовала твердую почву под ногами и улыбнулась.

Она это сделала!

Мэдди забралась обратно в машину, чувствуя себя намного лучше и решительнее, и поехала вперед без всякой цели.

Нет, неправда. Она точно знала, куда направляется. Мэдди свернула на подъездную дорожку у дома Джекса и припарковалась. На улице было тепло, и она вспотела.

«Ты знаешь, что делать», — сказал он ей.

И был прав. Она хотела остаться в Лаки-Харборе, хотела, чтобы они с сестрами стали настоящей семьей.

Обе эти цели были вполне достижимы.

Еще она хотела Джекса.

К счастью, на это она тоже еще в силах повлиять. Мэдди постучала в дверь — ответа не последовало. Она обернулась и увидела джип. Джекс дома…

Услышав ритмичный стук, Мэдди пошла на звук вокруг дома. Он был там, в своих потрепанных ботинках, серой толстовке и любимых старых джинсах, местами протертых до дыр. Джекс рубил дрова — с легкой небрежной грацией топор летал вверх-вниз. Его рубаха пропиталась потом и прилипла к телу.

От одного взгляда на Джекса Мэдди опалило жаром.

Он должен был увидеть, как она вышла из-за угла. У него же зрение, как у кота, да она и не пыталась остаться незамеченной, однако Джекс продолжал колоть дрова.

И ничего не говорил.

В конце концов Мэдди решила рискнуть жизнью и здоровьем и подошла достаточно близко.

Джекс опустил топор и оперся на него. Дыхание его выровнялось, но дышал он еще тяжело. И по-прежнему молчал.

— Привет, — тихо сказала она.

— Привет. Что ты здесь делаешь?

Резонный вопрос, учитывая, что она сама задавала ему такой же не далее как сегодня утром. Джекс, как обычно, перешел сразу к главному. У него просто талант.

— Я была… в замешательстве. И наверное, немного злилась на всех вокруг. А затем я поехала прогуляться, и моя машина приехала сюда.

Его губы скривились в легкой усмешке.

— Твоя машина, вероятно, забыла, что ты на меня тоже злишься?

— Ну, — начала Мэдди, — из всех людей, на которых я зла, ты, думаю, заслуживаешь этого меньше всего.

— Почему же?

Мэдди поборола желание немедленно вытащить айфон Хлои и спросить «Шар судьбы» о том, как ей быть с Джексом, но у нее было чувство, что она и так знает.

— Почему, Мэдди?

Черт, похоже, он не даст ей соскользнуть с крючка. И Мэдди решила ответить легкомысленно и дерзко. В конце концов, у нее это первейший механизм защиты.

— Недавно ты подарил мне невероятно милую улыбку. Может, частично это дает тебе иммунитет. Не знаю.

Джекс долго смотрел на нее: он явно видел ее насквозь.

— Я дал тебе больше, чем улыбку, — сказал он и, отложив топор, пошел в дом.

Джекс направился на кухню, к холодильнику, и вытащил бутылку воды.

Критический момент. Или она хочет поблагодарить за сладостные воспоминания и вот-вот растворится в синей дымке, или она пришла, чтобы… Черт, он боялся даже надеяться.

Когда он был юристом, он каждый день ходил в суд, твердо уверенный, что идет за победой. Всегда.

Было бы неплохо узнать вердикт и по этому делу.

Дистанция. Не помешает немного. Он выпил воду, отставил бутылку в сторону и прошелся по дому. Он не совсем дурак и оставил дверь открытой, на случай если она захочет зайти и помучить его еще немного, а сам не оглядываясь прошел в ванную. Сняв пропахшую потом одежду, он включил воду и залез в душ. Подставив голову под струю, он позволил воде просто стекать вниз по телу и попытался на время отключить мысли.

Не помогло.

Вместо этого в голове появился образ Мэдди, которая вместе с ним стоит под струями воды и с нежностью смотрит на него.

Когда позади него открылась дверь, Джекс не обернулся, не поднял голову, не открыл глаза. Мэдди обняла его и прижалась к нему.

Как раз то, что надо. Все его добрые намерения испарились в один момент, когда Мэдди стала поглаживать его грудь и живот — все-таки очень сложно соблюдать дистанцию, когда у тебя эрекция…

— Почему ты здесь? — снова спросил он.

Мэдди сглотнула и постаралась представить себя… так, какой же актрисой? Черт, нельзя же думать, что актрисы спасут ее жизнь. Она сама по себе.

— Ну, ты казался таким потным, — сказала она как можно более игриво. — Я подумала, может, я потру тебе спинку. — Она наклонилась и слизнула капельку воды с его шеи.

Почувствовала, как он глубоко вздохнул.

— Мэдди…

Так, ясно, он не в настроении шутить. Это можно понять. Она помолчала, разглядывая гладкие мышцы его спины.

— Ты обнажился ради меня?

Он повернулся к ней лицом.

— Да уж, как видишь, обнаженней не бывает.

— Я имела в виду не только тело, — прошептала Мэдди. — Ты открылся мне, и… и мне понадобилось слишком много времени, чтобы заметить это.

Боже, он само совершенство. Крепкий, мускулистый и невообразимо прекрасный. Она провела пальцем по его груди.

— Мэдди?

— Да?

— Посмотри на меня.

Она оторвалась от созерцания тела Джекса и посмотрела ему в глаза. Его взгляд слегка потеплел и стал ироничным. Она испытала такое невероятное облегчение, что оно просто сбивало с ног.

— О, Джекс, прости, что мне понадобилось так много времени. Что я сомневалась в тебе, отталкивала тебя. Я не искала этого. И я знаю, что ты тоже — даже меньше, чем я, но ты… ты лучше справился с ситуацией, чем я.

Его рука прошлась по ее животу и замерла на бедре, отчего связно мыслить стало просто невозможно, но она все же попыталась.

— Я знаю, что наговорила лишнего о том… кто мы друг другу.

— Вообще-то ты довольно ясно выразилась насчет того, кем мы не являемся. — Потянувшись за мылом, он отвернулся и начал намыливаться.

— Ну так вот. Я была не права. — У Мэдди перехватило дух лишь от одного вида того, как его руки скользят по телу, оставляя мыльные разводы, — и она моментально забыла, что хотела сказать.

Джекс ничего не сказал, просто закончил то, что делал. Наконец положил мыло на место, ополоснулся, а затем неожиданно потянулся к Мэдди и заключил в объятия, сжимая все крепче и крепче. Она не возражала. Она могла бы стоять так вечно, чувствуя себя защищенной, теплой и по-идиотски счастливой. Но она еще не все сказала.

— Джекс, я…

— Все, что захочешь, — отозвался он внезапно осипшим голосом. — Только не уходи. Я тебе не позволю.

— Надеюсь, ты не шутишь. Потому что ты был прав кое в чем еще. Я была напугана, напугана до смерти. — Она нахмурилась. — Я даже готова была запаниковать.

— Ты и впрямь много вязала, — сказал он совершенно невозмутимым голосом и принялся целовать ее в шею.

Мэдди задрожала от прикосновения его губ к своей влажной коже, вцепилась в него изо всех сил. Джекс поднял голову — он улыбался. От этого зрелища у нее едва не снесло крышу. Или, может, от его прикосновений? Она не была уверена. Она вообще была уверена лишь в одном — еще чуть-чуть, и прыгнет к нему на руки и отдастся ему.

— Ты сказал мне бороться за то, чего я хочу. Сказал выйти на ринг. — Она опустила взгляд. — Ммм, не то чтобы я хотела сменить тему, но ты меня хочешь.

— Это довольно сложно скрыть.

— А я хочу тебя снова, — прошептала она.

— Надолго?

— Пока буду тебе нужна.

Джекс судорожно вздохнул.

— Это ты, и ты борешься за то, чего хочешь?

— Да.

Сконцентрироваться на словах было трудно. Его рука лежала на ее бедре и медленно продвигалась вверх, пока не накрыла грудь. Большим пальцем он погладил напрягшийся сосок, на его лице была смесь страсти, любви, желания и чего-то еще… У Мэдди перехватило дыхание. Она положила голову ему на грудь.

— Я приехала в Лаки-Харбор вынужденно, но на самом деле я кое-что искала.

— Нашла?

— Да, нашла. Я остаюсь в Лаки-Харборе, Джекс. Мы собираемся восстанавливать отель. Впервые в жизни у меня все совпало. У меня есть сестры, есть недвижимость, которая мне принадлежит, — ну, всего лишь на треть, и мы по-прежнему должны тебе кучу денег, не говоря уж о том, что отель наполовину обугленный, но ты понимаешь, о чем я.

Его губы изогнулись в улыбке.

— И еще! — Она набрала в легкие побольше воздуха, потому что вопрос был серьезный. — Я позволила себе любить и быть любимой.

Джекс замер, его глаза превратились в два темных бездонных омута. Его пальцы поглаживали ее по спине, погружались в ее волосы.

— Точно?

— Да. — У нее сжалось сердце от того, что он засомневался, пусть всего на минуту. — Я люблю тебя, Джекс. А ты — меня.

— Верно, — сказал он голосом, потеплевшим от нежных чувств, и все ее треволнения растаяли без следа. Он прижался губами к пульсирующей жилке на ее шее. Когда же он поднял голову и встретился с ней взглядом, в его глазах бушевало пламя. — Я люблю тебя больше, чем ты можешь себе представить!

Глядя на него, Мэдди видела свое будущее и чувствовала, как все ее сердечные раны затянулись.

— Я совпала, — изумленно прошептала она, сделав шаг ему навстречу. — Я совпала с тобой.

Он кивнул и обнял ее.

— Идеально.

КОНЕЦ

Внимание!

Данный текст предназначен только для ознакомления. После ознакомления его следует незамедлительно удалить. Сохраняя этот текст, Вы несете ответственность, предусмотренную действующим законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме ознакомления запрещено. Публикация этого текста не преследует никакой коммерческой выгоды. Данный текст является рекламой соответствующих бумажных изданий. Все права на исходный материал принадлежат соответствующим организациям и частным лицам

* * * * * * * Американское лакомство, которое делают на пикниках. Между двух крекеров кладется испеченное на костре суфле и слой шоколада.